CC BY
356
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
УДК 34(091)(470)«9»
Н.И. Грачев
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ У ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН
Введение: в основе существования и развития российской государственности находится самобытная цивилизационная парадигма, истоки которой обнаруживаются уже на первом исторически известном этапе ее существования, получившим название Киевская Русь. Цель работы заключается в исследовании культурно-исторических, этно-психологических и геополитические условий формирования древнерусского государства и права. Методологическую основу исследования составили совокупность методов научного познания, среди которых основное место заняли методы системного анализа, конкретно-исторический и сравнительно-правовой. Результаты: в статье установлен ряд существенных культурно-исторических этно-психологических и геополитических оснований формирования Древнерусского государства и права, которые смогли утвердиться в качестве основополагающих базисных констант последующего развития российской государственности. В этом контексте особый акцент сделан на месторазвитии Древнерусского государства, ментальности и характере восточных и северо-западных славянских этносов, которые, по мнению авторов, являются этносоциальным субстратом Киевской Руси, их политических и правовых традициях. Исходя из этого анализируются особенности возникновения Древнерусского государства, правовые основы его развития, причины и династийно-генеалогические корни становления монархической формы верховной власти у восточных славян в начальный период древнерусской государственности. Выводы: определены форма правления и государственного устройства Древнерусского государства, обосновано основное содержание русской государственной идеи, сложившейся в Киевский период истории Руси и выраженной в народном правосознании.
Ключевые слова: Древнерусское государство, верховная власть, восточные славяне, Русь, варяги, копное право, княжое право, князь, вече.
N.I. Grachev
THE ORIGIN OF THE SUPREME POWER I N THE EASTERN SLAVS
Introduction: the basis of the Russian statehood existence and development is the unique civilized paradigm. Origins of it are found at the first historically known stage of its existence, called Kievan Rus. Purpose. This article carries out the research of cultural-
© Грачев Николай Иванович, 2017
Доктор юридических наук, профессор кафедры конституционного и административного права (Волгоградская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации); e-mail: [email protected] © Grachev Nikolay Ivanovich, 2017
Doctor of Laws, professor of Department of constitutional and administrative law (Volgograd Academy of the 22 Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation)
historical, ethno-psychological and geopolitical terms of the ancient Russian state and law formation. Methodology: the author of the article uses is the complex of scientific knowledge methods in studying this question. The most important of which is the method of system-oriented analysis: historical and comparative-law research. Results: a number of essential cultural-historical, ethno-psychological and geopolitical reasons for establishing ancient Russian state and law are suggested by the author of the article. They could gain a foothold as an essential basic constants of the subsequent development of Russian identity. In this context, special emphasis is made on the place where ancient Nations, mentality and character of the Eastern and North-Western Slavic ethnic groups were developed. According to the author's point of view they are ethno-social substrate of Kievan Rus, their political and legal traditions. The old Russian state specific features , the legal basis of its development, reasons and the dynastic-genealogical roots of the Eastern Slavs Supreme power monarchical form formation in the early period of the old Russian statehood are analyzed in the article. Conclusio: the form of government and policy of the ancient Russian state is defined, the main content of the Russian national idea, shaped in the Kiev period of the Russian history, and expressed in national sense of justice is proved by the author.
Key-words: old Russian state, the Supreme power, the Eastern Slavs, the Rus, the Vikings, Konoe right, Kniazha right, Prince, Veche.
Введение (актуальность темы)
Истоки становления российской государственности, изначальные принципы ее организации, формы жизнедеятельности обнаруживаются уже на первом исторически известном этапе ее существования, получившем название Киевская
Русь. Именно в этот период в основание российской государственности был за- ш
ложен некий набор постоянных свойств и качеств, которые Россия сохраняет, и
воспроизводит и культивирует на всех этапах своего развития, позволяющих а
говорить о ней как о вполне самостоятельной самобытной цивилизации, отлич- о
ной как от Запада, так и от Востока. Наличие таких констант свидетельствует о О
том, что российский социум, его политическая и пространственная организация з
обладают рациональностью, логикой развития, которые пробивают себе дорогу, а
несмотря на меняющиеся условия и различные факторы объективного и субъек- ш
тивного характера, оказывающиеся, с точки зрения этой логики, преходящими. О
Поэтому весьма актуальным для теории отечественного государства и права р
является выяснение характерных особенностей организации различных форм |
ч
и модификаций Российского государства как на всех этапах и фазах его исто- К
рического развития (Киевская Русь, Московское царство, Санкт-Петербургская К
империя, СССР, Российская Федерация), так и их общих черт и признаков с ш
объяснением причин такой консервации, сохранения и воспроизводства при ||
различных условиях. Только на этой основе возможно определение реального №
ш
состояния и перспектив развития современного Российского государства, его 1
типа, формы, сущности и направлений модернизации [1, с. 33]. Такая необхо- )
димость вытекает из того факта, что современная теория государства и права 7 есть не что иное, как учение о западных (европейских и североамериканских) политико-правовых феноменах. Многообразие государственности, политических и правовых форм иных цивилизаций фактически находится вне поля зрения современной теории государства и права или, в лучшем случае, рассматриваются ею как идентичные европейским, основанные на той же логической парадигме,
но отставшие от них в своем развитии. Между тем сравнение иных политических 23
и правовых систем с формально сходными феноменами на Западе является некорректным, т.к. любая из существовавших или существующих незападных цивилизаций имеет собственные причины и закономерности формирования и развития государственно-организованных обществ, свое понимание этого процесса, его нормативных основ и целей. Их государственность и правовая система обладают совершенно иным смысловым полем и содержанием. Все сказанное в полной мере относится к российской государственности, в основе которой находится самостоятельная цивилизационная парадигма, существующая в практически неизменном виде на протяжении всех периодов ее существования.
Этнические и культурно-исторические основания формирования древнерусской государственности как базисные (цивилизационные) константы ее дальнейшего развития
Эта парадигма состоит в преемственности и сохранении идентичности русского (российского) общества и народа [2, с. 122], формирующего Российское государство и являющегося его этно-социальным субстратом. В данном случае под идентичностью понимается не социальная или этническая структура общества и даже не структура коллективного сознания («логоса»), которое, на первый взгляд, является решающим при образовании различных государственных и правовых форм. Структурная социология, основателем которой был великий русско-американский ученый П. Сорокин, под идентичностью понимает «мифос» [3, с. 127], или «коллективное бессознательное» как совокупность мифологем, архетипов, символов, сюжетов и образов, порождающих определенные мотивы, влечения, желания и влияющих на рациональные решения, типы социального й поведения, процессы, формы социализации и т.п. [4, с. 262]. ? Народ Руси-России включает в себя славянское этническое ядро (константу) и
д этнические меньшинства (как переменные величины). Количество, структура и » номенклатура последних постоянно меняются в российской истории. Они транс-I формируются, раскалываются, сливаются, уходят, приходят новые и т.д. И на | всем протяжении этногенез и социогенез вращаются вокруг восточнославянского ! ядра, которое и формирует мировоззренческую и нормативную идентичность § многонационального народа России. Этническое ядро дает изначальный жиз-| ненный импульс социогенезу, превращая этнос в народ [5, с. 52-53]. | Народ — это этнос или группа этносов, вступивших в историю, ставших
'I историческим субъектом, получивших представление о времени и поставивших | в этом времени себе цель, осознавших свою миссию и предназначение в мире. | Это происходит тогда, когда этнос и их группа становятся инструментом организации большого политического пространства, т.е. устремляются к собственной политической организации. В этот момент этнос начинает превращаться | в государствообразующую этно-социальную общность, в народ, становясь не-§ обходимым постоянным элементом исторического существования государства. 1 Наличие государствообразующего народа как константы и делает возможной | историю государства.
Государство есть конкретная формализованная (посредством публичной власти, права, территории) организация народа, его общественной жизни. Следует различать государственность и государство. Государственность — понятие более широкое, включающее в себя все возможные аспекты, формы и этапы политической статусности народов. Русский народ с момента выхода на историческую 24 арену постоянно имел свою государственность. Она для него константа. Государ-
ство же неоднократно подвергалось преобразованиям. За тысячу с лишним лет русской истории оно не раз меняло свое название, форму и содержание, идеологию, границы, политическую систему, экономический уклад и правовую модель (Киевская Русь, удельная Русь, автономная часть Золотой Орды, Литовская Русь, Московское царство, Российская империя, СССР, Российская Федерация). Все эти государства и государственные образования, последовательно сменяющие друг друга, формально имеют немного общего, однако их базовые сущностные характеристики, а часто и организационные основания, остаются практически неизменными. Появляясь на свет посредством исторического разрыва, нередко в результате революционного отрицания предыдущего периода, они, тем не менее, представляют собой совершенно закономерные, с точки зрения логики русской истории, фазы развития российской государственности. В основе этой логики преемственности находятся: миросозерцание славянского этнического ядра; мировоззрение, язык, традиции, культура русского народа и основополагающие качественные характеристики российской (евразийской) цивилизации.
