CC BY
147
УДК 930.1 Ю. С. Усачева
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2011. Вып. 2
ПРОБЛЕМЫ НАЦИОНАЛИЗМА И ПАТРИОТИЗМА В ТРУДАХ П. Б. СТРУВЕ
В круге проблем, которые волновали русских мыслителей в первой половине ХХ в., особое место занимали проблемы самосознания и менталитета русского народа, вопросы национализма и патриотизма. Об этом размышляли многие представители русской интеллигенции: И. А. Ильин, В. В. Розанов. Ф. А. Степун, Н. А. Бердяев, П. Б. Струве, Г. П. Федотов, Е. Н. Трубецкой и другие. Но именно в наследии П. Б. Струве данные проблемы занимают одно из ведущих мест как по отношению к другим вопросам в его творчестве, так и в сравнении с наследием многих отечественных мыслителей.
Труды П. Б. Струве, в которых в наибольшей мере получили отражение проблемы национализма и патриотизма, создавались в различное время, в различных исторических условиях, под влиянием различных обстоятельств; они не в равной степени научны или публицистичны и не одинаково полно отображают круг заявленных здесь проблем.
В работе «Социальная и экономическая история России с древнейших времен до нашего, в связи с развитием русской культуры и ростом российской государственности», вышедшей уже после смерти П. Б. Струве в 1952 г. [1], наиболее полно представлены исторические воззрения философа и в их контексте проблемы национализма и патриотизма. Нужно отметить, что история России долгое время не была основным предметом исследований Струве, а проходила лишь вспомогательным сюжетом в его творчестве. Только после Октябрьской революции 1917 г. и событий, последовавших за нею, Струве всерьез обратился к истории, а точнее, поставил цель пересмотреть ход и логику русской истории. Но и это обращение к истории России было способом понять, где и в чем была совершена ошибка, которая привела к роковым событиям, т. е. история по-прежнему оставалась вспомогательным предметом. Эти размышления о русской истории вылились в незаконченную работу под названием «Социальная и экономическая история России».
Свой труд Струве начинает с «Введения в историю России», где в сжатом виде представляет собственную методологию ее изучения. Цель создания «Истории России» он видит в написании «объективного трактата о происхождении, т.е. об исторической подготовке, русской революции в сравнительно-историческом обобщении» [1, с. 24]. Здесь Струве анализирует процесс становления государства и православия как «главной веры русского народа», укрепления отдельных черт национального характера, с которыми мыслитель связывает ход русской истории, особо останавливаясь на значении фактора пространства для русской истории. Также Струве рассматривает отдельные черты характера русского народа, этапы его формирования, факторы, которые повлияли на его становление и особенности самосознания.,
Значительное место в изучении Струве проблем национализма и патриотизма занимает концепция «Великой России», изложенная им в двух статьях: «Великая Россия. Из размышлений о проблеме русского могущества» и «Великая Россия и Святая Русь». Первая статья появилась в журнале «Русская Мысль» в январе 1908 г. и сразу же вызвала полемику среди русской общественности и за границей. Исторически концепция «Великой
© Ю. С. Усачева, 2011
России» была разработана после поражения России в русско-японской войне, и Струве выражал недовольство прежде всего тем, что «фон-Плеве толкал Россию на войну с Японией во имя упрочнения самодержавно-бюрократической системы». Статья эта носит характерный подзаголовок: «Из размышлений о проблеме русского могущества», и состоит из нескольких, переплетающихся между собой частей, — идеологической, внешнеполитической, внутриполитической, военной и экономической.
В 1914 г. появляется статья «Великая Россия и Святая Русь», которая усложняет концепцию «Великой России» идеей сращивания государственной и духовной мощи Отечества. Возрождение России, укрепление ее основ должно произойти, по мысли философа, «на идеях нации и отечества, частной собственности, духовной крепости и свободы лица, мощи и величия государства».
