CC BY
26ЭМЕРГЕНЦИЯ
DOI: 10.31249/metodannual/2021.11.07
Шерман Дж.*
Происхождение категорий. К расширенному и углубленному пониманию методологии Дарвина
Аннотация. Дарвин подал нам пример инноваций в научном методе; некоторые из них были усвоены, другие - не оценены в полной мере или даже оставлены незамеченными. Но именно последние могут быть ценны для привнесения большей строгости в методы научного изыскания. Они даже предполагают потенциал для новой, третьей, революции в науке. Первая научная революция привнесла больше строгости в формализм и дедукцию посредством использования математики и логики. Вторая - рассматриваемая обычно как собственно «революция в науке» - внесла строгость в эмпиризм и индукцию. Наука, однако, до сих пор остается в некоторой мере недостаточно строгой в том, что касается категоризации (или, говоря иначе, в том, что философ Чарльз Сандерс Пирс назвал абдукцией). В особенности науке недостает строгости на той грани между явлениями живой и неживой природы, где как раз и трудился Дарвин. В данной статье рассматриваются методы, при помощи которых научное сообщество может наконец в полной мере воспользоваться результатами давиновских новаций в отношении задач категоризации. Главным образом работа ориентирована на то, чтобы сделать более проявленным одно невысказанное допущение, важное для интеграции наук: науки более низкого уровня должны объяснять то, что в науках более высокого уровня принимается как допущение. Пока они этого не сделали, мы обязаны маркировать наши модели, указывая на то, что эти модели не объясняющие, а описательные. Например, ученые во многом отошли от дарвиновского подхода к категории явлений, которую сам Дарвин назвал борьбой за существование. Он признавал, что не мог объяснить борьбу за существование, а принял ее как допущение. Теперь же многие исследователи в эволюционной науке предполагают, что Дарвин такое объяснение все же выработал или же объяснил, почему оно не требуется.
Ключевые слова: Дарвин; методология; абдукция; категоризация; абстракция; борьба за существование; телеодинамика; телос; интерпретация; функция; усилие; адаптация.
Для цитирования: Шерман Дж. Происхождение категорий. К расширенному и углубленному пониманию методологии Дарвина // МЕТОД : Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин : ежегод. науч. изд. / РАН. ИНИОН. Центр перспект.
* Шерман Джереми, независимый исследователь, доктор философии в области эволюционной эпистемологии (Беркли, Калифорния, США), e-mail: js@jeremysherman.com. © Шерман Дж., 2021
136
методологий социал. и гуманит. исслед. - Москва, 2021. - Вып. 11. -С. 136-161. - URL: http://www.doi.org/10.31249/metodannual/2021.11.07
Слишком широкое понимание Дарвина
Распространенное, хотя в большинстве случаев официально не зафиксированное в серьезных научных кругах мнение состоит в том, что Дарвин объяснил не только происхождение многообразия категорий или видов живых организмов, но и саму категорию или вид тех явлений, которые именуются жизнью. Согласно этому расхожему убеждению, «естественный отбор» - это вид явлений, который порождает другой вид явлений, называемый «живыми организмами», а последний, в свою очередь, вовлечен в процесс, который мы называем «борьбой за существование».
Но как? Под видом явлений Дарвин имел в виду «наследственное преемство с модификациями», позднее описанное Дональдом Кэмпбеллом как «слепая изменчивость с селективной ретенцией» [Morgan, 2010, p. 4; Campbell, 1960].
Популярное понимание дарвиновской концепции «естественного отбора» не дает исчерпывающего знания о том, что такое жизнь. Здесь для науки были и есть пробелы, которые необходимо заполнить. Неодарвинизм ввел понятие вида явлений под названием «гены» и пояснил, что именно в отношении генов и действует отбор; но при этом вопрос о том, как естественный отбор порождает жизнь, остается открытым и требует пояснений. Однако привычное понимание вопроса встречает мало сопротивления на своем пути: естественный отбор объясняет жизнь, а детали ее происхождения можно оставить для рассмотрения в свете гипотезы РНК-мира и репликации РНК посредством катализа.
Есть причины полагать, что Дарвин счел бы это чрезмерно расширенной трактовкой своей теории. Он не предполагал, что объяснил суть жизненной борьбы за существование, хотя здесь и остается возможность для ошибочной интерпретации.
Полное название его знаменитой работы: «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь»1. Это заглавие подразумевает, что борьба за жизнь - тот контекст, в котором он намеревался объяснить разницу между биологическими видами. В то же время он упоминает сохраненные «благоприятные расы», что немедленно ведет к возникновению вопроса: кто решает, какие расы «благоприятны»?
У физических явлений может быть некоторая смещенность, склонность (bias), - которая делает одни исходы более вероятными, чем другие. Но определение некоторых видов или «рас» в качестве «благоприятных» -
1 Перевод по: [Дарвин, 1991]. - Прим. пер.
137
это не только следствие некоторой такой физической смещенности; это еще и проявление определенного предпочтения, т.е. рассмотрение одних исходов как более эффективных по сравнению с другими. Означает ли это, что естественный отбор действует проактивно - «сохраняя благоприятные расы»? Дарвина можно понимать и таким образом.
Чтобы объяснить естественный отбор, Дарвин использует эвристическую параллель с искуственным отбором. В последнем, растениевод прилагает усилия к тому, чтобы выбрать лучшие семена для собственной выгоды. Прилагает ли естественный отбор сходные усилия, чтобы выбрать наиболее благоприятные виды?
Эта параллель между искусственным и естественным отбором помогает нам понять биологическую спецификацию, но за ее пределами данная метафора не работает. В отличие от искусственной селекции, естественный отбор не делает активного выбора в пользу одних рас и против других. Скорее, те организмы, которые проигрывают в борьбе за существование, вырождаются.
Естественный отбор лучше описать как естественное вырождение, помещенное в контекст проактивной борьбы живых организмов за сущесто-вание. В нашей вселенной склонность к вырождению действует как установка по умолчанию. Максимизация энтропии - мощная и универсальная статистическая тенденция, предполагающая, что организованное - дезорганизуется, сложные формы - распадаются на простые, сконцентрированное вещество - подвергается диффузии, разделенные субстанции - смешиваются. Именно с этой тенденцией живые организмы и борются в самом фундаментальном плане.
Живые организмы - не такие устойчивые объекты, как камни, планеты или машины. Это хрупкие, конечные системы, что очевидно из того, как быстро они разлагаются после смерти. Тот факт, однако, что они беспрерывно существуют уже 3,6 млн лет, несмотря на свою хрупкость и смертность, как раз свидетельствует о том, что они ведут борьбу за свое существование.
Джеймс Марк Болдуин верно заметил: «Естественный отбор слишком часто трактуют как нечто положительное, в то время как это абсолютно негативный процесс. Это попросту констатация того, что происходит, когда у живого организма нет достаточных квалификаций, необходимых для выживания в данных жизненных условиях. Таким образом, мы можем сказать, что средства, помогающие организму выжить - это всегда дополнительный вопрос к изначально отрицательно окрашенному суждению о том, что естественный отбор работает» [Baldwin, 1896, section V].
После публикации «Происхождения видов» Дарвина побуждали дать пояснения, почему он не смог обратиться к вопросу самого зарождения жизни. Главным вопрошателем в данном случае выступал его основной противник, переходивший, однако, на его сторону, пусть изредка и не всегда искренне, - биолог Ричард Оуэн, который осудил Дарвина за фи-
138
нальную фразу его труда: «Есть величие в таком взгляде на жизнь... будь ее дыхание вложено в несколько форм жизни или в одну».
