CC BY
195
Г.Н. Гарустович УДК 93/94 + 23/28
ПРОНИКНОВЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА К ТЮРКОЯЗЫЧНЫМ КОЧЕВНИКАМ -ПЕЧЕНЕГАМ В ЭПОХУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
В статье рассматривается проблема распространения христианской религии среди тюркских племен — печенегов — в начале II тысячелетия н.э. Описания христианской пропаганды в печенежских кочевьях содержатся в «Письме» архиепископа Бруно (XI в.) и в летописи Гази-Бараджа (XIII в.). Распространение христианства у печенегов, переселившихся в Венгрию и на Русь, способствовало их быстрой ассимиляции. Но основная масса простых кочевников продолжала придерживаться языческих верований своих предков.
Gennady N. Garustovich
THE PENETRATION OF CHRISTIANITY INTO THE TURKIC-SPEAKING NOMADIC PECHENEGS IN THE MIDDLE AGES
The article deals with the problem of the dissemination of Christianity among Turkic tribes, namely the Pechenegs, in the early 2nd millennium AD. The propagation of the Christian faith in the Pecheneg nomad area is reflected in "The Letter" of the IIth century archbishop Bruno and in the chronicles by Gazi Baradj (the 13th century). The spread of Christianity among the Pechenegs who had moved to Hungary and Rus contributed to their quick assimilation. But the mass of nomads kept on following the heathen beliefs of their forefathers.
Ключевые слова: тюркские племена, печенеги, шаманизм, язычество, распространение христианства, принятие мировой религии, проповедь монотеизма, европейские миссионеры, письменные источники, эпоха средневековья.
Key words: Turkic tribes, Pechenegs, shamanism, heathenism, the spread of Christianity, the adoption of the world religion, the propagation of monotheism, European missionaries, written sources, the Middle Ages.
В истории народов Восточной Европы начала II тысячелетия н.э. союз тюркоязычных племен — печенегов (баджанаков, бечене, кангаров, кенге-ресов) — занимает особое место. Родоплеменные группы кочевников печенегов долгое время (в К—Х! вв.) держали в постоянном напряжении границы соседних государств — Византийской империи, Болгарии, Киевской Руси, Венгрии, Хазарского каганата и др. При этом они часто заключали договоры с названными государствами, нанимались на службу к их феодаль-
ным правителям и постоянно торговали с этими странами. Не менее тесные связи были у них со средневековыми башкирами, огузами, волжскими булгарами и другими народами Восточной Европы.
«Еще первые российские историки — В.Н. Татищев, Н.М. Карамзин, опираясь на сочинение византийского императора, вообще считали степи Заволжья и Южного Приуралья древней печенежской родиной... Одним из первых на эту тему вполне определенно высказался турецкий
Гарустович Геннадий Николаевич, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории, языка и литературы Уфимского научного центра РАН, e-mail: garustovich03@mail.ru
историк А.Н. Курат, который, опираясь на сочинения Константина Багрянородного, Гардизи и «Худуд ал-алам», очерчивал границы печенежских кочевий в конце IX — начале X вв. «от города Сарай на Идиле, до реки Самары, включая среднее течение Яика и долины таких рек, как Сакмар и Илек. А в засушливые годы местами летовок становились подножия Уральских гор». Подобным же образом очерчивали карту расселения печенегов в своих трудах крупнейшие отечественные исследователи средневековых кочевнических древностей — С.А. Плетнева и Г.А. Федоров-Давыдов» [I, с. 28, 29]. В.Ф. Ми-норский предпочитал видеть в «Печенежских горах», которые упоминались арабскими географами, Уральский хребет [2, с. 437]. Б.А. Рыбаков в поисках «Печенежских гор» разместил печенегов в районе Жигулевской возвышенности [3, с. 27— 29]. О проживании печенегов в степях Южного Урала и Западного Казахстана в 1Х—Х1 вв. определенно свидетельствуют археологические комплексы нашего региона [4].
