CC BY
23УДК 343(091)(571.51) "19/20"
ГРНТИ 03.23.55 История России Новейшего времени
Т.П. Урожаева
Проблемы реформирования уголовно-исполнительной системы в Приангарье во второй половине 1990-х -
начале 2000-х гг.
В статье проанализированы изменения, которые происходили на рубеже XX-XXI вв. в уголовно-исполнительной системе Иркутской области и были направлены на преодоление кризисных явлений и повышение эффективности ее деятельности. Самая сложная ситуация была в следственных изоляторах, где наблюдалась перенаселенность спецконтингента. Все это значительно затрудняло реализацию позитивных преобразований в уголовно-исполнительной системе, связанных прежде всего с обеспечением прав человека в отношении осужденных, а также подозреваемых, обвиняемых, содержащихся под стражей. Значительной проблемой стало фактическое противостояние спецконтингента и персонала уголовно-исполнительной системы. В течение исследуемого периода уголовно-исполнительная система Приангарья смогла преодолеть кризис: ушла в прошлое борьба за «выживание», постоянная спутница реформ УИС. Однако наряду с успехами оставалось много нерешенных проблем, и цели преобразования пенитенциарной системы региона полностью так и не были достигнуты.
Ключевые слова: реформа, уголовно-исполнительная система, Министерство юстиции РФ, следственный изолятор, колонии.
T.P. Urozhaeva
Problems of reforming of Criminal Executive System in the Angara Region in the second half of the 1990s - the early 2000s
The article analyzes the changes that occurred at the turn of the 2oth - 21st centuries in the penitentiary system of the Irkutsk region and were aimed at overcoming its crisis and improving its efficiency. The most difficult was the situation in overcrowded remand prisons. All this hindered the implementation of positive changes in the penal system, associated primarily with ensuring the human rights of the detainees, the suspects and the accused in detention. A significant problem was factual confrontation between the inmates and the staff of the penal system. In the period under study the correctional system of the region Angara helped to overcome the crisis, having done away with the struggle for survival as the constant companion of the correctional system reform. However, notwithstanding this success, there still remain many unsolved problems, with the major goals of prison reform in the region not achieved.
Key words: reform of criminal е/ecutive system, the Ministry of Justice, detention facility, prisons.
© Урожаева Т.П., 2018 © Urozhaeva T.P., 2018
Вторая половина 1990-х гг. ознаменовалось серьезными преобразованиями российской уголовно-исполнительной системы, направленными на преодоление кризисных явлений в ней и повышение эффективности ее деятельности. К середине 1990-х гг. были созданы необходимые предпосылки для систематизации основных принципов проведения уголовно-исполнительной политики РФ. 18 декабря 1996 г. Государственной Думой Федерального Собрания РФ был принят Уголовно-исполнительный кодекс РФ (УИК РФ), который вступил в действие с 1 июля 1997 г. [1, с. 44-53].
После принятия президентского указа, в августе 1998 г. уголовно-исполнительная система вошла в состав Министерства юстиции, что также стало одной из наиболее значимых мер, призванных обеспечить более высокие гарантии соблюдения законности и прав человека [2, ст. 3841]. Минюст России в конце 1990-х гг. получил вместе с данным ведомством ряд сложных проблем. По оценке министра юстиции РФ Ю. Чайки, на момент передачи уголовно-исполнительная система находилась в «чрезвычайно сложном положении»: «Тяжелейшие проблемы с финансированием, материально-техническим и коммунально-бытовым обеспечением, лечением больных туберкулезом и ВИЧ-инфекцией. Эксперты Совета Европы условия содержания осужденных и арестованных в России рассматривали как пыточные. Однако, самое главное, система перешла к нам с тяжелым грузом прошлого, непримиримым противостоянием спецконтингента и сотрудников, негативным отношением к ней со стороны общества» [3, с. 32].
На момент принятия УИК РФ в местах лишения свободы и заключения находилось свыше 1 млн чел. Такое количество спецконтингента было практически «неподъемно» для бюджета государства. Кроме того, остро встал вопрос о ликвидации перелимита учреждений уголовно-исполнительной системы: исправительно-трудовые колонии были переполнены на 107 % [4, с. 3].
