CC BY
18
УДК 811.341.4:81'37
ББК 81.752
Т 46
Тихонова А.П.
Кандидат филологических наук, доцент кафедры английской филологии Адыгейского государственного университета, e-mail: [email protected]
Проблемы лингвистической интерпретации хаттских текстов
(Рецензирована)
Аннотация:
Традиционно анализ хаттских текстов осуществлялся только на основе хеттских переводов. Данное исследование представляет собой попытку выявить проблемы, встающие перед исследователями, исходя из особенностей самого хаттского языка с опорой на абхазо-адыгские языки. Это позволит глубже проникнуть в особенности хаттской фонетики и морфологии. Материалом исследования послужили как фрагменты хаттско-хеттских билингв, снабженные неситским переводом, так и фрагменты текстов, не переведенные хеттами. Сравнительно-исторический анализ хатт-ских и абхазо-адыгских лексических единиц и грамматических форм показал идентичность компонентов слов, что подтверждает генетическое родство хаттского и абхазо-адыгских языков. Знание проблем, возникающих в ходе анализа хаттских текстов, важно для их адекватной интерпретации. Результаты исследования могут найти применение при написании истории абхазо-адыгских языков.
Ключевые слова:
Аспирация, метатеза, эпентеза, слоговая графика, омонимия, синкретизм, основа, префикс.
Tikhonova A.P.
Candidate of Philology, Associate Professor of English Philology Department, Adyghe State University, e-mail: aza.tihonova@mail/ru
Problem of interpretation of Hattian texts
Abstract:
Traditionally Hattian texts have been analyzed only on the basis of Hittite translations. This study is an attempt to identify the problems facing the researchers, based on the characteristics of the Hattian language itself and on the Abkhaz-Adyghe languages. This will allow us to penetrate deeper into the features of the Hattian phonetics and morphology. The material of the study presents fragments of Hattian-Hittite bilinguals, furnished with translation, as well as fragments of texts not translated by the Hittites. Comparative-historical analysis of the Hattian and Abkhaz-Adyghe lexical and grammatical forms showed the identity of the word components, which confirms the genetic relationship of the Hattian and Abkhaz-Adyghe languages. Knowledge of the problems that arise in analyzing Hattian texts is important for their adequate interpretation. The results of the research can be used in writing the history of the Abkhaz-Adyghe languages.
Keywords.
Aspiration, metathesis, epenthesis, syllabic graphics, homonymy, syncretism, basis, prefix.
Хаттские тексты представляют собой разрозненные фрагменты со значительным количеством пропусков различного порядка. К тому же это не первоначальные записи, а более поздние попытки писцов по памяти восстановить погибшие тексты. Так как все сакральные и религиозные знания передавались из поколения в поколение в устной форме путем заучивания наизусть, остается только полагаться на память писцов. Как говорят адыги, Iорыfyатэр хэб-зэжъ «устная форма передачи - старый закон». Не следует также переоценивать точность перевода с хаттского языка на хеттский и точность хаттско-хеттских соответствий, так как все хеттские переводы представляют собой лишь приблизительную передачу содержания хаттского оригинала, возможно из-за отсутствия хеттских соответствий или, как принято теперь говорить, из-за наличия лакун.
До настоящего времени интерпретация хаттских слов и грамматических форм производилась с опорой только на хеттский (индоевропейский неситский) язык, что служило серьезной преградой, мешающей проникнуть в сущность того, что как раз более всего характерно для явно неиндоевропейского хаттского языка [1: 98-99].
До сих пор при выяснении особенностей хаттского языка не учитывались со всей полнотой данные абхазо-адыгских языков, хотя разными исследователями (Вяч.Вс. Иванов, И.М Дунаевская, Я. Браун) уже выявлено немало лексических и грамматических хаттско-абхазо-адыгских соответствий.
В настоящем исследовании предпринимается попытка выявить особенности хаттских текстов как на основе анализа хаттско-хеттских билингв, так и на их сравнении с абхазо-адыгскими данными.
Проблема интерпретации хаттских текстов, на наш взгляд, имеет несколько сторон - графическую, фонетическую и морфологическую. В хаттском языке, как и в хеттском, существовали знаки толь-
ко для отдельных гласных, а для передачи согласных их не было [2: 1]. Существовали слоги с фонетической структурой CV, где С - consonant (согласный), V - vowel (гласный): na «око, глаз», ku «душа», su «добро, изобилие»; VC: es/as «свет», is «сидит в», it «стоит»; структура CVC могла быть выражена только с помощью двух слогов: tit: ti-it «находится на ч.-л.» teh: te-eh «строит»:, zar: za-ar «звать».
