Проблемы выбора регулятора общественных отношений и конкуренция юрисдикций как институциональные факторы экономического развития

Кадиев Расул Ахмедович

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ

КАДИЕВ Р.А.

ВЫБОР И СОЗДАНИЕ РЕГУЛЯТОРА И ОБЩЕЕ ПОЛЕ РЕГУЛЯТОРА КАК ФАКТОРЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

Аннотация. Проблемы осуществления экономической деятельности в Российской Федерации связывают с существующими формальными и неформальными ограничениями и проигрыванием российского права в конкуренции английской правовой традиции. В работе систематизированы методологические подходы различных представителей институциональной экономической школы в контексте исследования проблем выбора регулятора общественных отношений, конкуренции юрисдикций и полиюридизма, снижения трансакцион-ных издержек в контексте формирования условий экономического развития и повышения качества российской правовой системы.

Ключевые слова: институты, институциональная экономика, выбор и создание регулятора, полиюри-дизм, конкуренция юрисдикций, общее поле регулятора, трансакционные издержки, институциональная ловушка.

KADIEV Я.Л.

THE CHOICE AND CREATION OF A REGULATOR AND THE COMMON FIELD OF THE REGULATOR AS FACTORS OF ECONOMIC DEVELOPMENT

Abstract. Problems of fulfilling economic activity in the Russian Federation are connected with the existing formal and informal limitations and loss of Russian legislation in competition with the English legal tradition. This work systematizes methodological approaches of different representatives of the institutional economic school in the context of research of problems of choice of the regulator of public relations, competition of jurisdictions and polyjuridism, reduction of transactional expenditures in the context of forming conditions of economic development and improving the quality of Russian legal system.

Keywords: institutes, institutional economy, a choice and creation of a regulator, polyjuridism, competition of jurisdictions, the common field of the regulator, transactional expenses, an institutional trap.

Выбор института. Томас Гоббс определял естественное право (jus naturale) как свободу «всякого человека использовать собственные силы по своему усмотрению для сохранения своей собственной природы, т. е. собственной жизни, и, следовательно, свобода делать все то, что, по его суждению, является наиболее подходящим для этого», а естественный закон (law of nature), как «предписание или найденное разумом (reason) общее правило, согласно которому человеку запрещается делать то, что пагубно для его жизни или что лишает его средств к ее сохранению, и пренебрегать тем, что он считает наилучшим средством для сохранения жизни» [11, с. 98].

Судья и экономист «чикагской школы» Р. Познер начинает свой труд «Экономический анализ права» с утверждения, что «В этой книге экономика рассматривается как наука о рациональном выборе в мире, — в нашем мире — где ресурсы ограничены по отношению к человеческим потребностям» [29, с. 4].

На выбор влияют правила осуществления экономической деятельности, изучаемые в институциональной экономике, термины и основные понятия которой были введены в 1919 г. Уолтоном Хамильтоном [47].

Выбор институтов идет в пользу низких издержек, называемых трансакционными издержками. За открытие и прояснение смысла трансакционных издержек в институциональной структуре и функционировании экономики Нобелевскую премию получил Рональд Круз. Од-

нако Р. Коуз указывал, что «сосредоточенность экономистов на логике выбора, при том, что этот подход может вдохнуть свежие силы в юриспруденцию, политологию и социологию, пошла, как мне представляется, не на пользу самой экономике» [18, с. 9].

Применив «теорему Коуза» и исторический подход в изучении экономики, Дуглас Норт доказал, что институты имеют значение для экономики. За что также получил Нобелевскую премию. По мнению Д. Норта, «Институты образуют структуру для обмена, которая (наряду с применяемыми технологиями) определяет издержки осуществления трансакций и издержки трансформации» [23, с. 53].

Другой нобелевский лауреат по экономике (2009 г.) Элинор Остром показала значение возможности выбора и изменения правил в экономической деятельности: «Основными альтернативами, доступными индивиду, являются следующие: во-первых, поддерживать продолжение действия правил статус-кво или изменить их; и, во-вторых, выбрать изменение одного правила статус-кво или большего их числа» [27, с. 360].

Перуанский экономист Эрнандо де Сото в предисловии ко второму изданию «Иной путь: Экономический ответ терроризму» не применяет глагол «выбрать», но использует слово «изменить», обосновывая необходимость учета внелегальной экономики тем, что государственная правовая система не дана раз и навсегда сверху [32, с. 44].

Регулятор вместо института. Для целей данной работы считаем необходимым скорректировать терминологический инструментарий.

Словарь Ожегова С. И. указывает: «Институт, -а, м 1. Название высших учебных заведений и научных учреждений. ... 3. Совокупность норм права в какой-н. области общественных отношений, та или иная форма общественного устройства (книжн.). ...» [26, с. 383].

Профессор Тамбовцев В. в учебнике по институциональной экономике дает следующее определение института как «совокупность, состоящая из правила и внешнего механизма принуждения индивидов к исполнению этого правила» [43, с. 16]. Следовательно, институт не может быть только синонимом социального правила.

В литературе под институтами часто понимается совокупность других институтов, что ведет к смешению смысла частных элементов системы и самой системой.

Мы также не можем использовать термин «право», которое применяется чаще как совокупность норм власти — один из видов социальных норм [21, с. 146-148] Например, в пункте 2 статьи 2 проекта ФЗ о нормативных актах в Российской Федерации, разработанным Министерством юстиции РФ указано: «Правотворчество — официальная деятельность государственных органов по разработке и принятию нормативных правовых актов» [48]. Однако председатель Конституционного суда РФ В. Зорькин высказывается о шариате, как о праве: «Там, где на общегосударственном уровне, на уровне единой для всего народа религиозно-культурной нормы наличествует то, что созвучно шариату — там шариат нормален . Каково общество, таково и право» [13].

Д. Соколов для замены неформальных институтов предлагает использовать термин «низам» от арабского «порядок». «Региональные элиты и федеральная бюрократия функционирует не по закону, а по "низаму"». Он везде разный — в Губдене в Дагестане и в Верхней Балкарии в КБР, в системе здравоохранения Российской Федерации, в «Единой России», в ОНФ, во всех региональных элитах. . «"Низам" — это первый шаг от хаоса, не требующий от участников высокой социальной организации, но эффективно ограничивающий насилие, компенсирующий отсутствие правосудия, но катастрофически ограничивающий конкуренцию» [37]. «Если переводить понятие "низам" на язык теории игр — это инструмент регулирования вероятности применения насилия в олигополической игре за господство на политическом рынке. Ближайший аналог низама — "понятия" в криминальном мире, но они не имеют родовой инфраструктуры и преемственности коллективных репутаций между поколениями. Система правил, аналогичная низаму, — обязательный признак самоуправления» [38].

