CC BY
72
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2013. № 5
ВОПРОСЫ ИСТОРИИ ПРАВА
П.л. Полянский, кандидат юридических наук, доцент кафедры истории
государства и права юридического факультета МГУ*
проблемы применения канонического права в русской дореволюционной деревне
В статье автор критикует тезис о серьезном влиянии православия на регулирование браков в русской крестьянской среде до Октябрьской революции 1917 г. Крестьяне и их хозяева (до отмены крепостного права) рассматривали брак как сделку, где венчание являлось необязательным и дорогим дополнением к традиционным брачным ритуалам, навязать которое у духовенства не всегда хватало авторитета.
Ключевые слова: Россия, семейное право, крестьяне, Русская православная церковь.
We consider that Russian peasantry traditionally regarded marriage not as a mystery, but as a deal. Russian Orthodox Church could not change this peasant's view, but only could bring them expensive and spectacular marriage ceremony.
Keywords: Russia, family law, peasants, Russian Orthodox Church.
С разрушением советской системы в 90-е гг. XX в. были также уничтожены прежние идеологические установки. На смену советским, коммунистическим ценностям неминуемо должны были прийти новые. Как известно, новое — хорошо забытое старое. Вызванный определенными идеологическими шатаниями ельцинского руководства крен в сторону православия привел не только к укреплению позиций лидеров Русской православной церкви (РПЦ), но и, помимо всего прочего, к переосмыслению роли РПЦ на разных этапах исторического развития российского общества.
В литературе заговорили о традиционной религиозности русского народа, об огромном нравственно-религиозном влиянии церкви на россиян. Однако едва ли не единственным доказательством благотворного влияния христианства в подобных случаях является демонстрация укоренения отдельных элементов церковной «обрядовости», которая вплоть до наших дней успешно сочетается у русского населения с элементами «обрядовости» языческой. История отечественного семейного права также не избежала ревизии в указанном аспекте: в
частности, преувеличивается регулятивная роль РПЦ в области брач-но-семейных отношений в период до 1917 г. И наоборот, введение института гражданского брака в 1917 г. трактуется как удар по традиционной религиозности.
Ситуация, сложившаяся в русской дореволюционной деревне, наглядно показывает следующее: «традиционная религиозность» в области брачно-семейных отношений проявлялась лишь в исполнении крестьянами венчальных обрядов. Духовная, нравственная сторона интересовала крестьян гораздо меньше, чем их насущные хозяйственные потребности, разрешаемые с помощью брачного союза. Поэтому и от церковных обрядов крестьянство спокойно отказывалось в тех случаях, когда их исполнение было неудобно и дорого. Такое предпочтение не является случайным, оно обусловлено целым рядом причин. Для русского крестьянства на протяжении нескольких столетий существовали более действенные, чем канонические, нормы, факторы, влияющие на брачно-семейные отношения. К таковым факторам относятся сословная политика государства, а также обычаи конкретной местности.
* * *
Для начала приведу некоторые соображения современных историков о роли православия в жизни русского крестьянина. «Крестьяне не мыслили себя вне церкви», — пишет А.В. Скутнев1. Нравственные понятия русского крестьянина, рассуждает М.М. Громыко, «заново укреплялись в каждом поколении за счет восприятия основ христианства»2. Та же М.М. Громыко совместно с А.В. Бугановым пришли к выводу о «массовости православного сознания» в крестьянской среде»3. И.А. По-годаева выдвигает тезис о том, что православие до Октябрьской революции 1917 г. «выступало в роли организатора духовной основы повседневной жизни»4. В наиболее законченной форме мысль о роли официального православия в крестьянской среде выражена В.Б. Безги-ным: «Православие — не просто составляющая часть культуры русского народа. Влияние его на жизнь народа было воистину всеобъемлющим... Православные традиции были органически вплетены в канву повседневной крестьянской жизни. Вера Христова зримо и незримо сопровождала крестьянина от рождения до смерти»5.
1 Скутнев А.В. Православие в жизни русских крестьян в пореформенную эпоху // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2012. № 4 (18): В 2 ч. Ч. 1. С. 178.
2 Громыко М.М. Мир русской деревни. М., 1991. С. 40.
3 Громыко М.М., Буганов А.В. О воззрения русского народа. М., 2000. С. 40.
4 Погодаева И.А. Православие как фактор, регламентирующий повседневную жизнь (на примере жителей Иркутска XIX века) // Вестн. Тюмен. гос. ун-та. Сер. «История». 2011. № 2. С. 121.
5 Безгин В.Б. Крестьянская повседневность (традиции конца XIX — начала XX века). Тамбов, 2004: URL: http://www.tstu.ru/education/elib/pdf/2004/bezgin.pdf
К подобным же выводам приходят историки, в чей круг интересов попадает эволюция отечественного семейного права. О «нравственно-религиозном влиянии церкви на православных христиан» пишет Н.С. Нижник6. Именно «церковными институтами», а не светским законодательством, считает Е.В. Белякова, «контролировалась» сфера брачных отношений до 1917 г. 7 «В глазах всех только церковное венчание означало вступление в брак», — пишет М.М. Громыко8. В.Б. Без-гин утверждает, что невенчанный брак в деревне представлял собой редкое явление9.
Не все историки придерживались и придерживаются подобных взглядов. Представляется весьма удачной формулировка Н.А. Минен-ко, по мнению которой, «народный вариант православия... представлял собой конгломерат верований различных исторических эпох — языческому элементу в нем отводилось заметное место»10. Двоеверие (язычество, совмещенное с православием) русского крестьянина прекрасно показано в следующем примере, приведенном И.А. Погодаевой: сельский священник договаривался с крестьянином о доставке дров, но предложил сделать это не на Сретение (двунадесятый праздник), а на масленой неделе. Крестьянин изумился: «Мы таких праздников (Сретение Господне. — П.П.) не знаем...Да кто об масленке работает? Ведь мы, православные, чтим маслянку, праздник большущий»11. За соблюдение постов сельские жители Сибири ожидали «отпущения множества грехов» и что не будет никаких «пакостей»12. Частенько население воспринимало духовенство как своего рода колдунов13. Место икон и святынь в шкале ценностей крестьянина во многом определялось географией его проживания14. В народном миропонимании, считает О.А. Сухова, легко уживались как языческие, так и христианские представления15.
С концепцией «народного православия», «обрядоверия» категорически не согласен В. Безгин, который считает ее искусственной и ошибочной16. По мнению Л.А. Трехсвятского, сторонники данной,
6 Нижник Н.С. Правовое регулирование семейно-брачных отношений в русской истории. СПб., 2006. С. 203.
7 Белякова Е.В., Белякова Н.А., Емченко Е.Б. Женщина в православии: церковное право и российская практика. М., 2011. С. 7.
8 Громыко М.М. Мир русской деревни. С. 229.
9 См.: Безгин В.Б. Указ. соч.
10 Миненко Н.А. Культура русских крестьян Зауралья. XVIII — первая половина XIX в. М., 1991. С. 187.
11 Погодаева И.А. Указ. соч. С. 125.
