CC BY
71
Насильственное лишение жизни в современном мире стало привычным способом решения экономических, политических и иных проблем. «Насилие, - пишет профессор Ю.М. Антонян, -охватило сферы жизни, в которых оно ранее практически никак себя не проявляло, например, в области финансов, промышленности и торговли, т.е. в целом масштабы его применения значительно расширились» [1].
В 2011 г. от криминальных посягательств погибло 40,1 тыс. человек (в 2010 г. - 42 тыс.): от убийств - 14 516 (удельный вес 36,2 %), вследствие умышленного причинения тяжкого вреда здоровью - 8982 (22,4 %), от иных преступлений - 16 601 (41,4 %). Подавляющее большинство жертв, входящих в последнюю группу, приходится на ст. 264 УК РФ. Так, в 2011 г. было зарегистрировано 27,3 тыс. дорожно-транспортных преступлений, из них 10,8 тыс. повлекли причинение смерти*.
Значит, около 63,8 % жертв пострадали не от убийства, а иных преступлений, связанных с умышленным или неосторожным лишением жизни. Поэтому тяжесть последствий, причиненных преступлениями, связанными с лишением жизни, в совокупности выше, чем убийств.
Однако эти смертоносные преступления, распределяясь по разнородным составам, видам и группам преступлений Уголовного кодекса, не оцениваются криминологами в полном объеме, а, следовательно, в борьбе с ними не учитываются закономерности эскалации преступного насилия и формирования личности насильственного преступника, что парализует возможность формирования единой стратегии охраны жизни от криминальных посягательств.
Отмеченный факт наглядно проявляется в слабой криминологической обусловленности норм уголовного закона, предусматривающих ответственность за лишение жизни, а также в подходах к оценке результатов правоприменительной деятельности.
Так, на расширенном заседании коллегии МВД России в 2011 г. было отмечено, что приоритетным направлением деятельности полиции оставалась работа по раскрытию «тяжких резонансных преступлений». Наблюдаемые акценты всецело определяются разработанным и закрепленным в приказе МВД РФ № 1310 [2] подходом к оценке деятельности территориальных органов внутренних дел. Максимальный положительный коэффициент значимости «3» присвоен числу расследованных тяжких и особо тяжких общеуголовных преступлений (п. 2.1). Минимальный коэффициент «1» присвоен предупреждению и пресечению таких преступлений, как: ст. 112, 115, 116, 117, 119, 150, 151, 156, ч. 1, 2 ст. 213, 232, 241 УК РФ.
Из представленных сведений сделаем два вывода. Первый вывод: учитывая, что в соответствии с известными закономерностями развития преступности тяжкие деяния взращиваются на безнаказанности «малозначительных» преступлений [3, с. 19; 4, с. 47], на высшем уровне отсутствует понимание необходимости такой же приоритетной борьбы с менее опасными насильственными преступлениями. Поэтому коэффициент значимости для раскрытых и расследованных норм с «двойной превенцией» самый низкий и мало влияет на ведомственную оценку деятельности органа внутренних дел. В связи с этим руководитель территориального подразделения в нем попросту не заинтересован. Между тем «...общественная опасность преступности - это характеристика не только того вреда, который уже причинен обществу преступным поведением, но и того, который может наступить в будущем в результате совершения новых преступлений. Именно такого рода опасность является основанием норм уголовного права» [5]. Второй вывод: раскрытие преступлений в объеме сил и средств, прилагаемых для раскрытия преступлений, есть принцип «избирательности», направленный на преступления, получившие широкую огласку (причем преступления не обязательно насильственные). На обозначенном подходе эффективная стратегия борьбы с преступностью строиться не может.
Раскрываемость убийств в 2011 г. составила 84,8 %, умышленного причинения тяжкого вреда здоровью - 84,1 % (а в некоторых регионах достигла 95-98 %), изнасилований - 91,5 % (!), общая раскрываемость преступлений составила 74,6 %. Почти стопроцентная раскрываемость тяжких насильственных преступлений может представиться весьма благоприятной для обывателя, но в действительности ситуация выглядит прямо наоборот. Дело в том, что даже в экономически развитых странах с хорошо обеспеченной полицией раскрываемость за последнюю четверть века не превышала, например, в США 21-22 %, Англии 32-40 %, Германии 45-46 %, Японии - 60 % [6, с. 100].
Отмечаемый в России уровень раскрываемости убийств и связанных с ним преступлений свидетельствует об их высокой латентности, повсеместной безнаказанности виновных лиц, что
прослеживается не только при анализе числа выявленных преступников, но также нераскрытым преступлениям прошлых лет.
Так, в 2011 г. зарегистрировано 14,3 тыс. убийств, установлено 11,5 тыс. подозреваемых. Остались нераскрытыми* 90,2 тыс. (!) убийств, по которым сумма только материального ущерба составила 9,7 млн рублей.
На 38,5 тыс. случаев умышленного причинения тяжкого вреда здоровью нераскрытыми приходится 191 тыс. (!), ущерб оставляет 22,5 млн рублей.
На 29 зарегистрированных в прошлом году террористических актов выявлено 22 причастных к их совершению лица, 1,2 тыс. преступлений остаются нераскрытыми.
Из 520-ти зарегистрированных в 2011 г. случаев похищений человека выявлено 298 причастных лиц, 4,6 тыс. преступлений на начало года остались нераскрытыми, сумма ущерба составила 5,7 млн рублей.
