CC BY
74
УДК 903.27
ПРОИСХОЖДЕНИЕ И СМЫСЛОВОЕ ЗНАЧЕНИЕ АНДРОНОВСКОЙ КАННЕЛЮРНО-«ЁЛОЧНОЙ» ОРНАМЕНТАЦИИ
И. В. Ковтун
ORIGIN AND MEANING OF ANDRONOVO CANNELURE-"HERRINGBONE" ORNAMENTATION I. V. Kovtun
Статья посвящена истокам и семантике орнаментального сюжета, распространённого на востоке андронов-ского ареала. Установлен аркаимо-синташтинский прообраз андроновских каннелюрно-«ёлочных» композиций. Обосновано восходящее к эпохе индоиранской общности исходное смысловое содержание подобной орнаментации, означавшей мироздание поддерживаемое козлом-одноногом.
The paper is devoted to the origins and semantics of the ornamental plot prevailing in the East Andronovo area. The Arkaim-Sintashta prototype of the cannelure-"herringbone" compositions was determined. The author proves the original meaning of such ornamentation dating back to the Indo-Iranian community that the universe was supported by a one-legged goat.
Ключевые слова: андроновский орнамент, Синташта, Бестамак, одноногий козёл, образ мироздания, стилизация, лугавская культура.
Keywords: Andronovo ornament, Sintashta, Bestamak, one-legged goat, image creation, stylization, Lugavsk culture.
В восточной части собственно андроновского культурного массива заметно увеличивается представительство ряда орнаментальных композиций, редко встречающихся в центральной и западной областях общеандроновского ареала. Одно из таких построений представлено сочетанием каннелюр во второй зоне орнаментального поля с вертикальной «ёлочкой» в третьей зоне сосуда. При такой инвариантной комбинации орнаментальных элементов украшение венчика - первой зоны - определяло двух- или трёхзо-нальность сосуда, а равно сам тип композиционного построения. Первую зону - зону венчика - могли заполнять треугольники (таблица 1), иные элементы декора (таблицы 2 - 4), либо орнаментация в ней отсутствовала вовсе (таблица 5).
Перечисленные отличия, вероятно, отражают развитие и трансформации андроновского орнаментального комплекса в целом, его хронологию и окончательную стилизацию изначальной орнаментальной схемы. Но сохранение ключевой инвариантной связки каннелюров и «ёлочки» удостоверяет неизменность означаемого данным сочетанием смыслового значения орнаментального построения представленного различными композиционными вариациями.
Истоки представительной серии подобных орнаментальных композиций, по моему мнению, восходят к аркаимо-синташтинскому периоду и специфическому сюжету, зафиксированному на сосудах этого пред-или раннеандроновского времени. Это схематичное изобразительное воплощение одного из индоиранских, а равно древнеиранских мифологических персонажей, запечатлённое на синташтинской керамике из Синташтинского могильника и могильника Бестамак. Ключевые признаки главного персонажа переданы либо как винтообразные «рога», включённые в орнаментальную схему (таблица 6, 1, 2), либо как знаковые символы запечатлевшие стилизованную одноно-
гость подразумеваемого образа (таблица 6, 3-9). Особенно характерно стилизованное изображение «одноногого козла» на сосуде из могильника Бестамак (таблица 6, 2). Судя по форме рогов на бестамакском, а также на одном сосуде из Синташтинского могильника, схематично запечатлены головы восточнокавказ-ского (или дагестанского) тура или же западнокавказ-ского тура (кубанский тур или кавказский горный козёл) (таблица 6, 1, 2). Не исключено, что данные орнаментализованные изображения указывают на ареал протоаркаимо-синташтинского населения, предшествовавший его исходу в Южное Зауралье и Северный Казахстан.
На ряде сосудов изображение стилизованной головы козла утрачено, но «подпирающий» её вертикальный зигзаг не исчезает, опоясывая тулово сосудов (таблица 6, 3-9). Это удостоверяет единство смыслового значения символа, переданного и со схематичными козлиными рогами, и без этих деталей. Другим примечательным признаком данной орнаментальной схемы представляется неорнаментированная зона шейки, отграниченная от венчика и тулова горизонтальными рядами гребенчатого штампа или каннелюрами. Можно предположить, что таким образом передавалось небо, поддерживаемое божественными персонажами.