12 Миненко Н.А. Указ. соч. С. 192.
13 Там же. С. 189.
14 Скутнев А.В. Указ. соч. С. 178.
15 Сухова О.А. Десять мифов крестьянского сознания: Очерки истории социальной психологии и менталитета русского крестьянства (конец XIX — начало XX века) по материалам Среднего Поволжья. М., 2008. С. 100.
16 Безгин В.Б. Указ.соч.
«надуманной» концепции совершают методологическую ошибку, не желая учитывать «сущность духовной основы православия, являющейся идейной опорой жизни церкви»17. Этот автор искренне считает, что «православная церковь как духовная структура является активным началом, а народ — пассивным. Не народ воспитывает церковь, а церковь воздействует на него»18. Подобные сильные утверждения требуют серьезной аргументации, однако и В. Безгин, и Л. Трехсвятский, и другие сторонники тезиса о «народе-богоносце» приводят в основном сведения об участии крестьян в религиозных праздниках, почитании икон и святынь и храмостроительстве. Однако подобных сведений вряд ли хватит для заключения о том, что русский крестьянин воспринимал Бога как «высшую истину, как источник Правды, как откровение, определяющее весь жизненный путь»19.
Увидеть настоящее отношения крестьянства к православию можно по иным признакам, например по исполнению паствой ежегодной исповедной обязанности, изменению численности раскольников, отношению прихожан к сельскому духовенству. Некоторые из указанных моментов находятся в тесной связи с брачным вопросом. Понять, какими мотивами руководствовалось русское крестьянство в решении брачных дел, — значит во многом осознать его истинное отношение к официальному православию.
Канонические нормы выдвигают определенные требования к бракам христиан. Среди них согласие жениха и невесты, достижение определенного возраста, отсутствие запрещенной степени родства между ними, безбрачное состояние обеих сторон20. Обязательным требованием является соблюдение всех необходимых процедур: проверка отсутствия препятствий к браку, венчание, регистрация брака в метрических книгах. Бракоразводный процесс также не должен обходиться без участия церкви: духовная консистория обязана удостовериться в наличии законных поводов к разводу, а также принять при необходимости соответствующие меры к примирению сторон. Насколько все эти требования были актуальны для русской дореволюционной деревни?
О добровольности крестьянских браков говорить, наверное, можно лишь условно, поскольку процедура венчания не могла закончиться должным образом без положительного ответа жениха и невесты на вопрос о согласии. Какие же факторы в русской деревне мешали на деле реализоваться каноническому предписанию о согласии вступающих в брак?
17 Трехсвятский Л.А. Влияние русской православной церкви на уровень религиозности сибиряков // Вестн. Кемеров. гос. ун-та культуры и искусств. 2010. №. 10. С. 91.
18 Там же.
19 Сухова О.А. Указ.соч. С. 191-192.
20 Требование единоверия жениха и невесты здесь вряд ли стоит озвучивать, поскольку в русской дореволюционной деревне проблема разноверия отсутствовала как таковая.
Определяющий фактор в данном случае — сословная организация русского общества. Закрепощение крестьянства сделало его своеобразной «принадлежностью» пахотной земли, определив тем самым социальное назначение подавляющего большинства населения страны. Вследствие этого судьбой частновладельческих крестьян (в том числе их браками) распоряжались землевладельцы, а судьбой крестьян государственных — соответствующие органы государственного управления.
С одной стороны, законодатель вроде бы и запретил господам принуждать к браку своих крепостных21, а с другой — прямо назвал незаконными браки частновладельческих крестьян без согласия их господ22. Российского законодателя не так волновала проблема добровольности крестьянских брачных союзов, как проблема выполнения сельскими обывателями их сословных обязанностей. Ответственным лицом за это исполнение во многом являлся помещик-крепостник, поэтому неудивительно, что именно в его руках находилось заключение браков его «рабов». Сохранившиеся инструкции управляющим хозяйствами Голицыных, Шереметевых и др. говорят о непосредственном воздействии на крестьян в целях понуждения их к браку под угрозой различных санкций23. Оставивший мемуары о своей жизни в первой половине XIX в. крестьянин Нижегородской губернии Николай Шипов вспоминал, что его помещик позволял жениться только на крепостных24. В.Н. Татищев советовал землевладельцам во избежание убытка для поместий не выдавать замуж на сторону крестьянских девок и вдов25. В «Записках сельского священника» А.И. Розанов приводит пример, когда господин нарочно женил мужчин из состоятельных крестьянских хозяйств на бедных женщинах, и наоборот, — «для уравнения состояния». Этот же помещик выдавал замуж красавицу за урода, и наоборот, — «для улучшения племени»26. Могло ли сельское духовенство вмешиваться в хозяйственную деятельность феодалов ради соблюдения абстрактного принципа добровольности брака? Имело ли сельское духовенство такой нравственный авторитет, который можно было бы бросить на весы против воли барина или его управляющего? Учитывая, что основными благодетелями приходского духовенства
21 Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое (1649 — 12 декабря 1825 г.): В 45 т. Спб., 1826-1830 (далее — ПСЗРИ). Т. VII. № 4406.
22 Ст. 8 Т. X ч. 1 Свода законов Российской империи. Спб., 1832.
23 См., напр.: Шепетов К.Н. Крепостное право в вотчинах Шереметевых. М., 1947. С. 116-117; Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т. 1. Спб., 1903. С. 317.
24 Шипов Н.Н. История моей жизни и моих странствий / Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века. М., 2006. С. 164.
25 Попов Н.А. Татищев и его время. Эпизод из истории государственной, общественной и частной жизни в России, первой половины прошедшего столетия. М., 1861. С. 230.
26 Розанов А.И. Записки сельского священника. Быт и нужды православного духовенства. Спб., 1882. С. 77.
являлись именно помещики, ответы на поставленные вопросы могут быть только отрицательными. Правда, есть и примеры, когда феодалы считали нужным заручаться поддержкой духовенства. Так, из одного документа 1841 г. узнаем о нравах помещиков рязанской губернии (со слов местных крестьян): «Барин спрашивает попа, станет ли венчать? Если поп согласен, то отца с матерью не спрашивает»27.
Государственные крестьяне также не были вполне свободны в своем желании вступить в брак. Так, крестьянки удельного ведомства могли свободно выйти замуж лишь за крестьян, принадлежащих к тому же ведомству. Но если жених был из помещичьих крестьян, то его хозяин должен был дать подписку о согласии уволить в свою очередь свою крестьянку в замужество за крестьянина удельного ведомства28. Подтверждением соблюдения данного условия в каждом случае было письменное согласие сельских старшин на брак удельной крестьянки29. Те же сельские старшины должны были разъяснять холостым удельным крестьянам пользу семейной жизни и склонять (без принуждения) их к браку, желательно с женщинами удельного ведомства30. Таким образом, законодательство на первое место ставило согласие заинтересованных хозяйствующих субъектов и лишь на второе — согласие вступающих в брак крестьян.
