CC BY
192
О.Н. Новикова
Проблемы распространения демократии в развивающихся странах. (Обзор)
Одной из основных функций нынешней международной политики стран Европы является распространение европейской модели государственного управления - демократии - на развивающиеся страны. Однако тема распространения демократии представлена в мировых академических исследованиях явно недостаточно. Объясняется это не тем, что она слабо связана с главными проблемами современной мировой политики и лежит вне сферы практического применения теоретических разработок. Как раз наоборот. Дело в том, что эта тема отличается особой сложностью, поскольку находится на стыке нескольких дисциплин -международных отношений, сравнительной политологии, изучения проблем развития и права.
В начале ХХ1 в. большинство западных аналитиков пришли к следующим выводам: во-первых, демократия является универсальной формой политического управления и должна стать господствующей в рамках Вестфальской системы наций-государств; во-вторых, распространение демократии, в том числе в Третьем мире, становится общепризнанной и обязательной международной нормой. Статья М. Макфола, например, так и называется: «Распространение демократии как общемировая ценность» (11). Основанием для столь категоричных утверждений стал, по-видимому, рост численности развивающихся стран, в которых формой правления является, по крайней мере формально, демократия. Так, английский исследователь М. Вольф утверждает,
134
что «имел место не только большой экономический прогресс развивающихся стран, которые успешно интегрировались в мировую экономику, но и широкое распространение демократии - формы правления, о которой еще 300 лет тому назад ничего не слыхивали, которая сто лет назад была абсолютным исключением из правила, которая существовала как форма правления в 1975 г. только в 35 из 147 государств мира, а в 1995 г. - уже в 84». «Впервые в истории человечества, - заключает он, - 57% населения земного шара, т.е. большинство, живут в условиях демократии» (1, с. 18).
Тем не менее на Западе не перестают звучать голоса, сомневающиеся в реалистичности идеи «поголовной» демократизации развивающихся стран. Так, например, Д. Саймс, президент Центра Никсона, считает, что «стремление к реализации универсальной утопии угрожает американским интересам» (22, с. 94). Да и упомянутый выше М. Вольф, вынужден признать, что «сегодня возникает вопрос, можно ли ввести либеральную демократию (и гарантировать ее) в большинстве развивающихся стран» (1, с. 17).
Однако большая часть западных исследователей и среди них Д. Силандер, профессор университета Ваксё в Швеции, и М. Макфол из Гуверовского института, все же верит не только в осуществимость процесса распространения демократии, но и в его легитимность. Их уверенность основывается на убежденности в том, что происходят изменения в восприятии международным сообществом значимости нормы государственного суверенитета по отношению к соблюдению демократических норм. По мнению этих исследователей, баланс меняется в пользу приоритета норм демократии, а параллельно происходит размывание нормы государственного суверенитета (12, с. 153). Знаменательным символом этого сдвига являются участившиеся случаи вмешательства некоторых членов международного сообщества (в том числе и европейских) во внутригосударственные дела ряда стран не только в форме дипломатического и экономического давления, но и использования военной силы (12; 21).
Особенности процесса распространения демократии, понимаемого прежде всего как процесс трансформации (естественного или насильственного) тоталитарных и авторитарных режимов в демократические, нашли свое отражение в серьезных сдвигах в исследованиях глобального процесса демократизации. В 1970-1980-е
135
годы ученые занимались в основном изучением способов и условий перехода диктаторских режимов к демократии. В 1990-е годы вектор исследований изменился. Западных аналитиков стали интересовать прежде всего условия и модели консолидации молодых демократических режимов. В начале XXI в. внимание ученых привлекли вопросы функционирования молодых демократий в развивающихся странах, определения их качества; были сделаны попытки выявить типы демократий, появились термины «нелиберальные демократии», «дефективные демократии».
Но чтобы понять, что такое дефективная, гибридная демократия, характерная, как выяснилось, для подавляющего большинства развивающихся стран, необходимо было определить основные параметры качественной, полноценной демократии, т.е. описать эталонную модель, которой следовало бы подражать.
В последние десятилетия господствовало упрощенное определение демократии. Оно было основано на подходе, характерном для работ, например, австрийского ученого Дж. Шумпетера и А. Пшеворского из Нью-Йоркского университета. Они свели понятие демократии к проведению всеобщих свободных выборов, системе ответственности сверху донизу и возможности для могущественных политических и социальных сил вести политическую борьбу в соответствии с демократически установленными правилами. Демократия, таким образом, приобрела черты элитарной и электоральной. Согласно определению Ф. Шмиттера из Европейского университета во Флоренции и Т.Л. Карла, профессора Европейского и Стэнфордского университетов, попытавшихся концентрированно выразить сущность демократии, демократия - это такая система управления, при которой правители подотчетны гражданам и которая работает посредством конкуренции и сотрудничества выбранных представителей. Однако эта формулировка не раскрывает механизмы обеспечения подотчетности. Эти механизмы были перечислены в работах профессора Йельского университета Р. Даля. В их числе - свободное выражение мнений, право на создание и деятельность общественно-политических организаций, свободное участие лидеров в борьбе за политическую поддержку, гарантированный доступ к альтернативным источникам информации. Кроме того, предполагается наличие институтов, обеспечивающих зависимость политики правительства от результатов голосования из-136
бирателей или иной формы выражения их мнения. Представляется очевидным и то, что правительство должно быть в состоянии обеспечивать эти свободы. Все приведенные выше критерии и определяют, по мнению этих исследователей, облик современной западной демократии (цит. по: 2, с. 157).
