ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ НОРМЫ ОБ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫЕ ПОКАЗАНИЕ, ЗАКЛЮЧЕНИЕ ЭКСПЕРТА ИЛИ СПЕЦИАЛИСТА ИЛИ НЕПРАВИЛЬНЫЙ ПЕРЕВОД Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343.362

ББК 67.408.143

doi: 10.257247VAMVD.VPQS

А. А. Лихолетов, А. А. Победнова

ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ НОРМЫ ОБ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫЕ ПОКАЗАНИЕ, ЗАКЛЮЧЕНИЕ ЭКСПЕРТА ИЛИ СПЕЦИАЛИСТА ИЛИ НЕПРАВИЛЬНЫЙ ПЕРЕВОД

В ходе расследования преступлений и рассмотрения уголовных дел в суде правоприменитель путем исследования доказательств, сопоставления их между собой и другими способами, предусмотренными законом, стремится установить истину. В связи с этим крайне важно, чтобы вся имеющаяся информация, полученная в рамках уголовного процесса и облеченная в форму доказательств, содержала в себе подлинные сведения, поскольку данное обстоятельство определяет обоснованность применения мер уголовно-правового реагирования в отношения лица, совершившего преступление. Однако далеко не каждый член российского общества обладает необходимым уровнем правосознания, что нередко проявляется в предоставлении заведомо ложной информации в рамках допроса, при производстве экспертизы или осуществлении перевода. Подобные действия со стороны отдельных участников судопроизводства не только препятствуют реализации основных целей правосудия, но и содержат в себе состав преступления. В данной статье предпринята попытка анализа проблем применения уголовно-правовой нормы об ответственности за лжесвидетельство1, на основе которых сформулированы предложения по внесению изменений в диспозицию ст. 307 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Ключевые слова: лжесвидетельство, показания, потерпевший, свидетель, специалист, уголовная ответственность, эксперт.

A. A. Likholetov, A. A. Pobednova

ISSUES TO APPLY RULES ON CRIMINAL LIABILITY FOR KNOWING PERJURY, AN EXPERT'S OR SPECIALIST'S CONCLUSION OR WRONG TRANSLATION

While investigating crimes and hearing criminal cases in court, a law enforcement officer tries to find truth by examining evidence and comparing it with each other as well as in other ways provided for by law. In this regard, it is very important that all available information obtained while conducting criminal procedure and collected in the form of evidence should contain just true information. It is this condition that ensures justification to take measures of criminal law response as applied to person who has committed a crime. However, not every member of the Russian society has sufficient legal consciousness which results in perjuring while interrogating, making examination or translating. Such actions to be carried out by individual participants in the court proceedings not only prevent from realizing the main aims of justice, but also contain corpus delicti. The authors of the given article try to analyze the issues related to apply rules on criminal liability for perjury on the basis of which the proposals to amend the disposition of Art. 307 of the Criminal Code of the Russian Federation are formulated.

Key words: perjury, testimony, a victim, a witness, a specialist, criminal liability, an expert.

В настоящее время в ст. 307 Уголовного кодек- 1) заведомо ложных показаний свидетелем;

са Российской Федерации (УК РФ) предусмотрена 2) заведомо ложных показаний потерпевшим;

уголовная ответственность за дачу в суде либо 3) заведомо ложного заключения экспертом;

в ходе досудебного производства: 4) заведомо ложных показаний экспертом;

5) заведомо ложных показаний специалистом;

6)заведомо неправильный перевод.

Федеральным законом «О внесении изменений

в статью 307 Уголовного кодекса Российской Федерации» от 2 декабря 2019 г. № 410-ФЗ [1] анализируемая статья была подвергнута модернизации.

В частности, законодатель в ч. 1 ст. 307 УК РФ увеличил временной промежуток, в течение которого совершение действий, перечисленных в диспозиции нормы, выступает в качестве основания уголовной ответственности. Так, если до внесенных изменений состав изучаемого преступления образовывался в случае дачи заведомо ложных показаний, заключения эксперта либо неправильного перевода при производстве предварительного расследования, то в настоящее время принятие мер уголовно-правового реагирования возможно в случае совершения указанных выше деяний в ходе досудебного производства, т. е. в том числе на стадии, предшествующей возбуждению уголовного дела. Соответствующие изменения были внесены и в примечание к анализируемой статье.