Теперь становится совершенно понятной и ситуация, описанная в мемуарах крестьянина Н. Шипова: помещик не желал, чтобы его люди женились на государственных крестьянках, чтобы в свою очередь не делиться с государством собственными девками или вдовами. К началу 30-х гг. XIX в. Департамент уделов убедился, что такая позиция помещиков не была единичным случаем, следствием чего явилась, во-первых, проблема найти в достаточном количестве женихов в удельном ведомстве, во-вторых, практика самовольных браков удельных крестьянок с людьми иного чина без всякой компенсации для государства.
Если удельная крестьянка желала выйти замуж за купца или мещанина, то с жениха требовалась уплата выводных денег: по установлению 1800 г., сумма равнялась 100 руб. ассигнациями (или 30 руб. серебром), которая продолжала взиматься до 1858 г.31 Таким образом, брак крестьянки удельного ведомства вообще зависел не столько от ее желания, сколько от совершенно независящих от нее факторов: 1) наличия жениха в собственном ведомстве, 2) наличие необходимой денежной суммы «за вывод», если жених окажется иного чина,
27 Заблоцкий-Десятовский А.П. Граф П.Д. Киселев и его время. Материалы для истории императоров Александра I, Николая I и Александра II. Т. 4. Спб., 1882. С. 305.
28 Ст. 98 ч. 3 Свода удельных постановлений. Спб., 1843.
29 ПСЗРИ. Т. XXVI. № 19451.
30 История уделов за столетие их существования (1797-1897). Т. 2. Спб., 1901. С. 479-480.
31 Там же. С. 481-482.
3) согласие хозяина жениха компенсировать потерю для удельного ведомства.
В 1833 г. правительство начало интересный эксперимент: было учреждено Удельное земледельческое училище, выпускники которого должны были стать владельцами так называемых «образцовых усадеб», служащих для пропаганды новых методов ведения сельского хозяйства. Целям благоустройства этих образцовых хозяйств были подчинены правила вступления «усадебников» (так стали называться их владельцы) в брак. Через благонадежных стариков и приказных голов для усадебников отыскивались «порядочные невесты» и товарищ министра уделов (главы Департамента уделов) давал окончательное разрешение на брак32. Специфика эксперимента определяла, что муж должен был обучать жену утренним и вечерним молитвам, символу веры, заповедям, а также основным навыкам ведения хозяйства33. Как видим, не только формальности при вступлении в брак, но даже содержание супружеских отношений в данном случае зависели не от христианских догм, а от сословного положения мужа и жены.
Не только крепостники и государственные органы, но и сами крестьяне понимали хозяйственное значение брака в сельской жизни. Экономическая невыгода безбрачия сделала его редким в сельской среде34. Желание расширить круг работников объясняет заботу родителей о браке их детей35. Решение о выборе невесты принимали не жених, а семья; сватов засылали к родителям невесты. Личная склонность молодых не была определяющим условием крестьянского брака: это была настоящая сделка, где гораздо большее значение, чем согласие, имели 1) размер приданого, 2) свадебные расходы, 3) подарки, 4) количество гостей на свадьбе, 5) определение обеспечительных мер на случай отказа (неустойки, залоги). В середине XIX в. крестьяне Калужской губернии, по словам современника, не спрашивая согласия дочерей, откровенно продавали их женихам36. В иных местностях, пишет А.Я. Ефименко, девушку на смотринах ощупывали самым бесцеремонным образом, чтобы выяснить качество «товара»37. Автор убедительно доказывает, что в крестьянских браках «договорный элемент» «не только широко охватывает все стороны дела, но и проводится последовательно до крайних своих выводов, переходя даже за те пределы, перед которыми должно было остановиться развитое нрав-
32 Ст. 531 ч. 3 Свода удельных постановлений.
33 Там же. Ст. 532.
34 Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России (обычное право, обряды, верования и пр.). Вып. I. М., 1889. С. 80.
35 См.: БезгинВ.Б. Указ. соч.
36 Заблоцкий-Десятовский А.П. Указ.соч. С. 305.
37 Ефименко А.Я. Исследования народной жизни. Вып. 1: Обычное право. М., 1884. С. 12-13.
ственное чувство»38. Согласие «товара» на брак имело, конечно, чисто ритуальное значение. Но и согласие (благословение) родителей воспринималось крестьянами не с точки зрения канонического права как условие заключения брачного союза, а, скорее, как «средство избавления от дурного человека и от вражьей силы»39.
Отмена крепостного права не изменила привычное отношение крестьян к браку как к хозяйственному договору, где имела значение лишь воля семьи. Известный исследователь второй половины XIX в. И.Г. Оршанский на основании своего знакомства с практикой работы волостных крестьянских судов заключал: «В настоящее время у простонародья свобода брачного союза на практике почти не существует»40. И далее: «Брак и теперь рассматривается крестьянами не как таинство, а как имущественная сделка, главным образом как купля-продажа»41. Изучение обычаев крестьян Казанской губернии привело исследователей к следующему выводу: «Основанием брака всегда служит стремление приобрести в дом работника или работницу, т.е. преследуются лишь хозяйственные цели, где не всегда принимается в расчет: нравятся ли друг другу брачущиеся»42. Наконец, нелишним будет ценное свидетельство К.П. Победоносцева, который отмечал в конце XIX в.: «В нынешнем экономическом состоянии у простого народа преобладает хозяйственное понятие о браке и о женщине...браки заключаются в соображении с этим только понятием.»43. Волостные крестьянские суды, рассматривая взаимные жалобы супругов, традиционно отдавали предпочтение мужу, рассматривая жену не как ровню ему, а как «необходимую работницу для ведения домашнего и полевого хозяйства»44.
Отдельно надо упомянуть о вхождении в крестьянскую семью зятя-примака. Здесь договор заключался между семьей невесты и женихом. Так, в Архангельской губернии эта практика получила значительное распространение, сохранились и образцы сделок. В 1908 г., например, крестьянин Илья Иванов «возымел желание» соединить браком свою дочь и крестьянина Василия Егорова «на правах зятя-примака», о чем оба мужика и оформили в волостном правлении «ус-
38 Там же. С. 31.
39 Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России. С. 70.
40 Оршанский И.Г. Исследования по русскому праву обычному и брачному. Спб., 1879.С. 274.
41 Там же. С. 285.
42 Соловьев Е.Т. Очерк семейственного права русских крестьян Мамадышского уезда. Казань, 1878. С. 5.
43 Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Ч. 2: Права семейные, наследственные и завещательные. М., 2003. С. 80.
44 Труды комиссии по преобразованию волостных судов (словесные опросы крестьян, отзывы различных мест и лиц и решения: волостных судов, съездов мировых посредников и губернских по крестьянским делам присутствий). Отзывы разных мест и лиц. Спб., 1873. С. 97.
ловие, как бы и духовное завещание»45. И этот, и другие приведенные в издании документы говорят о следующем: крестьянин-примак рассматривался не столько как свойственник, сколько как новый работник в семье, поступающий в хозяйство даже «на тех самых правах, как сын родной»46, со всеми вытекающими имущественными последствиями. Перед нами регулирование прежде всего имущественных отношений, на фоне которых заключается брак. И хотя согласие здесь присутствует, но по основным пунктам договариваются мужчины — тесть и зять-примак.
