CC BY
15
УДК 94(470)"1921/1929":631.1
DOI: 10.30914/2411-3522-2019-5-4-374-388
Проблемы кредитно-финансовой политики периода нэпа в Марийской автономной области
О. Н. Сутырина
Поволжский государственный технологический университет, Йошкар-Ола
Введение. В статье впервые публикуется тема реализации кредитно-финансовой политики 1920-х годов в Марийской области. Выявлены основные проблемы в проведении денежной реформы, создании банковской системы, кредитовании, формировании местного бюджета. Цель. Исследовать особенности реализации кредитно-финансовой политики в Марийской автономной области. Материалы и методы. Основу работы составляют ранее неопубликованные материалы Государственного архива Республики Марий Эл (ГА РМЭ) и бывшего партийного архива Марийского обкома КПСС: протоколы партийных конференций, информационные письма обкома РКП(б) - ВКП(б), ОГПУ, кантонных партийных и хозяйственных руководителей, жалобы крестьян. Методологической основой работы послужили принципы диалектики и историзма, объективности и системности научного анализа. Использовались специальные исторические методы: сравнительно-исторический, проблемно-хронологический, элементы статистической обработки данных. Результаты исследования, обсуждения. Для Марийской области 1920-х годов, где уровень жизни населения был более низким, чем в соседних регионах, острыми являлись проблемы преодоления дотационного характера экономики и создания бездефицитного бюджета, выполнения социальных гарантий. Кредитно-финансовая политика была весьма противоречивой: будучи призванной упорядочить экономические взаимоотношения между городом и деревней, стабилизировать курс рубля, она не была обеспечена доходами местного бюджета. Налоги составляли лишь незначительную часть бюджетных средств. Основной доход давала лесная промышленность и государственные дотации. Заключение. Финансовая зависимость Маробласти от центра - особенность системы хозяйствования 1920-х годов. Денежная реформа, при всех ее недостатках, сыграла важную роль в упорядочении экономической жизни. Стали восстанавливаться и укрепляться межрайонные связи. Впервые в Маробласти было создано отделение Госбанка СССР. Однако плановое регулирование цен и зависимость от внеобластных инвестиций превращали первоначально несколько самостоятельную кредитно-финансовую политику области в точное выполнение директив центра.
Ключевые слова: нэп, Марийская автономная область, денежная реформа, кредитно-финансовая политика, банк, бюджет.
Problems of credit and financial policy of the NEP period
in the Mari Autonomy region O. N. Sutyrina
Volga State University of Technology, Yoshkar-Ola
Introduction. The article is the first to publish the topic of implementation of credit and financial policy of the 1920s in the Mari region. The main problems are identified in the implementation of monetary reform, the creation of the banking system, lending, and the formation of the local budget. Purpose. To study the features of the implementation of credit and financial policy in the Mari Autonomous Region. Materials and methods. The work is based on previously unpublished materials of the State archive of the Republic of Mari El (SA RME) and the former party archive of the Mari regional Committee of the CPSU: protocols of party conferences, information letters of the regional Committee of the RCP(b) - CPSU (b), OGPU, cantonal party and economic leaders, complaints of peasants. The methodological basis of the work was the principles of dialectics and historicism, objectivity and consistency of scientific analysis. Special historical methods were used: comparative-historical, problem-chronological, elements of statistical data processing. Results, discussion. For the Mari region of the 1920s, where the standard of living of the population was lower than in the neighboring regions, the problems of overcoming the subsidized nature of the economy and creating a deficit-free budget, the implementation of social guarantees were acute. Credit and financial policy was very controversial: being designed to streamline the economic relationship between the city and the country, to stabilize the ruble, it was not provided with local budget revenues. Taxes were only a small part of the budget. The main income was provided by the forest industry and state subsidies. Conclusion. Financial dependence of the Mari region on the center
© Сутырина О. Н., 2019
is a feature of the economic system of the 1920s. Monetary reform, with all its shortcomings, played an important role in the ordering economic life. Inter-district relations began to be restored and strengthened. A branch of the USSR State Bank was created in the Mari region for the first time. However, the planned price regulation and dependence on non-regional investments turned initially somewhat independent credit and financial policy of the region into the exact implementation of the center's directives.
Keywords: NEP, Mari Autonomous Region, monetary reform, credit, finance, bank, budget.
В 2020 году отмечается 100-летие образования Республики Марий Эл. Начало новой государственности - Марийской автономной области -практически совпало с масштабной социально-экономической модернизацией РСФСР - новой экономической политикой (нэп). Эти два особо значимых события не только вновь актуализируют региональные исторические исследования, посвященные 20-м годам прошлого века, но и дают возможность переосмыслить итоги нэпа в сегодняшней ситуации, которую также называют новой экономической политикой. Анализируя опыт нэпа, некоторые экономисты предлагают использовать «кратковременный возврат к золотому стандарту» как механизм предотвращения дефолта экономики [1].
Как всякий исторический процесс, современные события имеют некоторые общие черты с прошлым, а именно с периодом новой экономической политики. Безусловно, условия текущего этапа иные, чем в 1920-е годы: различны механизмы хозяйствования, взаимоотношений с государственным бюджетом и банками. Соответственно возникла необходимость пересмотра теоретических положений о роли политики и экономики, политического, идеологического и социального факторов в экономических реформах, места и роли хозяйственных традиций конкретного региона.
Обобщая тридцатилетний опыт постсоветской историографии, посвященной нэпу, можно отметить, что основная проблематика была связана именно с экономическими вопросами [14], а тема кредитно-финансовой политики обычно исследовалась экономистами. Большинство авторов пришли к выводу, что «нэп исторический представлял собой непоследовательную, нецелостную революционно-демократическую систему» [24, с. 106]. Окончательно развеян миф о нэпе как «золотом веке» советской истории, поскольку даже не была восстановлена финансовая система (это не одно и тоже, что восстановить денежное обращение) [19].
Дискуссии 1920-х годов показали статистический, а не экономический подход к реализации нэпа, что вызвало отказ от привлечения иностранного капитала. Как результат - применение административных мер и впоследствии - вытеснение рынка. Отраслевые перспективные планы получили базу только после завершения денежной реформы весной 1924 года [4, с. 152]. Проблема индустриализации была решена только за счет собственных средств страны [4, с. 153]. Идеи экономистов 1920-х годов о сочетании рынка и плана не были внедрены в практику [4, с. 158].
Что касается зарубежных, в частности британских исследователей, то их интерес в последние годы к финансово-экономической политике большевиков периода нэпа снизился [20].
Пересмотр основ управления хозяйством требовал перестройки всех экономических отношений, ведущим звеном которых стало восстановление денежной, кредитно-финансовой системы. Гражданская война и военный коммунизм разрушили торгово-промышленные связи, разруха и голод усугубили положение. Кризисное состояние финансовой системы проявилось, прежде всего, в бешеной инфляции. С ноября 1917 года по июль 1921 года цены по стране поднялись в 7911 раз [8, с. 65].
В Марийской автономной области с мая 1921 года по февраль 1922 года цены на некоторые товары возросли в 20 раз. С декабря 1921 по февраль 1922 года рост бумажной эмиссии, оскудение товарных рынков еще больше увеличили обесценивание рубля. Замедлить этот процесс могла только эффективная экономическая политика. Но в восприятии и руководства, и масс тяжесть положения еще не была осознана, сохранялся пережиток надежд на эмиссию1.
При введении нэпа предлагались разрешение вопросов частного права, установление связи с мировым рынком. Советское государство пыталось
1 Кондратьев Н.Д. Падение курса рубля и возможность его преодоления. Советский опыт 20-х г. [Публ. Новикова] // Независимая газета. 1992. 19 дек. С. 4.
упорядочить денежную систему через плановое регулирование цен. Еще 30 января 1918 года ВСНХ приняло постановление «О комитетах цен», а 30 августа 1921 года СНК опубликовало Положение о Комитете цен при НКФ. Наряду с начислением предельных цен в пользу кооперации, комитет устанавливал твердые закупочные цены на продукты для государства, пересматривал цены с учетом снижения покупательной способности денег.