Критика минималистского подхода к определению демократии содержится и в работах известного ученого Г. О'Доннелла. Исследователь утверждает, что проведение выборов и обеспечение политических прав не являются достаточными условиями для развития демократии. Полноценная демократия, считает Г. О'Дон-нелл, предполагает проведение выборов на постоянной основе, функционирование неангажированных партий, наличие средств массовой информации, не боящихся тщательно изучать острые проблемы и критиковать власти, возможность для избирателей формировать мнение на основе всесторонней информации и поддерживать оппозицию в случае соответствующего осознанного выбора (18, с. 9).
Параллельно с О'Доннеллом в западной научной литературе основные критерии полноценной демократии разрабатывались, например, Г. Хеллером, Г. и А. Сен. Руководитель Центра исследований Южной Европы Л. Морлино (Флорентийский университет) предложил расширенный список критериев полноценной демократии. Это, во-первых, соблюдение законности; во-вторых, подотчетность; в-третьих, ответственность выборных лиц; в-четвертых, предоставление гражданам равных политических прав и гражданских свобод; в-пятых, постепенное сокращение социального и экономического неравенства1 (16, с. 11-12).
Сторонники расширительной трактовки демократии полагают, что эти дополнительные критерии присущи странам Европы, и авторы минималистского понимания демократии не в состоянии понять их важность. Если перечисленные выше дополнительные критерии отсутствуют, данный режим в конечном счете не сможет функционировать как демократический. Другими словами, не существует демократической альтернативы тому, что называют «западной» моделью демократии (2, с. 158). Дж. Александер из университета Вирджинии считает этот вывод верным для любой стра-
1 Выделено автором обзора.
137
ны и в отношении любого исторического периода. То есть, по его мнению, эти черты не являются собственно западными, они необходимы для функционирования демократии в любой, в том числе и в развивающейся стране.
Неизбежно возникает вопрос о том, насколько функционирующие на Западе демократии соответствуют тем высоким требованиям, которые предъявляются тем же Западом развивающимся странам, и каково влияние демократической модели, применяемой в рамках западного сообщества, на ее экспортную разновидность. При поиске ответов на эти вопросы становится очевидным, что провозглашаемая приверженность свободному рынку отнюдь не сочетается с огромными субсидиями, предоставляемыми аграрному сектору западных стран, что к тому же сопровождается введением ограничений на импорт сельскохозяйственных товаров из Третьего мира. Существует и тенденция к перемещению ресурсов в частный сектор с одновременным ослаблением демократического контроля над ним. Конечно, это можно попытаться оправдать экономической целесообразностью, стремлением к накоплению общественного богатства, но в то же время снижается влияние наиболее уязвимых слоев общества, в частности, в форме ограничения прав профсоюзов. Хорошее правление (good governance) обычно предусматривает наделение большей властью неправительственных организаций, в том числе международных, многие из которых неподотчетны обществу. Практикуемый на Западе принцип состязательности партий носит избирательный характер. Стремительно сокращается число членов партий и партийная идентификация. Уменьшаются возможности для рядовых членов партий реально влиять на деятельность партий, поскольку партийные конференции превратились в пиаровские кампании, а партийная политика все в большей степени осуществляется партийными лидерами, которые при принятии решений опираются не на солидные исследовательские организации, а на рекомендации небольших мозговых центров. Хотя правительства все еще формируются по результатам борьбы между партиями, все большая часть населения становится в этом соревновании всего лишь простым зрителем.
Что касается гражданского общества, то складывается впечатление, что его развитие на Западе идет прежде всего по пути концентрации средств социального обеспечения в руках благотво-138
рительных фондов. Так, например, Р. Пинкни из университета Нортумбрии (Великобритания) утверждает, что гражданское общество в виде сети добровольных организаций, создающихся с целью определения направления правительственных действий и реакции на них, находится в состоянии упадка (20, с. 11). Прежде гражданское общество имело большее значение, государство играло более существенную роль в социальных и экономических делах, поддерживался баланс между сиюминутными популистскими требованиями и суждениями экспертов, рассчитанными на долгосрочную перспективу. Гражданское общество в своем нынешнем виде - это уже не система организаций, групп и институтов, а также ценностей, задающих тон политическому процессу, а всего лишь совокупность органов, способствующих обеспечению социальной защиты с опорой на собственные силы.
Эти неблагоприятные тенденции связаны со многими факторами, например с глобализацией, изменениями в сфере занятости, сокращением свободного времени, новшествами в области технологий, влиянием телевидения. Об этом писал в своих работах Р.Д. Путнам. Правительство более не испытывает давления со стороны организаций и институтов, имеющих свои особые интересы, будь то профсоюзы или церковь. Чиновники получают большую свободу рук и не опасаются вмешательства политиков, а политики преследуют свои интересы без оглядки на чиновников, не имеющих статуса выбранных лиц. Экономика находится в руках частного сектора, и народ наслаждается растущим богатством, не заботясь о демократическом процессе. Р. Пинкни полагает, что современная форма демократии отличается от той, которая доминировала в 1970-е годы. Одни исследователи называют действующую ныне форму демократии постиндустриальной, другие - либеральной.