В письменных источниках башкиры и печенеги часто упоминаются вместе, как соседи и как союзники [5, с. 33—35]. Согласно сообщению автора первой половины Х в. ал-Мас'уди («Фурмун аль-Маариф ва маджара фи ад-Духур ас-Савалиф» — «Сорта знаний или что случилось в прошлом»): люди «Баджны, Баджнака и Бадж-гурда — они же суть три рода из Турка...»; а арабский географ IX — начала X вв. Абу-Зейд ал-Балхи («Сувар ал-Акалим» — «Карты климатов») отметил: «Башджарды соседят с печенегами. Они и печенеги — тюрки...» [6, с. 127]. Арабский путешественник и литератор Абу-л-Хасан ал-Мас'уди добавляет: «В книге «Фурмун аль-Маариф ва маджара фи ад-Духур ас-Савалиф» мы отмечали причину появления этих четырех тюркских племен с востока — это войны и постоянные стычки между ними и огузами, карлуками и кимаками вокруг моря Джурджан (Аральского)... Войны между печенегами и башкирами с огузами, кимаками и карлуками за приаральские степи происходили в конце IX в.» [5, с. 33, 34].
Позднее, под давлением соседей — огузов, большая часть печенегов была вынуждена переселиться в степи к западу от Волги. Оставшиеся в Заволжье их небольшие родовые группы подчинились огузским завоевателям (т.н. «Заволжская Печенегия»). Но в степях Северного Причерноморья имя печенегов грозно звучало в ходе
всего X столетия и в начале XI в. Они разгромили и вытеснили в Паннонию венгров, воевали с хазарами, Русью и Византией. Константин Багрянородный (948—952) подчеркивал первостепенное значение отношений Византийской империи с этим воинственным народом [7, гл. I—8].
Однако в данной статье нас интересует не столько политическая история печенегов, сколько процесс проникновения к ним монотеистических религий, называемых мировыми.
2Приведенные в письменных источниках данные о печенегах и тем более об их религиозных традициях фрагментарны. Наша попытка собрать историческую информацию о языческих верованиях печенегов показывает, как много в наших знаниях имеется невосполнимых лакун [8, с. 158— 167]. Этим и объясняется категорическое заявление В.А. Иванова: «Единственный источник, благодаря которому мы можем судить о религии печенегов, это — археологические материалы. Суця по всему, они были язычниками-шаманистами, поклонявшимися душам умерших предков (покойных на тот свет снабжали всем необходимым, как в земной жизни, включая и кусок мяса, как правило — баранины) и исповедовали культ коня и всадника. Последний нагляднее всего прослеживается в обычае захоронения вместе с умершим шкуры (или чучела) коня, уложенной рядом с человеком. До 40% печенежских погребений содержат остатки конской шкуры (череп и кости ног, уложенные в анатомическом порядке)» [5, с. 30].
Интересные факты о религии печенегов приводятся в нарративных источниках, причем основные оценки у самых различных европейских и арабских авторов во многом сходятся. Кесарь ромеев Константин Багрянородный называет печенегов «иноверным и некрещеным», т.е. языческим народом [7, с. 59, 61]. Они имеют свои «обычаи, разные законы и установления и держатся своих порядков». Византийский писатель XI в. Михаил Псел, характеризуя европейских печенегов, отметил их «безбожие», ...«даже поклявшись над жертвами, они не держат своего слова, ибо никакого божества, я не говорю уже о боге, они не почитают: все, по их мнению, происходит само по себе, и смерть для них конец всякому существованию» [1, с. 31]. Автор из Андалусии ал-Бакри (XI в.) сообщает, что печенеги придерживались веры маджусов (язычников) [10, с. 59]. Археологические материалы полностью подтверждают информацию письменных
источников о шаманизме (политеизме) рассматриваемого нами тюркского этноса. Но эти же археологические источники целиком опровергают утверждения восточных компиляторов XIII и XIV вв. — ибн Саи'да и Абу-л-Фида, которые говорят о трупосожжениях у печенегов. О том же свидетельствовал Ал Идриси [II, с. 8, 9]. Однако до сих пор не обнаружено ни одного погребения печенегов с кремацией [12, с. 193].