В отзыве на книгу Дарвина Оуэн назвал смысл, заложенный в этой последней фразе о «дыхании жизни», пятикнижным, т.е. соотносящимся с первыми пятью книгами Ветхого Завета. Оуэн утверждает, что «доктрины generatio spontanea [спонтанного зарождения - происхождения живого из неживого] и трансмутации [эволюции] видов тесно взаимосвязаны. Тот, кто верит в одну, должен принять вторую как само собой разумеющееся, поскольку обе они основаны на вере в неизменность законов природы»1.
Будучи вдумчивым исследователем, Дарвин возразил на это: «Суще -ствует ли факт или хотя бы тень факта, которые могли бы поддержать утверждение, что эти [химические] элементы, без присутствия каких-либо органических соединений и под воздействием одних только известных сил, могут породить живое существо?»2.
Во времена, когда творил Дарвин, описание жизни как «дыхания, вложенного в несколько форм или в одну», было, очевидно, поэтизированным приближением к общепринятому религиозному пониманию, но это определенно показывает, что Дарвин не претендовал на абсолютное знание того, как объяснить борьбу за существование. Он предполагал таковую борьбу и построил свое объяснение биологического видообразования, основываясь на своем предположении. Общественное религиозное сознание тем не менее продолжает подходить к естественному отбору как к чему-то, что способно самостоятельно вдохнуть жизнь в «благоприятные расы».
Интерпретативное усилие
Есть очевидная разница между работой неживых систем и ее подвидом - той категорией поведения, которую я назову интерпретативным усилием (interpretive effort). Неживые явления полны причинно-следственных связей, но сами по себе эти связи ничего не «пытаются» достичь и, следовательно, не могут считаться усилием. Живое же, напротив, делает постоянные попытки выжить и размножиться, борясь за существование.
Живые организмы делают функциональные, сенситивные и респон-сивные по отношению к контексту усилия ради собственного блага. Эти усилия являются необходимым условием их сохранения. Организмы не просто пассивно копируются, как молекулы при катализе, и не просто размножаются. Живые организмы саморегенерируются в течение всего срока
1 Письмо Ричарда Оуэна, опубликованное в 1863 г. в журнале «Атенеум», цитируется по: [Mesler, Cleaves, 2015, p. 112].
2 Письмо Чарльза Дарвина, опубликованное в 1863 г. в журнале «Атенеум», цитируется по: [Mesler, Cleaves, 2015, p. 113].
139
своего существования, иначе они не существовали бы достаточно долго, чтобы размножиться.
Подобно Червонной Королеве из книги Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье», живые организмы должны постоянно бежать, чтобы остаться на месте. К примеру, ежедневно, бессознательно и неощутимо, человеческий организм регенерирует 252 млрд новых клеток, чтобы заменить те клетки, которые выродились. Живые организмы постоянно подвержены риску вырождения и смерти. Они прилагают усилия, чтобы предотвратить вырождение и восстановить то, что выродилось. Таким образом, они задействованы в самонаправленном усилии - усилии, производимом организмом и для организма, в усилии, производимом в отношении окружающей их среды или приспособленном к ней. Если они плохо делают эту работу, они погибают.
Есть следующие четыре вида, или категории, явлений, которые неизбежны для наук о жизни / обществе и запрещены при этом в физической науке. Эти категории:
1. Живые организмы (т.е. особи (selves), агенты, живые существа).
2. Усилие (в самом фундаментальном плане, борьба организма за существование). Работа, выполняемая организмом. Проявление агентивно-сти (by-ness) организма.
3. Респонсивность (адаптивность, приспособленность, интерпретация в широком, но точном смысле). Усилие, предпринимаемое в отношении или по поводу меняющихся жизненных условий организма (или же денотирующее / репрезентующее эти условия). Проявление референци-альности (about-ness) организма.
4. Функция (полезность, ценность, значимость). Работа, выполняемая на пользу организму. Проявление целеориентированности (for-ness) организма.
Эти качества можно анализировать отдельно, но в процессе борьбы за существование они проявляются вместе. Нет живых организмов без функциональных, респонсивных усилий, как нет функциональных, рес-понсивных усилий без живого организма, для которого это усилие было бы полезно.
Сам концепт функциональности или значимости теряет смысл без предполагаемого благоприобретателя. Даже интерпретации, предполагающие, что вселенная или закон природы добры по самой своей сути, требуют существования кого-то, кто получит пользу от этой доброты. К примеру, это может быть сверхъестественный Бог, который создал вселенную и «увидел, что это хорошо».
Для достижения целей, которые преследует данная статья, я объединю эти четыре категории явлений в одну категорию, которую я назову интерпретативным усилием. Интерпретативное усилие - это, на самом деле, физикальная работа, ведь ничто присущее усилию не может перечеркнуть законов физики. И тем не менее усилие - это, очевидно, особая
140
разновидность такой работы, несмотря на попытки сторонников панпсихизма и элиминативного материализма отрицать его особенное положение.
Интерпретативное усилие само по себе интерпретативно в широком, но точном смысле, так как этим термином я здесь называю функциональное ситуативно-респонсивное поведение живого организма. Дорожный знак «стоп» не служит причиной нашей остановки, если только мы физически с ним не столкнемся. Мы останавливаемся потому, что интерпретируем его, и эта интерпретация выражается усилием, которое мы прикладываем, чтобы затормозить. Данное усилие, в свою очередь, репрезентует выживание в дорожной ситуации - для нашей пользы.
Любые усилия, которые предпринимают живые организмы, являются интерпретативными. Растения интерпретируют сезонные изменения, отвечая на разницу между ними так, чтобы выжить и вырасти. Бактерии интерпретируют уровень глюкозы и размножаются в том направлении, где концентрация ее выше. И растения, и бактерии могут ошибиться в своих интерпретациях. А вот в работе причинно-следственных связей ошибок быть не может. Повторимся, интерпретативное усилие никогда не нарушает законов физики. Однако сами по себе эти законы не объясняют его существования.
Организмы не отвечают на возмущения в среде таким же образом, как неживые предметы. Мы можем сказать, что растение «встраивается» (fits) в свою среду, однако мы должны избегать двусмысленности при использовании термина fit («подходить», «встраиваться»), различая метафорическое его использование в смысле биотической приспособленности и использование его в абиотическом значении физической «встроенно-сти». Камень может идеально встроиться в яму в земле, но ни камень, ни яма не совершают интерпретативного усилия. Молекулы могут соединиться друг с другом по принципу совместимости физических форм, как при катализе, но это не то, что имеется в виду под адаптивным «приспособленным встраиванием».
Ученым, предметом изучения которых является физический мир, не позволено прибегать к объяснениям явлений квантовой или общей физики, химии, астрономии или любых аспектов их исследований в терминах ин-терпретативных усилий. К примеру, они не могут утверждать, что луна старается влиять на приливы для своей выгоды или для выгоды приливов. И наоборот, исследователи в науках о жизни / обществе не могут не предполагать интерпретативного усилия живых агентов, даже если моделируют их поведение как строго физический, механический феномен.
Сегодняшние исследователи работают в границах, обозначенных линией, которая проводится между естественными науками и науками о жизни / обществе. Наличие этой линии предполагается, но не объясняется. При этом само это разграничение предполагает, что интерпретативное усилие не возникает ни с зарождением вселенной, ни вместе с человеческим сознанием. Его корни находятся там же, где все живые организмы,
141
точнее, где их борьба за существование, их проактивные интерпретатив-ные усилия по саморегенерации в контексте их окружающей среды, и главным образом - в контексте склонности всего в нашей вселенной к вырождению. Если мыслить в этом ключе, который перекликается с методологией Дарвина, то станет ясно, что одни усилия более эффективны, чем другие, в том смысле, что они более выгодны для живого организма, т.е. для благоприобретателя этих усилий. Именно живому организму, а не естественному отбору, выгодны все интерпретативные усилия.