Локальная евразийская цивилизация наряду с этническим славянским ядром, русским народом и государственностью является постоянным основанием исторического существования и эволюции российского социума, во всяком случае, с момента своего становления. Понятие цивилизации включает в себя этно-социальный, пространственно-географический и культурный смыслы [6, с. 39-65; 7, с. 495-561]. Ее можно рассматривать как «высший таксон этнической иерархии», суперэтнос, состоящий из нескольких или многих этносов, образующих идейно-религиозную и культурную целостность [8, с. 522-523]. Н.Я. Данилевский определял ее как «исторически-культурный тип» [9, с. 87-90]. ш
п
Если обобщить научные позиции по этому вопросу, то можно сказать: цивили- |
зация — это развернутый во времени и пространстве исторический организм, а
р
представляющий собой такую общность этносов, народов (наций) и государств, о
в
которые занимают значительный по размерам географический ареал («часть о
света»), имеют общие социально-нравственные ценности и психологические з
установки, стереотипы поведения, традиции и образ жизни и принадлежат к |
единой исторически сложившейся культуре [10, с. 21-22]. е
В основе существования локальных цивилизаций находится принцип место- °
развития, сформулированный одним из основателей евразийства П.Н. Савиц- |
ким, в соответствии с которым социально-политическая среда и ее территория Ч
сливаются в единое целое, в географический индивидуум или ландшафт [11, о
с. 279-292]. К
Цивилизация, таким образом, порождается народом, но не прямо, а опосре- м
дованно, через государство или серию государственных форм, которые окульту- 1
ривают занимаемое пространство, подготавливая тем самым ее рождение, после №
ш
чего уже сама зарождающаяся цивилизация становится для этих государств 1 (государства) и их народов краеугольным основанием, формируя набор смыслов ^ и принципов существования, уложенных в русло традиционной идентичности. 7 Их дальнейшее развитие происходит не произвольно, а в соответствии с заложенной культурной традицией, которая формирует цивилизационный генотип государственности и всю логику ее последующей динамики. Именно, исходя из этой логики, даже в эпоху революционных перемен традиция не только выживает, но сохраняется и воспроизводится, а любая инновация пропускается через своеобразный ментальный фильтр, проходя проверку на свое соответствие 25
цивилизационным базовым ценностям. Определяющее значение при этом приобретают первоначальные формы и способы организации государства, являющиеся результатом естественного хода вещей, органично произрастающие из культурной жизни государствообразующего народа, которая, в свою очередь, обусловливается внешними факторами его жизни — природной средой, отношениями с иными народами и т.д.
Зарождение российской цивилизации как фиксация собственного культурного кода происходит в период становления и эволюции Древнерусского государства. Именно на этом этапе формируются характерные черты и особенности российской государственности, принципы ее построения и потенциальные возможности дальнейшего существования и развития, т.е. все то, что можно назвать цивилизационными основами, или культурным кодом.
Геополитические, социальные и этно-психологические основания формирования древнерусской государственности
Важной особенностью ранней русской государственности является ее территориальное и географическое положение — «месторазвитие», «вмещающий ландшафт». Киевское государство создается на северо-западе Евразии. Это, во-первых, лесостепная зона, являющаяся периферией Великой Степи — территории Турана (расселения монголо-тюркских народов) — как места формирования разнообразных и многочисленных «кочевых империй»: скифов, сарматов, гуннов, аваров, хазар, позднее — монголов, где «разбойники степей» всегда выступали движущей силой государствообразования, становясь в них правящим сословием. Как геополитический концепт понятие Турана есть синоним «цивилизации й Суши», которому противостоит на протяжении всей человеческой истории «циви-? лизация Моря» (островная и береговая зоны), динамическим субстратом которой
со
я являются «разбойники моря» (торговцы и пираты) [2, с. 171-172; 12, с. 573-639].
% Одновременно, с другой стороны, территория Киевской Руси оказалась вплотную
1 расположена к территориям Балтии и Скандинавии, позднее прочно вошедших | в политическое пространство Европы. И поскольку восточные славяне рассе-
го
| лялись вдоль течения рек, преимущественно в лесной зоне, то по отношению к
| вмещающему ландшафту и геополитически месторазвитие русского народа и
| государства определяется как Лес или, скорее, как Лесо-степь, между которыми
2 клином выдвигалась значительная земледельческая зона [13, с. 25]. Понятие ° степи, моря, леса употребляется в данном случае не в почвенно-ботаническом « значении а в культурно-историческом и геополитическом.
| Таким образом, уже на начальном этапе становления Киевского государства е восточные славяне, выступающие его этническим ядром, оказались поставлен° ными перед необходимостью выстраивать свои отношения с Тураном, с одной
0
° стороны, и с Европой — с другой, являясь одновременно по ряду признаков
го
интегральной частью и той и другой цивилизационной модели [2, с. 174]. Они
1 оказались перед выбором присоединения к какой-нибудь из них либо попыткой | определения собственного места и роли в историческом процессе, исходя из
складывающегося геополитического контекста.
Русский летописец так рисует политическое положение восточных славян в середине XI в.: варяги, приходя из-за моря, брали дань с чуди, словен, мери и с кривичей, а хазары брали с полян, северян и вятичей [14, с. 32]. То есть территория восточноевропейской равнины была в это время поделена между двумя
26
захватчиками: варягами с северо-запада и Хазарским каганатом с юго-востока,
собиравшими дань со славянских и финно-угорских племен, населявших эту землю. Основным занятием славян было земледелие, финно-угров — лесные промыслы. Однако значительное место в хозяйственной деятельности славян занимало посредничество между лесными промыслами и скотоводством, а фактически между различными природно-хозяйственными регионами, вследствие чего в их жизни большое значение имели естественные торговые пути, объединяющие лес и степь [13, с. 9-10]. Именно поэтому «на заре русской истории, приблизительно до конца X в. мы видим попытки объединения степи и леса для использования выгод обмена их природными богатствами» [13, с. 25]. Попытки эти начинаются задолго до самостоятельного вступления на историческую арену восточных славян и образования русской народности и идут в основном со стороны степного Юга в лице тех самых «кочевых империй», о которых говорилось выше. Поэтому для истории Древнерусского государства совершенно принципиальным является тот факт, что строилось оно не на пустом месте.
Еще до начала Киевской Руси различные племена восточных славян входили в состав разных, создаваемых кочевниками имперских образований, занимая северную и западную окраины древней туранской цивилизации, о чем пишут М.В. Ломоносов [15, с. 43-66], Г.В. Вернадский [16, с. 63-312], Б.А. Рыбаков [17, с. 44-45] и др. В соответствии с трехчленной функциональной дифференциацией доклассового общества индоевропейских народов [18, с. 187-195; 19, с. 17-24] славяне, по-видимому, выполняли там функцию третьей касты, занимаясь земледелием и ремеслами. Между тем в различных исторических источниках отмечается, что славяне были хорошими воинами и имели своих жрецов. Однако четко выраженной социальной дифференциации в восточнославянских е
п
племенах не произошло и самостоятельных структур жреческой власти и воен- и ного сословия не сложилось. Поэтому их самостоятельная военная активность а оказалась на низком уровне и была никак не сопоставима с воинственностью о
в
кочевых народов и европейских варварских этносов, которые на ограниченных о
пространствах вели в это время борьбу за наследство античной цивилизации а
или за выживание. Последнее относится и к западным, полабским и поморским Р
славянам (ободритам, ваграм, полебам, лютичам и др.), которые к УШ-1Х вв. е
оказались зажаты между молодыми германскими государствами на территории о
между Эльбой, Одером и побережьем Балтийского моря и вынуждены были ве- р
сти с ними постоянные войны. К этому времени у них выделился слой жрецов, Ч
сросшийся с военной знатью, а самое главное, произошла сакрализация власти |
правителя и ее возведение к отеческому божеству или культурным героям, к К
их генеалогическому и династическому древу [20, с. 22-51; 21, с. 89-135; 22, м
с. 24-33]. Восточные славяне имеют своих культурных героев — полянского I
Кия с братьями, основавшего Киев, однако они не оставляют потомства и не ¡§
ш
становятся основателями династии. Несмотря на упоминание в летописях пле- 1 менных княжений у полян, древлян, словен до призвания варяжских князей, 2 существенным выступает тот факт, что в момент появления варягов, как следует 7 из летописного Свода, ни в Новгороде, ни в Киеве князя не было. В Киеве это было следствием политической зависимости от Хазарского каганата, которым киевичи платили дань. Согласно одной из летописей — Лаврентьевской — княжеский род в Киеве сохранился, но «володеют /бо/ Козари Руским [князии] и до днешнего дне» [23, с. 11-12], что облегчило затем переход княжеской власти в Киеве к тем, кто смог освободить его от хазарской дани, сначала к Аскольду, 27
а затем к Олегу Вещему. А в Новгородской земле, как утверждает на основании не дошедший до нас Иоакимовской летописи В.Н. Татищев, это было вызвано смертью словенского князя Гостомысла, не оставившего прямого наследника [24, с. 32].