Отметим также, что мусульманские верования проникали в племенное сообщество тюркских кочевников примерно в то же время что и христианство.
Мы не можем уверенно говорить о примерах знакомства печенегов с христианской доктриной до их переселения на просторы степей Северного Причерноморья. В истории имеются факты подвижничества немногочисленных, но весьма активных христиан Средней Азии, которые пытались вести пропаганду своей религии среди кочевников Приаралья. В.В. Бартольд, основываясь на сообщении Казвини, считал, что хрис-тиане-яковиты были среди огузов, кочевавших в прикаспийских степях [13, с. 121—137; 14, с. 126]. При этом миссионерская деятельность яковит-ской церкви уступала по масштабам пропаганде несториан. Но все эти случаи касаются не печенегов, а их восточных соседей — огузов. В целом можно утверждать, что проникновение христианства в среду тюркоязычных народов евроазиатских степей на рубеже I и II тысячелетий н.э. стало лишь мелким эпизодом, не имевшим в истории далеко идущих последствий.
Позднее, вместе со сменой исторических условий, основательной проверке подвергается стойкость идеологических приоритетов печенегов. Оказавшись в Северном Причерноморье в непосредственной близости с рубежами христианских стран — Византийской империи, Балканской Болгарии и Киевской Руси (позднее еще Венгрии и Алании), контролируя важные торговые магистрали на пути «из варяг в греки» и с Волги в сторону Дуная («с Итиля на Истр»), тюркские кочевники вступили в тесные взаимоотношения со своими соседями. И сразу же к ним с разных сторон зачастили люди фанатичной убежденности, носители «слова Божья».
В самом начале XI в. с проповедью из Европы на Русь прибыл архиепископ Бруно. Князь Владимир не разрешил ему пропаганду среди славян, к тому времени уже принявших христиан-
ство византийского толка. И европейские клирики двинулись в степь к печенегам, среди которых они пробыли целых пять месяцев. По словам лидера группы, в 1008—1009 гг. его миссия имела определенный успех среди степняков: «Было тогда посеяно христианство между самым грубым и самым свирепым...языческим народом» [9, с. 76, 77]. В письме германскому императору Генриху II архиепископ Бруно написал: «И дела бо-жии нужно возвещать и разъяснять.Именно по вашим внушениям я сделался епископом, и. распространяю евангелие Христово между языческими народами. Вот уже целый год прошел, как мы, после долгого, но бесплодного пребывания в Венгрии (в Паннонии), оставили эту страну и направились к печенегам — самым злым язычникам. Русский государь (князь Владимир). удерживал меня у себя целый месяц и противился моему предприятию, стараясь убедить меня — не ходить к этому дикому народу, среди которого невозможно отыскать ищущих спасения. Но он не мог отклонить меня от моего намерения» [9, с. 74—77]. Бруно не называет своих спутников, но он был не один. Европейцы «...объехали три части их (т.е. печенегов) страны; до четвертой же не могли дойти, .обративши к христианской вере. около 30 душ. Поставивши во епископы одного из монахов наших, мы отправили его. в глубь печенежской земли» [9, с. 77].
2Мы не знаем, куда направился «епископ печенегов», поставленный Бруно. Но в «Летописи» булгарского эмира Гази-Бараджа (окончена в 1246 г.) написано, что после 1006 года «баджана-ки (печенеги). вынужденно приняли христианство франгского толка из рук Борына» (т.е. епископа Бруно). Сын князя Булымера (Владимира) — Яучы (Святополк?) «опирался на них в своей борьбе за урусский престол, и после поражения ушел с ними в Маджарское государство (т.е. в Венгрию; на самом деле — в Польшу)». «А Борын прислал своего проповедника и в Булгар, в желании склонить булгар к нечестивой вере фа-рангов (франков, т.е. европейцев)» [15, с. 105, 106].
