CC BY
146
УДК 165.9
М. Е. Буланенко1
ПРОРАБОТКА ФИЛОСОФИИ ПЛАТОНА НА ПРАКТИЧЕСКИХ ЗАНЯТИЯХ СО СТУДЕНТАМИ НА ПРИМЕРЕ ДИАЛОГА «МЕНОН»
Диалог Платона «Менон» традиционно считается хорошим введением в платоновскую философию. Но помимо рассмотрения важных теоретических вопросов Платон также изобразил в нём уникальное сочетание персонажей, наглядно представляющих различные установки по отношению к диалектическому искусству и к философии как интеллектуальному предприятию. Поэтому задача преподавателя в работе со студентами оказывается двоякой. С одной стороны, он должен показать актуальность сформулированных Платоном проблем и подходов к их решению. С другой же стороны, совместно со студентами должна быть актуализирована экзистенциальная ситуация самого платоновского диалога, поскольку только таким образом можно получить опыт философии не только как теоретического занятия, но и как дела, имеющего непосредственное жизненное значение.
Ключевые слова: преподавание философии, релятивизм, этика, теория познания, жизненное значение Платона.
Одна из наиболее ощутимых проблем в университетском преподавании истории философии - это проблема неосознанного или не вполне осознанного релятивизма преподавателя по отношению к излагаемому им предмету. Сам по себе релятивизм как сознательно избираемая философская позиция может быть до определённой степени обоснован, однако в университетской аудитории он, как правило, не артикулируется, а неявно пронизывает само изложение предмета, ставя под вопрос смысл и назначение последнего. В релятивистском преподнесении истории философии все философы, как бы они ни противоречили друг другу и ни опровергали друг друга, оказываются «хорошими»: и Платон, и критиковавший его Аристотель, и пытавшийся
1 © Максим Евгеньевич Буланенко, старший преподаватель кафедры философии Дальневосточного государственного технического университета, ул. Светланская, 53, г Владивосток, Приморский край, 690990, Россия, E-mail: bulanenko@list.ru.
- 95 -
ниспровергнуть его Ницше. С другой стороны, подобный релятивизм также делает невозможным ответ на вопрос, который рано или поздно возникает у всякого неравнодушного студента: зачем нам, современным людям, нужны все эти старые философы и значат ли ещё что-нибудь для нас их старые теории? Этот вопрос может принимать другие, частные формы: «Существуют ли на самом деле идеи Платона?», «Есть ли душа и что она собой представляет?», «Верна ли теория априорных форм познания Канта?» и т.д.
Ответ на вызов релятивизма важен не только с точки зрения сохранения респектабельности преподаваемого предмета. В первую очередь он важен для самого преподавателя, если тот, конечно, не только видит в излагаемых им теориях собрание фактов истории и культуры, но и признаёт за ними собственно познавательную ценность. В этом случае актуализация наиболее значительных теорий, считающихся обязательными в курсе истории философии, становится насущной задачей. И если на лекциях их детальный разбор едва ли осуществим, то на практических занятиях, где студенты получают возможность непосредственно ознакомиться с классическими философскими произведениями и обсудить, актуализация этих произведений и их рассмотрение в контексте современности зачастую оказываются важным условием их усвоения. Чрезвычайно востребованной подобного рода актуализация оказывается при обсуждении произведений первого в европейской философии классического автора - Платона, причём при изучении диалогов Платона она может происходить двояким образом. В теоретическом плане она должна суметь ответить на вопрос: что именно, несмотря на критику, сохраняет своё познавательное значение как в круге философских проблем, сформулированных Платоном, так и в разработанных им походах к решению этих проблем. В свою очередь, практическая актуализация Платона могла бы состоять в воспроизведении на семинаре самой ситуации платоновского диалога с жизненным отношением к обсуждаемым проблемам и с использованием платоновских методов, что должно вывести диалог за пределы обычного разговора, превратив его в разговор, ориентированный на решение поставленных проблем.