Исторически сложившееся понятие «низама», как кодифицированного акта власти [49] и описываемые признаки «низама» позволяют сделать вывод, что это только один из видов неформальных институтов, который навязывается неформальными группами влияния и, соответственно, не может заменить общее понятие «институт».

Использование понятия «правило» затруднено при сочетании с однокоренными словами

«право» или «права».

На наш взгляд, для русскоязычного читателя удобнее будет пользоваться термином «регулятор» от латинского «regula» — правило [42, с. 458]. Изменив термин, мы не отказываемся от подходов институциональной экономики.

Право на выбор регулятора. В работах зарубежных институционалистов больше делается акцент на экономические последствия выбора, но не фиксируется выбор как объективное право. Если выбор регулятора носит объективный характер, то право выбора регулятора это естественное право (jus natural).

Исходя из концепции свободы воли, следует сделать вывод, что выбор регулятора есть всегда, но издержки этого выбора разные. Под принуждением выбора регулятора следует понимать создание невыгодных условий отказа от использования регулятора. При выборе регулятора человек также ограничен своими ценностями и регуляторами. В итоге образуется, как указывает Д. Норт, «институциональная матрица», ограничивающая возможности выбора для улучшения экономической ситуации. Это явление получило название «эффект колеи» (path-dependence problem) [24, с. 15].

Профессор А.Аузан так демонстрирует разницу ценностей: «Например, отношение к заключенным или беглым каторжникам. В России к ним через эпохи проходит сочувственное отношение. В США люди, узнав о побеге, брали винчестеры и шли искать беглеца. А в Сибири, еще в XIX-м веке для беглых оставляли молоко и хлеб на подоконниках, понимая, что человек, скорее всего, не виноват» [3].

Акторы выбирают справедливые регуляторы. Д. Норт указывал, что «если люди воспринимают правила социальной системы как справедливые, то это способствует снижению издержек» [23, с. 101]. Дж. Роулз в «Теории справедливости» заменяет теорию общественного договора концепцией «справедливость как честность»: «Справедливость не допускает, чтобы потеря свободы одними была оправдана большими благами других. Непозволительно, чтобы лишения, вынужденно испытываемые меньшинством, перевешивались большей суммой преимуществ, которыми наслаждается большинство» [31, с. 19].

Власти и неформальные группы влияния часто навязывают регуляторы другим акторам экономической деятельности. Для снижения сопротивления акторов применяют и методы убеждения. Васильев А.М. в своей работе «Пуритане ислама? Ваххабизм и первое государство саудидов в Аравии (1744/45-1818)» указывает: «Во все важнейшие оазисы, города и племена из Дерийи посылались судьи (кади), богословы и имамы, занимавшие главные духовные должности. Их задачей было проводить идеологическую обработку населения, искоренять приверженцев других воззрений, силой навязывать свои принципы, возбуждать военный энтузиазм и преданность Дерийе» [6, с. 196]. «Ваххабитская судебная система вступила в острый конфликт с обычным правом бедуинов. Есть основания предполагать, что победа была за обычным правом» [6, с. 197].

Право на создание регулятора. При отсутствии необходимых регуляторов для реализации выбора акторы вынуждены создавать новые регуляторы. Поэтому механизм создания регулятора должен быть признан как естественное право.

Однако новые регуляторы не могли создаваться на пустом месте и часто для их создания использовались «подручные материалы» то есть другие регуляторы: нормы морали, обычай, религиозные нормы. Гарольд Дж. Берман в труде «Западная традиция права: эпоха формирования» объясняет появление европейского права следующим образом: «Открытие юридических документов, составленных при римском императоре Юстиниане, схоластический метод их анализа и синтеза, преподавание права в университетах Европы — и есть то, что лежит в основе западной традиции права» [5, с. 127].

На наш взгляд, право на выбор и создание регулятора являются составной частью права на защиту права собственности, но в каждой культуре имеются свои определения содержания права собственности.

Профессор Е.А. Суханов обращает внимание на эту разницу на примере континентальной Европе и англо-американском права. «Там нет никаких вещных прав, там нет "прав собственности", этого абсурдного понятия, которое у нас в силу незнания английского языка теперь господствует в литературе. Ведь property right — это не "права собственности"». В Англии, а

потом и в Соединенных Штатах традиционно, с феодальных времен, очень четко различается правовой режим движимых и недвижимых вещей. Право собственности в нашем, европейском понимании — это в англо-американском праве ownership, или full ownership ("полная собственность"), которая может здесь может существовать только на движимые вещи. На недвижимость и прежде всего на земельные участки, нет ownership, а есть система титулов — estate. Там имеются "сильные" титулы, "слабые" титулы (interest), "слабые права", об этом надо специально рассказывать, но это никакие не "права собственности". А совокупность таких "титулов" (их там 4 основных и около 20 с разновидностями, да еще и "слабые права") еще и "удваивается", поскольку они существуют по "общему праву" (common law) и по "праву справедливости" (law of equity) как "estate in law" и "equitable estate". Совокупность всего этого на недвижимость (estate и interest) и ownership на движимые вещи и называется property right. Это

— не "права собственности", а имущественные права. А в европейском континентальном праве, в т. ч. у нас, существует одно право собственности со стандартным набором правомочий и другие (вещные и обязательственные) права» [40].

Общее поле регулятора. На наш взгляд, в результате использования норм регулятора участниками экономического оборота образуется поле.

В российской юридической науке часто используют такое выражения, как «правовое поле». По мнению Капустиной М. А. нет нормативного и единого теоретического понятия «правовое поле», в опубликованных работах этот термин отождествляется с системой нормативных актов и практикой их применения [17, с. 220]. Термин «правовое поле» позволяет нам описать только результат применения норм власти.

Предлагаем использовать, по аналогии с электромагнитным полем, термин «общее поле регулятора», под которым здесь понимается совокупный результат действий акторов экономического оборота, основанных на нормах регулятора.

Поле регулятора можно измерить с помощью размера имущественного оборота или количества проводимых сделок. Эрнандо де Сото обращал внимание на следующее: «Внелегальная экономика Египта стоит $350 млрд — в шесть раз больше, чем все прямые иностранные инвестиции в страну с 1801 года, когда ушел Наполеон. Почти 84% предприятий в стране находятся в неформальном секторе, 92% недвижимости никак официально не оформлено» [33].

Общее поле регулятора можно наблюдать визуально. Варшавер Е. пишет: «Идешь ты по улице и видишь: высокие столбы, электричество проведено очень ровно, и от каждого столба ровненько отходит проводочек к каждому дому. В этот момент становится понятно, что на каких-то условиях и основаниях на этой улице договорились между собой. Есть другие улицы, где в землю воткнуты швабры, и вот от швабры к швабре тянутся провода» [7].

