CC BY
18Проблемы осуществления европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод в Болгарии
Евгений Танчев
Статья посвящена проблемам адаптации норм международного права к национальной правовой системе Болгарии. Автор рассматривает их в контексте более общих проблем защиты прав человека и легитимизации государственной власти, отмечая важность взаимодействия международной и национальных систем права (в отношении как Болгарии, так и других государств - членов Совета Европы) - в особенности, в сфере судебной власти. Осуществление решений Европейского Суда по правам человека национальными судами, по мнению автора, способствует демократизации национального права и в целом повышает качество защиты прав человека.
^ Конституция Республики Болгарии; Европейский Суд по правам человека; Совет Европы; международное право; национальное (внутреннее) право; защита прав человека; дискриминация; национальная безопасность
По мере развития отношений между национальными и наднациональными системами права в современном глобализованном мире классический принцип приоритета конституции приобретает новые измерения. Современные демократические конституционные государства признают приоритет международного права. Однако системы выполнения обязательств по международным договорам носят различный характер в зависимости от того, сделан ли в национальной конституции выбор в сторону монизма или в сторону дуализма1. В общих чертах, включение положений договоров в национальную систему права осуществляется посредством двух типов про-цедур2. Согласно монистической системе, которая преобладает в Европе, международный договор становится неотъемлемой частью национального права после его ратификации. При дуалистической интерпретации выполнение договора и его положений может происходить не посредством ратификации, а путем разработки особого закона или внесения поправок в существующее национальное законодательство.
Сравнительный анализ европейских систем помогает выявить еще одну отличительную черту, связанную с положением международных договоров в национальной системе права. В некоторых странах, таких как Бельгия, Люксембург и Нидерланды, положения международных договоров, будучи наднациональными нормами, становятся нормами прямого действия на национальном уровне и стоят на вершине правовой системы, имея преимущество над конституционными положениями. Согласно конституционной практике других стран, таких как Австрия, Италия и Финляндия, договоры, принятые квалифицированным большинством голосов в парламенте, имеют тот же юридически обязательный характер, что и конституционные положения. Третий тип исполнения обязательств по международным договорам в монистических системах Европы ставит нормы международного права, с точки зрения их обязательной юридической силы, выше положений обычного парламентского законодательства, но ниже норм национальных конституций. Такова текущая практика Болгарии, Германии,
Греции, Испании, Кипра, Португалии, Франции и ряда других государств. В Лихтенштейне, России, Румынии, Словакии и Чехии выше обычного законодательства стоят только международные договоры, касающиеся прав человека3.
Конституция Болгарии 1991 года и модели следования нормам международного права в болгарской национальной правовой системе
Конституция Болгарии 1991 года (далее — Конституция) провозглашает приоритет международных договоров, имеющих обязательную юридическую силу, и верховенство конституционных норм над противоречащими им положениями национального законодательства. Согласно монистическому подходу, международные договоры, ратифицированные в соответствии с Конституцией, про-мульгированные и вступившие в законную силу в Республике Болгарии, являются частью внутреннего права страны. Они должны иметь приоритет по отношению к любым противоречащим им правовым нормам в рамках внутренней системы права. В своем интерпретирующем решении Конституционный суд Республики Болгарии (далее — Конституционный суд) распространил действие этого конституционного положения, а именно параграф 4 статьи 5, на все договоры, подписанные до вступления Конституции в силу, если они удовлетворяют условиям, изложенным в данном параграфе4. Интерпретация параграфа 3 статьи 85 и параграфа 1 статьи 149 в связи с параграфом 4 статьи 5 Конституции со всей очевидностью показывает, что хотя и не ставит международные договоры выше Конституции, но рассматривает их положения как стоящие выше прочего национального законодательства5. Таким образом, приоритет международного права соответствует требованиям статьи 2 Устава ООН об уважении к национальному суверенитету6.
Процесс реализации положений международных договоров отличается от взаимодействия между правовой системой Европейского Союза (далее — ЕС) и правовыми системами государств — членов ЕС. Благодаря делегированию суверенитета, правовые нормы ЕС преобладают над национальными кон-
ституционными нормами и имеют юридически обязывающую силу после извещения об этом государств — членов ЕС. Вот почему осуществление международных договоров не сводится к обязательству согласовывать национальные конституции и законодательство с acquis communautaire (общий свод законодательных актов ЕС. — Ред.) с целью обеспечить преимущественный характер для прямого, непосредственного и горизонтального действия норм наднационального — первичного и институционального — права ЕС7.
