CC BY
26
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2020. № 4
в.ю. Коваль
проблемы изучения древо-земляной фортификации средневекового смоленска
V.Yu. Koval
problems of studying the earth-and-timber fortifications of the medieval smolensk
Аннотация. о фортификации средневекового Смоленска сохранилось очень мало письменных источников, а раскопки оборонительных сооружений проводились всего несколько раз. Материалы же шурфовок и наблюдений за строительными работами не предоставляют качественного источника для решения задач установления хронологии и реконструкции внешнего вида и инженерии таких сооружений. и данные письменных источников, и материалы археологических исследований рассматривались в прошлом через призму устаревшей концепции, видевшей в валах целенаправленно сооружавшиеся насыпи, поверх которых ставились частоколы или пустотелые срубы. на современном этапе появилось иное видение древней фортификации: валы являются руинами древо-земляных стен, представлявших собой цепочки дубовых срубов-городней, заполненных грунтом. Только после разрушения деревянной обшивки и высыпания из нее грунта формировались земляные гряды-валы с остатками деревянных срубных стен внутри. новое рассмотрение материалов раскопок прошлых лет в Смоленске с этой точки зрения показывает, что открытые тут конструкции полностью ей соответствуют. Ценность смоленских материалов состоит также в том, что здесь изучались остатки стен, возведенных в XVI в., которые ни в одном другом русском городе не подвергались археологическим раскопкам. Между тем в это время, в связи с распространением огнестрельной артиллерии, шел быстрый переход от средневековых традиций строительства к новым приемам, направленным на противодействии пушечному огню. археологическими методами установлено, что позднесредневековая стена Смоленска создавалась по нормам древнерусского оборонного зодчества, однако письменные источники свидетельствуют о наличии в этих деревянных стенах «нижнего боя» — камер для установки пушек. В Смоленске впервые в россии была исследована центральная часть воротного прохода в стене XVI в., помещенного на дно естественной ложбины и снабженного дренажем. В статье рассмотрен также вопрос о датировке строительства
* Коваль Владимир Юрьевич, кандидат исторических наук, заведующий отделом средневековой археологии института археологии ран
Koval Vladimir Yurievich, PhD Candidate in History, Head, Department of Medieval Archeology, Institute of Archeology, Russian Academy of Sciences kovaloko@mail.ru
этой стены с привлечением всего комплекса письменных и археологических источников, что позволило допустить два варианта такой даты — около 1530-х гг. и середина 1580-х гг.
Ключевые слова: городские стены, валы, городни, археологические исследования, реконструкции средневековых фортификаций, огнестрельная артиллерия.
Abstract. Very few written sources have survived about the fortification of medieval Smolensk, and excavations of fortifications were carried out only a few times in the past. The materials of test pitting and observations of construction work are not a first-class source for solving the problems of establishing chronology and the reconstruction of the appearance and engineering of such structures. Both the data of written sources and the materials of archaeological research were considered in the past through the prism of an outdated concept, which viewed the ramparts as purposefully built mounds, on top of which palisades or hollow log cabins were placed. At the present stage, a different vision of ancient fortification has been developed: the ramparts are the ruins of earth-and-timber walls, which were chains of oak log cabins filled with soil. Only after the destruction of the wooden sheathing and the pouring out of the soil were earthen ridges-ramparts with the remnants of wooden log walls inside them formed. Within this framework, a new examination of the materials from the excavations of previous years in Smolensk shows that the structures discovered here fully correspond to this theory. The value of Smolensk artefacts also lies in the fact that the study covered the remains of the walls erected in the 16th century, which have not been an object of archaeological excavations in any other Russian city. However, that time, due to the spread of firearms, was the period of a rapid transition from medieval traditions of construction to new techniques aimed at countering cannon fire. Investigation by archaeological methods has established that the late medieval wall of Smolensk was created according to the norms of ancient Russian defense architecture, but written sources testify to the presence in these wooden walls of the "lower battle", chambers for installing canons. Smolensk was the first case in Russia where the central part of the gateway in the wall of the 16th century was explored. The gateway was placed at the bottom of a natural hollow and equipped with drainage. The article also considers the issue of dating the construction of this wall with the involvement of the entire complex of written and archaeological sources, which allowed us to propose two versions of such a date: around the 1530s and mid-1580s.
Keywords: city walls, ramparts, gorodnyas, archaeological research, reconstruction of medieval fortifications, firearms.
* * *
Оборонительные сооружения средневекового Смоленска — тема для изучения крайне сложная, поскольку от них почти ничего не осталось. На фоне выразительных кирпичных стен достоверно реставрированной крепости, воздвигнутой в финале Средневековья (в 1596-1602 гг.), сохранившиеся остатки более ранних фортификационных сооружений выглядят как примитивные насыпи. В этом смысле Смоленск не отличается от других крупных городов Руси
(Киева, Чернигова, Минска, Москвы, Твери и др.), где к настоящему времени от древнейших укреплений не осталось уже никаких выраженных в рельефе объектов — валов или рвов.
В то же время, для перечисленных центров все же имеется большой корпус как изобразительных и письменных, так и археологических источников, позволяющих с высокой степенью достоверности реконструировать хотя бы трассировку древних оборонительных рубежей. Смоленск в значительной степени лишен этой возможности, поскольку его древнейшие укрепления всё еще не обнаружены. Поэтому до сих пор высказывались лишь осторожные предположения (и сомнения) о размещении первоначальных укреплений Х-Х1 вв. и детинца более позднего времени на Соборной горе1. Между тем гравюра 1611 г. отчетливо показывает на Соборной горе крепостную стену с башнями, которая не могла быть ничем иным, кроме цитадели, наследовавшей древнему детинцу (рис. 1, 1). И хотя гравюра была впервые опубликована лишь совсем недавно2, ту же стену прекрасно видно на Сигизмундовой медали»3, образцом для которой послужила эта гравюра, а медаль уже многократно привлекалась специалистами при изучении прошлого Смоленска4. Но на эту стену внимания никто не обратил (видимо, потому, что на медали разглядеть мелкую деталь было трудно). Таким образом, имеется прямое свидетельство о существовании здесь в конце XVI — начале XVII в. укреплений, подтверждаемое также упоминанием папского легата Антонио Поссе-вино, побывавшего в Смоленске в 1581 г., о «крепости, расположенной на вершине холма вместе с храмом»5. К сожалению, плотная городская застройка не позволила пока найти археологические подтверждения этому интересному факту.
Археологическое изучение ранней фортификации Смоленска проводилось в свое время Н.В. Сапожниковым6, много сделавшим для выявления мест, перспективных для поисков остатков городских оборонительных сооружений. К сожалению, ни в период его работы,
1 Авдусин Д.А. К вопросу о происхождении Смоленска и его первоначальной топографии // Смоленск. К 1100-летию первого упоминания города в летописи. Смоленск, 1967. С. 73-85; Воронин Н.Н., Раппопорт П.А. Древний Смоленск // Советская археология. 1979. № 1. С. 73-88.
2 Чаевски Е. Смоленские дела Иоганна Плейтнера — военного инженера короля Владислава IV Ваза // Край Смоленский. 2018. №11. С. 16.
3 Сапожников Н.В. Историческая топография Древнего Смоленска. Смоленск, 2016. С. 67. Рис. 16.
4 Воронин Н.Н., Раппопорт П.А. Указ. соч. С. 77. Рис. 2.
5 Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. М., 1983. С. 46.
6 Сапожников Н.В. Оборонительные сооружения Смоленска (до постройки крепости 1596-1602 гг.) // Смоленск и Гнездово. М., 1991. С. 50-79; Он же. Историческая топография Древнего Смоленска.
