CC BY
189
УДК 325,327,341.1/8
М. С.Розанова
ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ
ИНТЕГРАЦИИ МИГРАНТОВ (НА ПРИМЕРЕ СТРАН ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА)
В статье представлен анализ миграционных процессов в странах ЕС и барьеры на пути экономической и социокультурной интеграции мигрантов в условиях экономической системы государств всеобщего благоденствия. Особое внимание уделено инкорпорации как наиболее эффективной модели взаимодействия с мигрантами.
Ключевые слова: мигранты, беженцы, страны ЕС, международное право, государство всеобщего благоденствия, инкорпорация.
ВВЕДЕНИЕ
Миграции, став неотъемлемой и наиболее значимой составляющей глобализации, усугубили одну из наиболее опасных тенденций современного мира — рост ксенофобии и этно-религиозных конфликтов. По данным Международного института мира в Осло (PRIO), две трети войн на рубеже XX-XXI вв. были облечены в форму межэтнических и межконфессиональных конфликтов (Smith, 1997, p. 13). Следствием этого служит увеличение с каждым годом потока беженцев из неблагополучных регионов «Юга» в развитые и безопасные страны «Севера». Основной контингент данной категории мигрантов обладает низким интеграционным потенциалом, что осложняет и без того непростые отношения между мигрантами и принимающим обществом и актуализирует проблему растущей поляризации общества в странах-реципиентах.
Введение жестких ограничительных мер в сфере регулирования миграционных потоков может представляться нецелесообразной мерой ввиду крайне неблагоприятных демографических прогнозов для населения развитых стран, в первую очередь, стран ЕС (по данным ведущих мировых экспертов в области демографической политики, представленных на конференции в Афинах в 2003 г, без стимулирования замещающей миграции население западноевропейских стран сократится почти на 40 млн человек к 2050 г.), где замещающая миграция является важнейшим источником демографического прироста для решения первостепенных государственных задач: во-первых, поддержания численности населения и недопущение депопуляции, во-вторых, поддержания численности трудоспособного населения, и, в-третьих, сокращение доли лиц в старших возрастах. Для стран Европы выходом из сложившейся ситуации может стать привлечение мигрантов на уровне 2,2 млн человек в год (вместо 500-600 тыс. в настоящее время) (Денисенко, 2013, с. 357), при этом основную массу миграционного потока должны составлять трудоспособные молодые высоко- и низкоквалифицированные специалисты, в идеале, обладающие мотивацией к интеграции в принимающие общества. Однако система всеобщего бла-
© М. С. Розанова, 2014
годенствия европейских государств и практика реализации иммиграционной политики с целью обеспечения замещающей миграции путем привлечения мигрантов с низким интеграционным потенциалом, преимущественно беженцев, может привести в будущем к трудно предсказуемым негативным последствиям.
институциональные барьеры на пути экономической интеграции мигрантов
На сегодняшний день во многих развитых странах мира, принимающих значительные миграционные потоки, острые политические дебаты вызывает проблема расходов бюджетных средств на интеграционные программы и пособия для иммигрантов, особенно беженцев и членов их семей, а также влияние иммиграции на будущее экономик развитых стран. Особой критике подвергается социальная политика ведущих европейских стран, а вместе с ней и основы государства всеобщего благоденствия, тесно связанного с идеей государства-нации. В 1970-х гг. нобелевский лауреат Мильтон Фридман указывал на невозможность сочетания системы всеобщего благоденствия с открытыми для миграционных потоков границами. По мнению Фридмана, закономерным является то, что в условиях данной системы основную массу мигрантов составляют люди с низким социально-экономическим статутом и профессиональной квалификацией. Данный тип миграции является тяжелым налоговым бременем для всей социально-экономической системы, и рано или поздно приведет к ситуации, когда члены принимающего общества поставят вопрос на политическом уровне либо о сокращении социальной господдержки и функций государства всеобщего благоденствия, либо об ограничении миграции.
По мнению Г. Фридмана, европейские государства всеобщего благосостояния изначально создавались как «закрытые системы», члены которых были объединены общими целями, в том числе целью осуществления поддержки и выражения солидарности между гражданами нации-государства. В условиях массовых миграций проблематизируется сам принцип перераспределения благ между членами общества, поскольку изначально данная система не позволяет мигрантам извлекать прибыли (Freeman, 1986, р. 62-63). Тем самым Фридман выявляет непреодолимые противоречия между изначально закрытой системой государств социального благоденствия и международными миграциями.
Согласно данным исследований Разина и Коэна, Гулиетти и Вахбы, мигранты устремляются в те страны, которые готовы предложить им относительно щедрое социальное обеспечение и социально-экономические гарантии. Именно система социальной поддержки как магнит притягивает наименее квалифицированных мигрантов, поскольку последние наделяются правом бенефициаров на социальную помощь (Giulietti, 2012; Razin, 2009). Сравнительный анализ стран ЕС (16 стран) и развитых неевропейских стран (США, Канада, Япония, Австралия, Новая Зеландия и др.), проведенного Разиным, Садкой и Суванки-ри (2011), показал, что система социальной поддержки государств всеобщего благосостояния (в расчете на душу населения) негативно влияет на профессиональные характеристики мигрантов в условиях режима свободной миграции,
и еще более усугубляет данную тенденцию в рамках контролируемой миграции. Именно наименее квалифицированные мигранты ориентированы на получение социальных выплат, которые в большей степени перекрывают размер отчислений от выполняемой низкооплачиваемой работы, в то время как для высококвалифицированных специалистов из числа мигрантов, выплачивающих высокие налоги, такая система государства всеобщего благоденствия оказывается непривлекательной. Показательными являются следующие данные: за последние 20 лет страны Евросоюза приняли в общей сложности более 26 млн мигрантов; в совокупности, Европа приняла 85 процентов из числа всех неквалифицированных мигрантов из всего мирового миграционного потока в развитые страны, и только 5 процентов — высококвалифицированных (для сравнения, США привлекли 55 процентов из числа всех наиболее образованных мигрантов). Более того, данная диспропорция между низкоквалифицированными и высококвалифицированными мигрантами увеличивается в условиях проведения ограничительной иммиграционной политики (например, довольно жесткое иммиграционное законодательство Германии привело к тому, что с 2008 года страну покидает больше высококвалифицированных специалистов, чем приезжает) (Razin, 2011, р. 2-3, 6).
