CC BY
192
психологические исследования
УДК 316.6
Печин Юрий Васильевич
Кандидат психологических наук, доцент, Новосибирский государственный агарный университет, [email protected], Новосибирск
прощение как терапия культурной травмы
Аннотация. В статье рассматривается терапевтический потенциал прощения в отношении травмирующих исторических событий и деятелей, с именами которых связаны эти события. Теоретической основой возможности такого подхода являются исследования прощения в западной (прежде всего - в американской) психологии и психотерапии, продемонстрировавшие наличие терапевтического эффекта в виде улучшения в целом физического и психического здоровья, уменьшения чувства тревоги, снижения показателей депрессии и гнева, повышения чувства собственного достоинства. Применена концепция культурной травмы (Дж.Алексан-дер, П.Штомпка) к анализу российской истории, предложен путь исцеления травм исторического сознания через прощение своих «исторических отцов». Использованы данные исследований в рамках нового направления в психологии - макропсихологии (А.В.Юревич и другие), которые констатировали негативное психологическое состояние российского общества. Одним из факторов душевного нездоровья является внутренняя противоречивость и разорванность исторического сознания современных россиян. Примирение через прощение - вполне цивилизованный путь к обретению национального согласия и душевного мира.
Ключевые слова: культурная травма, историческая память, макропсихология, психологическое состояние общества, прощение, примирение, терапия.
Pechin Yurij Vasilievich
Candidate of Psychological Sciences, Associate Professor, Novosibirsk State Agrarian University, [email protected], Novosibirsk
forgiveness as a cultural trauma therapy
Abstract. The article discusses the therapeutic potential of pardon in respect of traumatic historical events and figures, which are associated with the names of these events. The theoretical basis of the possibility of such approach is the study of Forgiveness in the west (first of all - in the U.S.) psychology and psychotherapy, demonstrated the presence of a therapeutic effect by improving the overall physical and mental health, reduce anxiety, reduction of the rates of depression and anger, improvement of self-esteem. The author applies the concept of cultural trauma (J.Alexander, P.Sztompka) to the analysis of Russian history and offeres a way to heal traumas of historical consciousness through the forgiveness of their «historical fathers». Used data from studies in the framework of a new trend in psychology -makropsihology (A.V.Yurevich and others), who noted a negative psychological state of the Russian society. One of the factors of mental illness is an internal inconsistency and fragmentation of historical consciousness of modern Russians. Reconciliation through forgiveness - it is the civilized way to the attainment of national harmony and inner peace.
Key words: cultural trauma, historical memory, makropsihologiya, the psychological state of society, forgiveness, reconciliation, therapy.
Понятие культурной травмы совсем недавно вошло в круг интересов и в язык социологов [3] и социальных психологов [1]. Концепт «культурная травма» получил методологическую поддержку у известного американского социолога Джеффри Алек-сандера [5], развивающего собственное на-
правление - культурсоциологию (Cultural Sociology). Александер отстаивает позицию «культурной автономии», то есть самостоятельности и приоритета культуры по отношению к социальным явлениям.
Понятие травмы (от греческого trauma -рана) более известно в медицине («наруше-
ние целости и функций тканей (органа) в результате внешнего воздействия») и психиатрии (где объектом деструктивных воздействий выступает личность и ее компоненты). Однако П. Штомпка логично предполагает, что «имеет смысл отнести этот термин и к социальной сфере - как деструктивное воздействие на социальное тело» [3, с.7]. Согласно Штомпке, культурная травма проявляется в трех сферах, или на трех уровнях бытия социума - биологическом, социальном и культурном. Ее главное и универсальное воздействие - «нарушение нормальности» функционирования этих сфер. Говоря о социально-психологических проявлениях культурной травмы, Т. П. Емельянова выделяет такие признаки, как высокая степень социальной фрустриро-ванности отдельных групп населения; резкие изменения в социальной идентичности граждан; негативная окраска эмоциональных компонентов социальных представлений о конкретных социально-политических и исторических явлениях [1].