Ученые предполагают, что абиотическая физикальная работа предшествует возникновению интерпретативного усилия. Загадка, которую Дарвин оставил неразгаданной, таким образом, состоит в том, как интер-претативное усилие живого организма смогло эмергентно появиться, будучи подвидом физикальной работы. Избежать рассмотрения данного вопроса можно двумя способами. Панпсихизм утверждает, что различия между этими вещами - общим и его подвидом - нет, поскольку любая физикаль-ная работа по совместительству является интерпретативным усилием. Элиминативный материализм, в свою очередь, утверждает, что интерпре-тативного усилия не существует вовсе, а есть только физикальная работа.
Как видим, попытка обойти данный вопрос ведет к тому, что исследователь будет противоречить сам себе. Мы слышим противоречащих самих себе панпсихистов, которые, по сути, предлагают считать, что нет разницы между живым, с одной стороны, и неживым - с другой. Провозглашая такое слияние, они, однако, не могут объяснить очевидную разницу между живым организмом и трупом. Если различия не существует, чем обусловлена необходимость существования всех наук о жизни / обществе как отличных от наук естественных?
Затем мы слышим противоречащих самих себе элиминативистов, которые, будучи редукционистами, отрицают существование интерпретатив-ного усилия как явления, отличного от других, поскольку оно не нарушает законов физики.
• Интерпретативное усилие не реально. Полагать, что оно реально, -неверная интерпретация фактов.
• Полагать, что нет разницы между функциональными и нефункциональными явлениями, - нефункционально.
• Хотя люди (субъективные особи (selves)) могут интерпретировать усилие как реальное, ни субъективные особи (selves), ни интерпретации, ни усилия не реальны.
В рамках всех наук о жизни и обществе интерпретативные усилия как категория или вид явлений либо принимается, либо отвергается, и чаще представляется двусмысленно (equivocation) - т.е. и допускается, и отвергается одновременно.
142
Таблица 1
Двусмысленность Элиминирование агентивности Предположение агентивности
Информация Потенциальная информация, шеноновские биты Потенциальная информация приобретает значимость для агентов
Интеллект Взаимосвязанные комплексы логических вентилей Функциональная, адаптивная, полезная респонсивность
Искусственный интеллект Потенциально фукциональные механизмы корреляции Механизмы корреляции, полезные агентам
Вычисление Любые калькулируемые причинно-следственные феномены Функциональная калькуляция
Интерпретация Причиненные эффекты (caused effects) Адаптивный ответ агента на обстоятельства
Знак Причина эффекта (the cause of an effect) Потенциальная информация, интерпретируемая агентом
Ценность Любое число Что-либо ценное для агента
Формула Любое математическое уравнение Полезная привычка агента
Алгоритм Любая математическая операция Процедура, полезная агенту
Математика, логика Когерентный синтаксис Синтаксис, полезный агенту
Код Причинно-следственная корреспондентность один к одному Перевод, полезный агентам
Шаблон Любая физическая конформность Полезная физическая конформность
Эволюция Изменения, происходящие со временем Улучшения в адаптивной приспособленности агентов
Естественный отбор Дифференцированное вырождение Выживание наиболее адаптивных агентов
ДНК, РНК Молекулы Эгоистичные агенты, стремящиеся реплицироваться
Гены Молекулярные последовательности Последовательности, делающие особей живыми
Механизм Отсутствие функциональности (например, квантовая механика) Полезные машины
Адаптация Некий причинно-следственный механизм Механизмы, полезные агентам
Приспособленность (fitness) Физическая конформность (например, молекулярные связи) Успешная интерпретация обстоятельств кем-то
Усилие Причинно-следственный механизм Цели и средства в устремлениях агента
Важно не обходить вниманием различие между физикальной работой вообще и интерпретативным усилием как ее разновидностью. Это различие должно быть объяснено. В настоящее время объяснения для него нет.
То есть, несмотря на огромное количество открытий, сделанных и в области естественных наук, и в области наук о жизни / обществе, остается нерешенной загадка: какова реальная природа интерпретативного усилия? Или, в терминах философии: что есть онтология эпистемологии?
143
Таблица 2
Агенты... .. .имеют свойства... .и типы поведения. .которые пока не проясняют:
инфо-интерпретаторы агентивность ощущение математика
организмы внутренняя жизнь интерпретирование вычислительная наука
особи (selves) респонсивность осмысление физика
субъекты проактивность реагирование химия
индивиды воля попытки вероятность
живые существа стремление совершение усилия атомы
создания мотивация функционирование молекулы
духи задачи стремление квантовая механика
души потребности размножение материя
желания действие энергия
предпочтения понуждение сила
цели искания организация
целеполагание хотение сложность
саморегенерация желание термодинамика
жизненная сила достижение системная динамика
жизнь оценивание самоорганизация
эволюционная теория
Минимальная эпистемология для объяснения онтологии эпистемологии
Как правило, в философии под эпистемологией понимается поиск оправданных верных убеждений. Однако в самом своем ядре эпистемология - это изучение интерпретативного усилия. Дарвин объяснил, как это усилие эволюционирует, но не объяснил его эмергенции.
Было бы логичным укоренить эпистемологию, с самого ее начала, в химическом происхождении интерпретативного усилия. Объяснение его эмергенции предоставило бы нам обоснование для онтологии эпистемологии, для объяснения зарождения, природы и существования интерпрета-тивного усилия.
Однако такое объяснение тоже было бы интерпретативным усилием со стороны исследователей. Объяснить онтологию эпистемологии - это эпистемологический акт. Таким образом, разгадывание загадки, оставленной нам Дарвином, требует минимальной научной эпистемологии (Minimal Scientific Epistemology, MSE), которая поможет развить естественно-научную онтологию эпистемологии.
Любое усилие, направленное на то, чтобы интерпретировать возникновение интерпретативного усилия, - это неизбежный замкнутый круг. Мы -живые организмы, пытающиеся понять истинную природу живых организмов. Мы также можем описать свои усилия, в рамках не менее замкнутого круга, как интерпретативные усилия понять истинную природу ин-терпретативного усилия либо как неизбежно субъективное усилие объяснить объективность субъективности.
144
Существуют три основных подхода к проблеме замкнутости таких кругов. Исследователь может вскинуть руки в отчаянии; может попытаться схватиться за любую интерпретативную рамку на свой выбор и силой притянуть ее к предмету; либо же он может засучить рукава и начать работу по созданию минимальной научной эпистемологии, которая поможет объяснить онтологию интерпретации.
Вскидывая руки в отчаянии, мы можем сказать, что эта задача, в силу наличия замкнутого круга, нерешаема. Мы не можем принять никакую интерпретацию онтологии интерпретации. Это будет ответ мистерианиста.
Хватаясь за интерпретативные рамки, мы могли бы начать с любой минимальной научной эпистемологии, какая нам угодна, чтобы объяснить интерпретацию, и таким образом вступить в дебаты с другими исследователями, которые отдали предпочтение другим минимальным научным эпи-стемологиям как своим стартовым точкам. В этом случае мы бы так и смогли не вывести никакого стандарта, который помог бы нам определить, какая интерпретация лучше. Это ответ поссибилитиста. Он подходит для того, чтобы инициировать полемику между представителями конкурирующих теорий, но не подходит для определения лучшей интерпретации, поскольку не предоставляет никакого обоснования для минимальной научной эпистемологии, которая была бы общепринята.