Рис. 1. Смоленск на гравюре 1611 г. 1. Стена и башни на Соборной горе. 2. Местоположение раскопа О.М. Олейникова 2005-2006 гг. 3. Трасса стены «Большого Старого города» (в ХУ-ХУ1 вв.). 4. Трасса стены «Нового города» (XVI в.). Стрелкой указано место раскопов Н.В. Сапожникова у Копытецких ворот. 5. Молоховские ворота (место раскопок Г.Н. Пронина). 6. Место раскопок Г.Н. Пронина в «Пятницком конце».
ни впоследствии, вплоть до нынешнего времени, археологам ни разу не удалось выявить и изучить остатки укреплений XI-XV вв., хотя некоторые признаки былого их существования все же обнаруживаются. Так, при работах О.М. Олейникова на раскопе по адресу ул. Ленина, 8а в 2005-2006 гг. (рис. 1, 2) была зафиксирована прослойка светлой супеси, которая вполне могла сформироваться в ходе разрушения древних древо-земляных стен в 1630-е гг.7 Автор раскопок привел весьма убедительные аргументы в пользу размещения остатков этих
7 Олейников О.М. Раскоп на улице Ленина, 8-а в Смоленске (результаты охранных археологических исследований 2005-2006 гг.) // Материалы охранных археологических исследований. Т. 17. Чебоксары, 2015. С. 149, 150. Рис. 7, 14.
стен к югу от исследованного раскопками участка, где на планах Смоленска начала XVII в. показана линия древнего вала8 (рис. 1, 3). Столь же убедительно им отвергнуты допускавшиеся разными исследователями иные варианты размещения этих стен9.
Однако ни подтвердить, ни опровергнуть гипотезу О.М. Олейникова невозможно без проведения масштабных раскопок на участке, где могли бы сохраниться хотя бы какие-то остатки древних укреплений. Тот факт, что в современном рельефе эти укрепления не прослеживаются, говорит о том, что скорее всего от той их части, что возвышалась когда-то над землей, в лучшем случае сохранились лишь очень незначительные остатки. но перед каждой стеной должен был иметься ров — и вот он не мог не сохраниться. Поэтому в дальнейшем при городских раскопках основное внимание следует уделять поискам именно этого маркера линии укреплений. Если бы удалось изучить такой ров на значительной площади и получить несколько его разрезов, а также исследовать все стратиграфические прослойки в его заполнении, это позволило бы достоверно реконструировать как этапы строительства и перестроек стены, так и установить ее высоту на каждом из таких этапов. Методика подобных реконструкций достаточно хорошо разработана10.
необходимо только особо выделить один принципиально важный момент: все исследователи ранней смоленской фортификации (И.И. Орловский, П.А. Раппопорт, Л.В. Алексеев, Н.В. Сапожников, О.М. Олейников) писали не о стенах, а о «насыпных валах». Причина применения такой терминологии состояла в следовании укоренившемуся стереотипу представлять фортификацию древнерусских городов в виде насыпей, поверх которых сооружались частоколы или пустотелые деревянные стены. Эта историографическая традиция сформировалась в XIX в., когда никаких археологических исследований валов еще не проводилось и историками высказывались лишь догадки, базировавшиеся на двух главных «источниках»:
1. Им были известны земляные защитные сооружения XVIII-XIX вв., широко применявшиеся военными инженерами того времени (редуты, бастионы, шанцы и т.п.).
2. Столь же хорошо были известны полностью деревянные крепости, строившиеся в Сибири русскими землепроходцами в XVII в., многие из которых сохранились даже до ХХ в.
8 Речь идет о двух гравюрах — 1611 г. (ставшей образцом для «Сигизмундовой медали» отчеканенной в память о взятии Смоленска) и анонимном плане города 1627 г. См.: Сапожников Н.В. Оборонительные сооружения Смоленска. Рис. 4, 16.
9 Там же. С. 149, 152.
10 Моргунов Ю.Ю. Древо-земляные укрепления Южной Руси X-XIII веков. М., 2009. С. 93-96.
Этих сведений казалось тогда достаточно для формирования ретроспективного представления о средневековой фортификации, включавшей земляные насыпи и деревянные стены (и башни) поверх них. При этом совершенно не учитывалось, что и земляные редуты, и деревянные крепости Сибири были конструкциями, приспособленными для ведения военных действий с самым широким использованием огнестрельного оружия. Редуты были необходимы для защиты от ружейно-артиллерийского обстрела, но они никогда не дополнялись деревянными стенами, не предоставлявшими никакого укрытия от пушечных ядер. Деревянные крепости Сибири, напротив, строились без всякого использования земли, и от них не осталось валов. Это объяснялось тем, что эти укрепления предназначались для воинов, вооруженных ружьями, которым противостояли местные племена, не знавшие огнестрельного оружия и оснащенные только копьями, луками и стрелами, от которых эффективно защищала любая, даже самая примитивная деревянная стена (в том числе обычный частокол). Поэтому переносить реалии Нового времени на Средневековье, когда использовалось совсем другое оружие и сам характер военных действий был совершенно иным, методически недопустимо. Тем не менее, такой перенос был совершен историками военного дела XIX в., не имевшими представления о защите городов средневековой Руси.
Начало этой традиции было положено военным инженером Ф.Ф. Ласковским, собравшим большой объем информации о конструкции крепостей XVII-XVШ вв.11 В дальнейшем историки и археологи постоянно ссылались на его фундаментальный свод, не пытаясь критически осмыслить сделанные в нем выводы. Ярким примером механического переноса данных Ласковского на древнерусскую эпоху стала реконструкция В.В. Хвойко укреплений окольного города Белгорода Киевского в 1909-1910 гг.12 Раскопав обширный участок вала, этот исследователь обнаружил в нем цепочки дубовых срубов, заполненных утрамбованным грунтом, у которых с напольной стороны имелся массивный приклад из сырцовых кирпичей (фактически это была стена толщиной и высотой более 2,5 м). Но археолог не смог отказаться от воспринятого уже стереотипа насыпных преград (редутов, валов) и посчитал остатки этой мощной стены конструкцией, предназначенной быть основой насыпного земляного вала. А роль городской стены он отвел легкому частоколу с откосами-подпорками,
11 Ласковский Ф.Ф. Материалы для истории инженерного искусства в России. Ч. I. СПб., 1858.
12 Полонская Н.Д. Археологические раскопки В.В. Хвойко 1909-10 г. в м. Бел-городке // Труды Московского предварительного комитета по устройству XV Археологического съезда. М., 1911. С. 47-66.
предохранявшими от обрушения эту ничтожную ограду13. При этом никаких следов частокола при раскопках найдено не было — частокол был скопирован из книги Ласковского.
В дальнейшем ничем фактически не обоснованное представление о валах как основе древнерусской фортификации было воспринято без критического анализа советскими археологами — Б.А. Рыбаковым, Н.Н. Ворониным, П.А. Раппопортом и многими другими. Многолетние раскопки П.А. Раппопорта не позволили ему преодолеть безнадежно устаревший стереотип, поскольку десятки выполненных им прорезок валов были проведены узкими траншеями, причем не на полную ширину валов, не на всю их высоту и без изучения рвов перед ними. Столь фрагментарные данные не позволяли понять, что же было открыто в ходе этих раскопок. Обнаруживаемые в валах остатки деревянных срубов были осмыслены как «внутривальные каркасы», предназначенные для «укрепления» насыпи и сохранения крутизны ее склона (т.е. вполне в духе В.В. Хвойко). В качестве же городских стен было предложено рассматривать пустотелые срубы, которые «продолжали» срубы, закопанные в землю, и как бы «вырастали» из вала14. При этом ни автора данной концепции, ни других исследователей некоторое время не смущали очевидные несообразности этой не слишком стройной теории:
— по нормам и правилам строительства насыпь нельзя укрепить внутренними конструкциями из любых инородных материалов (включая камень), если, разумеется, это не плотина водохранилища, предназначенная для удержания напора тысяч тонн воды. Конечно, древние строители не имели современных знаний, но они обладали достаточным практическим опытом. Современные же строительные нормы также базируются не только на теоретических разработках, но и на практике земляного строительства;
— по тем же нормам крутизну склона невозможно сохранить при помощи любых конструкций внутри насыпи: для этой цели годны только обкладка дерном, камнем, щебнем и т.п. материалами (причем именно обдерновка является самым надежным методом). Эти нормы исходят не из умозрительных представлений, а из законов природы, которые работали тысячу лет назад точно так же, как и сегодня;
— насыпь с неизбежно пологими склонами существенно уступает вертикальной преграде (стене) в способности остановить наступающего противника,
— деревянные конструкции, зарытые в землю, сгнивают быстрее, чем находящиеся поверх земли, и потому возводить стену на таком
13 Там же. Рис. 40.