Каким же образом современная форма западной демократии отражается на попытках распространить демократию на страны Третьего мира? Большинство специалистов приходят к выводу, что при распространении демократии преследуется цель трансплантации именно постиндустриальной, либеральной модели, но в большинстве случаев распространяется лишь «выборная» (минималистская) демократия, когда в периоды между выборами представительная демократия функционирует в минимальном объеме. В настоящее время ведется дискуссия по поводу того, является ли
139
такая практика результатом трезвой оценки и желания добиться реально возможного или имеет место сознательная попытка исключить альтернативу построения полноценной демократии? Ряд исследователей, например П. Бурнелл и Т. Каротерс, обращают внимание на практические трудности, возникающие на пути распространения любого более амбициозного проекта, чем модифицированная версия современной западной модели. Наряду с этим высказывается мнение (Р.Абрахамсен и П. Вильямс, Дж. Хирн и М. Робинсон, Дж. Хоуэл и Дж. Пирс, О. Торнкист) о том, что помощь в развитии демократии целенаправленно предоставляется организациям, поддерживающим действующие структуры власти, способствующим сохранению существующего неравенства и свободной рыночной экономики. Р. Абрахамсен и П. Вильямс рассматривают распространение демократии как следствие триумфа, победы в «холодной войне». М. Робинсон видит в этом процессе инструмент проникновения в гражданское общество других стран и завоевания его. В работах этого направления утверждается, что помощь оказывают неправительственным организациям, которые разделяют западные ценности. В то же время спонсоры игнорируют более радикальные, часто менее формализованные местные группы. Однако и Р. Абрахамсен, и М. Робинсон, и Дж. Хирн признают, что даже наиболее радикальные неправительственные организации и левоцентристские партии, несмотря на свою приверженность принципам равенства и социальной справедливости, считают маловероятной в нынешней обстановке возможность выхода за рамки постиндустриальной демократии. В целом, по мнению большинства политологов, представления о более совершенной форме демократии отражают господствующую ныне постиндустриальную, либеральную модель.
Хотя колониальные страны в свое время тщательно готовили для своих владений конституции, стройной концепции «распространения демократии» в середине 50-х годов ХХ в. не существовало. Многие страны, в том числе и граничащие друг с другом, например, Гана и Берег Слоновой Кости, Кения и Танзания, ориентировались на разные (либо капиталистическую, либо социалистическую) модели общественного развития, что отражало существование в мире различных моделей демократии и права на выбор одной их них. Сегодня распространение демократии осуществля-140
ется по существу в «приказном» порядке, причем навязывается исключительно модель современной западной демократии. Основными составляющими этой разновидности демократии являются ограничение роли государства с сопутствующим сокращением государственных расходов, «хорошее правление», свободная рыночная экономика, а также политические партии и гражданское общество, которые, кстати сказать, многие политики и исследователи считают институтами, находящимися в состоянии кризиса. Однако при тщательном анализе этих составляющих нельзя не заметить, что одни и те же составляющие (понятия) обладают разным содержанием на Западе и в Третьем мире. Так, по ряду причин своеобразный характер имеет в развивающихся странах свободный рынок: слишком узок круг лиц, которые смогли бы создать дееспособный класс предпринимателей; весьма незначителен слой потребителей, располагающих свободными деньгами; плохо соблюдается деловая этика. В развивающихся странах, в отличие от Запада, сокращение государственных расходов означает не просто снижение уровня социального обеспечения, а превращается в вопрос жизни или смерти, поскольку, например, медицинское обслуживание становится недоступным, а отсутствие нормальных дорог препятствует доставке урожая на рынок. Что касается гражданского общества, то в Третьем мире оно не представляет собой сети хорошо организованных групп населения, способных сколько-нибудь серьезно влиять на органы власти. Зачастую оно состоит из иностранных неправительственных организаций и разрозненных групп местных граждан с весьма скудными финансовыми возможностями.
В то же время необходимо иметь в виду, что на Западе даже при имеющем место ослаблении влияния гражданского общества на государство демократия продолжает функционировать благодаря наличию формальной системы политических институтов, обладающих легитимностью и наделенных широкими полномочиями. В Третьем мире слабое гражданское общество в отсутствие прочной системы формальных институтов может стать серьезным препятствием для становления демократии. Безусловно, неправительственные организации могут способствовать экономическому росту, развитию социального обеспечения и налаживанию взаимопомощи, но они не в состоянии создать динамичное гражданское
141
общество, которое служило бы посредником между правительством и населением.
Кроме того, Запад возлагает чрезмерно большие надежды на создание многопартийной системы в качестве основы демократии, поскольку в развивающихся странах оппозиционные партии зачастую обладают мизерным влиянием. Покровители демократии создают в развивающихся странах сеть курсов для лидеров оппозиции, западные партии берут под свое крыло партии сходной политической ориентации, западные доноры выделяют на это значительные средства. Однако в демократических процессах развивающихся стран, в том числе в межпартийной борьбе, участвует лишь образованное меньшинство. Что касается процесса формирования гражданского общества, то средства доноров, выделяемые на эти цели, направляются в тщательно отобранные неправительственные организации, которые находятся, как правило, в столицах и используют формальные структуры, что зачастую отталкивает от них простых людей.
Такие авторы, как Т. Келсалл, И. Шивьи, Дж. Камерон, обращают внимание на особенности функционирования неправительственных организаций в Африке. Они пишут об отсутствии у неправительственных организаций ответственности перед теми, кого они представляют, а также об их зависимости от зарубежных доноров. По мнению этих исследователей, помощь зарубежных спонсоров неправительственным организациям мало помогла в деле улучшения управления (2). И все же в целом в работах упомянутых исследователей чувствуется пристрастное отношение к гражданскому обществу, выражающееся в переоценке его возможностей, что характерно для доноров. По их мнению, благодаря неправительственным организациям возрастет компетентность, солидарность и активность граждан, что повлечет за собой рост экономики и развитие демократии. Точно так же как свободный рынок должен якобы обеспечивать «просачивание благ сверху вниз», так и неправительственные организации будут способствовать «просачиванию вниз демократии». В свою очередь, активизация борьбы за власть политических партий, «просачиваясь вниз», разбудит энтузиазм избирателей. Следует, однако, выразить сомнение по поводу реализации этих надежд. Подобная западная модель функционирования демократии не опирается в развивающихся странах на соци-142
альный капитал. Сомнительно, что, прививая в развивающихся странах модные ныне западные понятия, можно обеспечить взаимодействие правительства с населением, что является сердцевиной демократии.