Самая сложная ситуация наблюдалась в следственных изоляторах, где перенаселенность спецконтингента по разным данным составляла от 130 до 160%. Все это значительно затрудняло реализацию позитивных преобразований в уголовно-исполнительной системе, связанных прежде всего с обеспечением прав человека в отношении осужденных, а также подозреваемых, обвиняемых, содержащихся под стражей. Обострялась криминогенная обстановка в местах лишения свободы. Значительной проблемой стало фактическое противостояние спецконтингента и персонала уголовно-исполнительной системы.
Число арестованных и осужденных в Иркутской области в первой половине 1990-х гг. постоянно увеличивалось: с 1994 по 1997 г. возросло почти на 5 тыс. чел. Нормальная деятельность учрежде-
ний при таких обстоятельствах оказывалась под угрозой. Особую тревогу вызывало содержание людей в следственных изоляторах области. Содержать в малоприспособленных помещениях почти 9,5 тыс. чел., было крайне затруднительно: СИЗО были переполнены сверх всякой меры [5, с. 2].
В 1997 г. в Иркутском СИЗО-1 вместо 4 м2, предусмотренных приказом МВД от 19 августа 1996 г., на каждого содержащегося под стражей приходилось всего 0,9 м2, на «шконках» спали в три смены. Так жили за решеткой следственного изолятора № 1 почти 5,5 тыс. чел. Облегчить их положение при такой переполненности и отсутствии нормального финансирования не было никакой возможности. Количество жалоб на невыносимые условия содержания в иркутской следственной тюрьме не только не сокращалось, но с приходом теплых дней, наоборот, увеличилось. В камерах становилось очень душно, от духоты и скученности люди болели.
На злоупотребления персонала было много жалоб в письмах из Иркутского СИЗО-1. Однако проверить их могла только прокуратура. В журнале информации о происшествиях, который был заведен в СИЗО-1, за 1996 г. зарегистрировано 90 фактов получения заключенными травм и телесных повреждений. В 1997 г. их насчитывалось уже 62. Лишь одно уголовное дело было возбуждено прокуратурой по поводу незаконного обращения с арестованными. Хотя, судя по тюремной статистике, в 1996 г. 29 раз применялись спецсредства в отношении нарушителей режима. Такие случаи оформлялись актами. В 1997 г. 13 раз приходилось «укрощать» дубинками строптивых арестантов. Все эти факты проверялись прокуратурой. И, только в одном случае оперуполномоченный СИЗО-1, применивший дубинку против заключенного, был привлечен к уголовной ответственности [6, с. 3].
В 1997 г. удалось добиться того, что за следователями - и прокуратуры, и милиции - не числились люди с просроченным сроком содержания под стражей. Зато 2,3 тыс. осужденных сидели в тюрьме в ожидании уже вынесенных приговоров сверх установленных законом сроков: вместо 10 дней - по месяцу и более. Особенно нерасторопными были суды Братского района. В СИЗО-5 (п. Чеканов-ский) из 2,6 тыс. заключенных 900 уже приговоренных к наказанию ждали «бумажки» из суда [7, с. 4].
В 1999 г. более 28 тыс. осужденных отбывали наказание в Иркутской области. В том году их количество выросло еще на 705 чел., резко обострив проблему перелимита осужденных в колониях особого режима. За Иркутской областью были закреплены сразу 11 республик, краев и областей, отправляющих в Приангарье своих преступников [8, с. 2].
В конце 1990-х гг. в следственных изоляторах Иркутской области вместо 5,5 тыс. чел. содержалось 8,9 тыс. чел. О нечеловеческих условиях, в которых жили эти люди, еще не признанные судом преступниками, всерьез позаботиться было некому [9, с. 3]. В регионе работало четыре следственных изолятора, где содержалось почти 11 тыс. подозреваемых при норме 5,6 чел. Поэтому в управлении прорабатывался проект строительства еще одного следственного изолятора в г. Иркутске, который мог несколько разрядить обстановку [10, с. 8]. Камеры были забиты до отказа. В СИЗО-1 при лимите численности 2,2 тыс. чел. содержалось 5,4 тыс. подозреваемых и обвиняемых [11, с. 2].