Социально-экономическая система государства всеобщего благоденствия способствует также низкой географической мобильности и высокому уровню безработицы, поскольку является демотивационным фактором экономической интеграции мигрантов (Kaczmarczyk, 2013, p. 4). Сравнительный анализ представленных данных (табл. 1) показывает, что вне зависимости от ситуации в мировой экономике, в Европейских странах, в отличие от стран Нового Света, уровень безработицы среди иммигрантов всегда значительно выше (иногда почти вдвое-втрое), чем среди коренного населения.
Серьезной проблемой является дальнейшая экономическая интеграция детей иммигрантов в европейских странах1. Эксперт Организации экономического сотрудничества и развития (далее — ОЭСР) по вопросам миграции Томас Либиг пришел к выводу, что среди детей иммигрантов гораздо меньше тех, кто получает высшее образование. Например, в Германии среди представителей второго поколения иммигрантов вдвое меньше владельцев дипломов о высшем или профессионально-техническом образовании, чем среди коренных немцев; в Швеции почти половина молодых жителей иммигрантских кварталов трех крупнейших городов не имеет законченного школьного образования. Учитывая, что Швеция по уровню школьного образования занимает 10-е место в Европе (по данным PISA), у молодежи из иммигрантских анклавов фактически нет шансов найти высокооплачиваемую работу и в перспективе стать представителями среднего класса.
1 Уполномоченный по интеграции в Берлине А. Менгелькох отмечает: «У нас есть школы, где ни один из отцов учащихся не имеет работы. 100 процентов родителей полностью живут за счет социальных трансфертов, не зарабатывая ни цента. Это страшно демотивирует детей, потому что они видят, что можно не работать, но все равно получать деньги» (Сумленый, 2013, с. 17).
Таблица 1. Доля безработных среди иммигрантов и уроженцев стран в 2009 и 2012 гг. (данные среди трудоспособного населения (возрастная группа — 15-64 года))
Страна Доля безработных, %
2009 2012
уроженцев страны мигрантов уроженцев страны мигрантов
Австралия 5,3 6,7 5,3 5,4
Австрия 3,9 9,5 3,6 8,3
Бельгия 6,6 16,2 5,9 16,9
Великобритания 7,5 8,9 7,8 9,3
Германия 6,9 12,8 5,0 8,7
Греция 9,3 12,0 23,4 33,7
Дания 5,7 9,9 6,8 14,7
Ирландия 11,2 15,4 11,4 17,3
Исландия 7,0 11,8 5,7 9,5
Испания 16 27,2 23 34,7
Канада 7,9 10,2 7,0 8,5
Люксембург 3,3 7,1 3,8 6,4
Нидерланды 2,9 6,8 4,6 10,5
Норвегия 2,8 6,8 2,7 6,8
Португалия 9,7 13,1 16,1 19,4
Финляндия 8,0 15,4 7,5 14,2
Франция 8,5 14,3 9,1 15,8
Чехия 6,7 9,6 7,0 8,9
Швеция 7,2 15,4 6,5 16,1
США 9,4 9,7 8,3 8,1
И сточ н и к: !п1егпа1юпа! М1дга1юп ОиНоок, 2013, р. 109.
В целом, в Европе постепенно формируются так называемые «этноклассы», когда определенные этнические группы характеризуются или обладают общностью социально-экономической позиции. Вместе с этим закрепляются стереотипы о том, что все выходцы из стран третьего мира могут выполнять либо низкоквалифицированную работу, либо вообще не способны к осуществлению трудовой деятельности. Такое предвзятое отношение отражается, в первую очередь, на высококвалифицированных трудовых мигрантах, которые, как правило, изначально ориентированы на интеграцию в профессиональную среду, в отличие от низкоквалифицированных работников и беженцев, склонных замыкаться на своей этнической группе. По данным исследования ОЭСР, проведенного в 2009 г, мигранты имеют меньше шансов получить работу в Германии, Австрии и многих других странах Европы, даже если они получили образование внутри страны и имеют одинаковую квалификацию с местными работниками. Автор данного исследования Томас Либиг считает, что данное явление связано с общим недоверием работодателей к лицам иного этнического происхожде-
ния и преобладающим субъективным ожиданием, будто все мигранты и их дети имеют низший уровень профессиональной подготовки.
В экспертной среде европейских стран часто озвучивается мнение в пользу законодательных инициатив по ограничению иммиграции, аналогичных тем, что выдвигались в США после Первой мировой войны. (В 1924 г в США был принят «Акт об ограничении иммиграции», направленный на миграционные потоки из стран Азии, Латинской Америки и Ближнего Востока. Ограничения иммиграции из вышеперечисленных регионов в период с 1924 по 1965 гг. способствовали успешной ассимиляции поколений, эмигрировавших в США с 1890-х по 1920-е гг., и тем самым обеспечили успех проекта «плавильного котла»). Однако повторить опыт США европейским странам едва ли удастся, учитывая растущий спрос на рабочую силу и современные информационные каналы и практики коммуникации, позволяющие иммигрантам находиться в рамках коммуникативного пространства страны выхода.