Но даже при наличии князя основным институтом власти в племенных центрах восточных славян выступало вече, представляющее собой собрание глав семейств или дворов, где руководящие позиции занимали старейшины древних уважаемых родов («земское боярство») и волхвы [25, с. 152], так и не превратившиеся в сословие, но поддерживавшие языческие верования и обладавшие высоким авторитетом. Это свидетельствует о смешанном аристократическо-демократическом характере нарождающейся восточнославянской государственности при доминировании демократических начал, что придавало ей с самого начала весьма рыхлый характер.
По сути движение в данном направлении вело восточных славян в условиях развития городов к полисному устройству государственности, подобному Древней Греции, которое было мало пригодно к объединению славянских племен и созданию сильного державного государства, способного обеспечить государствообразующему народу самостоятельность политического бытия как гарантии сохранения своей системы ценностей и собственной идентичности. Эта идентичность соответствует «сечению Деметры» [26, с. 31-32] — богини плодородия и земледелия, устроительницы разумных земледельческих порядков, дарующей плодоносную силу земле, животным и людям [27, с. 364-365], и основывается на самобытном и оригинальном сочетании мужских активных и й агрессивных элементов с более мягкими адаптивными женскими, что породило ? особость славянского культурного типа, который можно охарактеризовать как
со
з андрогинный [26, с. 30]. Отсюда такие эйдетические черты славянского харак-
% тера, как спокойствие, мягкость, миролюбие, стремление к покою, а с другой
I стороны, способность к долгому и упорному труду, сила, смелость, активность
1 и агрессия, одновременная приземленность и стремление к высокому. При этом
го
| оседлость славян как привязка к земле относительна, т.к. они вынуждены пе-§ риодически перемещаться в поисках новых пашен, отвоевывая их у леса и степи. | Это приводило к воинственному настрою земледельческих племен, которые по
2 необходимости были и колонистами, вторгаясь на территории других этносов. ° Отсюда воинственный дух славянских народов, их склонность к экспансии, « расширению своих территорий и войне. Однако речь в данном случае идет не о | сословии воинов (восточные славяне представляли собой, если не исключитель-
0 но, то преимущественно земледельческое сословие), а об интегральном военно-
1 трудовом существовании, где обе формы жизни — мирный труд и военные ° походы — составляли единый непрерывный стиль [26, с. 31-34]. Поэтому, по
3 сравнению с другими индоевропейскими этносами, восточные славяне по своему 1 психологическому складу, характеру и роду деятельности представляют собой | нечто особенное. Доминирование третьего сословия, особое трепетное отношение
к земле как к божественному телу Матери делает их культуру и характер хотя и патриархальными, но с включением в себя развитого женского элемента. Их эйдос есть олицетворение лика земли, покорно и смиренно обращенной к небу и признающей легитимное правление солярного мужского начала, постоянно ждущей его. Они активны, воинственны, энергичны, их деятельность сакральна, но
28
внутренне направлена не на небесный Олимп, а на трансформацию жизненного
ландшафта. Эта деятельность несет в себе нечто героическое, но ее результаты есть лишь телесный, материальный срез небесного порядка.
Ментальный образ и характер восточных славян делает более понятными обстоятельства и схему образования Древнерусского государства, его дальнейшее развитие в направлении удельной раздробленности и полное осознание необходимости политического единства в период монгольского господства, его восстановление в эпоху Московской Руси благодаря во многом проекции на государство метафоры семьи, а на фигуру государя — архетипа отца.
Династийно-генеалогические корни происхождения верховной власти на Руси как необходимое условие формирования древнерусского государства
Возникновение Древнерусского государства внешне по форме представляет собой повторение уже знакомого восточным славянам сюжета. Из летописных известий видно, что начинается оно с того, что несколько славянских и финно-угорских племен «изгоняют варягов за море», отказываясь выплачивать им дань. Это свидетельствует о том, что ранее варяги уже правили этими племенами, а сами славяне и чудь были частью какого-то варяжского политического объединения. Далее эти племена попытались организовать свою жизнедеятельность на основе традиционных для них вечевых форм и методов управления. Однако изменение жизненного уклада, вызванного ростом городов, развитием ремесла и торговли, и смена племенного быта волостным [28, с. 185-131] требовали уже иной организации власти. Начинаются столкновения между волостными центрами: «И въсташа сами на ся воевать и бысть межи ими рать велика и усобица, и въсташа градъ на градъ и не быша в них правды», — гласит Новгородская первая летопись младшего извода [29, с. 106]. И только после неудачной попытки е
п
установить политический надплеменной порядок собственными силами славяне и приглашают к себе варяжскую Русь с князем Рюриком во главе как верховную а и относительно независимую силу, гарантирующую прекращение губительной о
в
междоусобицы, установление и поддержание порядка, справедливый суд и § управление, а также, как считают ряд авторов, для проведения военных опера- с ций на южном направлении против хазар [16, с. 339]. Это было необходимо для Р восстановления Великого трансконтинентального по тем временам торгового е
Волжского пути «из варяг в арабы», т.е. из Балтийское в Каспийское море, кото- °
§
рый был значим тогда гораздо больше, чем путь из «варяг в греки», соединивший р
северо-западные славянские земли с Черным и Средиземным морями [30]. Он Ч
контролировался первоначально протогосударственным западнославянским пле- о
менным союзом велетов — лютичей, которые и были теми самыми изгнанными К
«за море» варягами [21, с. 40-76]. Очевидно, что нарушение торговли в связи с м
гражданской войной в Волховско-Ильменском регионе ударило по экономиче- I
ским интересам как северо-западной, так и восточной славянской племенной ¡§
ш
знати и повлияло на решение вновь призвать варягов для восстановления здесь 1 порядка на определенных условиях. Но тем самым восточные славяне следуют 22 своему привычному сценарию — нахождению в политической зависимости от 7 пришлой управленческой элиты, известному в течение многих столетий и имевшему место совсем недавно.
