CC BY
36
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2021. Т. 8, № 4 (32). С. 14-26. УДК 94+32.019.51
Б01 10.24147/2312-1300.2021.8(4).14-26
Н. А. Жерлицына
ПРОПАГАНДИСТСКАЯ БОРЬБА ГЕРМАНИИ И ФРАНЦИИ В ОТНОШЕНИИ СТРАН СЕВЕРНОЙ АФРИКИ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Исследуется противоборство Германии и Франции во время Первой мировой войны в сфере пропаганды в отношении мусульманского населения Северной Африки. На основе анализа немецких, турецких и французских образцов пропагандистской литературы времён Первой мировой войны утверждается, что религиозный фактор широко использовался в борьбе обеими сторонами. Показывается, как два лагеря - Тройственный союз и Антанта - пытались манипулировать в собственных интересах религиозными чувствами мусульман Северной Африки. Даётся анализ причин неудачи Германии, стремившейся дестабилизировать стан врага, разжигая религиозную войну.
Ключевые слова: Первая мировая война; Германия; Франция; колониализм; пропаганда; джихад; панисламизм.
Первая мировая война (1914-1918) поставила друг против друга не только большинство европейских стран, но и втянула в противоборство их колонии. Почти все страны Северной Африки к моменту начала войны являлись колониями: Франция владела Алжиром, Тунисом и Марокко, Италия - Ливией, Египет находился под управлением Великобритании. Соответственно, помимо своей воли, симпатий и национальных интересов, магрибинцы были вовлечены в войну на стороне Антанты. Османская империя, с которой страны Северной Африки связывали века общей истории, узы исламской религии и культуры, оказалась в другом лагере -Тройственном союзе. Ценность такого союзника, как Османская империя, определялась тем, что она являлась единственной мусульманской державой и фактически единственным независимым исламским государством, а её глава - султан - духовным лидером всех мусульман в качестве халифа правоверных.
Вступление Османской империи в Первую мировую войну на стороне Германии, казалось, не должно было вызвать особого беспокойства среди стран Антанты. С конца XVIII в., времени возникновения Восточного вопроса, в европейских столицах относились
к Османской империи как к «больному человеку Европы», наследие которого постепенно делилось между соседями. Германия прекрасно знала, что османы были истощены в военном отношении ещё до начала Первой мировой. Османская армия серьёзно ослабла в ходе Ливийской войны с Италией 1911 г., а также в двух Балканских войнах 19121913 гг. Германский посол в Османской империи барон Ганс фон Вангенхайм в июле 1914 г. писал, что Османская империя «без всякого сомнения всё ещё бесполезна как союзник. Она была бы только обузой для своих товарищей, не имея возможности предложить им ни малейшего преимущества» [1, р. 96].
Тем не менее Германия заключила секретный оборонительный союз с Османской империей 2 августа 1914 г. До конца октября османское политическое руководство сохраняло вооружённый нейтралитет, надеясь, что Германия выиграет войну до того, как возникнет реальная необходимость вступить в боевые действия. После поражения Германии на Марне в середине сентября стало ясно, что война на западном фронте не будет выиграна быстро, и германское давление на османов, чтобы они присоединились к воен-
ным действиям, усилилось. К концу октября младотурецкие лидеры в Константинополе поддались нажиму немцев, и османская морская эскадра получила приказ атаковать русские военно-морские объекты в Чёрном море. Несмотря на то, что это была преднамеренная провокация, призванная вызвать войну с Россией и её союзниками, османское правительство официально утверждало, что оно подверглось нападению и что его флот застал врасплох русские корабли, которые минировали северный вход в Босфор. Это была вопиющая ложь, но османскому населению война была представлена как навязанная их мирной стране.
Этот момент оказался очень важен в свете последующих событий: в ноябре 1914 г. султан Мехмед V, выступая в роли халифа, духовного лидера исламского мира, подкрепил объявление войны призывом к джихаду или религиозно санкционированной войне против врагов ислама. Джихад оправдывался аргументом, что исламское государство - Османская империя - и мусульманская община подверглись неспровоцированному нападению со стороны России, Франции и Великобритании. То есть ложь об истинных инициаторах войны нужна была, чтобы легитимизировать джихад в глазах верующих.
Данный шаг стал результатом давления Германии, уже несколько десятилетий приверженной идее использовать религиозный и антиколониальный потенциал мусульман во вред европейским соперникам - Франции и Великобритании. Такая политика основывалась на факте отсутствия у Германии колоний с мусульманским населением [2, с. 58]. Уже в 1870 г. она была применена в конфликте с Францией. Немецкий император Вильгельм II в 1898 г. совершил поездку на Ближний Восток, в ходе которой состоялась встреча с султаном Абдул-Хамидом II. Подчёркивая особые отношения между Германией и Турцией, Вильгельм в публичной речи объявил себя вечным другом османского султана и 300 млн мусульман, а также демонстративно преклонил колено перед гробницей Салах ад-Дина в Дамаске.
К началу Первой мировой войны рассуждения о возможности использования мусульман в военных целях Германии получи-
ли достаточно широкое распространение. Так, немецкий политик Ф. Науман ещё в 1889 г. заявил, что в случае мировой войны «Константинопольский халиф вновь поднимет знамя Священной войны. Больной поднимется в последний раз, чтобы громко крикнуть Египту, Судану, Восточной Африке, Персии, Афганистану и Индии: "Война против Англии!"» (цит. по: [3, р. 21]). Поэтому, несмотря на военную слабость Османской империи, Германия рассчитывала использовать духовную власть султана, чтобы привести в действие «мусульманский фанатизм» в ущерб странам Антанты, провоцируя беспорядки в их мусульманских колониях. Вильгельм II считал, что призыв султана-халифа к джихаду может внести решающий вклад в преодоление тупика на западном фронте. Религиозная война мусульман из колоний против своих метрополий могла вынудить Англию и Францию отвлечь основные силы с Западного фронта для восстановления порядка в колониальных владениях. Мусульманское население мира в 1914 г. насчитывало около 270 млн чел. Более половины мусульман - 100 млн - были подданными Британской империи, 20 млн - Франции и 20 млн - Российской империи [4, с. 9]. Кайзер считал, что таким образом османы держат в своих руках ключ к окончательной победе в войне. Одной лишь угрозы такого восстания, особенно в Британской Индии, было достаточно, чтобы заставить Англию и её союзников отвлечь ценные людские ресурсы и материальные средства от главного театра военных действий на Западном фронте и перенаправить их на османский фронт. Углубление участия Великобритании на ближневосточном театре военных действий в течение четырёх лет Первой мировой войны можно в значительной степени объяснить борьбой с угрозой джихада [4, с. 59].