14 Раппопорт П.А. Очерки по истории русского военного зодчества X-XШ вв. // МИА. № 52. 1956. С. 106-123.
потенциально гнилом «фундаменте» не пришло бы в голову ни одному строителю ни в древности, ни в наши дни;
— пустотелые стены из срубов не способны эффективно противостоять ударам камнеметной (доогнестрельной) артиллерии, и они могут быть легко сожжены благодаря свободной циркуляции воздуха внутри срубов.
Все эти вопросы к слегка обновленной (и, откровенно говоря, дилетантской) концепции историков XIX в. так и остались без ответа, более того, они даже никем не были сформулированы. Однако концепция была настолько нежизнеспособной, что очень скоро нашла критика в лице историка архитектуры Г.В. Борисевича. Впервые эта критика прозвучала в 1985 г.15, но высказана она была тезисно, без подробного разбора каждой ошибки. Поэтому честь разработки современной теории древнерусской древо-земляной фортификации в российской археологии16 по праву принадлежит Ю.Ю. Моргунову, на протяжении многих лет тщательнейшим образом исследовавшему валы и рвы южнорусских крепостей в долине реки Сулы17. В результате к началу XXI в. было четко сформулировано и аргументировано на археологическом материале обновленное понимание валов, которое кратко может быть сформулировано в следующем виде:
1. Валы являются не специально воздвигнутыми насыпями, а руинами древо-земляных стен, составленных из отдельных или взаимосвязанных срубов, заполненных грунтом, взятым из вырывавшегося перед стеной рва (нередко использовался также культурный слой с площадки города).
2. В случае разрушения таких стен из-за пожара или в ходе их перестройки прежде всего обрушивались (или разбирались) верхние их части, грунт из которых сбрасывался вниз. В результате образовывалась платформа для строительства новой стены, а остатки нижней части прежней оказывались погребены в земле и обречены на медленное тление. Именно так начиналось формирование будущего «вала» с «внутривальными каркасами». Чем больше перестроек переживала оборонительная линия, тем выше становился «вал».
3. Образующийся вал не насыпался строителями крепости специально, ими лишь использовались руины разрушенных стен для того, чтобы поднять новую стену на возможно большую высо-
15 Борисевич Г.В. Сооружения городища Слободка // Никольская Т.Н. Городище Слободка XII-XШ вв. М., 1987. С. 180-182.
16 Речь идет именно о российской археологии, поскольку археологи западнославянских стран и Германии еще в 1950-х гг. понимали, что деревянные конструкции в валах являются ничем иным, как остатками деревянных стен с грунтовым заполнением. Интересно, что статьи с этими трактовками были прекрасно известны российским ученым, но не учитывались ими при изучении отечественных материалов.
17 Моргунов Ю.Ю. Указ соч.
ту над землей, что придавало ей дополнительный оборонительный потенциал.
4. Стены из пустотелых клетей также использовались, но лишь в тех местах, где не ожидалось прямого штурма противника и где трудно было установить камнеметную артиллерию (например, на краю высокого берегового обрыва). Во всех остальных случаях сооружались только стены с земляным заполнением.
5. Отдельные срубы в стене (независимо от того, соединялись ли они с соседними перекрестной врубкой или нет) назывались «городнями» (летописный термин). Стена могла состоять из одной линии городней, но в крупных городах таких линий было 2-3 или еще больше. К тыльной стороне стены из городней довольно часто пристраивались пустотелые клети, использовавшиеся как жилые или подсобные складские помещения.
Применение современных методик раскопок валов и фиксации обнаруживаемых в них конструкций позволило исследователям в разных концах Руси подтвердить адекватность концепции, разработанной Ю.Ю. Моргуновым. В частности, остатки древо-земляных стен были обнаружены Е.Н. Носовым при изучении Рюрикова городища IX-X вв.18, Г.Ю. Ивакиным при раскопках детинца Х в. на Старокиевской горе19, А.В. Чернецовым и И.Ю. Стрикаловым при исследованиях вала Южного городища Старой Рязани (XII-XШ вв.)20, автором этих строк при изучении вала XIII-XIV вв. Ростиславля Рязанского21. Остатки таких стен были открыты также при раскопках А.В. Энговатовой в Ярославле22 и С.И. Милованова во Владимире-на-Клязьме23.
18 Носов Е.Н. Тридцать лет раскопок Городища: итоги и перспективы // У истоков русской государственности. СПб., 2007. С. 34.
19 Козюба В.К. Городище на Старокшвськш гор1 // Стародавнш ¡скоростень 1 слов'янсью гради VIII-X ст. Кшв, 2004. С. 139-152; Михайлов К.А. Анализ первых оборонительных сооружений Киева и Новгорода на фоне фортификационных традиций раннесредневековой Европы // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Вып. 23. Великий Новгород, 2009. С. 269-288.
20 Стрикалов И.Ю. Оборонительный комплекс Южного городища Старой Рязани в свете новых исследований // Археология Подмосковья: Материалы научного семинара. Вып. 7. М., 2011. С. 109-132.
21 Коваль В.Ю. Главная линия оборонительных укреплений Ростиславля Рязанского // РА. № 1. 2015. С. 73-87; Он же. Трансформация оборонительной системы малого города средневековой Руси Ростиславля Рязанского (новые данные по археологии) // Памятники средневековой археологии Восточной Европы. М., 2017. С. 15-25.
22 Энговатова А.В. Археология древнего Ярославля. М., 2012. С. 39-42.
23 Милованов С.И. История сложения оборонительного комплекса центральной части города Владимира (к вопросу о топографии оборонительных укреплений) // Археология Владимиро-Суздальской земли: Материалы научного семинара. Вып. 6. М., 2016. С. 136-149.
Итак, фортификация древнерусского периода (до распространения огнестрельного оружия) сегодня представляется не столь примитивной, как ее видели российские ученые XIX — середины ХХ в. Исходя из этого нового понимания, можно с полной уверенностью утверждать, что и оборона древнего Смоленска строилась не на насыпных валах, а на древо-земляных стенах. После разрушения эти стены неизбежно превращались в валы. Именно такой вал, показанный на гравюрах начала XVII в. в виде линии, проходившей внутри городской территории, с сохранившимися в некоторых местах отрезками незасыпанного рва перед ним, исследователи Смоленска единодушно связывают с «Большим Старым городом»24, упоминания которого появляются в Разрядных книгах в 1580-1582 гг. наряду с «Новым городом», о котором ранее сообщений не было25. В идентификации «Нового города» с конструкцией, показанной на гравюрах начала XVII в. как стена или вал, тянувшиеся вдоль кирпичной стены Ф. Коня, также расхождений во мнениях нет (рис. 1, 4). Но вот относительно датировки «Старого» и «Нового» городов представления исследователей сильно расходятся.