Почему же тогда основанное варяжско-русской дружиной государство оказалось не столь эфемерным, просуществовав уже более тысячи лет, почему оно стало своим для восточно-славянских племен, где они составляли подавляющее этническое и культурное большинство, и кто были эти самые загадочные 29
варяги-русь, ставшие его правящей элитой? В первую очередь следует обратить внимание на ментальность, особенности характера и образ жизни восточных славян, а также вполне определенную степень их организованности, способность договариваться (хотя бы для того, чтобы прекратить усобицу и призвать Рюрика с дружиною). Все это входит в явное противоречие с возможностью приглашения на княжение какого-то «залетного» кондотьера инородного происхождения и добровольное подчинение его власти. Да в этом, собственно, не было никакой необходимости. Как свидетельствует практика государственного строительства в традиционных обществах Древности и Средневековья, там задолго до исторического проявления государственности складывается династийно-генеалогическая традиция, имеющая мифологические корни и ведущая происхождение легитимного правителя от верховного божества или его полубожественных потомков, так называемых «культурных героев» [31, с. 84-132]. Так, для легитимации своей власти греческие базилевсы возводили свой род к Зевсу, римские цари — к Юпитеру, скандинавские конунги — к Одину и т.д. Что касается западных славян, то в соответствии с целым рядом средневековых источников для них таким «богом богов» был Святовит (Свентовит) — от славян. «8Ув1о» — «святой священный» [32, с. 185-186; 33, с. 140; 34, с. 420]. В тесной глубинной связи со Святовитом находился громовержец Перун, выступающий как персонификация Правды (ргау — «правый, справедливый» — один из эпитетов Перуна), главной функцией которого, вместе с Велесом была функция хранителя Вселенского закона [35, с. 184]. Именно от этих Богов вели свое происхождение княжеские роды западнославянских князей. й Княжеская власть существовала у ильменских славян и, возможно, у других
0
? участников конфликта в Волховско-Ильменском регионе еще до признания варя-д гов. Но после пресечения династии по мужской линии у одних, необоснованных » притязаний на верховное правление у других была потеряна нить старшинства,
1 а вместе с тем идея законности, порядка и справедливости (правды). В сложив-| шихся условиях «необходимо было выбрать такого правителя, чей авторитет и ! право на власть признавались бы всеми вовлеченными в междоусобицу сторо-§ нами» [21, с. 79]. Как писал по этому поводу С.А. Гедеонов, «требования при-| звания определяются его причинами. Притязания прежних княжеских родов | прекращались только передачею прав в их иной, высший по своему значению в 'I Славянщине, род славянских князей; потребности наряда могло удовлетворить | только призвание князя, который бы владел словенскою землею и судил по | праву, разумеется, словенскому» [36, с. 132]. Таким образом, призванный на
княжение правитель должен был обладать таким правом в силу исключительно династийно-родовой традиции и знатности своего происхождения. § Именно на знатности происхождения делает акцент митрополит Иларион
§ (XI в.) при упоминании титула Кагана у правнука Рюрика, Крестителя Руси, I Великого
князя
Владимира: «Сии словным отъ славьныихъ рожься, благо-| родьнъ отъ благородьниихъ, каганъ нашь Володимеръ» [37, с. 72]. Об этом же свидетельствует первая печатная история Русского государства — Киевский Синопсис (1674 г.), где призванные варяги, называются «Князи изящнейши, на над морем Балтийским ... семния своя имуще, языка ялавянска бяху» [38, с. 103]. Возводятся они к поморским славянским княжеским родам самого знатного происхождения, поскольку в старинном русском языке слово «изящный» (старо-30 русское — изячъный) означало «избранный», «выдающийся», «знаменитый»,
«знатный» [39, с. 124; 40, с. 124]. На этот факт ссылается и последний автохтонный правитель Новгорода Гостомысл, когда перед смертью указывает, что наследовать ему должен сын его средней дочери Умилы и советует новгородцам призвать на княжение Рюрика и его братьев: «... Того ради намъ надобны Князи, которые бы нами владели; а таковы три брата Князи, изъ честнаго произведения крови (выделено нами. — Н.Г.), обретаются въ Варяжской земле, разумомо и храбростью Воинской славны...» [41, с. 124].
Имеется немало исторических свидетельств, согласно которым на заре становления славянской государственности главенство среди племенных вождей зависело в первую очередь от знатности рода и благородства происхождения. И Рюрик со своими братьями был призван восточнославянскими и чудскими племенами на княжение в силу своих наследственных прав, как внуки своего правившего прежде деда, по матрилатеральной традиции, т.е. со стороны матери, по причине отсутствия прямых наследников мужского пола со стороны отца. Как свидетельствует история Европы, подобных призваний на престол с использованием матрилатеральной традиции, здесь было множество [42, с. 360-361]. Для нас в данном аспекте интересно лишь то обстоятельство, что древнерусская династия Рюриковичей возникла не на пустом месте. Генеалогическая лестница и династические корни русских князей уходят гораздо глубже второй половины IX в., к началу V столетия, в эпоху великого переселения народов и русскому правителю славян — ободритов венедского Поморья Всеславу [22, с. 29-33]. Сам Рюрик и его братья Сивар (Синиус) и Трувор были, как выяснили мекленбургские историки XVII в. Латом и Хемниц, урожденными венедскими и варяжскими князьями, сыновьями ободритского князя Годолюба (Годлейба) и внуками 28-го е короля вендов (венедов) и ободритов Вицлава [43, с. 54-74]. |
Что касается названия варягов «русью» и понятия «варяжской Руси», то а наиболее аргументированной является точка зрения, согласно которой в период о
в
становления киевской государственности при употреблении понятий славян и о
руси речь шла «не о разных народах, а о различных сословиях внутри этнически а
единого, хотя и разделившегося в племенном отношении народа, населявшего Р
тогда северо-восток Европы» [44, с. 115; 20, с. 5-11]. е
В настоящее время почти общепринятым названием североевропейских ариев о
(праславян), которые были предками славян и практически всех народов Евро- р
пы, стало их греческое название — венеды. Русь (красные, солнечные) — это Ч
царское или воинско-княжеское (кшатрийское) сословие у венедов, собственно, о
цари, князья, конунги. Слово «царь» произносится в некоторых языках как cap. К
Ностратический корень cp или pc со всеми вытекающими отсюда сур, сир, рус, M
рос, рас, раса, роса и т.д. означает солнце, свет, кровь, а также царскую власть I
[44, с. 113]. Если принять во внимание, что даже в «Русской Правде» (Xl-XII вв.), ¡§
(л
когда можно уже вполне осмысленно говорить о сложившемся государстве, 1 законодательно разделяются «русин» и «славянин» [45, с. 70-123], становится ^ вполне очевидно, что «русь» и «славяне» — не этнонимы, а сословия (варны), 7 сохранившиеся от древней арийской общности. Показательно, что практически к аналогичному выводу пришел крупнейший исследователь Русской Правды С.В. Юшков, который говорил о классовом характере содержания понятия «русь». По его мнению, русь — это особая социальная группа, выделившаяся в результате разложения первобытнообщинного строя восточного славянства, термин, который после образования государства приобрел политическое значе- 31
ние, а затем был присвоен всему населению и приобрел этнический характер. Такими же социальными группами, с его точки зрения, первоначально были франки, бургунды, тюрки и другие [46, с. 243-247]. Историк утверждал, что «руссы — это профессиональные воины, организовавшие ряд своих государств, которые затем были объедены в Киевском государстве» [47, с. 42].
Русско-варяжское сословие, заложившее основу великокняжеской династии в Киевской Руси, имело североевропейское происхождение. Но так же, как степняки-туранцы, варяги являются носителями воинских, жестко иерархических, патриархальных ценностей. Некоторые авторы описывают их как «речных кочевников» [2, с. 179] или «царей-мореплавателей» [20, с. 314]. Их ни в коем случае не следует путать с викингами, поскольку последние, это, как правило, «отбившиеся от рук» дружинники этих самых «царей» наподобие Аскольда и Дира, захвативших Киев, но с легкостью уступивших его Олегу как представителю законной княжеской династии. Хроники Фредегара (VII в.) — самая ранняя и знаменитая из европейских хроник, выводит происхождение этой династии из погибшей Трои [48, с. 47-48], откуда, по свидетельствам средневековых источников, произошли все монархические европейские династии [49, с. 9-14]. Исключительно приходом представителя легитимной, славянской по происхождению, монархической династии объясняется тот факт, что призвание Рюрика и его дружины стал для восточных славян решающим и положил начало новому историческому циклу — рождению русского народа и Древнерусского государства. Летописный текст совершенно определенно свидетельствует, что призванию предшествовало состояние, характеризующееся отсутствием Правды й («не бе въ них правды»), понятие которой в старославянском языке означало, пре-
0
? жде всего, справедливость в его земной и божественной сущности. И в целях ее д восстановления северо-восточные племена славян и финно-угров решают найти » «собе князя», который бы «володелъ ими и рядил, по ряду по праву» [50, с. 10],
1 т.е. установил порядок и осуществлял управление и суд по уже существующим у | них исконным правовым обычаям в соответствии именно с правом славянским. ! Поэтому и обратиться словене и кривичи могли только к родственным по крови, § языку и духу племенам, близким по характеру, устройству и правилам жизни. | Соответственно, управлять ими и судить их по славянскому праву мог только | лишь славянский князь, обладающий к тому же, в первую очередь, сакральной Ч жереческой властью, а уже затем административно-политической, как это было | заложено во всех архаических традициях, в т.ч. и индоевропейских, где древний | правитель непременно выполнял функцию жреца, определяя устройство социума, с тем чтобы оно отвечало справедливому космическому порядку, создавая и
| применяя в этих целях правила морально-юридического характера [18, с. 252; ё 51, с. 12], неразрывно связанные у славян с небесной, божественной Правдой, § образ и проекцию которой он должен был перенести на человеческий уровень. 1 Таким образом, происхождение Древнерусского государства невозможно рас-
| сматривать, во-первых, в отрыве от уже сложившихся у северо-западных славян династических традиций, уходящих корнями в родоплеменную эпоху, в недрах которой появляется верховная власть, имеющая сакральный и наследственный характер. Во-вторых, этот анализ с необходимостью должен включать исследования традиционно-обычной правовой системы Древней Руси, для которой было характерно наличие мононорм. Они, как известно, основываются на приоритете 32 первичных мифологических сюжетов (мономифов), доносящих до последую-
щих поколений различные архетипы, в т.ч. идеального устройства общества, идеальной организации власти и управления и идеального верховного правителя — первоначального суверена, архетипические черты которого соотносятся с существующим положением вещей и служат прообразом для настоящего и всех последующих поколений [31, с. 90]. Отсюда, призываемые варяжские князья должны были обладать божественным происхождением, обеспечивающим им авторитет, очевидный для всех местных вождей и дающий абсолютное основание выступать в роли носителей Правды и устроителей правопорядка («наряда») для призвавших их племен и общин.