Наконец, засучив рукава, мы можем искать минимальную научную эпистемологию, для того чтобы объяснить онтологию теории эпистемологии. Мы можем подходить к этой минимальной научной эпистемологии как к некоторой метафизике, при этом методично выбирая наши базовые допущения и неукоснительно их придерживаясь, поскольку именно они становятся ориентиром для нашей фундаментальной методологии. При этом минимальная научная эпистемология как таковая являет собой также и то, ради чего совершаются научные революции, - ради развития строгой базовой методологии, которая поможет оценить различные интерпрета-тивные усилия, направленные на понимание природы и нас самих в ней.
Две научные революции придали строгость формализму и эмпиризму
Хотя мы думаем о научной революции как о детище исключительно Просвещения, более точным было бы говорить не об одной революции, а о двух. Первая из них началась гораздо раньше - с математики и логики, привнеся строгость (rigor) в формализм и дедукцию. Вторая научная революция - как раз та, которую мы ассоциируем с Просвещением; она, в свою очередь, внесла строгость в эмпиризм и индукцию.
Строгий формализм задействует знаковые системы, чтобы исключить инкогерентность интерпретаций; таковы математика и логика. Первой научной революцией можно, следовательно, назвать поиск Сократом, Пла-
145
тоном и Аристотелем строго формального логоса; а возможно, она восходит еще к Пифагору, который утверждал, что все есть число.
Хотя Аристотель был также натуралистом, для нас он неформальный, нестрогий эмпирист. Внесение строгости в эмпиризм - это вторая научная революция, громче всего провозглашенная, вероятно, в «Новом органоне» Бэкона.
Сочетание строгого формализма и строгого эмпиризма нашло свое самое великое из ранних подтверждений в уравнениях Ньютона. Строгий эмпиризм позднее обрел силу через открытие статистических методов. Наконец, компьютерная симуляция дополнительно усилила наши возможности сочетать строгие формальные и эмпирические методы.
Формализм и эмпиризм являются параллелями двух философских страндартов - когерентности (coherence) и соответствия (correspondence). Хотя математика и логика часто рассматриваются как непредвзятые области знания, они невероятно предвзяты в отношении своей внутренней кон -систентности, т.е. упрямо прилагают интерпретативные усилия, чтобы предотвратить любую инкогерентность. Эмпиризм, в свою очередь, предохраняет от несоответствия чувственным данным.
В глазах многих исследователей научная революция завершена. У нас есть методология, посредством которой можно найти естественные объяснения всех природных феноменов, включая живые организмы и их интерпретативные усилия. Но здесь, я позволю себе поспорить, мы упускаем важный третий элемент, без которого научная революция не может быть завершена, а именно - внесение строгости в категоризацию - т.е. в установление видов явлений. Обращаясь к методу Дарвина и используя его по принципу обратного его конструирования (reverse engineering), мы можем понять, как привнести большe строгости в категоризацию.
Строгий формализм и эмпиризм не являются достаточными методами для решения более трудных вопросов категоризации
Само по себе формальное моделирование когерентно. Необходимость внутренней связности действует в нем как ограничение. Однако сама по себе формализация не ограничивает нашу способность моделировать в такой степени, которая была бы достаточна для обеспечения соответствия наших моделей чувственным данным.
Внося строгость в индуктивный метод через эмпиризм, мы тестируем альтернативные модели на предмет их предсказательной ценности, таким образом обосновывая их через соответствие чувственным данным. В соответствии с современным научным методом, альтернативные формальные модели соревнуются в своей корреспондентности по отношению к чувственным данным в соответствии со стандартом высокой предсказательной ценности.
146
В то же время, чтобы замаскировать неспособность формальных моделей соответствовать чувственным данным, на них можно бесконечно навешивать все новые категориальные переменные, константы и уравнения, пока ожидаемая предсказательная ценность не будет достигнута.
Формализации как таковые не поддаются фальсификации. В математике нет ничего, что нельзя смоделировать, и в этом состоит и сила, и слабость формализации. Любое несоответствие между формализацией и чувственными данными, любое изменение в чувственных данных может быть выровнено через добавление новых категорий - переменных, констант и уравнений. Классический и поучительный случай такого выравнивания -эпициклы Птолемея. Их введение позволило ему смоделировать движение планет с высокой степенью соответствия чувственным данным, измеряемой как предсказательная ценность.
Право добавлять категории - переменные, константы и уравнения -позволяет нам смоделировать любое явление с высокой степенью соответствия с учетом их предсказательной ценности. Но если что-то может быть формализовано через бесконечные добавления, как нам тогда выбрать между одной формализацией и другой, если обе показывают сходные показатели предсказательной ценности?
Типичным ответом на это будет упоминание принципа экономии -или бритвы Оккама. Модель с меньшим количеством переменных, констант и равенств должна цениться выше, чем модель с большим их числом. И хотя подобная экономия - полезный ориентир, задающий цель нашим усилиям, он неоднозначен. Меньшее количество чего мы ищем -переменных, констант или уравнений? Как мы можем выбрать между моделями, примерно одинаковыми в плане такой экономии?
Следующая проблема состоит в том, что, опираясь на строгий формализм и эмпиризм как на наших проводников на пути к точному объяснению, мы все же должны помнить, что модель с высокой предсказательной ценно -стью тем не менее совершенно не обязательно дает реалистичное понимание того, как те или иные динамики работают в природе.
Пифагор сказал, что всё есть число. Всё можно смоделировать в виде чисел, но это не означает, что работа природы устроена посредством форма-лизаций. Тот факт, что в природе есть связность, не может быть подтверждением того, что природа пользуется формализациями. Считать так - значит ошибочно принять наше интерпретативное усилие за интерпретативное усилие природы, как если бы природа сама стремилась к когерентности.
И садовая тачка, и живой человек оба могут нести в себе какие-то объекты, но это не говорит нам, что они делают это одинаково. И самолет, и птица могут летать, но не одинаково. И компьютер, и человек могут выполнять одни и те же функциональные операции, но это не означает, что они выполняют их сходным образом или с эквивалентным интерпретатив-ным усилием. Неважно, какого уровня связности и соответствия мы можем достичь через компьютеризированное моделирование интерпретативного
147
усилия: нет причин полагать, что компьютер - живой организм, который делает это усилие ради собственной выгоды.
Птолемей выдвинул идею эпициклов. Физики выдвинули категории под названием теплород и флогистон. Но как только были получены лучшие объяснения изучаемых физических динамик, эти уловки были отвергнуты.
Такие выдвигаемые в качестве установок категории изобилуют в науках о жизни / обществе, и там с ними обращаются более вольно, чем в естественных науках. В связи с этим научный метод становится больше инструментарием для обратного конструирования описаний, моделей или симуляций - возможно, с более высокой предсказательной ценностью, даже если для единиц и переменных, которые исследователи постулируют, нет онтологической базы. Такой подход к научному методу защищается и даже прославляется как наиболее здравый теми исследователями, которые следуют принципам инструментализма, функционализма и компутационализма.
После нескольких веков, когда научное исследование держалось на высоких стандартах строгого формализма и эмпиризма, у нас все еще нет никакого рабочего объяснения того, что ускользнуло от понимания Дарвина: эмергенция интерпретативного усилия агентов - возникновение их борьбы за существование при зарождении жизни.
Как следствие, мы до сих пор можем опознать интерпретативное усилие только по его результатам. Если мы видим живой организм в поисках еды, мы выдвигаем предположение о мотивации этого организма. Науки о жизни / обществе обычно оперируют такими терминами, как стремление, мотивация, аппетит или воля, которые вводятся, чтобы объяснить особенные черты, присущие живым организмам.