Н.В. Сапожников и О.М. Олейников считали, что «Большой Старый город» мог возникнуть еще в XII в., но просуществовал до начала XVI в.26 М.А. Гиршевич предполагает меньшие размеры города XII-XV вв., а строительство оборонительной линии, ставшей позже называться «Большим Старым городом», связывает с последствиями пожара 1554 г.27 Строительство «Нового города» Н.В. Сапожников датировал 1534-1536 гг., т.е. вскоре после завоевания Смоленска Москвой28. Этой гипотезе нельзя отказать в логике: после трех осад города, предпринятых великим князем Василием III, его укрепления были, видимо, в плачевном состоянии и требовали как минимум ремонта, а лучше — полной замены. Но письменных свидетельств о таком строительстве не сохранилось, поэтому нельзя быть уверенными в том, что «Новый город» был построен именно тогда.
А.Н. Кирпичников и Ф.Э. Модестов высказывались в пользу того, что это строительство произошло в 1550-1560-х гг., т.е. после пожара
24 Сапожников Н.В. Историческая топография. С. 37-45; Олейников О.М. Указ. соч.; Гиршевич М.А. Топография средневекового Смоленска: опыт исторической ретроспективы (с начала 1600-х гг. до XI века) // Археология русского города. Т. 2. М., 2018. С. 42.
25 Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 312; Разрядная книга 1475-1605 гг. Т. 3. Ч. 1. М., 1984. С. 141, 159, 214.
26 Сапожников Н.В. Историческая топография... С. 45; Олейников О.М. Указ. соч. С. 152.
27 Гиршевич М.А. Указ. соч. с. 43, 51.
28 Сапожников Н.В. Оборонительные сооружения Смоленска. С. 66; Он же. Историческая топография. С. 53.
1554 г.29 М.А. Гиршевич относит такое строительство к концу 1570-х30, обосновывая это беспокойством центральной власти о безопасности города в условиях войны с Речью Посполитой в 1578-1581 гг. Однако военные действия между Московией и Польско-Литовским государством велись не только в это время, а пожары в Смоленске случались неоднократно, и каждый из них мог повредить древо-земляные стены. Наконец, имеется еще мнение о постройке «Нового города» в 1580-х гг.31, которое анализируется ниже.
Как видим, при рассмотрении данного вопроса исследователи исходили преимущественно из общеисторической ситуации и логических допущений, а собственно археологический материал ими почти не использовался. При этом никто из них не посчитал нужным учитывать свидетельство А. Поссевино 1581 г., упоминающего в своих записках лишь городские «валы» с какими-то «спрессованными плетнями»32. Если бы в 1581 г. в Смоленске стояла новопостроенная древо-земляная крепость (а о способах строительства стен в таких крепостях Поссевино имел исчерпывающее представление33), то римский посол, выполнявший по совместительству роль разведчика, непременно упомянул бы о ней. Но если новой стены у Смоленска в 1581 г. не было, а наблюдался только вал с какими-то неясными нам укреплениями, и в это же самое время Разрядные книги пишут о «Старом» и «Новом» городах, то получается, что «Новый город» к этому моменту уже не был вполне «новым», т.е. построен он был довольно давно, настолько давно, что иноземец смог признать его только валом с «плетнями». Но может быть «Новый город» все же возник позже 1581 г.?
Теперь пора обратиться к археологическим свидетельствам датировки остатков стены «Нового города», дошедших до наших дней в виде уже вполне обычного «вала». Н.В. Сапожников, заложивший в 1976 г. траншею на восточном фланге этой крепости, у Авраамиев-ского монастыря, упоминает о находке в «в непотревоженной части насыпи вала» обломка поливной турецкой керамики XVI в., а под валом на материке — трех обломков чернолощеной керамики, про-
29 Кирпичников А.Н. Крепости бастионного типа в средневековой России // Памятники культуры. Новые открытия. Л., 1978. С. 481, 487; Модестов Ф.Э. Смоленская крепость. Смоленск, 2003. С. 12-13.
30 Гиршевич М.А. Указ. соч. С. 41.
31 Пронин Г.Н., Соболь В.Е. Оборонительные укрепления Смоленска конца XVI-XVII вв. у Молоховских ворот. Смоленск, 2012. С. 103.
32 Поссевино А. Указ. соч. С. 44, 46. Вероятно, относительно «плетней» имеется какая-то неточность перевода.
33 Он описывает их так: «сложенные из бревен, скрепленных четырехугольником с землей или песком посередине» (Поссевино А. Указ. соч. С. 44-45).
датированной им XIV-XVI вв.34 И если последняя дата возражений не вызывает, то хронология импортной керамики не столь очевидна. Если в атрибуцию данного образца не закралась ошибка и это действительно был обломок турецкой поливной посуды, то в первой половине XVI в. такие импорты еще чрезвычайно редко попадали в Московию (их находки единичны даже в столичной Москве), а более характерны они для второй половины столетия35. Поэтому данная находка не может пока как-то поддержать гипотезу о строительстве «Нового города» в 1530-х гг.
В этой связи пришло время рассмотреть гипотезу Г.Н. Пронина о постройке «Нового города» в 1580-х гг. Она базируется на небольшой серии дендродат (5 шт.), полученных по спилам с бревен «внутри-вальных конструкций» и столбов дренажа из раскопок Молоховских ворот «Нового города», попавших в узкий интервал 1584-1585 гг.36 Однородность дат, конечно, подкупает, однако надо помнить, что они получены по дубу, хронологическая шкала по которому для территории Руси находится еще в стадии разработки, так что эти даты не могут пока считаться однозначно верными37. Удивляет то, что в таблице дендродат не указано, по какой древесине (дуб или сосна) проводились измерения. Трудно согласиться и с утверждением о том, что названная дата подтверждается нумизматическим материалом, поскольку в нижних горизонтах раскопа, синхронных времени строительства стены, найдено всего три русские монеты второй четверти XVI в. и одна польская монета Сигизмунда II Августа чекана 1566 г.38 Причем среди монет, определенных специалистом-нумизматом В.В. Зайцевым, последней нет39, но даже в случае правильности ее атрибуции находка была сделана над настилом мостовой в воротном проходе, т.е. могла попасть сюда значительно позже времени строительства стены. Отсутствие московских монет, чеканенных в 1540-1570-х гг., в слое, который, как предполагается, отложился до
34 Сапожников Н.В. «Литовский вал» в Смоленске // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 160. 1980. С. 104; Он же. Историческая топография. С. 49. Изображение «турецкой» керамики при этом не опубликовано.
35 Коваль В.Ю. Керамика Востока на Руси. IX-XVII вв. М., 2010. С. 79-81,87; Он же. Импортная керамика Московского Кремля по материалам раскопок на Подоле в 2007 г. // Археология Подмосковья: Материалы научного семинара. Вып. 11. М., 2015. С. 264-268.
36 Пронин Г.Н., Соболь В.Е. Указ. соч. Прилож. 2. № 21 раскопа 1 и №36-39 раскопа 2. Аналитика проведена сотрудником ИГ РАН В.В. Мацковским.
37 Карпухин и др. Дендрохронология средневековых городов европейской части России: анализ количественного и хронологического распределения дендродат // Естественнонаучные методы исследования и парадигма современной археологии. М., 2015. С. 33-38.
38 Пронин Г.Н., Соболь В.Е. Указ. соч. С. 34.
39 Там же. Прилож. 1.
1580-х гг., также вызывает недоумение. Поэтому время строительства «Нового города» нельзя пока считать точно установленным. Тем не менее, в очерченном интервале 1530-1580-х гг., при отсутствии надежных археологических маркеров, наиболее вероятной кажется более ранняя дата (1530-е гг.): лишь в этом случае можно совместить синхронные свидетельства разрядных книг о «Старом» и «Новом» городах при наличии ясного указания иноземного дипломата-разведчика об отсутствии в Смоленске новых деревянных стен.