Верховная власть и правовая система Древней Руси
Призвание Рюрика на Новгородскую землю воплощает в себе весь комплекс общеарийских идей о верховной власти и указывает на развитую династийно-генеалогическую традицию у славянских племен на заре становления их государственности. Позднейшая концепция христианского монарха, принятая на Руси, оказалась лишь духовным развитием и величайшим религиозным подтверждением древнейшей арийской монархической традиции, воспринявшей призвание князя Рюрика как общенародное стяжение небесной благодати.
Данное обстоятельство подтверждается и развитием правовой системы Древней Руси. В ее основе как до призвания варягов, так и после, вплоть до рубежа ХУП-ХУШ вв. находилось «копное право», от «копа (купа)», что означает — сгусток, связка, куст. Это общее, обычное, по преимуществу прецедентное, право городских и сельских общин, которое формировалось «снизу», из самого уклада местной жизни, путем применения на практике норм, устанавливающихся на каждый конкретный случай, но со временем складывающихся в обычаи и е
п
прецеденты. Общины формировали народные собрания, полноправными участ- и никами которых были только Данные собрания носили название копы (купы) а или громады. Совокупность народных юридических обычаев и прецедентов, о
в
на основе которых копы выносили решения, называлась копным правом, суд, о
производившийся на их основе, — копным судом. Совещания (заседания), про- с
водимые копами, именовались вече, которое было такой же принадлежностью Р
сельских общин, как и городских [52, с. 7-14]. В Русской Правде такие общины е
называются вервями [45, с. 261-274]. о
Копное право — это право отдельных общин, которые в пределах своей тер- р
ритории обеспечивали порядок и безопасность. Но сами они выступали только Ч
лишь частью более широких территориальных союзов — волостей, земель, |
удельных княжеств и самого Киевского Великого Княжения. Поэтому копное К
право в целом гораздо шире общинного. Оно охватывало и государственную, и м
общественную жизнь. Вече в городах выступало как частный случай копы, а на I
общегосударственном уровне копные начала присутствовали в рядах (договорах) ¡§
(л
князя с
городским Вече, которыми в значительной степени определялось личное и 1 имущественное положение князя. В связи с этим обращает на себя внимание ука- ^ зание Д.И. Иловайского на существование в русских землях наряду с Большим 7 народным вече — Малого вече, которое было более постоянным учреждением, нежели Большое, собиравшимся преимущество во времена смут и безначалия. Малое вече представляло собой совещание князя со своей дружиной и боярами, на которое призывались лучшие люди, т.е. городские старцы или домовладыки, духовенство, а в особо важных случаях дружинники и земские лучшие люди из пригородов и волостей [53, с. 460]. Копная составляющая присутствует в дея- 33
тельности совета князя (Боярской думы). В совещаниях князя с дружиной принимают участие епископы, «старцы градские» и «старцы людские» [54, с. 16-18].
Вопросы, выносимые на вечевые совещания, обсуждались, как правило, до тех пор, пока все не приходили к единому мнению. Права большинства и меньшинства не признавались. В этом заключается принцип единогласия, «одина-чества», действовавший гораздо позднее на Земских Соборах, применявшийся на всем государственном пространстве от сельского схода до государева верха (Боярской Думы). И только в случае непримиримых противоречий вопрос мог решить князь, так же как позднее царь.
Возникающее по мере развития Киевского государства «княжее право», создаваемое уставной деятельностью князей и их судебной практикой, не меняет по существу древнейшую правовую систему, а лишь логически завершает ее. Княжеская власть своими актами вносит в жизнь земли немало новых юридических норм. Но дополняя, видоизменяя или преобразовывая действующее право, она не создает его особой системы, которая отличалась бы от копного народного права и была бы построена на каких-то иных началах. Княжеское нормотворчество выступало как необходимое дополнение копного права, что было вызвано возникновением новым проблем по мере усложнения общественной жизни [55, с. 183-184]. Поэтому принятие христианства не только не привело к отмиранию русского национального права, но даже поспособствовало упрочению его традиционно-копной основы. От Византии был воспринят ряд более совершенных в технико-юридическом отношении светских правовых кодексов (Эклога, Прохирон, Закон судный людем), а также церковное право, регулировавшее й вопросы брака и семьи. Однако практически все эти источники византийского ? права «содержательно перерабатывались к русскому обычному, а затем и кня-
СЮ
з жескому праву, никогда не получали самостоятельного и безусловного значения
% для традиционной социальной почвы» [56, с. 107].
1 По всей видимости, уставная деятельность князей имела место уже во вре-| мена Рюрика. Как носители верховной власти князья, присоединяя к своему
го
| княжеству различные волости, устанавливали условия их подчиненности и об-| ложения данью, о чем достаточно подробно свидетельствуют летописи. Уставная | деятельность князей заметно возрастает после принятия христианства. Согласно
2 летописным памятникам Великим князем Владимиром (980-1014 гг.) был создан ° целый ряд уставов, а продолжил традицию уставного законотворчества Ярослав « Мудрый с сыновьями и их потомками, в результате чего был подготовлен круп-| нейший законодательный акт Древней Руси — Русская Правда, которая, с точки
0 зрения мировоззрения русских людей той эпохи, была внешним выражением
1 небесной вселенной Правды.
° «По общепринятому мнению Русская Правда возникла на почве местных, на-
го
циональных источников, хотя и не исключительно» [57, с. 56]. Ее основным по 1 объему и важности источником послужило обычное право. Кроме него такими | источниками являлись княжеские уставы, судебные решения и лишь отчасти византийское право [57, с. 56-57]. Как отмечает один из самых глубоких исследователей истории отечественного права И.Д. Беляев, Русская Правда «отличается чисто русским характером, выработанным русской жизнью; она свидетельствует о тех юридических верованиях, которыми жило русское общество того времени ... здесь все чужеземное откинуто и все заимствованное переделано по-русски» 34 [58, с. 204]. Крупнейший исследователь Русской Правды С.В. Юшков считал
единственным ее источником автохтонное русское право, утверждая, что ее нормы есть лишь дальнейшее развитие Закона русского, который уже существовал во время заключения киевскими князьями договоров с Византией в первой половине X в. [46, с. 369-370].
