CC BY
86
© Вестник Военного университета. 2012. № 1 (29). С. 183 - 189.
Трегубенко А.В.
ПРОБЛЕМЫ ОККУПАЦИИ ЯПОНИИ В ДИСКУРСЕ СОВЕТСКОЙ ПРЕССЫ (1945-1951 гг.)
В советской и российской историографии широко распространено представление об исключительной ответственности США за неудачи, постигшие внешнюю политику СССР в отношении Японии в 1945-1951 гг. Наличие активной деятельности американского правительства, направленной на отстранение СССР от решения вопросов послевоенного устройства Японии, не вызывает сомнения. Однако принятие его в качестве единственного фактора, повлиявшего на расстановку сил на Дальнем Востоке, также является упрощением исторической ситуации.
В сентябре 1951 г. с заключением Сан-Францисского мирного договора и Договора безопасности между США и Японией страна фактически перешла под стратегический контроль Соединенных Штатов. Советский Союз не счел возможным участвовать в подписании Сан-Францисского договора, оставив на долгие годы неурегулированными вопросы территориального размежевания, проблемы репатриации японских военнопленных, не наладив торгово-экономические контакты. Цели, которые преследовал СССР в отношении Японии в ходе ее послевоенной оккупации, остаются по настоящий момент неисследованными ни в российской, ни в зарубежной историографии. Архивные документы по этому вопросу остаются нерассекреченными.
В такой ситуации ценным историческим источником могут служить материалы советской периодической печати, т.к. они отражают, хотя и косвенно, взгляды руководства СССР на наиболее важные проблемы двусторонних отношений. В данной статье приводятся результаты исследования образа Японии, господствовавшего в советской прессе в 1945-1951 гг., целью которого было выявление степени влияния советских представлений о внутри- и внешнеполитическом развитии Японии на его политическую линию в отношении страны и результаты послевоенного советско-японского урегулирования.
Для достижения целей исследования применялось сочетание методов анализа дискурса и контент-анализа. При этом автор исходила из представления о
том, что анализ текста невозможно осуществлять изолированно, без учета широкого социального и культурного контекста.
Вследствие того, что в советских изданиях, независимо от места их выпуска, зачастую публиковались идентичные по содержанию тексты под разными названиями, будем цитировать статьи газеты «Правда».
После подписания акта о капитуляции Японии 2 сентября 1945 г. одним из главных объектов внимания советской прессы являлся территориальный вопрос. Уже на следующий день было опубликовано обращение И.В. Сталина к советскому народу, в котором он, начав с утверждения о том, что «свою агрессию против нашей страны Япония начала еще в 1904 году», назвал безоговорочную капитуляцию Японии единственным способом покрыть «особый счет», имевшийся к ней у СССР. Факт капитуляции, по словам вождя, означал, что «южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу, и отныне будут служить [...] средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии» [26].
Территориальный вопрос оказался весьма удобным инструментом выстраивания негативного образа страны. Японцы в целом, как нация, представали жестокими и коварными захватчиками, поправшими законные права советских граждан, бесцеремонно эксплуатировавшими труд китайских и корейских пленных [29].
Особую категорию составляли статьи, в которых критике подвергались органы государственной власти Японии (правительство, парламент), а также отдельные политические партии. Так, в «Международном обозрении» от 28 октября 1945 г. не встречается ни одной положительной оценки существующему в стране правительству, «не имеющему ничего общего с демократией» [24]. Кроме того, выражается уверенность в том, что находящиеся у власти в Японии «те же правящие круги, которые развязали и вели войну» [22], намереваются «сохранить в целости и неприкосновенности свой внутренний «национально-политический строй», основу самурайского, кастового государства» [23]. В свою очередь, в СССР настаивали на том, что «основания японского империалистического государства должны быть разрушены и вся внутренняя жизнь в Японии должна быть коренным образом реформирована» [23].
Одной из особенностей газетных статей этого периода является тенденция к разделению понятия «население Японии» не только по социально-экономическому признаку (буржуазия, рабочий класс, крестьянство), но и по по-
литическому. Так, если в октябре 1945 г. советская пресса писала о японцах, «воспитанных в духе непримиримой ненависти к другим народам», которые «с детства готовились стать солдатами» [29], то в декабре (когда СССР в полной мере вступил в борьбу за установление влияния в стране, а, следовательно, нуждался в четком определении тех сил, на которые он мог бы опереться) появляется термин «японский народ», «стремящийся к демократизации государственного строя страны» [31]. Это очевидное противоречие («японцы» не являются частью «японского народа») объясняется тем фактом, что, как правило, в советской прессе «народом» назывались только те слои японского населения, которые относились к так называемым «демократическим силам», т.е. разделяли взгляды коммунистической партии Японии на устройство страны.