Об условиях содержания арестованных в Иркутском следственном изоляторе № 1 писали много раз. Прошли годы, а положение заключенных в этой тюрьме не менялось. Они все так же спали в три смены - мест на нарах не хватало, хлебали пустую «баланду» -из-за недостатка финансирования нормы питания не выдерживалась, болели туберкулезом и чесоткой - в камерах, переполненных в два-три раза, избежать нежелательного контакта было невозможно. Однако в 1999 г. жалобы хлынули от арестованных потоком: в тюрьме была объявлена голодовка в знак протеста против невыносимых условий содержания и произвола сотрудников. Сахара здесь заключенные не видели по полгода, пайка масла не выдавалась по нескольку месяцев. В сутки выделялось на продукты каждого арестанта 1 р. 30 к. вместо 14 р., предусмотренных нормой [12].
Особенно тяжко было жить в тюремном аду женщинам. Их число в СИЗО за 10 лет (с 1989 по 1999 г.) увеличилось с 70 до 450. Некоторые, причем, за время заключения умудрялись родить ребенка - количество грудничков за решеткой доходило до 12. В 1999 г. только один трехнедельный малыш «сидел» в тюрьме вместе с мамой [4, с. 3].
В 2000 г. число осужденных, в сравнении с 1999 г., увеличилось на 1 314 чел., 800 находилось на особом режиме заключения [13, с. 5]. Всего на территории Иркутской области находилось 26,7 тыс. заключенных. Из них 17,8 тыс. содержалось в колониях, 7,7 тыс. - в СИЗО, 336 - в детских колониях [14, с. 3]. В регионе было расположено 27 учреждений уголовно-исполнительной системы, в 2001 г. в них находилось более 25 тыс. заключенных [15, с. 4].
Заключенные просили через «Восточно-Сибирскую правду» обратиться к местным властям, руководителям предприятий, населению - оказать хоть какую-то помощь подследственным СИЗО-1. Особенно нуждались в ней несовершеннолетние. Из 296 мальчиков и 26 девочек, подозреваемых в преступлениях, большинство не получали с воли ни денег (в СИЗО был киоск), ни передач. Ребятам
нужны были учебники, лекарства, канцелярские принадлежности, одежда и обувь, не говоря уже о продуктах [16, с. 5].
Приведем отрывок из письма одного заключенного, который описывал все тяготы тюремного быта: «Тюрьма переполнена не по вине ее администрации. Но она могла бы добиться, чтобы и в таких условиях люди не гнили, не болели. В камерах нет вентиляции, отключают свет из-за неуплаты. С прогулками совсем замутили, другого слова не подберу. Ввели коммунистический принцип: все за одного. Если один не идет - всех не выводят. Мы сидим в переполненной камере, где на одно спальное место три человека, спим в три смены. Вот, допустим, я ложусь спать после утренней проверки в 8 часов, а на прогулку выводят в 10 утра. На прогулке могут «<проморьяжить» часа два. После обеда я ложусь снова - и тут оказывается, что время мое для сна вышло, нужно другим уступить место. И как быть в этой ситуации? А бывает, откроют дверь, чтобы вести на прогулку, увидят, что кто-то лежит, - и закрывают камеру. Мол, вы не готовы, ведь половина лежит. Да если мы в камере все встанем, то нам места не хватит. Я уж не говорю про питание. Такая пища к употреблению человеком просто непригодна. В этой тюрьме скверно все, начиная с того, как ты сюда попал. Хорошо, что я за эти годы приспособился ко многому. А как быть, я снова повторюсь, молодежи, которая раз оступилась?» [10, с. 8].
В СИЗО-1 находилось 4,8 тыс. следственно арестованных, в то время как по лимиту эти стены могли вместить лишь 1,5 тыс. чел. Норма площади на одного содержащегося под стражей была увеличена до 4 м2, однако реальные условия жизни в тюрьме не изменились: одно «спальное» место здесь действительно приходилось на два-три человека. Исключение составляли несовершеннолетние, которые были обеспечены площадями строго по норме, и женщины -на 80 % [17, с. 1].