В Марийской области комиссия по установлению цен на продукты и предметы первой необходимости каждый месяц публиковала данную информацию. В конце ноября 1921 года список состоял из 28 видов продуктов, в декабре этого же года он увеличился. Заметным было и колебание цен: один пуд ржи в ноябре стоил 310 тыс. руб., соответственно овес - 200 тыс. и 120-130 тыс. руб., говядина высшего качества - 220 и 280 тыс. руб., картофель -50 и 47 тыс. руб., сено - 40 и 30 тыс. руб., четверть ведра молока - 20 и 15 тыс., фунт сахара-песка - 28 и 40 тыс., один топор - 70 и 80 тыс. руб., а также указывались цены на гвозди, лапти, вилы, ведра, деревянные лопаты1. Жнейка стоила 10,9 млн руб., конные приводы - 10,5 млн, веялка-сортировка - 4,5 млн руб., сепаратор на 5 ведер -10,8 млн, сноповязалка - 19,5 млн сеялка -8,25 млн руб., сенокосилка - почти 7 млн, маслобойка - 1,5 млн, 1 тыс. шт. кирпича - 600 тыс. руб., 1 пуд гвоздей подковных 480 тыс., железа ломового - 60 тыс. и так далее2.
В период нэпа была сделана попытка индексирования цен. Так, до 1922 года Центральным бюро статистики труда для определения продовольственного индекса брался набор пайка, затем включались и промышленные изделия, розничная цена конъюнктурного института. Активизация потребкооперации и Центросоюза в 1922 году вызвали необходимость учета розничной потребительской кооперации, а с образованием Госплана для составления бюджета учитывались индексы оптовых цен и общепромышленный индекс отпускных цен [2]. Подобный поиск оптимального определения цен объяснялся ростом товарных цен и обесцениванием бумажных денег. В декабре 1922 года Наркомюст разъяснял, что «все образцы денежных и расчетных знаков имеют одинаковый курс и являются обязательным платежным сред-
1 Государственный архив Республики Марий Эл (ГА РМЭ). Ф. Р-23. Оп. 1. Д. 32. Л. 99-100, 129.
2 ГА РМЭ. Ф. Р-23. Оп. 1. Д. 32. Л. 100об, 101.
ством... могут быть хранимы частными лицами в неограниченном количестве... не подлежат отобранию..., если только они не являются предметами денежной спекуляции». Если же их владелец занимался торговлей, дензнаки могли быть кон-фискованы3.
В 1922 году Н. Кондратьев предупреждал, что возможность денежной реформы реальна при условиях сокращения эмиссии, бездефицитного функционирования государственных предприятий
4
и сокращения государственных расходов .
Содержание денежной реформы 1922-1924 гг. хорошо известно: выпуск банкнот, параллельное обращение устойчивых банковских и обесценившихся казначейских билетов и их окончательное изъятие. Как отмечал один из авторов реформы - Л. Н. Юровский, «здоровая и устойчивая система денежного обращения является продуктом сравнительно высокой экономической культуры»5.
Согласно Постановлению СНК от 28 июня 1922 года все денежные знаки с 1918 по 1921 годы заменялись на денежные знаки образца 1922 года с 1 июля 1922 года. Так, 10000 руб. старых были равны одному рублю образца 1922 года. Этот обмен осуществлялся до 1 января 1923 года, а далее все счетоводство госучреждений обязывалось ввести в денежных знаках образца 1923 года, причем, в Марийской области один рубль образца 1923 года равнялся одному миллиону рублей всех выпусков до 1922 года6.
Эта реформа, по мнению некоторых исследователей [21, с. 995], прошла на высоком уровне, так как замысел был рассчитан и на отказ от экономической замкнутости СССР от мирового рынка. В основе кредитно-денежной системы лежал устойчивый червонец, который оживил деятельность Государственного банка. «Банк, - отмечал нарком финансов Н. Н. Крестинский, - это наиболее тонкий аппарат, регулирующий денежное обращение. Он находился в руках крупной буржуазии и был орудием ее власти»7. Но в процессе революции банки совершенно исчезли, даже государственный
3 ГА РМЭ. Ф. Р-23. Оп. 1. Д. 43. Л. 90.
4 Кондратьев Н.Д. Падение курса рубля и возможность его преодоления. Сов. опыт 20-х г. [Публ. Новикова] // Независимая газета. 1992. 19 дек. С. 4.
5 Юровский Л.Н. На путях к денежной реформе. М. : Финансовая газета, 1924. С. 60.
6 ГА РМЭ. Ф. Р-250. Оп. 1. Д. 3. Л. 235, 334.
7 Новая экономическая политика. (Сб. материалов). Казань, 1921. С. 39.
банк не вел почти никаких оборотов1 . Исчезла и потребность в кредите, так как промышленность и деревня сдавали все продукты государству. Финансирование некоторых операций кооперативов (за исключением потребительских) шло за счет кооперативного отдела НКФ и носило характер благотворительности, поскольку за шесть месяцев деньги обесценивались в пять раз. Потребность в банке росла, особенно с переходом предприятий на самофинансирование.
В 1921 году был учрежден Государственный Банк (с 1923 г. Госбанк СССР), на который, согласно решениям IX съезда Советов, было возложено «способствование развитию промышленности, сельского хозяйства и товарооборота, а также концентрация денежных оборотов и проведение других мер к установлению правильного денежного обра-щения»2. Одновременно создавалась сеть филиалов, а в течение 1921 года были открыты другие банки и общества взаимного кредита. Как отмечал в 1921 году Н. Н. Крестинский, вопрос о создании кооперативного банка соответствовал интересам пролетариата и государства, возглавить такой банк могло даже частное лицо, а не кооператив. Кооперативный или частный банк может защищать даже те интересы, которые «для нас невыгодны», но будет «твердыней»3. Декрет о развитии вкладных операций влил в кассы НКФ свободные капиталы населения уже в 1921 году4. Газета «Известия» от 19 октября 1921 года сообщала о том, что Вятское губэкономсовещание признало необходимым организовать в г. Вятке советский коммерческий банк для кредитования свободной торговли фабрично-заводской промышленности, кооперации, кустарям и сельскому хозяйству5.
Открытие отделений Государственного банка РСФСР сыграло большую роль для восстановления экономики всех регионов, но опыта плановой работы у филиалов не было. Характерной чертой была самостоятельность областных, региональных контор от вышестоящих структур [23, с. 181, 183].
В начале перехода к нэпу и в Марийской области не было советских учреждений Госбанка. Совещание представителей хозяйственных учре-
1 Новая экономическая политика. (Сб. материалов). Казань, 1921. С. 4.
2 Устинов В.М. Эволюция внутренней торговли СССР с 1913-1924. М. : Экономическая жизнь, 1925. С. 70.
3 Новая экономическая политика. (Сб. материалов). С. 40.
4 Там же. С. 15.
5 ГА РМЭ. Ф. Р-250. Оп. 1. Д. 33. Л. 178.
ждений и организаций, признав необходимость открытия отделения агентуры Госбанка в г. Крас-нококшайске, образовала комиссию (Коробов -председатель, Черкасов, Данилов) по решению этого вопроса6. Областная контора Госбанка РСФСР, обслуживающая Маробласть, размещалась в Казани. В первое время кредитование области осуществлялось только через нее. Но уже 22 марта 1922 года Правление Госбанка организовало при ней «специальный сельскохозяйственный кредит для ссуд сельскохозяйственным организациям, главным образом, на семенную компанию, сроком до реализации урожая». Возврат мог осуществляться только зерном под 12 % годовых, «присоединенных к капитальному долгу и уплачиваемых в зерне». Все хозяйства предполагалось рассматривать оценочной комиссией в составе представителей Наркомпрода, Наркомзема, Наркомфина, а так же кредитной и сельскохозяйственной кооперацией с правом совещательного голоса7. Для более быстрой организации сельскохозяйственного кредита Марийской области требовался банк.