Перипетии дипломатической борьбы, развернувшейся между СССР, США и Великобританией в осенние месяцы 1945 г. по вопросу создания органов союзного контроля, также находили отражение на страницах советских газет. Если 2 сентября выражалась уверенность в том, что «послевоенное сотрудничество [великих держав] должно обеспечить мир» в Японии, также как их «боевое содружество обеспечило победу» [22], то 19 октября (т.е. после создания по американской инициативе Дальневосточной консультативной комиссии, в работе которой СССР отказался участвовать) читаем, что «в Японии и на захваченных тихоокеанских островах США стремятся к укреплению при помощи односторонних действий» [2].
Отметим, однако, что на данном этапе априори негативная установка по отношению к бывшим союзникам СССР, в особенности к США, в прессе еще не сформировалась, хотя уже высказывались претензии к отдельным официальным лицам и учреждениям.
Важным событием 1946 г. явились выборы в нижнюю палату японского парламента, которые состоялись 10 апреля. Это мероприятие, впервые в послевоенной Японии привлекшее широкие слои населения, явилось значительным шагом на пути демократизации страны. В Советском Союзе оно было использовано для проведения пропагандисткой кампании против политических элит Японии, способствовало укоренению негативного отношения к избранному законодательному органу, поставило под вопрос возможность ведения диалога с новым правительством страны.
Средства массовой информации СССР начали работу над формированием негативного образа основных фаворитов выборов задолго до дня голосования.
Программы всех политических партий, за исключением коммунистической, были представлены как «не отражающие подлинные насущные нужды японского народа», сами же партии, по мнению советских корреспондентов, стремились к тому, чтобы «примирить японский народ с сохранением старых милитаристско-феодальных порядков», отвлечь его от «борьбы за свои подлинные интересы» [33]. Особенно широко в данный период применялся метод отсылки к деятельности политических партий Японии (за исключением коммунистической) и их лидеров в прежнем составе японского парламента [1; 21]. Наиболее часто встречающимися лексическими единицами для описания этих партий являются такие слова, как «фашистский», «военный», «реакционный», «милитаристский», и — изобретение советской пропагандистской машины — «демократический» (демократический в кавычках), т.е. желающий казаться демократическим, но не являющийся таковым.
Недовольство вызывала также публичная деятельность императора, который в преддверии выборов совершил ряд поездок по стране, в советском представлении, с целью «агитации в пользу японской реакции» [39].
Результаты этой пропагандистской кампании выразились в том, что за неделю до назначенного дня выборов советская печать уже подводила их итоги, утверждая, что «выборы в Японии не будут демократическими» [9], а советский представитель в Союзном Совете для Японии генерал-лейтенант К.Н. Деревянко требовал от главнокомандующего союзными войсками в Японии генерала Д. Макартура «издать специальное публичное предупреждение, что... главнокомандующий оставляет за собой право подвергнуть проверке состав депутатов, избранных в парламент, и в случае если большинство из них будет признано неподходящими, то позднее будут проведены новые выборы» [10, с. 638].
В конечном итоге И. Хатояма — лидер либеральной партии, занявшей по итогам выборов большинство мест в нижней палате парламента — был назван в советской печати «явным реакционером и мракобесом», «бандитом», «гангстером», а политика его партии «реакционной и антидемократической» [32]. Аналогично был охарактеризован и новый премьер-министр Японии С. Иосида, как человек, «осуществлявший агрессивную политику японского империализма» [11].
Низкие показатели коммунистической партии объяснялись (кроме того, что выборы были проведены «преждевременно») подкупом избирателей со стороны всех остальных партий, принуждением полиции голосовать за определенных
кандидатов. В советской прессе закрепились понятия «так называемые выборы» и «так называемый парламент» [7].