В 2000 г. пенитенциарная система Приангарья нуждалась в 400 охранниках. Об этом сообщил заместитель начальника ГУИН Минюста РФ по Иркутской области В. Елисеев на коллегии при подведении итогов работы за шесть месяцев 2000 г. Выяснилось, что коэффициент «плотности надзора за заключенными» (а их в Приан-гарье около 30 тыс. чел.) составлял 3,6, что было значительно ниже среднероссийского - 4,4. Даже при улучшении ситуации с кадрами в уголовно-исполнительной системе, их подбор, обучение и воспитание требовали совершенствования. Наблюдалось немало случаев нарушений законности, дисциплины, норм поведения, что нередко являлось следствием жилищно-бытовой неустроенности и недостаточной оплаты труда [8, с. 2].
В 2000 г., несмотря на то что уровень преступности в учреждениях ГУИН Иркутской области удалось снизить в полтора раза, не прекращались побеги из мест поселений. Зачастую стражи режимного правопорядка не соблюдали нормы проверок по контролю поселенцев. И даже перепоручали караульные посты стажерам [13, с. 5].
Были и более вопиющие случаи преступной халатности и криминального сговора. Приведем отрывок из заявления заключенного: «В ИК-2 г. Ангарска офицеры заносили героин и другие наркотики в целях обогащения. А если поднимался вопрос об этом перед начальником колонии, то легко находился "виновный" среди осужденных. Самойлов» [12].
Факты неслужебных связей сотрудников учреждений с осужденными, как и случаи проникновения наркотиков в зону, действительно, имели место. В ИК-2, правда, такие факты не были выявлены. Зато в 2000 г. в СИЗО-1 двое сотрудников были уволены и привлечены к уголовной ответственности за то, что проносили наркотики заключенным. В Ангарской воспитательной колонии сотрудник был осужден за подобное преступление к шести годам лишения свободы. В колонии № 15 был выявлен факт, когда наркотик пронес начальник отряда. Он также не избежал наказания [13, с. 6].
В начале 2000-х гг. исправлением в лагерях занималось более двухсот воспитателей в погонах. На каждого начальника отряда приходилось в среднем 120 осужденных (норма -100). Усилия их не оставались напрасными: в 2003 г. число нарушений сократилось на 9,9 %, а злостных - даже на 20,9 %. И все же службе безопасности дремать не приходилось: за 11 мес. 2002 г. ее сотрудники изъяли у «воспитанников» 140 л спиртного, 360 г наркотиков, 259 тыс. р. наличных денег. Кстати, в службе безопасности ГУИН работников насчитывалось в четыре раза больше, чем число сотрудников, занятых перевоспитанием преступников. И одним из действенных средств «исправления» заблудших душ в зоне по-прежнему оставались так называемые спецсредства - дубинки, которые применялись в 2001 г. 176 раз (прокурорские проверки подтвердили законность этих мер).
Однако в последующие годы в иркутской следственной тюрьме ситуация стала медленно меняться к лучшему. Несмотря на то что санитарная норма площади в 4,5 м2 на одного заключенного все еще не соблюдалась, изолятор был перегружен, но уже не в два-три раза, как было раньше. Норма позволяла временно, из-за недостатка необходимых площадей, расселять арестованных из расчета 2,5 м2 на человека [18, с. 2].
Изменение положения с наполняемостью изоляторов и тюрем в определенной мере было связано с введением в 2002 г. нового Уго-
ловно-процессуального кодекса РФ, который значительно усложнил механизм ареста и продления срока содержания под стражей обвиняемых в преступлениях, передав эти функции суду. Все пять следственных изоляторов Иркутской области моментально разгрузились: в 2002 г. перелимит в них составлял всего 618 чел. (15 %), хотя до 1 июля, когда начал действовать новый УПК, «лишних» арестантов насчитывалось около двух тысяч. В 2003 г. на каждого подследственного приходилось около 2 м2 площади [19, с. 4].