Епископ Бруно покинул Русь в 1009 году (об этом им лично написано в «Письме»), в борьбе за власть на Руси он участия не принимал. Однако ситуацию в степи после его посещения сложно назвать благостной. В источниках содержатся лишь глухие намеки на вспыхнувший среди печенегов внутренний конфликт. К примеру, в Патриаршей (Никоновской) летописи сообща-
ется: «Того же лета (1008 г.) убиен бысть Темир, князь перенежьский, от своих сродник» [16, с. 68]. За что родственники убили хана Темира, мы уже никогда не узнаем. Также неизвестно, какое отношение могли иметь к этой смуте христианские проповедники. Так или иначе, можно предположить, что это «епископ печенегов» назван в «Тарихы» «нечестивым проповедником Аутун», который в это время появился в г. Би-ляр. Видимо, под давлением печенегов-традиционалистов, убежденных приверженцев шаманской веры предков, христиане вынуждены были покинуть печенежские кочевья. А проповедник Аутун в Волжской Булгарии «нашел деньги на строительство караван-сарая «Бухар Йорты» и устройство балика для христиан «Бата-Балик», за что он получил разрешение на возведение деревянной церкви для христиан Буляра. Ее стали называть «Бура-Кала», «и в ней Аутун говорил, что грянет время принятия великим восточным народом христианства и наказания всех грешников по всему миру... Аутун... остался в Буляре служить своей церкви...» [15, с. 106].
Наше предположение о вооруженной вспышке внутри печенежского общества, причины которой лежали в идеологической плоскости, можно косвенно подтвердить фактом внутренних столкновений тюрок из-за принятия частью их родов ислама. К XI в. относится сообщение ан-далузца ал-Бакри: «...После 400-го года хиджры (1009/10 г.) случился у печенегов пленный из мусульман, который и объяснил ислам некоторым из них, вследствие чего те и приняли его. Намерения их были искренни, и стала распространяться между ними пропаганда ислама. Остальные же, не принявшие ислама, порицали их за это, и дело кончилось войной (здесь и далее выделено мною. — Г.Г.)...» [10, с. 58—60]. Обращаем внимание на год названного конфликта, вновь это 1009/10 год.
Как видим, совершенно независимые друг от друга источники говорят о гражданской войне среди печенегов в 1008—1009 гг. Несмотря на то, что у них племена делились на элитарные (ангар) и не очень, все этнические группы, составляющие племенной союз, были абсолютно свободными. Каждое племя имело в Причерноморских степях свои земли и своих вождей (ханов). Они готовы были всеми силами защищать свои кочевья, даже от посягательств соплеменников. По всей видимости, стычки разных пле-
мен печенегов между собой случались регулярно. Такая борьба усугублялась постоянным стремлением племенных вождей к верховной власти над всеми родственными племенами, а также недовольством широких слоев кочевников мировоззренческими «метаниями» их элиты. В целом следует согласиться с мнением Г.А. Федорова-Давыдова: «Христианство никогда не было особенно распространено в среде кочевников южнорусских степей» [12, с. 201]. Об исламиза-ции печенегов можно говорить буквально то же самое.
Регулярные вооруженные стычки внутри социума скотоводов приводили к тому, что на Русь периодически прибывали группы, потерпевшие поражение в степи. Русские князья с радостью принимали таких беженцев на службу. На новой родине тюркские ханы принимали христианство и постепенно вливались в состав славянской феодальной элиты.
Под 978 годом русский летописец сообщает: «Прииде печенежьский князь Илдея, и би челом Ярополку в службу; Ярополк же приать его, и даде ему грады и власти, и имяше его в чести велице» [16, с. 39]. Первоначально русские князья-язычники от печенегов требовали лишь преданной службы, нисколько не обращая внимания на их мировоззренческие пристрастия. Но после официального принятия на Руси христианской веры условия поступления на службу изменились. Согласно Никоновской летописи, в 989 году в Киев «прииде печенежский князь Ме-тигай к Володимеру, и уверовав крестися». Аналогичное событие произошло в столице в 991 г.: «Того же лета прииде печенежский князь Ку-чюг, иже нарицаются измаилите, ко Владимиру, в Киев, и приат веру греческую, и крестися во Отца и Сына и Святаго Духа, и служаше Воло-димеру чистым сердцем, и много на поганых одоление показа; и любляше его Володимер и почи-таше зело, такоже и митрополит, и вси князи и бояре почитаху и любляху его» [16, с. 57]. Обращаем внимание на то, что летописец называет хана Кучуга «измаильтянином», что в средневековье могло быть синонимом слова «мусульманин». Но, скорее всего, этим термином летописец просто обозначал язычника-иноверца.