Большое значение имеет и статья «В чем же истинный национализм?» (Посвящается памяти Вл. С. Соловьева), появившаяся в 1901 г., которую сам Струве оценивал как «самое драгоценные незабываемые переживания своей личной и политической жизни» [2, с. 138]; эта работа стала значительной вехой в его интеллектуальной биографии. В статье прослеживается генезис либеральной идеи и воссоздается «истинный исторический облик и морально-политический смысл либерализма» сквозь призму его основного принципа — свободы личности. В ней Струве раскрывает свое понимание «национального либерализма», и его либерализм становится особенным, связанным с понятием «истинного национализма».
В исследовательской литературе и изданиях, посвященных трудам и интеллектуальной биографии философа, внимание уделяется лишь этим сочинениям. Значительная же часть его важнейших работ1 осталась вне поля зрения историков.
Существенное значение для понимания концепции П. Б. Струве имеет данное им определение нации. Философ пишет, что нацию ни в коем случае нельзя сравнивать с таким понятием, как «класс», ибо «нация» — «понятие высшего порядка, есть высшее обобщение» [3, с. 47]. И здесь мыслитель делает интересный вывод о том, что между социализмом и либерализмом не может быть никаких противоречий, так как «смысл социализма заключается, конечно, не в борьбе классов, а в творческом объединении и согласовании производительных сил всей нации» [3, с. 47]. Нация, по выражению Струве, состоит прежде всего в «культурной индивидуальности», но в ее основе лежит культурная общность, общее культурное наследие, общая культурная работа. И потому, делает вывод философ, ценность нации заключена в культуре и измеряется культурным творчеством. В определении понятия «нация» к Струве близок Н. А. Бердяев, который писал, что «нация — есть категория историческая по преимуществу, конкретно-историческая, а не обстрактно-социологическая» [4, с. 251].
Наряду с понятием «нация» Струве выделяет такую категорию, как «национальность», которая в своих характеристиках перекликается с «нацией» Н. А. Бердяева. То,
1 См. статьи П. Б. Струве, опубликованные в сборнике: Струве П. Б. РаМоИса: Россия. Родина. Чужбина / сост. и статья А. В. Хашковского. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000: 1) Аксаковы и Аксков; 2) Апокалипсис против истории (спор с Д. С. Мережковским); 3) В чем же истинный национализм? 4) Великая Россия: из размышлений о проблеме русского могущества; 5) Два национализма; 6) Две речи о Достоевском; 7) И. А. Бунин; 8) Интеллигенция и национальное лицо; 9) Константин Леонтьев; 10) Культура и борьба; 11) Лев Толстой; 12) Мысли о национальном возрождении России; 13) О государстве; 14) Познание революции и возрождение духа; 15) Политика внутренняя и политика внешняя; 16) Политические взгляды Пушкина; 17) Притягательная сила и внутренняя мощь русской культуры; 18) Россия и славянство; 19) Русская культура и оклеветанный век; 20) Русская наука в русской культуре; 21) Юрий Самарин.
что Бердяев соединил в определении «нация», Струве разделил на «нацию» и «национальность». Исследований на эту тему пока нет, и вопрос этот остается открытым. Характеризуя понятие «национальность», П. Б. Струве отказывается видеть в нем лишь расовые признаки, он пишет, что национальность — это «духовные притяжения и отталкивания» [5, с. 89], которые живут и «трепещут» в душе и которые не поддаются «антропометрическим измерениям». Говоря о «воплощении» национальности, Струве указывает на язык и его произведения как на «самое живое и гибкое, самое тонкое и величественное воплощение национальности» [6, с. 53]. И смерть государственности, несмотря на устоявшиеся стереотипы, не убивает национальности, потому что «национальность создает государственность» так же, как нация стремится создать «государственное тело». Но, как и в случае с национальностью, понятие «государственность» оказывается уже, чем понятие «нация». «Идея и жизнь нации всегда шире, богаче и свободнее идеи и жизни государства» [6, с. 55]. Национальное начало, по мнению философа, мистично, как и государственное, оно мягче, в нем отсутствует принуждение, оно менее условно и более органично, наконец, оно могущественнее и устойчивее.