Время показало, что новые демократии в развивающихся странах вряд ли можно отнести к разряду либеральных демократий. Не случайно поэтому, что с середины 1990-х годов стали появляться работы, исследующие качество новых демократий, их «гибридный» характер. Авторами работ по этой тематике являются Г. О'Доннелл, Д. Битхэм, Л. Карл, Д. Колье и С. Левитски, Ф. Закария, В. Меркель, О. Круассан и др. Эти авторы пришли к выводу, что большинство развивающихся стран не сумели добиться формирования даже более или менее сносно функционирующей демократической системы. Представляется, что процесс демократизации нельзя считать триумфом либеральной демократии. Скорее это торжество «демократических гибридов», «полудемократий», «ложных демократий». Нередко эти демократии проводят свободные и более или менее честные выборы, т.е. присутствует «электоральная демократия», юридически существуют политические права, гражданские свободы, демократические институты, провозглашено верховенство закона. Однако большое количество реально существующих ограничений, зачастую неформального характера, препятствует эффективной работе демократической системы.
В связи с этим начались дискуссии о том, куда процессы демократизации приведут государства Третьего мира. Рассуждая о перспективах демократизации, исследователи, занимающиеся этой проблемой, как правило, видят возможность лишь двух вариантов развития событий: либо возврат к авторитаризму, либо консолидация либеральной демократии. Однако в реальной действительности наметилась другая тенденция. Страны, где имеют место процессы демократизации, чаще всего пытаются сочетать демократические формы с авторитарными методами правления. Пришлось проститься с иллюзией, что либеральная демократия может быть создана за счет принятия конституции и проведения свободных и честных выборов. Более того, была выявлена ошибочность подхода, в рамках которого утверждалось, что в странах, в которых демократия страдает от определенных ограничений, либерально-демократический режим всего лишь находится в стадии консоли-
143
дации. Наметилось направление политического развития стран, находящихся в стадии демократизации: оно пролегает где-то между открытой автократией и либеральной демократией. Т. Каротерс, вице-президент Фонда Карнеги, возглавляющий проект «Демократия и законность», пишет: «Прошло время, и многие из недавно демократизированных стран переродились в другой, промежуточный тип полуавторитарных государств, который распространился на территории бывшего СССР, на Балканах, в Африке к югу от Сахары и на Ближнем Востоке» (4, с. 57). Подобные утверждения встречаются в работах В. Меркеля из Гумбольдтского университета и О. Круассана из Высшей военно-морской школы г. Монтеррей (США) (см.: 15).
Выявление моделей демократического развития, критериев определения качества демократии, оценок процессов демократической институционализации и консолидации способствовало тому, что исследователи признали необходимость выяснения причин того, почему вместо ожидаемой институционализации либеральных демократий появились «дефективные демократии». И перспективы распространения демократии можно понять, лишь тщательно изучая не только сам феномен демократии, но и условия, облегчающие переход к демократии.
Следует отметить, что в последние десятилетия ХХ в. казалось излишним обращаться к вопросу о предпосылках демократии, о которых писал еще в 50-е годы ХХ в. С.М. Липсет (11). Активно эта тема начала разрабатываться сравнительно недавно. Главный вопрос, который стоит перед исследователями, заключается в том, смогут ли механизмы, обеспечивающие подотчетность, функционировать в любых социальных условиях. Лишь немногие исследователи считают это возможным. Иной точки зрения придерживается, например, Р. Даль, который исследовал культурные, институциональные и социально-экономические факторы, определяющие возможность укоренения демократических механизмов. В отношении экономического фактора исследователи, как правило, едины в том, что существует связь между уровнем развития, измеряемым совокупным внутренним продуктом в расчете на душу населения, и демократией. Большинство индустриальных стран являются демократиями, и только несколько бедных стран можно назвать демократическими. К исключениям можно отнести, например, Ин-144
дию и Коста-Рику. Будучи развивающимися странами, они являются тем не менее демократиями. Относительно богатые Кувейт и Саудовскую Аравию вряд ли можно считать демократическими. Обратная причинная зависимость (демократия способствует развитию) носит более сложный характер. С одной стороны, демократическая Япония после 1945 г. развивалась очень быстро, но интенсивно развивалась и экономика авторитарного Сингапура.
Можно предположить, что переход к демократии возможен и в тех случаях, когда страна богатая и когда она бедная. По мнению Ф. Фукуямы (университет Джонса Гопкинса), «установление устойчивой демократии зависит от среднего уровня доходов в обществе» (9, с. 163). Когда государство достигает уровня доходов в 6000 долл. на душу населения, оно перестает быть аграрным и становится индустриальным. Ф. Фукуяма считает, что не было случая, чтобы страна, став демократической, вернулась к авторитарному правлению. Причины этого не полностью изучены. Но безусловное значение имеет рост среднего класса и распространение образования. Если человек живет в условиях функционирования экономики, которая обеспечивает ему лишь прожиточный минимум, он думает о том, как накормить семью, а не о возможности голосовать.
Отсюда следует, что, для того чтобы распространить демократию, весьма полезным будет содействие экономическому развитию. Впрочем, Ф. Фукуяма не рассматривает это условие в качестве необходимого или достаточного.
В свою очередь, Ф. Закария (главный редактор журнала «Ньюсуик») полагает, что первостепенное значение имеют экономические реформы. И хотя проблемы развивающихся стран не являются только экономическими, их решение, по его мнению, лежит в сфере экономики. Исследователь считает, что «движение к капитализму... является надежным путем ограничения власти государства, его подотчетности и создания реального среднего класса». Он полагает, что экономические реформы означают насаждение законности, создание открытого общества, доступ к информации и развитие класса предпринимателей (23, с. 16).
