CC BY
40
УДК 81'42
ПРОРОЧЕСТВА КАК ВИД МЕЖВРЕМЕННОЙ КОММУНИКАЦИИ (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX-XX вв.)
Б.И. Осипов
Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского (Омск, Россия)
Аннотация: Анализируется один из видов опосредованной коммуникации - пророчества (предсказания, прогнозы, попытки моделирования будущего), предусматривающие речевое воздействие на современников, но кроме того - оценку потомками. Материалом для анализа послужили романтические и реалистические произведения русской литературы XIX-XX вв. (А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Некрасов, М.Е. Салтыков-Щедрин, А.А. Блок, М.А. Светлов, А.Т. Твардовский, Е.А. Евтушенко). Рассматриваются сбывшиеся, несбывшиеся и сбывшиеся частично предсказания относительно будущего России. Кроме предсказаний будущего устройства общества, особо рассматриваются прогнозы относительно судеб образования и науки. В заключение приводится объяснение исторической неудачи коммунистов, данное в первой половине 1950-х гг. югославским мыслителем М. Джиласом. Отмечается также, что жанр прогноза в современной русской литературе не имеет сколько-нибудь заметного распространения.
Ключевые слова: пророчество (предсказание, прогноз), будущее, революция, потомки, речевое воздействие.
Для цитирования:
Осипов Б.И. Пророчества как вид межвременной коммуникации (на материале русской литературы XIX-XX вв.) // Коммуникативные исследования. 2016. № 4 (10). С. 48-58.
Сведения об авторе:
Осипов Борис Иванович, доктор филологических наук, профессор кафедры иностранных языков
Контактная информация:
Почтовый адрес: 644077, Россия, Омск, пр. Мира, 55а E-mail: [email protected]
Дата поступления статьи: 02.11.2016
© Б.И. Осипов, 2016
Хотя коммуникативная функция языка признаётся безоговорочно и единодушно всеми лингвистами, но некоторые учёные понимают коммуникацию слишком узко, вкладывая в это понятие лишь непосредственный контакт между говорящим и слушающим и вследствие этого выделяя у языка множество функций, кроме коммуникативной (см., например: [Кик-левич 2009]]. Между тем контактная функция - это не более чем разновидность коммуникативной: коммуникация - явление многообразное и многоликое, охватывающее и мыслеобразующую, и познавательную, и эмоциональную, и эстетическую сферы, поскольку никакая из них не имеет смысла вне общения между людьми, хотя бы и опосредованного. Межвременная коммуникация, т. е. обращение автора текста к потомкам или предкам, есть, конечно, разновидность коммуникации опосредованной. И всё-таки это коммуникация: и автор, создавая текст, который будут читать не при его жизни, рассчитывает на определённую реакцию читателя (хоть и не всегда её угадывая], и читатель-потомок может не только так или иначе понимать этот текст, но и вступать в спор с автором - пусть мысленный, - и даже предпринимать какие-то действия под влиянием усвоенного текста, т. е. подвергаться речевому воздействию. «Потребность в моделировании образа будущего у человека связана с тем, что сознание позволяет человеку не только оценивать пройденный этап и современность, но и перспективы собственной эволюции: сознание обладает способностью к опережающему отражению действительности, что находит выражение в целенаправленной деятельности, в нормах поведения, в отношении индивида к собственному бытию» [Солопова 2016: 3].
В предлагаемой читателю работе предпринята попытка анализа тех пророчеств, предсказаний, прогнозов, которые предпринимались русскими писателями Х1Х-ХХ вв., т. е. текстов, обращённых к потомкам. При этом речь пойдёт не о фантастике, а о художественных произведениях гражданской, публицистической или философской направленности, но так или иначе обращённых в будущее, содержащих пророческие мотивы и фрагменты на общем фоне изображения современной автору действительности.
Впрочем, хочу начать с того, что прозрения иной раз встречаются и в таких текстах наших классиков, которые ни на какое пророческое значение вроде бы не претендуют. Перечитывая недавно «Записки сумасшедшего» Н.В. Гоголя, я в дневнике Поприщина с изумлением натолкнулся на такую фразу: Во Франции большая часть народа признаёт веру Магомета. Едва ли стоит сомневаться, что у читателей XIX в. такое утверждение не могло вызвать ничего, кроме хохота. А сегодня это не смешно, особенно французам!