Создание собственно территориальной банковской системы в Марийской области началось весной 1922 года с ходатайства председателя Марийского облисполкома И. П. Петрова председателю отделения Госбанка в г. Казани Анциферову об открытии агентуры Госбанка в г. Красно-кокшайске8. Кандидатурой заведующего агентства мог стать председатель Марпредставительства в Казани И. Коведяев, но он под разными предлогами от данной должности отказался , а на пост первого заведующего был утвержден Борис Васильевич Гомбалевский10.
Уже в августе появилась возможность выдачи сельскохозяйственного кредита Госбанком, правда, лишь в размере 19 млрд. рублей и 3 тыс. пудов хлеба хозяйственным организациям. Таким посредником, по мнению И. Коведяева, мог быть только Мари-союз. Он же предлагал возбудить ходатайство и об уборочном кредите при условии, что торговым посредником в Казани будет Марпредстави-тельство. Несмотря на то что И. П. Петров запретил представительству заниматься торговлей, Татторг против торговли не возражал11.
6 ГА РМЭ. Ф. Р-250. Оп. 1. Д. 84. Л. 7.
7 Там же. Д. 4. Л. 38-38об.
8 Там же. Л. 42.
9 Там же. Л. 54, 56, 87.
10 Там же. Л. 72-72об, 87, 91, 92.
11 ГА РМЭ. Ф.Р-250. Оп. 1. Д. 4. Л. 96, 103, 104.
С ноября 1922 года вместе с эмиссией банковских билетов появилась возможность банковского кредитования, с помощью которого стали восстанавливаться банковские предприятия, происходило перераспределение капиталов. По сути банк взял в свои руки руководство развитием государственной промышленности и делал это эффективнее, чем административные органы. Требования при получении кредита предъявлялись жесткие: бесхозяйственным, с низкой производительностью предприятиям в кредитах отказывали.
Всего по стране к 1 октября 1923 года функционировали 248 отделений Госбанка и 111 других кредитных учреждений и их филиалов1. Сначала банк выступал как посредник, а выгодны были только краткосрочные вклады. Наличный расчет существенно сжимал товарооборот, но с развитием банковских учетно-ссудных операций прежний лозунг «деньги - на бочку» уступил место практике товарного кредита. К отрицательным моментам относилось то, что «когда банковский кредит оказывался в падающих со-взнаках, он не только был чрезвычайно дешев, но в некоторых случаях являлся как бы формой премирования торговли и промышленности»2. Этим широко пользовались.
Коммерческое кредитование осуществлялось в определенном порядке: при совершении сделки покупатель оплачивал только 25-30 % суммы, а на остальную часть поставки выдавал векселя с указанием срока платежа. Вексельная система упрощала расчеты, поэтому имела всеохватывающий характер. Ее обычная трактовка как инструмент коммерческого кредитования изменилась после ликвидации, оценивалась как нарушение планового начала. В действительности же это был переход к банковскому кредитованию, так как поставщик продавал вексель банку, который после проверки надежности векселя взимал проценты за ссуду, указанную в этом документе. План же мог только оторвать кредитование от реального товарооборота, лишив кредит гибкости. В случае неуплаты в указанный срок следовало принудительное взыскание ссуды в форме описи и изъятия имущества.
Перестройка кредита на червонцы и их недостаток на рынке в марте - апреле 1923 года вызвал существенные затруднения в торговле. Состояв-
1 Устинов В.М. Эволюция внутренней торговли СССР с 1913-1924. М. : Экономическая жизнь, 1925. С. 70.
2 Устинов В.М. Эволюция внутренней торговли... С. 71.
шийся в январе 1923 года Первый Всероссийский съезд Биржевой торговли констатировал, что «торговля испытывает весьма серьезные затруднения вследствие... недостаточности кредитования торговли,... слабости сети кредитных учреждений и недостатка, главным образом, учреждений мелкого кредита,... почти полного отсутствия средств у местных учреждений Госбанка для кредитования местной торговли», особенно для «хлебной торговли» и «мукомольного дела»3. Постепенно эти явления стали сглаживаться. К концу 1924 года было ограничено банковское кредитование частным торговцам. Концессионный Российский коммерческий банк был реорганизован в Государственный банк внешней торговли.
Все банки осуществляли как долгосрочные, так и краткосрочные кредитные операции, к которым старались привлекать всех. Постепенно кредит стал важнейшим рычагом плана. Со второй половины 1920-х годов рост эффективности производства сокращался, вновь возросли цены. Требовалось углубление нэпа, но происходило обратное. Взаимоотношение кредитной системы с промышленностью в большинстве случаев сводилось к связи банков с синдикатами.
Специфика кредитно-финансовой системы, созданной в ходе денежной реформы, состояла в попытке сочетать традиционные черты мировой денежной системы с сугубо советскими чертами хозяйства. В итоге эта система осталась в «усеченном виде» [9, с. 610].
Драматизм в системе банковского кредитования проявился в столкновении административного и экономического начал. Постепенно с 1922 года банк превращался в контору по распределению эмиссионных ресурсов и свободных средств предприятий. Централизация управления кредитом превратила банк в разновидность государственного централизованного финансирования.
На 1 октября 1926 года число самостоятельных банков составило 61, а доля Госбанка в кредитовании народного хозяйства - 48. В 1927-1929 годы клиенты прикреплялись к определенным банкам, конкуренция между банками прекратилась, коммерческие основы кредита были ликвидированы [10, а 143-145]. Денежная реформа, по мнению других исследователей, сопровождалась кризисами (разменным, сбыта), валютной спекуляцией
3 Труды первого Всероссийского съезда представителей биржевой торговли, 11-16 января 1923 г.: (Стеногр. отчет). М., 1923. С. 174-175.
[13, с. 126]. В Маробласти, как и в любой другой провинции, особенно остро выявились разменный кризис и безденежье. В 1922 году эти условия вызвали массовую продажу хлеба за пределы области, а снижение курса рубля - выжидательную позицию при сроках уплаты налога1.
28 августа 1923 года СНК при СТО создал Комиссию по внутренней торговле, одной из задач которой стал контроль за ценами. Общесоюзное снижение цен наиболее сильно проявилось в период с октября 1923 года по май 1924 года, когда, согласно индексу ЦСУ, оптовые цены сократились на 26 %, а розничные (по индексу НКТ) в частной торговле - на 13 [6, с. 109]. В феврале 1924 года вышли постановления СТО: «О порядке установления предельных цен на товары» и «О публикации розничных цен». Марийская область сама не могла устанавливать цены. Переход на твердую валюту в 1924 году позволил сделать попытку ограничить вольные цены и деятельность частных заготовителей. Считалось, что это поможет крестьянству более выгодно реализовать урожай. Данные мероприятия должны были подкрепиться и кредитованием хлебозаготовок2. Отдел Комвнуторга после ликвидации Комиссии по внутренней торговле в июне 1924 года выяснил, что эти задачи не были реальными. Снижение цен еще более привлекало частных заготовителей, а плановым заготовителям и крестьянам дешевизна хлеба была невыгодна. Правительственный банк в кредитовании отказал. Емкость рынка и товарооборот промышленной продукции упали, «ножницы» между ценами на сельскохозяйственную и промышленную продукцию усилились. Власть вновь обратилась к частному заготовителю3.
К марту 1924 года цены на товары государственной и кооперативной торговли были снижены в городах на 6 %, а на селе - на 4 %, причем хлебные цены на рынках области «угрожающей повышательной тенденции» не имели4. Обследование областной РКИ итогов кампании по снижению розничных цен показало, что она проходила слабо, без поддержки населения, даже сам Облторготдел «необоснованно отступал от директив НКТ РСФСР в сторону повышения накидок на некоторые товары», отсутствовал с его стороны контроль. Дирек-
1 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 62. Л. 12, 25, 42.
2 ГА РМЭ. Ф. Р-178. Оп. 1. Д. 2. Л. 18, 19, 21, 23, 28-29об, 36, 36об.
3 Там же. Л. 34, 34об, 48, 52-54об, 56.
4 Там же. Л. 2-2об.
тива правительства о снижении административно-торговых расходов на 15 % почти не выполнялась. Предоставленное предприятиям право реализовы-вать 15 % своей продукции выполнялось, но цены продажи не были известны5.