В этом смысле чтение и обсуждение со студентами на семинарах диалога «Менон» обладают рядом преимуществ по сравнению с чтением других платоновских произведений. Наиболее очевидное из этих преимуществ - соединение в «Меноне» тех основных тем, которые вместе или по отдельности, в сжатом или развёрнутом виде рассматриваются во
всех зрелых диалогах Платона: это темы добродетели, души (и разума как её главной способности или «части»), теории идей, знания и познания (здесь -в форме теории «припоминания», анамнесиса). Таким образом, «Менон» может служить хорошим введением в платоновскую философию вообще, обладая к тому же выдающимися художественными достоинствами, облегчающими восприятие собственно философского содержания. Среди этих достоинств - живой драматизм, благодаря которому диалог читается с большим интересом, и простота композиции, не позволяющая основному вопросу произведения исчезнуть из виду на всём протяжении обсуждения. Ещё одно, менее значительное, но весьма облегчающее работу с диалогом преимущество состоит в том, что в связи с ним не приходится останавливаться на специфических вопросах отношений полов в Древней Греции (как того требует, скажем, обсуждение «Пира» или «Федра»). Дальнейшее представляет собой обобщающий пересказ результатов совместных обсуждений диалога со студентами Института инженерной и социальной экологии и Строительного института ДВГТУ на протяжении нескольких семестров 2009-2010 гг.
Начиная знакомство с диалогом на семинаре, мы узнаём, что предполагаемая дата его создания (после 387 г. до Р.Х.) соотносится с приблизительной датой основания академии. Из этого можно заключить, что диалог, по-видимому, мог быть написан Платоном, в первую очередь, не для абстрактной публики, а для круга ближайших учеников, очевидно заинтересованных в предмете обсуждения. Предметом диалога выступает понятие аретП, традиционно переводимое на русский язык как «добродетель». Однако для большинства современных молодых людей сформулированная подобным образом тема едва ли будет представлять какой-либо интерес, не говоря уже о привлекательности. Понятие добродетели воспринимается ими как лишённое живого содержания и несущее в себе отголосок отталкивающего морализаторства. Насколько такое отношение оправданно - отдельный вопрос. Между тем, и в самой древнегреческой культуре смысл слова «аретэ», как известно, немного отличался от того, что мы сейчас подразумеваем под добродетелью. Убедиться в этом можно и из самого диалога «Менон». Слово ОретП, производное от Йрюто^ («наилучший») - превосходной степени
прилагательного ОуабО^ («хороший», «благой»), обозначает не просто добродетель, а «отличность», «превосходность», «совершенство», иначе говоря, полную, полноценную человеческую жизнь, возможную только при осуществлении человеком собственного предназначения (что
предполагает и приобретение определённых нравственных качеств). А в такой трактовке понятие «аретэ» может привлечь и привлекает большое внимание и живой интерес даже современной студенческой аудитории.
Непосредственно убедившись в важности темы «аретэ», участники обсуждения «Менона» уже не удивляются, почему столь значительное место в диалоге занимают попытки определения понятия добродетели и почему правильное либо неправильное определение этого понятия (примеры соответствующих определений можно найти по ходу всего диалога с первых страниц) приобретает в разговоре Сократа с Меноном жизненный, «экзистенциальный» смысл: ведь от того, насколько точно будет схвачена собеседниками и выражена в определении человеческая аретП, напрямую зависит, действительно ли полноценной и счастливой будет их жизнь в соответствии с их пониманием «совершенства». Поэтому появляющееся в данном контексте платоновское понятие идеи как «сущности» (т'| ¿отгу) определённого класса предметов кажется уже не философской абстракцией, а вполне уместным решением, поскольку сам ход диалога недвусмысленно показывает, что ни одно определение не будет удовлетворительным, если в нём не будет схвачена суть определяемого предмета. Становится понятным, почему уже Аристотель полагал, будто Платон пришёл к теории идей, занимаясь диалектическим рассмотрением понятий, а не только и не столько из-за стремления найти стабильные основания для познания в «текучей» среде предметов чувственного восприятия: «что он ввел эйдосы, это имеет свое основание в том, что он занимался определениями (ведь его предшественники к диалектике не были причастны)» (П тШу б15шу еЬауюуП 5ш т^ ¿V тоТ<; Хоуог^ £у£^8то ок£у™ (о! уар лрОтерог бгаХектгкП^ ои p,sтsTxov), Метафизика А (I). 6, 987Ь 31-32).