Но обратимся к произведениям, действительно направленным на предсказание будущего страны и мира.
Это, конечно, прежде всего пушкинские «Вольность», «К Чаадаеву» и «Деревня» (все написаны в период 1817-1820 гг.].
Светлый характер пушкинской лиры выливался иногда в самые восторженные предсказания:
Товарищ, верь: взойдёт она, Звезда пленительного счастья, Россия вспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена!
Ровно через сто лет прогноз поэта полностью сбылся: и самовластье было сломано, и на его обломках были, конечно же, самыми первыми написаны имена А.С. Пушкина и декабристов.
Но даже светлый гений А.С. Пушкина смущала перспектива революции. В оде «Вольность» он, с одной стороны, призывает:
Питомцы ветреной Судьбы, Тираны мира! трепещите! А вы, мужайтесь и внемлите, Восстаньте, падшие рабы.
Но, с другой стороны, вспоминая ужасы французской революции с её «кровавыми плазами» и «злодейской порфирой» Наполеона, умоляет:
И днесь учитесь, о цари: Ни наказанья, ни награды, Ни кров темниц, ни алтари Не верные для вас ограды. Склонитесь первые главой Под сень надежную Закона, И станут вечной стражей трона Народов вольность и покой.
Надежда на мирный исход российской ситуации начала XIX в. слышится и в стихотворении «Деревня»:
Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный И Рабство, падшее по манию царя...
Известно, правда, что в списках этого стихотворения фигурировал и вариант «И рабство падшее, и падшего царя». То, что он принадлежал Пушкину, не доказано, впрочем, как и обратное: поэт явно не очень-то верил, что «тираны мира» захотят внять его мольбе.
И уж совсем мрачной, хотя и неизбежной, рисуется революция сумрачной душе М.Ю. Лермонтова:
Настанет год, России чёрный год, Когда царей корона упадёт; Забудет чернь к ним прежнюю любовь, И пища многих будет смерть и кровь...
Рисуемая далее картина неточна разве только в предсказании чумы: в годы революции и гражданской войны в России, грянувшей через 87 лет после написания этого стихотворения (1830], «среди печальных сел» бродила не чума, а тиф.
Но вот образ революционного вождя нарисован уж слишком романтически и предельно мрачно:
В тот день явится мощный человек, И ты его увидишь - и поймёшь, Зачем в руке его булатный нож; И горе для тебя! - твой плач, твой стон Ему тогда покажется смешон; И будет всё ужасно, мрачно в нём, Как плащ его с возвышенным челом.
Соотнося эту картину с реальным образом В.И. Ленина, мы сегодня не можем не улыбнуться. Как бы ни был беспощаден Ленин к врагам, мрачным злодеем он не был. (Конечно, сегодня угодливые журналисты, стараясь выслужиться перед олигархами, пишут о Ленине бог знает что, и я не удивлюсь, если в каком-нибудь новейшем фильме Ильич и вправду выйдет на дорогу с ножом в руке и с какой-нибудь частушкой вроде: «Ой, кинжалик, вострый нож, семерых в могилу ложь!» Но это уже из прогнозов иного плана.]
Неизбежность революционного развития событий стала особенно ясно осознаваться после грабительской крестьянской реформы 1861 г.
Конечно, самые оптимистические картины будущей революции и её последствий рисуют представители революционной части общества. Возьмём хотя бы финал знаменитого четвёртого сна Веры Павловны в романе Н.Г. Чернышевского «Что делать?»: Будущее светло и прекрасно. Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее, сколько можете перенести.
Вера Павловна, стараясь перенести из будущего, «сколько можно перенести», организует мастерскую, в которой прибавочная стоимость не присваивается хозяевами, как в обычных предприятиях того времени, а распределяется между работницами и делает их труд гораздо более выгодным. А города и люди будущего рисуются тем более прекрасными: тут и дворцы из алюминия и стекла, и люди, о которых Вера Павловна восклицает: Все они счастливые красавцы и красавицы.
Вполне конкретно рисует автор и основы экономики будущего: ...Кто не требует себе особенного против того, что делается для всех, с тем нет никакого расчёта... За каждую особую вещь или прихоть - расчёт.