Вполне естественно, что хаттская слоговая графика является препятствием для морфемного членения и выделения отдельных слов, так как позволяет исследователям по-разному членить один и тот же континуум, что нередко приводит к разночтениям.
Например, во фразе (sa-a-wa-ad-ma) ga-u-ra-an-ti-i-i-u «(Яблоня) над источником стоит» в предшествующем континууме можно выделить два слова gauran «над источником», где ga- - локативная приставка, -ur- «источник» - корень, -an - формант эргативного падежа; tiu «стоит»: ti - корень слова, -u - показатель настоящего времени. Ср. с абхазо-адыгскими словами: абх..а-куара «речка, ручей», адыг. -и-т «стоит».
Согласно второму прочтению первое слово - gaura «в источник», второе слово - ntiu, т.е. n из предшествующего слога попало в последующий слог и слово. В переводе Э. Форера der Apfel begibt sich in den Brunnen hinein эта фраза означает «яблоня (точнее ветви яблони) в источник опустились», таким образом., ntiu скорее всего соответствует абх. а-нтаира «ложиться во ч.-л.» [3: 239]. Между тем, О. Сойсал дает nti со значением «stehen» (стоять) [4: 297].
Примером включения элементов последующего слога в предыдущий слог и соответственно слово может послужить следующая фраза zi-si-im- a-ah-kun-nu-ua ta-a-ru вместо zisim-a-ah-kun nu-ua
a a
ta-a-ru «никто его (бога луны) не видел. Шел (бог) Тару, где zis-im «никто» - показатель субъекта с отрицанием -im «не»,
ah- «его» - показатель объекта; -ku- «видеть» - корень, -n - показатель прошедшего однократного действия; -nu— корень «идти» -ua - показатель завершенного прошедшего действия, taru - имя собственное. Ср. с адыгейск. зыми сыфаеп «ничего я не хочу».
Хаттские тексты пестрят многочисленными вариантами слов и корневых морфем, входящих в состав сложных слов, что объясняется в первую очередь такими фонетическими процессами, как метатеза и эпентеза.
Примерами метатезы могут послужить корневые морфемы в сложных словах:
(1) ah/ha/han «царь, князь, бог». (ср. убых. ахы «князь»); ha-ttu «город-государство», то есть, «царя место или столица», а его жители ha-tti «хатты».
В.Е. Кварчия подтверждает идентичность хаттских и абхазо-абазинских компонентов: ах, -ты/ ха-ты «резиденция, букв. 'князя или царя место': абх. ах / абаз. ах1ы «князь, царь» и приводит варианты этого слова в топонимах Абхазии: ах-тхэа/ ха-тхэа, где в прошлом располагалась резиденция правителей Абхазии [5: 90-91].
Этот же компонент встречается в таких сложных словах, как tit-ah-zilat «царский престол» и han-uasu-it «трон», букв. 'царь небесный находится': n в корневой морфеме han - эпентеза.
Примерами эпентезы могут послужить:
(2) теоним ha-sa-mil «бог кузнечного ремесла», где ha «бог», sa «свет, огонь» (-m - эпентеза), - il - показатель мужского пола < li «мужчина»;
(3) es/se/, as/sa «свет, огонь» в таких сложных словах, как es-tan/ as-tan «бог солнца», букв. 'отец света'; sa-ru «бог грозы»; uur-un-/se-mu «богиня солнца», букв. 'мать света страны', as-nan «богиня солнца», букв. 'мать света'; sa-il «светлость», букв. 'вместилище света'. Ср. с абхазо-адыгскими корнями: абх. а-ша-ра «рассвет, утро», адыгейск. шъа-гъэ «све-
тильня», с-тын «гореть»;
(4) глагол ti/it «стоит, находится». Ср. адыгейск./каб. итын «стоять в, находиться где-л.»; han-ti-u «царь находится»; talu-it «крыша, покрытие». Ср. с адыгейск.. телъ 1. «лежит на поверхности чего-л.», 2. «покрыт» (напр. о крыше, голове).