Согласно п. 9 ст. 5 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (УПК РФ) досудебное производство — это уголовное судопроизводство с момента получения сообщения о преступлении до направления прокурором уголовного дела в суд для рассмотрения его по существу. Таким образом, теперь привлечение к ответственности за перечисленные противоправные деяния стало возможным не только в ходе предварительного расследования, но и в процессе проверки сообщения о преступлении.

В пояснительной записке к проекту федерального закона «О внесении изменений в статью 307 Уголовного кодекса Российской Федерации» указано, что эти изменения позволят принимать при рассмотрении сообщения о преступлении обоснованное процессуальное решение, что в ряде случаев определяется заключением экспертных исследований. Например, именно экспертиза играет первостепенную роль при разрешении сообщения о незаконном обороте наркотических средств и психотропных веществ, взрывчатых веществ, огнестрельного оружия и боеприпасов, а также устанавливает наличие признаков насильственной смерти при обнаружении трупа [2].

Принятые поправки обусловлены изменениями в уголовно-процессуальном законодательстве, внесенными еще в 2013 г., наделившими правом органы дознания и предварительного следствия при проведении проверки сообщения о преступлении назначать экспертизы, принимать участие

в их производстве и получать заключение эксперта в разумный срок [3].

Следует с положительной стороны оценить стремление законодателя к достижению внутренней согласованности между нормами смежных отраслей права, и с учетом этого внесение изменений в ст. 307 УК РФ в декабре 2019 г. вполне актуально, хотя вряд ли своевременно. Вместе с тем, устраняя один из имеющихся пробелов, правотворец породил определенную коллизию между уголовным и уголовно-процессуальным законодательством, которая, по нашему мнению, заключается в следующем.

Согласно ст. 144 УПК РФ к числу следственных действий, производство которых возможно на стадии проверки сообщения о преступлении, т. е., по сути, первоначального этапа досудебного производства, допросы свидетелей, потерпевших, экспертов или специалистов, как источник получения показаний, не относятся. Проведение данных процессуальных мероприятий возможно только после возбуждения уголовного дела, равно как и приобретение отдельных процессуальных статусов, таких как «свидетель» и «потерпевший». Если же применять буквальное толкование уголовно-правовой нормы, предусмотренной ст. 307 УК РФ, то можно прийти к выводу о том, что получение показаний осуществимо и на стадии доследственной проверки, что никак не соответствует действующему уголовно-процессуальному законодательству. Таким образом, основания для привлечения лица к ответственности за заведомо ложное сообщение сведений, имеющих значение для уголовного дела, на указанном этапе судопроизводства также отсутствуют.

Выявленная проблема может быть устранена путем внесения уточнений в диспозицию ч. 1 ст. 307 УК РФ относительно стадии уголовного процесса, на которой возможно получение показаний свидетеля, потерпевшего, эксперта или специалиста, дача заключения эксперта и осуществление перевода, не отвечающих требованиям достоверности.

Следует отметить, что инициаторы внесенных изменений в обоснование принятого решения указывали, что «при проведении проверки по сообщению о преступлении заведомо ложное заключение или показания эксперта, заведомо ложные показания специалиста имеют не меньшую общественную опасность, чем при расследовании или судебном рассмотрении уголовного дела, поскольку создают условия как для необоснованного уголовного преследования невиновных, так и незаконного

отказа в возбуждении уголовного дела, нарушая право потерпевшего на доступ к правосудию» [2].

Заключение эксперта в рамках доследственной проверки в совокупности с иными материалами, в первую очередь, выступает в качестве основания возбуждения либо отказа в возбуждении дела. Между тем следует согласиться с мнением о том, что указанный вид доказательства, содержащий в себе ложные сведения, может привести к принятию необоснованных решений по результатам рассмотрения сообщения о преступлении.