В 1914 г. разработка и осуществление цельного плана, предполагающего организованное использование национальных, антиколониальных и религиозных чувств мусульманского населения колоний Антанты была поручена правительством Германии немецкому аристократу, дипломату, востоковеду и археологу Максу фон Оппенгейму (18601946). В октябре того же года он представил императору Вильгельму документ, озаглав-
ленный «Революция на мусульманских территориях наших врагов». Основной целью Оппенгейм называл дестабилизацию Великобритании, Франции и России путём призывов колониального населения к волнениям и беспорядкам, воспрепятствованию набору свежих сил в колониях, организацией панислам-ского восстания через объявление джихада.
В «Революции на мусульманских территориях наших врагов» Оппенгейм устанавливает региональную классификацию с точки зрения стратегических интересов воюющей Германии, в которой регион Маг-риба, французская Северная Африка, занимает лишь третье место после Египта и Индии, которые считаются жизненно важными для Британии районами. Автор подчёркивает скрытую враждебность и злобу магриб-ских обществ против Франции и их сильное стремление к освобождению и независимости. Он отмечает важность «старинной связи с халифатом османских властей в Алжире и Тунисе», в которой он убедился лично, посещая этих страны в 1905 г. [5, р. 152]. Оппенгейм отмечает, что в Марокко отсутствуют подобные узы, которые связывали бы эту страну с османами, напоминая о традиционной привязанности марокканцев к собственному султану, а не к османскому. Поэтому «всеобщее восстание в Марокко едва ли вероятно, учитывая партикулярные настроения различных племён, из-за отсутствия знаний о взаимоотношениях с Европой в нижних социальных слоях... возможно, также из-за последствий колебаний, которые немецкая политика вынуждена была совершить в Марокко» [6, р. 34]. Поэтому Оппенгейм рекомендует вести в отношении населения Марокко пропагандистскую работу несколько иначе, чем в отношении других мусульман-суннитов.
План Оппенгейма предусматривал создание специального органа для организации и координации прогерманской пропаганды и агитации в мусульманском мире. С одобрения императора Оппенгейм для этой цели под эгидой Министерства иностранных дел и Политической части штаба армии создал Агентство информации для Востока, орган, который призван был осуществлять «джиха-дистскую» политику Германии во время войны. Вначале агентство намеревалось вы-
пускать пропагандистские материалы, в частности военные сводки о положении на Западном фронте, и пропагандистскую газету для мусульманских военнопленных под названием «Аль-Джихад». Постепенно персонал и задачи, стоящие перед организацией, расширялись. На агентстве лежала ответственность за поддержку боевых действий на главных фронтах с помощью джихада в колониальном тылу врагов, «экспорт» целевой информации, сбор необходимых данных для использования в пропагандистских целях. Сеть из информационных, а значит, и пропагандистских центров была создана Оппен-геймом во время командировки в Турцию. Некоторые применяемые агентством методы и многие организованные им операции относились к сфере шпионажа, например попытка высадить с подводной лодки у берегов Марокко немецкого агента Эдгара Пребстера [7, р. 46]. Оппенгейм оценивал стоимость собственного проекта в сумму от 100 до 300 млн марок.
Одним из важнейших направлений пропаганды Оппенгейм обозначил работу с военнопленными мусульманами, в том числе магрибинцами, которых он считал «в основном враждебным французам». По мысли немецкого стратега, военнопленных мусульман следовало отделить от других заключённых и собрать в одном лагере. Там необходимо было создать условия, учитывающие их религиозные и культурные особенности. Так, в лагере должны были быть муллы, переводчики с арабского, организовано халяльное питание и даже построена мечеть. И это не говоря о надлежащем мягком и уважительном обращении с этой категорией заключённых. Таким образом, как можно видеть, именно идея Оппенгейма легла в основу создания известного «Лагеря Полумесяца» в Вюнсдорф-Цоссен, в 40 км к югу от Берлина, с его мечетью, вероятно, первой в Германии и Центральной Европе, построенной частично за счёт кайзеровских субсидий, где улемы и специалисты из Агентства информации для Востока по очереди проповедовали и призывали мусульман совершить джихад, присоединившись к османской армии. Вот как военнопленный марокканец описывал своё пребывание в таком лагере: «Свинину нам не давали. Они давали нам хорошее
мясо, плов, нут. Они дали каждому по три одеяла, нижнее бельё, новую пару обуви. Они водили нас в бани раз в три дня и стригли нам волосы»1. Точных сведений, сколько мусульманских военнопленных добровольно пошли на османскую службу таким образом, нет. Американские консульские чиновники в своё время сообщали, что около 3000 бывших заключённых из Северной Африки были отправлены в Багдад вместе с османскими войсками для службы на Персидском и Ме-сопотамском фронтах [8, р. 57].