Другой особенностью хаттских текстов является употребление как звонких, так и глухих согласных в словах с одним и тем же значением, что свидетельствует о том, что противопоставление согласных по признаку звонкости - глухости не имело фонематического (смыслоразличи-тельного) значения. Ср. хатт. hanuasuit -hanuasuid «трон», pala-bala «затем». Ср. с рус. пал «степной или лесной пожар» -бал «вечернее собрание лиц обоего пола для танцев», где противопоставление п-б имеет фонематическое значение.
Предположительно в хаттском языке различались сильные и слабые или придыхательные и непридыхательные согласные. Однако относить это явление к свойствам хеттской графики или хеттского языка не представляется возможным, так как в современных абхазо-адыгских языках и их диалектах также наблюдается отсутствие смыслоразличительно-го противопоставления согласных по глухости-звонкости, мягкости-твердости, степени аспирации. Ср. абх. абхэа (аб-жуйский диалект) - ащхза (бзыбский диалект) «слива»; адыгейск. тыгъэ - каб. дыгъэ «солнце»; адыгейск. ку - каб. гу «подвода, повозка»; адыгейск. ч1э - убых. ц1э - каб. шъ1э «дно»; темирг. шы - шапсуг. щы «лошадь»; адыгейск. къэбарык1 «новость» - каб. хъыбар «весть, слух», абх.а-хабар «весть, известие». Ср. хатт. kab «предание».
Таким образом, можно признать релевантными такие хаттско-адыгские соответствия, как хатт. pinu «дети» - каб. быны «дети». адыгейск. гъуч1ы «железо», гъуч1э «кузнец» - хатт. huzza- железо, huzzas кузнец.
Для хаттского характерно также
колебание гласных: a/e, e/i, u/a: ta - te «отец; zehar - zihar «дерево»; hu - ka «говорит, гласит», которое по наблюдениям А. Камменхубер, не зависит ни от абла-ута, ни от умлаута, ни от гармонии гласных, а определяется своего рода «ритмикой» гласных [6: 42].
Наиболее частотные соответствия гласных в абхазо-адыгских языках в зависимости от языковой группы и диалекта в основном те же, что и в хаттском: а/э; а/э/ы; у/ы/а, Ср.: адыгейск./каб. сэ, абх./абаз. са, убых. сы «я»; адыгейск/каб. бгъу, убых. бгъы, абаз. бгъа «спина». Таким образом, следует признать правомерными следующие хаттско-адыгские соответствия: хатт. na - адыгейск. нэ «глаз», хатт. tuh(i)- каб. тыхь «жертвоприношение». Исключение составляют слова современного адыгейского языка, где ы-э имеют смыслоразличительную функцию. Ср.: мы'лы «лед» - мэ'лы «овца».
Особые затруднения при интерпретации хаттских текстов вызывает разграничение частей речи. Еще со времен Э. Форрера в хаттском принято различать, по меньшей мере, имена, глаголы, союзы и энклитические частицы [3: 230].
Имя и глагол в хаттском формально не различаются, так как и глагол, и имя могут употребляться в виде чистых основ, и вместе с тем часть именных и глагольных префиксов совпадает. Чтобы выяснить, имеем ли мы дело с именем или с глаголом, всякий раз нужны формы, снабженные вполне однозначными характеристиками [6: 47].
Как показывает анализ хаттских текстов, трудности разграничения частей речи в хаттском языке обусловлены следующими факторами:
1) омонимией (звуковым совпадением разных языковых единиц): ha «царь, князь, бог» (имя) - ha «падать» (глагол). Ср. wa-ha izzi-ib «царь небесный его имя (есть)» - zi- iah-du kas-ku zu-du han «с неба Кашку (бог луны) на землю упал». -n «показатель прошедшего мгновенного
действия;
2) синкретизмом (недифференци-рованностью основ) ud(u) «заклятие», «маг» (имя) - ud(u) «заклинать, зачаровывать» (глагол). Ср. ud-hu-ru «заклинаю, умоляю» букв. 'заклятие говорю' где ud -основа имени; udu-ua «заклинала, зачаровывала», где udu - основа глагола. Ср. с адыгейск. уды «колдун, колдунья», каб. уд «колдун, ведьма».
Проблема разграничения имени и глагола актуальна и для адыгского языкознания. М.А. Кумахов отмечает, что в адыгских языках имя и глагол не всегда различаются по морфологической структуре основы. Одна и та же основа без изменения ее морфологического строения может включаться в парадигмы разных частей речи», что, связано со слабым развитием основообразующих аффиксов, отсюда использование конверсии: Абы йы-псалъэр йыгъэпэжашъ «Он оправдал свое слово», где псалъэ - основа имени. Ар йиныу мэ-псалъэ, где псалъэ - основа глагола [7: 88].