Однако приведенная ранее позиция авторов законопроекта вступает в противоречие с положениями ст. 80 УПК РФ, согласно которым показания эксперта и показания специалиста — это сведения, сообщенные указанными процессуальными фигурами в рамках допроса, осуществление которого возможно также только на стадии предварительного расследования.

Следует отметить, что законодательная дефиниция показаний не позволяет разделить позицию ряда авторов относительно возможности привлечения по ст. 307 УК РФ свидетеля или потерпевшего не только сообщивших несоответствующие действительности факты, но и скрывших обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела [4, с. 212; 5, с. 93; 6, с. 67], поскольку допрос, в рамках которого лицом сообщаются какие-либо сведения, представляет собой активную форму поведения человека, а бездействие путем умолчания интересующей следствие или суд информации априори невозможно. Кроме того, этимологически термин «сообщение» происходит от глагола «сообщить», означающего «рассказать кому-нибудь о чем-нибудь; довести до чьего-нибудь сведения, передать словами» [7, с. 641]. Таким образом, информация, имеющая значение для уголовного дела, которая не была озвучена лицом в ходе допроса, не может быть признана заведомо ложными показаниями.

Вместе с тем на практике суды нередко сино-нимизируют понятия «дача заведомо ложных показаний» и «умолчание об обстоятельствах, имеющих значение для дела» [8—10].

Так, приговором Березовского городского суда Кемеровской области Л. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 307 УК РФ. В тексте судебного решения указано, что Л. «дал заведомо ложные показания при производстве судебного следствия: отрицал свою осведомленность о совершении ФИО9 преступного деяния, установленного приговором суда. Тем самым Л. в судебном заседании при его допросе

умолчал о достоверных известных ему обстоятельствах совершения преступления ФИО9» [11].

Анализ приговора позволил прийти к выводу, что в приведенной выше ситуации деяние осужденного заключалось не в утаивании интересующей информации, а именно в осознанном сообщении недостоверных сведений в ходе допроса, выразившемся в отрицании известных ему обстоятельств совершенного преступления. Иными словами, на поставленный судом вопрос, имеющий значение для уголовного дела, осужденный предоставил ложные данные.

Исключением будет являться ситуация, в которой допрашиваемый свидетель или потерпевший открыто и прямо выражают нежелание давать показания, что при наличии иных составообразующих признаков может быть квалифицировано по ст. 308 УК РФ [12, с. 27].

27 августа 2019 г. с 14 ч 50 мин до 15 ч 05 мин в служебном кабинете ОМВД России по Тихорецкому району Краснодарского края М. в ходе разъяснения прав и обязанностей свидетеля, предусмотренных ч. 4 ст. 56 УПК РФ, был предупрежден об ответственности за отказ от дачи показаний по ст. 308 УК РФ. С целью затруднить принятие законного процессуального решения по уголовному делу, располагая сведениями о фактических действиях ФИО2, М., не являясь ему близким родственником, беспричинно, ясно и категорично умышленно отказался от дачи показаний в качестве свидетеля [13].

Относительно заведомо неправильного перевода можно отметить, что в соответствии со ст. 18 и 169 УПК РФ участие переводчика возможно и на стадии проверки сообщения о преступлении. В этой части внесенные в ст. 307 УК РФ изменения также следует признать обоснованными, несмотря на то что в пояснительной записке каких-либо доводов относительно подобных нововведений не приведено [2].

Следует обратить внимание и на отсутствие межотраслевой согласованности в нормах уголовного и уголовно-процессуального кодексов, выражающейся в несоблюдении единства формулировок при использовании специальных терминов, относящихся к различным отраслям права.

Диспозиция ст. 307 УК РФ относится к бланкетным [14], и для уяснения ее содержания необходимо обращаться к нормам УПК РФ. Так, в соответствии со ст. 74 УПК РФ в качестве доказательств наряду с другими допускаются показания потерпевшего и свидетеля, показания и заключения эксперта или специалиста. Согласно ст. 78—80 УПК РФ показаниями, как отмечалось выше, необходимо счи-

тать сведения, сообщенные указанными процессуальными фигурами на допросах, проведенных в ходе досудебного производства или в суде с соблюдением требований уголовно-процессуального законодательства.