Термин «общее поле регулятора» объясняет ситуации, когда регулятор высокого качества, но практика использования его норм — низкого качества и наоборот. Профессор Суханов Е.А.: «Не ввели немцы в свой кодекс ни франчайзинг, ни факторинг. Они усовершенствовали нормы о купле-продаже, нормы об исковой давности, но основа осталась. Почему? Потому что в их практике этого вопроса нет. А наша российская особенность состоит в том, что у нас в законодательстве бывает все замечательно, в жизни плохо. Там наоборот» [40].

На наш взгляд, возможно создание математической модели уровня общего поля регулятора на базе уже созданной Г. Беккером формулы «Ожидаемой полезности от совершения правонарушения»: EY = p U(Y - F) + (1 - p)U(Y) , где Y — прибыль от противоправных действий; p

— вероятность наказания; F — сумма штрафа; U( ) — функция полезности. Увеличение как р, так и F снижает ожидаемую полезность от совершения преступления и тем самым создает тенденцию к снижению числа совершаемых преступлений, поскольку возрастает либо вероятность «расплаты», либо сама «плата» [4, с. 294]. Чем выше уровень ожидаемой полезности от нарушения норм регулятора, тем ниже уровень общего поля регулятора.

Ресурс и выгодоприобретатели. Из изложенного выше следует, что общее поле регулятора можно рассматривать как ресурс для получения и сохранения экономических активов, который часто называют социальным капиталом.

Э. Остром указывает: «Разделяемые нормы, уменьшающие затраты, связанные с надзором и санкциями за неисполнением договоренностей, могут в данном случае трактоваться как социальный капитал» [27, с. 84].

Кто должен получать выгоду от этого ресурса? Орган контроля, суд или участники отношений, действующие согласно нормам регулятора? На наш взгляд, выгодоприобретателями ресурса являются все участники отношений в рамках норм регулятора. Под выгодой понимается не только денежный эквивалент, но и количество времени, удобство, безопасность. Согласно модели Э. Остром, тот, «кто изымает ресурсные единицы, называется "присваивателем" (appropriator)» (слово было введено переводчиком) [27, с. 74].

Например, Казенин К., используя подобный подход указывает: «Рассматривая традиционные нормы земельных отношений в современном Дагестане, мы будем давать их характеристику на основе ключевых параметров, используемых в институциональной теории: помимо содержания каждой институциональной нормы, мы будем определять ее бенефициара, то есть социальную группу, которой выгодно действие данной нормы, и формы обеспечения действенности нормы» [16, с. 117].

Главным источником «силы» общего поля регулятора является человек, поэтому регулятор является ограниченным ресурсом. Подобное мнение высказано и А. Аузаном: «Может ли умереть неформальный институт, если он — результат социализации, коренящейся в головах людей? Видимо, нет. Или, точнее, неформальный институт умирает вместе с людьми. Можно предположить, что во время войн, революций или даже достаточно резких институциональных переходов (я имею в виду смену формальных правил) демографические сдвиги вызывают нечто похожее на клиническую смерть неформальных институтов, поскольку резко сокращается доля старшего поколения и вырастает доля поколения молодого, которое находится в процессе социализации и связывает себя с новыми нормами» [2, с. 63].

Простейшим примером использование регулятора для получения дохода является развитие этнотуризма, в котором главный объект привлечения туристов — обычаи и традиции.

Проблема безбилетника. Идеальной ситуацией в общем поле регулятора является позиция каждого актора «Это мой закон, потому что он общий». Но достижению идеала препятствует наличие проблемы «халявщика» или «безбилетника» (англ. «free-rider»).

Э. Остром описывает эту проблему так: «Коль скоро отдельный индивид не может быть исключен из процесса получения выгод, созданных другими, каждый мотивирован не осуществлять вклада в общие усилия, предпочитая пользоваться плодами усилий других задарма. Если позицию "халявщика" выберут все участники, то коллективное благо не будет произведено. То есть в процессе принятия решения все могут уступить искушению получить коллективное благо задарма, и, таким образом, все может прийти к такому результату, которого не желал никто» [27, с. 29-30].

Г. Беккер: «Каждый индивид будет стремиться пренебречь своими обязательствами, перекладывая расходы по оказанию давления на других членов» [4, с. 363].

Здесь следует обратить внимание на роль групп акторов. М. Олсон в классическом труде «Логика коллективных действий» отмечал: «Тот факт, что партнерство становится работающей институциональной формой, когда число партнеров достаточно мало, и обычно неудачно, когда число партнеров очень велико, предлагает еще одну иллюстрацию преимущество более малых групп» [28, с. 49].

М. Олсон и Г. Беккер показали, что малые группы лучше справляются с проблемой «безбилетника» и лучше лоббируют интересы членов группы. М. Вебер в работе «Протестантские секты и дух капитализма» приводит пример, когда человек проходит процедуру вступления в религиозную общину ради создания банка и заполучения доверия вкладчиков [10, с. 276].

Э. Остром на примере создания управления оросительными каналами на Шри-Ланке показывает роль малых групп: «Эти "организации полевой канавы" (FCO, field ^annel organizations) стали основным строительным блоком проекта Гал Ойя. Все FCO были одинаково небольшими, состоящими из 12-15 крестьян. Они представляли собой своеобразные ячейки для решения проблем и зачастую обходились без регулярных заседаний, проводимых в одно и то же время, без повесток дня, без записей обсуждения» [27, с. 318].

Общая юрисдикция. Д. Норт в работе «Понимание процесса экономических изменений» указал, что «принуждение осуществляется агентами — будь то контролирующие органы или суды, — выполняющими свою собственную повестку дня» [24, с. 177].

Агенты — это те, кто оказывают услуги по выполнению обязательств. Значит, что у акторов эти обязательства есть. Но не всегда количество акторов в общем поле регулятора и их экономические возможности позволяют нанимать агентов, поэтому функции юрисдикции выполняют сами авторы.

Наивысший уровень активности участников оборота общего поля регулятора достигается с появлением «гражданского ареста» (sitizen's arrest) — свидетель нарушения становится органом, имеющим право и полномочие произвести задержание, которое не считается в этом случае произволом частного лица. Э. Остром: «Одна деревня не использовала наемных детективов, полагаясь на некую разновидность гражданского ареста, и каждый житель мог сообщать о нарушениях» [27, c. 140].

Взаимодействуя, акторы образуют общую юрисдикцию.

Д. Норт пишет, что в обширной литературе под трансакционными издержками понимается «контроль за соблюдением контрактов (enforcement), который рассматривается как нечто данное — или как совершенный (perfect), или как всегда несовершенный» [23, с. 76]. Enforcement лежит в основе юрисдикции, под которой в русском языке понимается «право проводить суд, решать юридические вопросы» [26, с. 1370].