В 2009 г. Европарламент принял резолюцию о программе ЕС в области свободы, безопасности и юстиции на 2010-2014 гг. (Стокгольмская программа). Основной целью Программы является усиление внутреннего и внешнего контроля в ЕС, приведение политики миграции в соответствие с национальными интересами стран Евросоюза, в числе которых — снижение негативного воздействия старения на демографическую ситуацию в регионе; создание условий, при которых «люди иммигрируют по собственному выбору, а не из-за необходимости». Фактически, ставится задача выработки эффективной системы отбора мигрантов, открывающая более широкие возможности для молодых высококвалифицированных специалистов, с одной стороны, и ограничивающая возможности приезда и натурализации для беженцев, — с другой.
беженцы как особая категория мигрантов
Практика показывает, что наибольшие трудности экономической интеграции испытывают вынужденные мигранты, имеющие историю травматического переселения (в первую очередь, беженцы от войны, межэтнической напряженности и дискриминации), и особенно выходцы из мусульманских стран или регионов с преобладающими традиционными ценностями. Им сложно дается расширение узкого репертуара этно-религиозной идентичности, лояльность формализованным институтам демократического политического управления и предельная терпимость ко многим «либеральным» нормам, несовместимым с традиционным укладом.
По данным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев (далее — УВКБ ООН), в 2012 г. в мире численность беженцев превысила 7,6 млн человек, а в 2013 году достигла отметки в 10,4 млн человек. Это самый высокий показатель с 1994 г. (The UN refugee agency). Еще 4,8 млн зарегистрированных беженцев находятся в 60 лагерях на Ближнем Востоке под надзором БАПОР. Несмотря на столь высокие численные показатели, с 1980-х гг. УВКБ ООН отмечает усиление ограничительной практики предоставления убежища развитыми странами, сужение круга лиц, которые могут претендовать на статус «беженца»
согласно Конвенции о статусе беженцев 1951 года, а также постепенное сокращение коэффициента признания беженцами. Тем самым, можно констатировать наличие диаметрально противоположных тенденций: с одной стороны, число людей, претендующих на статус беженцев, увеличивается с каждым годом (табл. 2), с другой, — принимающие страны прикладывают все большие усилия, чтобы сократить прием данной категории мигрантов.
Таблица 2. Количество поданных заявлений на предоставление убежища
Регион 2010 2011 2012
Европа 274710 327640 355550
Страны Евросоюза 240 410 277800 296690
страны «старой Европы» 224 850 262840 275790
новые страны-члены Европейского союза (с 2004 г.) 15 560 14 960 20 900
США/Канада 78 690 101 350 103 930
Австралия/Новая Зеландия 12 980 11 820 16 110
Япония/Корея 1630 2 880 3680
Всего: 368 010 443 690 479 270
Источник: Asylum Levels, p. 8.
Следование закрепленным в XX в. нормам прав человека в сфере миграции все больше противоречит национальным интересам государств всеобщего благоденствия, в первую очередь, стран ЕС, и угрожает их социально-экономической и политической стабильности. Постепенно складывается практика, когда государства-реципиенты прибегают к ограничительному толкованию норм международного права при правовом регулировании статуса «беженец». Так, перестали наделять данным статусом мигрантов по экономическим причинам и ограничили прием из районов стихийных бедствий; все чаще отказывают в предоставлении статуса беженца тем категориям лиц, которые подвергаются преследованиям со стороны так называемых «негосударственных сил». Так, в 1993 году в Основной закон ФРГ были внесены поправки, согласно которым правом на убежище не могут воспользоваться следующие категории лиц: граждане европейских государств и иных стран, где соблюдаются права человека (лица, выехавшие из страны, где не проводятся преследования по политическим мотивам, могут получить убежище только в том случае, если смогут доказать факт преследований со стороны государственных властей); лица, въехавшие в Германию из третьих стран, в которых отсутствуют политические преследования. Федеральный конституционный суд Германии постановил, что лица, бежавшие из Афганистана от талибов, не имеют права на статус беженца, поскольку талибы не обладают статусом признанного правительства. Под действие данного закона автоматически попали боснийские мусульмане, сомалийцы и алжирцы (Рязанцев, 2013, с. 428). Показательным примером попытки изменения толкования международных норм в отношении беженцев является меморандум, направленный Австрией в 1998 г. в Европейский союз о том, что
«право на убежище необходимо рассматривать не как право каждого человека, а как политический «жест» принимающей стороны». В июле 2002 r. Дания отменила статус «беженец de facto», а также до семи лет увеличила период ожидания беженцами разрешения на постоянное пребывание. Тем самым власти обозначили, что последние находятся в стране временно, и должны ориентироваться на немедленное возвращение, как только в стране их выхода нормализуется обстановка, и данные страны перейдут в разряд «безопасных».
По сложившейся практике, признание человека беженцем влечет за собой предоставление различных видов социальной помощи со стороны правительства принимающего государства, наделение правом на работу, помощь в воссоединении семьи, а также возможность натурализации в дальнейшем. На окончательный выбор той или иной страны для подачи заявления на получение статуса беженца оказывают влияние множество факторов, помимо экономического (табл. 3, 4). К ним относятся следующие: исторические связи стран (колониальное прошлое, принадлежность к бывшей империи); наличие иммигрантских сетей и посредников, помогающих при переезде; знание языка страны (Молодикова, 2013, с. 444).