Хорошо продуманной пропагандистской акцией являлся и сам процесс объявления «священной войны». Провозглашение джихада сначала обсуждалось, затем готовилось в течение двух недель 29 османскими учё-ными-улемами в форме пяти юридических заключений, или фетв, которые затем были одобрены религиозными властями, официально благословлены султаном, приняты членами османской палаты депутатов и анонсированы на закрытой церемонии перед политическим, военным и религиозным сановниками империи 11 ноября. Затем фетвы с большой помпой были зачитаны публично 14 ноября Хранителем Фетвы Али Хайдаром Эфенди большой толпе, собравшейся у мечети Мехмеда Завоевателя в Стамбуле. Первые три фетвы, каждая из которых формулировалась в виде вопроса, на который священнослужители давали ответ, основанный на исламском законе, ясно давали понять, что призыв халифа к джихаду относится ко всем мусульманам по всему миру, а не только к османским мусульманам. Вторая фетва прямо распространяла обязанность джихада на мусульман, живущих под властью России, Франции и Англии. И третья фетва ясно давала понять, что мусульмане, не откликнувшиеся на призыв к джихаду, будут подвергнуты божьему наказанию. Последние две фетвы недвусмысленно запрещали мусульманам, живущим под властью России, Франции и Англии, поднимать оружие против Османской империи, как «правительства ислама», и воевать против союзников османов, Германии и Австрии, поскольку это нанесло бы «вред и ущерб халифату и исламу» [9, р. 11].
Как только была создана теологическая основа для объявления джихада, султан
Мехмед V счёл нужным сделать своё собственное увещевание. В декларации султана подчёркивалась национальная, а не теологическая забота о сплочении османского народа, которому предстояло вступить в бой. Тем не менее он сделал краткую ссылку на джихад в своей речи: «Россия, Англия и Франция ни на минуту не переставали питать недоброжелательность к нашему Халифату, которому миллионы мусульман, страдающих под тиранией иностранных владык, религиозно и всем сердцем преданы... В течение трёх столетий Россия терзала нас, а сейчас она идёт сеять мины в Босфоре. Священная война за дело Бога! Религия и родина громко взывают к нам. Мужественный и смелый солдат, она требует, чтобы ты пожертвовал свою жизнь для её триумфа. Бог и Его Пророк с нами, на нашей стороне... Бросайтесь на врага, как львы, помня, что от вашей победы зависит само существование нашей империи и 300 миллионов мусульман.» (цит. по: [10, р. 31]).
Декларация джихада в Стамбуле вызвала бурную реакцию и споры как в исламском мире, так и в Европе. Светские и религиозные власти колоний Франции и оккупированного Великобританией Египта отвергли законность этой акции. Бей Туниса и султан Марокко были вынуждены поддержать власти метрополии и официально выразить неодобрение позиции Османской империи, которая по словам Насер-бея, вступила в конфликт из-за того, что «низкие интриги Германии. ввели в заблуждение горстку турецких военных» (цит. по: [11, р. 49]). Бей, несомненно, имел в виду могущественного военного министра Османской империи Энвер-пашу, одного из главных зачинателей военного союза с Германией, и его окружение. Насер-бей отметил, что султан как халиф правоверных не несёт ответственности за безрассудную политику правительства младотурок. Султан Марокко Мулай Юсуф также обратился к подданным с призывом «помочь французским и союзным войскам и сделать общее с ними дело, чтобы бороться с врагами человечества, свободы и цивилизации. за свободу народов, за спасение народа, за поддержание мира и порядка» [12, р. 46]. Позиция религиозных авторитетов Северной Африки - высшего духовенства
и глав религиозных тарикатов - имела первостепенное значение для формирования общественного восприятия и сохранения мира в колониях. Шейх уль-Ислам Туниса Ахмед Байрам использовал проповедь в главной мечети страны, чтобы назвать отказ Османской империи от нейтралитета ошибочной политикой и приписать её «слепоте и отсутствию опыта» у некоторых османских министров, опять-таки намекая на Энвер-пашу. Заверения в приверженности метрополии принесли также члены Шариатского суда Туниса и главы трёх крупнейших тарикатов -Кадарии, Рахмании и Яссавии. В послании шейхов говорилось: «Руководство протектората проявляло о нас заботу на протяжении 33 лет, поэтому Франция стала нам родиной, а тунисцы - детьми Франции. Мы будем верны бею и Франции»2. Глава тариката Рахмания шейх Мохамед Салах Бен Тахар направил телеграмму поддержки президенту Франции Р. Пуанкаре, в которой, в частности, говорилось: «Османское правительство бросилось со связанными руками и ногами в немецкую ловушку» (цит. по: [11, р. 48]). Очень похожим по содержанию был и текст телеграммы, направленной в Париж от имени марокканского Меджлиса аль-Баляди: «Члены Меджлиса заявили, что Турция не защищает никакого исламского дела» (цит. по: [12, р. 62]). Все эти декларации свидетельствовали о стремлении светских и духовных властей североафриканских колоний соответствовать официальной французской позиции. Муниципальный совет Феса в Марокко направил телеграмму 20 ноября, в которой они заявили, что «вступление Османской империи в нынешний конфликт никоим образом не меняет настроения народа Феса по отношению к родине (Франции)», в Алжире два муфтия прямо ссылались на заявления мусульман Египта, Индии и Российского Кавказа, отмечая их заявления о верности Британии и России, и далее утверждали, что эти колониальные мусульмане «хорошо знают, что первая обязанность халифа - защищать и направлять мусульман как в материальных, так и в духовных делах в соответствии с Кораном. Если он откажется от одного из этих принципов, он больше не достоин Халифата, а является тираном и предателем» (цит. по: [12, р. 63]).
Объявление джихада вызвало бурную реакцию и в Европе. Толчком к дискуссии послужила статья или, скорее, манифест, опубликованный в январе 1915 г. известным учёным из Лейденского университета Х. Снук-Хюргронье «Священная война, сделанная в Германии» . Учёный обвинил Германию в безответственном и злонамеренном подстрекательстве и использовании ислама в политических целях. Статья была немедленно переведена на английский язык как «Jihad made in Germany» и получила широкое распространение в странах Антанты, а также в Соединённых Штатах. Само язвительное название стало использоваться странами Антанты в контрпропаганде. Идеологически рождённая в Германии османская фетва вызывала сомнения в законности её принятия, потому что была результатом сговора политических сил османов и государств Тройственного союза, стран вовсе не мусульманских. Вызывала недоумение и выборочность «врагов божьих» - христиан только из трёх европейских государств.