Браки с нарушением возраста «для домостроительства» у крестьян отмечались в документах Синода еще в XVIII в.47, а в 1857 г. именно из-за экономических интересов крестьянской массы Синод дал разрешение епархиальным архиереям венчать с нарушением установленного возраста, но не более чем на полгода48. Справедливости ради надо указать, что духовенство пыталось бороться с нарушением канонических норм по одним лишь меркантильным соображениям. Так, епископ Пензенский и Саранский Митрофан в конце XIX в. рекомендовал причтам отклонять просьбы прихожан о понижении брачного возраста «по экономическим только расчетам»49.
На проблему запрещенных к браку степенях родства и свойства крестьяне смотрели гораздо свободнее, чем каноническое право. Сельские обычаи допускали браки не только троюродных, но и двоюродных братьев и сестер50. Есть мнение, что в Сибири к бракам близких родственников (4-6 степеней) относились терпимее, чем в Европейской России51. В середине XVIII в. в Белгородской консистории рассматривалось дело о группе однодворцев, женивших своих малолетних детей с тем, чтобы самим сожительствовать с их женами. Отцы простодушно поясняли, что грешили (по тамошнему обычаю!) не только «за одиночеством», но и «на общую пользу дома»: прижитые со снохой дети должны были крепче привязать ее к хозяйству52. Этот «непотребный обычай», судя по Указу Синода от 1774 г., был выявлен не только в Белгородской, но и в Воронежской епархиях. В данном случае церков-
45 Крестьянская семья и семейная собственность в Архангельской губернии. Архангельск, 1912. С. 27.
46 Там же. С. 28.
47 Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской Империи (далее — ПСПиР). Т. II (1744-1745). Спб., 1907. № 879. С. 313-314.
48 Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе (12 декабря 1825 — 1 марта 1881 г.): В 55 т. Спб., 1830-1884 (далее — 2-е ПСЗРИ). Т. XXXII. Отд. I. № 31849.
49 Прибавления к церковным ведомостям. 1891. № 14. С. 444.
50 Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России. С. 90-91.
51 Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII — первой половины XIX века). Новосибирск, 1979. С. 198-201.
52 Лебедев А. О брачных разводах по архивным документам Харьковской и Курской духовных консисторий // ЧОИДР. Кн. 2. Ч. 1. 1887. С. 18-19.
ная обрядовость была использована белгородскими и воронежскими крестьянами совсем не ради христианских целей. Положение снохи в таком браке часто было настолько ужасно, что некоторые предпочитали убить своих малолетних супругов, чтобы хотя бы каторга избавила от такого «семейного счастья»53.
Как видно из представленных материалов, крестьянская масса смотрела на брак не как на «божественныя же и человеческия правды общение»54, а, скорее, как на сделку, целью которой было укрепление хозяйства, «домостроительство».
Прагматичный взгляд крестьян на сущность брака в принципе не мешал им пользоваться венчальными обрядами, которые навязывало официальное православие. Однако вряд ли стоит делать из этого вывод о глубокой укорененности христианского учения в крестьянском сознании. Представляется, что место венчальных (да и других церковных) ритуалов в жизни сельских обывателей во многом определялось отношением с местным белым духовенством, а было оно далеко не однозначным. С одной стороны, священник являлся носителем сакральной функции. Без участия духовенства была бы невозможна та обрядовая сторона, к которой крестьянина приучали столетиями. Кроме того, священство было отчасти проводником воли государства. С другой стороны, попы-нахлебники не только были тяжким грузом на плечах крестьянства, но и частенько подавали повод к осуждению за свое поведение.
В пользу белого духовенства шли как натуральные, так и денежные сборы, в том числе взималась плата за исповедь, а также за совершение брачных процедур. Из самых разнообразных источников известно, что одну из самых важных обязанностей христианина — ежегодную исповедь — православное население исполняло крайне неохотно. В правление Петра I пришлось вводить даже штраф за небытие у исповеди55. В XIX столетии ситуация не поменялась: население исповедовалось нерегулярно. По наблюдению одного автора того времени, хорошо знавшего проблему, если половина прихожан являлась для исповеди, это было хорошим результатом56. О плачевном положении в данном вопросе говорит справка, составленная в 1881 г. для обер-прокурора Синода. Из нее следовало, что из призванных в армию новобранцев значительное их количество никогда не было у исповеди, из них боль-
53 Законодательство Екатерины II: В 2 т. Т. 2. М., 2001. Док. № 220. С. 454.
54 Гл. 1 гр. 4 Закона Градского (49-я гл. Кормчей Книги).
55 См. напр.: Полянский П.Л. Правовое регулирование штрафа за небытие у исповеди в XVШ веке // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11. «Право». 2009. № 4. С. 27-40. Законодательство XIX в. определяло для систематически неисповедывающихся наказание в виде церковной епитимьи по усмотрению приходского священника, в 1906 г. эта санкция была отменена (ПСЗРИ. Собр. 3-е. Т. 1-33. Спб., 1885-1916. Т. XXVI. Отд. I. № 27560).
56 Ростиславов Д.И. О православном белом и черном духовенстве в России. Т. 1. Лейпциг, 1866. С. 298.
шинство происходило из внутренних губерний России. Из этих небывших самый большой процент приходился на раскольников57.
Хотя еще в 1765 г. Екатерина II запретила брать деньги с исповедующихся, священство неукоснительно продолжало обирать прихожан, о чем свидетельствует циркуляр Синода от 1887 г.58 Тем, кто являлся, было необходимо не только материально отблагодарить священника, но и внести плату дьячку за запись исповеди и выдачу билета — удостоверения о выполнении святой обязанности. Так что на «правильное прохождение» таинства исповеди у прихожанина могло и не хватить денег.
Можно, конечно, найти и совсем иные сведения. Так, В.Б. Безгин приводит доношение Курского архиерея 1884 г. о «видимом усердии» прихожан к исполнению долга исповеди и причастия59.
Брачные поборы были, по мнению Д.И. Ростиславова, одни из самых значительных для сельского населения60. Крестьянские расходы на свадьбу и так были велики, но священник, оговаривая с заинтересованными лицами тонкости предстоящих процедур, мог затребовать сумму, которую просители не могли и не хотели платить. Во второй половине XVIII в. на Алтае многие священники ввели, например, своеобразный «образовательный ценз» для вступающих в брак: незнание определенных молитв стоило от 5 до 20 рублей61. В конце XIX в. в Тульской епархии был отмечен обычай «натурального сбора» хмельными напитками за венчание62. Как следствие, крестьяне отказывались платить установленные священником поборы и жили невенчанные. По сведениям Н.А. Миненко, у западносибирского крестьянства такая ситуация не была редкостью63. Еще в середине XIX в. П.А. Муллов отмечал как обыденное явление вступление не только раскольников, но и православных в гражданские (сводные) браки по причине жадности духовенства64. Определенным показателем распространенности внебрачных связей служит зафиксированный социологами рост количества внебрачных детей в крестьянской среде, особенно к началу XX в., при этом количество официально зарегистрированных браков несколько уменьшилось65.