Таким образом, формулировка диспозиции ч. 1 ст. 307 УК РФ не соответствует перечисленным положениям УПК РФ, поскольку в уголовно-правовой норме используется термин «показание» в единственном числе. Вызывают определенное недоумение подобные разногласия в смежных отраслях права и игнорирование данного обстоятельства со стороны правотворца при внесении соответствующих изменений в нормы закона.

Нельзя не признать очередным упущением со стороны законодателя непринятие в рамках реформирования Уголовного кодекса России мер по криминализации дачи заведомо ложного заключения специалистом, несмотря на то что в соответствии с п. 3.1 ч. 2 ст. 74 УПК РФ заключение специалиста, наряду с показаниями такого участника процесса, также допускается в качестве доказательства. На данное обстоятельство неоднократно указывали ученые [15, с. 13; 16, с. 22].

С целью совершенствования уголовного законодательства К. В. Цепелев предлагает дифференцировать ответственность по ст. 307 УК РФ в зависимости от процессуального статуса субъекта преступления, установив более строгое наказание за намеренное сообщение не соответствующих действительности сведений при допросе со стороны свидетеля или потерпевшего в рамках ч. 2 анализируемой статьи [16, с. 22].

Безусловно, деяния, указанные в диспозиции ч. 1 ст. 307 УК РФ, имеют не только определенные различия в степени общественной опасности, но и в некоторых случаях обладают неравноценной значимостью для установления истины по уголовному делу. Вместе с тем следует помнить положения ч. 2 ст. 17 УПК РФ, согласно которым никакие доказательства не имеют заранее установленной силы.

Нередко показания свидетеля или потерпевшего в совокупности с другими доказательствами имеют решающее значение при изобличении виновных в совершении преступления лиц, а заключения экспертиз играют второстепенную роль. В подобных ситуациях предоставление следствию или суду во время допросов заведомо недостоверной информации может неминуемо привести к тому, что лица,

совершившие преступление, не понесут заслуженного наказания или более того — меры государственного принуждения, назначаемые по приговору суда, будут обращены в адрес невиновного. Подобное положение дел недопустимо в правовом государстве.

Однако не стоит исключать вероятность того, что в основу обвинения может быть положено и заключение эксперта в тех случаях, когда показания свидетелей или потерпевших являются малоинформативными (например, заключение генетической экспертизы по делам о преступлениях против личности).

Так, сотрудниками правоохранительных органов Волгоградской области в декабре 2020 г. раскрыто убийство двух лиц, совершенное почти двадцать пять лет назад (в феврале 1996 г.). Оперативным путем удалось установить лицо, причастное к совершению указанного преступления. При сравнении образцов отпечатков пальцев рук, полученных у задержанного, со следами папиллярных узоров, изъятых с места происшествия, в рамках проведенной дактилоскопической экспертизы была определена их идентичность [17].

Таким образом, дифференциация ответственности по ст. 307 УК РФ в зависимости от вида доказательства по приведенным причинам вряд ли целесообразна.

С учетом изложенного можно прийти к выводу о том, что внесенные в декабре 2019 г. изменения в ст. 307 УК РФ частично оправданны. Вместе с тем при подготовке законопроекта не учтены действующие положения Уголовно-процессуального кодекса России, что привело к образованию новых коллизий.

С целью устранения имеющихся недостатков предлагается изложить часть первую анализируемой статьи в следующем виде (редакция примерная):

«Статья 307. Заведомо ложные показания, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод

1. Заведомо ложные показания свидетеля, потерпевшего, эксперта, специалиста в суде либо при производстве предварительного расследования, а равно заведомо ложные заключения эксперта или специалиста или неправильный перевод в суде либо в ходе досудебного производства, —

наказываются...».

Соответствующие изменения должны быть внесены и в примечание к рассматриваемой статье.

Примечание

1 Для краткости изложения под лжесвидетельством в настоящей статье будет пониматься преступление, предусмотренное ст. 307 УК РФ.