Это напоминает утопические сочинения, но автор явно рассматривает это как реальный совет по организации общества. И попытки претворить эти установки в жизнь имели место в истории ХХ в. Сегодня по этому принципу организована экономика Кубы. Нечто подобное было в Ливии
при Каддафи: каждый гражданин получал определённую сумму денег, а если хотел большего, то должен был заработать. Вынашивался подобный проект в Швейцарии. Вообще же в современном мире некоторым элементом такой системы является пенсионное обеспечение, но оно охватывает, как известно, только инвалидов и стариков. Из этого же ряда и пособие по безработице, хотя и его получение обставлено некоторыми условиями.
Большой дерзостью со стороны Чернышевского было предсказание революции в ближайшем будущем: в романе «Что делать?», опубликованном в 1863 г., революция предсказывалась в 1865. Автор пережил эту дату на 24 года, но революции, как известно, не дождался.
Столь же оптимистическим, но более осторожным по срокам является пророчество другого представителя революционной демократии 1860-х гг. - Н.А. Некрасова. В стихотворении «Железная дорога» (1864] автор-рассказчик внушает маленькому Ванюше:
Да не робей за отчизну любезную... Вынес достаточно русский народ, Вынес и эту дорогу железную -Вынесет всё, что господь ни пошлёт!
Вынесет всё - и широкую, ясную Грудью дорогу проложит себе.
И дальше - очень грустное пророчество о возможном сроке этого события:
Жаль только - жить в эту пору прекрасную Уж не придётся ни мне, ни тебе.
Вообще говоря, поколение Ванюши дожило до Октябрьской революции. Конечно, сам Ванюша, генеральский сынок, не мог получить от этого радости, но его ровесники из числа трудового народа, которым в пору революции было лет 55-60, конечно, успели ещё подумать, что народ наш и вправду вышел на «широкую, ясную» дорогу.
Впрочем, особенно горячо в это верила, конечно, молодёжь. В связи с этим уместно вспомнить пророчество уже из литературы советского периода - комсомольскую песню из пьесы М.А. Светлова «Двадцать лет спустя» (1940):
Шумит над нами время боевое, Прифронтовою линией летя... Мы будем жить легендой молодою И через год, и двадцать лет спустя!
О прошлых днях, о первом наступленье, О тех, кто шёл в передовом ряду, Споёт о нас другое поколенье, Споют о нас в сороковом году.
И молодёжь подхватит песню эту, И пронесёт через года побед, И передаст её, как эстфету, Далёким дням шестидесятых лет...
На своё счастье автор не стал прогнозировать дальше 60-х и, скончавшись в 1964 г., видимо, ушёл из жизни в уверенности, что его пророчество сбылось. Между тем 60-е гг. стали последним этапом коммунистических иллюзий. Осуждение культа личности породило впечатление, будто партия действительно вступила на путь правды, завещанный Лениным. Поэт старшего поколения А.Т. Твардовский писал тогда в поэме «За далью даль» (1964]:
Вступает правды власть святая В свои могучие права, Живёт на свете, облетая Материки и острова.
Ему вторил молодой в те годы Е.А. Евтушенко (ср. его стихотворение «Ты - Россия», 1964]:
Не зря же
правды,
сущей на века,
искали
и Толстой,
и Достоевский, и Ленин говорил с броневика во имя правды
самой достоверной!
Но уже 70-е нельзя было назвать «годами побед», не говоря уж о 80-х. Однако вернёмся к пореформенной России.
Кроме революционных прогнозов, в последней трети XIX в. появляются и революционные организации, оценка которых в обществе сразу стала весьма неоднозначной. Во-первых, революционеры этого поколения избрали тактику заговоров и индивидуального террора, которая со временем обнаружила свою бесперспективность и в начале ХХ в. была отвергнута большевиками. В самом деле, ни убийство царя Александра II в 1881 г., ни убийства царских министров и иных сановников на грани XIX и ХХ вв., ни убийство премьер-министра П.А. Столыпина в 1911 г. ничего не изменили. И это порождало у части общества взгляд на революционеров как на бесполезных смутьянов.
Но было и ещё одно обстоятельство в революционной среде, вызывавшее тревогу и недоверие к ней. Революционеры - всегда горячие головы, а это порождало у лидеров той или иной их группы убеждение в непо-
грешимости собственного взгляда на пути и методы борьбы и не только споры, но и прямую вражду с теми, чьи взгляды были иными (и отстаивались их сторонниками столь же горячо].