57 Циркулярные указы Святейшего правительствующего Синода 1867-1900 гг. / Сост. А. Завьялов. Спб., 1901. С. 184.
58 Устав духовных консисторий. С дополнениями и разъяснениями Синода и Правительствующего Сената / Сост. М.Н. Палибин. Спб., 1912. С. 15.
59 Безгин В.Б. Указ.соч.
60 Ростиславов Д.И. Указ.соч. С. 303.
61 Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири. С. 223.
62 Прибавления к церковным ведомостям. 1890. № 26. С. 873.
63 Миненко Н.А. Указ. соч. С. 218.
64 Муллов П.А. Как заключаются (иногда) сводные браки // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. Кн. 1. Спб., 1860. С. 21-22.
65 Борисенко М.В. Характер изменений в семейно-дворовом укладе крестьян Западной Сибири (рубеж XIX-XX вв.) // Вестн. Тюмен. гос. ун-та. 2006. № 2. С. 201.
Стяжательство духовных лиц могло вызвать и иное следствие: А.И. Розанов свидетельствовал, что целые деревни отпадали в раскол лишь по причине жадности попов, заламывавших огромную плату за требоисправление66. О брачной свободе как средстве пропаганды раскола говорилось, например, в отчете обер-прокурора Синода за 1887 г., в официальной церковной прессе в конце XIX столетия и научной литературе67. Официальное разрешение в 1874 г. раскольникам регистрировать свои браки через полицию косвенно говорит о поражении официального православия в борьбе за сельскую паству. О том же говорит и усиление раскола в течение XIX в., о чем свидетельствуют и современники68, и официальные документы69. Например, в 1772 г. раскольничьих молебен (молитвенных домов) беспоповцев (представителей самого распространенного вида раскола) в Москве было лишь 2, то в 1812 г. — 46, а в 1848 г. — 14570. По официальным сведениям в 1850 г. общее количество старообрядцев составляло 749981 человек71, в 1865 г. — 90715772. Однако А.Л. Боровиковский находил, что официальная статистика практически не менялась с 20-х гг. XIX в. По сведениям же центрального статистического комитета в 1873 г., в России проживало около 11 млн раскольников73. Таким образом, многомиллионная крестьянская масса старообрядцев не нуждалась в таинствах и обрядах, которые могло ей предложить официальное православие.
Заслуживает некоторого внимания отношение сельской массы к брачным церковным обрядам. Крестьянская свадьба представляла собой целую совокупность ритуальных действий, где церковные процедуры вполне уживались с обрядами конкретной деревни, непременным свадебным весельем (часто весьма далеким от понятий христианской нравственности), а также с проявлениями язычества. Так, предусматривалось приглашение на свадьбу для благословения не только местного священника, но и колдуна74. У православных Чебоксарского уезда исследователи зафиксировали целый ряд примет, связанных с венчанием. «После первого обвода вокруг аналоя невеста должна сурово взглянуть на жениха, чтобы он впоследствии ее боял-
66 Розанов А.И. Указ. соч. С. 115-116.
67 Церковные ведомости. 1890. № 20. С. 219; 1890. № 33. С. 1096; 1890. № 35. С. 1172; Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири... С. 221.
68 См.: Розанов А.И. Указ. соч. С. 210.
69 Церковные ведомости 1889 г. № 8. С. 72.
70 Сборник правительственных сведений о раскольниках / Сост. В. Кельсиев. Вып. 2. Лондон, 1861. С. 107.
71 Варадинов Н.В. История министерства внутренних дел. Ч. 3. Кн. 8 (доп.): История распоряжений по расколу. Спб., 1863. С. 576.
72 Боровиковский А.Л. О семейном праве раскольников // Журнал гражданского и уголовного права. 1873. Кн. 4. С. 157.
73 Там же.
74 Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России... С. 119— 123. Художник В.М. Максимов прекрасно изобразил на одном из своих полотен сцену прихода колдуна на деревенскую свадьбу.
ся», «у кого из брачущихся свечка в руках сгорит больше, тот умрет скорее», «выходя из церкви, невеста должна ухватиться за косяк двери и проговорить: «Жена, роди! Муж, мучься!», — чтобы впоследствии были легкие роды» и пр.75
Изучение брачных крестьянских обрядов говорит о том, что к браку относились не столько как к «мужеви и жене сочетанию»76, сколько как к общественному празднику. По меткому выражению А.Я. Ефи-менко, «посредством свадьбы брак как бы освящается общественным признанием подобно тому, как религиозным обрядом он освящается церковью»77. М.В. Довнар-Запольский на примере быта крестьян Минской губернии полагал, что венчание не являлось центральной частью свадебных процедур, важнейшая же часть — «посажение молодых на посад»78. В Малороссии брачные «веселья» имели гораздо более важное значение, чем церковные процедуры: уже обвенчанные супруги не начинали сожительство до окончания веселий, а промежуток между этими событиями мог составлять несколько лет79. А.Я. Ефимен-ко подметила и другую типичную для Малороссии ситуацию: супруги признавались обществом именно таковыми по отбытии «веселий», даже если венчание впоследствии не состоялось80. Таким образом, роль брачных церковных ритуалов проступает все четче: они являлись дорогим и совсем необязательным дополнением к яркой сельской свадьбе.
От привлечения православного духовенства крестьянство уклонялось и в бракоразводной практике. И в Европейской России, и в Сибири крестьяне не считали брак «союзом на веки», фактические разводы, согласно сведениям Н.А. Миненко, в XVIII — первой половине XIX в. были обычным делом81. Е.Т. Соловьев, исследуя обычное право крестьян Мамадышского уезда Казанской губернии, отмечал практику самовольных разводов из-за пьянства мужа или прелюбодеяния жены82. М.В. Довнар-Запольский писал о том, что крестьянам неизвестен официальный церковный развод, но крестьяне расходятся по добровольному соглашению или же один супруг прогоняет другого83. А.Я. Ефименко констатировала, что крестьяне, действительно, крайне
75 Нравы и обычаи в Чебоксарском уезде: Этнографический сб. / Сост. В.К. Магницкий. Казань, 1888. С. 27.
76 Гл. 1 гр. 4 Закона Градского (49-я гл. Кормчей Книги).
77 Ефименко А.Я. Указ. соч. С. 35.
78 Довнар-Запольский М.В. Очерки обычного семейственного права крестьян Минской губернии. М., 1897. С. 37-38.
79 В 1744 г. императрица Елизавета указала Синоду бороться с этим обычаем как «противным Святой Церкви» (ПСЗРИ. Т. XIII. № 9052).
80 Ефименко А.Я. Указ. соч. С. 37.
81 Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири. С. 210.
82 Соловьев Е.Т. Очерк семейственного права русских крестьян Мамадышского уезда. Казань, 1878. С. 10.
83 Довнар-Запольский М.В. Указ. соч. С. 41.