После ряда опровержений неполных и неверных определений «аретэ» собеседники в «Меноне» обращаются к вопросу о природе знания, поскольку знание о добродетели, бесспорно, является одним из видов знания. Так получает своё объяснение трёхчастность композиции диалога: постановка вопроса о сущности добродетели естественным образом ведёт к рассмотрению природы знания. В дальнейшем связь вопросов о добродетели и о знании объясняется ещё и тем, что добродетель без знания не может быть добродетелью: например, мужество без ума есть
обыкновенное безрассудство (Менон 88Ь). Более того, человек не сможет достичь совершенства, если не задействует в полной мере свою высшую способность - разумение (ведь, согласно отрывку Менон 88е, в человеке
всё зависит от души, а в душе - от разумения). Установив столь принципиальную зависимость добродетели от разума и знания, в третьей части диалога собеседники формулируют и проверяют предположение о том, не есть ли сама добродетель - вид знания.
При исследовании вопроса о природе знания Менон и Сократ сразу же отмечают парадоксальность человеческой способности научения: каким образом люди (можно было бы добавить: в отличие от животных) способны приобретать знание в понятийной форме и почему они способны развивать это знание, отправляясь от немногих приобретённых в раннем возрасте понятий? С учётом сложности поставленной проблемы излагаемая в «Меноне» теория анамнесиса (согласно которой для того, чтобы познавать всё, надо это всё уже каким-то образом знать) не кажется студентам, обсуждающим диалог, такой уж нелепой, а, скорее, наоборот - довольно серьёзной попыткой ответа на указанные вопросы. Подтверждение серьёзности платоновской теории научения предоставляет современная эволюционная теория познания, фактически «натурализирующая» учение об анамнесисе: как и Платон, приверженцы этой теории исходят из предпосылки, согласно которой человеческое познание возможно только потому, что человек каким-то образом заранее «знает» всё, но не онтогенетически, а филогенетически, ведь, будучи результатом многомиллиардолетней эволюции, человеческий геном заключает в себе «память» о бесчисленных типах реакций на всевозможные внутренние и внешние раздражители, поскольку иначе о выживании человека как вида не могло бы идти и речи. Но основная и неразрешимая проблема этой теории состоит в том, что она не позволяет разграничить понятия истины и успеха, первое из которых является определяющим для познания, тогда как второе - для выживания биологического вида: если животное совершает действие, приводящее к его гибели, корректно будет сказать, что это действие не было успешным для выживания вида, но никак, что животное «ошиблось». Таким образом, студенты получают возможность убедиться в том, что вопросы, поставленные Платоном, не просто актуальны, а по-прежнему оказываются камнем преткновения для философии и когнитивистики. Чтобы предложить для них лучшее решение, нежели платоновское, надо создать лучшую теорию.
Немаловажным в ходе практического занятия становится обсуждение методов, используемых платоновским Сократом в диалоге (в том числе его знаменитой майевтики): оно явственно демонстрирует, что
перед нами не спонтанный разговор, пусть даже и весьма глубокий, а продуманным образом построенное и направляемое рассуждение. Данный подход позволяет задать оправданный вопрос о смысле концовки диалога: можно ли считать сформулированный в ней результат окончательным, если учесть, что собеседникам в итоге приходится отвергнуть принятую ими убедительную гипотезу о знании как об идее добродетели, причём отвергнуть её на том основании, что учителей добродетели, по всей видимости, не существует? Если этот результат окончателен, то Сократа действительно следует признать vdpкn, «электрическим скатом»,
приводящим в оцепенение не только других, но и самого себя, и первоначально не имеющим определённого представления о конечной цели текущего исследования.