Если в 1924 году со стороны крестьянства наблюдалось недовольство высокими ценами на фабрично-заводскую продукцию, то к октябрю ситуация смягчилась: постепенно кризис безденежья стал проходить, появление казначейских билетов и серебряной монеты восстановило доверие крестьян к денежной системе. Другое дело, когда общим явлением по области стало отсутствие денег, вызываемое отсутствием заработков6. С 1925 года более или менее короткая спокойная жизнь закончилась: вместо денег зарплату рабочим или выдавали товарами, или вообще задерживали7. В целом по стране урожай оказался на 5 % меньше предполагаемого, на 20 % сократилась его товарная часть [22]. Нереальность хлебозаготовительных планов вызвала хлебозаготовительный кризис 1925-1926 годов. Крестьянство выбросило на рынок лишь небольшое количество хлеба и по очень высокой цене, что было крайне невыгодно и государству (для импорта), и населению - появилась опасность «товарного голода». В Ново-Торъяль-ском кантоне в конце 1925 года были зафиксированы случаи сельского ростовщичества под 60 % годовых8.
Для урегулирования кризиса 4 февраля 1925 года СТО издал декрет «О хлебном комитете при Наркомвнуторге СССР», где цены фиксировались.
Возник также и финансово-промышленный кризис, поскольку в промышленности восстановительные процессы пошли медленнее, началась кредитная эмиссия [21, с. 1002]. Явная инфляция, проявившая себя уже в ходе реформы 1924 года, отражала объективные процессы вольного рынка, но с 1925 года стала развиваться скрытая инфляция, бывшая в руках государства «насосом» для перекачки финансов из сельского хозяйства в промышленность [18, с. 129]. Кроме того, теоретические споры вокруг денежной реформы показали, что шла борьба не только между теми или иными экономическими подходами, но и между самой экономикой и политикой. В угоду последней многие эффективные предложения отклонялись [12; 3].
5 Там же. Д. 22а. Л. 1, 5, 6, 12-18.
6 Там же. Д. 165. Л. 27, 159, 189.
7 Там же. Д. 302. Л. 23. Д. 200. Л. 123.
8 Там же. Д. 302. Л. 46.
Все это подорвало основы червонца. Пятого ноября 1926 года XV конференцией РКП(б) была принята резолюция «О хозяйственном положении страны и задачах партии», где намечалась линия по снижению розничных цен с широким вовлечением кооперации. Но на рынке под влиянием избыточной эмиссии денег снижение цен вызвало «инфляционный спрос», еще более углубивший «товарный голод». К июню 1927 года цены снизились на 9 %, но не за счет национализации, а за счет сокращения прибыли. Общее сокращение цен составило экономию в бюджете рабочих и служащих Марийской области не менее 60 тыс. руб., а постройка железной дороги -не менее 3-5 тыс. руб. в месяц. Вместе с тем имелось и расхождение цен на промышленные и сельскохозяйственные продукты. Цены же частной торговли на сельскохозяйственные продукты за 1927-1928 гг. возросли на 80 процентов1.
Поцесс формирования бюджента Марийской области сопровождался последствиями голода 1921-1922 годов, географической оторванностью от крупных торговых и промышленных центров. Так, дефицит бюджета Маробласти по состоянию на сентябрь 1922 года составлял 200 тыс. руб. образца 1922 года. В связи с тяжелым положением государство не могло дать средств. Местные власти искали другие пути притока денежных ресурсов: предлагались скорейшая реализация продукции стеклозаводов, обращение в Помгол за ссудой, немедленный сбор и увеличение с 40 млн руб. до 100 млн руб. денежного подворного налога, снятие советских учреждений с государственного снабжения, особое внимание к заводской и кустарной промышленности, кооперации2. В октябре 1922 года дефицит бюджета снизился до 148776897 руб. при доходе 23496672 рубля. Предполагалось, что 40 млн руб. дефицита покроются за счет денежного подворного налога, половина которого падала на Краснококшайский кантон, остальную часть дефицита пытались закрыть продовольственной дотацией в 100 тыс. пудов. Средств же для нормального объема развития торговли и промышленности не хватало3.
Рабоче-крестьянская инспекция (РКИ), проводившая в 1923 году обследование Облпомгола, выявила, что последний, вопреки центру, ис-
1 ГА РМЭ. Ф.П-1. Оп. 1. Д. 336в. Л. 106, 107, 134.
2 ГА РМЭ. Ф.П-1. Оп. 1. Д. 57. Л. 186, 196-197, 244-246, 248-249.
3 ГА РМЭ. Ф.П-1. Оп. 1. Д. 55. Л. 17-18.
пользовал отпускаемые государственные средства не по назначению, а на оперативные расходы Торгпрома, на продналоговую кампанию и постройку зданий облисполкома и электростанцию. В итоге в условиях голода посевная кампания 1923 года осталась без средств4.
Составление твердого годового бюджета на 1923 год ввиду неустойчивости курса рубля было нецелесообразным, поэтому бюджет строился по кварталам. Несмотря на оживление хозяйственно-финансовой деятельности в январе -марте 1923 года, средств не хватало. Годовой дефицит ориентировочного бюджета составлял 420 млн рублей5. Лесоразработки, дававшие значительную часть дохода, также нуждались в кредитовании: чтобы получить доход в размере 400 тыс. руб., нужно было вложить 1 млн руб., поэтому участниками V областной партконференции констатировалась необходимость организации сельскохозяйственного кредита, дифференциации местного бюджета на областной, кантонный и городской. В проведении налоговой
кампании и организации кредита была взята
6
классовая линия .
События осени 1923 - начала 1924 годов («осенний кризис сбыта») стали результатом противоречия осуществления нэпа - монополизмом государственных хозрасчетных структур, дефицитом товаров, ошибочной кредитной политикой. Недостаточная промышленная база местного бюджета Марийской области требовала государственной помощи в виде дотаций, ссуд и субвенций. Наиболее привлекательными для местных органов были дотации.
Еще февральский (1922 года) пленум обкома РКП(б) обращался во ВЦИК о полном отпуске дефицита по местному бюджету на 1923/1924 год в размере 794519 рублей. Предполагалось лишь уточнить все объекты обложения для выявления неналоговых доходов, а семенную ссуду в доход казны признать как единый сельхозналог, привлечь денежные средства населения через расширение сети сберегательных касс7. Последнее обстоятельство - рост доходов населения - привлекло внимание государства как дополнительный источник пополнения бюджета (табл.).
4 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 103. Л. 26а, 266, 27.
5 Там же. Д. 98. Л. 17.
6 Там же. Л. 42, 85.
7 Там же. Д. 155. Л. 34-35.
Рост доходности сельского населения в 1924-1928 гг., руб. / Growth of profitability of the rural population in 1924-1928, RUB.1
Доходы / Revenue 1924/25 1925/26 1926/27 1927/28
1 .От продажи с/х продуктов (имеют большую неустойчивость, чем доходы от других видов)
а) земледелия 3934200 3180400 3185200 2615153
б) животноводства 1234796 2309500 2521200 2 812410
в)охоты 22840 60000 136767 139218
г) леса 47124 63700 62307 68537
Итого 5238960 5613600 5905474 5635318
2. От продажи продукции кустарной промышленности 790000 1058500 1217258 1217258
3. От прочих промыслов
а) лесозаготовки и сплав 1250400 5377538 5059300 6694480
б) извоз 775900 1183900 1 220116 854091
в) отхожий промысел 336800 348448 356 036 539036
Итого 2363100 6909706 6635452 7907607
4. Прочие доходы
а) нетрудовые (торговля) 552261 1052160 894960 989456
б) страховые премии - - 180300 180300
Для привлечения денежных доходов населения в казну с 1922 года проводились государственные кампании по займу. Для Маробласти денежный займ, замененный хлебом, использовался как получение кредита2.
Доходная часть бюджета 1924/1925 хозяйственного года составляла 890 тыс. руб. и не покрывала расходов, дефицит был неизбежен, поэтому за местными кредитами был установлен особый контроль3. Позднее пересматривались и планы работы отдельных предприятий. Например, наряду с «оторванностью, бесконтрольностью и самостийностью» отдельных лесничеств, крупное монопольное объединение -Краснококшайская контора «Акмарчувлеса» -не имела самостоятельных производственных планов, а план на 1923/1924 год, «будучи без-
1 ГА РМЭ. Ф. Р-178. Оп. 1. Д. 236. Л. 1об.