Э. Остром косвенно признала возможность существования разных юрисдикций: «Правила, воздействующие на операциональный выбор, были сформированы в рамках набора правил коллективного выбора, которые, в свою очередь, были сформированы в рамках набора правил конституционного выбора. Правила конституционного выбора для ситуаций и сред микроуровня испытывают воздействие правил коллективного выбора и правил конституционного выбора более крупных юрисдикций» [27, с. 109]. Но Э. Остром называет «юрисдикциями» только действия государственных органов [27, с. 369].

Некоторые экономисты объясняют выбор юрисдикции «английского права» низкими тран-сакционными издержками. Р. Познер указывает, что система принятия решений на основе прецедентов «сокращает издержки судебного разбирательства, позволяя сторонам процесса и органу правосудия использовать информацию, которая была создана (зачастую со значительными расходами) в предыдущих судебных процессах» [29, с. 730].

Руководитель департамента налогового и юридического консультирования компании «КПМГ» Михаил Орлов: «Топ-менеджеры многих компаний ... согласны платить российский корпоративный налог в 20%, но не откажутся от других преимуществ иностранных юрисдикций» [22].

Следует обратить внимание, что ранее Светозар Пейович ввел термин «рынок институтов» — «процесс, который позволяет индивидам выбирать правила игры в их сообществе. Посредством своих добровольных взаимодействий индивиды оценивают уже существующие правила, определяют и проверяют пригодность новых» [45, с. 524]. Однако «покупателю» важен не только регулятор, но и общее поле, уровень соблюдения норм регулятора. Поэтому участники экономического оборота вместе с регулятором выбирают общее поле регулятора, юрисдикцию.

Полиюридизм. Для выбора регулятора важно наличие «ассортимента», которым можно назвать полиюридизм — действие в отношении одних и тех же отношений разных регуляторов. Полиюридизм выделяют двух видов — слабый и сильный. Казенин К. приводит пример сильного полиюридизма — шариатские суды при тех арабских режимах, которые ввели светскую судебную систему (в частности, при правлении Хосни Мубарака в Египте), и слабого полиюридизма — это сосуществование различных правовых систем в одном обществе, утвержденное государством, например, система так называемого военно-народного управления, действовавшая в некоторых частях Северного Кавказа во второй половине XIX - начале XX в. [16, c.180].

На наш взгляд, существуют несколько причин полиюридизма. Актор не может применять регулятор, если он не знает о его нормах. «А обычай белого человека не всегда один и тот же, и потому индейцу его не понять. Индеец не может знать, как поступит белый», — говорит герой Джека Лондона в рассказе «Обычай белого человека» [20, c. 252].

Актору становится невыгодно следовать определенным государственным правилам. Профессор ВШЭ Л.Р. Сюкияйнен: «Шариатские предписания используются даже для решения

вопросов, которые в принципе подпадают под действие закона. Однако в силу ряда причин законодательство сознательно игнорируется, либо государственные институты, призванные его применять, оказываются неэффективными или просто устраняются от осуществления своих функций» [41].

Важным условием является широкое распространение неформальных регуляторов, таких, как обычай, религиозные нормы, криминальные «понятия», «низамы».

Профессор А. Аузан демонстрирует полиюридизм в России с применением термина «война»: «В России неформальные институты заточены не на кооперацию с формальными, а на войну, ведь людям нужно выживать в условиях враждебного законодательства. И именно поэтому мы докатились до "понятий" — ведь правила криминального мира отрицают закон, они заведомо исходят из того, что нельзя соблюдать чужие правила, нужно соблюдать свои» [1].

Конкуренция юрисдикций. На наш взгляд, термин «война» не отражает основу рынка регуляторов и юрисдикций — конкуренцию. Либман А.М. указывает, что «стремясь привлечь мобильные факторы производства, государства вступают в конкурентную борьбу, адаптируя экономическую политику к потребностям частных структур; это явление принято называть конкуренцией юрисдикций (interjurisdictional competition)» [19, с. 24].

Конкуренция юрисдикций наблюдается и внутри государства. Р. Познер отмечает: «Штаты конкурируют в привлечении корпораций путем создания уставов корпораций, которые обеспечивают неадекватно высокую защиту кредиторам или некоторым акционерам, и что Делавэр — штат, где зарегистрирована почти половина компаний, входящих в список Нью-Йоркской фондовой биржи, — выиграл конкуренцию благодаря удивительной мягкости своего корпоративного законодательства» [29, с. 564].

В работе «Аналитическая справка юриста о правовой ситуации в Дагестане» (2010 г.) автором было предложено использование понятия «конкуренция» для описания столкновения норм государственного закона, шариата и адатов (обычаев) на территории Дагестана [14].

Термин «конкуренция юрисдикций» был использован Стародубровской И. в работе «Истоки конфликтов на Северном Кавказе» (2013 г.): «Этнографы в основном используют другие термины для характеристики данной ситуации — правовой плюрализм или полиюри-дизм, — обосновывая наличие подобного явления на Кавказе в течение длительного времени, по крайней мере с момента завоевания Кавказа Россией. Тем не менее представляется, что термин "конкуренция юрисдикций" в данном случае лучше характеризует характер взаимоотношений между разными правовыми системами» [39, с. 58]. Автор включила «конкуренцию юрисдикций» в описание условий, в которых протекают конфликты на Северном Кавказе [39, с. 70].

Соколов Д. высказывается против данного термина: «Распространенное, даже модное, в отечественной литературе понятие "конкуренции юрисдикций" (имеется в виду обычай, законы шариата и законы государства), применяемое для описания функционирования, например, института собственности, пора заменить тщательным исследованием комплексов формальных и неформальных институтов, а также инструментов их enforcement, используемых индивидуальными и коллективными субъектами в борьбе за ресурсы и статусы. А "конкуренцию юрисдикций" понимать, как практическую категорию адвокатуры и судебной практики, а не теоретическую категорию институционального анализа» [35, с. 3].

В связи с вышеприведенным содержанием термина «общей юрисдикции» трудно согласиться с тем, что «конкуренция юрисдикций» — это только практическая категория адвокатуры и судебной практики.

Варшавер Е. и Круглова Е. вместо «конкуренции юрисдикций», используя термин «социальный порядок»: «Изменение в распространенности применения различных институтов урегулирования споров может отражать изменение в распространенности конкурирующих социальных порядков, которые функционируют на данный момент в Дагестане. Активная ис-ламизация последних лет привела к тому, что на территории республики начал формироваться исламский порядок, составивший конкуренцию тому, что сложился в 1990-е годы и позже. Этот порядок можно обозначить как "коалиционный клинч"» [8, с. 90].

Данный термин Варшавер Е. определил так: «Что такое коалиционный клинч? Каждый пы-

тается себя и наиболее близких членов своей коалиции поместить на те позиции, которые тебя максимально обезопасят. При этом так делают все. В результате чего складывается ситуация, когда никто никого толком победить не может, и таким образом поддерживается порядок» [7].