Даже Иркутский СИЗО-1, который традиционно оставался самым переполненным, разгрузился сразу на 900 чел. В 2002 г. в нем ожидали приговора и рассмотрения кассационных жалоб 2,7 тыс. заключенных при наличии 1,3 тыс. мест. А ведь здесь, бывало, томились по 5-6 тыс. арестантов. Впервые за несколько десятков лет люди, еще не названные судом преступниками, получили реальную возможность воспользоваться до сих пор лишь формально закрепленным за ними правом на восьмичасовой сон.
В 2002 г. в СИЗО-1 было зафиксировано восемь случаев применения спецсредств (на 2,7 тыс. арестантов). Прокурорская проверка установила, что для этого имелись основания (неповиновение, неисполнение законных требований администрации). В карцер максимального срока (15 суток) давно никому не давали, помещали, в основном, на двое-трое суток [18, с. 2].
Иркутску по-прежнему была необходима еще одна следственная тюрьма, потому что обеспечить арестантам в СИЗО-1 даже элементарные права не представлялось возможным. В начале 2002 г. заключенные спали здесь в три смены, здоровые содержались вместе с больными, люди задыхались в переполненных камерах [20, с. 3].
Из писем заключенных можно создать собирательный образ той обстановки, в которой им приходилось находиться месяцами: «Мы уже неоднократно писали вам о том, что камеры переполнены втрое-вчетверо. Это приводит к нарушению всех санитарных норм, болезням. Нерегулярное посещение бани и нехватка медикаментов тоже способствуют распространению заболеваний. О питании - и по качеству, и по количеству - и говорить не приходится. Но это только треть беды. Главное - отношение к нам в СИЗО-1. Мы ведь не осужденные, а подследственные, такие же люди, обладающие всеми правами по конституции. Однако нас подвергают моральным оскорблениям, а порой и физической расправе со стороны отдельных работников СИЗО. Просим помочь нам» [12].
Изменилось не только положение сидельцев, - как уверял начальник СИЗО-1 В. Шанюк, они и сами сильно изменились. Теперь среди его «клиентуры» практически не было «живущих по по-
нятиям». Уголовные авторитеты за решетку практически не попадали. Однако и за мелкие преступления «закрывать» перестали. Следственный изолятор был наполнен неоднократно судимыми или убийцами - «первоходами». Последние стали новым явлением в иерархии преступников: очень молодые и не совсем адекватные [19, с. 4].
Не все выходили из колонии на свободу с чистой совестью: некоторые умудрялись добавить себе срок. В 2003 г. увеличилось количество побегов (особенно среди поселенцев) и совершенных в зоне преступлений (их было зарегистрировано 26, да еще 418 оперуполномоченным удалось предотвратить) [21, с. 2].
Отсутствовала эффективная система реабилитации после заключения. В прежние времена с бывшими зэками «возилась» общественность - участковые на работу отводили, контролировал домком и т. д. В 1990-е гг., если не было добрых родственников, никто не в силах был помочь. Одна надежда была на «общак», а деньги эти приходилось потом отрабатывать [11, с. 3].
Большую роль играли периодически проводившиеся амнистии заключенных. По оценке министра юстиции РФ Ю.Я. Чайки, «амнистии позволили не только внести коррективы в излишне карательную направленность уголовного законодательства, но и снизили остроту проблемы размещения и организации бытовых условий осужденных. Вопреки мнению скептиков амнистии не сказались отрицательно на правопорядке в стране. Рецидив среди амнистированных не превысил 5 % при общем рецидиве в 30 %» [21, с. 32]. В результате актов амнистии 2000 и 2001 гг. было освобождено более 2 930 чел., в том числе женщин и несовершеннолетних, отбывавших наказания в местах лишения свободы. В 2003 г. в двух десятках лагерей, расположенных на территории Приангарья, отбывали наказание более 22 тыс. осужденных [3, с. 2].
Вторым шагом по реализации новых принципов уголовно-исполнительной политики стало расширение практики применения наказаний, альтернативных лишению свободы, в виде исправительных работ, обязательных работ, штрафов, ограничения свободы (Федеральный закон от 9 марта 2001 г. № 25). В-третьих, было ограничено применение меры пресечения в виде заключения под стражу. В результате данных мер численность лиц, содержащихся в следственных изоляторах, сократилась. По новому Уголовно-процессуальному кодексу, который начал действовать с 1 июля 2002 г., санкцию на арест теперь давал только суд.