В Болгарии Конституция содержит как функциональные, так и институциональные гарантии суверенитета. Демократические принципы народного суверенитета, разделения властей, политического плюрализма и правового государства предназначены для обеспечения гарантий верховенства Конституции при функционировании конституционного правительства. Гарантией верховенства Конституции является специализированный, концентрированный, абстрактный и post fac-tum (то есть последующий) судебный надзор со стороны Конституционного суда.
Вопрос статуса международных соглашений по правам человека развернуто рассматривался Венецианской комиссией (Европейская комиссия за демократию через право — консультативный орган по конституционному праву, учрежденный при Совете Европы в 1990 году. — Ред.) в свете сложившихся установлений системы права Совета Европы8.
Признание и защита наднациональных прав человека в конституционных демократиях
Система современного признания и защиты прав человека как целое формируется различными носителями, а также сводами прав и гарантирующими правозащитными институтами самого различного уровня. Краткий обзор современных прав человека и их защиты должен в любом случае включать следующие уровни всякого национального правопорядка и соответствующей судебной системы, обеспечивающих пути и средства защиты прав человека от нарушений.
В странах конституционной демократии, где принцип правового государства прочно и гарантированно утвердился, наиболее раз-
витой системой признания и охраны прав человека со стороны государства являются его правовая и судебная системы. В рамках территориальной юрисдикции национального государства права граждан данной страны и ее неграждан, являющихся гражданами иной страны или вовсе не имеющих гражданства, признаются и охраняются институтами суверенного государства. Благодаря своим связям со страной и лояльности по отношению к ней граждане страны, естественно, пользуются более расширенным списком прав человека. В федеративных государствах фактически провозглашается два набора прав: жителям и гражданам обеспечена защита их прав со стороны федеральных и местных судов, в зависимости от юрисдикции.
Для государств — членов ЕС, кодифицирующих свободы, утверждавшиеся на протяжении полувека в праве европейских сообществ и решениях Суда ЕС и закрепленные в Международной хартии прав человека, в ЕС предусмотрен иной набор основных прав, принадлежащих гражданам ЕС и находящихся под охраной Суда ЕС и национальных судов, непосредственно исполняющих законы ЕС. В Европе защиту прав человека для граждан государств, входящих в Совет Европы и ратифицировавших европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, обеспечивает использование гражданами возможности возбуждать дела и подавать жалобы против своего государства в Европейский Суд по правам человека (далее — Европейский Суд).
Наконец (хотя по степени защиты это не последняя по счету система — а возможно, даже и первая), упомянем еще универсальную систему признания и защиты прав человека, которой пользуются все люди, независимо от их гражданства, происхождения или места проживания, в том числе и лица без гражданства.
Многоуровневая система защиты прав человека состоит из нескольких внутренних иерархий, которые сами по себе в единый иерархический порядок не выстраиваются. Как правило, дифференциация наборов гражданских прав зависит от установленных и обозначенных договором юрисдикций. Хотя в рамках системы прав человека не существует какой бы то ни было иерархии — по той простой причине, что свобода должна быть це-
лостной — на национальном уровне имеются различные судебные институты, защищающие граждан от посягательств на их права, и эти институты образуют иерархию. Однако между национальным правом, различными наборами международно признанных прав человека, которые функционируют как многоуровневая легитимизация власти, и соответствующими уровнями защиты этих прав существуют определенные гармонические отношения. Особенно важно то, что здесь речь идет не об иерархии, а о своеобразном «созвучии» различных уровней власти с правами человека в рамках конституционного плюрализма.