Но каков онтологический статус этих вводимых категорий? Этого мы все еще не знаем. Мы полагаем, что они имеют место в биохимии живого организма, но что сами по себе они не являются биохимией, поскольку она, в отличие от них, никуда не исчезает в момент смерти. У мотивации нет массы, заряда или объема.
Исследователи могут с высокой предсказательной ценностью формализовать модели поведения живых существ или изобразить их в виде диаграмм. Модели часто предстают как ящички и стрелочки, но используются эти обозначения неоднозначно. Ящички иногда репрезентируют хорошо понимаемые механизмы, а иногда - выдвигаемые исследователями телеологические концепты вроде мотивации или аппетита.
Стрелочки иногда служат для обозначения причинно-следственных связей, а иногда показывают интерпретативные усилия. В попытках внести в исследование объективность нам часто говорят, что корреспондентное соответствие не означает каузальности, но означает ли каузальность физи-кальную работу или интерпретативное усилие - вот вопрос, который слишком часто обходят стороной.
Служит ли «аппетит» причиной определенного поведения? «Комму -ницируют» ли биохимические элементы или гены? Как могут гены - по-
148
следовательности полипептидов - становиться «информацией» о чем-то, из чего живой организм извлечет пользу? Эти вопросы часто обходят через удобное расширение понятий дарвиновской теории, которую в этом случае трактуют как священные заповеди: «Просто верь, что поддающаяся идентификации цель объясняет средства»; «Объяснения требует только то, что мы идентифицируем как использование признака или как его конечное предназначение»; «Верь, что общего расхождения видов с появлением модификаций достаточно, чтобы объяснить, как появился этот признак».
Пока эта пропасть остается зияющей - после нескольких столетий исследований - и пока исследователи, находящиеся в границах строгого формализма и эмпиризма, уверены, что научный метод, которым они пользуются, полон, эти исследователи чувствуют себя вправе вводить необъяс-ненные категории и путать дескриптивные симуляции с объяснениями.
Спор сторонников свободной воли и детерминизма ходит по кругу и остается неразрешенным, и происходит это в ситуации, когда отсутствуют какие бы то ни было научные объяснения того, как свободная воля (т.е. интерпретативное усилие) вообще работает. Сторонники теории свободной воли предполагают, что она существует и что она свободна. Детерминисты отрицают ее существование. Таким образом, спор закольцовывается, имея сторонников и по обе стороны, и посередине; последними являются те, кто обходит вопрос объяснения воли и начинает с объяснения ее возникновения как воли к жизни, т.е. с борьбы за существование. Хотя мы отдаем себе отчет в том, что зарождение жизни - загадка, которую только предстоит решить, большинство подходов к ее решению выдвигают на первый план химические процессы, которые не ведут к эмергенции воли - или, иными словами, интерпретативного усилия.
Сегодня большинство исследователей-когнитивистов отрицают картезианский дуализм. Тем не менее их модели когниции как хардвера и софтвера являют собой криптокартезианство. Они предполагают наличие нематериальных алгоритмических идеализаций (софтвера), инстанцииро-ванных (при помощи вариаций на тему аналитической геометрии Декарта) на не-дегеративных материальных механизмах (на хардвере).
Компьютеры разработаны для того, чтобы не поддаваться дегенерации. Чипы прекрасно ей противостоят. Цифровая динамика разработана для точных, дискретных, цифровых поразрядных операций, которые никак не репрезентуют аналоговую недискретность природы. Компьютерам (в отличие от живых организмов) не нужно пропускать через себя энергию, чтобы существовать. Мы можем не прикасаться к ним годами, и они снова заработают, когда их включат.
При разработке различного рода машин инженеры могут задействовать так называемые «черные ящики» - функциональные устройства, механизмы которых не объяснены. Однако чтобы довести разработанный продукт до уровня реализации, абсолютно все его функциональные части
149
необходимо физически исполнить, и даже черные ящики приходится разрабатывать как функциональный хардвер или софтвер.
В науках о жизни / обществе, однако, черные ящики остаются черными ящиками: заявленными, овеществленными, однако, при всей их абстрактности, понимаемыми исключительно как функциональные устройства со своим входом и выходом. Сами актуализации предмета наук о жизни / обществе остаются как бы черными ящиками, сколь бы строго наши модели ни формализовались и ни тестировались на предмет их предсказательной ценности.
Научная модель, которая обеспечивает предсказуемую ценность в отношении эмпирических данных, очень похожа на чертеж или алгоритм разработанного прототипа, которому необходимо пройти тест на предсказательную ценность. Науки о жизни / обществе и философия, таким образом, становятся чем-то вроде попыток скорее обратного конструирования, нежели научного объяснения, а двусмысленности в их построениях превращают это производимое ими обратное конструирование в нечто вроде метафорического / поэтического обратного конструирования.
Есть третий вид строгости, которого науке только предстоит достичь, и отсюда, я осмелюсь утверждать, проистекает необходимость в третьей научной революции, которая привнесет большую строгость в наши средства категоризации такими способом, который более точно корреспондирует с природой. И здесь я намереваюсь предъявить третий элемент ригоризма минимальной научной эпистемологии (М8Е), которая может дать нам понимание онтологии эпистемологии.
Абдукция (категоризация)
Абдукция - логический процесс, посредством которого мы категори-зируем отдельные случаи на основании их общих признаков. Чарльз Сандерс Пирс предпринял разнообразные попытки дать этому процессу определение. Я приведу здесь одну из таких дефиниций Пирса, которая прояснит, что именно я имею в виду под недостающим третьим элементом трехчастной научной революции. Я начну с того, что покажу разницу между абдукцией и двумя другими логическими процессами - дедукцией и индукцией.
Дедукция - умение делать валидный вывод из пропозиций, как это делается в математике, формализме и дедуктивной логике. Из постулата, что все люди смертны, а Сократ - человек, можно вывести, QED, что Сократ смертен.
Индукция - умение делать предиктивные обобщения, основанные на частностях, как это происходит в эмпиризме. Если Сократ, Платон и Аристотель смертны, мы можем индуцировать обобщение, что все люди смертны.
150
Но как мы создаем ту важную предпосылку, что Сократ принадлежит к категории людей? Не посредством дедукции, поскольку здесь нет общего, из которого мы должны вывести частное (что он человек); и не посредством индукции, поскольку у нас нет множества случаев, а есть лишь единичный случай Сократа.
Мы - абдуктивно - делаем вывод, что Сократ - человек, основываясь на том, что он имеет общие признаки с людьми: Сократ ходит на двух ногах - и люди ходят на двух ногах; Сократ смертен - и люди смертны. И так далее. Чем больше общих черт у Сократа и у людей, тем выше вероятность, что мы сможем отнести его к категории человек.
Невозможно произвести дедуктивное умозаключение без общих правил, рожденных индукцией, - правил, которые, в свою очередь, зависят от категорий (например, «люди»), созданных абдукцией. Абдукция есть категоризация по общим чертам. Всякий раз, когда мы категоризуем что-либо по формальной модели, мы пользуемся абдукцией, хотя зачастую это происходит не формально - на основе интуиций или впечатлений.
Чтобы продемонстрировать на примере, как работает абдукция, Пирс взял дедуктивный силлогизм и перевернул его (СР 2.623) [Рексе, 1932].
ДЕДУКЦИЯ
Правило: все бобы в этом мешке белые.
Случай: данные бобы из этого мешка.
Результат: данные бобы белые.
ИНДУКЦИЯ
Случай: данные бобы из этого мешка.
Результат: данные бобы белые.
Правило: все бобы в этом мешке белые.