2 ГА РМЭ. Ф. Р-250. Оп. 1. Д. 87. Л. 84, 84об. Ф. Р-178. Оп. 1. Д. 236. Л. 1об.
3 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 155. Л. 154.
жизненным», не соответствующим финансовым возможностям треста, оказался невыполненным. План следующего года скорректировали в мень-
4
шую сторону .
Как отмечают исследователи, характерной чертой нэпа была несостоятельность государственной политики в области формирования местных бюджетов. К историческим предпосылкам невозможности обеспечения стабильной финансовой системы относят «некоторую инертность» местных органов власти, которым были «чужды рыночные механизмы и принцип самоокупаемости», «сохранение высоких темпов инфляции, одновременное наличие нескольких курсов рубля, что само по себе затрудняло бюджетное планирование» [5, с. 36]. Регламентация объема расходов впервые была реализована Декретом ВЦИК и СНК от 31 августа 1922 года.
4 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 198. Л. 133-134.
Бюджет МАО на 1924/1925 хозяйственный год из-за отсутствия на местах собственного аппарата строился областными учреждениями в централизованном порядке: Наркомфин утверждал областной бюджет через управление местных финансов и бюджетную комиссию1. Партийное руководство обращалось в центр по вопросу бронирования части банковских, особенно промышленных, кредитов для нужд местной промышленности, поскольку банки Татарской республики обслуживали только свою республику, совершенно игнорируя Марийскую область. С точки зрения местных властей регулирование центром ссуд, отпускаемых банками, для кооперации и промышленности МАО было необходимо: за период 1921-1924 годов было разработано лишь 10 % гари, что грозило гибелью здорового леса и обнищанием области. Срочно требовался кредит не менее 2 миллионов рублей2.
С 1924-1925 годов устанавливается субвен-ционная система финансирования местного бюджета, что встречало сопротивление со стороны местных органов, поскольку, во-первых, усиливалось влияние центра на наиболее важные в общеполитическом смысле отрасли областного хозяйства; во-вторых, давался толчок к разрыву между финансовыми возможностями и планами, что могло ликвидировать дефицитность местного бюджета [7, с. 55].
К этому времени борьба между сторонниками НКФ и Госплана постепенно выявила победителя - централизованное планирование. Роль Наркомфина сузилась соответственно и на региональном уровне, когда функция НКФ ограничивалась выделением кредитов исключительно централизованным порядком по утвержденным планам. Резолюция февральского (1925 года) областного пленума РКП(б) признала достижения по планированию хозяйственной работы, предложила президиуму решительно проводить ее и дальше, согласно директивам центра. Контроль за выполнением возлагался на прокуратуру, а все хозяйственные органы переводились на плановую работу3.
Бурный рост мелкой промышленности, местами перешедший в 1926 году уровень 1913 года, привлек внимание областного руководства как необ-
1 ГА РМЭ. Ф. Р-250. Оп. 1. Д. 6. Л. 110об.
2 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 153. Л. 181-184.
3 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 208. Л. 36-38.
ходимость усиления субсидирований и кредитов для постройки новых заводов и фабрик. Кооперативный путь развития мелкой промышленности (позиция Яковлева) оказался менее предпочтительным, чем трестирование (позиция Медведева). Ввиду дефицитности местного бюджета руководство области обратилось в центр о предоставлении в 1926 году отчислений не менее 75 % общего поступления, а всем хозяйственным учреждениям Маробласти предлагалось принять участие в разработке плана по реализации продукции производства крестьянского хозяйства4. В августе 1925 года утверждается план электрификации Маробласти, временно возложенный на плановую комиссию и основанный на государственном кредите5. Поскольку выступления на пленумах обкома РКП(б) носили исключительно директивный характер, можно констатировать: поворот к плану был признан. Судьба Марийской области, как региона потребляющего, во многом зависела от расстановки сил в верхнем эшелоне центральной власти.
С уходом Г. Я. Сокольникова из НКФ в начале 1926 года Госплан окончательно утвердился. В этот период местный бюджет Маробласти отставал от показателей госбюджета, поэтому перспективной линией в построении первого предполагала стать промышленность6. Подобная позиция была характерна для всей страны: планы строились в соответствии с интересами промышленности, которая имела беспроблемный доступ к финансовым ресурсам. Считалось, что областная промышленность, несмотря на свою незначительную роль в народном хозяйстве, имела «благополучную перспективу», поэтому нуждалась в государственном кредитовании7. В Маробласти условия для этого были: впервые в 1926 году удалось составить бездефицитный бюджет (расход - 3348122 руб., неналоговые доходы -3314519 рублей). Основная часть расходов шла пока на просвещение и сельское хозяйство8. Видимо, и этих средств было мало.
Основная крестьянская масса не знала о сельскохозяйственном кредите и в силу своей неграмотности, и там, где кредитные товарищества
4 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 204. Л. 11, 66, 88.
5 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 208. Л. 197-198.
6 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 268. Л. 33.
7 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 200. Л. 27.
8 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 200. Л. 30.
возглавляла зажиточная часть деревни. Реакция партийных органов на последнее обстоятельство была незамедлительной. Ответственный инструктор ЦК ВКП(б), проводивший в 1926 го -ду обследование Марийской парторганизации, выявил «недостаточную популяризацию бюджета» среди крестьянства, неумение партийных работников ориентироваться в изучении текущего развития как в промышленности, так и сельского хозяйства, указал на необходимость бедняцко-середняцкой ориентации в оказании кредитной, налоговой и экономической помощи деревне, на усиление планомерности в руководстве хозяйственными органами1. Сейчас признается, что опора на бедняцкие, а не на зажиточные слои деревни привела к диспропорции народного хозяйства [17, с. 48].
Усиление административного регулирования с 1924 года не считалось с ростом убытков. Режим экономии в Марийской области к декабрю 1926 года не осуществился: в некоторых организациях выявлялись недосдача семенной ссуды, нецелесообразные расходы, незаконные выдачи, невозвращенные авансы по невыполненным договорам2.
В Маробласти, несмотря на быстрый рост не налоговых, а лесных доходов в 1925/1926 хозяйственном году по сравнению с 1924/1925 годом на 91 % замечались «недостатки»: слабое участие кантонных органов в составлении планов, полное игнорирование директив центра и облисполкома в построении реального бюджета и в выполнении лозунга «За режим экономии» на 1926/1927 год. В основу трехлетнего перспективного плана, составленного Маробфо по директивам НКФ, легла контрольная цифра 4675300 руб., но НКФ отчисления по местным доходам снизил с 2353693 руб. до 1896000 руб. (на 10 %), повысив отчисления от сельхозналога (на 124843 руб. или приблизительно на 7 %) и от местных сборов и налогов (на 21373 руб.) путем исключения дотации и субвенционного пособия. Центр дал 700000 руб. при условии выявления всех источников дохода, их увязки с расходами3.
В 1927 году происходил рост неналоговых расходов и сокращение налоговых. Если
1 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 263. Л. 3-5.
2 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 297. Л. 133-135.
3 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 268. Л. 26, 19.
в 1923/1924 годах неналоговые расходы составляли 31 % бюджета, то в 1926/1927 гг. - 38 %, соответственно налоговые - 27 и 22 процента. Изменилась и система бюджета: введен волостной. Если в 1926 году был только один сельский бюджет, то в 1927 году - уже 14. Общий фонд зарплаты увеличился с 517918 руб. в 1923/1924 гг. до 2459000 руб. в 1926/1927 гг., но административно-хозяйственные расходы в 1926 году пре-
4
вышали культурно-социальные .