Другая категория, рассматриваемая Струве, — «народ», который, по его словам, часто представляют как уже нечто свершившееся и устоявшееся. Однако народ живет вместе с историей, с ней развивается и с нею же изменяется. Поэтому Струве пишет, что народ «творится», может и должен быть творим, и добавляет, что народ «неуловим и неуложим ни в какие общие схемы, кроме самых бессодержательных, и потому не может служить никакой нормой, никаким законом» [7, с. 148]. Философ также выделяет две ипостаси народа: метафизическую и эмпирическую. Первая означает «народный ^национальный) дух, выражающийся в подлинных и прочных мыслях и творениях» [8, с. 136]. Это то, что отражается в потоке мыслей, настроений и чувств поколений. Эмпирическое качество определяется Струве как «большинство либо всего населения, либо тех классов и слоев его, которые удостаиваются наименования народа» [8, с. 136]. Это понимание народа совпадает с тем, что в определенный момент приемлет, желает или претерпевает большинство населения.
П. Б. Струве, рассматривая вопрос о соотношении «нации» и народа», ставит между ними знак равенства, лишь говоря о народном и национальном духе [8, с. 136], но эта мысль, к сожалению, нигде более не получила продолжения, поэтому трудно говорить о том, переносит ли философ это равенство и на соотношение «народ-нация». В статье «Великая Россия. Из размышлений о проблеме русского могущества» [9] мыслитель пишет о том, что первоначально следует говорить о народе, который потом «превращается в нацию» посредством проявления самосознания и самодеятельности. Таким образом, философ считает, что народ первичен по отношению к нации.
П. Б. Струве прослеживает и этимологию термина «патриот». Первоначально слово «патриот» обозначало «человека, который сидит на прочно унаследованной “родовой” земле, а патрштка означает в древнегреческом языке — отчину или вотчину» [10, с. 162]. Поэтому, делает вывод мыслитель, следует связывать данные понятия с понятием собственности, ибо чувство патриотизма не может возникнуть без осознания, что тот ли иной участок земли принадлежит определенному человеку или группе людей.
В основу национализма П. Б. Струве кладет такую категорию, как «могущественная любовь» к родине и к своему народу, отмечая дуализм национализма, который проявляется в спорах «о том, что любить в родине: действительность настоящего дня или мечту о завтрашнем, спокойствие существующего или бурю и натиск идущего ему на смену буду-
щего» [2, с. 9]. В понимании Струве патриотизм и национализм —идентичные понятия, на что он и указывает: «...В патриотизме (или, что то же, национализме)...» [11, с. 264]. Многие исследователи (см., например, статью В. Н. Жуковой «Идеи консервативного либерализма П. Б. Струве» [12]) говорят о создании Струве некого феномена национализма и патриотизма путем их объединения и его попытке таким образом примирить и объединить глубокие противоречия, лежащие между личностью и государством, либерализмом и патриотизмом.
Струве вводит понятие и «истинного национализма», определяя основы которого он оперирует понятием «национальный дух» [2, с. 13]. Мыслитель особо подчеркивает, что нельзя связывать определенное содержание с формой национального духа, потому что это приведет к тому, что национальный дух превратится в нечто застывшее, прекратит свое развитие, а значит, прекратит свое существование. Практически, указывает Струве, это является «посягательством на естественное право человека постоянно совершенствовать культуру». Невозможно вывести формулу национального духа потому, что национальный дух находится в постоянном творчестве, постоянно развивается, его содержание постоянно наполняется. Мыслитель категорично заявляет: «Никто и ничто, никакая формула, ни трехчленная, ни одночленная не может и не имеет прав сказать: национальный дух это — я» [2, с. 15]. Отсюда Струве выводит искаженное понимание национального духа, а следовательно, и «истинного национализма»: те, кто стремятся вывести формулу национального духа, пытаются привести окончательное содержание этого понятия, не являются истинными националистами. О таких «псевдонационалистах» мыслитель пишет: «.Они начиняют национальный дух своими идеями и приглашают нас поклониться перед этим их собственным духом их же указом, возведенным в ранг “национального”» [2, с. 11]. В этом заключается, по выражению Струве, «грех» славянофильства: решившего, что только оно узрело национальный дух; в нем постоянно шла борьба между «идеей прикрепления национального духа к готовым, уже найденным “народным началам” и идеей свободного народного творчества национального духа» [2, с. 22].