ГИПОТЕЗА (АБДУКЦИЯ)
Правило: все бобы из этого мешка белые.
Результат: данные бобы белые.
Случай: данные бобы из этого мешка.
То же самое применимо к классическому дедуктивному силлогизму.
ДЕДУКЦИЯ
Люди смертны.
Сократ человек.
Следовательно, Сократ смертен.
ИНДУКЦИЯ
Сократ человек.
Сократ смертен.
Следовательно, люди смертны.
151
АБДУКЦИЯ
Все люди смертны.
Сократ смертен.
Следовательно, Сократ - один из людей.
Дедукция применяет обобщения к частностям, и делает это последовательно, но опираясь на частности - продукт индукции - и категоризации -продукт абдукции. Индукция, напротив, идет от частного к общему, но непоследовательно. Например, имея неограниченную выборку людей, мы не можем с уверенностью утверждать, что все они смертны, как бы много смертных среди них ни оказалось.
Из всех этих трех логических процессов абдукция есть наиболее фундаментальный. И в основе своей абдукция - это неумение различать частности, например, когда мы узнаем знакомого, поскольку он обладает теми же признаками, которыми он сам обладал при нашей последней встрече. Когда мы не можем различить камуфляж и окружающую среду, это тоже пример абдукции. Двусмысленность (equivocation) - тоже абдукция, и она для нас естественна. Неудивительно поэтому, что сторонники элиминативного материализма утверждают, что интерпретативное усилие неотличимо от физикальной работы: интерпретативное усилие, никогда не нарушающее законов физики, имеет общие черты с абиотической работой.
Абдукция - фундаментальная часть любого интепретативного усилия. Описывать живые организмы как имеющие ситуативно-респонсивные реакции значит предполагать, что они реагирут по-разному в разных категориях обстоятельств. Человек, наделенный языком, способен видеть разницу между категориями обстоятельств, имеющих жестко очерченные различия, корень которых - правила типа «если - то». В целом же живые организмы различают обстоятельства по их пороговым эффектам, т.е. по относительным различиям, которые создают относительное различие, - не на основе каузальных отношений, а посредством интерпретативного усилия, производимого организмом: создают отличие, которое делает некоторое действие более выгодным для организма, т.е. повысит его шансы в борьбе за существование и против естественного вырождения.
Подобно индукции, абдукция по сути своей не дает окончательных выводов (inconclusive). Отсутствие доказательств существования отличий не означает, что отличий нет. Неважно, сколько общих признаков у Сократа с людьми, - всегда остается вероятность того, что существует также черта, отличающая его от людей.
В настоящее время у минимальной научной эпистемологии нет стандарта, который позволил бы держать абдукцию в строгих рамках применительно к наукам о жизни / обществе. Переменные в наших формальных моделях - и это особенно касается наук о жизни / обществе и философии - часто выбираются интуитивно и с опорой на интуиции и впечатления. Примером этого служит обнаружение мотивации только по ее
152
результатам. Если исследователи видят доказательства усилия, они полагают, что этому усилию предшествовала мотивация, поскольку усилие является следствием мотивации.
Неважно, оперируем ли мы техническими терминами, такими как агент, или более красочными терминами, такими как как душа или дух, берем ли мы технический термин мотивация или красочный термин жизненная сила, - мы все еще находимся в мире черных ящиков и обратного конструирования, моделирования без понимания того, как работают эти категории явлений. Назвать - значит описать, но не объяснить.
Внесение строгости в абдукцию
Как могут исследователи разжечь третью научную революцию, которая привнесет большую строгость в абдуктивное мышление? Очевидно, только утвердив безусловный научный стандарт, который мы сейчас склонны ослаблять (relax) в случаях, когда строгий формализм или эмпиризм не дают нам решений особенно сложных загадок, которые ставит перед нами природа, или когда у нас возникает необоснованная уверенность, будто строгий формализм или эмпиризм являются венцом научной революции, дающим нам полноценный научный метод. Стандарт, на который науки о жизни / обществе особенно склонны смотреть сквозь пальцы, состоит в следующем.
Науки более низкого уровня должны объяснять те категории, которые принимаются (assume) в науках более высокого уровня, а пока они их не объяснили, мы обязаны маркировать наши категории, указывая, что они суть описания, но не объяснения.
Я предлагаю пять терминов, которые сделают этот стандарт большей строгости абдукции, зачастую подвергаемый ослаблению, более очертае-мым. Проиллюстрирую свою мысль я примерами из области дарвиновского подхода.
Секви-дисциплинарность
Бэкон выступал сторонником коллективного подхода к научному исследованию: ученые должны разделиться, чтобы каждый смог сфокусироваться на небольшом клочке природы, в деталях описывая явления, проистекшие из предполагаемых условий, включающих предполагаемые категориальные элементы. На настоящий момент у нас есть много эмпирически проверенных вариантов формализма, покрывающих самые разнообразные «клочки». Они кровоточат и срастаются друг с другом, и это то, что мы называем мульти- или трансдисциплинарной методологией.
153
Если наука - это кампания по поиску естественных (natural) объяснений для всех природных (natural) явлений, то мы можем надеяться перейти от науки, похожей на лоскутное одеяло (patchwork science), к интегрированной науке. Для этого нам необходимо нечто большее, чем набор сшиваемых лоскутков, возникающий из мультидисциплинарных подходов. Нужен подход к категоризации, предполагающий внимание к уровневой последовательности (sequence), в соответствии с которой возникают (emerge) и развиваются (evolve) категории явлений. Если таковой подход не будет найден, наука станет слишком похожа на поэзию - на смесь пас-тишей и метафорических параллелей.
Секви-дисциплинарная методология (sequi-disciplinary methodology), таким образом, предполагает, что, хотя исследователь может вводить любые категории в качестве требующих объяснения, нужно четко понимать, какие категории уже были объяснены, а какие нет. Секви-дисциплинарный подход позволяет нам внедрить больше дисциплинированности в наши категоризации, не полагаясь на поэтическую двусмысленность и не используя в качестве объясняющего (explanans) то, что само является требующим объяснения (explicanda).
До Дарвина живые организмы разделялись на виды исходя из веры в то, что Бог - сверхъестественное, однако гуманоидное существо - измыслил и создал их всех одновременно. Объяснение Дарвином видообразования через общее происхождение с модификациями (descent with modification) привело к созданию секви-дисциплинарного подхода к категоризации - схема видообразования, знаменитое «древо жизни», широко раскинулась над временем и естественной историей.
«Лоскутная» же наука может найти свое продолжение в трудах тех исследователей, которые проводят изыскания в контексте предполагаемых (assumed) категорий и условий. К примеру, психология продолжит истолковывать поведение людей исходя из предполагаемого условия интерпре-тативного усилия. А мы в то же время продолжим с вожделением ожидать отдаленного момента, когда наука станет последовательно (sequentially) интегрированной.
Мы не можем избежать того, чтобы делать допущения о некоторых условиях (assumed conditions), равно как не можем избежать минимальной научной эпистемологии. Нам, вероятно, придется очень продолжительное время ждать того момента, когда появится «теория всего», укорененная в исходных условиях квантовой механики. Тем не менее мы можем начать поиск такой теории, которая брала бы свое начало в онтологически приоритетных (ontologically prior) явлениях (например, в явлениях классической физики и химии) и при этом включала бы объяснение онтологически последующих (ontologically-subsequent) явлений - интерпретативного усилия жизни.