Крупнейшие государственные и кооперативные организации из-за своей бесхозяйственности несли убытки (Эксплолес - 500 тыс. руб., Стек-лотрест - до 100 тыс. руб., а также Кожтрест). Государственное кредитование, направлявшееся в основном в «сильные» кооперативы, долгосрочные кредиты, вызывали платежный разрыв и неурядицы внутри хозяйственной системы5. Мероприятия партийных органов по устранению этих недостатков не отличались новизной: по-прежнему усиливалась судебно-карательная линия и очистка аппарата от «чуждого» элемента. Экономические же меры базировались на усилении планового руководства хозяйством, приоритете промышленности перед деревней, поддержке бедняцко-середняцких слоев6.
Децентрализованный кредит, отпущенный центром через Краснококшайское отделение Госбанка в 1927 году, предполагалось разделить между потребительской и сельскохозяйственной кооперацией для достижения «нормального» уровня цен в потребляющих и производящих районах области7. В июне 1927 года было признано нормальным и максимальным увеличение доходов местного значения на 1927/1928 хозяйственный год в размере 8,1 %, но повышение внутренних ресурсов было приостановлено8. В октябре 1927 года облисполкомом была утверждена контрольная цифра инвестиций в местную промышленность, всего - 395 тыс. руб., в том числе 60 тыс. руб. резервировались для капитальных вложений. В ноябре 1927 года из центра давалось дополнительно 716 тыс. руб. ссуды9. Внутри местной промышленности имелось всего 72160 руб., поэтому, к примеру, Кожтрест на
4 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 336а. Л. 60-62.
5 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 337. Л. 15-17.
6 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 336в. Л. 132
7 ГА РМЭ. Ф. Р-178. Оп. 1. Д. 197. Л. 92.
8 ГА РМЭ. Ф. Р-250. Оп. 4. Д. 11. Л. 29.
9 ГА РМЭ. Ф. Р-250. Оп. 4. Д. 15. Л. 10.
50 % субсидировался центром1. Следовательно, рост бюджета в 1927 году происходил за счет ассигнований центра.
В связи с этим возникал вопрос: куда направить средства? Марийская область, с одной стороны, имела сельскохозяйственное направление, в то же время «промышленный бум» первой пятилетки не мог оставить Марийскую область в стороне от общесоюзных мероприятий, носивших в условиях области не столько экономический, сколько пропагандистский характер. Задачи и интересы центра диктовали необходимость широкого развертывания промышленности в области, имевшей некоторую отдаленность от путей сообщения и рынков сбыта. Десятая областная партконференция отразила противоположные точки зрения на направления финансовых средств в Марийской области. В 1928 году на промышленность было выделено больше средств, чем на сельское хозяйство («промышленность перестала быть дефицитной, а сельскому хозяйству средств и так отпущено достаточно»), что вызывало негативную оценку со стороны председателя Марисельлессоюза М. С. Смирнова, считавшего, что постройка одного или двух заводов для области ничего не даст. Обвиненный в «уклоне к Г. Я. Сокольникову», он видел дальнейший путь социализма в развитии сельскохозяйственной кооперации. Данную точку зрения поддержали и представители сельсоветов. Указав на отсутствие прибыли у кооперации, на выгоду долгосрочной (более девяти месяцев), а не краткосрочной ссуды, выразили мнение, что «индустриализация - вещь хорошая», но нужно внимание и сельскому хозяйству2.
Наметившийся в руководстве Маробласти перегиб в сторону индустриализации грозил кризисом сбыта и убытками. Имевшаяся практика продажи нераспиленного леса ставила лесную промышленность в условия «неконкурентноспособности» с другими предприятиями Поволжья. Перспектива была лишь за лесохимическими и деревообрабатывающими заводами, которых в масштабе РСФСР было немного. Невыгодны были и стеклозаводы из-за конкуренции с нижегородскими. Наиболее рентабельной могла бы быть та промышленность, для которой имелись местное сырье и рынки сбыта: мелкие маслобой-
1 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 336а. Л. 128, 129.
2 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 336а. Л. 90-103.
ные, льнотрепальные и льномельные предприятия, но все планы спускались центром, аппарат промышленности отдалялся от местных условий. Отрицательные последствия финансирования промышленности в ущерб сельскому хозяйству признавались А. К. Эшкининым и представителями крестьян. Действительно, даже крупная кооперация в поисках быстрого дохода направляла средства не в сельское хозяйство, а в лесо-организации. Само сельское хозяйство должно было, в понимании М. С. Смирнова и А. К. Эш-кинина, развиваться не в количественном, а в качественном направлении через электрификацию и кооперацию3.
С критикой этих взглядов выступили И. П. Петров, М. М. Товашов, Н. Ф. Бутенин4. Заметив, что ежегодный рост государственного финансирования сельского хозяйства через Сельхозбанк (с участием местного бюджета) будет продолжаться и далее, сторонники этой точки зрения указали на сельскохозяйственную ориентацию промышленности Маробласти, а неправильное использование государственных кредитов связали с неточными статистическими данными, с сокрытием частниками своих доходов, наконец, с «кулацким» составом кредитных товариществ5. Третья часть выступавших высказывалась за приоритет субсидирования деревни.
Зависимость области от центра была настолько велика, что посевная кампания 1928 года из-за задержки кредитования сельского хозяйства началась позднее. Отказ в кредитах был вызван переключением внимания центра с потребляющих регионов, таких как Марийская область, на хлебородные, производящие. Три четверти выделенного на 1928/1929 хозяйственный год кредита по плану предусматривалось использовать на машиноснабжение6. В промышленности же, развивающейся «без плана», по мнению некоторых коммунистов, развивалась бесхозяйственность. «Уцелевшие антисоветские элементы» якобы создавали дефицит средств. В результате ни одна организация не смогла выполнить свой промышленно-финансовый план хотя бы на 80 %, содержание же аппарата было на все 100 %, в итоге выполнение плана составило лишь 50 процентов. В марте 1928 года общая установка плана
3 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 336а. Л. 90, 91, 105-113, 126.
4 Там же. Л. 126, 127, 131-133, 144, 168.
5 Там же. Л. 132-134, 144, 186.
6 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 411. Л. 52.
работы хозяйственных организаций была направлена на усиление темпа хозяйствования, поставленного «на военную ногу»1'.
Таким образом, в современный период экономических перемен обращение к опыту нэпа 1920-х годов имеет не только теоретическое, но и важное практическое значение. Новая экономическая политика через кредитно-финансовые мероприятия могла придать реформам благоприятный исход. Денежная реформа, при всех ее недостатках, сыграла важную роль в укреплении советской валюты хотя бы на короткий срок. Допущенные режимом рыночные механизмы помогли ему выживать, а экономике - развиваться. Но в рыночную экономику не вписывались твердые цены, монополия внешней торговли, нереальный валютный курс, принудительные займы, излишняя эмиссия, заниженные цены на сельскохозяйственную продукцию. Советский червонец погубили инвестиционный и структурный кризисы, а финансовые затруднения государства ударили и по поставщикам промышленной продукции. В 1921-1922 годы советские предприятия по госзаказам сдавали продукцию безвозмездно. В 1923-1925 годы количество государственных предприятий продолжало расти, а вместе с ними - убыточность госзаказов, что погашалось дотациями государства. Практически нэп не отразился на функционировании этих предприятий: коммерческие начала были сведены к нулю, поэтому банк, роль которого к 1928 году также стала зависимой, отказывался их кредитовать. Воздействие на цены усиливало роль Госплана и гасило нэп. К 1929 года идея всеохватывающего плана возродилась вновь [11, с. 67].
Думается, что можно согласиться с мнением, что плановое регулирование цен привело к коллективизации, а первым шагом к последней стало разрушение связи между региональными рынками и усиление централизации власти с 1922 года [15, с. 34]. XIII съезд ВКП(б) утвердил концепцию регулирования цен как одного из главных методов нэпа в его борьбе против частной стихии и за ускоренную централизацию» [15, с. 34]. Регулирование цен стало «опасным оружием» [16, с. 65], превратилось из инструмента поддержания экономического равновесия в средство искусственного создания хозяйственных диспропорций, для ликвидации
1 ГА РМЭ. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 411. Л. 124. Д. 416. Л. 62, 69.
не только определенных социальных слоев, но и самого нэпа.