В вышеупомянутой работе в 2010 г. в специально посвященном этому разделе нами также отмечалось, что при одновременном использовании нормы шариата, адатов и закона нормы этих регуляторов не срабатывали [14, с. 37].

Аузан А. называет «коалиционный клинч» находкой: «Это не что иное, как промежуточный институт, поскольку если мы представим себе, как живут неформальные институты в период "сноса" институтов формальных, то поймем, что неформальные институты будут строиться на коалициях, которые и есть гаранты соблюдения правил. И чем мощнее такая коалиция, чем она многочисленнее, тем конкурентоспособнее институт. Конечно, это очень дорогой и неудобный порядок, но, видимо, только так и могут жить неформальные институты в условиях аномии, если конкурируют не разные типы правил, а мощности гарантов, обслуживающих эти правила» [2, с. 66].

На наш взгляд, термин «коалиционный клинч» может использоваться в логике коллективных действий для описания поведения коллективных акторов при выборе и использовании регулятора, а не как регулятор или порядок.

Конкуренция юрисдикций повышает качество общего поля регулятора. А. Аузан, комментируя исследования неформальных институтов на Северном Кавказе, отмечает «Когда мы говорим, что первой необходимостью институционального развития является судебная система, хорошо бы ответить на вопрос, откуда нам ее взять. Один из вариантов (то, как это делает Казахстан) — попытаться в отдельных точках ввести британское право и пригласить англоязычных судей. Но понятно, что таким образом можно формировать анклавы. В целом же судебную систему, скорее всего, придется проращивать из каких-то реальных альтернативных вариантов, уже существующих в стране. Опыт, когда ислам, или так называемый коалиционный клинч, или еще какой-либо порядок фактически обслуживает хозяйственные, семейные, имущественные, земельные споры, показывает, что без судебной системы общество просто не может существовать. Важно рассмотреть варианты и понять, что вы будете выращивать из тех ростков, которые действительно имеют шанс прорасти в этой почве» [2, с. 66].

Эрнандо дэ Сото указывал, что сфера отношений собственности — «это и есть то самое пространство, в котором мы определяем и используем активы, составляем из них всевозможные комбинации и устанавливаем связи с другими активами. В этом пространстве и возникает капитал» [34, с. 53]. Но как было создано это пространство?

Г. Дж. Берман объясняет это конкуренцией юрисдикций: «Двойственность церковной и светской юрисдикции и множественность светских юрисдикций создавали острое соперничество, из которого вышло не только правление законом (rule by law), но и господство права (rule of law). В своих притязаниях каждая юрисдикция встречала препятствия со стороны других юрисдикций. Думаю, что это основная черта западной традиции права, черта, которая в той или иной форме сохранялась на протяжении восьмисот лет. Она являлась источником развития права и источником свободы» [5, с .10].

Само наличие возможности выбора юрисдикции позволяет эффективнее решать экономические задачи при меньших трансакционных издержках. Начальник управления судебной защиты правового департамента Сбербанка Минфин С. в интервью изданию «Коммерсант»: «С юрлицами у нас примерно 30% споров разбирается третейскими судами ... в ситуации сложных экономических условий госсуды зачастую просто не справляются с возросшей нагрузкой по хозяйственным спорам. Обращение в третейский суд позволяет сократить время и снизить материальные затраты...» [12].

Д. Соколов отмечает, что «сохранившиеся семейно-родовые сети, практика использования для обеспечения равного доступа членов сообществ к правосудию шариатского и обычного права компенсируют институциональные лакуны» [36, с. 8].

Интересно, что Пленум Верховного суда РФ в своем Постановлении №25 от 23 июня 2015 г. «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» в п.2 дает судам следующее разъяснение по поводу обычая: «... Подлежит применению обычай как зафиксированный в каком-либо документе

(опубликованный в печати, изложенный в решении суда по конкретному делу, содержащему

сходные обстоятельства, засвидетельствованный Торгово-промышленной палатой Российской

Федерации), так и существующий независимо от такой фиксации. Доказать существование

обычая должна сторона, которая на него ссылается (статья 56 ГПК РФ, статья 65 АПК

РФ)» [47].

Один из авторов концепции судебной реформы в Российской Федерации Сергей Пашин так прокомментировал этот пункт для данной работы: «Английское право, по-моему, основано на судебных решениях (а на заре common law на обобщении вестминстерскими судьями местных обычаев). Скорее, движемся к адатам».

Вышеприведенные тезисы показывают, что для повышения качества российского правого поля властям необходимо отказаться от слепого копирования норм «английского права», а воспользоваться богатым российским полиюридизмом и развивать конкуренцию юрисдикций.

Демонстрационная модель. Допустим, потребитель обладая свободой выбора регулятора, принимает решение, где ему удобно приобрести яблоки: продуктовый рынок (ярмарка), магазин или интернет-магазин.

Это три примера регуляторов с разным порядком оборота товаров и защиты имущественных прав. Сначала вы выбираете регулятор, а потом уже один из конкретных продовольственных рынков, гипермаркетов или интернет-магазинов — юрисдикций, которые конкурируют между собой в своем сегменте торговли.

Трагедия общего поля регулятора. Э. Остром оспаривала тезис Хардина о трагедии общинного поля [44], согласно которому свобода общин приводит к истощению общих ресурсов, так как каждый стремиться отхватить побольше и не думает о воспроизводстве общинных ресурсов. В рамках своей работы Э. Остром показала обратное.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Перенесем тезисы теории о трагедии общинного поля Хардина и ее опровержения Остром в вышепредставленную теорию общего поля регулятора. С позиции теории «трагедии общин» общее поле регуляторов не имеет частных владельцев, а значит, никто не заинтересован в поддержании общего поля регулятора. Необходимо изъять из владения акторов права на этот регулятор и установить государственный контроль за созданием и исполнением норм регулятора.

Тезисы Э. Остром показывают обратное: лишение права на общее поле регулятора и передача контрольных и судебных функций из рук присваивателей ставит акторов в позицию «это не мой закон, потому, что он общий», что приводит к оппортунизму.

Монополизацию государством права на создание регуляторов подробно показали Норт Д., Уоллис Д., Вайнгаст Б. в работе «Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества» [25].

Примером монополизации служит норма статьи 2 ФЗ об участии граждан в охране общественного порядка №44-ФЗ от 2.04.2014 г., в которой устанавливается, что «1) участие граждан в охране общественного порядка — оказание гражданами помощи органам внутренних дел (полиции) и иным правоохранительным органам ...» [49]. То есть граждане помогают не самим себе, а органам власти в охране порядка.