Тем не менее, остается возможность строительства в середине 1580-х гг. стен третьего, «самого нового, новейшего», города, сведения о котором не попали в письменные источники. Этого нельзя исключать, поскольку под городнями Молоховских ворот удалось обнаружить линию частокола, забитого в материк, который явно предшествовал строительству древо-земляной стены. Если верить дендрохронологическим определениям (по двум образцам), этот частокол возник после 1567 г.40 (но верны ли сделанные определения дубовых бревен?). Может быть, первоначально тут была ограда острога, позднее замененная на стену из городней. Но когда именно это произошло, пока неясно.
Теперь постараемся понять, каковы были конструктивные особенности укреплений «Нового города». Этот вопрос особенно важен, потому что русские древо-земляные крепости XVI в. практически не изучены. Между тем именно в это время происходил отказ от «древнерусской» традиции крепостного строительства и воспринимались европейские новации. Начнем с изобразительных и письменных источников начала XVII в. На гравюре 1611 г. укрепления «Нового города», протянувшиеся сразу за кирпичной стеной Ф. Коня, по большей части напоминают древо-земляную стену, сохранившую бревенчатую обшивку, но без парапета. В то же время, в некоторых местах они имеют более плавные очертания и напоминают вал. На широком плоском гребне этой «стены-вала» показаны пушки (их длина вместе с лафетом составляла 3-4 м), а, судя по пропорциям изображений, ширина этой плоскости была не менее 10 м (рис. 1). В разрядных книгах под 1582 и 1584 гг. «Новый город» назван «земляным»41, но так его называли только потому, что стеновые городни были засыпаны землей (см. выше свидетельство А. Поссевино). Тем более, что тридцатью годами позже в документах упоминается «старый деревянный город»42. Очевидно, к моменту
40 Там же. Прилож. 2. № 34, 35 (вероятно, также дуб).
41 Разрядные книги 1475-1605 гг. Т. 3. Ч. 1. М., 1984. С. 191-192; Т. 3. Ч. 2. М., 1987. С. 33.
42 Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 2. СПб., 1841. С. 416. № 349.
польской осады «Новый» город, фигурировавший в источниках 1580-1582 гг., закономерно превратился в «Старый деревянный», а его укрепления описываются в источниках 1609-1611 гг. совершенно однозначно — «старая деревянная стена», которая включала также «старую Крылошевскую башню», очевидно, также деревянную43. Степень сохранности этой стены русские письменные источники не освещают, а изобразительные, как показано выше, достаточно противоречивы. Единственным свидетельством такого рода является описание осады Смоленска гетманом Жолкевским, в котором указано, что «за стеной тут же непосредственно был старый вал.»44. Под «стеной» в этом тексте несомненно понималась кирпичная стена Ф. Коня. Трудно сказать, почему гетман назвал «валом» сооружение, которое в русских документах именуется «старой стеной»: возможно, на некоторых участках та действительно обветшала и осыпалась настолько, что стала напоминать вал. Но, учитывая единичность этого упоминания в источнике, нельзя быть уверенным, в том, что в описание (или в память) автора не вкралась ошибка.
Имеется также два источника, упоминающих «городни» в составе стены «Нового города»45, а городнями назывались срубы, заполненные землей, из которых, собственно, и создавалась древо-земляная стена. Правда, именно в XVI в. в русской фортификации появляются «тарасы» — древо-земляные стены, в которых заполненные землей городни стали чередовать с пустотелыми клетями с бойницами во внешних стенках. Такая конструкция древо-земляных стен позволяла максимально приблизить их устройство к каменным стенам, имевшим в нижнем ярусе «печуры» — сводчатые камеры с амбразурами для пушек. Этот оборонительный ярус назывался «нижним боем» в отличие от верхнего, размещавшегося наверху стены. Таким образом, пустотелые клети «тарасов» копировали «печуры» каменных стен в доступном материале.
В этой связи интересно упоминание «нижнего боя в городне» рядом с Пятницкими воротами, датируемое 24 сентября 1611 г.46 Поскольку это сообщение крайне важно, следует изложить его контекст: в указанном месте ночной стражей был задержан некий «детина», который пришел ночевать в такую городню. Отсюда можно сделать два вывода:
43 Смутное время Московского государства. 1604-1613 гг. Вып. 6: Памятники обороны Смоленска (1609-1611 гг.) / Под ред. Ю.В. Готье. М., 1912. С. 167, 168.
44 Жолкевский С. Начало и успех Московской войны в царствование короля Сигизмунда III. М., 1835. С. 168.
45 Акты исторические. 354, 355. № 297; Смутное время Московского государства. С. 49.
46 Смутное время Московского государства. С. 99.
1) В древо-земляных стенах-«тарасах» пустотелые клети, в которых размещался «нижний бой», именовались «городнями», т.е. так же, как и заполненные землей настоящие городни.
2) Упомянутая городня размещалась внутри города, поскольку выйти на ночь за его ворота человек не мог, да и стража не разгуливала по ночам за стенами осажденного города.
Первый вывод важен для правильного описания русских древо-земляных стен XVI в., а второй — для исторической топографии Смоленска, поскольку дает понять, что рядом с Пятницкими воротами кирпичной крепости 1596-1602 гг. размещались остатки древо-земляной стены. Но на всех гравюрах Смоленска в этой части города позади кирпичной стены не показано никакой иной стены или хотя бы вала. Единственное оборонительное сооружение тут — вал так называемого «Пятницкого острога», но он размещался с внешней стороны кирпичной стены, на территории, контролировавшейся поляками, и в данном эпизоде речь явно идет не о нем. Следовательно, несмотря на отсутствие изображений на гравюрах, древо-земляная стена «Нового города» продолжалась и в северо-западной части Смоленска. Видимо, она проходила тут точно так же, как в других местах, т.е. параллельно кирпичной стене. На гравюры же (а все они давали вид на Смоленск с севера) древо-земляная стена не попала, видимо, потому, что высокая (до 18 м) стена кирпичной крепости практически полностью заслоняла ее. Так что гравер-художник был совершенно прав, не показав объект, который с избранной точки обзора просто не мог быть виден.
Настала пора рассмотреть и археологические свидетельства о конструкции стен «Нового города». Наиболее ценный вклад в их изучение был сделан Н.В. Сапожниковым, которым в 1978 и 1981 гг. были проведены раскопки «вала» у Копытецких ворот, т.е. в юго-западном секторе «Нового города». Согласно его свидетельству, здесь были «выявлены остатки деревянных конструкций в виде плах, бревен, жердей очень плохой сохранности. В раскопе 1981 года они прослежены на глубинах от 60 и до 420-430 см от верха насыпи. Размер бревен в длину колебался от 50 до 380 см... В профиле южной и восточной стенок раскопа при зачистке его отмечено 11 цилиндрических отверстий со следами древесного тлена, что указывает на то, что они также относились к внутривальным конструкциям. Обнаруженная конструкция представляла собой как бы чередующиеся слои отдельно лежащих бревен, идущих вдоль и поперек оси вала. она близка некоторым вариантам внутривальных конструкций, особенно часто встречаемых в Польше, — так называемым „рустовым".. .»47, называ-
47 Сапожников Н.В. Оборонительные сооружения Смоленска. С. 64.
емым также «крюковыми», «хаковыми» или «перекладными»48. Со ссылками на труды П.А. Раппопорта, были указаны и аналогии такой конструкции — в валах Минска, Твери, городища Алчедар49.
В раскопе 1978 г., которым вскрывался внутренний скат «вала», сохранность дерева была существенно хуже. «От него остались только полости, содержащие кое-где незначительные следы древесного тлена... Размеры полостей в длину колеблются от 50 до 500 см; диаметр их 4-10 см. По существу, это были не бревна, а толстые жерди. Ориентированы они в большинстве случаев перпендикулярно продольной оси вала. Во всех стенках этого раскопа были отмечены, так же, как и в первом, отверстия от этих жердей,
но в значительно большем количестве. Например, в северной стенке их насчитывалось 37. Диаметр отверстий не превышал 9 см. Расположение полостей отверстий, их диаметр позволили предположить, что это скорее всего были какие-то плетневые конструкции. Тем не менее расположение полостей от жердей и отверстий в стенках раскопа указывает на то, что некоторые из них шли и вдоль оси вала, а это в свою очередь позволяет определить данные конструкции, скорее всего, как клети»50 (рис. 2).