1. О внесении изменений в статью 307 Уголовного кодекса Российской Федерации: федер. закон от 2 декабря 2019 г. № 410-ФЗ. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

2. Пояснительная записка к законопроекту № 751070-7 «О внесении изменений в статью 307 Уголовного кодекса Российской Федерации (об уточнении ответственности за заведомо ложное заключение эксперта в ходе досудебного производства). URL: https://sozd.duma.gov.ru/ bill/751070-7 (дата обращения: 12.04.2021).

3. О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 4 марта 2013 г. № 23-Ф3. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

4. Кулик С. В. К вопросу о квалификации преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ, и разграничения его со смежными составами // Известия ЮФУ. Технические науки. 2007. № 2. С. 211—216.

5. Епихин А. Ю. Межотраслевые проблемы квалификации состава преступления заведомо ложных показаний, заключения эксперта, специалиста или неправильного перевода (ст. 307 УК РФ) // Политические, экономические и социокультурные аспекты регионального управления на европейском севере: материалы итоговой (тринадцатой) всерос. науч.-практ. конф. (г. Сыктывкар, 23—24 окт. 2014 г.): в 3 ч. Сыктывкар: КРАГСИУ, 2014. Ч. 1. С. 89—97.

6. Лавров П. В., Карпенко О. А. Умолчание как форма дачи заведомо ложных показаний // Труды Академии управления МВД России. 2019. № 4 (52). С. 63—69.

7. Толковый словарь современного русского языка / Д. Н. Ушаков. Москва: Аделлант, 2013. 800 с.

8. Приговор Покровского районного суда Орловской области от 14 июня 2018 г. по делу № 1-14/2018. URL: https://sudact.ru/regular/doc/ (дата обращения: 26.04.2021).

9. Приговор Буденновского городского суда Ставропольского края от 28 июня 2016 г. по делу № 1-181/2016. URL: https://sudact.ru/regular/doc/ (дата обращения: 26.04.2021).

10. Приговор Орехово-Зуевского городского суда Московской области от 28 октября 2014 г.

1. Federal Law No. 410-FZ on 2 December 2019. "On Amendments to Article 307 of the Criminal Code of the Russian Federation". Available from: reference and legal system "Consul-tantPlus" (in Russian).

2. Explanatory Note to Legislative Proposal No. 751070-7 "On Amendments to Article 307 of the Criminal Code of the Russian Federation" (related to specifying liability for perjury of an expert's report during pre-trial proceedings). Available from: https://sozd.duma.gov.ru/bill/751070-7. Accessed: 12 April 2021 (in Russian).

3. Federal Law No. 23-FZ on 4 March 2013. "On Amendments to Articles 62 and 303 of the Criminal Code of the Russian Federation and the Criminal Procedure Code of the Russian Federation". Available from: reference and legal system "ConsultantPlus" (in Russian).

4. Kulik S. V. On issue to qualify crime provided for in Art. 307 of the Criminal Code of the Russian Federation and its distinction among related corpus delicti. YuFu Izvestiya. Technical Sciences, 211—216, 2007 (in Russian).

5. Yepikhin A. Yu. Interdisciplinary issues of qualifying corpus delicti of knowing perjury, an expert's or a specialist's report or wrong translation (Article 307 of the Criminal Code of the Russian Federation). In: Political, economic and social and cultural aspects related to regional governance in the European North. Materials of the final (the thirteenth) All-Russian scientific and practical conference, 23—24 October 2014, Syktyvkar. In 3 vol. Vol. 1. Syktyvkar: KRAGSIU; 2014: 89—97 (in Russian).

6. Lavrov P. V., Karpenko O. A. Omission as a form of knowing perjury. Research works of the Academy of management of the Interior Ministry of Russia, 63—69, 2019 (in Russian).

7. Explanatory dictionary of the modern Russian language. Ed. by D. N. Ushakov. Moscow: Adellant; 2013: 800 (in Russian).

8. Verdict of the Pokrovsky District Court of the Oryol Region on case No. 1-14/2018 on 14 June 2018. Available from: https://sudact.ru/regular/doc/. Accessed: 26 April 2021 (in Russian).