Эволюционирующий многоуровневый конституционализм долгое время игнорировался или подвергался жесткой критике с точки зрения его легитимности, поскольку суверенное государство считалось единственным прибежищем — точнее, единственным механизмом — создания конституции и обладателем «монополии» на конституционность. Признание и охрана прав человека на определенных уровнях сотрудничества и осуществления властных полномочий за пределами собственно государственного уровня власти стали основными предпосылками легитимного результата многоуровневого конституционализма — подобно тому, как одной из главных целей эффективности многоуровневого управления является обеспечение всесторонней защиты прав человека и предотвращение их нарушений. В системе конституционного плюрализма существует несколько способов легитимизации, и наличие иных точек управления, помимо уровня суверенного государства, создает множественные источники легитимности. Предполагается, что сосуществующие таким образом легитимности будут действовать одновременно, будучи связаны с разными точками управления. Общую картину не следует упрощать — усиление одного способа легитимизации не предполагает ослабления другого, и наоборот. Возможно, уместно провести сравнение с предложенной М. Ф. Мадуро концепцией иерархии в рамках «контрапункта» конституционализма и легитимности в системе национального, всеевропейского (то есть распространенного на всю систему ЕС) и глобального конституционализма. В наш век глобализации конституционный плюрализм находится на уровне, на
котором отдельные точки конституционности изменили свое иерархическое положение в рамках сложившегося правопорядка. Слабейшей из них оказался глобальный конституционализм, где возникающие приоритеты управления и правопорядка отмечены различными течениями. В рамках такого контрапункта гармонизация различных точек и уровней конституционализма должна осуществляться надлежащим образом, однако она потребует соблюдения определенных предварительных условий. Например, в музыке мелодии, которые исполняются в одном тоне, следует петь одновременно, а не «а капелла» или так, как выводится канон. Иерархии и легитимизации в национальном, европейском или глобальном конституционализме следует выстраивать на базе консенсуса, связанного с теми или иными демократическими ценностями, и не следует ориентировать на повтор, пусть и с иными последствиями9.
Разнородность методов управления в ЕС требует использования всех доступных способов обеспечения их легитимности10. Не следует опасаться того, что это приведет к сложным и дифференцированным формам легитимности и легитимизации. Возникновение института гражданства ЕС не имело целью уничтожить гражданство суверенных государств — более того, оно было основано на этой форме гражданства. Права человека, принадлежащие гражданам ЕС, предполагают отнюдь не ограничение прав граждан, предусмотренных в национальных конституциях, а, напротив, обеспечение больших возможностей гражданам ЕС11. Однако признание и защита прав человека на различном уровне являются, вероятно, наиболее сильным средством выстраивания легитимности систем управления на наднациональном уровне, облегчающим взаимодействие различных носителей многоуровневого управления, формирующих современный конституционный плюрализм.
Характерные особенности осуществления решений Европейского Суда в практике Конституционного суда Болгарии (рассмотренные с особым вниманием к делам о дискриминации)
Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция)
была ратифицирована Болгарией 7 сентября 1992 года, и члены Великого народного собрания Республики Болгарии единогласно выступили за то, чтобы она была включена в Конституцию в качестве минимального юридического стандарта обеспечения прав. Но, несмотря на это, между положениями раздела I Конвенции и перечнем прав человека, изложенным в главе II Конституции, нет полного соответствия.
Особое внимание здесь следует уделить принципу запрета дискриминации. Принцип равенства и запрета дискриминации признан во всех демократических правовых государствах. Конституция также предусматривает данные основные права. В первом параграфе статьи 6 излагается принцип равенства. Его формулировка совпадает с формулировкой статьи 1 Всеобщей декларации прав человека. Во втором параграфе запрещена дискриминация по определенным перечисленным основаниям. Согласно мнению Конституционного суда, какие бы то ни было привилегии, базирующиеся на любом из оснований, перечисленных в параграфе 2 статьи 6 Конституции, составляют нарушение принципа равенства перед законом12.
С другой стороны, в отличие от статьи 14 Конвенции, запрещающей дискриминацию и охраняющей только права, гарантированные Конвенцией13, Конституция гарантирует принцип равенства per se как фундаментальный конституционный принцип. Равенство и запрет дискриминации — принципиально неотъемлемый элемент правового статуса и защиты прав человека. Статья 6 Конституции включена в раздел I «Основные положения»; в перечне прав человека в разделе II «Основные права и обязанности граждан» особых положений об этом нет. Хотя разработчики Конституции имели в виду ввести в раздел II необходимый минимум норм о защите основных прав, существующих в рамках международных соглашений о правах человека14, предотвращение нарушений принципа равенства перед законом и судом применительно к правам человека, тем не менее, не входит в стандарт охраны прав, устанавливаемый Конвенцией.
Конституция прямо не упоминает цвета кожи, языка, политических или иных взглядов и связи с национальными меньшинствами, правом рождения — все эти основания
эксплицитно указаны в статье 14 Конвенции. Однако общая формулировка «на основаниях происхождения, личного статуса, этнической принадлежности и убеждений» предполагает, что эти основания включены в нее имплицитно. Но в то время как статья 14 Конвенции, запрещая дискриминацию по каким бы то ни было основаниям, приводит лишь неисчерпывающий список оснований, список из параграфа 2 статьи 6 Конституции является исчерпывающим, и именно таково прецедентное толкование Конституционного суда15.