Развитием идей Струве об «истинном национализме» стал его вывод о том, что единственным видом «истинного национализма» является либерализм. Либерализм состоит в признании неотъемлемых прав личности, а национализм есть признание неотъемлемых прав его носителей на свободное творчество, и в основе этих двух понятий лежит категория свободы, поэтому Струве считает возможным говорить об их идентичности. Один из современных исследователей его творчества О. Л. Гнатюк отмечает, что особенностью либерализма Струве «изначально было обоснование им необходимости именно национального либерализма, понимаемого как “истинный национализм”» [13, с. 140].
В основе классификации национализма Струве лежит отношение к окружающей национализм среде — враждебной или индифферентной. Философ выделяет национализм свободный, т. е. «творческий и потому открытый и в подлинном и лучшем смысле завоевательный», и национализм «скованный, пассивный и потому вынужденный бояться других и обособляться от них», или «национализм — закрытый, или замкнутый и оборонительный» [14, с. 95]. Первый тип национализма свидетельствует о «силе и здоровье» большой нации. Примером в этом смысле Струве считает англосаксов, которые, по его мнению, ничего не боятся и всех покоряют. Только с таким типом национализма и возможно создание настоящей империи. Пример второго типа национализма — евреи, которые таким образом были вынуждены спасать свою национальность. В связи с этим
интересно следующее замечание философа: «Отталкивание от христианства определило религиозный национализм евреев, а этот последний в свою очередь определил собой то отталкивание христианского мира от еврейства, которое составляет все содержание еврейского вопроса как мировой культурной проблемы» [14, с. 95].
Определяя формулу национальной политики, Струве задается вопросом, к какому типу можно отнести официальный, господствующий в России национализм (до 1917 г.). Полагая, что этот национализм действует искусственными, а не естественными методами, он именует его «насильническим»; этот национализм «хочет непроходимой стеной отделиться от всего нерусского и проводит взгляд на нерусские элементы, как на нечто чужеродное» [14, с. 94]. Философ делает вывод о том, что русский «официальный национализм» есть национализм скованный, пассивный, замкнутый. Струве отрицает такое положение вещей, говоря о том, что русский народ находится не в том состоянии, чтобы защищать свою национальность, отгораживаться от других национальностей, потому что является великим народом, обладающим сложным этническим составом, который был создан путем сложной ассимиляции. Ассимилятивным путем создавалась и русская культура, поэтому, отгораживаясь от других национальностей, «официальный национализм» прекращает ассимиляционный рост, что приведет к тому, что русская культура, а затем и национальность прекратят свое развитие. Значит, официально проводимый национализм губителен для русского народа. «Официальный национализм» должен положить в свою основу свободное соперничество и состязание национальностей не только потому, что это является требованием «национальной гигиены», но и потому, что этого требует чувство «национального самосохранения и самоутверждения, из здорового национального эгоизма» [14, с. 98] русского народа. Провозглашение свободного открытого, «завоевательного» национализма, по мнению Струве, есть вопрос о том, быть или не быть «Великой России».
Последнее замечание относительно понимания Струве «истинного национализма» касается проблемы «зоологического национализма», о котором писал еще Вл. Соловьев и в проповедовании которого обвиняли П. Б. Струве как его современники, так и ряд исследователей. В статье «Апокалипсис против истории (спор с Д. С. Мережковским)» Струве объясняет: «С “зоологическим патриотизмом” я давно сосчитался не только как практический деятель, но и идейно, еще в той, посвященной памяти Владимира Соловьева статье “Что же такое истинный национализм?’..» [15, с. 61].