Таблица 1. Андроновские сосуды с каннелюрно-«ёлочной» орнаментацией. 1 - Сухое озеро I, к. 440, м. 1; 2 - Солёноозёрная III, м. 1; 3 - Танай I, к. 10, м. 3; 4 - Анаш; 5 - Чудиновка, сос. 1, к. 9, м. 2 (по: Боброву, Борисову, Михайлову, Максименкову и др.)
Таблица 2. Андроновские сосуды с каннелюрно-«ёлочной» орнаментацией. 1 - Кытманово, м. 32; 2 - Боровое, огр. 36; 3 - Титово II, к. 6, м. 1; 4 - Боровое, огр. 16; 5 - Титово II, к. 6, м. 3; 6 - Бурлук I, к. 11; 7 - Боровое, огр 6; 8 - Солёноозёрная I, погр. ком. 1, м. 1; 9 - Танай XII, п. кв. ф-у-18-19 (по: Боброву, Горяеву, Грушину, Зданович, Кирюшину, Максименкову, Михайлову,
Оразбаеву, Уманскому)
\ \л 5ч
V - " '-'лМЛ'Й
ГГГ~г--г — V—-----•-?гг,ц -.1 .у 1.ДОУ У
/ : О -■
!> /Г* ¿Г** *
^ & + л #
* г-
'"////////////Л'/Л'/,
У- '* ** 4
* & Л * * + * л „ * ** * # л "
& /г /г & & *
' * # ^ > V.
, -С ЙЙ?
Таблица 3. Андроновские сосуды с каннелюрно-«ёлочной» орнаментацией. 1 - Устье-Бири IV, м. 1; 2 - Орак, м. 24; 3 - Кытманово, м. 8; 4 - Солёноозёрная IV, погр. ком. м. 3; 5 - Лебяжье I, м. 9; 6 - Кадат IX, м. 1 (по: Боброву, Вадецкой, Комаровой, Максименкову, Михайлову)
Таблица 4. Андроновские сосуды с каннелюрно-«ёлочной» орнаментацией. 1 - Урский, к. 15, м. 1; 2 - Зевакино, огр. 91, м. 2; 3 - Солёноозёрная I, м. 33; 4 - Танай XII, п. кв. Я-Б-ЬУ1; 5 - Танай XII, п. 56, сос. 2; 6 - Тартас-1, захор. 358 (по: Арслановой, Боброву, Горяеву, Максименкову, Михайлову, Молодину)
паааос
¿ООО ОООООООО!
.асопосюоооп
оосаш
<3 СТО ООО ООО с в оП ОО '
V > > > > > У
/ / // ✓ 'Ш
тшт
./ / V
Таблица 5. Андроновские сосуды с каннелюрно-«ёлочной» орнаментацией. 1 - ЕК-П, м. 178, № 1; 2 - Титово II; 3 - Юрман I, к. 3, м.; 4 - Орак; 5 - Берёзовский, огр. 22Б; 6 - Чудиновка, сос. 1, к. 6, м. 2; 7 - Кытманово, ммп; 8 - Ташик (по: Боброву, Борисову, Грушину, Кирюшину, Комаровой, Матющенко, Михайлову, Савинову, Ткачёвой, Ткачёву, Труфанову, Уманскому)
Гп.Чн
^(1|1|11ННН111НПМ И1ИН1
>шл>Л . 1
V» ва
Таблица 6. Орнаментальный образ «козла-однонога». 1, 3-9 - Синташтинский могильник; 2 - могильник Бестамак (по: Генингу, Здановичу, Логвину, Шевниной)
Так, в Ригведе поддерживающему небо одноногому козлу Адже Экападу уподобляется сам Варуна, считавшийся «создателем изначального мира» [2, с. 159]:
Тот измерил древнюю область,
Кто опорой держал врозь два мира,
Как Аджа (поддерживает) небо.
[6, VIII. 41. 10].