Как показали дальнейшие события, и немецкие планы развязать религиозную войну против стран Антанты, и страхи Франции и Великобритании в отношении мусульманского населения собственных колоний оказались надуманными. Они отражали представления европейских политиков об исламе как «фанатичной религии», панисламизме как идеологии, способной вызвать глобальный мусульманский джихад против колониальных держав. Как заметил известный французский историк Ш.-Р. Ажерон, «панисламизм, который едва ли был для турок политикой последнего шанса и оставался лишь смутной надеждой, обычно представлялся западным политикам реальностью и грозным оружием» [13, p. 147]. Фраза, приписываемая султану Абдул-Хамиду, как нельзя лучше отражает ситуацию: «Угроза джихада была сильнее самого джихада» [3, p. 24]. Тем не менее эта угроза оказала самое непосредственное влияние на ход войны: страны Антанты всё глубже втягивались в противостояние на Ближнем Востоке как для того, чтобы сдержать предполагаемую угрозу джихада в своих колониях, так и для того, чтобы победить Османскую империю как союзницу Центральных держав. Также самым непо-
средственным последствием стал беспрецедентный накал пропагандистской войны, ведшейся Германией и Францией в борьбе за умы населения колоний.
Оппенгейм и его Агентство информации для Востока в проведении пропагандистской войны сделали ставку на печатное слово: газеты, брошюры, листовки, стихи, антиколониальные прокламации. С первых дней существования агентства оно выпускало газету «Аль-Джихад», выходившую на нескольких языках и распространявшуюся в лагерях для военнопленных мусульман. В Германии печатались брошюры панисламистского содержания на арабском, панджаби, хинди, персидском, турецком и даже мальтийском и китайском языках. Французские дипломаты в Германии и восточных странах тщательно отслеживали и снабжали МИД Франции экземплярами подобной литературы. Немецкий сатирический журнал Lustige Blätter также принимал участие в войне за умы: в январе 1916 г. вышел номер с изображением двух всадников, араба с карабином в руке и немецкого улана c копьём, скачущих, стремя в стремя, по пустыне. Рисунок сопровождался надписью: «В конном походе через пустыню общая ненависть объединит араба и улана»4. Немецкое издание, таким образом, возвещало своим читателям о том, что в новом, 1916-м, году осуществится давно ожидаемая немецкими властями идея - призыв мусульман в кайзеровскую армию.
Через партию младотурок «Комитет Единения и Прогресса» в Швейцарии было образовано панисламское общество, декларировавшее своей целью «укрепление союза между различными мусульманскими нациями» [14, р. 27]. Это общество издавало в Женеве с февраля 1913 г. по сентябрь 1915 г. ежемесячный бюллетень на французском языке «Прогресс ислама». В ноябре 1914 г. в Стамбуле тиражом 50 тыс. экземпляров была издана панисламская брошюра, предназначенная для распространения во всех мусульманских странах, которая называлась «Священная война - это долг». В ней, в частности, говорилось: «Мусульманский мир сейчас переживает период, когда он перестаёт преследовать личные интересы и блага, он даже должен отказаться в этот час от этих материальных занятий. Сегодня мусульман-
ский мир должен сосредоточить всю свою волю на одной цели: он обязан исполнить великий долг - джихад» (цит. по: [14, р. 29]).
Две газеты на французском языке «Младотурок» и «Национальная оборона», издававшиеся младотурецким правительством, имели целью влияние на культурный мусульманский класс в странах Северной Африки, который знал французский язык. Эти два органа несли панисламские идеи и были запрещены французской цензурой для распространения в Алжире, Тунисе и Марокко. Ввозимые в эти страны нелегально, газеты конфисковывались властями в случае обнаружения. Религиозное издание «Прямой путь» опубликовало в октябре 1914 г. перевод на арабский язык прокламации, которая через панисламский комитет в Стамбуле была отправлена в Марокко, Алжир и Тунис для распространения среди стрелков и спахи [15, с. 95]. После цитирования нескольких аятов Корана, прокламация призывала мусульман не сражаться вместе с французами, поскольку «те, кто сражается с ними, являются врагами Аллаха и будут поощрять его проклятие. Если мусульмане хотят заслужить небесную награду, то они должны, напротив, взяться за оружие против французов». Заканчивалась прокламация призывом к джихаду: «Солдаты-мусульмане, не ждите, пока эти варвары покончат с вами, отберут вашу родину, положат конец нашей религии, чести и жизни!»
Немецкие идеологи предавали большое значение памфлетам, написанным от имени пленных мусульманских офицеров, унтер-офицеров или дезертиров, в которых содержалось описание издевательств над ними во французской армии или страданий магри-бинцев, живших под французским игом. Среди таких изданий, вышедших в Стамбуле и Лозанне в 1915 г., выделялись два на французском языке: «Святая война и роль чёрной армии в Алжире» и «Ислам во французской армии». Их автором значился лейтенант эль Хаджи Абдаллах - этот псевдоним скрывал дезертира из французской армии Рабу Букабуя. Оба памфлета описывали «разочарование алжирского офицера, обиженного методами французских офицеров-арабофо-бов против "неугомонных молодых тюрбанов" и грамотных туземных чинов и, нако-
нец, возмущённого постоянным шпионажем, которым были окружены мусульманские кадры со стороны сотрудников французской службы безопасности». Кроме того, этот офицер ненавидел сенегальских военных; он видел в Чёрной армии французское желание унижать тех, кого французские офицеры называли «загорелыми» [14, р. 31].
Великобритании также приходилось бороться с распространением панисламской пропаганды в Египте. Так, в январе 1916 г. в руки спецслужб попала крупная партия брошюр и прокламаций, завезённых в Египет националистическим Комитетом младоегип-тян. Пропагандистская продукция направлялась из Женевы через Италию. Здесь, в портах Бриндизи и Бари, она передавалась доверенным лицам из состава экипажей греческих судов, курсирующих в Средиземном море. Моряки перевозили её в египетские порты, пряча на себе или в тюках с товарами. На берегу контрабанда передавалась определённым людям, дежурившим в порту под видом торговцев сигаретами или мелких бакалейщиков. Эти же люди передавали взамен теми же методами или в жестяных коробках из-под сигарет секретную информацию от панисламских агентов, работающих в Египте. Правительству Египта удалось изъять большое количество пропагандистской продукции и парализовать на время усилия Комитета младотурок. Власти Великобритании предупреждали французских коллег, что «вполне вероятно, что недавно созданный в Берлине Алжирско-Тунисский панисламский Комитет будет стремиться действовать аналогичным образом, используя итальянский или испанский путь» (цит. по: [16, р. 211]). Ещё одним активным путём проникновения немецко-турецкой пропагандистской продукции в Алжир и Тунис являлась находящаяся под контролем Италии Триполитания.