Рис. 2. Раскоп Н.В. Сапожникова у Копытец-ких ворот 1981 г. Деталь северного профиля с полостями от выгнивших бревен городни (по: Сапожников Н.В. Историческая топография Древнего Смоленска. Рис. 33).
48 Моргунов Ю.Ю. Указ соч. С. 44, 45. «Хаковой» (т.е. крюковой) такая конструкция именуется в системе терминов польской археологии, «рустовой» (т.е. решетчатой) — в германской.
49 Раппопорт П.А. Очерки по истории военного зодчества Северо-Восточной и Северо-Западной Руси Х-ХУ вв. // МИА. №105. 1961. С. 110, 112; Он же. Военное зодчество Западнорусских земель Х-Х1У вв. // МИА. №140. 1967. С. 201.
50 Сапожников Н.В. Оборонительные сооружения Смоленска. С. 65.
К сожалению, в те годы исследователю не удалось полностью разобраться с открытыми объектами, поэтому он называл их то клетями, то «плетневыми», то «рустовыми» конструкциями. Очевидно, эти колебания в интерпретации материалов, полученных фактически в одном месте на одних и тех же уровнях фиксации, показывают неуверенность Н.В. Сапожникова в своих выводах. Поэтому надо вновь обратиться к отчетным материалам, дабы разобраться в том, что же все-таки было открыто в тех раскопах.
Отчетная документация однозначно показывает, что никаких «слоев» древесины в раскопе 1981 г. выявлено не было, но на разных уровнях фиксировались бревна (вернее, полости с остатками древесного тлена), залегавшие в едином направлении одно над другим. При этом ряды полостей размещались как вдоль оси вала, так и перпендикулярно ей. Такое расположение остатков бревен характерно для городней (т.е. обычных венчатых срубов), а не для каких-то иных сооружений, в частности, стен перекладной конструкции. Перекладной способ возведения крепостных стен практиковался у западных славян в VШ-XI вв. и состоял в укладке бревен различных пород деревьев рядами перпендикулярно друг другу. Первый (нижний) ряд выкладывался с интервалом 0,2-0,5 м, комлем в сторону внешнего фаса будущей стены, причем у каждого комля оставлялся толстый обрубленный сук, развернутый вверх, который служил крюком, удерживавшим положенное сверху перпендикулярно бревно. Такие же перпендикулярные бревна укладывались, подобно лагам мостовых (с интервалом не менее 2 м), по всей ширине стены. После этого полученную решетчатую конструкцию засыпали землей, а затем вся операция по укладке бревен и засыпке землей повторялась. В результате получался древо-земляной монолит, в котором древесина составляла около половины его объема. Такую стену невозможно было ни разобрать, ни серьезно повредить стенобитными орудиями, даже сжечь ее было довольно трудно.
В сущности, перекладная конструкция представляла собой вариант кельтской фортификации, описанной в свое время Юлием Цезарем, который расценивал такой способ возведения стен как вполне эффективный51. Стены такой конструкции многократно зафиксированы в городах и городищах-убежищах на территории Польши (Гнезно, Познань, Щецин и др.), Германии (Торнов, Гамбург, Берен-Любхин, Магдебург, Ольденбург, Берлин-Шпандау, Раддуш и др.), Словакии (Нитра, Братислава и др.), Венгрии (Хонт, Шопрон,
51 Записки Юлия Цезаря и его продолжателей о галльской войне, о гражданской войне, об африканской войне. М., 1948. С. 153.
Мошон, Боршоди и др.)52. На территории Руси подобные конструкции использовались при строительстве стен на степном пограничье (остатками которых были так называемые «Змиевы валы»), в упомянутых выше городах Минск и Тверь, а также в Витебске, Слуцке, Москве, Новгороде53. В ходе археологизации таких стен действительно фиксируются «слои» бревен, однако в раскопах 1978 и 1981 гг. ничего подобного нельзя заметить. Сделанная самим Н.В. Сапожниковым трехмерная реконструкция выявленных древесных остатков убедительно свидетельствует, что им были обнаружены именно плохо сохранившиеся городни древо-земляной стены (рис. 3).
Рис. 3. Аксонометрическая модель расположения древесных остатков в «валу» по материалам раскопок 1979 и 1981 г. (по: Сапожников Н.В. Историческая топография Древнего Смоленска. Рис. 34).
52 Hensel W. Archeologia I prahistoria: Studia I szkice. Wroclaw, 1971; Herrmann J. Tornow und Vorberg: Ein Beitrag zur Frühgeschichte der Lausitz // Deutsche Akademie der Wissenschaften zu Berlin. Schriften der Sektion für Vor- und Frühgeschichte. Bd. 21. Berlin, 1966; Schuldt E. Behren-Lübchin, Eine spätslawische Burganlage in Mecklenburg. Berlin, 1965; Müller A., von, Müller-Muci K., von. Die Ausgrabungen auf dem Burgwall in Berlin Spandau. Teil 1 // Berliner Beiträge zur Vor- und Frühgeschichte. Bd. 3. Berlin, 1983; Fries J.E., Heine H.-W. Der „Heidenwall" in Oldenburg (Oldb.). Eine Burganlage des 11 Jahrhunderts Grabungsvorbericht // Mitteilungen der Deutschen Gesellschaft für Archäologie des Mittelalters und der Neuzeit. Bd. 20. 2008. S. 77-86; Judak V. et al. Nitriansky hrad a Katedralny chram — Bazilika sv. Emerama. Nitra, 2012; Mordovin M.A. Varszervezet Kialakulasa a Közepkori Magyarorszagon, Csehorszagban Es Lengyelorszagban a 10-12 Szazadban. Budapest, 2016. Kep. 226, 230, 240, 248.
53 Колединский Л.В. Виталитивная культура Витебска в конце XIII — середине XIV в. (по материалам раскопок Верхнего замка) // Полацк у истроьп i культуры Еуропы. Мшск, 2012. Рис. 2; Панова Т.Д., Историческая и социальная топография Московского Кремля в середине XII — первой трети XVI века. М., 2013. Ил. 26-30; Стеценко Н.К. Раскопки в Новгородском Кремле (на месте обрушения прясла Спасская-Княжья башни) // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Вып. 7. Новгород, 1993. С. 18-33.
Что касается «плетневых конструкций», то никаких их следов при раскопках Н.В. Сапожникова также зафиксировано не было. За их следы были приняты горизонтально залегавшие «жерди» (полости от бревен с уменьшившимся диаметром). Разработка этой идеи заставила автора раскопок обратиться к поиску информации о подобных конструкциях, и она была найдена в книге П.А. Раппопорта — с указаниями на Шарковское городище (под Киевом) и Переяславль Рязанский54. Обратил он внимание и на уже цитировавшееся замечание А. Поссевино об укреплениях Смоленска, которые, якобы состояли «из земляного вала и плетней, спрессованных до твердого состояния»55. Однако в книге П.А. Раппопорта говорилось не о плетнях внутри валов, а о следах плетней, которыми были, возможно, укреплены внешние скаты валов. При этом такие данные были извлечены из трудов В.В. Хвойко и Н.П. Милонова, где они не были проиллюстрированы и не могут быть использованы в качестве надежных свидетельств, поскольку методический уровень раскопок обоих этих исследователей был недостаточно высок. О понимании самим В.В. Хвойко конструкций, открытых им внутри валов, говорилось выше, а Н.П. Милонова неоднократно уличали в недостоверной полевой фиксации и подмене ее произвольными интерпретациями56.