Устойчивым элементом в практике Европейского Суда является непризнание самостоятельной ценности статьи 14. Она составляет лишь один частный элемент прав, гарантируемых Конвенцией (а именно — запрет дискриминации). Статьи раздела I Конвенции могут быть нарушены независимо и (или) в связи со статьей 14. Если Суд не находит отдельного нарушения одной из статей, упомянутых в иске как вне связи, так и в связи со статьей 14, он должен рассмотреть данное дело также по отношению к статье 14. Такое рассмотрение необязательно в случае нарушения статьи, гарантирующей то или иное право. Однако если имеет место явное нарушение принципа равенства перед законом и судом в связи с пользованием тем или иным правом, то дело требует рассмотрения в свете статьи 1416.
Тем не менее Конституционный суд, по-видимому, рассматривает защиту от дискриминации согласно статье 14 Конвенции — как неотъемлемую часть системы прав, гарантируемых Конвенцией. Это не разрешает теоретически возможного противоречия между сферой применения положений параграфа 2 статьи 6 Конституции и статьи 14 Конвенции.
Другое различие в прецедентной практике по статье 14 Конвенции и параграфу 2 статьи 6 Конституции заключается в том, что, хотя Конституционный суд и следует практике Европейского Суда, он никогда систематически не использовал разработанный в его практике тест для определения факта дискриминации. Этот тест включает в себя три элемента: 1) неодинаковый подход к одинаковым ситуациям; 2) отсутствие объективного и рационального обоснования; 3) отсутствие пропорциональности, соразмерности между преследуемой целью и употребленным средством. Первые две характеристики относятся
также к ситуациям, в которых неодинаковые случаи рассматриваются как одинаковые.
В случаях, когда внутренний правопорядок не предоставляет средств защиты прав в связи с дискриминацией, возможны определенные сложности. Наиболее вероятны две ситуации. Во-первых, возможно обоснование со ссылкой на права, закрепленные в статьях 8—11 Конвенции17. Уже упоминалось, что Конституционный суд следует стандартам Конвенции в случаях, когда они не противоречат иным конституционным положениям. Во-вторых, возможна ситуация, когда административной практикой вводится дискриминирующее правило, которое, однако, основано на некоторой характеристике, не включенной в исчерпывающий список, представленный в параграфе 2 статьи 6 Конституции.
Практика Конституционного суда также не является подходящим полем и средством для заполнения этой лакуны в законодательстве. Он не рассматривает по существу объем дискриминации. Более того, его внимание обычно сосредоточено на том, является ли перечень, изложенный в положениях параграфа 2 статьи 6 Конституции, исчерпывающим. В результате возникает ощущение, что Конституционный суд скорее борется со злоупотреблением принципом равенства, чем уточняет объем применимости этого принципа.
В теории права уже выражалось беспокойство по поводу того, что недостаточно развитая концепция равенства может привести к расплывчатости и неопределенности. Поэтому первостепенную важность приобретает требование о том, чтобы концепция равенства была подробно разработана на различных уровнях и в сферах, где она должна играть интегрирующую роль, то есть на всех уровнях законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти.
Этого можно достигнуть двумя основными способами. Первый и более сложный путь — внесение в Конституцию поправки к параграфу 2 статьи 6. Второй — раскрытие и разработка потенциала, заложенного в Конституции. За ним последуют антидискриминационные правовые положения и сдвиг в практике Конституционного суда, а затем станут явными и все его последствия для практики как судебной ветви власти в целом, так и администрации. Эта практика будет включать в себя
применение теста, используемого в Европейском Суде при возникновении аналогичных ситуаций18, рассматриваемых по-разному, а также одинаковый подход к неидентичным ситуациям, наличие рационального и объективного обоснования и пропорциональности. Более того, такой подход полностью соответствовал бы практике Суда Европейских сообществ, который систематически применял вышеупомянутое аристотелево правило19, а затем разработал обширную практику в отношении различных обоснований существующих препятствий и преград в функционировании общего рынка в ряде сфер20.
Все то же самое верно и для применения принципа дискриминации в других сферах, в частности в сферах, затрагивающих предпринимательскую деятельность в соответствии с положениями параграфа 2 статьи 19 Конституции. Конституционный суд признает конституционными изъятия из принципа равенства перед законом и судом в сфере предпринимательской деятельности21. К сожалению, вместо разработки четкого теста, Конституционный суд упорно ссылается на расплывчато определяемое «балансирование» между конституционными ценностями22.