При изучении основных факторов, влияющих на построение демократических режимов в развивающихся странах, спор ведется и вокруг вопроса о значении политической культуры конкретного общества и его политической истории. Ряд исследователей, напри-
145
мер М. Вайнер, считают, что колониальное прошлое является определяющим фактором демократического развития Третьего мира. На первый взгляд, колониальное правление действительно способствовало введению более совершенной системы образования европейского образца и проникновению европейских политических идеологий. Государственные институты колониальных держав служили образцами для стран, добившихся независимости. Британский колониализм, например, мог бы способствовать демократической стабильности путем передачи в наследство постколониальным государствам профессиональной армии, хорошо подготовленных чиновников, независимого суда, руководства, преданного идеям демократии.
Но есть и другое мнение. О. Круассан, например, уверен, что ни особенности азиатской культуры, ни колониальный опыт не оказали сколько-нибудь существенного влияния на демократию в Азии (7, с. 168). Исследователь полагает, что, во-первых, не существует какой-то определенной взаимосвязи между британским колониализмом и демократией. Только три из десяти бывших британских колоний имеют демократическое правление. По сравнению с другими азиатскими странами бывшие британские колонии не добились каких-либо выдающихся успехов в обеспечении политических или гражданских свобод. Во-вторых, по его мнению, тезис о том, что азиатские ценности несовместимы с демократией, опровергается тем фактом, что три из шести стран (включая Японию) с доминирующей конфуцианской традицией смогли построить демократические государства.
О. Круассан обращает внимание на взаимосвязь между исламом и дефицитом демократии и свободы. Только два из шести преимущественно мусульманских обществ являются, по его мнению, демократическими. Уровень политических и гражданских свобод в мусульманских странах ниже, чем в среднем в Азии. Почти то же самое, даже в большей степени, можно сказать об обществах с сильной буддистской традицией. Только две из семи буддистских стран установили демократию.
Вывод исследователя противоречит традиционным представлениям. О. Круассан выдвигает гипотезу о том, что бывшие британские колонии, исламские и буддистские страны не предрасположены к демократическому развитию. В то же время в государ-146
ствах с традициями конфуцианства наблюдаются, по его мнению, предпосылки для развития либеральной демократии (7, с. 169).
В научной литературе имеют место разные оценки роли ислама в демократическом развитии стран Третьего мира. Распространена точка зрения, что идеи представительства, всеобщего избирательного права, регулирования деятельности политических институтов с помощью законов, принятых в парламенте, идея светского государства якобы чужды мусульманской политической традиции. Объектом исследований становится, как правило, Ближний Восток - регион, имеющий особое значение для Европы и США. По результатам исследования, проведенного «Фридом Хаус» в 2002 г., 75% стран мира являются «свободными» или «частично свободными». На Ближнем Востоке таких стран всего 28%, причем все предыдущие 20 лет этот процент уменьшался. В Африке более 60% стран признаны «свободными» или «частично свободными» (цит. по: 23, с. 3). Реальность невозможно отрицать. Из 22 членов Лиги арабских государств ни одна страна не является электоральной демократией, и только две страны - Иорданию и Марокко -Ф. Закария с оговорками относит к либерально-автократическим режимам (23, с. 7). «Арабский мир сегодня попал в западню, - утверждает Ф. Закария. - Государства здесь либо автократические, либо нелиберальные демократии. Ни та ни другая форма правления не является питательной средой для либеральной демократии» (23, с. 3). Однако Ф. Закария справедливо замечает, что арабский мир - это лишь часть исламского мира, хотя и его сердцевина: из 1,2 млрд. мусульман только 260 млн. проживают в арабских странах. Автор убежден, что дело не в исламском мире, а в Ближнем Востоке (23, с. 6). Ф. Закария полагает, что суть проблемы заключается также не в бедности жителей региона, а, напротив, в богатых природных ресурсах Ближнего Востока. «Режимы, - пишет он, - которые становятся богатыми из-за природных ресурсов, не склонны к развитию, модернизации или обретению легитимности» (23, с. 10). Возможность получение «легких» доходов освобождает правительство от необходимости взимать высокие налоги со своих граждан и взамен создавать систему, базирующуюся на принципах подотчетности, прозрачности и представительства. В распоряжении правительств Ближнего Востока всегда достаточно денег для содержания полиции и армии. Для правящих элит этого региона легко и удобно
147
импортировать с Запада лимузины и предметы роскоши, но трудно и опасно выстраивать свободный рынок, политические партии, систему подотчетности и законность. Действительно, демократизация имеет слабые шансы на успех в странах, получающих сверхдоходы от нефти и других природных ресурсов. Правящие элиты этих стран, считает Дж. Александер, имеют легкий доступ к огромным финансовым ресурсам, которые позволяют создать мощные силовые структуры и оказывать финансовую поддержку отдельным структурам, обеспечивающим их победу на выборах (2, с. 161).
Среди других условий, при которых демократизация в развивающихся странах не может носить устойчивый характер, называют поляризацию, под которой подразумевается глубокий раскол политических сил. Поляризация чаще всего наблюдается в развивающихся странах, обладающих «опытом» длительной демократической нестабильности, например в странах Латинской Америки. Угроза для демократии может возникнуть и в ситуации, когда политические группы, проигравшие на выборах, столкнутся с угрозой потери своих позиций и, как следствие, с игнорированием их ценностей и интересов. В условиях поляризации поддержка политическими группами механизмов демократии может стать сомнительной, так как эти группы потере власти демократическим путем могут предпочесть благосклонный к ним авторитарный режим. В Алжире умеренные исламисты, потерпев поражение на выборах и не пожелав уступить власть исламским фундаменталистам, сплотились во время военного переворота 1992 г. В 1991 г. в Гаити экономическая и старая политическая элиты перед лицом социальной революции поддержали свержение путем военного переворота законно избранного президента Жана-Бертрана Аристида.