Таблица 3. Распределение заявок, поданных на предоставление убежища, среди ведущих стран, (в процентном соотношении)
2008 2009 2010 2011 2012
США 13 13 15 17 17
Германия 6 7 11 10 13
Франция 9 11 13 12 11
Швеция 6 6 9 7 9
Великобритания 8 8 6 6 6
Швейцария 4 4 4 4 5
Канада 10 9 6 6 4
Бельгия 3 5 6 6 4
Австрия 3 4 3 3 4
Турция 3 2 3 4 3
Австралия 1 2 3 3 3
Италия 8 5 3 8 3
Норвегия 4 5 3 2 2
Греция 5 4 3 2 2
Польша 2 3 2 1 2
Источ ник: Asylum Levels, p. 12.
Из всех поданных заявок на предоставление статуса беженца, в 2010-2012 гг. были одобрены 30% от общего числа. К лидирующим странам, гражданам которых в 2012 г был предоставлен статус беженца, относятся Конго (54 100), Афганистан (50 000), Сирия (32 300), Пакистан (30 700), Эритрея (30 200), Сомали (29 700). Интересным фактом является крайне непропорциональное количественное распределение беженцев по принимающим странам. Например,
Таблица 4. Изменения в рейтинге стран происхождения заявителей на статус беженца
2008 2009 2010 2011 2012
Афганистан 4 1 2 1 1
Сирия 20 19 20 15 2
Сербия 6 6 1 4 3
Китай 5 5 3 2 4
Пакистан 8 8 8 5 5
Россия 3 4 5 7 6
Ирак 1 2 4 3 7
Иран 11 9 7 6 8
Сомали 2 3 6 8 9
Эритрея 9 12 11 10 10
Мексика 10 13 17 12 11
Нигерия 7 7 9 9 12
Грузия 17 10 12 16 13
Шри-Ланка 12 11 10 13 14
Конго 18 18 16 19 15
Источник: Asylum Levels, p. 18.
в 2012 г. Германия признала беженцами 65 500 человек, Франция — 55 100, Швеция (с населением страны 9,567 млн человек (!)2 — 43 900 человек, Великобритания — 28 000 (для сравнения, США признали беженцами только 70 400 человек) (иыНСР, 2012, р. 7). Также крайне неравномерно осуществляется распределение беженцев в зависимости от стран их выхода (в частности, это касается выходцев из мусульманских стран и регионов) (табл. 5).
Таблица 5. Распределение беженцев по странам выхода (2012 г.)
США Швеция Германия
Китай 15 884 Сирия 7 814 Сербия 10 383
Мексика 11 067 Сомали 5 644 Афганистан 7 498
Сальвадор 4 587 Афганистан 4 755 Сирия 6 201
Гватемала 4 152 Сербия 3 639 Ирак 5 352
Египет 2 285 Эритрея 2 356 Македония 4 546
Гондурас 2 115 Апатриды 2 289 Иран 4 348
Индия 1 998 Босния и Герцеговина 1 549 Пакистан 3 412
Непал 1 666 Иран 1 529 Россия 3 202
Гаити 1 612 Албания 1 490 Босния и Герцеговина 2 025
Эквадор 1 394 Ирак 1 322 Турция 1 457
Источник: Asylum Levels, p. 44-45.
2 Population statistics // Statistics Sweden's website: www.scb.se, 28.02.2013.
В отличие от США, сложившаяся в европейских странах практика приема беженцев с низким уровнем образования и профессиональной квалификации (преимущественно из мусульманских стран и регионов), и как следствие, с низким социально-экономическим статусом, — способствовала превращению последних в маргинальную группу, крайне зависимую от социальных пособий (Розанова, 2013). Такие мигранты, как правило, селятся в непрестижных районах с плохо развитой инфраструктурой и высокими показателями преступности, и все чаще становятся носителями протестных настроений. Массовые волнения и погромы в иммигрантских кварталах во Франции, Бельгии, Швеции, кровавые акты реверсивного этно-религиозного национализма в Дании и Великобритании заставляют правительства европейских стран уделять более пристальное внимание проблеме экономической интеграции иммигрантов, особенно из числа беженцев.
в поисках эффективной модели взаимодействия с мигрантами
Проблемы экономической интеграции тесно связаны со сложностями социокультурной адаптации и интеграции иммигрантов. Согласно основополагающим нормам международного права, культурное многообразие является «общим достоянием человечества и должно быть признано и закреплено в интересах нынешнего и будущих поколений» (Всеобщая декларация ЮНЕСКО). Однако массовые миграции и интенсивные межкультурные взаимодействия сопутствуют процессам культурной дезинтеграции, связанной с акцентуацией этнических и религиозных идентичностей (Акопов, 2010; Ачкасов, 2012). Попытки гармонизации межэтнических и межкультурных отношений посредством внедрения модели либерального мультикультурализма в странах Европы не привели к ожидаемым результатам. Во многом это объясняется тем, что на практике в большинстве стран реализовывалась политика не столько мультикультурализма, сколько «множественного монокультурализма» (Ачкасов, 2013). Поощрение культурного разнообразия стало причиной «возрождения групповых форм культурной идентичности, тормозящих процесс индивидуального культурного разнообразия» (Паин, 2012, с. 37). Для многих представителей этнических и религиозных групп стало выгодно подчеркивать свою этническую и религиозную принадлежность и исключительность с целью получения дополнительных преференций в рамках программ господдержки меньшинств. Тем самым, либеральный мультикультурализм содействовал усилению «замкнутости культурных групп, порождая искусственные границы между ними» (Паин, 2012, с. 38), а также повышению степени акцентуации этно-религиозной идентичности в среде иммигрантов.