В сообщении А. Поссевино не вполне понятно (возможно, из-за недостатков перевода), что он имел в виду, говоря о «спрессованных плетнях». Надо учитывать, что дипломат-иезуит не был ни инженером, ни военным, так что о конструкции фортификационных сооружениях имел довольно смутное представление. К тому же он не упомянул о том, что присутствовал при строительстве в Смоленске каких бы то ни было укреплений, так что не мог видеть использование плетней при насыпке валов. Возможно, он наблюдал плетневые конструкции, которыми ремонтировались обветшавшие части стен? Не исключен и другой вариант объяснения этого загадочного пассажа: итальянец Поссевино мог знать, что у него на родине фортификаторы при возведении укреплений, предназначенных для противостояния пушечному огню, строили насыпи с внутренними плетневыми конструкциями (о таких конструкциях имеются соответствующие руководства XVI в., например, трактат Джованни Белуцци57). Увидев
54 Раппопорт П.А. Очерки по истории русского военного зодчества Х-ХШ вв. С. 106.
55 Поссевино А. Указ. соч. С. 44.
56 Мазуров А.Б. Раскопки Н.П. Милонова в Коломне 1935-1936 гг. // Вестник государственного социально-гуманитарного университета. № 1(25). 2017. С. 56-58.
57 Носов К.С., Медведь А.Н. Две крепости Петрока Малого: Себеж и Пронск, 1535 год. Факты и предположения // Археология Подмосковья: Материалы научного семинара. Вып. 16. М., 2020. С. 421, 422.
в некоторых городах России остатки разрушившихся древо-земляных стен, уже принявших вид валов, он мог прийти к выводу, что это сооружения подобные тем, которые были известны ему по книгам или которые он мог сам наблюдать в Италии.
Но почему Н.В. Сапожников, открыв в своих раскопах вполне отчетливые следы городней, стал размышлять о плетневых и перекладных конструкциях? Видимо, причина кроется в том, что его удивил небольшой диаметр древесных остатков или оставленных ими полостей. Исследователь не обратил внимания на уже известные в его время и опубликованные случаи, когда, в ходе истлевания, брёвна даже большого размера сильно уменьшались в диаметре. В связи с этим надо сделать небольшое пояснение. Переработка бактериями древесной органики и вымывание остатков их жизнедеятельности грунтовыми водами нередко приводит к образованию на месте залегания бревен полостей в земляном окружении. При этом возможны четыре сценария дальнейшего развития событий:
1) Эти полости сохраняются в грунте в своем изначальном размере (наиболее редкий вариант; обычно такое происходит с вертикально забитыми или закопанными в плотный суглинистый грунт сваями).
2) Они постепенно заполняются грунтом, замещавшим исчезающий древесный тлен (примером служит городня, исследованная в Ростиславле Рязанском58).
3) По мере потери древесиной твердости, вымывания органики и под давлением окружающей земли, диаметр бревен уменьшается, и вертикальный ряд бревен превращается тонкую (1-3 см) прослойку древесного тлена. В ряде случаев древесный тлен перерабатывается без остатка, и тогда исчезает даже такая полоска, а былое присутствие древесины может быть определено только по разнице в цвете грунта, заполнявшего соседние городни59.
4) Похожий процесс в некоторых случаях превращает вертикальный ряд бревен сруба в цепочку разделенных грунтом полостей с остатками древесного тлена. Такой вариант был зафиксирован в свое время П.А. Раппопортом при прорезке «вала города Ярослава» в Киеве60 (рис. 4). Именно он и повторился в Смоленске.
58 Коваль В.Ю. Главная линия оборонительных укреплений Ростиславля Рязанского. С. 76. Рис. 5, II, III.
59 Коваль В.Ю., Русаков П.Е. Новые исследования оборонительных сооружений Ростиславля Рязанского // Краткие сообщения Института археологии РАН. Вып. 242. М., 2016. Рис. 2, 4.
60 Раппопорт П.А. Очерки по истории русского военного зодчества X-XШ вв. Рис. 62.
Рис. 4. Брёвна стены «города Ярослава» в Киеве в профилях раскопа (по: Раппопорт П.А. Очерки по истории русского военного зодчества X — XIII вв.
Рис. 62)
Таким образом, размеры истлевших деревянных элементов в древо-земляных стенах не всегда могут достоверно свидетельствовать об изначальных габаритах бревен, которые использовались при строительстве. Так что полости от «жердей», замеченные в раскопах 1978 и 1981 гг., вполне могли быть следами некогда лежавших здесь бревен толщиной 20-30 см и даже более.
Благодаря раскопкам Н.В. Сапожникова впервые удалось установить конструкцию стены Смоленска, построенной в XVI в., — она оказалась составлена из взаимосвязанных городней, т.е. ничем не отличалась от более ранних стен древнерусского времени. Размеры городней при раскопках установлены не были, но, судя по отчетным фотографиям, была выявлена как минимум одна городня шириной
около 1,4 м (по длине она в раскоп целиком не вошла)61. К сожалению, прорезка не охватила всей ширины вала, поэтому точно установить даже количество рядов городней в этой стене было невозможно, ясно лишь, что таких рядов было не менее трех.
новые и чрезвычайно важные данные о стене Смоленска XVI в. дали раскопки, проведенные Институтом археологии РАН в 2010-2011 гг. у Молоховских ворот кирпичной крепости (рис. 1, 5). В два смежных раскопа тут попали не только конструкции стен, но и воротный проезд «Нового города». Были зафиксированы однозначные признаки древо-земляной стены — связанные между собой городни62. Размеры этих городней не были полностью одинаковыми. К востоку от воротного проема они были более стандартны и имели стороны длиной 2,0-2,3 м, но к западу от ворот при ширине 2,6 м их длина варьировал от 1,6 до 3,2 м. К сожалению, в раскоп шириной до 11 м не попали внешний и внутренний фасы стены, так что общая ее толщина осталась неустановленной, но в ней удалось зафиксировать 5 рядов городней63. Правда, в траншее, прорезавшей линию укреплений к востоку от раскопа, глинистый грунт от заполнения городней был прослежен на ширину не менее 19 м, однако в этом месте не было зафиксировано никаких следов деревянных конструкций 64. А это дало повод руководителям раскопок говорить о том, что городнями был оформлен только воротный проем, тогда как далее размещалась уже насыпь без каких-либо деревянных конструкций65. Однако, поскольку раскопочная фиксация (планы с интервалом в 10-20 см с зарисовкой каждого фрагмента древесного тлена) на траншее не проводилась, этот вывод не выглядит обоснованным. Остатки стены в траншее находились столь близко к современной поверхности, а мощность грунтов, связанных с заполнениями городней, была так мала (не более 1,5 м)66, что следы древесного тлена тут вообще не имели шансов сохраниться.
61 Сапожников Н.В. Историческая топография. Рис. 32.
62 Пронин Г.Н., Соболь В.Е. Указ. соч. Рис. 21, 24, 26, 29, 30.
63 Там же. Рис. 26.
64 Там же. Рис. 86-88. Кстати, точно такую же ширину имел вал у Копытецких ворот. См.: Сапожников Н.В. Историческая топография. Рис. 30.
65 Там же. С. 103.
66 Заметим, что чертеж профиля борта траншеи не вполне соответствует его фотографиям — на нем неверно определена поверхность материка, которая залегала на 2 м выше, чем это показано на чертеже. Массив светло-коричневой глины, принятый за насыпь вала, на самом деле был частью материка, перекрытого подзолистым горизонтом погребенной почвы (Там же. Рис. 86-88), а жесткая нижняя граница этого горизонта заставляет думать о том, что в древности он был полностью распахан.