Петр Штомпка дает и «примерный список» социальных изменений, которые потенциально могут вызывать травматические события или ситуации, например, это революции, государственный переворот, уличные бунты, крах рынка, радикальная экономическая реформа, геноцид, массовые убийства, акты терроризма и насилия, убийство первого лица государства, открытие секретных архивов и правды о прошлом, ревизия героических традиций нации и др. [3]. Сопоставление этого перечня с событиями российской истории за прошедший ХХ век позволяет сделать вывод: у нас было почти всё, практически весь «комплект» травмоопасных событий, поэтому будет вполне обоснованным утверждать, что российский народ пережил (и неоднократно) серьезные травмирующие социокультурные воздействия.
Ближайшие исторические события, явно нанесшие культурную травму народам Большой России - это распад СССР, радикальные реформы последних 20 с лишним лет, смена социально-экономического и политического строя. Фактические доказательства реальности этой травмы в виде конкретных неблагоприятных проявлений на разных уровнях жизни общества уже много лет поставляют исследователи самого разного профиля -философы, социологи, демографы, психологи. Яркий и самобытный пример такого рода
свидетельств - работы в рамках нового направления психологии - макропсихологии, предметом которой является психологическое состояние общества [4]. Напомним, что общая оценка состояния и динамики психологического состояния российского общества в период с 1990 по 2005 годы, данная авторами концепции, оказалась неудовлетворительной. В расчеты композитного индекса вошли 2 группы показателей - индекс психологической устойчивости общества (заболеваемость психическими расстройствами, смертность от заболеваний нервной системы и органов чувств, смертность от самоубийств) и индекс социально-психологического благополучия (устойчивость семьи, уровень социального сиротства, смертность от убийств). За указанные годы композитный индекс макропсихологического состояния общества в России снизился более чем на 60% (с 6,52 до 4,09 единиц), уступив в абсолютном измерении не только европейским странам, но близким по развитию Беларуси, Казахстану, Украине.
Авторы справедливо подчеркивают, что в интегральный композитный индекс не вошли и не могли войти многие другие показатели, поскольку «нельзя объять необъятное». В связи с этим мы можем предположить, что список этих показателей имеет открытый характер и при необходимости может быть дополнен в зависимости от задач конкретного исследования. Например, на наш взгляд важным, хотя и косвенным показателем, отвечающим за социально-психологическое благополучие общества, является состояние исторической памяти народа. Под исторической памятью мы будем понимать «обобщенный коллективный опыт социальной группы или общества в целом, который формируется в процессе развития представлений человека о мире, является актуальным для ныне живущего поколения и хранится при помощи системы средств массовой информации и особых социальных институтов, для актуализации и последующего использования накопленного исторического опыта» [2].
В ХХ веке российское общество дважды - после 1917 года и с конца 1980-х гг. -прошло через радикальную «переоценку ценностей», меняя отношение к прошлому с позитивного на негативное и обратно. Со-
PSYCHOLOGICAL REPORTS
ветские историки с идеологических позиций критиковали дореволюционную Россию, «архитекторы» и «прорабы» горбачевской перестройки, а позже и либералы ельцинской эпохи, с азартом разоблачали «кровавые преступления большевиков», нередко идеализируя досоветские времена. Пережив двойное отрицание своей истории, переходящее порой в откровенное глумление над историческими отцами, россияне вступили в XXI век с искаженным, травмированным историческим самосознанием и с болезненными разрывами самоидентичности. Продолжающиеся дискуссии в академической среде и в СМИ по «проклятым вопросам» нашей истории, содержание школьных и вузовских учебников, публицистика - все свидетельствует о том, что проблема не решена, что тенденция очернения российской истории не преодолена, как не преодолена и установка перманентно каяться за нашу «неправильную» историю. Так, например, В. Мединский в серии своих книг по разоблачению исторических мифов о России подчеркивает, что бесконечные разговоры (подогреваемые уже не один век иностранцами) как в среде обывателей, так и среди некоторых специалистов об «исконном русском пьянстве», о «русской жестокости», «воровстве», «лени», о «мазохистской любви к тиранам-правителям», в конечном итоге укореняются в самооценке народа, превращаются в нечто бесспорное, в некую «горькую правду» о самих себе. И эта «правда» действует угнетающе, рождает негативные аффекты в отношении прошлого, снижает самооценку в настоящем и блокирует позитивную установку на будущее. Ситуация усугубляется на макрополитическом уровне: на ослабленную за последние два десятилетия Россию осуществляется беспрецедентное давление как со стороны Запада, так и изнутри некоторыми политическими силами с целью добиться публичного «покаяния» и признания своих «исторических преступлений» (пока только за XX век, но список «преступлений» открыт). Например, именно на это была направлена резолюция 18-й сессии Парламентской Ассамблеи ОБСЕ «Воссоединение разделенной Европы», принятая 3 июля 2009 года в Вильнюсе. В ней однозначно уравнивался нацизм и советизм (сталинизм, коммунизм), констатировалось, что
СССР - преступное государство, осуществлявшее геноцид, военные преступления, преступления против человечности.