Ряд авторов, тот же О. Круассан, а также Д. Кауфман, А. Крэй, П. Зоидо-Лобато, главными причинами возникновения дефективных демократий считают проблемы, связанные с государственностью и государственным строительством. В этом случае на первый план выходят «показатели» политической стабильности и эффективности управления. Чем хуже эти «показатели», тем ощутимее население ущемлено в политических правах и гражданских свободах, т.е. тем более дефективной является демократия. Действительно, минимальные шансы для развития и консолидации либеральной демократии существуют и в странах со слабой государ-148
ственностью, когда государство не контролирует всю территорию страны, наблюдаются процессы дезинтеграции власти, отсутствуют административный ресурс для контроля за исполнением законов и готовность граждан подчиняться им.
В слабых государствах отсутствуют механизмы принуждения к соблюдению прав человека, проведения в жизнь политических решений, барьеры, препятствующие участию в политической жизни альтернативных государству источников власти, какими являются, например, полевые командиры. В таких странах, как Афганистан или Ирак, центральная власть не в состоянии контролировать всю территорию страны (2, с. 161).
Взяв за основной критерий демократичности эффективность государственности, О. Круассан приходит к выводу, что страны Северо-Восточной Азии имеют более высокие рейтинги в этой области, чем страны Южной и Юго-Восточной Азии. Особенно низкие рейтинги, по его убеждению, имеют Бангладеш, Шри-Ланка, Индонезия, Пакистан, Камбоджа, Непал и Филиппины. Подрыв государственной монополии на легитимное применение силы в этих странах мешает властям, в частности судам, защищать права граждан. Деятельность государства в Южной Азии и в отдельных частях Юго-Восточной Азии (на Филиппинах и в Индонезии) малоэффективна. Поэтому для большой части населения конституционные права, права человека и законность существуют только на бумаге. Распространение огнестрельного оружия в Пакистане и на Филиппинах достигло угрожающих размеров и ставит под угрозу государственную монополию на применение силы. Активизация в последние годы деятельности исламских экстремистских группировок дает основание говорить о том, что процесс государственного строительства в этих странах далек от завершения. И в Индонезии кровавые конфликты между центральной властью и этническими меньшинствами свидетельствуют о провале процесса государственного строительства.
Среди развивающихся стран есть страны, фактически не имеющие национальных меньшинств (Северная и Южная Корея), но большинство все же отличается этническим многообразием. «Различная степень этнолингвистической гетерогенности, - утверждает О. Круассан, - не объясняет региональных различий в соблюдении политических и гражданских прав, несмотря на то что
149
этнические и религиозные противоречия являются главными причинами политических конфликтов и нарушения прав человека в отдельных странах, например на Филиппинах, в Шри-Ланке и Индонезии» (7, с. 171). Из этого следует, что, хотя этническое разнообразие и отрицательно влияет на демократию, в общем это влияние не является определяющим- Необходимо отметить, что есть и другое мнение. К. Эйк, например, видит залог успеха демократии в Третьем мире прежде всего в обеспечении разнообразия этнических и функциональных групп.
При исследовании проблем демократизации у ряда ученых, например у Дж. Марча и Й.П. Олсена, сложилось убеждение, что упрочение демократии в развивающихся странах зависит не только от экономических и социальных условий, но также от формы правления. Они считают, что президентская форма правления наносит вред либеральной демократии и ведет к политической нестабильности и делегированной демократии. Феномен делегированной демократии подвергнут изучению в работах Дж. Линца и Г. О'Доннелла, в которых делается вывод о том, что при президентской форме правления в молодых демократиях возникают конфликты между парламентом и зависимой от президента исполнительной властью, приводящие к кризису управления. Часто конституции наделяют глав государств широкими законодательными полномочиями, которые они могут использовать в кризисных ситуациях. В таких случаях парламенты превращаются в говорильню, а важнейшие решения принимаются президентами единолично, без учета позиций политических партий, представленных в парламентах.
Однако в случае с развивающимися странами эта теория не всегда совпадает с реальным положением вещей. С одной стороны, действительно, две азиатские демократии, которые принято считать либеральными, имеют либо вестминстерскую систему (Япония), либо полупрезидентскую (Тайвань); единственная делегированная демократия в Азии является президентской. На первый взгляд это подтверждает мысль о том, что президентская форма правления служит препятствием на пути развития либеральной демократической системы. Однако все три страны, в которых, как считают западные исследователи, отсутствует демократия (Пакистан, Камбоджа и Непал), имеют парламентские системы. А президентские республики Филиппины и Индонезия отличаются жест-150
ким парламентским контролем над исполнительной властью и весьма слабой президентской властью.
Проанализировав эту ситуацию, О. Круассан приходит к выводу, противоречащему заключениям Дж. Линца и Г. О'Доннелла. По его мнению, угроза установления нелиберальной или делегированной демократии исходит не из президентской формы правления. И в парламентских республиках, особенно в республиках вестминстерского типа, распределение власти между различными ветвями может быть несбалансированным (7, с. 173). При вестминстерской системе кабинет министров превращает парламент в источник своей скрытой неограниченной законодательной власти, подрывая систему сдержек и противовесов. Для вестминстерского парламентаризма или мажоритарной демократии характерна конституционная тирания политического большинства. При такой системе игнорируются политические права меньшинств, институциональные структуры могут стать серьезной угрозой демократии, особенно в плюралистических обществах. Представляется справедливым вывод о том, что дефективный характер демократий развивающихся стран объясняется наряду с другими причинами не президентской формой правления как таковой, а силой и типом президентской власти в законодательной сфере и отсутствием системы ограничений этой власти.