Известно, какими непривлекательными выглядят революционеры в романе Ф.М. Достоевского «Бесы». И, несмотря на передержки и общую художественную слабость этого произведения, картина нарождения вражды и весьма неблагородных отношений внутри революционного лагеря оказалось пророческой. Отношения Ленина и Плеханова, Ленина и Троцкого, наконец, эсеровский мятеж в июле 1918 г., который положил конец двухпартийной системе в молодой Советской республике и привёл к системе однопартийной, которая сыграла в конце концов роковую роль для коммунистов, - всё это показывает, как важно было обратить внимание на теневые стороны революционных сообществ.
Естественное беспокойство вызывала в обществе и ориентация на насильственные методы борьбы. Известно, каким противником насилия был Л.Н. Толстой. Но в пору свирепой столыпинской реакции после революции 1905 г. он выступил со знаменитой статьёй «Не могу молчать» (1908], в которой с гневом заявил, что власти в своей приверженности насилию ничем не отличаются от революционеров: Если есть разница между вами, то только в том, что вы хотите, чтобы всё осталось как было и как есть, а они хотят перемены. По сути дела, великий писатель вплотную приблизился к мысли, что революционное насилие провоцируется насилием господствующего класса, а не амбициями революционеров, но пафос статьи всё-таки сводится к протесту против любого насилия.
Когда революция стала реальностью, она вызвала огромный энтузиазм и самые смелые надежды не только у простого народа, но и у представителей интеллигенции, тех же поэтов. Дело революции представлялось благородным и святым. Блоковские красноармейцы в поэме «Двенадцать» восклицают:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови -
Господи, благослови!
Но и сам автор видит впереди красноармейского патруля не кого-нибудь, а Иисуса Христа с «кровавым флагом» в руках.
Притягательность социалистических идей была столь велика, что стремление к социализму не угасло ни после «перегибов» сталинской коллективизации, ни после репрессий конца 1930-х и конца 1940-х гг. Почему же всё-таки коммунисты пришли к сегодняшнему плачевному итогу, не оправдав грандиозных пророчеств?
Прежде чем обратиться к этому вопросу, остановимся особо на пророчествах в частной, но сегодня очень болезненной области народного бытия - сфере образования и науки.
Россия никогда не славилась вниманием со стороны тех, от кого зависела судьба учёных и их открытий. А.Д. Кантемир ещё в XVIII в. писал:
Наука ободрана, в лоскутах обшита,
Изо всех почти домов с ругательством сбита;
Знаться с нею не хотят, бегут ея дружбы,
Как, страдавши на море, корабельной службы.
Да, наука в России никогда не пользовалась почтением правителей. Великие, казалось бы, изобретения русских механиков и учёных XVIII-XX вв., от паровой машины до самолёта и компьютера, не нашли признания в собственной стране: родиной паровозов и железных дорог стала Англия, родиной авиации - Франция, родиной компьютерной техники -США. В связи с этим нельзя не вспомнить, что Перехват-Залихватский, последний в описи градоначальников Глупова в «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина, отмечен тем, что сжёг гимназию и упразднил науки. Известно, что два наших «градоначальника» от образования и науки, к счастью, не последние, а предпоследние на сегодняшний день, активно упраздняли науку. Это, и 20-процентное сокращение срока обучения в вузах (обычно выдаваемое за болонскую систему], и нелепое реформирование академии наук, и сокращение объёма школьных предметов (физика, например, сокращена в три раза], и упразднение преподавания астрономии в школе (недавно, правда, восстановленное новым министром]. До сожжения гимназий дело не дошло, но закрытие школ стало массовым явлением (по некоторым данным, за последние пять лет их закрыто около 7 500]. Полоса космических конфузов, преследующих Россию в последние годы, побуждает, видимо, всё-таки изменить отношение к проблемам образования. Так, в военных вузах пресловутая «болонка» отменена. Так что упразднение наук всё же не состоялось в полном объёме.
Зато слишком уж буквально сбылось пророчество Н.А. Некрасова о положении народного учителя:
Сейте разумное, доброе, вечное,
Сейте! Спасибо вам скажет сердечное Русский народ...
