CC BY
46
Тимур МАТИЕВ
ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ КУЛЬТУРНОПРОСВЕТИТЕЛЬСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В ИНГУШЕТИИ НА РУБЕЖЕ XIX-XX вв.
В статье дается анализ мер администрации и общественности по улучшению положения с образованием среди горского населения региона в рассматриваемый период. Особое внимание уделяется благотворительному просветительству на территории Ингушетии.
The article is devoted to the cultural and educational activities in Ingushetia at the end of the 19th - the beginning of the 20th centuries. It provides an analysis of the measures of administration and the public to improve the situation with education among the mountain population of the region in the given period. Special attention is paid to the charitable education on the territory of Ingushetia.
Ключевые слова:
Ингушетия, просвещение, благотворительный вечер, просветительский, культурный, школы, реальные училища; Ingushetia, education, charity evening, educational, cultural, schools, real schools.
МАТИЕВ
Тимур
Хусенович — доцент кафедры всеобщей истории Ингушского государственного университета tmt 77@list.ru
На рубеже Х1Х—ХХ вв. в Терской области сложилась непростая социально-экономическая и культурная ситуация. Это отражалось на самых различных сферах — экономической, общественно-психологической и даже демографической. Не будет преувеличением сказать, что среди остальных частей Терской области Ингушетия находилась в наиболее бедственном социально-экономическом положении. Помимо арендной платы огромных размеров, 50 тыс. ингушей в 1890—1895 гг. уплачивали ежегодно 17 тыс. руб. подымного сбора, 18 тыс. руб. мирских и земских повинностей, 4 тыс. руб. воинского налога, 16 тыс. руб. общественным караульщикам и пастухам, 64 тыс. руб. за доведенные следы (т.е. за следы угнанного скота, доведенные до общественного надела), а всего ежегодно 119 тыс. руб. Г. Вертепов отмечал, что надел «у горных [ингушей] на целых 2 десятины, или в 2,1 раза меньше среднего»1. При этом основная масса ингушей жила как раз в горах, не имея возможности выселиться на равнину с более благоприятными природно-климатическими условиями. В силу притока некоренного населения и особенно роста территорий, подконтрольных казачеству, усиливался земельный голод, к концу века ставший наиболее острой и чреватой социальным взрывом проблемой в регионе. 89% населения Ингушетии оказались «избыточными», и были вынуждены искать работу на стороне2.
Во многом низкому уровню жизни населения и общему бедственному положению региона способствовала тотальная неграмотность большинства горского населения Сунженского отдела, в который входила в то время большая часть Ингушетии. К рассматриваемому периоду на ее территории функционировало лишь одно образовательное учреждение светского характера — открытая 14 февраля 1868 г. двухклассная школа в крепости Назрань, в которой обучались только мальчики, построенная на средства местных жителей при небольшой материальной поддержке казны. Она не могла принять всех желающих в силу ограниченности имеющихся средств и стесненности помещения. Количество учеников колебалось в пределах
1 Вертепов Г. Ингуши. Историко-статистический очерк // сост. А.Х. Танкиев. Саратов : Детская книга, 1996, с. 169.
2 Мартиросиан Г.К. История Ингушии. — Орджоникидзе, 1933, с. 109.
2011 '1 0
ВЛАСТЬ
133
150 чел. Некоторые ингуши имели доступ к военному образованию. По словам Г.К. Мартиросиана, мальчики из наиболее почетных ингушских фамилий посылались в кадетские корпуса, «где давалось им образование лишь для виду, с выпуском их в офицеры нередко из третьего и даже второго классов»1. Наконец, немаловажное значение имело и образование за пределами самой Ингушетии. В этом ряду особенно выделяется Ставропольская мужская гимназия, которую закончили С. Ахриев, А. Базоркин, П. Дахкильгов, К. Мальсагов, С. Мальсагов, Т. Укуров и др., внесшие немалый вклад в развитие ингушской культуры и просвещения. Однако общую картину это изменить не могло — на рубеже XIX—ХХ вв. даже в плоскостных селах Ингушетии грамотных насчитывались единицы2.
Разумеется, говорить в этих условиях о развитии письменности и в целом культуры собственно горских народов не приходилось. Так, по мнению «Кавказского вестника», «туземная школа, театр, газета, журнал, поскольку они преследуют государственно полезные цели и не проповедуют ничего субверсивного, имеют такое же право на существование, как и русская школа, театр, etc: на государственное единство они никоим образом не посягают». При этом автор тут же делает торопливую оговорку: «Мы не идем, конечно, настолько далеко, чтобы требовать каких-либо правительственных субсидий <...> Мы хотим гораздо меньшего. Мы хотим, чтобы не ставилось государственной программой национальное обезличение народностей с многовековой культурой, традициями, народностей, преданных и любящих Россию, искони стремившихся к единению с ней»3.
Ситуация, при которой светское образование было представлено чисто условно, а роль духовенства приближалась к той роли, которую играла католическая церковь в Европе времен раннего средневековья, — роли фактического монополиста в области образования через сеть школ при мечетях и медресе, казалось бы, представ-
1 Там же, с. 95.
2 Долгиева М.Б. Просвещение в Ингушетии в XIX в. // Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру : тезисы докладов II Международного конгресса образования. — Пятигорск, 1998, с. 25.
3 Кавказский вестник, 1902, № 3, с. 123.