Устоявшееся в исследовательской литературе суждение о том, что статья «Великая Россия. Размышление о проблеме русского могущества» — это рассуждение о внешней политике России, представляется неправомерным. Суть этой статьи, как пишет сам Струве, возражая Д. С. Мережковскому, «вовсе не в рецептах внешней политики и не в тактических директивах, а в идеях» [15, с. 61]. Значительная часть статьи действительно посвящена вопросам необходимости выхода России к Черному морю и к проливам, что обосновывается Струве вековым стремлением «русского племени и русского государства к Черному морю и омываемым им областям» [9, с. 38]. Идейная же направленность статьи состоит совсем в другом: проблема русского могущества сосредоточена в вопросах внутриполитических, «национальных» или «племенных». Так, в «польском» вопросе Струве видит лишь «международно-политические» аспекты и не разделяет мнение тех, кто видит в обладании Царством Польским проблему национального самосохранения.
Одна из исследовательниц наследия философа, В. Н. Жукова, пишет, что «государство, по Струве, является квинтэссенцией, энергетическим стержнем национального
духа и национальной культуры» [15, с. 8]. Сила нации и сила государства, по Струве, — те две силы, которые способны перевернуть судьбу русского народа. С этой мыслью полностью соглашается Бердяев, утверждая, что каждая нация стремится образовать свое государство, потому что через государство она раскрывает свои потенции.
П. Б. Струве подчеркивает, что «Великая Россия есть государственная формула России как национального Государства-Империи», а затем добавляет: «Россия есть государство национальное» [16, с. 176], и основная его опора — нация, которая является духовным понятием и духовной силой. Выводя окончательную формулу русского могущества, озаглавленную «Великой Россией» по фразе П. А. Столыпина, Струве пишет: «Государство и нация должны органически срастись» [9, с. 48].
В своем понимании могущества русского народа, «истинного национализма», Струве оказался в одиночестве, как в либеральном, так и в монархическом лагере, на что указывают и многие исследователи его творчества. Помимо прямого обвинения Струве в «зоологическом национализме» Д. С. Мережковским нельзя не упомянуть идейное расхождение с Н. А. Бердяевым в 1910 г. В статье «Россия и Запад. Размышление, вызванное статьей П. Б. Струве «Великая Россия» [17] Бердяев прямо пишет о том, что Струве «потопил великую идею нации в государстве, он самую национальность подчинил государственности» [17, с. 122]. Называя его «западником-рационалистом», Бердяев указывает также на то, что Струве «не чувствует таинственную душу России», что ему чуждо мистическое чувство истории. Более того, Бердяев, как это было уже не раз, в полемическом запале (например, в споре с И. А. Ильиным относительно работы последнего «О сопротивлении злу силою» в 1925 г.), допускает и личностные обвинения (в частности, в рационализме), намекая на то, что Струве — немец, и указывает на западничество философа, имея в виду в самом отрицательном смысле западнический, «буржуазный», т. е. чуждый русскому народу национализм.
В вопросах «национализма» П. Б. Струве разошелся и со своим идейным сподвижником по кадетской партии П. Н. Милюковым, причем уже в 1905 г. Дело в том, что либералы считали национализм некой данностью, которая была присуща любой национальности. Но Струве, возглавивший правое крыло партии, полагал необходимость гегемонии русских как «державной» народности в России. Относительно прав других народностей на политическое самоопределение философ, как справедливо отмечал один из исследователей его творчества, считал, что «вместо слияния различных народностей в некую аморфную общность правые либералы настаивали на целесообразности ограничения их соглашением с «“государственной нацией”, которая должна сохранить статус державной» [18, с. 47-48]. Несмотря на противоречивость суждений, безусловно, Струве был одним из первых русских мыслителей, кто выдвинул «идею национальной государственности» [20, с. 76]. Соединение воедино государства и нации в патриотизме позволяет многим исследователям говорить о существовании в наследии Струве концепции «просвещенного патриотизма» [20, с. 30].
Таким образом, осмысление проблем национализма и патриотизма представлено в наследии П. Б. Струве полно и широко, и вместе с тем можно говорить об академичности его подхода к этому сложному явлению в истории России. Разработки П. Б. Струве в области проблем национализма и патриотизма имеют большое значение не только для изучения их в общеисторическом контексте, но и в политическом, который в значительной степени актуализирован событиями последних десятилетий.