154
Происхожденчество
Происхожденчество (originism) - это методологическое допущение того, что мы лучше поймем ту или иную категорию, если сможем объяснить ее развитие с момента ее появления. Для примера рассмотрим «трудную проблему» Дэвида Чалмерса, которая состоит в том, что трудно объяснить квалиа, опираясь на криптокартезианскую компьютеризированную модель жизни. Чалмерс прав в том, что такое объяснение трудно - с учетом выбранных им допущений. Если живые организмы - это компьютеры, то действительно крайне трудно, если вообще возможно, найти объяснения для квалиа.
Происхожденчество предполагает, что это не «трудная проблема», а «проблема, которую сделали еще труднее». У компьютеров нет интерпре-тативного усилия. Если же мы допустим, в соответствии с установками происхожденчества, что обязательная задача состоит в том, чтобы объяснить возникновение интерпретативного усилия как борьбы за существование, происходящей из химии, то объяснение квалиа станет более легкой проблемой. Подобным же образом сложную проблему свободной воли было бы проще решить, если бы мы знали, откуда происходит воля - как воля жить (т.е. борьба за существование), проявляющаяся в химии у самых истоков возникновения жизни.
Сегодня - в рамках того, что описывается как адаптационистская программа, - утверждение о том, что наличие признака объясняется его полезностью в биологическом репродуктивном процессе, будет считаться дарвинистским. Заметим, однако, что такое чрезмерное растяжение теории Дарвина делает ее неотличимой от теологического стандарта, согласно которому это Бог, в неизъяснимой мудрости своей, создал каждый живой организм со своим набором черт, чтобы тот мог функционировать в обстоятельствах, в которых он находится.
Чтобы объяснить видообразование, Дарвин действовал в духе установки происхожденчества. Он полагал, что живые организмы борются за существование, а те, которые не преуспевают в этой борьбе, вырождаются. Таким образом он смог предоставить происхожденческое объяснение биологического видообразования.
Эмергентный редукционизм
Эмергентный редукционизм - это методологический прицип, с помощью которого, когда категория явлений оказывается объясненной, исследователи могут сводить (редуцировать) свои объяснения к этой категории. Следуя такому стандарту, как только мы получим объяснение того, как интерпретативное усилие вырастает из химии, использовать сам кон -
155
цепт интерпретативного усилия в науках о жизни / обществе уже не будет нарушением правила редукции.
Лоскутная наука (patchwork science) продолжит действовать, ученые будут обосновывать свои выводы через условия, принимаемые на уровне допущений, равно как Дарвин объяснил видообразование «борьбой за существование». Тем не менее нельзя утверждать - вопреки тому, что скажут многие исследователи, - что теория Дарвина объясняет все живое (all of life). Пока у нас нет объяснения для эмергенции жизни, наши модели носят дескриптивный, а не объясняющий характер. Они полезны для идентификации того, что должно быть объяснено, но недостаточны для того, чтобы самим считаться объяснениями.
Согласно стандарту эмергентного редукционизма, система Линнея была полезной описательной моделью для классификации видов, но не может быть использована как объяснение видообразования или даже как объяснение категории вида. Естественный отбор объясняет возникновение новых видов, но при этом опирается на идею борьбы за существование. Так, согласно принципу эмергентной редукции, будет допустимо свести объяснения явлений еще более высокого уровня (например, дизруптивного отбора) до биологического видообразования, хотя и с оговоркой, что борьба за существование, на которой базируется объяснение самого видообразования, пока остается без объяснения.
В споре между редукционистами и холистами часто упускаются из вида варианты, предоставляемые эмергентным редукционизмом. Сторонники редукции отрицают существование более высоких категорий явлений. Холисты предполагают, что существуют категориальные «целые», но не объясняют их возникновения.
Эргодинамическое объяснение
Термин эргодинамический уже используется в дизайне мебели и архитектуре, хотя и менее часто, чем эргономичный. Здесь же я предлагаю использовать его в научной методологии. Ergo означает «действие». Dynamics означает «изменение».
По методологическому стандарту, который я хочу здесь выдвинуть, эргодинамические объяснения появления новых категорий прояснили бы, как работа влияет на состояние вещей таким образом, что образуется новая категория явлений.
Чрезмерно расширенная трактовка дарвиновской теории является результатом формализации, которая в силу абрстрагирования оказывается отрезанной от динамики работы. Сторонники адапционизма представляют изменчивость генетических паттернов, которые пассивно реплицируются, пассивно накапливают свойства, которые с большей вероятностью позволят им самовоспроизводиться. Репликация, или копирование, подразуме-
156
вает меньшую работу, чем репродукция, которая, в свою очередь, подразумевает меньшую работу, чем борьба за существование.
Подобный «обходной» агностицизм в отношении проявлений работы - один из профессиональных рисков формализма. Манипуляции с символами почти не требуют усилий, будь то в компьютере или на бумаге. Это одно из преимуществ данного направления мысли, но оно может вылиться в профессиональную слепоту - к примеру, в криптокартезианство, описанное выше.
Дарвин пользовался эргодинамическим подходом при объяснении происхождения видов. Он замечал то усилие, которое предпринимает каждый живой организм при борьбе за существование или при работе ради существования. Неодарвинизм абстрагировался от подхода Дарвина, часто предполагая усилия живых организмов на уровне допущений (assuming) или, на уровне допущений же, предполагая отсутствие (assuming away) таких усилий; обращаясь к естественному отбору как к алгоритмизированному процессу, который просто создает живых существ, а к репликации генов - как к процессу пассивному, а не проактивному.
В науках о жизни и обществе исследователи часто используют глаголы вольно и взаимозаменяемо, например, не проводя различения между каузальностью и коммуникацией. Чтобы объяснить возникновение такой категории, как интерпретативное усилие, из причинно-следственной работы (cause-and-effect work), мы должны держаться эргодинамического стандарта, требуя объяснений того, каким образом эта работа меняется так, что возникает новое категориальное качество.
Во вселенной фундаментальная предрасположенность состоит в том, что молекулярная работа ведет к вырождению, т.е. к дегенерации, а не регенерации. Интерпретативное усилие - это саморегенеративная деятельность, и мы не можем сказать, что оно объясняется репликацией информации, взятой абстрагированно от работы, связанной с производством информации и ее интерпретацией.
Интерпретация потенциальной будущей информации о референтах для пользы живого организма - это категория деятельности, которая должна быть объяснена в соответствии с эргодинамическими стандартами. Мы игнорируем эту деятельность, когда рассматриваем живые организмы как нечто пассивное или даже как пассивно воспринимающее информацию. К примеру, безусловно, нужно усилие, чтобы замечать и интерпретировать потенциальные визуальные сигналы (cues), но на самом деле за этим стоит еще большее усилие. Требуется работа, позволяющая нашим глазам регенерироваться, чтобы у них была возможность видеть.
Таким образом, секви-дисциплинарное происхожденческое объяснение, соответствующее страндартам эмергентного редукционизма, объяснение возникновения интерпретативного усилия из физикальной работы покажет, как такая работа, у которой, согласно второму закону термодина-
157
мики, есть тенденция к вырождению, становится интерпретативным усилием к саморегенерации.
Констрикционистский анализ
Любые явления можно описать двумя способами: то, что происходит, и то, что не происходит. Упрощая, мы часто стремимся фокусироваться на том, что происходит, - например, скорее перечисляя все, что мы делаем, нежели все, что не делаем. Хотя мы осознаем, что то, что мы делаем, - продукт самодисциплины, самоконтроля или просто фокусировки, мы часто не отдаем должное тому, как вероятная деятельность может стать результатом процесса элиминации, вследствие которой альтернативная деятельность становится маловероятной. Представленная работа - часто продукт предотвращенной работы.