В случае для Марийской области 1920-х годов, где уровень жизни населения был более низким, чем в соседних регионах, острыми являлись проблемы преодоления дотационного характера экономики и создания бездефицитного бюджета, выполнения социальных гарантий и ряда других проблем. Как регион потребляющий, область, конечно, нуждалась в дополнительных финансовых вливаниях, но в итоге подобная практика действовала разрушающе на хозяйственный механизм Маробласти. Надежда на внеобластные инвестиции и ожидания директив центральных органов постепенно сводили на нет предпринимательскую инициативу и коммерческий расчет.
Партийная дискуссия 1927 года о путях развития области показала, насколько противоречивы были политико-идеологические взгляды и экономические условия Марийской автономии. Кредитно-финансовая политика стала превращаться в точное выполнение директив центра, согласно которым инвестирование сельского хозяйства проводилось по остаточному принципу, да и то только в интересах бедняцкой массы.
Если кредитно-финансовая политика была призвана упорядочить экономические взаимоотношения между городом и деревней, стабилизировать курс рубля, то классовая линия налоговой политики пагубно отразилась на хозяйстве Марийской области: налоги составляли лишь незначительную часть бюджетных средств. Основной доход давала лесная промышленность и государственные дотации, за счет последних и начала осуществляться индустриализация в Марийской автономии. Финансовая зависимость Маробласти от центра - особенность системы хозяйствования 20-х годов. Тем не менее, денежная реформа, при всех ее недостатках, сыграла важную роль в упорядочении экономической жизни. Население убедилось, что обесценивание денег остановлено. Стали восстанавливаться и укрепляться межрайонные связи. Впервые в Маробласти было создано отделение Госбанка СССР. Однако плановое регулирование цен и зависимость от внеоб-ластных инвестиций превращали первоначально несколько самостоятельную кредитно-финансовую политику области в точное выполнение директив центра.
Литература
1. Варламова С.Б. Успешный российский опыт временного возврата к золотомонетному стандарту как инструменту обуздания гиперинфляции // Финансовые рынки и банки. 2018. № 1. С. 5-8. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=41479005 (дата обращения: 15.11.2019).
2. Гаврилова Н. Индексирование цен в период НЭПа: Страницы экономической истории // Экономика и жизнь. 1991. Окт. (№ 40).
3. Голанд Ю. Вокруг червонца // Независимая газета. 1992. 6 июня. С. 4.
4. Голанд Ю.М. Перспективное планирование при нэпе // Вопросы экономики. 2019. № 5. С. 149-159. DOI: 10.32609/0042-8736-2019-5-149-159 URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=37596794 (дата обращения: 15.11.2019).
5. Данилов И. Б. Институт регулирующих доходов как причина перманентного дефицита местных бюджетов в период НЭПа // Развитие территорий. 2018. № 1 (11). С. 35-39. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=35129456 (дата обращения: 15.11.2019).
6. Залкинд А. Планирование и регулирование цен в первой половине 20-х гг. // Плановое хозяйство. 1989. № 11. С. 103-109.
7. Коломиец А.Г. Использование государственных субвенционных фондов (опыт 20-х годов) // Финансы СССР. 1989. № 12. С. 55-57.
8. Левичева И. От «керенок» до червонца: Инфляция - неизбежный спутник политических и экономических катаклизмов // Деловые люди. 1992. № 2. С. 62-65.
9. Маневич В.Е. Денежная реформа 1922-1924 гг. и валютно-денежная система НЭПа // Экономика и математические методы. 1989. Т. 25. Вып. 4. С. 599-610.
10. Маневич В.Е. Ликвидация НЭПа и дальнейшая эволюция кредитно-финансовой системы // ЭКО. 1988. № 10. С. 142-156.
11. Мау В. Первые залпы на плановом фронте: Госплан и Наркомфин в 1922-1925 гг. // Свободная мысль. 1992. № 3. С. 57-67.
12. Неретина Л.А. НЭП - идеи, практика, уроки: Конференция в институте истории СССР АН СССР (Москва, ноябрь 1990) // История СССР. 1992. № 1. С. 217-219.
13. Никитин М. Трудности и противоречия перехода к твердой валюте в 20-е годы // Вопросы экономики. 1990. № 6. С. 123-130.
14. Орлов И. Б. Современная историография нэпа (к вопросу о составлении «исследовательской карты») // Харювський iсторiографiчний збiрник. 2014. Т. 14. С. 85-96. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=22266347 (дата обращения: 15.11.2019).
15. Пинскер Б. Накануне второй гражданской войны. Как плановое регулирование цен привело к коллективизации // Знание - сила. 1990. № 1. С. 33-38, 93.
16. Попов В.В. Чему учит НЭП // Молодой коммунист. 1988. № 11. С. 58-67.
17. Симонов В. Российская экономика чрезвычайного времени // Вопросы экономики. 1992. № 10. С. 39-48.
18. Симонов Н.С. Крах золотого червонца // Известия АН СССР. Сер. Экономика. 1990. № 6. С. 119-129.
19. Соболев Э.Н. Кризис нэпа и выбор пути социально-экономического развития России // Вестник Института экономики Российской академии наук. 2014. № 1. С. 130-139. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=21185991 (дата обращения: 15.11.2019).
20. Соколов А.С. Британская историография о финансово-экономической политике большевиков в годы новой экономической политики // Англоведение в современной России: коллективная монография / отв. ред.: М.П. Айзенштат, Т.Л. Лабутина. Ин-т всеобщей истории РАН. М. : ИВИ РАН, 2019. С. 358-365. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=37196005 (дата обращения: 15.11.2019).
21. Тропаревская Л.Е. НЭП и государственное регулирование деятельности промышленных трестов // Экономика и математические методы. 1989. Т. 25. Вып. 6. С. 994-1003.
22. Цакунов С.В. Кризис НЭПа и гибель червонца // Профсоюзы и экономика. 1992. № 5. С. 51-55.
23. Шахеров В.П. Особенности формирования советской кредитной системы в Иркутской губернии в период нэпа // Историко-экономические исследования. 2019. Т. 20. № 2. С. 176-200. DOI 10.17150/2308-2488.2019.20(2).176-200 URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=38538142 (дата обращения: 15.11.2019).
24. Шепелева В. Б. НЭП, сталинизм и советская катастрофа: коллизии современной историографии // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 1 (17). С. 102-108. DOI 10.25513/2312-1300.2018.1.102-108 URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=35370482. (дата обращения: 15.11.2019).
References
1. Varlamova S.B. Uspeshnyi rossiiskii opyt vremennogo vozvrata k zolotomonetnomu standartu kak instrumenta obuzdaniya giperinflyatsii [Successful Russian experience of temporary return to the gold coin standard as a tool to curb hyperinflation]. Finansovye rynki i banki = Fnancial markets and banks, 2018, no. 1, pp. 5-8. Available at: https://elibrary.ru/item.asp?id=41479005 (accessed 15.11.2019). (In Russ.).
2. Gavrilova N. Indeksirovanie tsen v period NEPa: Stranitsy ekonomicheskoi istorii [Indexing prices during the NEP: Pages of economic history]. Ekonomika i zhizn' = Economics and life, 1991, no. 40. (In Russ.).
3. Goland Yu. Vokrug chervontsa [Around chervonets]. Nezavisimaya gazeta = Independent newspaper, 1992, 6 iyunya, p. 4. (In Russ.).
4. Goland Yu.M. Perspektivnoe planirovanie pri nepe [Long-term planning at the new economic policy]. Voprosy ekonomiki = Economic issues, 2019, no. 5, pp. 149-159. DOI: 10.32609/0042-8736-2019-5-149-159 Available at: https://elibrary.ru/item.asp?id=37596794 (accessed 15.11.2019). (In Russ.).
5. Danilov I. B. Institut reguliruyushchikh dokhodov kak prichina permanentnogo defitsita mestnykh byudzhetov v period nepa [Institute of regulatory revenues as a cause of permanent deficit of local budgets during the NEP]. Razvitie territorii = Development of territories. 2018, no. 1 (11), pp. 35-39. Available at: https://elibrary.ru/item.asp?id=35129456 (accessed 15.11.2019). (In Russ.).