Значительный интерес представляет освещение в периодической печати Советского Союза предвыборной кампании 1947 г., в результате которой к власти в Японии пришли более близкие коммунистическим политические силы. Выборы, которые впервые проходили в соответствии с новой конституцией, были назначены на 20 и 25 апреля (в верхнюю и нижнюю палаты, соответственно). В число фаворитов, наряду с либеральной, входила и социалистическая партия Японии, за совместное формирование «демократического фронта» с которой выступала коммунистическая партия накануне выборов 1946 г. О внутреннем положении в Японии на этот раз, уделяя особое внимание состоянию экономики, повествовали многочисленные и однотипные статьи во всех изданиях [12; 13]. Реформы политической и экономической жизни страны, предпринятые оккупационными властями за прошедшие с момента капитуляции два года, были подвергнуты жесточайшей критике. Несправедливая конституция, неэффективная аграрная реформа, недостаточная степень национализации промышленности и сохранение монополистических концернов — ответственность за все эти явления, крайне негативно сказывающиеся на положении народа, была возложена на существующий кабинет министров во главе с С. Иосида.
Если в 1946 г. инструментом дискредитации партий, не относящихся, в советском представлении, к демократическим, служила деятельность их лидеров во время войны, то в 1947 г. таким инструментом стали отношение и причастность к проводимым экономическим реформам. Категория «народ», как действующее лицо, практически исчезла из дискурса газет: употреблялась только в целях разоблачения «антинародного характера нынешнего японского кабинета» или «антинародного парламента», избранного «на антинародных по своему замыслу выборах» 10 апреля 1946 г. [14]. На справедливый подсчет голосов советская пресса не рассчитывала и в этот раз, отмечая, что новые выборы, в случае, если силы демократии не одержат на них победу, грозят обернуться «антидемократическим фарсом, проводимым японской реакцией с ведома и одобрения американских оккупационных властей» [14].
К середине 1947 г. была завершена реализация пакета реформ, направленных на демилитаризацию и демократизацию внутренней жизни страны. В связи с этим Соединенные Штаты обратились к союзникам с предложением созвать 19 августа 1947 г. конференцию для выработки условий мирного договора с Япони-
ей. Согласно американской инициативе, предполагалось участие в конференции 11 государств - членов Дальневосточной комиссии.
Позиция Советского Союза состояла в том, что мирный договор с Японией должен быть выработан только четырьмя державами — СССР, США, Великобританией, Китаем — в рамках Совета министров иностранных дел, в котором каждая сторона при голосовании обладала бы правом вето, а решения могли быть приняты только единогласно. Для обоснования своей позиции СССР ссылался на Каирскую и Потсдамскую декларации, решения Ялтинской конференции «большой тройки». Однако аргументы советских дипломатов касались в основном обязательств союзных держав в решении территориального вопроса. Порядок выработки и подписания мирного договора с Японией и уполномоченные для этого органы ни в одном из данных документов оговорены не были, на что и указывали США, обосновывая свою позицию. Мирная инициатива не получила развития.
Свобода советских журналистов в том, что касалось освещения переговоров о созыве мирной конференции, была чрезвычайно ограничена. В основном, в периодической печати помещались сообщения ТАСС, излагавшие советскую позицию на том или ином этапе переговоров. Традиционные журналистские обзоры, эссе практически отсутствовали. Тем не менее, представляется возможным проследить некоторые особенности дискурса прессы в рассматриваемый период.
Во-первых, обосновывая незаконность американской инициативы, СССР всячески подчеркивал ее односторонний характер [28]. Во-вторых, он представил интересную трактовку формата конференции: в советском изложении, США предлагали разработать мирный договор с Японией не на конференции в составе 11 держав - участниц ДВК, а в рамках самой Дальневосточной комиссии, что, безусловно, выглядело явным нарушением договоренностей военного времени и устава о работе ДВК. В-третьих, СССР привлекал внимание к попыткам США приуменьшить его роль в разгроме Японии и предлагал доказательства обратного [27].
В 1948 г. политика американского правительства в Японии претерпела кардинальные изменения: на смену отношению к стране, как к бывшему противнику, который должен самостоятельно обеспечивать свое движение по пути демократизации, пришло стремление способствовать быстрому восстановлению экономического потенциала, а впоследствии и политической независимости страны. Причиной этого поворота традиционно принято называть наступление коммуни-
стических войск в Китае, нанесшее сокрушительное поражение армии гоминдана, оплоту американского влияния на Дальнем Востоке.
Для достижения поставленных задач в 1948-1949 гг. правительством Японии во исполнение директив штаба оккупационных войск был осуществлен ряд реформ в области развития мирной промышленности, рабочего законодательства, укрепления безопасности. В частности, было принято решение сократить количество военно-промышленных предприятий, предназначенных для вывоза из страны в счет репараций, изданы законы о создании новой полицейской системы, предусматривавшие, кроме всего прочего, учреждение департамента для охраны порядка на море или «морской полиции».