Помимо этого, низкий интеграционный потенциал большинства иммигрантов в европейских странах и негативное отношение к базовым ценностям, традициям и социальным нормам принимающего общества обусловили, в терминологии Дж. Берри, крайние формы сепарации и маргинализации последних (табл. 6).
Таблица 6. Аккультурационные стратегии мигрантов в концепции Дж. Берри
Отношение к своей культуре
Отрицательное Положительное
Отношение к принимающей культуре Отрицательное маргинализация сепарация
Положительное ассимиляция интеграция
Источник: Берри, 2001, с. 185.
Привлекательная для многих граждан стран-реципиентов ассимиляционная модель, подразумевающая отказ иммигрантов от своей культуры, традиций, практик повседневного публичного поведения в пользу норм и ценностей, преобладающих в принимающем обществе, на сегодняшний день не реализуема. В качестве базовых причин можно выделить следующие. Во-первых, в современных крупных городах принимающих стран с их предельным усложнением этнокультурного состава населения, общество давно уже не является гомогенным. В этой связи, различные категории мигрантов могут ориентироваться только на какой-то конкретный «значимый слой интегрируемой культуры, как правило, на основе превалирующей группы» (Дробижева, 2013, с. 799). Во-вторых, мигранты — «скорее акторы, чем объекты, на которые принимающее сообщество направляет свои усилия» (Immigration, 2008, p. 2). Как замечает Блэр Рубл, с одной стороны, сами мигранты — это не «пластичные объекты», которые можно изменять, заново конструируя новую социокультурную идентичность, с другой — в самом принимающем сообществе в условиях постоянно корректирующейся идентичности чрезвычайно сложно определить и структурировать основной перечень качественных показателей, характеризующих его ценностную структуру, а также социальные нормы, стиль общения, поведенческие коды.
В качестве «компромиссной» модели взаимодействия с мигрантами в странах ЕС была выбрана интеграция. Интеграция — сложный феномен, включающий как сохранение в определенной степени культурной целостности группы, так и стремление последней стать неотъемлемой частью большего сообщества. В процессе интеграции имеют место «сохранение культурной идентичности и присоединение к доминирующему обществу. Когда такая стратегия широко распространяется, тогда различные этнические группы взаимодействуют внутри большей социальной системы» (Immigration, 2007, p.187). В российской научной литературе акцент делается на том, что результатом интеграции является «принятие мигрантов местным социумом как на индивидуальном, так и на групповом уровне [...]; мигранты, сохраняя свою культурную идентичность, объ-
единяются с принимающей средой в единое сообщество на некоем внеэтни-ческом, значимом как для группы, так и для принимающей среды основании)» (Мукомель, 2013, с. 695).
К четырем основным направлениям политики интеграции иммигрантов можно отнести следующие (АсИкаэоу, 2013, Р. 6-7):
— инструментальная интеграция (знание языка страны пребывания, социальной инфраструктуры, имеющихся предложений для мигрантов в сфере услуг);
— экономическая интеграция, осуществляемая через доступ к рынку труда, системе повышения квалификации, переквалификации и образованию в целом;
— культурная интеграция (приобщение мигрантов к базовым элементам культуры принимающего общества, его ценностям, нормам поведения, знание истории страны-реципиента);
— социальная интеграция (натурализация мигрантов, разрушение барьеров между группами мигрантов и социальными группами принимающего общества, налаживание контактов между представителями различных социальных групп).
Результативность реализации модели интеграции может быть достигнута только при применении комплексного подхода, включающего все основные направления политики интеграции. Однако сегодня можно констатировать, что в большинстве европейских стран отсутствуют базовые условия для формирования установок большей части иммигрантов, в том числе, из числа беженцев, на адаптацию3 и дальнейшую интеграцию. К данным условиям относятся следующие:
— «доступность важнейших составляющих социальной среды (рынок занятости, жилья, образования, социального, культурного обслуживания);
— социокультурная дистанция между принимающим и посылающим обществом;
— этнокультурные особенности групповой самоорганизации, производные от специфики социальной организации и традиций посылающего общества и данной этнической группы;
— исторически сложившийся групповой опыт выживания в инокультурной среде, особенно городской;
— развитость и доступность для мигрантов формальных и неформальных сетей взаимодействия» (Мукомель, 2013, с. 695).
На сегодняшний день более эффективной моделью для преодоления накопленных проблем в поляризованных обществах Европы и построения конструктивного взаимодействия с иммигрантами является инкорпорация. Ее актуальность сопряжена с наличием институализированных мигрантских анклавов практически во всех крупных городах западноевропейских стран. Формирова-
3 Адаптация — термин, обозначающий стратегии приспособления индивида в процессе аккультурации (Берри, 2001, с. 185).
нию этих анклавов способствовали государственные программы строительства социального жилья для проживания трудовых мигрантов и беженцев. Создание так называемой буферной среды для вновь прибывающих мигрантов, а также система социальной поддержки были призваны смягчить первоначальный этап адаптации приезжих и оградить членов принимающего общества от возможного «культурного шока» при столкновении с иноэтничными мигрантами. Однако краткосрочный положительный эффект в дальнейшем ослабил мотивацию приезжих к адаптации и последующей интеграции, прежде всего, экономической, а также способствовал институциализации диаспор. Показательным примером является Германия, где представители трудоспособного возраста отдельных стран живут на социальные пособия (по данным Федеральной службы статистики ФРГ и Федеральной службы занятости ФРГ на 2010 г.) (см. рис.).