Факты принятия христианства в 1051 г. большой группой простых кочевников на основе их договора с Константином Мономахом приведены в тексте Патриаршей (Никоновской) летопи-
си и других русских средневековых хрониках [16, с. 64].
Схожие процессы протекали в Венгрии, где также искали спасения осколки разбитых половцами печенежских орд. Мадьярский король расселял этнические группы степняков с целью обороны границ своей страны и с условием принятия ими христианства. При этом венгерские источники характеризуют кочевников-вассалов как ярых язычников. Князь Тонусоба (Х в.), «живший во времена св. Стефана» — первого венгерского короля, отказался стать христианином, когда Стефан привел Венгерское королевство в эту веру, и остался «неверным по вере». Его сын, Уркюн, однако, все же крестился. Византийцы также пробовали побудить предводителей печенегов принимать христианство, надеясь, что, когда лидеры окрестятся, то остальные последуют за ними. Но результаты вновь оказались минимальными» [1, с. 32]. Венгерский автор Ернеи отмечает, что начиная с 970 по 1231 год венгерские исторические источники изобилуют упоминаниями об измаильтянах или сарацинах. По всей видимости, венгерские короли Ладислав, Коло-ман и Бела IV (особенно в 1233—1234 гг.) активно боролись не только с исламом, но и с язычеством среди своих подданных [17, с. 734, 735].
Однако приведенные примеры лишь опосредствованно говорят нам о религиозной ситуации в печенежском обществе Х—XI вв., поскольку названные выше ханы и родовые группы вынуждены были покидать свои кочевья и бежать за пределы родной степи. Они достаточно быстро ассимилировались в составе славянской или мадьярской этнической среды. Обычные степные кочевники продолжали в это время поклоняться своим многочисленным древним богам.
Как уже говорилось выше, после разгрома и изгнания печенегов из степей Северного Причерноморья уцелевшие остатки некогда грозных племен спасались в пределах Руси и Венгрии. Русские князья поселили вассалов южнее Киева и вблизи Переяславля на правах федератов. Так на Руси складывается военизированный союз «черных клобуков», в который также вошли этнические группы огузов (торков) и даже кыпча-ков (половцев). В рамках этого союза славянизация и христианизация кочевников — вассалов киевского князя — протекали значительно быстрыми темпами. На этой проблеме коротко остановился Б.А. Рыбаков: «Примером взаимоотно-
шений между ними (т.е. тюрками и славянами) может служить некрополь в Торческе, где на территории городища не найдено кочевнических погребений, за исключением одного — с удилами. Кочевники, может быть, хоронили покойников-язычников около городища, где раскопан один кочевнический курган. А те, что приняли христианство, были похоронены вместе со славянами на одном кладбище» [18, с. 35]. Несмотря на постоянное давление со стороны сюзерена, кочевники пытались как можно дольше сохранить приверженность верованиям предков. Еще в середине XII в. черные клобуки преимущественно оставались язычниками. Князь Владимир пытался склонить берендеев на свою сторону в борьбе за власть с братом Мстиславом, но неудачно. В раздражении он заявил: «Не даи бог поганому веры яти николиже» [19, с. 537]. В ходе феодальной сумятицы «свои поганые» (черные клобуки) наносили ущерб не только русским селам, но и христианским монастырям. В 1155 г. в борьбу Изяслава и Юрия за Киев тюркские вассалы вступили «...с вежами и со стады и скоты их многое множество, и великую пакость створи-ша. манастыри оторгоша и села пожгоша и огороды вси посекоша» [19, с. 428]. Для шаманистов христианские храмы были такими же сосредоточиями ценностей и потенциальным источником добычи, как и любое другое место. В ходе разгула феодальной раздробленности на Руси XII в. военные контингенты черных клобуков были постоянно востребованы для участия в набегах русских князей друг на друга. В это время мало кто обращал внимание на то, как и кому молились воины в дружинах кочевников. Идеологический пресс неизбежно должен был ослабить свое давление, хотя бы на время.