В институциональной экономике есть понятие «институциональная ловушка» или «эффект блокировки» (lock-in). Д. Норт: «Результирующее направление институциональных изменений формируется, во-первых, "эффектом блокировки", возникающим вследствие симбиоза (сращивания) институтов и организаций на основе структуры побудительных мотивов, создаваемой этими институтами, и, во-вторых, обратным влиянием изменений в наборе возможностей на восприятие и реакцию со стороны индивидов» [23, с. 23].

Когда в общем поле регулятора одна малая группа захватывает власть, то она изменяет регулятор под себя, отстраняя других акторов-выгодоприобретателей от механизма выбора и создания норм регулятора. При этом другие акторы считают такое отстранение выгодным для себя. Это и есть институциональная ловушка, которую можно назвать «трагедия общего поля регулятора».

М. Олсон описывает это явление так: «Латентная группа, с другой стороны, всегда состоит из настолько большого числа индивидов, что каждый из них не может знать всех остальных, и, таким образом, не может, за исключением случая федеральных групп, использовать соци-

альную мотивацию для побуждения индивидов действовать в интересах группы» [28, с. 58]. Г. Беккер отмечает следующее: «Любая группа предпочтет, чтобы ее субсидии финансировались за счет невысоких налогов, собираемых с большого числа индивидов, даже если политическая эффективность группы налогоплательщиков при этом не снижается» [4, с. 374].

Акторы всегда выбирают лучший путь в сложившихся правилах. В институциональной ловушке «трагедия общего поля регулятора» акторам выгодно бездействовать: отказываться от активной позиции по выбору и созданию норм регулятора в обмен на снижение уровня налогов, уменьшения обязательств служить в армии, участвовать в охране правопорядка и т. д. — идет подмена выгоды в будущем, на сиюминутную выгоду о регулятора.

Этот вывод можно продемонстрировать на не совсем точном, но показательном примере суда присяжных. Присяжные как акторы одного общего поля регулятора не заинтересованы в безнаказанном (в бесплатном по Г. Беккеру) нарушении норм регулятора, т. к. это снижает уровень общего поля регулятора и их общие выгоды. С учетом примерно одинаковой модели суда присяжных наших стран (12 основных и 2 запасных), количества жителей США [49] и России [50], а также данных, представленных для этой работы Папиным С.А., ежегодно в суде присяжных США участвует 0,72% населения, а в России — 0,0057%. Опрос Левада-центр показал, что 51% россиян не желают выполнять обязанности присяжного [51]. ВВП США — 54597 долл, а в России — 24805 долл. [49].

Выход из институциональной ловушки. Сравнив опыт создания и использования общего имущества на 14 разных примерах, Э. Остром выделила обязательные элементы работы регулятора: ясные границы и условия членства, соответствие правил местным особенностям, наличие площадок коллективного выбора, надзор, калибрированные санкции, механизмы разрешения конфликтов, признание права на самоорганизацию, «цепочки ячеек», качество функционирования института [27, с. 337].

«Трагедия общего поля регулятора» снижает выгоды от использования регулятора и, соответственно, повышает давление механизма выбора и создания регулятора, выталкивая акторов либо в нелегальное поле, либо в другие системы регуляторов («английское право», «шариат», «обычное право», «низам»).

Выход из ловушки «трагедии общего поля регулятора» по аналогии с рецептом Э. Остром состоит в увеличении возможностей акторов в реализации своего права на выбор и создание регулятора.

Выводы. Выбор и создание регулятора является объективно существующим механизмом экономической деятельности человека. Право на выбор и создание регулятора является естественным правом.

Термин «институт» неудобен для анализа экономических отношений, т. к. не имеет однозначного определения и содержит в себе два понятия — норма и принуждение к исполнению.

Раздельный анализ социальной нормы, названной регулятором, и принуждения к исполнению, с учетом механизма выбора и создания регулятора, дает удобный инструмент для анализа экономических отношений в рамках институциональной экономики.

Регулятор является ограниченным экономическим ресурсом. Взаимодействие акторов экономической деятельности создает общее поле регулятора, в котором акторы становятся выгодоприобретателями регулятора и общего поля регулятора.

Чем выше уровень ожидаемой полезности от нарушения норм регулятора, тем ниже уровень общего поля регулятора.

Высокая активность акторов в защите норм регулятора создает общую юрисдикцию. Идеальным поведением актора в общем поле регулятора является модель «Это мой закон, потому что он общий».

Повышение конкурентоспособности общего поля регулятора возможно не только через им-плементацию норм другого регулятора, но и через развитие конкуренции юрисдикций.

В институциональной ловушке «трагедия общего поля регулятора» отношение актора к регулятору «Это не мой закон, потому что он общий». Выход из этой ловушки в расширении реализации права на выбор и создание регулятора.

Модель общего поля регулятора может быть использована для изучения социальных групп с постановкой вопросов: кто выгодоприобретатель регулятора и кто имеет право на изменение и создание норм регулятора?

Кадиев ра

ПРОБЛЕМЫ ВЫБОРА РЕГУЛЯТОРА ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИИ И КОНКУРЕНЦИЯ ЮРИСДИКЦИИ КАК ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ - ФАКТОРЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ -

Литература

1. Аузан, А. Институциональная экономика для чайников //Esquire. 2010. Май.

2. Аузан, А. Трансформация неформальных институтов : опыт полевого исследования // Экономическая политика. 2015. Т.10 № 3. С. 61-67.

3. Аузан, А. Национальные ценности и российская модернизация : пересчет маршрута : Стенограмма лекции //Полит.ру. 2008. — URL : http://polit.ru/article/2008/10/22/auzan/.

4. Беккер, Г. С. Человеческое поведение : экономический подход / Избранные труды по экономической теории ; пер. с англ. — М. : ГУ ВШЭ, 2003.

5. Берман, Г. Дж. Западная традиция права : эпоха формирования ; пер.с англ. — 2-е изд. — М. : Изд-во МГУ; Издательская группа ИНФРА- М-НОРМА, 1998.

6. Васильев, А. М. Пуритане ислама? Ваххабизм и первое государство Саудидов в Аравии (1744/451818). — М. : Наука, 1967.

7. Варшавер, Е. Шариат против коалиционного клинча. — URL : // http://www.colta.ru/articles/ science/6847.

8. Варшавер, Е., Круглова, Е. «Коалиционный клинч» против исламского порядка : динамика рынка институтов разрешения споров в Дагестане // Экономическая политика. 2015. Т.10. № 3. С. 89-112.

9. Василькова, В. М., Тертышный, С. А. Институциональная экономика : учеб. пособие : стандарт третьего поколения. — СПб. : Питер, 2014.

10. Вебер, М. Избранные произведения ; пер. с нем. ; сост., общ. ред. и послесл. Ю. Н. Давыдова ; пре-дисл. П. П. Гайденко. — М. : Прогресс, 1990.