В 2004 году болгарский парламент принял закон, направленный на предупреждение дискриминации. Это — явно положительный шаг в сторону эффективной борьбы с дискриминацией. Данный закон расширяет сферу оснований для дискриминации, признанных незаконными. Кроме того, он запрещает как прямую, так и косвенную дискриминацию, вводит ряд правил, направленных против многих конкретных форм дискриминации, таких как сексуальные домогательства и дискриминация на рабочих местах, а также устанавливает независимый институт по предотвращению дискриминации и контролю над ней. В этом законе воплощены директивы Совета Европейского Союза 2000/43/ЕС и 2000/78/ЕС. Он также опирается на ряд международных документов, изданных Организацией Объединенных Наций. В будущем он может стать прекрасной основой для систематического развития и применения целостной системы антидискриминационного права.
В качестве примера случая, когда Конституция предусматривает ограниченную (по сравнению с Конвенцией) сферу защиты пра-
ва, закрепленного в Конвенции, можно привести параграф 2 статьи 37. Она защищает свободу мысли, совести и религии. В отличие от Конвенции, второй параграф этой статьи называет «национальную безопасность» в качестве обоснования ограничения прав, защищаемых первым параграфом. Она же, согласно Акту о негражданах, является одним из поводов для депортации неграждан.
Конституционный суд в своей практике установил, что национальная безопасность — абсолютная конституционная ценность, одна из основных, оправдывающих отклонения от конституционных принципов и прав. Однако не существует никакой четкой концепции национальной безопасности, которая могла бы предотвратить излишний административный и законодательный произвол. Существует лишь так называемая Рамочная концепция национальной безопасности, принятая Великим народным собранием Республики Болгарии в 1998 году. Согласно этой декларации, в понятие национальной безопасности входит «защита основных прав и свобод граждан Болгарии, защита государственных границ, территориальной целостности и независимости... и демократического функционирования общественных и частных институтов с целью гарантировать, что общество и нация должны сохранять и обеспечивать свое благосостояние... Религиозный и этнический экстремизм влияет на местные сообщества, в которых отсутствуют сильные демократические традиции...». Эта концепция национальной безопасности содержит широкие критерии и оставляет для исполнительной власти большой простор в принятии решений. Европейский Суд повторил в решениях по делам Аль-Нашиф против Болгарии и Хасан и Чаущ против Болгарии тезис о том, что во внутреннем праве должна существовать мера правовой защиты от произвольных вмешательств властей в права, гарантированные Конвенцией. Обозначение права исполнительной власти на принятие решений в области основных прав в терминах неограниченной власти противоречит принципу правового государства. Соответственно, закон должен указать объем и пределы такой свободы усмотрения при принятии любого решения, доверенного компетентным специалистам, а также способ его исполнения, сделав это с достаточной ясностью и с учетом легитимной
цели данной меры — так, чтобы обеспечить частному лицу адекватную защиту от любого произвольного вмешательства в его права23. Кроме того, в решении по делу Аль-Нашиф против Болгарии, Европейский Суд повторил тезис о том, что требование «предсказуемости» закона не заходит так далеко, чтобы требовать от государств введения в действие правовых норм, подробно описывающих, какое поведение может привести к решению депортировать то или иное лицо под предлогом охраны национальной безопасности. Случаи угрозы национальной безопасности, естественно, многообразны, они могут оказаться совершенно неожиданными или с трудом определяемыми заранее. Однако должны существовать гарантии того, что свобода принятия решений, предоставленная исполнительной власти, будет использоваться в соответствии с законом и без злоупотреблений.
Частное лицо должно иметь возможность оспорить утверждение исполнительной власти о том, что национальная безопасность находится под угрозой. В то время как оценка угрозы национальной безопасности со стороны исполнительной власти, безусловно, имеет определенный вес, в случаях, когда ссылка на это понятие не имеет рационального основания в фактической стороне дела или отражает такую интерпретацию «национальной безопасности», которая является незаконной, произвольной или противоречащей здравому смыслу, должна быть предусмотрена возможность реакции со стороны какой-либо независимой инстанции. Решение исполнительной власти должно быть аргументированным. При отсутствии таких гарантий полиция или иные государственные органы и институты смогут произвольно вмешиваться в права, охраняемые Конвенцией24. В отличие от других решений административных органов, решения, основанные на необходимости охраны национальной безопасности, исключены из сферы компетенции Высшего административного суда25. В решении по делу Аль-Нашиф против Болгарии от 20 июня 2002 года Европейский Суд отметил нарушение статьи 13 Конвенции изданием распоряжения о депортации под предлогом охраны национальной безопасности. Суд пришел к выводу, что, «в то время как процедурные ограничения могут быть необходимыми, а решение может требовать широких пределов
оценки, это никоим образом не может оправдать отказ от любых средств защиты права в каждом случае, когда исполнительная власть решает сослаться на понятие национальной безопасности». Кроме того, Европейский Суд вынес решение, согласно которому должен существовать независимый апелляционный орган, в который следует сообщать о причинах принятия решения, даже если в решении эти причины не называются. В любом случае должна быть обеспечена та или иная форма состязательного процесса, если это необходимо — то и через посредство специального представителя, после решения проблем с безопасностью26. Прояснение понятия «национальной безопасности» и независимый контроль за его использованием в правоприменительной практике необходимы как для согласования со стандартами прав человека, так и в связи с тем, что ссылка на это понятие используется как основа для ограничения основных экономических свобод, определяемых в соответствии с правом ЕС. Особую важность имеет рынок энергии. Из-за особенностей этого рынка могут возникать широкие возможности для ограничения прав, сыграв роковую роль для устранения конкуренции в регионах, страдающих от недостатка источников энергии.