Исследуя условия, необходимые для функционирования демократии в развивающихся странах, стоит остановиться на проблеме законности. В последние десятилетия игнорировались исследования М. Вебера и Д. Истона об устойчивой законности. И только недавно исследователи и политики пришли к пониманию, что в условиях демократии только при соблюдении законности возможно устойчивое экономическое развитие. «Экономисты, -считают Дж. Голдстоун и Дж. Улфелдер, - недавно начали заострять внимание на «хорошем правлении», основе экономического успеха, указывая прежде всего на гарантированные права собственности и стабильную законность как на главные факторы, способствующие капиталовложениям и устойчивому развитию» (10, с. 13). Традиционное понимание законности означало конституционное правление, а закон и справедливость рассматривались как результат автономии и самоуправления. Сегодняшнее понимание законности применительно к процессу демократизации и государствен-
151
ного строительства в развивающихся странах отличается от подхода, характерного для периода второй половины ХХ в., когда признавалась значимость государственного суверенитета в противовес внешнему управлению.
Современная доктрина демократизации и государственного строительства, которой руководствуются в своей внешнеполитической деятельности США, фактически противопоставляет законность самоуправлению. Эта доктрина предусматривает, что законность может быть обеспечена независимо от политического процесса. Попытка защитить интересы общества, навязывая законность сверху, затрудняет выработку подлинного консенсуса в обществе, формирующегося в ходе политического процесса. При силовом распространении демократии, например в Ираке, законность насаждается сверху в надежде, что юридические рамки будут служить основой демократизации и государственного строительства. Этот юридический идеализм препятствует переходу Ирака к самоуправлению. Приоритет законности над политической сферой не может способствовать обеспечению безопасности и преодолению раскола в обществе. Кроме того, верховенство законности над политическим процессом создает риск функционирования неконтролируемой власти, выступающей в роли арбитра. Опасность исходит от англо-американской администрации, поскольку не существует конституционного процесса обжалования в случае принятия ошибочного решения и отсутствует возможность создать противовес управлению международной администрации (6, с. 589). По убеждению Д. Чандлера из Вестминстерского университета, «современное понимание законности как серии решений, которые принимаются в Брюсселе, Нью-Йорке или Вашингтоне и затем навязываются с помощью войск НАТО, миротворцев ООН или чиновниками ЕС, является бюрократической фантазией, которая рождает проблем больше, чем решает» (6, с. 578).
Исследователи указывают и на ряд других условий, необходимых для демократического развития стран Третьего мира. Так, С. Хантингтон сделал акцент на значении культурного фактора. В работах Дж. Александера упор делается на структуру социально-экономических конфликтов. Д. Уолднер подчеркивает необходимость установления хотя бы относительной экономической справедливости. О'Доннелл полагает, что некоторые механизмы демо-152
кратии не могут устойчиво функционировать, если в данном обществе отсутствуют традиции в области права и защиты основных свобод индивидуума.
Таким образом, очевидно, что укоренение демократии в развивающихся странах зависит от определенных условий, которые существуют далеко не во всех из них. Природу экспортируемой Европой демократии невозможно отделить от условий ее функционирования. Для восточного сознания характерно убеждение, что социальное поведение во многом определяется общественным мнением, а не является предметом «индивидуального выбора», как на Западе. Особенности социального поведения могут включать степень ответственности семьи, верность религиозным идеям, лояльное отношение к разводам или нетерпимость к ним, отношение к гомосексуализму, абортам, правам меньшинств, а также терпимость к поступкам и взглядам, которые не совпадают с культурными ценностями данного народа.
Ряд исследователей (Дж. Чан, Ф. Фукуяма, Б. Козикэн, С.Дж. Фланагэн) обращаются в своих работах к теме вседозволенности и терпимости в западном обществе. Эта тема разрабатывается давно. При этом подчеркивается «право человека на выбор», будь то в отношении развода, аборта, сексуальных отклонений, употребления спиртных напитков в общественных местах и приема наркотиков. Эта тенденция характерна для западного общества, которое становится все более индивидуалистическим и не допускает мысли о доминировании коллективных ценностей над ценностями индивида. «Восточный» подход к праву человека на самостоятельный выбор состоит в том, что каждая страна должна иметь возможность сама решать посредством демократического процесса, какие формы поведения следует ставить вне закона, даже если это является нарушением того, что в других странах называют «индивидуальной свободой». Неприятие чуждых ценностей наиболее заметно в Азии, в меньшей степени в Африке, где колониальное правление способствовало разрушению местных культур. Еще слабее это ощущается в странах Латинской Америки, где господствующие элиты имеют в основном европейское происхождение (20, с. 9).
Сопротивление распространению демократии на этих континентах обусловлено и прагматизмом различных политических игроков, которые стремятся просчитывать, какие издержки и выго-
153
ды принесет с собой та или иная степень демократизации. Феномен распространения демократии тем или иным образом используют в своих целях и диктаторы, стремящиеся удержать власть, и ущемленные в правах меньшинства, и бизнесмены, озабоченные погоней за быстрой прибылью. Словом, каждый политический игрок решает, какую часть «пакета демократизации» он хотел бы получить и какую отвергнуть. Однако содержание этого пакета во многом определяется теми изменениями, которые произошли в западной демократии в последнее время.
Очевидно, что Западная Европа поставила цель распространить демократию в Третьем мире в форме, которая отражала бы развитие Запада за последние 40 лет. Сложившиеся условия способствуют этим усилиям. Развитые страны выиграли от процесса глобализации, они готовы и способны использовать экономические рычаги как для побуждения к движению в сторону демократии, так и для наказания за отступление или нежелание двигаться в этом направлении. Это экономическая помощь странам, вставшим на путь демократизации, и санкции для тех, кто не торопится демократизироваться; предоставление грантов для укрепления демократических структур, например законодательных органов и местных властей; курсы и конференции по вопросам «хорошего правления»; создание и финансирование сети неправительственных организаций в развивающихся странах.