11. Гоббс, Т. Сочинения : В 2 т. Т. 2 / Сост., ред., авт. примеч. В. В. Соколов; пер. с лат. и англ. — М. : Мысль, 1991.

12. Зарина, А. Госсуды зачастую просто не справляются с возросшей нагрузкой // Коммерсантъ. № 68 от 17.04.2015. С.13.

13. Зорькин, В. В хаосе нет морали // «Российская газета» - Федеральный выпуск № 5958 (285) 11.12.2012.

14. Кадиев Р. Аналитическая справка юриста о правовой ситуации в Дагестане // Фронтир. 2010. Март. С. 34-41.

15. Казенин, К. Перспективы институционального подхода к явлению полиюридизма : на примере Северного Кавказа // Региональная экономика. С. 178-198.

16. Казенин, К. Регулирование земельных отношений в Дагестане : социально-экономические корни «традиционализации» //Экономическая политика. 2015. Т.10. № 3. С.113-133.

17. Капустина, М. А. О понятии «правовое поле» //Правоведение. 2006. № 6. С. 220-222.

18. Коуз, Р. Фирма, рынок и право ; пер. с англ. — М. : Новое издательство, 2007.

19. Либман, А. М. Конкуренция юрисдикций, гармонизация экономической политики и формирование корпоративных стратегий //Российский журнал менеджмента. 2006. Т. 4. № 4. С. 23-44.

20. Лондон, Д. Собрание сочинений : В 13 т. Т. 3. — М. : «Правда», 1976.

21. Матузов, Н. И., Мальков, А. В. Теория государства и права : учебник. — 4-е изд., испр. и доп. — М. : Изд. дом «Дело» РАНХиГС, 2015.

22. Милюкова, Я. Антиофшорный закон смягчат ради снижения оттока капитала // РБК. 20.04.2015 . — URL : /http://rbcdaily.ru/economy/562949994858697.

23. Норт, Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики ; пер. с англ. А.Н. Нестеренко; предисл. и науч. ред. Б.З. Мильнера. — М. : Фонд экономической книги «Начала», 1997.

24. Норт, Д. Понимание процесса экономических изменений ; пер. с англ. Мартынова, Н. Эдельмана. — Изд. дом «Гос. ун-т Высшей школы экономики», 2010.

25. Норт, Д., Уоллис, Д., Вайнгаст, Б. Насилие и социальные порядки : концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества ; пер. с англ. Д. Узланера, М. Маркова, Д. Раскова, А. Расковой. — М. : Изд. Института Гайдара, 2011.

26. Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка : ок. 100 000 слов, терминов и фразеологических выражений / С.И. Ожегов ; под ред. проф. Л.И. Скворцова. — 28-е изд., перераб. — М. : ООО Изд-во «Мир и образование», 2014.

27. Остром, Э. Управляя общим : эволюция институтов коллективной деятельности / Элинор Остром ; пер. с англ. — М. : ИРИСЭН, Мысль, 2010.

28. Олсон, М. Логика коллективных действий : общественные блага и теория групп ; пер. с англ. — М. : ФЭИ. 1995.

29. Познер, Р. А. Экономический анализ права : В 2-х т. ; пер. с англ. ; под ред. В. Л. Тамбовцева. —СПб. : Экономическая школа, 2004.

30. Полтерович, В.М. Институциональные ловушки : есть ли выход? //Общественные науки и современность. 2004. № 3. С. 5-16.

31. Роулз, Дж. Теория справедливости ; научный ред. проф. В.В. Целищев. — Новосибирск. 1995.

32. Сото, Э. де. Иной путь : экономический ответ терроризму /Эрнандо де Сото ; пер. с англ.. Б. Пинскера. — Челябинск : Социум, 2008.

33. Сото, Э. де. Кассовая борьба / Из цикла «Следы костров» ; пер. Андрея Бабицкого // Esquire. 12.08.2013. № 91. — URL : //http://esquire.ru/hernando-de-soto.

34. Сото, Э. де. Загадка капитала : почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире ; пер. с англ. — М. : ЗАО «Олимп-Бизнес», 2004.

35. Соколов, Д. Введение // Фронтир. 2013 . Май. С. 2-6.

36. Соколов, Д. Конкуренция социально-экономических укладов : джамаат против колхоза // Фронтир.

2013. Май. С. 7-30.

37. Соколов, Д. Когда случится «идеальный шторм» : попытка прогнозирования //Кавказская политика, 8.04.2015. — URL : //http://kavpolit.com/articles/kogda_sluchitsja_idealnyj_shtorm_popytka_prognozir-15712/.

38. Соколов, Д. Политика и религия : ислам как политический фактор // Ведомости. № 3876 от 20.07.2015. — URL : //http://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2015/07/20/601229-islam-kak-politicheskii-faktor.

39. Стародубровская, И. В. Истоки конфликтов на Северном Кавказе : монография / И.В. Стародубровская, Д.В. Соколов. — М. : Изд. дом «Дело» РАНХиГС, 2013.

40. Суханов, Е. А. Стенограмма вводной лекции для слушателей Российской школы частного права. 2010 г. — URL : //http://www.privlaw.ru/files/suhanov_stenogramma.doc.

41. Сюкияйнен, Л. Р. Совместим ли шариат с современным российским правом? //Право. 2014. № 3. С. 4-30.

42. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка : В 4-х т. Т. 3 : Муза-Сяо : ок. 5500 слов / М.Фасмер ; пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. — 4-е изд., стереотип. — М. : Астрель : АСТ, 2009.

43. Тамбовцев, В. Л. Институциональная экономика : новая институциональная экономическая теория ; под ред. А.А. Аузана. — М. : «Инфра-М». 2005.

44. Hardin, G. The Tragedy of the Commons // Science. 1968. 162. P. 1243-1248.

45. Pejovich, S. The market for institutions vs. capitalism by Fiat: The case of Eastern Europe // Kyklos. 1994. No 47. P. 519-529.

46. Walton, H., Hamilton. The Institutional Approach to Economic Theory // American Economic Review. 1919. 9(1). Supplement. P. 309-318.

47. URL : http://www.consultant.ru/.

48. URL : //http://regulation.gov.ru/project/21982.htmlpoint=view_discussion&stage=2&stage_id=15453.

49. URL : https://ru.wikipedia.org/

50. URL : http://www.gks. ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/demography/#.

51. URL : http://www.slideshare.net/KomitetGI/ss-46818409.

References:

1. Auzan, A. Institutional Economics for dummies // Esquire. 2010. May.

2. Auzan, A. Transformation of informal institutions : the experience of field research // Economic policy. 2015. Vol. 10 No. 3. P. 61-67.

3. Auzan, A. National values and Russian modernization : route recalculation : Transcript of lectures // Driz-zled.ru. 2008. — URL : http://polit.ru/article/2008/10/22/auzan/.