Итак, России и российским народам предписывают в качестве «терапии» (и одновременно как условие ее принятия в число «цивилизованных стран») публичное покаяние. В связи с этим возникает ряд вопросов. Во-первых, строго говоря, покаяние есть акт глубоко личный, индивидуальный (каются только за себя, за другого человека можно лишь молиться). Во-вторых, все почему-то забывают - и у нас в пылу самобичевания, и на Западе в угаре менторства - о другом выходе из непростых отношений со своей историей и примирении с прошлым, а именно -о прощении своей истории, точнее - прощении своих исторических отцов. Примирение через прощение - вполне «цивилизованный» путь к обретению национального согласия и душевного мира. В этом вопросе есть чему поучиться у наших западных коллег.
Исследования в рамках психологии прощения активно идут последние 25 лет в США, а также в таких странах, как Германия, Голландия, Великобритания, Франция, Канада, Тайвань, ЮАР, Италия, Южная Корея, Малайзия. По оценкам лидера этого направления, американского психолога Роберта Энрайта, сегодня в мире работают около 1000 исследователей по проблеме прощения. Одиночные работы стали появляться и в России (Д. А.Томильцева, А. С. Чукина).
Многочисленные исследования прощения показывают, что и дарование прощения другим, и получение прощения от других имеют заметный, фиксируемый в статистически значимых показателях, терапевтический эффект: улучшается в целом физическое и психическое здоровье [8], уменьшается чувство тревоги, снижаются показатели депрессии и гнева, повышается чувство собственного достоинства, позитивного отношения к людям и многое другое [10; 6; 9; 11]. Отметим, что за относительно короткий период западные специалисты методично проработали самые разные сферы проявления и применения прощения в социальном взаимодействии и на самых разных выборках. Так, например, в одном из последних докладов на конференции в Риме (февраль 2011 г.) Роберт Энрайт презентовал результаты 9 исследований (1993 - 2011 гг.), проведенных под его руко-
водством, в частности, на выборке переживших инцест, раковых больных, наркоманов, клиентов с постабортным синдромом [7]. Весьма активно используются результаты психологических исследований прощения в миротворческой деятельности, в «горячих точках» планеты. В этом плане представляет интерес сборник «Прощение: избранные результаты исследований», вышедший в 2006 году под эгидой ООН и Американской Психологической Ассоциации (АРА) [8]. На страницах сборника Энрайт делится опытом внедрения программ обучения прощению в школах Северной Ирландии [8, p. 11-13], Фредерик Ласкин, руководитель Стэнфорд-ского Проекта Прощения, описывает опыт групповой терапии для католиков и протестантов из Северной Ирландии [8, р.14-16], Дэниел Макинтош и коллеги представляют результаты исследования прощения среди американских студентов после 11 сентября 2001 г. [8, р. 17-19], австралийка Кэтрин Филпорт исследует феномен групповых и индивидуальных извинений на примере отношений австралийцев и японцев после Второй мировой войны [8, р. 28-30], Эрвин Стоб рассматривает опыт примирения после массового насилия в Руанде и других странах Африки [8, р.31-34]. Кроме этого, Энрайт и сотрудники его International Forgiveness Institute участвовали в урегулировании конфликта в Боснии и Сербии в 1990-х годах.