редко пользовались официальным способом развода, но неформальные «расходки» в деревне — обычное дело84. Этому есть и подтверждение практикой волостных судов. Так, они рассматривали имущественные споры крестьян, живших «в самопроизвольной разводной»85. Имеется и практика рассмотрения волостными судами дел собственно о расторжении крестьянских браков86 и временном разножительстве87. Разумеется, в компетенцию волостных крестьянских судов не входило разрешение подобных дел, поэтому, строго говоря, признать законными их вердикты нельзя. Имелась и практика, когда волостные суды обязывали разножительствующих супругов сойтись вновь. «Супружеские права» понуждали крестьянок продолжать сожительство даже с больными венерическими заболеваниями мужьями88.
Представленные материалы так или иначе показывают, что крестьяне в массовом порядке прекращали брачные отношения без участия церкви, хотя В. Безгин и утверждает, что «народные традиции.де-лали добровольное расторжение брака практически невозможным»89. Справедливости ради надо сказать, что приходское духовенство иногда пыталось помочь прихожанам обойти сложные бракоразводные процедуры. Так, издавна сложилась практика оформления духовенством «разводных писем», что являлось, разумеется, явным нарушением канонического права. Официальное запрещение оформления таких документов последовало в 1730 г., но из-за неэффективности его пришлось повторить через тридцать семь лет90. В.И. Синайский вычитал из газет в 1910 г. о появлении обряда «развенчивания» супругов, автор которого был «священник, по-видимому, глубоко верующий человек и знающий нужды крестьянства»91. Данный обряд, если он действительно существовал, не соответствовал, конечно, никаким церковным канонам, но говорил о попытках духовенства приспособиться к нуждам деревни.
Отдельно необходимо упомянуть практику решений волостных крестьянских судов об оставлении жен на прежнем месте жительства при высылке их мужей. Еще XVIII в. правительство начинает засе-
84 Ефименко А.Я. Указ. соч. С. 39-40.
85 Труды комиссии по преобразованию волостных судов. Т. 2. Спб., 1873. С. 158; Т. 3. С. 52.
86 Там же. Т. 4. С. 652; Отзывы различных мест и лиц. С. 183, 196, 204, 502.
87 Там же. Т. 2. С. 555; Т. 4. С. 652; см. также: Никонов С.П., Якушкин И.Е. Гражданское право по решениям Крестобогородского волостного суда Ярославской губернии и уезда. Ярославль, 1902. С. 168; КостровН.А. Юридические обычаи крестьян-старожилов Томской губернии. Томск, 1876. С. 27.
88 Лудмер Я. Бабьи стоны. Из записок мирового судьи // Юрид. вестн. 1884. Ноябрь. С. 448-449.
89 Безгин В.Б. Указ.соч.
90 ПСПиР. Т. VII (с 1 января 1730 по 23 декабря 1732 г.). Спб., 1890. № 2400. С. 204; ПСЗРИ. Т. XVIII. № 12935.
91 Синайский В.И. Личное и имущественное положение замужней женщины в гражданском праве. Юрьев, 1910. С. 294-296.
лять Сибирь крестьянами, которые «приключают многие вред, разорения и убытки» воровством, пьянством и прочими «продерзостными поступками»92. На место поселения крестьяне отправлялись с женами и детьми. В отношении частновладельческих крестьян решение об отправлении крестьянской семьи принимали помещики, в отношении государственных — соответствующие органы местного управления при участии органов крестьянского самоуправления.
Мирские общества, убедившись в неэффективности исправительных мер в отношении нерадивых и развратных крестьян, должны были вместе с решением об отправке их на поселение в Сибирь определить судьбу членов их семейств93. С одной стороны, мужья при этом не должны были разлучаться с женами94, с другой — общество должно было принять меры к поддержанию хозяйства переселенного и обеспечению различных причитающихся с хозяйства повинностей. Наличие малолетних детей мужского пола, учтенных очередной ревизией, могло послужить для мирского общества веской причиной задержать взрослых членов хозяйства переселенного крестьянина. В 1837 г. было уточнено, что дети мужского пола безусловно могут следовать за переселяемым отцом до 5 лет от роду, женского — до 10. Дети постарше могли следовать за отцом лишь с согласия общества95. При этом взрослые члены семейства (в том числе мать при остающихся детях) обязывались обществом поддерживать хозяйство и обеспечивать падающие на него денежные и натуральные повинности.
Таким образом, крестьянка как супруга должна была следовать за мужем не место поселения, но как взрослый член двора могла быть задержана по месту жительства мирским обществом в хозяйственных целях. В 1850 г. Государственный Совет разъяснил, что общество не может препятствовать желанию жены последовать за мужем, и что муж может всегда требовать к себе супругу на новое место жительства96. Со своей стороны, сельское общество в такой ситуации могло санкционировать и временное разлучение супругов, если они сами были на это согласны97. В практике волостных крестьянских судов дела, связанные с разножительством супругов при переселении одного из них в Сибирь по мирским приговорам, не были редкостью. При этом основанием для разрешения женам не следовать за мужьями в большом количестве случаев была не хозяйственная необходимость, а жестокое обращение мужей98.
92 ПСЗРИ. Т. XV. №. 11166.
93 Ст. 20 ч. 4 Свода удельных постановлений.
94 Там же. Ст. 25.
95 2-е ПСЗРИ. Т. XII. Отд. I. № 10344.
96 2-е ПСЗРИ. Т. XXV. Отд. I. № 24295.
97 2-е ПСЗРИ. Т. XXVI. Отд. II. № 25690.
98 Труды комиссии по преобразованию волостных судов. Т. 1. С. 348, 804; Т.2. С. 523; Т. 3. С. 352; Т. 5. Спб., 1874. С. 325; Т. 6. Спб., 1874. С. 313-314, 698.
Возможно, именно массовость таких случаев побудила в 1862 г. Государственный Совет допустить оставление жен на прежнем месте жительства при жестоком обращении с ними переселяемых по приговорам обществ мужей99. Таким образом, в законах Российской империи возникло важное исключение из обязанности супругов жить вместе. Еще в 1819 г. по делу поручика Шелковникова состоялось высочайше утвержденное мнение Государственный Совета. Так как брак почитается таинством, рассуждал в 1819 г. законодатель, «согласно с правилами нашей религии и добронравия» нецерковным органам впредь запрещалось утверждать всякие обязательства и акты, в которых будет выражено желание супругов разорвать (временно или навсегда) брачный союз100. Со своей стороны, судьи волостного суда наглядно показали отношения к таинству брака и «правилам религии и добронравия», соглашаясь с желанием многих крестьянок избавиться от мужей-деспотов вследствие их переселения в Сибирь. В опубликованных материалах о деятельности волостных судов имеется даже решение, когда жене не только было позволено не следовать за переселенным мужем в Сибирь, но и рекомендовано просить «высшее начальство» о дозволении вступить в новый брак101.