Причины замедленной христианизации черных клобуков в Поросье (в южных пределах Киевского княжества) С.А. Плетнева видит в том, что кочевники были крепко связаны традициями в единый союз. Она констатирует то, что вплоть до монголо-татарского нашествия тюркские пастухи устойчиво сохранили свой языческий погребальный обряд. Летописцы отмечают постоянные связи черных клобуков не только с русскими, но и с язычниками-половцами степей Северного Причерноморья. Зависимые кочевники называли кыпчаков «сватами», в 1187 г. они предупредили родственников о походе Святослава и Рюрика («.даша весть сватом своим в
половци»). В 1192 году черные клобуки прямо отказались идти в поход в степь против половцев («.бяхуть бо сватове им сидяще за Днепром»). В родовые подразделения черных клобуков регулярно вливались выходцы из половецких юртов1. Тем самым у них пополнялись ряды приверженцев исконного народного тюркского шаманизма. И так продолжалось до самого монгольского нашествия, уничтожившего не только весь союз черных клобуков, но и саму Киевскую Русь.
При этом тюркское пограничное население Черниговского и Переяславского княжеств (известное нам по летописным известиям) растворилось в русском окружении значительно быстрее: археологически уловить их присутствие не удается. «По-видимому, подавляющее большинство торков и коуев приняли христианство и их погребения ничем не отличаются от русских и располагались на общих кладбищах» [20, с. 83, 84]. Здесь ассимиляция, видимо, была полной и всесторонней.
Различные коллизии исторического процесса буквально «разметали» по частям некогда единый и мощный тюркский этнос. На востоке после захвата «печенежских» степей огузами, в современном Западном Казахстане в конце IX в. осколки печенежских орд рассеялись в разных направлениях. Часть печенегов влилась в состав огузов (уруг беченэ) и их потомков — туркмен-сельджуков [21], отдельные племена ушли в Волжскую Булгарию и Башкирию [15, с. 68, 69 и др.]. Тюрки-язычники в случае их разгрома (до и после печенегов) часто предпочитали бежать из степи не в Волжскую Булгарию с ее жесткими мусульманскими приоритетами, а в Башкирию. «Немало марданских баджанаков в годы нашествий тюркмен, кыпчакских тюрков и мангулов бежало в правобережные округа Беллака (земли современной Самарской и Оренбургской областей. — Г.Г.) и в Тамта-Башкорт (территории в Предуралье, к востоку от р. Зай в Татарстане)» [15, с. 68, 69]. О переселении на Урал разгромленных врагами печенегов упоминается в башкирском эпическом сказании «У^ак-Ту^ак — ба-лабэшнэк ярсыгы» («Узак-Тузак — последний из рода балабашняков») (башняки= баджана=пече-неги). Аналогичные события происходили здесь и в более позднее время. Абу-л-Гази тоже самое
1 См. материалы могильника «Каменка» и др.
писал о кыпчаках: «Джучи-хан победил и перебил [всех] попавших [ему] в руки кыпчаков; те из них, которые спаслись, ушли к иштякам. Большая часть иштяков теперь является потомками тех кыпчаков» [22, с. 44]. Здесь этнические подразделения потомков печенегов позднее все же стали мусульманами, но уже вместе с теми народами, в составе которых они ассимилировались, постепенно утрачивая собственную этническую доминанту.
Масса бывших кочевников, принявших христианство в Венгрии и на Руси, также подверглась ассимиляции. Они вошли в состав украинцев и венгров. Специалисты связывают с печенегами происхождение небольшого тюркского христианского этноса гагаузов в Молдавии и Добрудже. Правда, доподлинно неизвестно, когда их предки стали христианами — в печенежское время или в более поздние столетия.