Граждане Германии в среднем Иностранцы в среднем Черногория Хорватия Таиланд Косово Индия
Босния и Герцеговина Сербия Македония Турция Вьетнам Тунис Россия Украина Казахстан Нигерия Марокко Алжир Шри-Ланка Иран Сирия Гана Пакистан Афганистан Ирак Ливан
0 40 80
Уровень безработицы в Германии, 2010 г (в процентах от числа граждан страны, живущих в Германии и имеющих право на работу)
Источник: Сумленый, 2013, с. 18.
Подробный анализ инкорпорации был представлен Эллиотом Барканом в книге «Иммиграция, инкорпорация и транснационализм». Инкорпорация связана с попытками выхода индивидов (или, в дальнейшем, целых групп) из этнических анклавов, изолированных диаспор и присоединения к основной культуре (культуре большинства). В продолжение данной логики, только стремление индивидов приобщиться к доминирующей культуре может повлечь изменения в позиционировании самих этнических групп. Таким образом, инкорпорация — это следствие этих индивидуальных действий и может затрагивать лишь отдельных индивидов, но не группы. Последние просто испытывают влияние первых. Более того, сами группы (и особенно их лидеры), как правило, сопротивляются процессам инкорпорации, которая в дальнейшем неизбежно приводит к их разрушению. Опыт развития социальных отношений показывает, что только когда образуются тесные связи между членами диаспор (групп), границы между последними становятся более проницаемыми и гибкими. На практике процесс инкорпорации осуществляется за счет расширения круга контактов и взаимодействий иммигрантов. Традиционно он начинается с установления деловых отношений, затем переходит в неформальную плоскость (этому способствуют школа, спорт, религиозные институты, участие мигрантов в общих праздничных мероприятиях и т. д.). Со временем «данный процесс инкорпорации (если он не будет прерван) может привести к установлению социальных и институциональных связей благодаря участию в неправительственных организациях, межкультурных праздниках и фестивалях или в мероприятиях, организованных другими этнокультурными группами, к политической активности иммигрантов (по крайней мере, осуществление активного избирательного права) и заключению межкультурных браков» (Immigration, 2007, Р. 2-4).
В книге отмечены следующие факты, имеющие место в процессе инкорпорации:
1) устройство на работу не только мужчин, но и женщин из числа иммигрантов может существенно расширить социальные связи членов диаспоры за пределами их узкого круга;
2) процесс приобщения к культуре большинства может быть длительным и включать последующие поколения иммигрантов;
3) принадлежащие к одной диаспоре иммигранты могут находиться на разных стадиях инкорпорации. Темпы инкорпорации зависят от времени прибытия на новое место жительства, возраста, гендерной принадлежности, уровня образования, владения языком принимающей стороны, рода занятий, культурных различий, конфессиональной принадлежности, наличия прочных связей с родиной, отношения принимающего сообщества к данной диаспоре;
4) такие явления современного мира, как глобализация, международная торговля и туризм, смешанные браки на фоне изменения основ института гражданства привели к тому, что культурное многообразие может быть не только допустимым, но в отдельных случаях даже приветствуется (в частности, в интересах дипломатии и национальных экономик);
5) сохранение и поддержание связей с прежней родиной (в том числе в среде детей иммигрантов) не всегда выступает препятствием на пути вхождения
в принимающее сообщество (однако эти связи не препятствуют инкорпорации лишь в той мере, в которой они не вовлекают человека в ценностный или иной конфликт и не ставят под угрозу его политическую лояльность по отношению к принимающему государству) (Immigration, 2007, Р. 4-5).
Инкорпорация иммигрантов, особенно беженцев, в принимающих странах Европы и отчасти в США представляет собой сложный, длительный и многоступенчатый процесс. По мнению В. Мукомеля, к фундаментальным проблемам на пути реализации данной политики можно отнести следующие:
— отсутствие общественного и политического консенсуса по поводу будущего устройства страны (в частности, в Германии в научных и политических кругах до сих пор ведутся дебаты, является ли Германия «страной иммигрантов», или она должна максимально сохранить идентичность нации-государства);
— недостаточно эффективная борьба с проявлениями ксенофобии; растущая радикализация как в принимающем обществе, так и в среде мигрантов;
— недостаточно эффективные институты и практики адаптации и интеграции мигрантов;
— рассогласование интересов различных акторов интеграционной политики (федеральных структур, региональных властей, органов местного самоуправления, работодателей, некоммерческих организаций, принимающего населения и самих мигрантов);
— смещение акцента с уровня местного самоуправления, особенно в крупных городах, где непосредственно должна проводиться работа с мигрантами, на уровень региональный и федеральный (Мукомель, 2011, с. 46-47).
К вышеперечисленным проблемам можно добавить социально-экономическую систему европейских государств всеобщего благоденствия, замедляющую инкорпорацию мигрантов.