1. Струве П. Б. Социальная и экономическая история России с древнейших времен до нашего, в связи с развитием русской культуры и ростом российской государственности: Посмертно публикуемый, труд с приложением некоторых ранее напечатанных статей из области русской истории и списка трудов П. Б. Струве. Париж: [Б. и.], 1952. 387 с.
2. Струве П. Б. В чем же истинный национализм? // Струве П. Б. РаМойса: Россия. Родина. Чужбина / сост. и статья А. В. Хашковского. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 7-33.
3. Струве П. Б. Идеи и политика в современной России // Струве П. Б. Избр. соч. / ред., сост. и предисл. М. А. Колерова. М.: РОССПЭН, 1999. С. 46-51.
4. Бердяев Н. А. Философия неравенства. М.: ИМА-пресс, 1990. 285 с.
5. Струве П. Б. Интеллигенция и национальное лицо // Струве П. Б. РаМойса: Россия. Родина. Чужбина / сост. и статья А. В. Хашковского. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 88-91.
6. Струве П. Б. О государстве // Струве П. Б. РаМойса: Россия. Родина. Чужбина / сост. и статья А. В. Хашковского. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 50-58.
7. Струве П. Б. Познание революции и возрождение духа // Струве П. Б. РаМойса: Россия. Родина. Чужбина / сост. и статья А. В. Хашковского. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 144-153.
8. Струве П. Б. Мысли о национальном возрождении России // Струве П. Б. РаМойса: Россия. Родина. Чужбина / сост. и статья А. В. Хашковского. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 134-143.
9. Струве П. Б. Великая Россия. Из размышлений о проблеме русского могущества // Струве П. Б. РаМойса: Россия. Родина. Чужбина / сост. и статья А. В. Хашковского. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 34-49.
10. Струве П. Б. Две речи // Струве П. Б. РаМойса: Россия. Родина. Чужбина / сост. и статья А. В. Хашковского. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 161-167.
11. Струве П. Б. На разные темы // Струве П. Б. PATRЮTICA. Политика, культура, религия, социализм / сост. В. Н. Жукова и А. П. Полякова. М.: Республика, 1997. С. 263-287.
12. Жукова В. Н. Идеи либерального консерватизма П. Б. Струве // Струве П. Б. PATRЮTICA. Политика, культура, религия, социализм / сост. В. Н. Жукова и А. П. Полякова. М.: Республика, 1997. С. 4-11.
13. Гнатюк О. Л. Струве как социальный мыслитель. СПб.: Изд-во СПбГТУ, 1998. 376 с.
14. Струве П. Б. Два национализма // Струве П. Б. РаМойса. Струве П. Б. РаМойса: Россия. Родина. Чужбина / сост. и статья А. В. Хашковского. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 92-99.
15. Струве П. Б. Апокалипсис против истории (спор с Д. С. Мережковским) // Струве П. Б. Струве П. Б. РаМойса: Россия. Родина. Чужбина / сост. и статья А. В. Хашковского. СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. С. 59-71.
16. Струве П. Б. Великая Россия и Святая Русь // Русская Мысль. 1914. Кн. I. II отд. С. 176-180.
17. Бердяев Н. А. Духовный кризис интеллигенции. Статьи по общественной и религиозной психологии (1907-1909). СПб.: Типография тов-ва «Общественная польза», 1910. 304 с.
18. Шелохаев В. В. Национальный вопрос в России: либеральный вариант решения // Кентавр. 1993. № 2. С. 45-60.
19. Новиков А. И. Проблема возрождения России в социально-философской концепции П. Б. Струве // Возрождение культуры России: истоки и современность. СПб.: Знание, 1993. Вып. 1. С. 71-77.
20. Ананьев О.В. Петр Бернгардович Струве. Жизнь, борьба, творчество. СПб.: [Б.и.], 2006. 156 с.
Статья поступила в редакцию 23 декабря 2010 г.