Несмотря на решающую роль князей в развитии древнерусского права, законодательство Древней Руси не было плодом исключительно их правотворческой деятельности. Составление и принятие правд и уставов не было сугубо частным делом князя или его ближайшее окружения. Древнерусское земство через своих представителей имело непосредственное отношение к созданию таких актов. Об этом свидетельствует заголовок Правды Ярославичей: «Правда уставлена Русь-кой земли, егда ся съвокупил Изяслав, Всеволод, Святослав, Коснячко, Перенег, Микифор киянин, Чудин, Микула» [45, с. 127, 155]. Здесь в перечне «мужей», собравшихся вместе с «Ярославичами», присутствуют представители киевской общины (Коснячко и Микифор) и Вышегородской (Микула и Чудин) общин [59, с. 41]. То же самое наблюдается при принятии Устава Владимира Мономаха, для выработки которого он «съзвав дружину свою на Берестовемь: Ратибора киевского тысячъского, Прокопью Белгородьского тысячъского, Станислава, Переяславьского тысячъского, Нажира, Мирослава, Ивана Чудановича» [45, с. 110, 127, 155]. Учитывая приведенные тексты из Краткой и Пространной редакции Русской Правды и их комментарии, логичной представляется тесная связь тысячских с населением своих городов и волостей. Более того, исходя из рассмотренной выше копной организации территориальных общин, весьма вероятно, что введение новых законодательных установлений князьями и письменная фиксация права вообще проводилась не без участия Вечевых собраний. с
Заключение: к вопросу о форме Древнерусского государства и
к
Все сказанное создает серьезные трудности в определении формы правления а
Т5
Киевской Руси. Начиная с Н.М. Карамзина и по настоящее время господствую- о
в
щие точки зрения по данному вопросу не раз переживали существенное мета- §
морфозы. Следует согласиться с И.Я. Фрояновым, что основной «особенностью с
государства в Древней Руси являлось его совмещение с общиной», а вернее «с |
рядом соподчиненных общин» [60, с. 750], во главе с Киевской, по крайней мере е
со времени утверждения в Киеве Олега Вещего (882 г.) и до окончания княже- °
ния Владимира Мономаха (1125 г.). Верховную власть этого союза чаще всего р
рассматривают как смешанную, выделяя в ее структуре либо два элемента — 1
монархический в лице Великого князя и народный, демократический в лице |
веча [61, с. 100] либо добавляют к ним в качестве третьего — элемент аристо- К
кратический — Боярскую Думу, куда вместе с высшими служивыми людьми м
входят старцы и старейшины градские, земская знать [62, с. 62-71]. Указанные и
точки зрения вполне справедливы, хорошо аргументированы и имеют право ¡§
л
на жизнь. Однако они не до конца учитывают то, что властные отношения в 1 Древнерусском государстве в период его расцвета, предполагали органичное 2 единство всех указанных источников верховной власти. Их связь была крепка 7 и обоюдна. Князь обеспечивал стольному городу его столичный статус, а всей русской земле — положение самостоятельного политического образования. Князь был единственным и верным залогом правильного и праведного земского устроения и справедливого суда, но его выход из-под влияния земства, конфликт с ним были равносильны политическому самоубийству, т.к. разрушали основу легитимности княжеской власти. Конфликты периодически происходили, о чем 35
свидетельствуют летописные сказания о первых русских князьях от Рюрика до Ярослава, но эти единичные исторические факты, «формирующаяся историческая традиция превращала в важнейшие прецеденты становления русского государства, его идеологии и права» [63, с. 66]. Наличие таких конфликтов и необходимость их устранения в будущем становятся одной из важнейших причин первой кодификации традиционного права на Руси — Русской Правды, но главное — во взаимоотношениях князя и веча проявлялось то же самое общее начало, которое существовало в отношениях разнообразных общин и их копных структур, разных поселений одной и той же волости или земли, городов и пригородов: «Между князем и вечем должно быть единение, одиначество» [61, с. 104]. Поэтому во всей древней истории Руси отсутствует антагонизм князя и народа: «Князь есть народная власть». И сам народ вполне «осознает свою неспособность устроиться без князя и понимает необходимость дать ему высокое положение в своей среде» [61, с. 109].
Князь и государство — община, были двумя необходимыми частями единого социально-политического организма. Но при всем при этом князь оставался монархом. Во-первых, в языческую эпоху как потомку языческих богов князю принадлежала религиозная власть, но и после принятия христианства он становится покровителем церкви и участвуют во всех ее важнейших действиях: в решении вопросов внешней церковной жизни, назначении духовных сановников, определяет ее правовое положение. Во-вторых, князь постепенно становится основным источником законотворчества, обладает всей полной военной власти, власти верховного управления и суда. При тождестве интересов, воли князя и й народа это могло привести и на начальных этапах существования Киевской Руси ? привело к неограниченности власти Великих Киевских князей во времена от 3 Олега и до Ярослава включительно. Однако, как заметил М.Ф. Владимирский» Буданов, «такая патриархальная неограниченность не имеет ничего общего с I западноевропейским абсолютизмом» [62, с. 68]. Она является формой выражения | верховной власти в государствах великих традиционных цивилизаций, которые ! в лучший период своего существования носили органичный характер. Единство § таких государств имеет не просто политическую, а, скорее всего, духовную и за-| частую прямо религиозную природу, что находит свое отражение в мышлении, | праве, искусстве, обычаях, культуре и способах хозяйствования. Именно мировоззренческое единство, общая религиозная духовность, сначала языческая, | а затем синкретическая (православно-языческая) определяло единство Руси и | тождество интересов и воли княжеской власти, нарождающейся аристократии и русского народа. Соответственно, основной чертой Великокняжеской киевской | власти как первоначальной формы русской монархии был ее народный харак-| тер. Это была органическая народная монархия, выражающая интересы и волю § всего русского народа, религиозно оформленная в русском славянизированном | православии. Развитию этой формы верховной власти помешала удельная раз-| дробленность, однако ее архетип был заложен в народное сознание и, в значительной степени, реализовался в эпоху Московского царства.
В научных исследованиях до настоящего времени отсутствует единство мнений и по поводу территориального устройства Древнерусского государства. В этом аспекте следует указать, что политическая история Киевской Руси открывается грандиозным предприятием — попыткой ее первых властителей создать 36 огромную империю, простирающуюся от Балтийского до Черного морей и от
Карпатских гор до Каспийского моря — попытки, практически удавшейся. В таких размерах Киевское государство просуществовало с середины X до конца XI в. почти полтора столетия — гораздо дольше, чем большинство империй Древности и Средневековья — и не смогло обеспечить политическую целостность этих земель только из-за отсутствия традиций централизованной системы управления и неспособности ее организовать в существующих социально-экономических условиях. Однако, несмотря на возникшую удельную раздробленность, русская земля сумела сохранить достаточно высокую степень религиозно-культурного и правового единства.
И после утраты государственной целостности, в удельный период Древняя Русь представляла собой единое правовое пространство и единую духовно-культурную общность. Это нашло яркое воплощение в наличии и содержании русской государственной идеи, выраженной в народном сознании, народной психологии и во многих других проявлениях древнерусской культуры, которые можно свести к вполне определенным социально-политическим ценностям: а) осознанию необходимости государственного единства русской земли; б) признанию непреходящей ценности верховной власти Великого князя, а в дальнейшем Московского Царя; в) необходимости централизации государственного управления; г) приоритету общегосударственного начала над личными, общинными и общественными интересами; д) признанию в качестве идеала патриархального образа правления, при котором Великий Князь (Царь-Батюшка) рассматривается как отец, а подданные, как дети; е) отношению к Русской земле, как к царственному пространству, широкому и раздольному макрокосму, который придает величие Родине, природе, обществу и государству и носит державный, имперский характер.
Библиографический список
1. Грачев Н.И. Империя как объект политико-правового анализа // Российский журнал правовых исследований. 2015. № 1(2). С. 129-139.
2. Дугин А.Г. Геополитика России. М.: Академический проект, 2014. 523 с.
3. Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Академический проект, 2008. 695 с.
4. Юнг К.Г. Архетип и символ. М.: Изд-во «Ренессанс» СП «ИВО-СД», 1991. 262 с.
5. Дугин А.Г. Социология русского общества. Россия между хаосом и логосом. М.: Академический проект; Гаудеамус, 2011. 583 с.
6. Бродель Ф. Грамматика цивилизаций. М.: Весь мир, 2014. 560 с.
7. Дугин А.Г. Четвертый путь. Введение в Четвертую Политическую теорию. М.: Академический проект, 2014. 683 с.
8. Гумилев Л.Н. Этносфера. История людей и история природы. М.: Экопрос, 1993. 544 с.
9. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991. 574 с.
10. Грачев Н.И. Империя как форма государства: понятие и признаки // Вестник ВолГУ. Сер. 5. Юриспруденция. 2012. № 2(17). С. 18-28.
11. Савицкий П.Н. Континент Евразия. М.: Аграф, 1997. 464 с.
12. Шмитт К. Номос Земли в праве народов jus publicum europaen. СПб.: Владимир Даль, 2008. 670 с.
13. Вернадский Г.В. Начертание русской истории. М.: Алгоритм, 2012. 336 с.