4. Becker, G. S. Human behavior : an economic approach / Selected papers on economic theory, translated from English. — M. : higher school of Economics, 2003.

5. Berman, G. J. Western rights tradition : the era of the formation ; per. s angl. — 2nd ed. — M. : Publishing house of Moscow state University Publishing group INFRA - M - NORMA, 1998.

6. Vasiliev, A. M. the Puritans of Islam? Wahhabism and the first state of the Institute for African studies in Arabia (1744/45-1818). — M. : Nauka, 1967.

7. Varshaver, I.e. the Sharia coalition against clinch. Available at: http: / / http://www.colta.ru/articles/ science/6847.

8. Varshaver, E., Kruglov, E. "the clinch Coalition" against the Islamic order : the dynamics of market institutions for resolving disputes in Dagestan //Economic policy. 2015. T. 10. No. 3. P. 89-112.

9. Vasilkov, V. M., Dmitri Tertyshny, S. A. Institutional Economics :-Cheb. textbook: standard of the third generation. — SPb. : Peter, 2014.

10. Weber, M. Selected works ; Tr. ; ed., ed. by and by-lesl. Y. N. Davydov ; forew. P. Gaidenko. — M. : Progress, 1990.

11. Hobbes, T. the Works : In 2 V. Vol. 2 / Ed., ed., ed. note. V. V. Sokolov; translated from the Latin. and eng. — M. : Thought, 1991.

12. Sarin, A. Gostudy often simply cannot cope with the increased load // Kommersant. No. 68 of 17.04.2015. P. 13.

13. Zorkin, V. In the chaos of no morals // "Rossiyskaya Gazeta" - Federal you-start No. 5958 (285) 11.12.2012.

14. Kadiev R. Analytical help of a lawyer about the legal situation in the Dag-mill // Frontier. 2010. March. P. 34-41.

15. Kazenin, K. perspectives of the institutional approach to legal pluralism : the example of the North Caucasus //Regional economy. Pp. 178-198.

16. Kazenin, K. Regulation of land relations in Dagestan : the socio-economic roots "of traditionalization" // Economic policy. 2015. T. 10. No. 3. Pp. 113-133.

17. Kapustina, M. A. On the concept of "legal field" // Jurisprudence. 2006. No. 6. P. 220-222.

18. Coase, R. the Firm, the market and the law ; per. s angl. — M. : New publishing house, 2007.

19. Libman, A. M. Competition between jurisdictions, harmonization of economic policy and development of corporate strategies // Russian management journal. 2006. Vol. 4. No. 4. P. 23-44.

20. London, D. the works In 13 vol 3. — M. : "True", 1976.

21. Matuzov, N. I., Malkov, A. V. Theory of state and law : textbook. — 4-e Izd., Rev. and extra — M. : Izd. home "Business"Ranepa, 2015.

22. Milyukova, I. anti-Offshore law will soften for the sake of reduction of capital outflow // RBC. On 20.04.2015 . — URL : /http://rbcdaily.ru/economy/562949994858697.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

23. North, D. Institutions, institutional change and economic performance ; per. s angl. A. N. Nesterenko; forew. and scientific. edited by B. Z. Milne-RA. — M. : Fund economic books, 1997.

24. North, D. understanding the process of economic change ; per. s angl. Martynova, N. Edelman. — Ed. home "State. University Higher school of Economics", 2010.

25. North, D., Wallis, D., Weingast, B. Violence and social orders : a conceptual framework for interpreting recorded human history, translated from English. D. Uslaner, M. Markova, D. Raskova, A. Raskova. — M. : Izd. The Gaidar Institute, 2011.

26. Ozhegov, S. I. Explanatory dictionary of Russian language : approx. 100 000 words, terms and phraseological expressions / S. I. Ozhegov ; under the editorship of Professor L. I. Skvortsova. — 28-e Izd., Rev. — M. : LLC Publishing house "Peace and education", 2014.

27. Ostrom, E. Controlling overall : the evolution of institutions for collective action Elinor Ostrom ; per. s angl. — M.: HOUSE, Idea, 2010.

28. Olson, M. the Logic of collective action : public goods and theory of groups, translated from English. — M. : the IPPE. 1995.

29. Posner, R. A. Economic analysis of law : In 2 t.; per. s angl. ; ed. by V. L. Tambovtsev. —SPb. : Economic school, 2004.

30. Polterovich, V. M. Institutional traps : is there a way out? //Public Sciences and modernity. 2004. No. 3. P. 5-16.

31. Rawls, J. A theory of justice ; scientific editorship of Professor V. V. Tselishchev. — Novosibirsk. 1995.

32. Soto, E. de. The other path : the economic answer to terrorism, Hernando de Soto ; per. s angl.. B. Pinsker.

— Chelyabinsk : Society, 2008.

33. Soto, E. de. Cash struggle /From the series "Traces of fires" ; per. Andrei Babitsky //Esquire. 12.08.2013. No. 91. Available at: http: //http://esquire.ru/hernando-de-soto.

34. Soto, E. de. The mystery of capital : why capitalism triumphs in the West and defeated the rest of the world; per. s angl. — M. : ZAO "Olimp-Biznes", 2004.

35. Sokolov, D. Introduction // The Frontier. 2013 . May. P. 2-6.

36. Sokolov, D. Competition socio-economic systems : the Jamaat against farm // Frontier. 2013. May. P. 7-30.

37. Sokolov, D. happens When the "perfect storm" : an attempt to predict // Caucasian policy, 8.04.2015. Available at: http: //http://kavpolit.com/articles/kogda_sluchitsja_idealnyj_shtorm_popytka_prognozir-15712/.

38. Sokolov, D. Politics and religion : Islam as a political factor // Vedomosti. No. 3876 from 20.07.2015. Available at: http: //http://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2015/07/20/601229-islam-kak-politicheskii-faktor.

39. Starodubrovskaya, I. V. causes of the conflicts in the North Caucasus : monograph / I. V. Starodu-brovskaya, D. V. Sokolov. — M. : Izd. home "Business"Ranepa, 2013.

40. Sukhanov, E. A. Transcript of introductory lectures for students of the Russian school ofprivate law. 2010

— URL : //http://www.privlaw.ru/files/suhanov_stenogramma.doc.

41. Sukiainen, L. R. Compatible with Shariah modern Russian great-PTO? // The right. 2014. No. 3. P. 4-30.

42. Vasmer, M. Etymological dictionary of Russian language : In 4 vol 3 : Moo-for-Xiao : approx. 5500 words /M. Vasmer; Tr. and extra O. N. Trubachev. — 4-e Izd., stereotype. — M. : Astrel: AST, 2009.

43. Tambovtsev, V. L. Institutional Economics : new institutional-tion economic theory ; ed. by A. A. Auzan. — M. : "Infra-M". 2005.