Нам стоит это ценить. Любая инженерная работа - это во многом направление энергии туда, где мы хотим, чтобы она была, вместо того места, где она нам не требуется. Некоторые из величайших загадок науки оставались нерешенными до тех пор, пока исследователи не обратили внимание на связь между тем, что происходит, и тем, что не происходит.
Дифференциация биологических видов была одной из таких загадок. Теологический подход предполагал, что Бог замыслил создать виды. Дарвин показал, что существование видов может быть объяснено, если мы обратим внимание на те боровшиеся за существование живые организмы, которые не выжили.
Информационная теория Клода Шеаннона задействует сходную кон-стрикционистскую (constraint-based - основанную на ограничениях, «апо-фатическую») логику элиминирования. Двоичный бит информации понимается как наличие возможностей. Например, при подбрасывании монеты существуют две возможности, которые разрешаются в одну актуальность. Информация - или, точнее, структрурный аспект информации, но не ее референциальное значение или ценность - становится, таким образом, продуктом процесса элиминирования возможностей. В случае с монетой, например, орел представлял бы представленную возможность, а решка -предотвращенную.
Сформулированное Россом Эшби объяснение самоорганизации задействует похожую констрикционистскую логику элимининирования. Эшби утверждает, что «самоорганизованная система спонтанно снижает... число потенциальных состояний». Если говорить более общо, он также утверждал, что «кибернетик наблюдает то, что могло бы произойти, но не произошло». Он призывал использовать констрикционистский метод в биологии, утверждая что «в прошлом биологи были склонны думать об организации как о чем-то дополнительно возможном, о чем-то, добавленном к перечню основных переменных, однако современная теория, бази-
158
рующаяся на логике коммуникации, рассматривает организацию как сужение или ограничение (restriction or constraint)».
Подход Карла Поппера к философии науки также задействует процесс исключения фальсифицированных интерпретаций. Людвиг Болцманн объяснил второй закон термодинамики через отношение между тем, что вероятно (likely), и тем, что маловероятно (unlikely).
Успех этих идей - дающих большее понимание категорий билологи-ческого видообразования, информации, самоорганизации, научного метода и второго закона термодинамики соответственно, - предполагает наличие пятого приципа, который поможет внести большую строгость в процесс абдукции. Этот принцип имплицирован в научном методе, однако часто оказывается проигнорирован, формулируются такие теоретические модели, которые объясняют интерпретативное усилие как нечто добавленное к физикальной работе, а не как ее разновидность.
Мы склонны ассоциировать любые ограничения (constraints) с чем-то жестким и статичным, как, например, с медными трубами или медной оплеткой, которые ограничивают поток воды и электричекий ток соответственно. Теория самоорганизации же поставила нас перед возможностью популяционно-динамических ограничений, которые не навязаны извне, но тем не менее меняют то, что может случиться. Возьмем интуитивно понятный пример: скопление транспортных средств меняет вероятный ток транспортных средств в области этого скопления, делая некоторые траектории более вероятными, а другие - менее вероятными.
Предложения, выдвинутые в этой статье, были вдохновлены методами, которыми пользуется д-р Терренс Дикон, профессор нейронауки и биологической антропологии Калифорнийского университета в Беркли, с которым я вместе учился и сотрудничаю на протяжении 25 лет в рамках работы над исследованием, которое дало бы эргодинамическое констрик-ционистское объяснение возникновению интерпретативного усилия как борьбы за существование у истоков происхождения жизни из химии [Deacon, 2012; Sherman, 2017].
Перевод с английского Дж.А. Кей, под научной редакцией И.В. Фомина
Список литературы
Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь. - Ленинград : Наука, 1991. - 539 с. Baldwin J.M. A New Factor in Evolution (Continued) // The American Naturalist. - 1896. -
Vol. 30, N 355. - P. 536-553. - URL: https://doi.org/10.1086/276428 Campbell D.T. Blind variation and selective retentions in creative thought as in other knowledge processes // Psychological Review. - 1960. - Vol. 67, N 6. - P. 380-400. - URL: https://doi.org/10.1037/h0040373
159
Deacon T.W. Incomplete nature: how mind emerged from matter. - New York : Norton, 2012. -602 p.
Mesler B., Cleaves H.J. A brief history of creation: science and the search for the origin of life. -
London ; New York : W.W. Norton & Company, 2015. - 312 p. Morgan L. Interpretation of nature. - Charleston, SC : Nabu Press, 2010. - 200 p. Peirce C.S. The Collected Papers of Charles Sanders Peirce. - Cambridge : Harvard University
Press, 1932. - Vol. 2 : Elements of Logic / eds. C. Hartshorne, P. Weiss. - 535 p. Sherman J. Neither ghost nor machine: the emergence and nature of selves. Neither ghost nor machine. - New York : Columbia University Press, 2017. - xiii, 295 p.
Jeremy Sherman1 The origins of categories. The broader, deeper implications of Darwin's methodology
Translator: J.A. Cae.
Science editor: I.V. Fomin2.
Abstract. Darwin exemplified innovations in scientific method, some incorporated by researchers, others not fully appreciated and even overlooked. These overlooked innovations could be beneficial for bringing rigor to the third fundamental of the scientific method, even suggesting the potential for a third scientific revolution. The first scientific revolution brought rigor to formalism or deduction by way of math and logic. The second - regarded as The scientific revolution - brought rigor to empiricism or induction. Where sciences remain somewhat un-rigorous - especially at the cusp between inanimate and animate phenomena where Darwin labored - is in categorization or what the philosopher Charles Saunders Peirce termed «abduction». This paper speculates about how to harvest Darwin's innovations regarding categorization, chiefly in making more salient an unspoken assumption for integrating the sciences: the lower level sciences must explain the emergence of what the higher-level sciences assume. Until they do, we must flag our models as more descriptive than explanatory. For example, scientists have for the most part diverged from Darwin's approach to a category of phenomena he called the struggle for existence. Darwin admitted that he assumed but could not explain the struggle for existence. Many evolutionary researchers assume Darwin explained it or explained it away.
Keywords: Darwin; methodology; abduction; categorization; abstraction; struggle for existence; teleodynamics; telos; interpretation; effort; function; adaptation.
For citation: Sherman, J. (2021). On the origins of categories. METHOD: Moscow Yearbook of Social Studies, 11, P. 136-161. http://www.doi.org/10.31249/metodannual/2021.11.07
References
Baldwin, J.M. (1896). A New Factor in Evolution (Continued). The American Naturalist, 30(355), 536-553. https://doi.org/10.1086/276428
1 Jeremy Sherman, independent scholar, PhD in evolutionary epistemology (Berkeley, California, USA), e-mail: js@jeremysherman.com.
2 Ivan Fomin, National Research University «Higher School of Economics»; Institute of Scientific Information for Social Sciences of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia), e-mail: fomin.i@gmail.com.
160
Campbell, D.T. (1960). Blind variation and selective retentions in creative thought as in other knowledge processes. Psychological Review, 67(6), 380-400. https://doi.org/10.1037/h0040373
Darwin, C. (1991). Origin of species by natural selection, or the preservation of favorable races in the struggle for life. Nauka.
Deacon, T.W. (2012). Incomplete nature: How mind emerged from matter. Norton.
Mesler, B., & Cleaves, H.J. (2015). A brief history of creation: Science and the search for the origin of life. W.W. Norton & Company.
Morgan, L. (2010). Interpretation of nature. Nabu Press.
Peirce, C.S. (1932). The Collected Papers of Charles Sanders Peirce, Vol. II: Elements of Logic (C. Hartshorne & P. Weiss, Eds.). Harvard University Press.
Sherman, J. (2017). Neither ghost nor machine: The emergence and nature of selves. Columbia University Press.
161