У Запада есть структуры, способные продвигать демократию в развивающиеся страны, и мотивация для продвижения своей модели демократии. К числу структур относятся не только аппарат государства, но и политические партии, неправительственные организации, международные финансовые институты. Что касается мотивации, то если в конце 1980-х годов в Европе надеялись на то, что избранные демократическим путем правительства развивающихся стран будут менее коррумпированными и более компетентными, чем авторитарные, и облегчат бремя, которое несут на себе доноры, то после окончания «холодной войны» мотивация изменилась. Демократизация превратилась в идеологию победителей и стала чуть ли не силой насаждаться в Третьем мире.
Однако Западу удалось добиться некоторых успехов лишь в распространении формальной демократии. Тем не менее Запад продолжает свою деятельность по насаждению демократических 154
институтов в Третьем мире, уделяя при этом особое внимание созданию и укреплению местного гражданского общества. По мнению западных идеологов, именно гражданское общество западного образца является ключом к построению демократии в Третьем мире. Однако не следует забывать о том, что такое гражданское общество сделало возможным функционирование современной западной политической системы, в которых правительство часто ориентируется на интересы мирового капитала, прислушивается к мнению влиятельных спонсоров политических партий, полагается на заключения небольших аналитических центров и нередко уступает дешевому популизму.
Вместе с тем представляется, что западная академическая элита начала отдавать себе отчет о бесконечной вариативности явления демократии, где каждая развивающаяся страна сама вычленяет элементы, соответствующие ее собственному представлению о политической организации общества, опираясь на свой исторический опыт, учитывая свои национальные особенности, религию, уровень экономического развития и многие другие факторы.
Список литературы
1. Вольф М. Рынки, демократия, мир: Капитализм без свободы не работает. Только либеральная демократия может в перспективе решить проблемы нашего мира// Intern.Politik. - М., 2005. - N 2. - С. 4-18.
2. Alexander G. There are no alternatives to the «western» model of democracy / / Brown j. of world affairs. - Providence, 2005. - Vol. 12, N 1. -P. 155-163.
3. Cameron G. Taking stock of pastoralist NGOs in Tanzania // Review of African political economy. - Abingdon, 2001. - Vol. 28, N 87. - P. 55-72.
4. Carothers Th. The backlash against democracy promotion. The autocrats push back // Foreign affairs. - N.Y., 2006. - Vol.85, N 2. - P. 55-68 .
5. Carothers Th. The end of transition paradigm // J. of democracy. - Baltimore, 2002. - Vol.3, N 1. - P. 32-47.
6. Chandler D. The problems of «nation-building»: imposing bureaucratic «rule from above» // Cambridge review of international affairs. - Abingdon, 2004. - Vol. 17, N 3. - P. 577-591.
7. Croissant Au. From transition to defective democracy: mapping Asian democratization / / Democratization. - Abingdon, 2004. - Vol. 11, N 5. -P. 156-178.
155
8. Croissant Au., Merkel W. Introduction: democratization in the early twenty-first century // Democratization. - Abingdon, 2004. - Vol. 11, N 5. -P. 1-9.
9. Fukuyama F. Do we really know how to promote democracy? - Mode of access: http:// web.ebscohost.com/ehost/pdf
10. Goldstone J., Ulfelder J. How to construct stable democracies // The Washington quarterly. - Cambridge, 2005. - Vol. 28, N 1. - P. 9-20.
11. Lipset S.M. Some social requisites of democracy: Economic development and political legitimacy / / American political science review. - Wash., 1959. - Vol. 53, N 1. - P. 59-105.
12. McFaul M. Democracy promotion as a world value / / The Washington quarterly. - Cambridge, 2005. - Vol. 28, N 1. - P. 147-163.
13. Merkel W. Embedded and defective democracies / / Democratization. -Abingdon, 2004. - Vol. 11, N 5. - P. 33-58.
14. Merkel W., Croissant Au. Conclusion: good and defective democracies // Democratization. - Abingdon, 2004. - Vol. 11, N 5. - P. 199-213.
15. Merkel W., Croissant Au. Formal institutions and informal rules in defective democracies // Central European political science revue. - Budapest, 2000. -Vol. 1, N 2. - P. 31-48.
16. Morlino L. What is a «good» democracy? // Democratization. - Abingdon, 2004. - Vol. 11, N 5. - P. 10-32.
17. O'Donnell G. Delegative democracy // J. of democracy. - Baltimore, 1994. -Vol.5, N 1. - P. 55-69.
18. O'Donnell G. Democracy. Law and comparative politics / / Studies in comparative international development. - Piscataway, 2001. - Vol. 36, N 1.-P. 7-21.
19. O'Donnell G. Horizontal accountability in new democracies // J. of democracy. - Baltimore, 1998. - Vol.9, N 3. - P. 112-126.
20. Pinkney R. Selling democracy abroad or rescuing it at home? The hazards of democracy promotion. - Mode of access: http: //web.ebscohost.com/ ehost/pdf
21. Silander D. Democracy from the outside - in? // Social alternatives. - Brisbane, 2005. - Vol. 24, N 3. - P. 28-33.
22. Simes D. America's imperial dilemma // Foreign Affairs. - N.Y., 2003. -Vol. 82, N 6. - P. 91-102.
23. Zakaria F. Islam, democracy, and constitutional liberalism // Political science quarterly. - N.Y., 2004. - Vol. 119, N 1. - P. 1-20.
156