ляла собой значительную опасность для режима. Ведь он совсем недавно вел почти полувековую войну с местным сопротивлением, идеология которого была основана на религиозном фанатизме. Но местное мусульманское духовенство пошло во многом по пути соглашения с режимом. Насколько успешно шел процесс этого «примирения и согласия», говорит тот факт, что уже в эпоху восстания горских народов в 1877 г. мусульманское духовенство выступает с проповедью безусловного подчинения горцев власти русского само-держца4.
Усиление охранительных методов в межреволюционной России вынуждало трансформировать серьезные политические требования во внешне нейтральные — расширение просвещения, открытие школ в плоскостных и горных селениях и т.д. Проблемам образования были посвящены сразу несколько постановлений грозненского съезда 1909 г., активно обсуждались они и на страницах краевой печати. Так, например, в 1910—1911 гг. отмечено сразу несколько публикаций в местной печати. В них содержались призывы к продолжению и усилению просветительской политики в Ингушетии и всей Терской области. В канализировании реформистских побуждений и настроений широких горских масс в просветительское, а не революционное русло видели выход, прежде всего, сторонники умеренной либеральной политики в центре и самой Терской области. «Терские ведомости» в 1909—1914 гг. уделяли большое внимание успехам просвещения в Ингушетии. В декабре 1910 г. в статье Гойгова говорится о том, что после открытия училища в Насыр-Корте в ноябре того же года желающих поступить в училище было уже 300 человек (мест лишь 50)5. Многие авторы свидетельствуют о постоянном вынесении ингушами на рассмотрение властей вопроса
о народном просвещении — на грозненском съезде, в периодической печати, в разнообразных прошениях. На встрече ингушских делегатов с генерал-лейтенантом Маламой (эмиссаром наместника) в Базоркине в августе 1905 г. ими было высказано желание иметь в каждом селе-
4 Климович А. Ислам в царской России. — М., 1936, с. 28.
5 Терские ведомости, 15.12.1910.
нии по одной русской школе, чем генерал был «приятно удивлен <...> очевидно, он был раньше того мнения, что ингуши вообще противники образования»1. Отметим также, что еще в 1905 г. численность учеников старейшей в Ингушетии светской школы в Назрани достигла 150 чел. Однако расходы на содержание школ в Назрановском округе с 1906 по 1910 г. выросли лишь с 2 473 до 4 115 руб., тогда как траты на содержание должностных лиц - с 18 577 до 19 533.
В этой ситуации на первый план выходит благотворительное просветительство. В 1909 г. «Терские ведомости» рассказывают об организованных ингушской интеллигенцией во Владикавказе ингушских вечерах. Газета прочувствованно желала ингушской интеллигенции дальнейших успехов в указанном направлении, «ибо просвещением своего молодого поколения они кладут фундамент для счастливой будущности своего народа». Общество просвещения ингушского народа, организовывавшее вечера, весной 1914 г. возглавил вместо К.К. Козлова А.М. Мутушев. К тому времени оно насчитывало 60 чел. Само общество обладало весьма ограниченными материальными возможностями, хотя некоторые мероприятия, проводимые им, давали весьма неплохие сборы. Например, состоявшийся 19 апреля 1914 г. ингушский вечер, «прошедший с редким оживлением и с исключительным материальным и художественным успехом», принес 1 803 руб. валового сбора, из которых
1 500 руб. составляла чистая прибыль. Из этой суммы 500 руб. было выдано в качестве пособия учащимся средних учебных заведениий2.
Не стоит заблуждаться насчет «просветительского порыва» властей. Состояние с народным просвещением в Ингушетии оставляло желать много лучшего. Как отмечается в «Терской жизни» накануне Первой мировой войны, «никаких лекций просветительского характера среди ингушей не ведется», русского языка «народ почти не знает, а на национальном языке
нечего читать: нет никакой литературы»3 (как не было, собственно говоря, и ингушской письменности). Ни одна школа в Ингушетии (впрочем, как и в Чечне, Кабарде и Балкарии), за исключением реального училища, не имела сколько-нибудь удовлетворительного помещения. Уровень преподавания оставался невысоким.
Таким образом, накануне Первой мировой войны положение с образованием в Ингушетии с полным основанием можно охарактеризовать как плачевное. При этом такая оценка остается в силе не только при сравнении с остальной Россией, но и даже на фоне положения дел в других регионах самой Терской области. Низкий уровень образования и образованности вполне укладывался в общую картину неблагополучного состояния дел со здравоохранением, правовым обеспечением, безопасностью и уровнем жизни горского населения в целом. Можно сказать, что в чем-то положение дел в сфере просвещения задавало тон и в этих сферах, поскольку безграмотность основной массы горцев делала их почти всецело зависимыми от произвола недобросовестных чинов администрации. Нетерпимость такого положения сознавали не только наиболее прогрессивные представители горской общественности, но и передовые деятели русской интеллигенции в крае (подобно упомянутому К.К. Козлову), а также либерально настроенная часть администрации. Именно совместные усилия этих общественных сил способствовали пусть и не столь мощному, как того требовала ситуация, но важному по своей тенденции процессу благотворительного просветительства. Хотя данная разновидность организации народного просвещения может считаться скорее показателем кризиса общей системы образования в стране, тем не менее было бы очевидно неверным полностью отрицать положительное влияние подобной практики. И не только в плане роста образования как такового, но и усиления доверия коренного населения к администрации, неимущих слоев - к имущим и общества - к власти в целом.
1 Казбек, 14.08.1905.
2 Терская жизнь, 22.04.1914.
3 Там же.