14. Повесть временных лет. Часть первая. Текст и перевод / под ред. В.П. Адриановой-Перетц. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. 406 с.
15. Ломоносов М.В. Записки по русской истории. М.: Эксмо, 2015. 448 с.
16. Вернадский Г.В. Древняя Русь. Тверь: ЛЕАН, 1996. 448 с.
17. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М.: Академический проект, 2015. 806 с.
18. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М.: Прогресс-Универс, 1995. 456 с.
19. Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М.: Наука, 1986. 386 с.
20. Карпец В.И. Русь, которая правила миром, или Русь м1ровииева. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. 464 с.
21. Серяков М.Л. Рюрик и мистика истинной власти. М.: Вече, 2016. 384 с.
22. Цветков С. Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2012. 462 с.
23. Лаврентьевская летопись. Полное собрание русских летописей Т. 1. Л.: Изд-во АН СССР, 1926. 379 с.
24. Татищев В. История Российская. Ч. 2. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 2. М.; Л.: Наука, 1963. 362 с.
25. Любавский М.В. Русская история от Скифии до Московии. М.: Эксмо; Алгоритм, 2012. 383 с.
26. Дугин А.Г. Ноомахия: войны ума. Цивилизация границ: Россия, американская цивилизация, семиты и их цивилизация, арабский Логос, Туранский Логос. М.: Академический проект, 2014. 694 с.
й 27. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. С.А. Токарев. М.: Со-
? ветская Энциклопедия, 1991. Т. 1. 671 с.
д 28. Шахматов А.А. Сказание о призвании варягов // Шахматов А.А. История
» русского летописания. Т. 1. Кн. 2: Повесть временных лет и русские летописные I своды. СПб.: Наука, 2003. С. 185-231.
| 29. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / под ред. и
I с предисл. А.Н. Насонова. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. 569 с. § 30. Дубов Н.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та,
I 1989. 256 с.
| 31. Грачев Н.И. Происхождение суверенитета: верховная власть в мировоз-
'I зрении и практике государственного строительства традиционного общества. | М.: ИКД «Зерцало-М», 2009. 320 с.
| 32. Гельмольд. Славянская хроника. М.: Изд-во: АН СССР, 1963. 300 с.
33. Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М.: Ладомир, 1997. 384 с. I 34. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. С.А. Токарев. М.: Со-
§ ветская Энциклопедия, 1992. Т. 2. 719 с.
§ 35. Серяков М.Л. Вселенский закон. Незримая ось мироздания. М.: Эксмо,
1 2005. 352 с.
I _
| 36. Гедеонов С. Варяги и Русь: Историческое исследование. Ч. 1-2. СПб.: Ти-
пография Императорской Академии наук, 1896. 721 с.
37. Иларион. Слово о Законе и Благодати. М.: Столица, Скрипторий, 1994. 146 с.
38. Иннокентий Гизель. Мечта о русском единстве. Киевский Синопсис (1674) / под ред. И.О. Сапожникова, О.Я. Сапожниковой. М.: Европа, 2010. 248 с.
39. Срезневский ИИ. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. 1. А-К.: Типография Императорской Академии наук, 1893. 1086 с.
40. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М.: Прогресс, 1967. Т. 2. 671 с.
41. Гиляров Ф. Предания русской начальной летописи. М.: Типография Современных Известий, 1878. 326 с.
42. Грот Л.П. Призвание Варягов, норманнская лжетеория и правда о князе Рюрика. М.: Алгоритм, 2012. 368 с.
43. Меркулов В.И. Рюрик и первые русские князья в «Генеалогии» Иоганна Фридгиха Хемница // Исторический формат. 2015. № 2. С. 54-74.
44. Карпец В.И. Кто загадывает «священные загадки» и как их разгадывать // De Аеш§ша1е / О тайне. Сборник научных трудов / сост. А.И. Фурсов. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2015. С. 85-150.
45. Правда Русская. Т. 1. Тексты / под ред. Б.Д. Грекова. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940. 505 с.
46. Юшков С.В. Русская правда. Происхождение, источники, ее значение. М.: ИКД «Зерцало-М», 2002. 400 с.
47. Правда Русская Т. 2. Комментарии / под ред. Б.Д. Грекова. М.: АН СССР, 1947. 862 с.
48. Хроники Фредегара. СПб.: Евразия, КЛИО, 2015. 461 с.
49. Младшая Эдда. М.: Наука, Ладомир, 1994. 144 с.
50. Полное собрание русских летописей Т. 2: Ипатьевская летопись. СПб.: Типография М.А. Александрова, 1908. 683 с.
51. Топоров ВН. Славянские комментарии к нескольким латинским архаизмам ш // Этимология. 1972. М.: Наука, 1974. С. 3-19. |
52. Иванишев Н.Д. О древних сельских общинах в Юго-западной России. Киев: а Издание Киевской Археографической комиссии, 1863. 72 с. о
53. Иловайский Д.И. История России. Становление Руси (Периоды Киевский К и Владимирский). М.: Алгоритм, 1996. 460 с. о
54. Ключевский В.О. Боярская Дума Древней Руси. Добрые люди Древней | Руси. Репринт. с изд. 1902, 1892 гг. М.: Ладомир, 1994. 570 с. е
55. Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. о Киевская Русь. М.: Наука, 1993. 635 с. ю
"О
56. Синюков В.Н. Российская правовая система. Введение в общую теорию. | М.: Норма, 2010. 672 с. 1
57. Дьяконов М.А. Очерки общественного и государственного строя Древней а Руси. СПб.: Наука, 2005. 384 с. |
58. Беляев И.Д. История русского законодательства. СПб.: Лань, 1999. 640 с. |
59. Тихомиров М.Н. Исследование о Русской Правде: Происхождение текстов. № М.; Л.: АН СССР, 1941. 254 с. 51
60. Фроянов И.Я. К истории зарождения русского государства // И.Я. Фроя- ~ нов. Начала русской истории. М.: Издательский дом «Парад», 2001. С. 717-751. 7
61. Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права. М.: Зерцало, 2004. 488 с.
62. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д: Феникс, 1995. 640 с.
63. Фалалеева И.Н. Политико-правовая система Древней Руси 1Х-Х1 вв. Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 2003. 164 с. 39
References
1. Grachev N.I. Empire as an object of legal and political analysis // Russian journal of legal studies. 2015. No. 1(2). P. 129-139.
2. Dugin A.G. Geopolitics of Russia. M.: Academic project, 2014. 523 p.
3. Ricoeur P. The Conflict of Interpretations. Essays on hermeneutics. M.: Academic project, 2008. 695 p.
4. Jung K.G. Archetype and Symbol. M.: Publishing house «Renaissance» SP «IVO-SD», 1991. 262 p.
5. Dugin A.G. Sociology of Russian Society. Russia between Hao-com and logo. M.: Academic project, Gaudeamus, 2011. 583 p.
6. Braudel F. The Grammar of Civilizations. M.: Publishing house «Whole world», 2014. 560 p.
7. Dugin A.G. The Fourth Way. Introduction to the Fourth Politi-cal theory. M.: Academic project, 2014. 683 p.
8. Gumilev L.N. The Ethnosphere. The History of the People and the History of Nature. M: Ecopros, 1993. 544 p.
9. Danilevsky N.I. Russia and Europe. Moscow: Kniga, 1991. 574 p.
10. Grachev N.I. Empire as a Form of State: the Concept and Characters // Bulletin of the Volga. Ser. 5. Law. 2012. No. 2(17). P. 18-28.
11. Savitsky P.N. The Continent of Eurasia. Moscow: Agraf, 1997. 464 p.
12. K. Schmitt, the NOMOS of the Earth in the Law of Jus publicum europaen Nations. SPb.: Vladimir Dal, 2008. 670 p.
13. Vernadsky G.V. The Mark of Russian History. M.: Algoritm, 2012. 336 p.
s 14. The Tale of Bygone Years. Part one. Text and translation / edited by the V. P.
? Adrianova-peretc. M.; L.: IZDATEL'stvo an SSSR, 1950. 406 p.
CO
3 15. Lomonosov M.V. Notes on Russian History. M.: Eksmo, 2015. 448 p.
g 16. Vernadsky G.V. Ancient Russia. Tver: LEAN, 1996. 448 p.
i 17. Rybakov B.A. Paganism of Ancient Russia. M.: Academic project, 2015. 806 p.