Мишенью для немецко-турецкой пропаганды являлись и паломники со всего мусульманского мира, ежегодно стекавшиеся на хадж в Мекку. Осенью 1916 г. среди множества других ложных новостей, преднамеренно распространявшихся в Мекке, паломников смутил слух, что одной из целей, по которым Франция развязала войну, является намерение «уничтожить мусульманские святыни и перевезти в Лувр Чёрный камень
Мекки и прах Пророка». Якобы эта информация была опубликована во французских газетах ещё до войны [17].
Осуществление столь масштабного пропагандистского проекта было невозможно без привлечения представителей самих маг-рибинских народов. Как правило, с немцами сотрудничали видные деятели антиколониального и панисламского движения, эмигранты, находящиеся в Европе в изгнании из-за антагонизма с колониальными властями. Спецслужбы Франции внимательно следили за активностью этих персон в Европе, понимая, что Германия будет использовать в своих интересах их авторитет на родине. Так, генеральный консул Франции в Женеве П. д'Экс во время войны отправлял регулярные донесения в Париж об активности и перемещениях между Женевой, Монтрё и Цюрихом видных деятелей панисламского движения Фарид-бея и Мухаммеда Фахми. Консул писал: «Фарид-бей по праву считается правительством Алжира опасным панислам-ским агитатором. В османских кругах Женевы говорят, что цель его поездки - организовать в Берлине пропагандистскую службу по всей Северной Африке, от Египта до Марокко» (цит. по: [14, р. 43]). Ряд шейхов-эмигрантов из тунисского университета-мечети аз-Зейтуна вела антифранцузскую пропаганду в лагерях для военнопленных среди раненых и заключённых из Северной Африки. Али-паша, сын легендарного Абд аль-Кади-ра, агитировал мусульманских пленных, заключённых в немецких лагерях, записаться в османскую армию: «Французы отняли у вас ваши земли, они обременяют вас налогами и жестоко издеваются над вами. Поверьте, я буду сражаться с этой проклятой нацией». Ему удалось привлечь значительное количество рядовых и офицеров, они впоследствии были направлены на палестинский и иракский фронты [14, р. 45].
Одним из самых ярких деятелей арабской оппозиции под эгидой Агентства информации для Востока был шейх Салих Шериф. Тунисец алжирского происхождения, он являлся одним из самых ярых магрибских последователей панисламизма в борьбе против французской колонизации. Эмигрировав в Османскую империю, Салих Шериф служил под началом Энвера-паши в Ливийской
войне 1911 г.: именно он убедил Энвера объявить джихад в этой войне. Салих Шериф поставил на службу немецко-османской пропаганде свои таланты богослова и оратора. В Берлине он сразу же был назначен в число иностранных сотрудников, или «туземцев», как часто называли мусульманских агентов, которых агентство использовало в своей пропагандистской работе по-разному, в том числе и для выпуска газет и информационных бюллетеней на нескольких языках. Немецкие коллеги отмечали большое мастерство Шерифа в разработке призывов и листовок и признали, что он оказался «очень полезен для нашей пропаганды» [18, р. 93]. Шейху принадлежала идея создания в Германии «исламского университета с мусульманскими преподавателями». Во время пребывания в Берлине во время войны Салих Шериф несколько раз имел возможность читать лекции в лучших отелях для избранной аудитории или перед всем дипломатическим корпусом. Организацией лекций и переводом занималось агентство. Для Шерифа это была возможность публичного обсуждения темы, которая была ему настолько важна, что ради её осуществления он выбрал изгнание и борьбу, а именно - независимость Туниса и Алжира. Его публичные выступления всегда широко освещались в немецкой прессе.
Именно Салих Шериф являлся автором уже упомянутого манифеста «Священная война - это долг», изданного тиражом 50 тыс. экземпляров вскоре после начала войны. В нём шейх изложил современную панисламскую концепцию, которую он энергично отстаивал: джихад - это не борьба всех мусульман против всех христиан, а борьба всех мусульман против некоторых вражеских держав, представляющих угрозу для мусульманской общины или Османской империи, «оплота ислама». «Джихад - это не борьба против всех, кто не соответствует нашей религии, это не война мести из-за религиозного фанатизма, как утверждают наши враги». Салих Шериф яростно нападал на политику Франции в Северной Африке и требовал освободить Алжир и Тунис. Он в чёрных красках рисовал картину Туниса и Алжира, в которых мусульманское население страдало под тиранической оккупацией французов, подчёркивая общее недовольство этих угне-
тённых народов французским владычеством и предвидя предстоящее освобождение от этих невыносимых условий. Что касается Германии, шейх называл немецкий народ другом и защитником Османской империи, а следовательно, и всего ислама. И вывод, к которому приходит Шериф, явно указывает на его стремление сказать своё слово в дискуссии, развернувшейся вокруг османской фетвы: «Священная война не является, как говорят наши враги Made in Germany, она исходит, напротив, из истинного духа ислама» (цит. по: [6, p. 28]).