Таким образом, эффективное выполнение правовых норм ЕС требует особого внимания к списку причин, обосновывающих дискриминацию согласно параграфу 2 статьи 6 Конституции, к формулировкам прав и их ограничению в тех случаях, когда они эксплицитно упомянуты в Конституции, и в особенности — к практике применения основных конституционных принципов.
В заключение отметим, что применение решений Европейского Суда в национальной правовой системе Болгарии носило ключевой характер для укрепления конституционной демократии и верховенства права в данном государстве — члене Совета Европы (далее — СЕ). Такая практика выгодна как для граждан и правительств государств — членов СЕ, так и для институтов СЕ, и особенно для Европейского Суда. С точки зрения европейского конституционализма, развивающегося за рамками права ЕС, и с позиций сравнительного конституционализма, он облегчает реализацию общих ценностей и принципов относительно содержания прав человека в
Европе и способствует унификации национальных правовых систем и их гармонизации с целью приведения в соответствие с принятыми на международном уровне демократическими стандартами. Не следует недооценивать и еще одно следствие осуществления решений Европейского Суда национальными, в том числе конституционными, судами — повышение эффективности судебной защиты прав человека путем уменьшения лавинообразно нараставшей загрузки Европейского Суда жалобами. За последний год число поданных туда жалоб стремилось к 100 000, а годовой прирост их количества превысил 25 %. Поскольку перегруженность инстанций парализует социальные функции, которые они призваны выполнять, то представляется, что реформа Европейского Суда, приводя судебную защиту прав человека на национальном уровне в соответствие с международной судебной практикой, поможет сократить число жалоб, доходящих до Страсбурга, поскольку на этих же правовых основаниях будут созданы иные средства защиты прав от их нарушения. При помощи мер, указанных в Протоколе № 14 к Конвенции, национальные суды, осуществляющие решения Европейского Суда, обеспечат более высокое качество защиты прав человека, ускорив применение средств защиты, и увеличат тем самым эффективность работы Европейского Суда, сократив растущий поток жалоб в Страсбург.
Евгений Танчев — председатель Конституционного суда Республики Болгарии, член Европейской комиссии за демократию через право, профессор.
E.Tanchev@constcourt.bg
Перевод с английского Д. Сичинавы.
1 О различных дуалистических правовых системах и об интегрировании обеих правовых систем в монистической модели см.: Kumm М. Towards a Constitutional Theory of the Relationship between National and International Law. International Law Part I and II, National Courts and the Arguments from Democracy. P. 1—2 (http://www.law.nyu. edu/clppt/program2003/readings/kumm1and2.
pdf); WildhaberL. Treaty-Making Power and the Constitution. Basel: Helbing & Lichtenhahn, 1971. P. 152-153.
2 См.: Van Dijk P., Van Hoof G.J. H. Theory and Practice of the European Convention on Human Rights. 2nd ed. Boston: Kluwer Law and Taxation Publishers, 1990. P. 11-12; Drzemczewski A. European Human Rights Convention in Domestic Law: A Comparative Study. Oxford: Clarendon Press, 1985. P. 33-35; Wagnerowa E. Direct Applicability of the Human Rights Treaties // The Status of International Treaties on Human Rights / Venice Commission. Strasbourg: Council of Europe Publishing, 2006. (Collection Science and Technique of Democracy. No. 42). P. 111-127.