Стоящий у Мирового дерева и поддерживающий небо одноногий козёл Аджа Экапад [1, с. 587] в Риг-веде независимо упоминается лишь однажды. В оставшихся же четырёх случаях его имя связано с именем «змея глубин» Ахи Будхнья, равно как и их объединение в домашнем ритуале. Подлинное имя божества, скрытое под эпитетом Аджа Экапад, осталось неизвестным. Но его связь со змеем Ахи, молнией и одноногость [9, с. 44] указывают на серпентоморфные признаки [4, с. 81]. Поэтому зигзагообразность син-таштинского орнаментального символа одновременно олицетворяет и «змея глубин» Ахи Будхнью, связанного с одноногим козлом Аджа Экападом [10, с. 91], имя и одноногость которого, как уже отмечалось, представляются метафорой молнии [9, с. 44].
Не исключено, что бестамакско-синташтинской композицией, включая её стилизованные версии, подразумевался более содержательный семантический план с широким кругом персонажей. Так, восходящий к индоиранской эпохе и известный в Авесте как дух вод, живущий в их глубинах ведийский бог Апам На-пат родственен Трите, олицетворяющему божество молнии, воплощение огня в молнии, рождающейся в тучах, среди атмосферных вод, откуда его эпитет -Аптья, т. е. «Водяной». Предполагается, что Апам Напат или «Сын Вод» также представлялся воплощением молнии [12, р. 69 - 70; 11, с. 72]. Он связан с водой и огнём и выступает как эпитет Агни и Савита-ра, будучи одновременно причастным к «змею глубин» Ахи Будхнье и одноногому козлу Адже Экападу [10, с. 91], имя и одноногость которого, в свою очередь, являются метафорой молнии [9, с. 44]. Поэтому можно допустить, что вариации смыслового значения бестамакско-синташтинской орнаментальной серии, помимо стоящего у Мирового дерева и поддерживающего небо одноногого козла Аджи Экапада, включали ещё и ряд соотносящихся с ним персонажей: Триту Аптью, Апам Напата, Ахи Будхнью и Ва-руну. Данный перечень мифологических образов удостоверяет древность рассматриваемого орнаментального сюжета восходящего, как и его предполагаемые герои, к индоиранской архаике. С этими образами соотносится устойчивый ассоциативный ряд инвариантных представлений о молнии (небесном огне) и водах - атмосферных (т. е. небесных) водах, а также о различных ипостасях Мирового дерева, воплощённых
в фигурах Варуны, Аджи Экапада и, вероятно, в облике соединяющей небо и землю молнии.
На аркаимо-синташтинской стадии ключевая семантическая составляющая композиции, по-видимому, сводилась к Адже Экападу и сопутствующим ему символизациям, иллюстрирующим общую картину мироздания. Но судя по смутной причастности к фабуле реконструируемого повествования отца Трай-таоны (Триты) Атвьи, соответствующего имени ведийского божества Триты & Атвьи и идентичного Трите Аптье упоминающегося при победе над трёхглавым Вишварупой [7, X. 8. 8] и участвующего в убийстве Вритры [5, I. 187. 1; 8, с. 94 - 95], протосю-жету аркаимо-синташтинской композиции были присущи ещё и змее- / драконоборческие мотивы.
Последующая стилизация рассматриваемой орнаментальной композиции аркаимо-синташтинского времени отразила утрату содержательного разноооб-разия сюжетных линий подразумеваемого ею мифологического повествования. Примечательно, что подобное орнаментальное построение не получило своего заметного продолжения в петровской, алакуль-ской, нуртайской, кожумбердынской и других культурных традициях западной и центральной части об-щеандроновского ареала. Но в собственно андронов-ском орнаментальном комплексе представлена серия типологически однородных композиций, восходящих к бестамакско-синташтинскому сюжету.
Среди инвариантных комбинаций собственно ан-дроновской орнаментации усматриваются позднейшие реминисценции бестамакско-синташтинской композиции. Это каннелюрно-«ёлочные» сочетания характеризующиеся особой территориальной локализацией (таблицы 1 - 5). Возможно, под каннелюрами подразумевалось небо и атмосферные воды, к которым причастны Трита & Атвья (Трите Аптья) и Апам Напат, а вертикальная «ёлочка» - это декоративно стилизованный образ Аджи Экапада и его метафоры -молнии.