Советское руководство считало, что основной целью предпринятых мер является ремилитаризация Японии. Пресса СССР в данный период активно работала над созданием образа Соединенных Штатов — «новых колонизаторов Японии» [5; 16]. В ее сообщениях появились прямые обвинения американских оккупационных властей в намеренном поощрении военной деятельности в стране. При этом был создано новое «действующее лицо» — «штаб американских оккупационных войск» или просто «американцы» — указывающее на то, что больше ни одно государство, а тем более СССР и Китай (хотя формально они оставались оккупирующими державами) не были причастны к незаконной ремилитаризации. Кроме указаний на конкретные военные объекты, возводимые на территории Японии, газеты сообщали о существовании «шпионской организации, ...финансируемой и руководимой разведывательным отделом штаба Макартура, ...созданной специально для ведения антикитайской и антисоветской деятельности» [36], поощрении штабом Д. Макартура фашистской пропаганды в стране [4] и даже о ведении «с его ведома и при содействии» «работ по подъему боеприпасов, принадлежавших бывшей японской армии и флоту» [19], затопленных в прибрежных водах.
Деятельность «японской реакции» — главного противника демократии предыдущих лет — утратила свое значение: количество упоминаний о ней уступало количеству характеристик «американцев». Упоминания о «трудящихся Японии» содержали в большинстве случаев лишь описания притеснений, которым они подвергаются «по приказу оккупационных властей».
В 1949 г. эта тенденция особенно усилилась: газеты выходили с устрашающими заголовками о злодеяниях американцев в Японии [6; 25; 30; 34; 37; 38]. Обвинение генерала Д. Макартура в применении гестаповских методов,
«практиковавшихся в свое время в гитлеровской Германии», стало общим местом [20]. Значительную часть сообщений, независимо от их темы, составляли описания бедственного экономического положения страны, и особенно японских крестьян и трудящихся [15; 18]. В них также вся ответственность возлагалась на американское правительство, намеренно вызывающее безработицу, обнищание, голод.
В 1949 г. в прессе развернулась очередная кампания недовольства ремилитаризацией Японии, на этот раз связанная с наказанием бывших японских военных преступников. Начавшись в декабре с публикации отчетов о хабаровском судебном процессе над бывшими военнослужащими японской армии (кроме международного трибунала, странам, участвовавшим в оккупации, разрешалось учреждать национальные суды над военным преступниками), эта волна продолжилась в 1950 г. многочисленными обвинениями США в «попустительстве фашистским извергам», «намерении использовать военных преступников в качестве консультантов по вопросам подготовки агрессивной войны против СССР и всех других народно-демократических стран» [17]. В целом, к этому времени в прессе окончательно закрепился образ Японии как «военно-промышленного антисоветского бастиона».
В дальнейшем идея о ремилитаризации Японии только развивалась: прямое участие якобы существовавших вооруженных сил страны в военных действиях на Корейском полуострове, возобновление разработок бактериологического оружия, наращивание военного производства представлялись реально существующими фактами [3]. Лексические характеристики основных действующих лиц, кроме привычных прилагательных «военный», «милитаристский», «преступный» пополнились активно используемыми «фашистский», «гитлеровский». При этом подчеркивался «фашистско-американский» характер отдельных особенно вопиющих, в советском представлении, нарушений.
Официальная позиция Советского Союза в отношении Сан-Францисского мирного договора, который был заключен на международной конференции 8 сентября 1951 г., озвученная руководителем советской делегации А. А. Громыко, была растиражирована прессой: в этом вопросе она не проявила самостоятельности. К тому же и само выступление советского дипломата содержало в себе достаточно резкие выражения, давно уже использовавшиеся журналистами («фашистские порядки», «кабальная зависимость» экономики и пр.).
О сепаратном, незаконном характере американского проекта договора пресса говорила задолго до его подписания [35]. Намерения американцев превратить Японию в «азиатский арсенал американского империализма» [35], для осуществления которых США будут готовы прибегнуть к «диктату», не ставились под сомнение. Роль собственно японских властей в этот период сводилась к минимуму: упоминания о японском «антинародном правительстве» если присутствовали, то лишь при перечислении «милитаристских и фашистских элементов», на которые опираются американские оккупационные власти.