3 См.: Economides C. The Elaboration of Model Clauses on the Relationship between International and Domestic Law // The Relationship between International and Domestic Law / The European Commission for Democracy through Law. Strasbourg: Council of Europe, 1994. (Science and Technique of Democratie No. 5). P. 91-113, 101 — 102; Erades L. Interactions between International and Municipal Law: A Comparative Case Law Study. The Hague: T. M. C. Asser Instituut, 1993; West A., Fenet A., Desdevises Y., Gaurier D., He-ussaff M.-C. The French Legal System: An Introduction. London: Fourmat Publishing, 1992. P. 45; Фровайн Й. Европейската конвенция за права-та на човека като обществен ред в Европа. София: БСЧИГП, 1994. С. 32; КулишевЛ. Прила-гането на Европейската конвенция за правата на човека в българския правен ред // Закон. 1994. № 2. С. 3-25.
4 Статья 5 Конституции гласит:
«(1) Конституция является высшим законом, и другие законы не могут ей противоречить.
(2) Положения Конституции имеют непосредственное действие.
(3) Никто не может быть осужден за действие или бездействие, которое на момент его совершения не признавалось законом преступлением.
(4) Международные договоры, ратифицированные в конституционном порядке, обнародованные и вступившие в силу для Республики Болгарии, являются частью внутреннего права страны. Они имеют приоритет перед теми нормами внутреннего законодательства, которые им противоречат.
(5) Все нормативные акты публикуются. Они вступают в силу через три дня после их обнародования, за исключением случаев, когда в них установлен иной срок».
Конституционный суд вынес решение, согласно которому юридическая сила договоров, подписанных и ратифицированных до вступления в силу Конституции, определяется режимом, действовавшим в то время, особенно по отношению к требованиям для их публикации. Соглашения являются частью болгарской правовой системы, если они опубликованы или если требования публикации нет. Если они не опубликованы, они не имеют приоритета над противоречащими им положениями национального законодательства. Они могут иметь замещающий эффект по отношению к противоречащим им нормам болгарского законодательства с момента их публикации. См.: Мотиви на Решение № 7 от 1992 г. по к. д. № 6. 1992 // Държавен вестник. 1992. № 56.
5 Параграф 3 статьи 85 Конституции требует, чтобы подписание международных договоров, требующих конституционных поправок, предварялось принятием таких поправок. Согласно пункту 4 параграфа 1 статьи 149, Конституционный суд выносит решения о соответствии Конституции международных договоров, заключенных Республикой Болгарией, перед их ратификацией, а также о соответствии законов общепринятым нормам международного права и международным договорам, стороной которых является Болгария. См.: The Constitution and the Participation of Bulgaria in International Agreements / Ed. by E. Konstantinov. Sofia, 1993; Tisheva G., Muleshkova I. Relations between the Domestic Legislation of the Republic of Bulgaria and the International Human Rights Standards // The Human Rights Magazine. 1997. No. 1. P. 4-9.
6 Наднациональное, прямое и горизонтальное действие права ЕС предусмотрено предлагаемой для включения в Конституцию статьей о ЕС, предусматривающей передачу суверенитета ЕС его институтам.
7 Эти несомненные характеристики европейского права были сформулированы Европейским Судом еще в начале 1960-х годов, см. дела: Case 26/62, N.V. Algemene Transport- en Expeditie Onderneming van Gend & Loos v. Netherlands Inland Revenue Administration, Judgment of
5 February 1963; Case 6/64, Flaminio Costa v. E.N.E.L., Judgment of 15 July 1964. Подробнее
06 этом см.: Stein E. Lawyers, Judges and the Making of a Transnational Constitution // American Journal of International Law. Vol. 75. 1975. No. 1. P. 1-27; Pescatore P. The Doctrine of «Direct Effect»: An Infant Disease of Community Law
// European Law Review. Vol. 8. 1983. P. 155— 157; Weiler J. The Community System: The Dual Character of Supranationalism // Yearbook of European Law. Vol. 1. 1981. P. 267-306; Easson A. Legal Approaches to European Integration in Constitutional Law of the European Union. Florence: F. Snyder, EUI, 1994-1995.
8 См.: The Status of International Treaties on Human Rights. (Collection Science and Technique of Democracy. No. 42).
9 О «контрапункте» конституционализма, о его «полифоническом» характере см.: Maduro М. Europe and the Constitution: What If this is as Good as it Gets? // Rethinking European Constitutionalism / Ed. by J. H. H. Weiler, M. Wind. Cambridge: Cambridge University Press, 2000.