КРАТКИЕ ВыВОДы
Экономическая ситуация в ведущих развитых странах играет важную роль в выработке принципов и методов реализации иммиграционной политики, оказывая влияние на законодательный процесс и правоприменительную практику. Становится очевидным, что в этих странах в большей или меньшей степени имеются «социокультурные ограничения политики интеграции, особое значение из которых приобретают низкий интеграционный потенциал принимающего общества» и слабые адаптивные возможности части иммигрантов, особенно беженцев и выходцев из стран с преобладающими ценностями традиционной культуры (Мукомель, 2013, с. 699). В целом, можно отметить следующие тенденции миграционной политики ведущих европейских стран, сближающие последних со странами Нового Света: 1) предотвращение прибытия в страну лиц, создающих угрозу общественной безопасности; 2) создание механизмов для привлечения квалифицированных работников; 3) предоставление убежища
только тем, кто в нем нуждается, на фоне тенденции ограничительного толкования критериев того, кого можно считать «беженцем»; 4) сокращение социальной помощи для иммигрантов. Такое сближение стратегии и тактик миграционной политики обусловлено, в первую очередь, тем, что экономика развитых европейских стран все больше нуждается в высококвалифицированной рабочей силе, а не в тех мигрантах, которые приезжают жить на социальные пособия. Но для этого недостаточным оказывается внедрение селективного подхода в рамках миграционного отбора. Необходимым условием является корректировка базовых принципов социально-экономической системы европейских государств всеобщего благоденствия. Именно эта система становится своего рода магнитом для привлечения низкоквалифицированных мигрантов и беженцев и отталкивает значительную часть высококвалифицированных специалистов. Более того, эта система социального обеспечения оказывает влияние на выбор дальнейшей жизненной стратегии иммигрантов в стране их пребывания и в перспективе создает препятствия для их успешной экономической интеграции.
Процесс перестройки системы государств всеобщего благоденствия может быть чрезвычайно болезненным. Снижение государственных расходов на обеспечение социальных прав малоимущих слоев населения из числа граждан европейских стран, а также уменьшение размера социальных пособий для иммигрантов уже привел к повышению уровня социальной напряженности и степени распространения радикальных идей как среди малоимущих граждан принимающих стран, негативно настроенных по отношению к иммигрантам (особенно к тем, кто прибывает в страну в статусе беженцев и живет на пособия (в частности, из Сомали, Афганистана, Ирака)), так и среди самих иммигрантов, ожидающих дальнейшее сокращение финансовых дотаций и еще более жесткое отношение принимающего населения. В данном контексте без изменения основ иммиграционной политики, особенно в части принятия значительных групп беженцев, без своевременной и последовательной реализации модели инкорпорации можно ожидать лишь усугубления накопленных проблем в экономической и социокультурной сфере принимающих стран, а также дальнейшей эскалации конфликтов между иммигрантами и принимающим обществом.
Литература
Акопов С. В., Розанова М. С. Идентичности в эпоху глобальных миграций. СПб.: Издательство «ДЕАН», 2010. 272 c. (Akopov S. V., Rozanovа M. S. Identity in an era of global migration. St. Petersburg: Publisher "DEAN", 2010. 272 р.).
Берри Дж. У. Аккультурация и психологическая адаптация: обзор проблемы // Развитие личности. 2001. № 3-4. М., 2001. C. 183-193 (Berry J. W. Acculturation and psychological adaptation: overview of the problem // Personality development. 2001. N 3-4. Moscow, 2001. P. 183-193).
Дробижева Л. Проблемы толерантности в отношении к мигрантам // Миграция в России, 2000-2012. Хрестоматия в 3 т. Том 1. Ч. 2: Миграционные процессы и актуальные вопросы миграции / под общ. ред. И. С. Иванова; отв. ред. Зайончковская. М.: Спецкнига, 2013. 960 c. (Drobizheva L. Problems of tolerance towards migrants // Migration in Russia, 2000-2012. Readings in 3 volumes. Volume 1. Part 2. Migration processes and topical issues of migration / ed. I. S. Ivanov; ans. ed. Zayonchkovskaya. M.: Spetskniga, 2013. 960 р.).
Ачкасов В. А. Глобальный город перед вызовом глобализации // Доклад на Международной конференции «Глобализация и судьба национального государства» (Санкт-Петербург, СПбГУ, 5-6 декабря 2013 г) (Achkasov V. A. Global city in face of globalization calling // Report at the International Conference "Globalization and the fate of the nation-state" (St. Petersburg, St. Petersburg State University, December 5-6, 2013).
Ачкасов В. А. Политика идентичности мультиэтничных государств в контексте решения проблемы безопасности. СПб.: Изд-во С.-Петерб. Ун-та, 2012. 232 c. (Achkasov V. A. Identity politics at multiethnic states in the context of security problems solving. SPbGU Publishing House, St. Petersburg, 2012. 232 p.).
Денисенко М. Изменения в иммиграционной политике развитых стран // Миграция в России, 2000-2012. Хрестоматия в 3 т. Том 2. Миграционная политика и законодательство / под общ. ред. И. С. Иванова; отв. ред. Зайончковская. М.: Спецкнига, 2013. 688 c. (Denisenko M. Changes in immigration policy in developed countries // Migration in Russia, 2000-2012. Readings in 3 volumes. Volume 2. Migration policy and legislation / ed. by I. S. Ivanov; ans. ed. Zayonchkovs-kaya. M.: Spetskniga, 2013. 688 c.).
Молодикова И. Иммиграция в страны Европейского союза // Миграция в России, 20002012. Хрестоматия в 3 т. Том 2. Миграционная политика и законодательство / под общ. ред. И. С. Иванова; отв. ред. Зайончковская. М.: Спецкнига, 2013. 688 c. (Molodikova I. Immigration in the European Union // Migration in Russia, 2000-2012. Readings in 3 volumes. Volume 2. Migration Policy and Legislation / ed. by I. S. Ivanov; ans. ed. Zayonchkovskaya. M.: Spetskniga, 2013. 688 c.).