Как и в абхазо-адыгских языках, хаттские прилагательные и существительные отличаются не столько морфологически, сколько семантически и синтаксически, т.е. хаттские прилагательные по сути дела имена, выражающие качества предметов. Ср.:р|р a-sah tas-te-h ka-zzia «камни злые опасайтесь класть», где a-sah - прилагательное; a-sah tas-te nu-ua-pe-uil «зло опасайтесь впускать в дом», где a-sah - существительное.
Уже хетты переводили хаттские имена, руководствуясь своим языковым чутьем, то существительным, то прилагательным, то наречием: assu «добрый, благоприятный», «доброе», «благоприятно». Недаром А. Камменхубер задает вопрос: существовали ли в хаттском «существительные» и «прилагательные» как вполне развитые классы или же речь идет только о начале такой дифференциации [6: 48].
В современном абхазском языке существительное, прилагательное, наречие
еще недостаточно дифференцировались, а прилагательные, обозначающие качество предмета, по своим морфологическим свойствам совпадают с именами существительными [8:33,48.].
В адыгских языках некоторые прилагательные параллельно имеют значение существительного, поэтому они могут выступать в качестве самостоятельного члена предложения: к1элэ делэ «глупый мальчик», где делэ прилагательное; делэ-р к1уагъэ «глупец пошел», где делэ-р существительное [9: 74]. Ср. К1эр жъы мэхъу, жъыр к1э хъужьырэп «Молодое (новое) стареет, но старое не молодеет»: К1э-р, жъы-р - существительные в функции подлежащего, жъы, к1э -прилагательные как часть составного именного сказуемого. Возможно, эти случаи имеют прямое отношение к праязыковому состоянию, когда части речи формально не разграничивались.
Особые затруднения при анализе хаттских текстов вызывает функциональный синкретизм.
На рубеже III- II тыс. до н. э. в хатт-ском произошел распад морфологической системы классов: класса человека и класса вещей [10: 29-30]. Бывшие именные классные показатели начинают использоваться: 1) как притяжательные префиксы при существительных и 2) как лично-местоименные префиксы при глаголах, и поэтому без контекста зачастую невозможно установить, что перед нами: имя или глагол.
В примере, приводимом Э. Форре-ром, бывший показатель грамматического класса вещей se-/es явно является притяжательным префиксом лица женского пола, так как ему противопоставлен префикс le-— показатель мужского пола: li-e-ib-bi-nu-u «его сыновья» - se-ib-bi-nu «ее сыновья [3: 234].
Сочетаемость хаттского слова uur «страна» с разными префиксами свидетельствует о том, что перед нами уже не
экспоненты грамматической категории вещей, а притяжательные местоимения: es-uur, le uur(i), se-uur(u), te-uur(i)
Положение усугубляется тем, что классные показатели никуда не исчезли, они сохранились в виде окаменелых префиксов в основах таких имен, как, например, i-malh-ip-pi tabarna katte-ia «доброе же правитель-царь будет иметь». Хатт-ский классный префикс i- начинает функционировать как глагольный показатель 3-го лица единственного числа косвенного объекта se-i-t-tu-u-q-qa-as «Она к нему (богу грозы) подошла»; se— показатель субъекта действия; -tu - показатель направления (приближения).
В абхазском языке, где сохранились классные показатели, л- является личным притяжательным префиксом 3-го лица единственного числа имен класса женщин: аб «отец - лаб «ее отец; и- является показателем 3-го лица единственного числа в подклассе мужчин: ан «мать» - иан «его мать».
Единственным критерием разграничения частей речи при синкретизме является различие в парадигме слов и их сочетаемости. Однако при функциональном синкретизме этот критерий не срабатывает, особенно в хаттских текстах, не имеющих перевода, что может привести к ошибкам в интерпретации. Ср. i-malhip zihar tabarna katte-ia «хорошее дерево царь-правитель будет иметь», где i-malhip - имя прилагательное; ia-a-e i-ma-al-hi-ip «зла внутрь не кладите», где i-ma-al-hi-ip - глагол с отрицанием. Ср. с каб. илъ-хьэн «положить что-л. куда-л., внутрь чего-л.»., адыгейск. илъхьан «класть, положить, уложить что-л. куда-л.».