Некоторые подробности практической работы османо-немецких пропагандистов сообщала пресса стран Тройственного союза. Итальянская газета «Трибуна» 25 февраля 1915 г. писала, что группа панисламских агитаторов отправлена в испанский Альхесирас, чтобы через Мелилью, зону испанского влияния, возбуждать волнения в Марокко и Алжире. Османские агенты, совместно с германскими, поощряли восстания нерешительных племён шерифской империи, раздавая деньги, оружие и боеприпасы. В 1916 г. они поддержали восстание под руководством Абд аль-Малека в районе Ореса на востоке Алжира. Османо-германские команды агентов, для производства пущего впечатления на простых жителей, имели при себе фирман султана, скреплённый его печатью, и документы, заверенные печатью германского императора, из которых следовало, что они имеют официальный статус представителей османского правительства и уполномочены возглавлять джихад. Появление таких групп в провинциях Марокко и Алжира сопровождалось распространяемыми ими слухами: говорили, что Германия, когда победит, снизит арабам налоги до 50 сантимов на человека. Также по дуарам ходил слух о высадке турок в Тунисе, о нападении Триполитании на юг Алжира. Чтобы возбудить беспорядки, сеялись слухи, что «правительства больше не существует, что нет больше ни правосудия, ни жандармов» [17, p. 224].
Франция, ошеломлённая в 1914 г. пан-исламской пропагандистской войной, развязанной Германией в отношении её североафриканских колоний, очень быстро и сама включилась в эту игру. Первое, что было сделано, - введена политика строгого кон-
троля и цензуры. Из Туниса, например, были депортированы все граждане Германии и Австрии. За активистами из числа туземцев установлено наблюдение. В колониях было объявлено военное положение. Несмотря на нехватку войск в Европе, Франция сохранила в Северной Африке значительный военный контингент, и состоял он в основном из немусульманских гарнизонов. Затем стала очевидна необходимость борьбы за мнение туземного населения. Если до 1913 г. французские администраторы почти не обращали внимания на эту сферу, то с наступлением войны Франция оказалась вынужденной обратиться к колониям. После стольких десятилетий недоверия метрополия, наконец, согласилась сделать «туземцев» защитниками Родины. В течение двух месяцев, в августе и сентябре 1914 г., вышел ряд указов, предусматривавших увеличение численности туземных войск для отправки на фронт. Но в таком конфликте, как Первая мировая война, военные усилия не ограничивались вооружением и вербовкой солдат, сочувствие и поддержка гражданских лиц также имели жизненно важное значение. Общественное мнение приобрело огромное значение как для штабов армий, так и для первых политиков Европы.
Французская стратегия пропаганды во многом походила на немецкую, ставка также делалась на издание брошюр и журналов на арабском языке. В Алжире с 1913 г. выходила газета «Исламская Франция», а с 1914 г. -«Ахбар аль-Харб» («Новости о войне»). Сначала «Ахбар аль-Харб» был простой официальной хроникой военных операций, он сообщал по-арабски новости с разных фронтов. Но начиная с 1915 г. это издание стало более привлекательным и богаче иллюстрированным. С 1916 г. в Тунисе издавались газеты на арабском языке, такие как «Аль-Мостаке-баль» («Будущее») и «Аль-Хакика» («Правда»). В соответствии с указом правительства от 25 апреля 1916 г. несколько сотен экземпляров каждого номера этих газет, богато иллюстрированных широкоформатными фотографиями, должны были бесплатно раздаваться знатным жителям колоний, главам каждого племени и поселения. Чтобы сплотить мусульманскую знать в осуждении джихада и поддержке военных усилий Антанты против Германии Revue du Monde
Musulman, издававшееся французскими востоковедами в Марокко, посвятило целый номер в декабре 1914 г. свидетельствам и заявлениям о лояльности колониальных мусульман Западной Африки, Алжира, Туниса и Марокко [12, p. 52].
Французы использовали пропагандистский язык, опиравшийся на основные понятия и формулы ислама, с которыми большинство мусульман могли бы себя ассоциировать. Кроме того, французские традиции вербовки иностранцев предусматривали ссылки на традиционные французские ценности: свободу, равенство и братство. Обращение к этим идеалам служило типичной французской стратегией привлечения европейцев из разных этнических групп к своим войнам. Ссылка на ислам в этом контексте была особенно интересна, потому что она означала, что французы изобретали новые способы пропаганды, делая упор на арабо-османские противоречия, благодаря которым Первая мировая выглядела бы «священной», а турки-мусульмане - «неверными». Французы стремились всеми средствами дискредитировать султана-халифа и подорвать его религиозный авторитет в своих имперских владениях. Таким образом, немецко-французская пропагандистская дуэль становилась совершенно запутанной с идеологической точки зрения и была направлена, скорее, друг против друга, чем на целевую аудиторию -мусульман Северной Африки.
Хотя Первая мировая война и вызвала надежды среди населения в странах Магриба, подвергшихся французской колонизации, на освобождение и независимость, но народные массы культивировали эту надежду более или менее пассивно. Готовность арабов и мусульман восстать против колониальных угнетателей была завышена как немецкими стратегами, так и французскими колониальными управляющими. Мусульмане действительно чувствовали солидарность с Османской империей во время Первой мировой войны, но мусульманские националисты очень скоро слишком ясно дали понять, что их главным интересом является независимость их родных стран от всех внешних держав, включая османов. Панисламские и националистические организации арабов ставили свои собственные цели, - и прежде все-
го, независимость своих стран, - выше целей Германии или Османской империи. Никто из них не хотел германского Алжира или Марокко, и большинство алжирцев, хотя и желали избавиться от французов, выступали против реинкорпорации своей страны в Османскую империю в качестве обычной провинции.
Таким образом, пропагандистская компания Германии, направленная на джихадиза-цию и революционизацию мусульманских колоний Франции и Великобритании, потерпела крах. Среди причин этого фиаско, помимо вышеуказанной общей неверной оценки революционного потенциала мусульманского мира, выделяются и культурно-цивилизацион-ные: сложившаяся традиция отношения среди европейцев к исламу как «фанатичной» и агрессивной религии. Так, в случае Первой мировой войны угроза джихада, изобретённая в Берлине, испугала в основном власти Франции и Великобритании, тогда как мусульманский мир почти не обратил на неё внимания. Во время Первой мировой войны многие, если не большинство, мусульман Османской империи и за её пределами поняли, что это не их война; они боялись лишений и разрушений войны, считали её совершенно ненужной и делали всё возможное, чтобы сохранить нейтралитет. Мусульмане, таким образом, были не «фанатичными массами», а скорее хладнокровно прагматичными. Отсутствие фанатизма было одной из важнейших причин жалкого провала германской панисламской пропагандистской кампании.