I 18. Benveniste E. Dictionary of Indo-European Social Terms. M.: Progress-
™ Univers, 1995. 456 p.
71■
§ 19. Dumézil J. Of the Supreme Gods of the Indo-Europeans. M.: Nauka, 1986.
| 386 p.
t 20. Karpets V.I. Rus that Rule the Wworld, or Russia Mavii Eve. M.: OLMA-
g PRESS, 2005. 464 p.
I 21. Seryakov M.L. Rurik and Mystery of True Power. Moscow: Veche, 2016. 384 p.
| 22. Flowers S. Russian Land. Between Paganism and Christianstion. From Prince
0 Igor to his Son Svyatoslav. M.: ZAO Publishing house tsentrpoligraf, 2012. 462 p.
1 23. The Laurentian Codex. Full collection of Russian Chronicles vol. 1. L.: Izd-vo g an SSSR, 1926. 379 p.
§ 24. Tatishchev V. Russian History. Part 2. Collected works in 8 vols vol. 2. M.
| L.: Nauka, 1963. 362.
& 25. Liubavskii M.V. Russian History from Scythia to Muscovy / M. V. Liubavskii.
M.: Eksmo; Algoritm, 2012. 383 p.
26. Dugin A.G. Naumachia: the War of the Mind. Civilization borders: American Civilization, Semites and their Civilization, Arabic Lo-GOS, Turan Logo. M.: Academic project, 2014. 694 p.
27. Myths of the World. Encyclopedia: in 2 t. / GL. edited by S. A. Tokarev. M.: 40 Sov. Encyclopedia, 1991. Vol. 1. 671 C.
28. Shakhmatov A.A. The Legend of the Vocation of the Vikings // Shakhmatov A.A. the History of Russian chronicle writing. Vol. 1. KN. 2. The chronicle and Russian Chronicles. SPb.: Science, 2003. P. 185-231.
29. The first Novgorod chronicle senior and Junior nagged / ed. and with predis. A.N. Nasonova. M.; L.: Izd-vo an SSSR, 1950. 569 p.
30. Oaks N.In. The Great Volga Route. L.: Publishing house Leningrad-St Petersburg University, 1989. 256 p.
31. Grachev N.I. The Origin of Sovereignty: the Supreme Power in the Ideology and Practice of State-building Traditionally, the Companies. Moscow: IKD "Mirror-M", 2009. 320 p.
32. Gelmold. Slavic Chronicle. M.: publishing house of the USSR, 1963. 300 S.
33. Peter of Dusburg. Chronicle of the Prussian Land. M.: Ladomir, 1997. 384 p.
34. Myths of the World. Encyclopedia: in 2 t. / GL. edited by S. A. Tokarev. M.: Sov. Encyclopedia, 1992. Vol. 2. 719 p.
35. Seryakov M.L. Universal Law. Invisible Axis of the Universe. M.: Publishing house: Eksmo, 2005. 352 p.
36. Gedeonov C. The Vikings and Russia: an Historical study. H 1-2. SPb.: Typography of Imperial Academy of Sciences, 1896. 721 p.
37. Hilarion. Sermon on Law and Grace. Moscow: the Capital, Scripto-ries, 1994. 146 p.
38. Innocent Giselle. The Dream of the Russian Unity. The Kiev sea nopsis (1674). edited by I. O. Sapozhnikov, O. Y. Sapozhnikova. Moscow: Evropa, 2010. 248 p.
39. Sreznevsky I.I. Materials for the dictionary of ancient language. Vol. 1. A-K.: Printing house of Imperial Academy of Sciences, 1893. 1086 p. 3
40. Fasmer M. Etymological dictionary of Russian language. M.: Progress, 1967. | Vol. 2. 671 p. a
T5
41. Gilyarov F. The Tradition of the Russian Primary Chronicle. M.: Printing B house of Modern News, 1878. 326 p. |
42. Grotto L.P. The Vocation of the Vikings, the Norman lzheteoriya and the Truth 3 about Prince Rurik. M.: Algoritm, 2012. 368 p. P
43. Merkulov V.I. Rurik and the first Russian Princes "Genealo-GII" Johann B
n>
Fridriha Chemnitz. // Historical format. 2015. No. 2. P. 54-74. 0
44. Karpets V.I. Who Thinks of the "Sacred mysteries" and how to Solve them // p De Aenigmate / O secret. Collection of scientific works. A. I. Fursov (ed.). Moscow: 1 Partnership of scientific publications KMK, 2015. P. 85-150. 0
45. True Russian. Vol. 1. Texts / ed. by B. D. Grekov. M.; L.: IZDATEL'stvo an | SSSR, 1940. 505 p. |
46. Yushkov S.V. Russkaya Pravda. The Origin, Sources, Value. Moscow: IKD I "Mirror-M", 2002. 400 p. №
47. True Russian Vol. 2. Comments / ed. by B. D. Grekov. M.: an SSSR, 1947. 862 p. ¡=
48. The Chronicles of Fredegar. SPb.: Eurasia, CLIO, 2015. 461 p. )
49. The Younger Edda. M.: Nauka, Ladomir, 1994. 144 p. 77
50. Full collection of Russian Chronicles vol. 2. Ipatiev summer-Pis. St. Petersburg: Typography of M.A. Aleksandrova, 1908. 683 p.
51. Toporov V.N. Slavic comments to several Latin-sky archaize // Etymology, 1972. M.: Nauka, 1974. P. 3-19.
52. The Ivanishev N.D. On the Ancient Rural Communities in South-Western Russia. Kiev. The publication of the Kyiv Archeographic Commission, 1863. 72 p. 41
53. Ilovaisky D.I. The History of Russia. Formation of Russia (Periods of Kiev and Vladimir). M.: Algoritm, 1996. 460 p.
54. Klyuchevsky V.O. The Boyar Duma Of Ancient Russia. The good people of Ancient Rus. Reprint. with ed. 1902, 1892, Moscow: Ladomir, 1994. 570 р.
55. Presnyakov A.E. Kniazha Law in Ancient Rus. Lectures on Russian history. Kievan Rus. M.: Nauka, 1993. 635 p.
56. Sinyukov V.N. The Russian Legal System. The Introduction of a Suitable Theory. M.: Norma, 2010. 672.
57. Deacons M.A. Essays Social and Political System of Ancient Russia. SPb.: Science, 2005. 384 p.
58. Belyaev I.D. History of the Russian Legislation. SPb.: Publishing house "LAN", 1999. 640 p.
59. Tikhomirov M.N. A Study of the Russian Truth: the Origin of the Texts. M.; L.: an SSSR, 1941. 254 p.
60. Froyanov I.Ya. To the History of the Origin of the Russian State // I.Ya. Froyanov. The beginning of Russian history. M. Publishing house "Parade", 2001. P. 717-751.
61. Sergeevich V.I. Lectures and Research on the Ancient History of Russian Law. M.: Zertsalo, 2004. 488 p.
62. Vladimirsky-Budanov M.F. Overview of the History of the Russian Law. Rostov-on-don: Publishing house "Phoenix", 1995. 640 p.
63. Falaleeva I.N. Political and Legal System of the Ancient Russia of IX-XI centuries Volgograd: Publishing house Volgograd state University, 2003. 164 p.
0
So
S УДК 341
u")
1 М.В. Шугуров
Ф
J ПЕРСПЕКТИВЫ МЕЖДУНАРОДНОГО
f НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО СОТРУДНИЧЕСТВА
I И ПЕРЕДАЧИ ТЕХНОЛОГИЙ В ПОВЕСТКЕ ДНЯ
| В ОБЛАСТИ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ НА ПЕРИОД ДО 2030 ГОДА* I^^H
0 а го
S Введение: предметом исследования является объективное значение разработки
£ и международной передачи экологически чистых технологий для достижения целей
S устойчивого развития, сформулированных в «Повестке дня в области устойчивого раз-
| вития на период до 2030 года» во всемирном масштабе. Цель: анализ положений «По-
<3 вестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года» с точки зрения
1 определения роли научно-технических средств и международной передачи технологий m для решения проблемы глобального технологического разрыва. Методологическая
© Шугуров Марк Владимирович, 2017
Доктор философских наук, доцент, профессор кафедры философии (Саратовская государственная юридическая академия); e-mail: [email protected] © Shugurov Mark Vladimirovich, 2017
Doctor of philosophy, associate professor, professor of Department of philosophy, Saratov State Law Academy
42
* Работа выполнена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта № 17-03-00400.