Одной из важнейших задач оставалось создание возможностей для улучшения условий содержания осужденных. В некоторых случаях сохранялся перелимит следственных изоляторов, колоний и тюрем. Не везде были реализованы нормативные требования о жи-
лой площади для каждого осужденного. Требовался ремонт существующих помещений для изоляции подследственных, подозреваемых и осужденных и строительства новых, нуждались в замене инженерно-технические сооружения, средства охраны, оснащение всех служб УИС. По-прежнему актуальным оставалось увеличение рабочих мест для спецконтингента. Нормы питания, вещевого довольствия, условия для обучения, проведения досуга, использования возможностей связи осужденных с миром вне колючей проволоки были все еще далеки от стандартов развитых стран. Не была до конца решена проблема с организацией арестных домов, с изоляцией приговоренных к пожизненному заключению. Другими словами, задачи следующего этапа реформирования уголовно-исполнительной системы должны решаться параллельно с доведением до конца начатого в предшествующие этапы.
Список литературы
1. Концепция реорганизации уголовно-исполнительной системы МВД России (на период до 2005 года) // Преступление и наказание. - 1996. - № 8.
2. О передаче уголовно-исполнительной системы Министерства Внутренних дел РФ в ведение Министерства юстиции РФ: указ Президента РФ от 28 июля 1998 г. № 904 // Собрание законов РФ. - 1998. - № 31. - Ст. 3841.
3. Мелентьев М.П. Пенитенциарная политика на рубеже веков // Вестн. Ря-занск. ин-та права и экономики Минюста России. - 2000. - № 1.
4. Наумов А. История тюремного дела: уголовно-исполнительной системе России - 130 лет // Восточно-Сибирская правда. - 2009. - 4 марта.
5. Семенов А. Тюремный быт // Восточно-Сибирская правда. - 1997. -18 июня.
6. Бегагоина Л. За решетку лучше не попадать // Восточно-Сибирская правда. - 1997. - 27 июня.
7. Бегагоина Л. Заключенные сыты, но все равно недовольны // ВосточноСибирская правда. - 1997. - 29 марта.
8. Наумов А. Тюрьма «на хозрасчете» // СМ-номер один. - 1999. - 11 нояб.
9. В тюряге все по-старому // Вечерний Иркутск. - 1999. - 12 марта.
10. Малышев А. На зоне // Аргументы и факты в Восточной Сибири. -
1999. - 13-20 янв.
11. Право силы и сила права: чья возьмет? // СМ-номер один. - 1999. -18 мая.
12. Сайт Угник.^о [электронный ресурс]. - URL: http: //www. uznik. info /communication /forum5/topic478/6.05.2017.
13. Заключенным не хватает охранников // Аргументы и факты в Восточной Сибири. - 2000. - 19-26 июля.
14. ВИЧ-инфицированные в тюрьмах // Восточно-Сибирская правда. -
2000. - 8 авг.
15. «Сделано в колонии» - надежная марка // Восточно-Сибирская правда. -
2001. - 5 дек.
16. Бегагоина Л. Место на нарах пусто не бывает // Восточно-Сибирская правда. - 1999. - 5 окт.
17. «Лучше убить нас сразу» // Время. - 2000. - 20 нояб.
18. Тюрьма - это не курорт // СМ-номер один. - 2002. - 23 апр.
19. Товарищ начальник // СМ-номер один. - 2003. - 27 марта.
20. Бегагоина Л. Хорошо сидим // Восточно-Сибирская правда. - 2002. -24 дек.
21. Фомина Л. В лагерном хозяйстве проблем хватает // СМ-номер один. -2003. - 18 дек.
References
1. Kontseptsiya reorganizatsii ugolovno-ispolnitel'noi sistemy MVD Rossii (na period do 2005 goda) [The concept of reorganization of criminal-Executive system of The Ministry of internal Affairs of Russia (to 2005)] // Prestuplenie i nakazanie [Crime and punishment]. - 1996. - No. 8.