К тактическим просчётам Оппенгейма можно отнести и ставку в пропаганде на печатное слово: с учётом безграмотности, которая царила в то время в колониях, распространение газет, брошюр и листовок оказалось крайне малоэффективным. Журналистика и литература в применении к колониям были менее эффективными инструментами, чем в обществах с высоким уровнем грамотности и большими тиражами газет и журналов. Только через несколько лет войны обе
соревнующиеся в пропаганде стороны -немцы и французы, - увидев свой просчёт, перестали осыпать неграмотных людей брошюрами, а сделали ставку на печать фотографий в тех же изданиях вместо текста, технологии, которая позволяла добраться до туземца без письменного перевода. Несмотря на эти значительные преимущества, новые технологии обработки изображений всё ещё находились в те годы на ранних стадиях, и их использование оказалось обременительным, дорогостоящим и низкого качества. В Первую мировую войну, в отличие от Второй, радио в качестве пропагандистского инструмента ещё не было доступно.
Гипертрофированное изображение Германии как друга мусульман, неадекватные льготы для военнопленных из исламских стран вызывали величайшее подозрение и недоверие североафриканцев в немецких лагерях. Газета «Аль-Джихад», издававшаяся группой Оппенгейма, не пользовалась популярностью среди заключённых. Гораздо эффективнее было бы распространять среди грамотной части военнопленных привычную для них османскую правительственную прессу.
Джихад, и в более общем плане ссылка на религию, безусловно, помог мобилизовать и мотивировать саму Османскую империю к упорной борьбе в годы Первой мировой: османы заставили союзников воевать до 30 октября 1918 г. В более общем плане обращение противников к исламу в ходе войны сделало религию более заметной частью международного конфликта.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Waters F. Germany's Grand First World War Jihad Experiment // The Telegraph. - 2014. - 10 Aug.
2 Archives Nationales Tunisiennes: E-550-30/16 [Mouvement panislamique]. 14.11.1914.
3 Snouck Hurgronje C. The Holy War "Made in Germany". - New York : G. P. Putnam's, 1915. -101 p.
4 Archives Nationales Tunisiennes: E-550-30/14 [Propagande panislamique]. 26.07.1916.
5 Archives Nationales Tunisiennes: E-550-30/16 [Mouvement panislamique]. 14.11.1914.
ЛИТЕРАТУРА
1. AksakalM. The Ottoman Road to War in 1914: The Ottoman Empire and the First World War. - Cambridge : Cambridge University Press, 2008. - 234 p.
2. Ланда Р. Г. Мусульманский мир и Первая мировая война // Восток (Oriens). - 2004. - № 1. - С. 57-72.
3. Jenkins P. The Great and Holy War. How World War I Became a Religious Crusade. - New York : Harper One, 2014. - 448 p.
4. Первая мировая война в «восточном измерении». - М. : ИВ РАН, 2014. - 333 с.
5. Hagen G. German Heralds of Holy War: Orientalists and Applied Oriental Studies // Comparative Studies of South Asia, Africa and the Middle East. - 2004. - № 24 (2). - Р. 145-162.
6. Lüdke T. Jihad made in Germany. Ottoman and German Propaganda and Intelligence Operations in the First World War. - Münster : LIT-Verlag, 2005. - 268 p.
7. Correale F. La Grande guerre des trafiquants. Le front colonial de l'Occident Maghrébin. - Paris : l'Harmattan, 2014. - 483 p.
8. McMeekin S. The Berlin-Baghdad Express: The Ottoman Empire and Germany's Bid for World Power, 1898-1918. - London : Allen Lane, 2010. - 504 p.
9. Rogan E. Rival jihads: Islam and the Great War in the Middle East, 1914-1918 // Journal of the British Academy. - 2016. - № 4. - Р. 1-20. - DOI: 10.5871/jba/004.001.
10. BonnerM. Jihad in Islamic History: Doctrines and Practice. - Princeton : Princeton University Press, 2006. -197 p.
11. Arnoulet F. Les Tunisiens et la première guerre mondiale (1914-1918) // Revue de l'Occident musulman et de la Méditerranée. - 1984. - Vol. 38. - № 1. - P. 47-61.
12. Bekraoui M. Le Maroc et la Première Guerre mondiale 1914-1919. - Rabat : Publications de la Commission Marocaine d'Histoire Militaire, 2009. - 116 p.
13. Ageron Ch.-R. Les Algeriens Musulmans et la France. - Paris : PUF, 1968. - T. 2. - 298 p.
14. Abdelmoula M. La Tunisie. Le Maghreb et le panislamisme pendant la Grande Guerre. - Edition MTM. -Tunisie, 2007. - 121 p.
15. Жерлицына Н. А. Антифранцузское сопротивление в Алжире накануне и в годы Первой мировой войны (по материалам АВПРИ) // Вопросы истории. - 2018. - № 5. - С. 89-97.
16. Alexander M. S. Knowing Your Friends: Intelligence inside Alliances and Coalitions from 1914 to the Cold War. - London : Routledge Chapman & Hall, 1998. - 320 p.
17. Graux L. Les Fausses Nouvelles de la grande guerre. - Paris : L'Édition française illustrée, 1918. - Vol. II. -512 p.
18. Heine P. Sâlih ash-Sharîf at-Tûnisî, a North African nationalist in Berlin during the first world war // Revue de l'Occident musulman et de la Méditerranée. - 1982. - № 33. - P. 89-95.
Сведения об авторе
Жерлицына Наталья Александровна - кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института Африки РАН (Москва, Россия)
Адрес для корреспонденции: 123001, Россия, Москва, ул. Спиридоновка, 30/1
E-mail: ns_inafr@mail.ru
Scopus AuthorlD: 57202786350
ORCID: 0000-0001-8647-9419
WoS ResearcherlD: А-5835-2017
Информация о статье
Дата поступления 26 сентября 2021 г.