Жизнь показала правоту крестьянских судов: 12 марта 1914 г. ст. 103 Свода законов Российской империи, определяющая обязанность супругов жить вместе, была дополнена ст. 1031. Новая норма предполагала возможность отклонения одним супругом требования другого о восстановлении совместной жизни по ряду причин, в том числе из-за жестокого обращения102. Со второй половины XIX в. до появления этой нормы попытки либерализации семейного законодательства разбивались о жесткую позицию православной церкви103, а крестьянские суды могли с 1862 г. обойти это препятствие совершенно на законных основаниях.
Практика волостных крестьянских судов, принимавших к рассмотрению жалобы жен на мужей о жестоком обращении, показывает, между прочим, следующее. В судах таких дел разбиралось множество104. Жаловались на причиненные мужьями побои105, в том числе
99 2-е ПСЗРИ. Т. XXXVII. Отд. II. № 38688. Ст. 2. Еще одним легальным основанием для разножительства согласно новому закону стало «явно развратное поведение» переселяемого мужа.
100 ПСЗРИ. Т. XXXVI. № 27737.
101 Труды комиссии по преобразованию волостных судов. Т. 6. С. 313-314.
102 Собрание узаконений и распоряжений Правительства. Отд. I. № 76. Ст. 902.
103 См., напр.: Григоровский С.П. О разводе. Причины и последствия развода и бракоразводное судопроизводство: Историко-юридические очерки. Спб., 1911. С. 301-341.
104 Труды комиссии по преобразованию волостных судов. Т. 2. С. 143; Т. 3. С. 144; Т. 5. С. 161, 176. Здесь приведены ссылки на обобщения по разным местностям, где действовали волостные суды, в которых подчеркивалась множественность подобных дел.
105 Там же. Т. 1. С. 215; Т. 2. С. 269, 523, 546, 557; Т. 3 С. 11, 340; Т.4. С. 260, 488; Т. 5 С. 132, 479, 504; Т. 6. С. 237, 254, 279, 339.
железной проволокой106, палкой по лицу и спине107, привязывание к столбу и сечение ремнем108, укусы109 и пр. Вот как написала одна крестьянка, которую в ходе рассмотрения жалобы вынудили примириться с мужем: «Вчира бил миня так жыстока почти насмерть отчего из носа из гортани шла кровь и на тели поделал синия багровыя пятна и от вышыупомянутых побой посие время чюствою болезнь в сибе (текст жалобы привожу так же, как автор статьи. — П.П.)»110. Мужья впрягали жен в телеги вместе с лошадьми и заставляли бежать много верст111, привязывали их к тележной оглобле и так волокли, стегая кнутом на ходу112. Женами могли «потчевать» гостей или зарабатывать на этом113. Жалобы крестьянок часто оставались без последствий, ибо, по понятиям многих волостных судей, «самое жестокое обращение мужей с женами вовсе не считается преступлением»114. Убедившись в безысходности ситуации, крестьянки соглашались на «примирение». Может быть, христианское понятие брака у крестьян предполагало такое жестокое обращение? Или, может быть, по отбытии венчальных обрядов крестьяне начисто забывали внушаемые духовенством истины о том, что брак есть «божественныя и человеческия правды общение», что муж и жена «плоть едина» и т.д.? Скорее всего, сущность христианского понятия о браке была вовсе неизвестна русскому православному землепашцу. Вся его «традиционная религиозность» на деле оборачивалась участием в венчальном ритуале, которое некоторые современные историки простодушно принимают за «исключительно серьезное отношение к святости брака»115.
Наконец, брак мог расторгаться крестьянами совсем уж экзотическим способом: продажей мужем своей жены. Судя по всему, обычай продавать жен «низшими классами» вообще был широко известен средневековой Европе116, так что это не было чисто российской спецификой. Этот обычай, как считал Н.А. Костров, был известен в Сиби-
106 Якушкин Е.И. Обычное право. Вып. 2. Материалы для библиографии обычного права. Ярославль, 1896. С. 160.
107 Труды комиссии по преобразованию волостных судов. Т. 4. С. 38.
108 Там же. Т. 2. С. 208.
109 Там же. Отзывы различных мест и лиц. С. 216.
110 Лудмер Я. Указ. соч. С. 450. По сведениям автора, через несколько дней после достигнутого «примирения» женщина умерла в больнице. Статья «Бабьи стоны...» имела продолжение (Юрид. вестн. 1884. Декабрь. С. 658—679) и отклики, изобилующие похожими примерами жестокого обращения крестьян с женами (Верещагин Н.Н. О бабьих стонах // Юрид. вестн. 1885. Т. XVIII. Кн. 4. С. 750-761; Бобров Д. По поводу бабьих стонов // Юрид. вестн. 1885. Т. XX. Кн. 2. С. 318-322).
111 Якушкин Е.И. Указ. соч. С. 164.
112 Там же. С. 226.
113 Заблоцкий-Десятовский А.П. Указ. соч. С. 305; Шашков С.С. История русской женщины. Спб., 1879. С. 317; Костров Н.А. Указ. соч. С. 79.
114 Труды комиссии по преобразованию волостных судов. Отзывы различных мест и лиц. С. 511.
115 Громыко М.М., Буганов А.М. О воззрениях русского народа. С. 348.
116 Bryce J. Studies in history and jurisprudence. N.Y., 1901. С. 819-820.
ри еще со времен покорения ее Ермаком117. Д.И. Азаревич отмечал, что в XVIII в. такая практика была еще распространена в России, и даже в XIX в. встречались отдельные случаи таких сделок118.
Не только дороговизна и процедурные проволочки отвращали крестьянство от услуг церковников. Духовенство в массе не пользовалось уважением у сельского населения. Яркие картины на эту тему можно встретить в докладах с мест, представляемых епархиальными архиереями в Синод. П.И. Мельников (Печерский) в своей записке «О русском расколе» (1857) цитирует доношение Нижегородского преосвященного: «Народ не уважает духовенства, преследует его насмешками и укоризнами и тяготится им»119. В докладах приведены примеры небрежения духовенства своими сословными обязанностями, стяжательства, развратного поведения: «Может ли народ смотреть с уважением на духовенство...когда то и дело слышит, как один поп, исповедуя умирающего, украл у него из-под подушки деньги, как другого народ вытащил из непотребного дома, как третий окрестил собаку, как четвертого во время пасхального богослужения дьякон вытащил за волосы из царских дверей?»120. Не только крестьяне сводничали своими женами и дочерьми: из материалов Синода известно, например, что в 1736 г. астраханский священник Василий Семенов был уличен в этом же грехе121, не чуждо духовенству было и снохачество122.
Нельзя, конечно, отрицать, что на Руси были и монахи-подвижники, и попы-нестяжатели, пользующиеся уважением и поклонением населения. Сторонники концепции значительного влияния церкви на население смогут привести множество примеров святой жизни отдельных деятелей РПЦ. Но недостаточный для воспитания прихожан авторитет церкви определялся не только стяжательством и предосудительным поведением духовенства, что можно отнести к субъективным факторам. Были и факторы объективные, к каковым можно отнести обременительность, которую представляло духовенство для крестьянства: к различным церковным поборам добавлялась необходимость выделения приходскому духовенству земельных участков и жилья. К причинам, объективно затруднявшим воспитательную работу среди крестьянства, относилась его вынужденная миграция. Значительная доля сельского населения длительное время в году отсутствовала в приходе, находясь на отхожих промыслах. В этом смысле отмена кре-
117 Костров Н.А. Указ.соч. С. 24.