9. Verdict of the Budyennovsk City Court of the Stavropol Region on Case No. 1-181/2016 on 28 June 2016. Available from: https://sudact.ru/ regular/doc/. Accessed: 26 April 2021 (in Russian).

10. Verdict of the Orekhovo-Zuyevo City Court of the Moscow Region on Case No. 1-614/2014

по делу № 1-614/2014. URL: https://sudact.ru/ regular/doc/ (дата обращения: 26.04.2021).

11. Приговор Березовского городского суда Кемеровской области от 25 декабря 2014 г. по делу № 1-218/2014. URL: https://sudact.ru/ regular/doc/ (дата обращения: 26.04.2021).

12. Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Владивосток, 2007. 54 c.

13. Приговор Тихорецкого городского суда Краснодарского края от 21 марта 2021 г. по делу № 1-28/2020. URL: https://bsr.sudrf.ru/ (дата обращения: 26.04.2021).

14. Тепляшин П. В. Преступления против правосудия: учеб. пособие. Красноярск: Сиб. юрид. ин-т МВД России, 2004. 160 c.

15. Дегтярева Н. И. О некоторых направлениях совершенствования законодательства об ответственности за преступления против правосудия, связанные с сокрытием и фальсификацией доказательств // Российский следователь. 2009. № 22. C. 13—16.

16. Цепелев К. В. Заведомо ложный донос и заведомо ложные показание, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод: уголовно-правовая характеристика и проблемы квалификации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Москва, 2018. 25 c.

17. В Волгограде заключен под стражу подозреваемый в двойном убийстве, совершенном почти 25 лет назад. URL: https://volgograd. sledcom.ru/ news/item/1522799/ (дата обращения: 21.04.2021).

© Лихолетов А. А., Победнова А. А., 2021

on 28 November 2014. Available from: https:// sudact.ru/regular/doc/. Accessed: 26 April 2021 (in Russian).

11. Verdict of the Berezovsk City Court of the Kemerovo Region on Case No. 1-218/2014 on 25 December 2014. Available from: https://sudact.ru/regular/doc/. Accessed: 26 April 2021 (in Russian).

12. Kuleshov Yu. I. Crimes against justice: problems of theory, legislation and law enforcement. Abstract of dissertation of doctor of juridical sciences. Vladivostok; 2007: 54 (in Russian).

13. Verdict of the Tikhoretsk City Court of the Krasnodar Region on Case № 1-28/2020 on 21 March 2021. Available from: https:// bsr.sudrf.ru/. Accessed: 26 April 2021 (in Russian).

14. Teplyashin P. V. Crimes against justice. Textbook. Krasnoyarsk: The Siberian Law Institute of the Interior Ministry of Russia; 2004: 160 (in Russian).

15. Degtyaryeva N. I. On some ways to improve legislation on liability for crimes against justice related to concealing and falsifying evidence. Russian Investigator, 13—16, 2009 (in Russian).

16. Tsepelev K. V. Knowing false accusation and perjury, an expert's or a specialist's report or wrong translation: criminal law characteristics and qualification problems. Abstract of dissertation of doctor of juridical sciences. Moscow; 2018: 25 (in Russian).

17. In Volgograd a suspect has been taken into custody for the double murder committed at least 25 years ago. Available from: https://volgograd. sledcom.ru/news/item/1522799/. Accessed: 21 April 2021 (in Russian).

© Likholetov A. A., Pobednova A. A., 2021

Лихолетов Александр Александрович,

доцент кафедры уголовного права учебно-научного комплекса по предварительному следствию в органах внутренних дел Волгоградской академии МВД России, кандидат юридических наук; e-mail: [email protected]

Likholetov Alexander Alexandrovich,

associate professor at the criminal law department of the training and scientific complex of preliminary investigation in law-enforcement bodies of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia, candidate of juridical sciences, docent; e-mail: [email protected]

Победнова Анна Александровна,

курсант 4А курса факультета подготовки следователей Волгоградской академии МВД России; e-mail: [email protected]

Pobednova Anna Alexandrovna,

cadet of the 4th course of the faculty of training of investigators of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected]

* * *