По сути, это примеры прагматического подхода к уже свершившимся событиям, поиск их нового истолкования, трансформации исторического факта из травматического события в «нормальное явление». Как верно определил Фредерик Ласкин, «простить -это значит отказаться от всякой надежды на лучшее прошлое».
Итак, факт позитивного влияния прощения на психологическое состояние индивида вполне доказан на материале клинических, лабораторных и полевых исследований, статистически обоснован на самых разных выборках испытуемых, результаты исследований с успехом применяются на практике. Какой же урок из этого может извлечь Россия? Нам представляется, что перед лицом прошлого, которого не отменить и не изменить, разумно было бы «отпустить обиду», проявить эмпатию, всмотреться внимательнее в лики исторических отцов наших, и с
любовью простить - насколько это возможно - их исторические грехи, точно так же, как мы, в конце концов, прощаем обиды своим близким и любимым.
Библиографический список
1. Емельянова Т. П. Культурная травма: социально-психологические аспекты / Т. П. Емельянова // Материалы итоговой научной конференции Института психологии РАН. - М.: Изд-во ИП РАН, 2008. - С. 61-69.
2. Тавокин Е. П., Табатадзе И. А. К вопросу об исторической памяти о Великой Отечественной войне // Социологические исследования. -
2010. - №5. - С.62-67.
3. Штомпка П. Социальное изменение как травма // Социологические исследования. -2001. - № 1. - С. 6-17.
4. Юревич А. В., Ушаков Д. В. Макропсихология как новая область психологических исследований // Вопросы психологии. - 2007. - №4. -
C. 3-15.
5. Alexander J., Eyerman. R., Giesen B., Smel-ser N., Sztompka P. Cultural Trauma and Collective Identity / J. C. Alexander et al. - N.Y.: University of California Press, 2004. 314 pp.
6. Al-Mabuk R. H, Enright R. D, & Cardis P. A. Forgiveness Education with Parentally Love-deprived Late Adolescents // Journal of Moral Education. - 1995. - Vol.24(4). - pp. 427-444.
7. Enright R. D. Psychological Science of Forgiveness: Implications for Psychotherapy and Education. Presented at the Conference, Neuroscience and Moral Action: Neurological Conditions of Affectivity, Decisions, and Virtue. Pontificia Universita della Santa Croce. Rome, Italy. February 28, 2011 / R.D.Enright. [Электронный ресурс] URL: www.couragerc.net/Courage_Home_Page/Santa%20 Croce%20paper%20(PDF)%20February%2028,%20
2011.pdf (дата обращения: 14.07.2012).
8. Forgiveness: A Sampling of Research Results. American Psychological Association, 2006. Washington, DC: Office of International Affairs. Reprinted, 2008. - 254 p.
9. Freedman S. R., Enright R. D. Forgiveness as an Intervention Goal with Incest Survivors / S. R. Freedman, R.D. Enright // Journal of Consulting and Clinical Psychology. - 1996. - №64. - pp. 983-992.
10. Hebl J. H., Enright R. D. Forgiveness as a Psychotherapeutic Goal with Elderly Females // Psychotherapy. - 1993. - Vol.30(4). - pp. 658p667.
11. Lin W.F., Mack D., Enright R.D., Krahn
D., Baskin T.W. Effects of forgiveness therapy on anger, mood, and vulnerability to substance use among inpatient substance-dependent clients / W.F.Lin et al. // Journal of Consulting and Clinical Psychology. - 2004. - Vol.72(6). - pp. 1114-1121.