10 См.: De Jonghe R., Bursens P. The Quest for more Legitimacy in the European Union as a MultiLevel Political System: A Conceptual Framework: Paper for ECPR Congress in Edinburgh 28 March - 2 April, 2003 (http://www.essex. ac.uk/ecpr/events/jointsessions/paperarchive/ edinburgh/ws25/dejonge.pdf).
11 Верно, что гражданство ЕС фактически существует, основываясь на предполагаемом гражданстве одного из государств — членов ЕС и создавая, таким образом, «входную легитимность». Но ее не следует рассматривать как более ценную или ущемляющую по сравнению с косвенной или «выходной» легитимностью межправительственных структур, поскольку в рамках суверенного государства она строится на прямом участии народа в выборах правительства. Таким образом, вывод, согласно которому тот или иной способ легитимности в ЕС должен преобладать над всеми другими, кажется обманчивым. В рамках различных способов управления ЕС будут, несомненно, преобладать различные типы легитимности. Например, межправительственная легитимность будет основываться на косвенной и «выходной» легитимности, в то время как прямая и «входная» легитимность будет в нормальном случае развиваться более эффективно на наднациональном уровне сообщества и в федеральных методах интеграции.
12 См.: Решение Конституционного суда Республики Болгарии от 10 ноября 1992 года № 14 по конституционному делу
вестник. № 93. 1992. 17 ноября.
13 Гомьен Д., Харрис Д., Зваак А. Европейская Конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и политика. М.: МНИМП, 1998. С. 450-452.
14 См.: Танчев Е. Конституционноправни пробле-ми на съобразяване на националното право с Директива 2000/43/ЕС относно принципите на расово и етническо равенство // Юридически свят. 2001. № 1. С. 145-153, 147.
15 Application no. 6289/73, Airey v. Ireland, Judgment of 9 October 1979, Series A no. 32. Para. 30.
16 Ibid.
17 См.: Jacobs F. G., White R. C. A. The European Convention on Human Rights. 2nd ed. Oxford: Clarendon Press, 1996. P. 284-293, 288.
18 Application no. 8919/80, Van der Mussele v. Belgium, Judgment of 23 November 1983, Series A no. 70. Para. 46; Application no. 6833/74, Marckx v. Belgium, Judgment of 13 June 1979, Series A no. 31. Para. 32.
19 Согласно практике Суда Европейских сообществ, положения, касающиеся равенства перед законом и судом, запрещают не только открытую дискриминацию по признаку гражданства, но также и все скрытые формы дискриминации, которые при применении иных критериев дифференциации ведут к тем же результатам. См.: Case 152/73, Sotgiu v. Deutsche Bundespost, [1974] ECR 153. Para. 11.
20 См., например, решения по делам: Case 120/78, Rewe-Zentrale AG v. Bundesmonopolverwaltung für Branntwein, [1979] ECR 649; Cases 267268/91, Criminal Proceedings against Keck & Mithouard [1993] ECR I-6097).
21 См., например, решения Конституционного суда Республики Болгарии: от 14 ноября 1997 года № 18 по конституционному делу № 12 за 1997 год // Държавен вестник. № 1 10. 1997. 25 ноября; от 20 сентября 2000 года № 7 по конституционному делу № 7 за 2000 год // Държавен вестник. № 78. 2000. 26 сентября.
22 См., например: Решение Конституционного суда Республики Болгарии от 18 апреля 2003 года № 5 по конституционному делу № 5 за 2003 год // Държавен вестник. № 39. 2003. 25 апреля.
23 Application no. 30985/96, Hasan and Chaush v. Bulgaria [GC], Judgment of 26 October 2000, ECHR 2000-XI; Application no. 50963/99, Al-Nashif v. Bulgaria, Judgment of 20 June 2002. Paras. 119, 137. См. также: Application no. 27798/ 95, Amann v. Switzerland [GC], Judgment of 16 February 2000, ECHR 2000-II. Paras. 55-56, Application no. 28341/95, Rotaru v. Romania [GC], Judgment of 4 May 2000, ECHR 2000-V. Paras. 55-63; Application no. 5029/71, Klass and Others v. Germany, Judgment of 6 September 1978, Series A no. 28.
24 Application no. 50963/99, Al-Nashif v. Bulgaria, Judgment of 20 June 2002. Paras. 120-126.
25 Пункт 2 статьи 7 Закона о Высшем административном суде // Държавен вестник. № 122. 1997. 19 декабря.
26 Application no. 50963/99, Al-Nashif v. Bulgaria, Judgment of 20 June 2002. Para. 137.