Таким образом, можно сделать следующие выводы: 1) на протяжении первых столетий II тысячелетия н.э. конфедерация родственных тюркоязычных племен — печенегов вступила в стадию классообразования, находясь на пороге формирования собственной государственности;
2) в это время печенеги постепенно начинают приобщаться к идеологии развитых мировых религий. Причем одни их родоплеменные группы принимали ислам, а другие — христианство;
3) причины такого положения определялись экономическим влиянием передовых соседних государств тогдашнего мира или, говоря другими словами, связано с культурным обаянием исламской или христианской цивилизации; 4) конфедерация печенегов состояла из обычных и благородных (кангар) племен. Но в политическом плане все эти этнические группы были совершенно равны. Печенежские ханы вообще не признавали над собой никакой верховной власти. Идеологические мероприятия, задуманные одной этнической группой, могли быть оспорены другими племенами; 5) приобщение отдельных групп кочевников к мировым религиям начиналось большей частью с того, что новации затрагивали аристократическую верхушку. Основная масса печенегов при этом продолжала придерживаться веры своих отцов и дедов; 6) отсутствие государственности у печенегов привело к тому, что среди них не проявлялся приоритет единой политики, не
было единого отношения к проблеме приобщения к новой монотеистической религии; 7) это привело к незавершенности процесса идеологической ломки в обществе кочевников; 8) поступательное развитие процесса принятия мировой религии кочевниками — печенегами (также как и их потомками — черными клобуками) так и не завершился. Он был прерван монгольским нашествием в первой половине XIII в.
ЛИТЕРАТУРА
1. Белавин A.M., Иванов В.А. Восход золотого полумесяца над Восточной Европой (начальные этапы утверждения ислама в Урало-Поволжье). — Уфа, 2011.
2. Hudud al-Alam. The Regions of the World / tr. and expl. by V. Minorsky. — London, 1937.
3. Рыбаков Б.А. Русские земли по карте Идриси 1154 года // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. — М., 1952. — Вып. 43.
4. Гарустович Т.Н., Иванов В.А. Огузы и печенеги в евразийских степях. — Уфа, 2001.
5. Иванов В.А. Путь Ахмеда ибн-Фадлана. — Уфа, 2010.
6. Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII в. до конца X века). — СПб., 1870.
7. Багрянородный К. Об управлении империей. — М., 1989.
8. Гарустович Г.Н. Религиозные верования печенегов // От древности к новому времени (Проблемы истории и археологии). — Уфа, 2009. — Вып. 12.
9. Памятники истории Киевского государства IX—XII вв. — Л., 1936.
10. Куник А., Розен В. Известия Ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. Ч. 1. — СПб., 1878.
11. Плетнева С.А. Кочевники южнорусских степей IX—XIII вв.: автореф. ... дис. канд. ист. наук. — М., 1952.
12. Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. — М., 1966.
13. Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане в домонгольский период // Сочинения. Т. 2. Ч. 2. — М., 1964.
14. Никитин А.Б. Христианство в Центральной Азии (древность и средневековье) // Восточный Туркестан и Средняя Азия. История. Культура. Связи. — М., 1984.
15. Гази-Барадж тарихы // Бахши Иман. Джак-фар тарихы. Т. 1. — Оренбург, 1993.
16. Патриаршая (Никоновская) летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 9. — СПб., 1862.
17. Куник А.А. О торкских печенегах и половцах по мадьярским источникам, с указанием на новейшие исследования о черноморско-торкских народах от Аттилы до Чингисхана // Записки императорской АН по I и III отделениям. Т. 2. — СПб., 1954.
18. Рыбаков Б.А. Торческ — город Черных Клобуков // Археологические открытия — 1966 г. — М., 1967.
19. Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 2. — СПб., 1908.
20. Плетнева С.А. Печенеги и гузы на Нижнем Дону (по материалам кочевнического могильника у Саркела — Белой Вежи). — М., 1990.
21. Агаджанов С.Г. Государство Сельджукидов и Средняя Азия в XI—XII вв. — М., 1991.
22. Кононов А.Н. Родословная туркмен. Сочинение Абу-л-Гази хана хивинского. — М.; Л., 1958.