В поисках ключа к решению этой загадки участники обсуждения диалога нередко указывают на эпизод с рабом, решающим задачу по удвоению квадрата, заданную ему Сократом. Очевидно, что Сократ не мог бы задавать рабу наводящие вопросы, если бы заранее не знал правильного решения. А то, что именно с помощью подобного же рода наводящих вопросов он выуживает ответы из Менона, не оставляет сомнений. Более того, вновь подхватывая сравнение со скатом в конце эпизода с рабом, Сократ придаёт ему положительное значение: по его словам, оцепенение необходимо и благотворно для освобождения человека от видимости знания, а потому достижение истинного знания без него невозможно (Менон 84Ь). Это даёт основание предположить, что причина колебаний, возникающих по ходу диалога, должна находиться не столько в Сократе, сколько в его собеседнике. И здесь нам оказывает существенную помощь разбор характеров участников диалога: Сократа, Менона, его раба и, наконец, Анита. Поскольку Платон - не только гениальный писатель, но и гениальный художник, выводимые им на сцену персонажи с их индивидуальными чертами не могут быть случайными. И действительно, мы видим, что с Меноном, его рабом и Анитом Сократ ведёт себя по-разному в зависимости от обсуждаемых тем и личностных качеств собеседника, в первую очередь, его интеллектуальных и нравственных особенностей. В таком случае, не является ли итоговое понимание добродетели как «божественного дара» хотя в своём роде и верным ответом, но всё же предназначенным для собеседника с характером и дарованиями Менона -юноши, склад ума которого во многом определяется словесной эквилибристикой софиста Горгия, а характер - софистическим же нравственным релятивизмом? Быть может, именно эти черты Менона
делают его неспособным к более глубокому конструктивному разговору и мешают увидеть в самом Сократе, а не в софистах, искомого учителя 0р8тП (что, например, не представляет особой трудности даже для Алкивиада в «Пире»)? Исходя из этого, мы можем сформировать для себя представление о платоновских требованиях к обсуждению темы 0р8тП и к участникам этого обсуждения. В интеллектуальном плане это готовность и способность к осмыслению комплекса сложных онтологических и гносеологических проблем, связанных с вопросом о предназначении человека, а в нравственном - постоянство характера и приверженность тому высшему благу, которое должно осуществить в человеческой жизни. И на этом завершающем этапе обсуждения «Менона» платоновский Сократ предстаёт нам уже не как далёкая историческая и литературная фигура, а как наш современник, ставящий вопросы, задевающие за живое всякого неравнодушного читателя платоновских диалогов. Только восстановив для себя - пусть даже в самом приблизительном виде - сложную картину платоновского понимания 0р8тП в её тесной взаимосвязи с остальными важными темами философии великого древнегреческого мыслителя, можно впервые серьёзно задаться вопросом о том, насколько правомерно утверждать, что Платон действительно во всех отношениях превзойдён Аристотелем или Ницше.
Так несколько схематично можно описать результаты,
достигнутые в ходе совместного обсуждения студентами ДВГТУ платоновского диалога «Менон» на практических занятиях в течение последних семестров, начиная с осени 2009 г. Проведённые в этот период занятия до сих пор достаточно убедительно показывают, что проработка платоновской философии студенческой аудиторией проходит наиболее успешно, когда актуализация данной философии оказывается
естественным продолжением разговора, начатого самим Платоном в его сочинениях - и в том, что касается воспроизведения формы диалога во время дискуссии, и в том, что касается осмысления его содержания.
Платон. Менон // Апология Сократа, Критон, Ион, Протагор / Платон / общ. ред. А.Ф. Лосева и др.; авт. вступит. статьи А.Ф. Лосев; примеч. А.А. Тахо-Годи; пер. с древнегреч. - М.: Мысль, 1999. - С. 575-612.
Слезак Т.А. Как читать Платона / Т.А. Слезак / пер. с нем., предисл. и примеч. М.Е. Буланенко. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008. - 314 с.