Каннелюрно-«ёлочные» инвариантные комбинации, главным образом, найдены близ или к востоку от р. Оби, на восточной периферии андроновского ареала. Это четвёртая по численности орнаментальная схема передана двумя сравнительно архаичными мотивами - «ёлочкой» и каннелюрами (таблицы 1 - 5). Древность мотивов свидетельствует о раннем формировании смысловой подоплёки данной инвариантной комбинации, восходящей к вышеописанному орнаментальному сюжету бестамакского и синташтинских сосудов. В свою очередь, древность мифологемы, подразумеваемой этим инвариантным сочетанием, удостоверяется длительностью её бытования, включая транскультурные параллели-заимствования на лугав-ских сосудах [3, с. 164 - 165, таблица 113] (таблицы 7 - 8).
1
ЩШттш/
1^У\у\У^У\Л./\/\ /V-
V
V,:
/У,//,//////'/////'"
у/уууууууууууу<ууу//т, ///у/ууууу/ууу''Ууу/У///'\
¿/У/////////'/у.
ШжШЩШ
V /уууу у у/-уу;у/[
■¿//'/У/'//-:/ ^ ^
Таблица 7. Андроновская каннелюрно-«ёлочная» орнаментация в декоре лугавских сосудов. 1 - Лугавское; 2, 6 - Устинкинский могильник; 3 - Улус Фёдорова; 4 - Кызлас; 7 - Солнечный Лог; 8 - Аскыз; 9,10 - Боровое; 12,13 - Устье Бири IV; 14 - Михайловка (по: Боброву, Боковенко, Вадецкой, Грязнову, Елькину, Кадырбаеву, Комаровой, Мартынову, Михайлову, Нащёкину, Оразбаеву, Савинову, Сорокину,
Членовой)
Таблица 8. Андроновская каннелюрно-«ёлочная» орнаментация в декоре лугавских сосудов. 1 - Лугавское; 2, 4, 5 - по М. П. Грязнову [1962]; 3 - Устинкинский могильник; 6 - Торгажак; 7, 8 - Солёноозёрная III;
9,11 - Титово II; 10 - Орак; 12 - Б. Пичугино; 13 - Урский; 14 - Зевакино (по: Боброву, Боковенко, Грязнову, Елькину, Кадырбаеву, Комаровой, Мартынову, Михайлову, Нащёкину, Оразбаеву, Савинову,
Сорокину, Членовой)
Литература
1. Гамкрелидзе Т. В., Иванов В. В. Индоевропейский язык и индоевропейцы: реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и пракультуры. Тбилиси: Изд-во Тбил. ун-та, 1984. Т. I - II. 1328 с.
2. Кёйпер Ф. Б. Я. Небесная бадья // Кёйпер Ф. Б. Я. Труды по ведийской мифологии. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1986. С. 156 - 162, 183 - 188.
3. Ковтун И. В. Изобразительные традиции эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии. Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2001. 184 с.
4. Ковтун И. В. Предыстория индоарийской мифологии. Кемерово: Азия-Принт, 2013. 702 с.
5. Ригведа. Мандалы I - IV. М.: Наука, 1989. 768 с.
6. Ригведа. Мандалы V - VIII. Изд. втор., испр. М.: Наука, 1999. 743 с.
7. Ригведа. Мандалы IX - X. М.: Наука, 1999. 559 с.
8. Топоров В. Н. Об отражении одного индоевропейского мифа в древнеармянской традиции // Историко-филологический журнал. 1977. № 3. С. 88 - 106.
9. Топоров В. Н. Аджа Экапад // Мифы народов мира. М.: Российская энциклопедия, 1994. Т. 1. С. 44.
10. Топоров В. Н. Апам Напат // Мифы народов мира. М.: Российская энциклопедия, 1994а. Т. 1. С. 91.
11. Эрман В. Г. Очерк истории ведийской литературы. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1980. 231 с.
12. Macdonell A. A. Vedic mythology. Strassbourg: Verlag von Karl J. Trubner, 1897. 189 p.
Информация об авторе:
Ковтун Игорь Вячеславович - доктор исторических наук, заведующий лабораторией Института экологии человека СО РАН, ivkovtun@mail .ru.
Igor V. Kovtun - Doctor of History, Head of the Archaeological Laboratory, Institute for Human Ecology of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences.
Статья поступила в редколлегию 08.04.2015 г.