Мукомель В. И. Адаптация и интеграция мигрантов // Миграция в России, 2000-2012. Хрестоматия в 3 т. Том 1. Ч. 2. Миграционные процессы и актуальные вопросы миграции / под общ. ред. И. С. Иванова; отв. ред. Зайончковская. М.: Спецкнига, 2013. 960 c. (Mukomel' V. I. Adaptation and integration of migrants // Migration in Russia, 2000-2012. Readings in 3 volumes. Volume 1. Part 2. Migration processes and topical issues of migration / ed. by I. S. Ivanov; ans. ed. Zayonchkovskaya. M.: Spetskniga, 2013. 960 c.).
Мукомель В. И. Интеграция мигрантов: вызовы, политика, социальные практики // Мир России. 2011. Т. 20, № 1. М., 2011. C. 34-50 (Mukomel V. I. Integration of Migrants: Challenges, politics, social practices // World of Russia. 2011. T. 20, N 1. M., 2011. P. 34-50).
Паин Э. А. Вызовы культурного разнообразия, традиционализм и модернизация России // Вызовы XXI века: природа, общество, пространства. Ответ географов стран СНГ / отв. ред. В. М. Котляков. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2012. 337 с. (Pain E. A. Challenges of cultural diversity, traditionalism and modernization of Russia // Challenges of the XXI century: nature, society, space. Answer of geographers of CIS countries. / ans. ed. V. M. Kotlyakov. M.: Association of scientific publications KMK, 2012. 337 p.).
Розанова М. С., Михеев В. Л. Институт гражданства как механизм интеграционной политики в эпоху глобализации // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2013. № 1. С. 216-234 (Ro-zanova M. S., Mikheev V. L. Institute of citizenship as a mechanism for integration policy in the era of globalization // Political Expertise: POLITEKS. 2013. N 1. Р. 216-234).
Рязанцев С. Стратегические направления и методы осуществления миграционной политики в Западной Европе // Миграция в России, 2000-2012. Хрестоматия в 3 т. Том 2. Миграционная политика и законодательство / под общ. ред. И. С. Иванова; отв. ред. Зайончковская. М.: Спецкнига, 2013. 688 c. (Ryazantsev S. Strategic directions and methods of migration policy in Western Europe // Migration in Russia, 2000-2012. Readings in 3 volumes. Volume 2. Migration policy and legislation / ed. by I. S. Ivanov; ans. ed. Zayonchkovskaya. M.: Spetskniga, 2013. 688 p.).
Сумленый C., Кокшаров А. Границы внутри // Общенациональный деловой журнал «Эксперт», № 22 (853) от 03 июня, 2013. C. 14-19 (SumlenniyC., KoksharovA. Boundaries inside // The national business magazine «Expert», N 22 (853) June 03, 2013. P. 14-19).
Achkasov, V., Rozanova M. Migrant's Adaptation and Cultural Integration into Urban Multicultural Society: a Case Study of St. Petersburg // OMNES (The Journal of multicultural society). Vol. 4, N 1. Seoul: Sookmyung Institute for Multicultural Studies, 2013. P. 1-31.
Asylum Levels and Trends in Industrialized Countries — 2012 // Report of UNHCR, The UN Refugee Agency, 2013. 47 p. http://www.unhcr.org/5149b81e9.html
European Islam: Challenges for Society and Public Policy, The Report of the Center for European Policy Studies, Brussels, 2007 // www.ceps.eu, 20.11.2011.
Freeman Gary P. Migration and the Political Economy of the Welfare State //Annals of the American Academy of Political and Social Science. Vol. 485, no. 1. 1986. P. 51-63.
Giulietti C., Wahba J. Welfare Migration / International Handbook on the Economics of Migration / eds Amelie F. Constant and Klaus F. Zimmermann. Cheltenham, UK, and Northampton, USA: Edward Elgar, 2013. P. 489-504.
Immigration, Incorporation and Transnationalism / ed. by E. R. Barkan. New Brunswick; London: Transaction Publishers, 2007. 338 p.
Immigration and Integration in Urban Communities: Renegotiating the City / eds Lisa M. Hanley, Blair A. Ruble, Allison M. Garland. Johns Hopkins University Press, 2008. 315 p.
International Migration Outlook 2013, OECD (2013). P. 109 // http://www.oecd.org/els/mig/ imo2013.htm (date of access: 15.12.2013).
Kaczmarczyk P. Are immigrants a burden for the state budget?: Review paper / European University Institute Working Paper RSCAS 2013/79. San Domenico di Fiesole (Italy): European University Institute, 2013. 61 p.
Razin A., Cohen A. International Migration and the Generosity of the Welfare State: Free vs Policy-Controlled Migration // NBER Working Paper N 14459, National Bureau of Economic Research, 2008. 36 p.
Razin A., Sadka E., Suwankiri B. Migration and the Welfare State. Political-Economy Policy Formation. Cambridge, Massachusetts: MIT Press. 2011. 184 p.
Smith D., Sandberg K. I., BaevP., Hauge W. The State of War and Peace. Atlas. New rev. 3rd ed. L.: Penguin Books, 1997. 128 p.
The UN refugee agency // http://www.unhcr.org/pages/49c3646c14.html (date of access: 19.12.2013).
UNHCR Statistical Yearbook 2012 // http://www.unhcr.org/52a722559.html (date of access: 23.12.2013).