2. Ukaz Prezidenta RF ot 28 iyulya 1998 g. № 904 «O peredache ugolovno-ispolnitel'noi sistemy Ministerstva Vnutrennikh del RF v vedenie Ministerstva yustitsii RF» [The decree of the President of the Russian Federation from July 28, 1998 № 904 "On the transfer of criminal Executive system of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation to the Ministry of justice of the Russian Federation" // So-branie zakonov RF [Collection of laws of the Russian Federation]. - 1998. - No. 31. article 3841.
3. Melent'ev M.P. Penitentsiarnaya politika na rubezhe vekov [Prison policy at the turn of the century] // Vestnik Ryazanskogo institute prava i ekonomiki Minyusta Rossii [Bulletin of the Ryazan Institute of law and Economics of the Ministry of justice of Russia]. - 2000. - No. 1.
4. Naumov A. Istoriya tyuremnogo dela: ugolovno-ispolnitel'noi sisteme Rossii -130 let [The history of prison cases: criminal-Executive system of Russia - 130 years] // Vostochno-Sibirskaya pravda [The Eastern-Siberiantrue]. 2009. March 4.
5. Semenov A. Tyuremnyi byt [Prison life] // Vostochno-Sibirskaya Pravda [The Eastern-Siberiantrue]. - 1997. - June 18.
6. Begagoina L. Za reshetku luchshe ne popadat '[Behind bars is better to avoid it] // Vostochno-Sibirskaya pravda [The Eastern-Siberiantrue]. - 1997. - June 27.
7. Begagoina L. Zaklyuchennye syty, no vse ravno ne dovol'ny [Prisoners are fed, but still not happy] // Vostochno-Sibirskaya pravda [The Eastern-Siberiantrue]. -1997. - March 29.
8. Naumov A. Tyur'ma «na khozraschete» [Prison "cost accounting"] // SM-nomerodin [CM-number one]. - 1999. - Nov. 11.
9. V tyuryagevsepo-staromu [In prison all the old] // Vechernii Irkutsk [Evening Irkutsk]. - 1999. - March 12.
10. Malyshev A. Na zone [In the area] // Argumenty i fakty v VostochnoiSibiri [Arguments and facts in Eastern Siberia]. - 1999. - Jan. 13-20.
11. Pravosily i silaprava: ch'yavoz'met? [The right of force and the force of law: who will win?] // SM-nomerodin [CM-number one]. - 1999. - May 18.
12. Sait Uznik.info [elektronnyiresurs] [The website Уzник.info [electronic resource] http: //www. uznik. info /communication /forum5/topic478/6.05.2017.
13. Zaklyuchennym ne khvataet okhrannikov [Prisoners, not enough guards] // Argumenty i fakty v VostochnoiSibiri [Arguments and facts in Eastern Siberia]. -2000. - 19-26 July.
14. VICh-infitsirovannye v tyur'makh [infected with the virus of immune deficiency in prisons] // Vostochno-Sibirskaya pravda [The Eastern-Siberiantrue]. - 2000. -Aug. 8.
15. «Sdelano v kolonii» - nadezhnaya marka ["Made in prison" is a reliable brand] // Vostochno-Sibirskaya pravda [The Eastern-Siberiantrue]. - 2001. - Dec. 5.
16. Begagoina L. Mesto na narakh pusto ne byvaet [Place on the bunk is never empty] // Vostochno-Sibirskaya pravda [The Eastern-Siberiantrue]. 1999. Oct. 5.
17. «Luchsheubit' nassrazu» ["Better to kill us immediately"] // Vremya [Time]. -2000. - Nov. 20.
18. Tyur'ma - eto ne kurort [Prison is not a resort] // SM-nomerodin [CM-number one]. 2002. - April 23.
19. Tovarishch nachal'nik [Comradehead] // SM-nomerodin [CM-number one]. -2003. - March 27.
20. Begagoina L. Khorosho sidim [Well sit] // Vostochno-Sibirskaya pravda [The Eastern-Siberiantrue]. - 2002. - 24 Dec.
21. Fomina L. V lagernom khozyaistve problem khvataet [In the camp farm problems] // SM-nomerodin [CM-number one]. - 2003. - Dec. 18.