С одной стороны, нельзя не оценить огромную работу, проделанную после революции новой властью для ликвидации безграмотности и повышения образовательного уровня народа. С другой стороны, эта работа с неизбежностью сделала профессию учителя массовой и, как следствие, крайне низко оплачиваемой. И советскому, и современному российскому педагогу суждено было работать буквально за «спасибо сердечное». А в последние годы это положение распространилось и на профессорско-преподавательский состав высшей школы.
Но обратимся теперь к общему вопросу о несбывшихся образах прекрасного будущего. Почему же не сбылись те оптимистические, зачастую
восторженные пророчества, которые русская литература, особенно во второй половине XIX и первой половине ХХ в., связывала с революцией?
Прямого ответа в художественных произведениях наших писателей (как, впрочем, и зарубежных] мы не найдём. Прямой ответ на этот вопрос дал в начале 1950-х гг. не писатель, а публицист и мыслитель, значение которого до сих пор не оценено в полной мере - югославский коммунист Милован Джилас. В своей книге «Новый класс» (1954] он показал, что однопартийная система сыграла с коммунистами злую шутку. Во всех странах, где коммунисты пришли к власти, коммунистические партии из революционного авангарда народа в борьбе против власти капитала переродились в новый эксплуататорский класс. Тот же Джилас предсказал почти за сорок лет историческое поражение коммунистов.
Правда, эта социалистическая буржуазия долго прикрывалась коммунистической идеологией и с этой целью не позволяла себе уж слишком обогащаться. Положение изменилось в 1970-е гг., когда в бюджет Советского Союза хлынули нефтедоллары: такую лакомую наживу партийная номенклатура упустить уже никак не хотела. Всё началось с трений между промышленным и идеологическим отделами ЦК КПСС, а закончилось откровенным превращением буржуазии капээсэсовской в самую обычную, что мы и увидели в 1990-е гг.
Сегодня, насколько я могу судить, пророчества не относятся к сколько-нибудь популярным элементам творчества писателей и поэтов. Коммунистические идеалы дискредитировали сами же коммунисты, а к чему звать современного читателя, в каком направлении должно идти воздействие на него со стороны художественного слова, сегодня, похоже, никто не берётся определить.
Список литературы
Киклевич А.К. Двенадцать функций языка // Мир русского слова. 2009. № 3. С. 5-13. Солопова О.А. Лингвополитическая прогностика: сопоставительное исследование моделей будущего России в политических дискурсах России, США и Великобритании XIX в. (1856-1881) и XXI в. (2000-2014): автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Екатеринбург, 2016. 38 с.
Источники
БлокА.А. Двенадцать // Блок А.А. Стихотворения. Поэмы. М., 1987. Гоголь Н.В. Записки сумасшедшего // Гоголь Н.В. Собр. соч.: в 7 т. М., 1966. Т. 3. Джилас М. Новый класс // Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., 1992. Достоевский Ф.М. Бесы // Достоевский Ф.М. Собр. соч.: в 12 т. М., 1982. Т. 9. Евтушенко Е.А. Ты - Россия // Евтушенко Е.А. Интимная лирика. М., 1973. Кантемир А.Д. К уму своему // Кантемир А.Д. Избранные сатиры. СПб., 1892. ЛермонтовМ.Ю. Предсказание // Лермонтов М.Ю. Собр. соч.: в 4 т. М., 1969. Т. 1. Некрасов Н.А. Железная дорога // Некрасов Н.А. Избр. М., 1975. Некрасов Н.А. Сеятелям // Некрасов Н.А. Избр. соч. М., 1947.
Пушкин А. С. Вольность // Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: в 10 т. Л., 1977. Т. 1. Пушкин А.С. Деревня // Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: в 10 т. Л., 1977. Т. 1. Пушкин А.С. К Чаадаеву // Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: в 10 т. Л., 1977. Т. 1. Салтыков-Щедрин М.Е. История одного города. М., 1972.
СветловМ.А. Двадцать лет спустя // Светлов М.А. Собр. соч.: в 3 т. М., 1975. Т. 3. Твардовский А. Т. За далью даль // Твардовский А.Т. Избр. произведения: в 3 т. М., 1989. Т. 3.
Толстой Л.Н. Не могу молчать. М., 1985.
Чернышевский Н.Г. Что делать? // Чернышевский Н.Г. Собр. соч.: в 5 т. М., 1974. Т. 1.