118 Азаревич Д.И. Русский брак // Журнал гражданского и уголовного права. 1880. Кн. 5. С. 98-99.
119 Сборник правительственных сведений о раскольниках / Сост. В. Кельсиев. Вып. 1. Лондон, 1860. С. 188.
120 Там же. С. 189.
121 Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода. Т. XVIII. СПб. 1915. № 299. Стлб. 424.
122 ПСПиР. Т. I (1762-1772). Спб., 1910. № 257. С. 297-298.
постного права еще более отрицательно сказалось на воспитательной деятельности приходского духовенства, ибо миграционные потоки многократно возросли. В городах же, куда уходили крестьяне на заработки, нравы были гораздо свободнее, и все приобретенные там вредные привычки и даже болезни стали попадать в деревню в значительно большем объеме, чем до 1861 г. Так, по мнению специалистов, большинство российских проституток «вербовалось» во второй половине XIX — начале XX вв. из крестьянства123, что вряд ли говорит об особой приверженности христианским идеалам женщин данного сословия.
Большинство указанных факторов относятся скорее к социологии, чем к истории права, но для понимания невостребованности христианского учения в русской деревне их тоже следует иметь в виду. На одном из факторов, усиливших отчуждение духовенства от прихожан, стоит вкратце остановиться. Еще в XVIII в. правительство покончило с выборностью духовенства, и вакантное место на приходе занимал уже не «излюбленный» прихожанами кандидат, а ставленник епископа или «наследник» предшествующего священника.
Еще в правление Петра I правительство обязало отдавать детей церковников в духовные учебные заведения (семинарии, академии), с тем чтобы по получении надлежащего образования они могли занять вакантные места в приходах124. Однако в эту эпоху принцип выборности духовенства еще действовал, и прихожане зачастую предпочитали «студентам» своего кандидата. Упорство мирян имело свое историческое обоснование — традиционно церковные должности в приходских храмах замещались именно выборным порядком. Этот порядок был дорог прихожанам во многом из-за того, что позволял договориться с кандидатом не только о храмовом служении, но и о материальных вопросах. Такие аспекты соглашения, как выделение дома (или его части) для проживания служителя церкви и его семьи, определение земельного участка, денежное и натуральное жалованье, были особенно важны для бедных приходов, желавших ограничить аппетиты церковников («И в челобитных писать имянно, какая ему руга125 будет или земля?»126). Законодательство в конце XVIII в. встало на жесткую позицию: по Указу Синода от 7 мая 1797 г.127 вопрос решился в пользу грамотности («и для того произведение в сан священства тако воспитанных семинаристов предпочитать не ученым, хотя бы прихожане и просьбами об них настояли»). Более ранний Указ (1784 г.) даже не предполагал альтерна-
123 Чарыхов Х.М. Учение о факторах преступности. Социологическая школа в науке уголовного права. М., 1910. С. 87.
124 ПСЗРИ. Т. IV. № 2186, 2308.
125 Руга — содержание.
126 Законодательство Петра I. М., 1997. С. 576.
127 ПСЗРИ. Т. XXIV. № 17958.
тивы: кроме как из семинаристов запрещено было кого бы то ни было ставить ни в священники, ни в дьяконы128.
Еще один фактор, который в большой степени влиял на замещение духовных должностей, — развитие своеобразной наследственности у клириков. Традиционно глава семейства пытался пристроить на духовные должности своих сыновей, племянников, свойственников и т.д. в «своем» храме или по соседству. Если прихожане были довольны деятельностью клирика, то не имели причин отказаться от заменяющего его впоследствии молодого родственника. С выбором прихожан мог согласиться и епископ, особенно если кандидат уже окончил положенный курс духовных наук или был близок к этому.
В правление Екатерины II власть архиереев по укомплектованию храмов стала регулироваться законодательно, тем более что на деле приходы не всегда могли подобрать достойного кандидата. Так, Указ Синода 1784 г. говорил лишь об архиерейском назначении священников и дьяконов в церкви как о деле государственного значения129. В царствование Павла I приходские выборы окончательно упраздняются. Мнение архиерея стало прямо предпочитаться мнению прихожан (Указ 1797 г.)130, а коллективные просьбы мирян о посвящении того или иного кандидата просто перестали приниматься (Указ 1797 г.)131. Прихожане могли лишь подавать коллективные свидетельства о нравственных качествах кандидата на место, но при Александре I и они потеряли всякое значение (Указ 1816 г.)132. В литературе отрешение приходов от формирования церковного штата объясняется не только значительным числом недостойных поступков выборного приходского духовенства, но и его активным участием в крестьянских выступлениях в конце XVIII в.133 Таким образом, само правительство было заинтересовано в отчуждении белого духовенства от крестьянского населения.
Подводя итоги, можно сказать следующее: форму и содержание брачных отношений в крестьянской среде определяла экономическая основа, а вовсе не христианская идеология. Если местный священник был не очень жаден, крестьянин мог согласиться оплатить предлагаемый церковью брачный обряд, который органично вплетался в череду традиционных сельских ритуалов наряду со смотринами, свадьбой, приглашением колдунов и пр. Соблюдение обрядов составляет лишь внешнюю сторону религиозности, но только эта сторона и была воспринята русским крестьянством в брачной сфере. Впрочем, крестья-
128 ПСЗРИ. Т. XXII. № 15981.
129 Там же.
130 ПСЗРИ. Т. XXIV. № 17958.
131 ПСЗРИ. Т. XXIV. № 18016.
132 ПСЗРИ. Т. XXXIII. № 26347.
133 См.: Знаменский П.В. Приходское духовенство на Руси. Приходское духовенство в России со времени реформы Петра I. СПб., 2003. С. 233-237.
нин мог при случае пожертвовать и обрядовостью, если она слишком дорого ему стоила, вплоть до официального отпадения в раскол. В свою очередь авторитета во многом отчужденного от населения духовенства часто не хватало даже для того, чтобы настоять на обязательном исполнении обрядов, не то чтобы заставить крестьян жить по христианским понятиям.
Список литературы
1. Григоровский С.П. О разводе. Причины и последствия развода и бракоразводное судопроизводство: Историко-юридические очерки. Спб., 1911.
2. Ефименко А.Я. Исследования народной жизни. Вып. 1: Обычное право. М., 1884.
3. Законодательство Петра I. М., 1997.
4. Оршанский И.Г. Исследования по русскому праву обычному и брачному. Спб., 1879.
5. Труды комиссии по преобразованию волостных судов (словесные опросы крестьян, отзывы различных мест и лиц и решения: волостных судов, съездов мировых посредников и губернских по крестьянским делам присутствий): В 7 т. Спб., 1873-1874.