Изнасилования среди всех видов насильственных преступлений традиционно имеют наибольший показатель естественной латентности. Однако их сокращение с 2006 по 2011 гг. почти вдвое (с 8871 до 4801) свидетельствует, скорее, об «искусственной» причине таких изменений. Кроме того, на начало текущего года остались нераскрытыми 21,4 тыс. изнасилований, в том числе повлекших смерть потерпевшей.
Избежать привлечения к уголовной ответственности стремится и немало относительно «добропорядочных» граждан, причинивших смерть случайно. Так, на начало 2012 г. остались нераскрытыми 44,3 тыс. ДТП, в том числе со смертельным исходом.
Не вызывает сомнений, что за этой массой нераскрытых преступлений кроется немало и новых безнаказанных убийств. Есть они и среди причастных к безвестному исчезновению людей. Профессор В.В. Лунеев отмечает тот факт, что даже «...самые опасные, коварные, заказные и иные организованные убийства остаются нераскрытыми и зачастую не попадают в статистику убийств, поскольку замаскированы под естественную смерть, пропажу без вести, когда не остается следов и свидетелей» [7, с. 284, 365; 8, с. 494]. Так, в прошлом году числились пропавшими 112,3 тыс. человек, из них установлено местонахождение только половины (62,4 тыс.), не установлена личность 67,4 тыс. неопознанных трупов (значительное число которых приходится на г. Москву (12 тыс.) и г. Санкт-Петербург (7,9 тыс.).
Показатели преступности определяются и особенностями уголовно-правовой оценки преступлений. На практике возникают вопросы при отграничении убийства от таких преступлений, как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего, тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, нанесенного умышленно или по неосторожности, причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта или при превышении пределов необходимой обороны, халатности и др.
Распространенной ошибкой является оценка действий лица как умышленно причиненный тяжкий вред здоровью, повлекший смерть потерпевшего, вместо убийства, что частично связано с одинаковой объективной стороной указанных преступлений. Основная проблема состоит в том, что доказать умысел на убийство при отсутствии прямых доказательств значительно сложнее, кроме того, если преступник не установлен, то нераскрытое убийство - крайне плохой показатель для работы подразделения. Поэтому по ч. 4 ст. 111 УК РФ (или иным статьям, связанным с лишением жизни) квалифицируются и фактические убийства, но выявить их примерный удельный вес можно только путем изучения судебно-следственной практики. Поэтому учеными не раз отмечался тот факт, что реальное число тяжких насильственных преступлений намного выше зарегистрированных показателей.
Вот, например, что пишет о регистрации убийств в России профессор В. Овчинский: «Человека можно несколько дней пытать, оставить умирать, он будет мучиться. Потом его доставят в больницу, где он умрет. Найдут преступников, и они скажут: "А мы не хотели, чтобы он умирал, мы хотели, чтобы он остался уродом и всю жизнь мучился". И это уже не будет считаться убийством» [9].
Мужья бьют жен, жены - мужей; соседи дерутся; подростки издеваются друг над другом - все это воспринимается как норма жизни. Складывается впечатление, что обществу навязывается социальная толерантность к гомицидальной агрессии, которая окутывает все сферы жизни человека. Вместо формирования на государственном уровне жесткой позиции о недопущении насилия складываются предпосылки формирования очень опасного явления агомицидогнозии, при котором отсутствуют распознавание смертоносного поведения и понимание значимости его деструктивных последствий [10, с. 155-164]. Это явление уже проявляется, например, в популярности кровавых триллеров, свободной продаже компьютерных игр, аккумулирующих жестокость, безжалостных разборок подростков, бытового насилия и «шуточной» стрельбы в местах массового пребывания людей (как это в сентябре текущего года было на одной из кавказских свадеб в самом центре Москвы).
В связи с изложенным приведем справедливое суждение В.В. Лунеева, который пишет: «Человеческое общество воспринимает криминал как данность и мирится с ним. Адекватного осознания названных процессов практически нет, отсюда фактически нет и целенаправленной подготовки к грядущим криминологическим изменениям. Отдельные дикие преступления на короткое время активизируют власти и граждан, но затем все возвращается на круги своя» [11, с. 269].
Таким образом, криминологическая оценка состояния тяжкого криминального насилия, с одной стороны, и его раскрываемости - с другой, позволяет сделать вывод о неадекватности мер, применяемых в борьбе с этой опаснейшей формой преступного поведения.
Литература
1. Антонян Ю.М. Криминология: Избранные лекции. М., 2004.
2. Приказ МВД РФ от 26 декабря 2011 года № 1310 «Вопросы оценки деятельности территориальных органов Министерства внутренних дел Российской Федерации» // КонсультантПлюс.
3. Чугаев А.П. Малозначительное преступление и товарищеский суд. Казань, 1965.
4. Антонян Ю.М. Преступная жестокость: Монография. М.: ВНИИ МВД России, 1994.
5. Филимонов В.Д. Криминологические основы уголовного права. Томск, 1981.
6. Лунеев В.В. Юридическая статистика: Учебник. М.: Юристъ, 2007.
7. Лунеев В.В. Курс мировой и российской криминологии: Учебник: В 2 т. Т. II: Особенная часть / Под ред. В.В. Лунеева. М., 2011.
8. Побегайло Э.Ф. Проблемы правоприменения по делам об убийствах // Уголовное право. Актуальные проблемы теории и практики: Сб. очерков / Под ред. В.В. Лунеева. М., 2010.
9. URL: http://www.newsru.com/crime/31mar 2011/fake- miltstatcrime.html
10. Иванов В.И. Проблемы формирования и преодоления феномена гомицидальной жестокости. Образование и насилие: Сб. статей / Под ред. К.С. Пигрова. СПб., 2004.
11. Лунеев В.В. Эпоха глобализации и преступность. М., 2007.