References
Kiklevich, A.K. (2009), Dvenadtsat' funktsii yazyka [Twelve language functions]. Mir
russkogo slova [The World of a Russian word], No. 3, pp. 5-13. Solopova, O.A. (2016), Lingvopoliticheskaya prognostika: sopostavitel'noe issledo-vanie modelei budushchego Rossii v politicheskikh diskursakh Rossii, SShA i Ve-likobritanii 19 v. (1856-1881) i XXI v. (2000-2014) [Linguistic and political futurology: a comparative study of Russian future models in the political discourse in Russia, the US and the UK of the 19th century (1856-1881) and the 21st century (2000-2014)], Abstract of PhD thesis, Yekaterinburg, 38 p.
Sources
Blok, A.A. (1987), Twelve. Poems, Moscow. (in Russian)
Chernyshevsky, N.G. (1974), What Is To Be Done? Collection of works, in 5 volumes,
Moscow, Vol. 1. (in Russian) Dostoevsky, F.M. (1982), Demons. Collection of works, in 12 volumes, Moscow, Vol. 9. (in Russian)
Djilas, M. (1992), The new class. The face of totalitarianism, Moscow. (in Russian) Gogol, N.V. (1966), Diary of a Madman. Collection of works, in 7 volumes, Moscow, Vol. 3. (in Russian)
Kantemir, A.D. (1892), K umu svoemu [To your consideration]. Selected satires, St. Petersburg. (in Russian)
Lermontov, M.Yu. (1969), Predskazanie [Prophesy], Collection of works, in 4 volumes,
Moscow, Vol. 1. (in Russian) Nekrasov, N.A. (1975), The railway. Selected works, Moscow. (in Russian) Nekrasov, N.A. (1947), Seyatelyam [To sowers]. Selected works, Moscow. (in Russian) Pushkin, A.S. (1977), Derevnya [The village]. Full collection of works, in 10 volumes,
Leningrad, Vol. 1. (in Russian) Pushkin, A.S. (1977), Liberty. Full collection of works, in 10 volumes, Leningrad, Vol. 1. (in Russian)
Pushkin, A.S. (1977), To Chaadaev. Full collection of works, in 10 volumes, Leningrad, Vol. 1. (in Russian)
Saltykov-Shchedrin, M.E. (1972), The History of a Town, Moscow. (in Russian) Svetlov, M.A. (1975), Twenty Years After. Collection of works, in 3 volumes, Moscow,
Vol. 3. (in Russian) Tolstoy, L.N. (1985), I can't stay quiet, Moscow. (in Russian)
Tvardovsky, A.T. (1989), Distance after distance. Selected works, in 3 volumes, Moscow, Vol. 3. (in Russian) Yevtushenko, E.A. (1973), You are Russia. Intimate lyrics, Moscow. (in Russian)
PROPHECY AS A TYPE OF INTERTEMPORAL COMMUNICATION (BASED ON RUSSIAN LITERATURE OF THE 19th-20th CENTURIES)
B.I. Osipov
Dostoevsky Omsk State University (Omsk, Russia)
Abstract: The author analyzes a type of indirect communication - the prophecies (prediction, forecasts, attempts to model the future) providing speech influence on contemporaries, as well as assessment of the descendants. Romantic and realistic works of Russian literature of the 19th-20th centuries were the material for analysis (Pushkin A.S., Lermontov M.Yu., Gogol N.V., Chernyshevsky N.G., Nekra-sov N.A., Saltykov-Shchedrin M.E., Blok A.A., Svetlov M.A., Tvardovsky A.T., Yevtushenko E.A.). The author studies realised, unrealised and partly realised predictions about the future of Russia. Besides predictions of the future society structure, predictions about the fate of Education and Science are especially studied. Finally, an explanation of the historical failure of the Communists is presented, given in the first half of the 1950s by Yugoslavian thinker Milovan Djilas. It is also noted that the forecast genre has not any noticeable dissemination in contemporary Russian literature.
Key words: prophecy, future, revolution, descendants, speech influence.
For citation:
Osipov, B.I. (2016), Prophecy as a type of intertemporal communication (based on Russian literature of the 19th-20th centuries). Communication Studies, No. 4 (10), pp. 48-58. (in Russian)
About the author:
Osipov Boris Ivanovich, Prof., Professor of the Chair of Foreign Languages
Corresponding author:
Postal address: 55a Mira pr., Omsk, 644077, Russia E-mail: [email protected]
Received: November 2, 2016