Особое внимание уделялось проекту «договора безопасности» между США и Японией. Мирный договор, в представлении советской прессы, нужен был американцам лишь для того, чтобы предоставить основания для заключения «договора безопасности» с тем, чтобы «США могли открыто втянуть Японию в настоящую войну в качестве своего наемника» [8].
Конференция в Сан-Франциско была названа в прессе «постыдным фарсом». Кроме того, тогда же окончательно закрепилась характеристика подписанного на ней договора, как «договора подготовки войны», «противозаконного», «лишенного юридической силы» [8].
Таким образом, результаты проведенного анализа дискурса советской прессы по вопросам послевоенного урегулирования в отношении Японии позволяют утверждать, что советско-японское урегулирование не состоялось до 1947 г. во многом из-за нежелания СССР сотрудничать с лидирующими политическими силами Японии того времени в надежде привести к власти политически близкие для себя круги. Впоследствии (1948-1951 гг.) принципом поведения в отношении Японии стала непримиримая конфронтация, как ответ на провал попыток установить влияние, несмотря на ущерб национальным интересам и международному престижу.
* * *
1. Аварин В. На японской политической арене // Правда. 1946. 14 янв.
2. Американская газета о действиях Макартура // Правда. 1945. 19 окт.
3. Американские империалисты вооружают Японию // Правда. 1951. 29 марта.
4. Американские оккупационные власти не пресекают фашистскую пропаганду в Японии // Правда. 1948. 14 нояб.
5. Варшавский А. Разгул реакции в Японии. Правда. 1948. 24 авг.
6. Восстановление армии под видом полиции // Правда. 1949. 25 нояб.
7. Горбатов Б. Япония в эти дни // Правда. 1946. 12 апр.
8. За мир и безопасность на Дальнем Востоке // Правда. 1951. 13 сент.
9. Засилье реакции в Японии. Американские газеты о предстоящих парламентских выборах // Правда. 1946. 3 апр.
10. Заявление т. Деревянко по вопросу выборов в японский парламент на заседании Союзного Совета для Японии // Внешняя политика Советского Союза: документы и материалы (январь-декабрь 1946). М.: Государственное издательство политической литературы, 1952.
11. Заявление японской компартии о формировании нового правительства // Правда. 1946. 19 мая.
12. К внутреннему положению в Японии // Правда. 1947. 10 марта.
13. К парламентским выборам в Японии // Правда. 1947. 26 апр.
14. Кудрявцев В. Предвыборные махинации японской реакции // Известия. 1947. 26 марта.
15.Маевский В. Наступление реакции на права японских трудящихся // Правда. 1949. 20 янв.
16.Маевский В. США срывают демократизацию Японии // Правда. 1949. 12 сент.
17.Маевский В. Чудовищные злодеяния // Правда. 1949. 29 дек.
18.Маевский В. Японские правые социалисты на американской службе // Правда. 1948. 9 февр.
19. Макартур использует боеприпасы бывшей японской армии // Правда. 1949. 4 дек.
20. Макартур насаждает в Японии гестаповские методы // Правда. 1949. 5 июля.
21.МарковМ. Предвыборные маневры японской реакции // Правда. 1946. 3 апр.
22. Международное обозрение // Правда. 1945. 2 сент.
23. Международное обозрение // Правда. 1945. 9 сент.
24. Международное обозрение // Правда. 1945. 28 окт.
25. Новая волна террора в Японии // Правда. 1949. 17 авг.
26. Обращение товарища И.В. Сталина к народу // Правда. 1945. 3 сент.
27. О мирном договоре с Японией // Правда. 1947. 3 авг.
28. О подготовке мирного договора с Японией // Правда. 1947. 24 июля.
29. Ростков В. На Южном Сахалине // Правда. 1945. 5 окт.
30. Полицейский произвол в Японии // Правда. 1949. 4 августа.
31. Положение в Японии // Правда. 1945. 13 дек.
32. После выборов в Японии // Правда. 1946. 29 апр.
33. Предвыборные маневры японской реакции // Правда. 1946. 3 апр.
34. Произвол американских властей в Японии // Правда. 1949. 1 сент.
35. Сепаратный мирный договор с Японией — орудие американской агрессии // Правда. 1951. 16 июля.
36. Создание шпионской организации в Японии // Правда. 1948. 12 апр.
37. США нарушают режим контроля над Японией //Правда. 1949. 20 февр.
38. США превращают Японию в военный плацдарм // Правда. 1949. 12 сент.
39. Японская реакция использует императора для предвыборной агитации // Правда. 1946. 6 апр.