6. Zalkind A. Planirovanie i regulirovanie tsen v pervoi polovine 20-kh gg. [Planning and price regulation in the first half of the 20s] // Planovoe khozyaistvo = Planned economy. 1989, no. 11, pp. 103-109 (In Russ.).
7. Kolomiets A.G. Ispol'zovanie gosudarstvennykh subventsionnykh fondov (opyt 20-kh godov) [The Use of state subvention funds (experience of the 20s)]. Finansy SSSR = Finance of the USSR, 1989, no. 12, pp. 55-57 (In Russ.).
8. Levicheva I. Ot «kerenok» do chervontsa: Inflyatsiya - neizbezhnyi sputnik politicheskikh i ekonomicheskikh kataklizmov [From "kerenok" to chervonets: Inflation is an inevitable companion of political and economic cataclysms]. Delovye lyudi = Business people, 1992, no. 2, pp 62-65. (In Russ.).
9. Manevich V.E. Denezhnaya reforma 1922-1924 gg. i valyutno-denezhnaya sistema NEPa [1922-1924 monetary and system of the NEP]. Ekonomika i matematicheskie metody = Economics and mathematical methods, 1989. vol. 25, no. 4, pp. 599-610. (In Russ.).
10. Manevich V.E. Likvidatsiya NEPa i dal'neishaya evolyutsiya kreditno-finansovoi sistemy [Liquidation of NEP and further evolution of the credit and financial system]. EKO = ECO, 1988, no. 10, pp. 142-156. (In Russ.).
11. Mau V. Pervye zalpy na planovom fronte: Gosplan i Narkomfin v 1922-1925 gg. [The first volleys on the planned front]. Svobodnaya mysl' = Free thought, 1992, no. 3, pp. 57-67. (In Russ.).
12. Neretina L.A. NEP - idei, praktika, uroki: Konferentsiya v institute istorii SSSR AN SSSR (Moscow, noyabr' 1990) [NEP -ideas, practice, lessons: Conference at the Institute of history of the USSR of the USSR Academy of Sciences (Moscow, November 1990)]. Istoriya SSSR = History of the USSR, 1992, no. 1, pp. 217-219. (In Russ.).
13. Nikitin M. Trudnosti i protivorechiya perekhoda k tverdoi valyute v 20-e gody [Difficulties and contradictions of transition to hard currency in the 20s]. Voprosy ekonomiki = Economic issues, 1990, no. 6, pp. 123-130. (In Russ.).
14. Orlov I. B. Sovremennaya istoriografiya nepa (k voprosu o sostavlenii «issledovatel'skoî karty») [Modern historiography of the NEP (on the issue of drawing up a "research map")]. Kharkivs'kii istoriografichnii zbirnik = Kharkov historiographic collection, 2014, vol. 14, pp. 85-96. Available at: https://elibrary.ru/item.asp?id=22266347 (accessed 15.11.2019).
15. Pinsker B. Nakanune vtoroi grazhdanskoi voiny. Kak planovoe regulirovanie tsen privelo k kollektivizatsii [On the Eve of the second civil war. As the planned regulation of prices led to collectivization]. Znanie - sila = Knowledge - force, 1990, no. 1, pp. 33-38, 93. (In Russ.).
16. Popov V.V. Chemu uchit NEP [What does the NEP]. Molodoi communist = Young Communist, 1988, no. 11, pp. 58-67. (In Russ.).
17. Simonov V. Rossiiskaya ekonomika chrezvychainogo vremeni [Russian economy of emergency time]. Voprosy ekonomiki = Questions of economy, 1992, no. 10, pp. 39-48. (In Russ.).
18. Simonov N.S. Krakh zolotogo chervontsa [The Collapse of the Golden]. Izvestiya AN SSSR. Ser. Ekonomika = Izvestiya of AN USSR. Ser. Economy, 1990, no. 6, pp. 119-129. (In Russ.).
19. Sobolev E.N. Krizis nepa i vybor puti sotsial'no-ekonomicheskogo razvitiya Rossii [NEP Crisis and the choice of the path of socio-economic development of Russia]. VestnikInstituta ekonomikiRossiiskoi akademii nauk = Bulletin Of the Institute of Economics of the Russian Academy of Sciences, 2014, no. 1, pp. 130-139. Available at: https://elibrary.ru/item.asp?id=21185991 (accessed 15.11.2019). (In Russ.).
20. Sokolov A.S. Britanskaya istoriografiya o fmansovo-ekonomicheskoï politike bol'shevikov v gody novoî ekono-micheskoî politiki [British historiography about the financial and economic policy of the Bolsheviks in the years of the new economic policy]. Anglovedenie v sovremennoiRossii: kollektivnaya monografiya = English Studies in modern Russia: a collective monograph, ed. by.: M.P. Aizenshtat, T.L. Labutina. In-t vseobshchei istorii RAN. Moscow, IVI RAN, 2019, pp. 358-365. Available at: https://elibrary.ru/item.asp?id=37196005 (accessed 15.11.2019). (In Russ.).
21. Troparevskaya L.E. NEP i gosudarstvennoe regulirovanie deyatel'nosti promyshlennykh trestov [NEP and state regulation of industrial trusts]. Ekonomika i matematicheskie metody = Economics and mathematical methods, 1989. vol. 25, issue. 6, pp. 994-1003. (In Russ.).
22. Tsakunov S.V. Krizis NEPa i gibel' chervontsa [NEP Crisis and the death of chervonets]. Profsoyuzy i ekonomika = Trade unions and the economy, 1992, no. 5, pp. 51-55. (In Russ.).
23. Shakherov V.P. Osobennosti formirovaniya sovetskoî kreditnoî sistemy v Irkutskoî gubernii v period nepa [Features of the formation of the Soviet credit system in the Irkutsk province during the NEP]. Istoriko-ekonomicheskie issledovaniya = Historical and economic research, 2019, vol. 20, no. 2, pp. 176-200. DOI 10.17150/2308-2488.2019.20(2).176-200 Available at: https://elibrary.ru/item.asp?id=38538142 (accessed 15.11.2019). (In Russ.).
24. Shepeleva V. B. NEP, stalinizm i sovetskaya katastrofa: kollizii sovremennoi istoriografii [NEP, Stalinism and the Soviet catastrophe: conflicts of modern historiography]. Vestnik Omskogo universiteta. Seriya "Istoricheskie nauki" = Bulletin of the Omsk University. Series "Historical Sciences", 2018, no. 1 (17), pp. 102-108. DOI 10.25513/2312-1300.2018.1.102-108 Available at: https://elibrary.ru/item.asp?id=35370482 (accessed 15.11.2019). (In Russ.).
Статья поступила в редакцию 17.11.2019 г.; принята к публикации 15.12.2019 г.
Submitted 17.11.2019; revised 15.12.2019. Автор прочитал и одобрил окончательный вариант рукописи.
The author has read and approved the final manuscript.
Для цитирования:
Сутырина О.Н. Проблемы кредитно-финансовой политики периода нэпа в Марийской автономной области // Вестник Марийского государственного университета. Серия «Исторические науки. Юридические науки». 2019. Т. 5. № 4. С. 374-388. Б01: 10.30914/2411-3522-2019-5-4-374-388
Об авторе
Сутырина Ольга Николаевна
кандидат исторических наук, доцент кафедры управления и права, доцент, Поволжский государственный технологический университет, г. Йошкар-Ола, ОЯСГО ГО: 0000-0002-5076-678Х,
Sutyrina. olya@yandex. гы
Citation for an article:
Sutyrina O.N. Problems of credit and financial policy of the NEP period in the Mari Autonomy region. Vestnik of the Mari State University. Chapter "History. Law". 2019, vol. 5, no. 4, pp. 374-388. DOI: 10.30914/2411-3522-2019-5-4-374-388 (In Russ.).
About the author Olga N. Sutyrina
Ph. D. (History), Associate Professor of Management and Law Department, Associate Professor, Volga State University of Technology, Yoshkar-Ola, ORCID ID: 0000-0002-5076-678X,
Sutyrina. olya@yandex. ru