Таким образом, трудности интерпретации хаттских текстов, исключая графическую репрезентацию, обусловлены теми же особенностями морфологии, которые характерны и для абхазо-адыгских языков, что позволяет говорить об их генетическом родстве.
Примечания:
1. Дунаевская И.М. Принципы структуры хаттского (протохеттского) глагола // Пе-реднеазиатский сборник. Вопросы хеттологии и хурритологии. М.. Изд-во восточ. лит., 1961. 584 с.
2. Laufenberger O. Hittite Grammar. 2006. 19 p. URL. exlit.ru/laufenberger
3. Forrer E. Die Inschriften und Sprachen des Hatti-Reiches. ZDMG, N.F. I, 2, 1922. S. 228-241
4. Soysal O. Hattisher Wortschatz in Hethittischer Textuberlieferung // Handbook of Oriental Studies Section 1. The Near and Middle East. Vol. 1. Leiden; Boston. Brill, 2004. 1029 p.
5. Кварчия В.Е. Из этнической истории (апсуа//абаза) народа или о языке и истории абхазов и абазин. Сухум. АН Абхазии. Абхазский ин-т гуманитарных исследований им. Д.И. Гулия, 2015. 665 с.
6. Каменхубер А. Хаттский язык // Древние языки Малой Азии. М.. Прогресс, 1980. С. 23- 98.
7. Кумахов М.А. Морфология адыгских языков. Синхронно-диахронная характеристика. I. Введение, структура слова, словообразование частей речи. Нальчик. Ка-бардино- Балкар. кн. изд-во, 1964. 331 с.
8. Грамматика абхазского языка. Фонетика и морфология / Ш.К. Аристава, Х.С. Бгаж-ба, М.М. Циколия [и др.]. Сухуми. Алашара, 1968. 204 с.
9. Рогава Г.В, Керашева З.И., Грамматика адыгейского языка. Краснодар; Майкоп. Краснодар. кн. изд-во, 1966. - 462 с.
10. Kochlamazashvili L. The Grammatical Class System and the Peculiarities of its reflection in a Hattian Nominal // IV International Symposium of Luinguist-Caucasiologists. Tbilisi, 2015. P. 29-30. (in the Geogian language).
References:
1. Dunayevskaya I.M. The Structure of the Hattian Verb // Reports of the delegation of the USSR. XXV International Congress of Orientalists. M.. Publishing house of Oriental Literature, 1960. P. 1-17
2. Laufenberger Olivier. Hittite Grammar. 2006.19 pp. exlit.ru/laufenberger
3. Forrer E. Die Inschriften und Sprachen des Hatti-Reiches. ZDMG, N.F. I, 2, 1922, 228-241 s.
4. Soysal O. Hattischer Wortschatz in Hethittischer Textuberlieferung// Handbook of Oriental Studies Section 1.The Near and Middle East.Vol.1. 2004, Leiden - Boston. Brill. - 1029 pp.
5. Kvarchia V.E. From the Ethnic History of the Abkhazian (Apsua//Abaza) People, or on the Language and History of Abkhazians and Abazinians. Sukhum. Academy of Sciences of Abkhazia. D.I. Gulia Abkhazian Institute of Humanitarian Studies. - 664 pp.
6. Kammenhuber A. Hattic language // The ancient languages of Asia Minor. M.. Progress. 1980 P. 23 - 98.
7. Kumakhov M.A Morphology of the Adyghe languages. Synchronous-diachronic characteristic Introduction, word structure, word formation of parts of speech. - Nalchik. Kabardian-Balkar Publishing House, 1964. - 331pp.
8. Aristava Sh.K., Bgazhba H.S., Tsikoliya M.M., Chkadua L.P., Shakril, K.S. Grammar of the Abkhazian language. Phonetics and morphology. - Sukhumi «Alashara.» 1968. - 204 pp.
9. Rogava G.V., Kerasheva Z.I. Grammar of the Adyghe Language. Rrasnodar - Maikop. Krasnodar Publishing House. 1966. - 462 pp.
10. Kochlamazashvili L. The Grammatical Class System and the Peculiarities of its reflection a Hattian Nominal // IV International Symposium of Luinguist-Caucasiologists. - Tbilisi. 2015. - P.29-30. (in the Geogian language)