Дата принятия в печать 27 октября 2021 г.
Для цитирования
Жерлицына Н. А. Пропагандистская борьба Германии и Франции в отношении стран Северной Африки в годы Первой мировой войны // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2021. Т. 8, № 4 (32). С. 14-26. й01: 10.24147/2312-1300.2021.8(4). 14-26.
N.A. Zherlitsina
PROPAGANDA STRUGGLE BETWEEN GERMANY AND FRANCE AGAINST NORTH AFRICA DURING THE WORLD WAR I
The article examines the confrontation between Germany and France during the First World War in the field of propaganda against the Muslim population of North Africa. Based on the analysis of German, Turkish and French samples of propaganda literature from the First World War, the author comes to the conclusion that the religious factor was widely used in the struggle by both sides. The author shows how two camps - the Triple Alliance and the Entente - tried to manipulate the religious feelings of Muslims in
North Africa for their own interests. Germany hoped to use the spiritual power of the Sultan to activate "Muslim fanaticism" to the detriment of the Entente countries, provoking unrest in their Muslim colonies. The religious war of Muslims from the colonies against their mother countries could force England, France and Russia to divert the main forces from the western front to restore order in the colonial possessions. The French propaganda strategy was in many ways similar to the German one, the emphasis was also placed on the publication of pamphlets and magazines in Arabic. The French used a propaganda language based on the basic concepts and formulas of Islam, with which most Muslims could associate themselves. The study showed that the German plans to unleash a religious war against the Entente countries, and the fears of France and Great Britain regarding the Muslim population of their own colonies turned out to be far-fetched. They reflected the ideas of European politicians about Islam as a "fanatical religion". The article analyzes the reasons for the failure of Germany, which sought to destabilize the enemy's camp by inciting a religious war.
Keywords: World War I; Germany; France; colonialism; propaganda; jihad; Pan-Islamism.
REFERENCES
1. Aksakal M. The Ottoman Road to War in 1914: The Ottoman Empire and the First World War, Cambridge, Cambridge University Press, 2008, 234 p.
2. Landa R.G. Musul'manskii mir i Pervaya mirovaya voina [The Muslim World and the First World War]. Vostok (Oriens), 2004, no. 1, pp. 57-72. (in Russian).
3. Jenkins P. The Great and Holy War. How World War I Became a Religious Crusade, New York, Harper One, 2014, 448 p.
4. Pervaya mirovaya v "vostochnom izmerenii" [The First World War in the "Eastern dimension"], Moscow, Institute of East of the RAS Publ., 2014, 333 p. (in Russian).
5. Hagen G. German Heralds of Holy War: Orientalists and Applied Oriental Studies. Comparative Studies of South Asia, Africa and the Middle East, 2004, no. 24 (2), pр. 145-162.
6. Lüdke T. Jihad made in Germany. Ottoman and German Propaganda and Intelligence Operations in the First World War, Münster, LIT Publ., 2005, 268 p.
7. Correale F. La Grande guerre des trafiquants. Le front colonial de F Occident Maghrébin, Paris, l'Harmattan Publ., 2014, 483 p. (in French).
8. McMeekin S. The Berlin-Baghdad Express: The Ottoman Empire and Germany's Bid for World Power, 1898-1918, London, Allen Lane Publ., 2010, 504 p.
9. Rogan E. Rival jihads: Islam and the Great War in the Middle East, 1914-1918. Journal of the British Academy, 2016, no. 4, pр. 1-20. DOI: 10.5871/jba/004.001.
10. Bonner M. Jihad in Islamic History: Doctrines and Practice, Princeton, Princeton University Press, 2006, 197 p.
11. Arnoulet F. Les Tunisiens et la première guerre mondiale (1914-1918). Revue de l'Occident musulman et de la Méditerranée, 1984, vol. 38, no. 1, pp. 47-61. (in French).
12. Bekraoui M. Le Maroc et la Première Guerre mondiale 1914-1919, Rabat, Publications de la Commission Marocaine d'Histoire Militaire, 2009, 166 p. (in French).
13. Ageron Ch.-R. Les Algeriens Musulmans et la France, Vol. 2, Paris, PUF Publ., 1968, 298 p. (in French).
14. Abdelmoula M. La Tunisie. Le Maghreb et le panislamisme pendant la Grande Guerre, Edition MTM, Tunisie, 2007, 121 p. (in French).
15. Zherlitsina N.A. Antifrancuzskoe soprotivlenie v Alzhire nakanune i v gody Pervoi mirovoi voiny (po materialam AVPRI) [The anti-French resistance in Algeria before and during World War I]. Voprosy istorii, 2018, no. 5, pp. 89-97. (in Russian).
16. Alexander M.S. Knowing Your Friends: Intelligence inside Alliances and Coalitions from 1914 to the Cold War, London, Routledge Chapman & Hall Publ., 1998, 320 p.
17. Graux L. Les Fausses Nouvelles de la grande guerre, Vol. II, Paris, L'Édition française illustrée, 1918, 512 p. (in French).
18. Heine P. Sâlih ash-Sharîf at-Tûnisî, a North African nationalist in Berlin during the first world war. Revue de l'Occident musulman et de la Méditerranée, 1982, no. 33, pp. 89-95.
About the author
Natalia A. Zherlitsina - PhD in Historical Sciences, Leading Researcher of the Institute for African Studies of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia)
Postal address: 30/1, Spiridonovka ul., Moscow,
123001, Russia
E-mail: ns_inafr@mail.ru
Scopus AuthorlD: 57202786350
ORCID: 0000-0001-8647-9419
WoS ResearcherlD: А-5835-2017
Article info
Received
September 26, 2021
Accepted October 27, 2021
For citations
Zherlitsina N.A. Propaganda Struggle Between Germany and France Against North Africa During the World War I. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2021, Vol. 8, no. 4 (32), pp. 14-26. DOI: 10.24147/2312-1300.2021.8(4). 14-26 (in Russian).