Разница в сохранности древесины в воротном проеме, где хорошо фиксировались бревенчатые городни, и на участке всего в 7 метрах к востоку от них, где от дерева не осталось даже следов, объясняется тем, что воротный проезд был устроен на дне ложбины, спускавшейся к севера на юг и собиравшей влагу со всей окрестной территории. Дно ложбины находилось на 3 метра ниже ее бортов, поэтому даже после ее заполнения культурным слоем она оставалась естественным дренажом для данного участка, здесь постоянно скапливалась вода, предохранявшая древесину от гниения. По краям ложбины такой ситуации не возникало, поэтому там процесс тления и вымывания органики шел интенсивно и быстро привел к исчезновению остатков древесного тлена. Однако сам массив суглинка шириной 19 м является явным свидетельством существования здесь некогда мощной древо-земляной стены.
Если стена на Молоховских воротах имела только 5 рядов город-ней (а не более, например, 6), то ее толщина могла составлять 12 м. При расползании грунта в ходе разрушения стены как раз и мог образоваться вал с шириной по основанию в 19 м. Такая толщина стены не должна удивлять: даже в небольшом городе Ростиславле Рязанском в XIV в. толщина подобной стены достигала 10 м67. Судя по высоте вала (= руин стены) в раскопах 1978-1981 гг. (5,5 м), высота стены в момент ее постройки была несколько больше, достигая не менее чем 7 м, без учета защитного парапета (т.е. заборол или обламов).
Весьма интересные данные были получены о конструкции Молоховских ворот. Согласно материалам раскопок, проход между городнями тут имел ширину 5,5 м и был полностью замощен. Под мостовой обнаружен дренаж в виде обшитого плахами коробового канала шириной и высотой до 1 м (глубина канала от уровня подошвы мостовой составляла 1,5 м). Дренаж обеспечивал сброс излишней влаги за пределы крепости, тем самым демонстрируя первый пример создания в России ливневой канализации. Ширина проезда столь велика, что он должен был оформляться очень мощными воротами и, вероятно, таких ворот было двое — на внешнем въезде в проход и на выходе из него. К сожалению, именно эти участки с воротами не попали в раскоп и конструктивное оформление ворот остается пока неизвестным68.
67 Коваль В.Ю. Главная линия оборонительных укреплений Ростиславля Рязанского. С. 82.
68 Известно только, что в предшествующей этой стене частокольной ограде по краям воротного проема шириной 4,8 м располагались столбы диаметром 32-34 см, на которые и могли навешиваться створки ворот. См.: Пронин Г.Н., Соболь В.Е. Указ. соч. С. 35.
Важный результат дали раскопки западного склона в ложбину с воротным проездом. Здесь удалось зафиксировать, каким образом городни устанавливались на склон: это делалось при помощи трехстенных срубов, поперечные стенки которых вставлялись в наклонные канавки, врезанные в этот склон. Хотя сами эти канавки не были зафиксированы, поскольку материк разбирался массивом, до низа конструкции, но ступенчатое строение стенок (нижнее бревно самое короткое, а последующие вверх все более длинные)69 не оставляет другого варианта для их крепления в грунте. Таким образом, в Смоленске в XVI в. был применен тот же самый прием, какой использовался в стене Ростиславля Рязанского в XIV в.70
К сожалению, ясные признаки древо-земляных стен руководители раскопок на Молоховских воротах трактовали исходя из устаревших стереотипов — как остатки насыпных валов с «внутри-вальными каркасами», что привело их к совершенно фантастической реконструкции «вала» с почти вертикальными откосами, причем даже по обеим сторонам деревянного мощения на дне воротного проезда71. Тем не менее, благодаря этим раскопкам впервые удалось изучить способ размещения ворот древо-земляной крепости на дне ложбины. Правда, по имеющимся материалам нельзя понять, имел ли воротный проезд сверху перекрытие и был ли он оформлен башней. В данном случае башня была не нужна, поскольку мостовая воротного проезда располагалась на 2 м ниже поверхности материка и на 9 м ниже верхнего края стен (при их 7-метровой высоте от древней дневной поверхности). Это позволяло полностью контролировать передвижение противника по ложбине, подводившей к воротам. При этом высота самих ворот вряд ли превышала 3 м, а это значит, что для более надежного крепления их верхней кромки и обороны этого участка должна была существовать деревянная галерея, перекрывавшая ворота. Благодаря такой галерее можно было успешнее отражать атаки противника и быстро перемещать защитников с одного фланга ворот на другой. В то же время, в XVI в. башни над воротами уже вполне могли возводиться. По крайней мере, в «Старом городе» в начале XVI в. имелась как минимум одна башня (Крылошевская стрельница)72, которая, скорее всего, размещалась над Крылошев-
69 Пронин Г.Н., Соболь В.Е. Указ. соч. Рис. 9-14.
70 Коваль В.Ю. Главная линия оборонительных укреплений Ростиславля Рязанского. С. 81, 82.
71 Пронин Г.Н., Соболь В.Е. Указ. соч. Рис. 92.
72 Иоасафовская летопись. М., 1957. С. 194. Она упоминается при осадах Смоленска Василием III.
скими воротами. Хотя про башни-стрельницы «Нового города» никаких сведений нет, они вполне могли существовать. Однако между «могли» и «существовали» дистанция большой величины.
Надо заметить, что появившаяся недавно информация об остатках башни в раскопе на углу улиц Студенческой и Войкова, неподалеку от берега Днепра (рис. 1, 6), оказалась недостоверной. Речь идет об объекте, который был представлен в публикации в качестве остатков «угловой башни земляного вала». В действительности в раскопе была зафиксирована лишь прослойка песка толщиной не более 60 см, распространявшаяся на площади около 10 кв. м, причем бревна от «башни» размещались ниже уровня залегания этой прослойки73. Таким образом, стратиграфически она предшествовала моменту отложения прослойки, т.е. не была с нею связана. Песчаная прослойка могла образоваться при разрушении древо-земляной стены, располагавшейся где-то к юго-востоку от раскопа, шлейф песчаного заполнения которой мог протянуться достаточно далеко. Но в этом случае становится необъяснимым отсутствие в раскопе каких-либо следов рва, который должен был проходить перед стеной (именно он мог служить источником песка для заполнения городней). Отсутствие рва заставляет думать, что причиной появления песчаной прослойки мог быть материковый выброс из какого-то глубокого древнего котлована, находившегося к юго-востоку от раскопа. Внутри самой рассматриваемой прослойки никаких следов деревянных конструкций зафиксировано не было. Таким образом, на материалах данного раскопа ответить на вопрос, где проходила трасса стены «Нового города» вдоль днепра, нельзя.
Мысль о «башне» появилась у авторов публикации из-за обнаружения у границы пресловутой песчаной прослойки угла сруба очень крупных размеров из толстых бревен, причем под одним из бревен были забиты сваи. Однако сваи были нужны не только башне, но любому строению, размещенному в низине с топким грунтом), а то, что одна из стен сооружения была сконструирована из двух бревен «встык» (т.е. без всякого жесткого соединения)74 заставляет исключать любые гипотезы о «башнях», стены которых требовали повышенной прочности. Подобный прием состыковки бревен мог использоваться в погребах, подпольях и нижних венцах одноэтажных построек, но никак не в основаниях башен.
Конструкция башен в стенах типа «тарасы» остается до сих пор вообще неясной. Имели ли они в нижнем ярусе заполнение грунтом
73 Пронин Г.Н., Соболь В.Е., Гусаков М.Г. Древний Смоленск. Археология Пятницкого конца. Смоленск, 2011. С. 67-73. Илл. 53, 54.
74 Там же. Илл. 55.
(как в городнях) или были пустотелыми, неизвестно, поскольку ни одна такая башня пока не изучена археологически. Башни деревянных крепостей XVII в. были полыми, но надо помнить, что сведения о них имеются только для Сибири, где древо-земляные крепости не получили распространения, поскольку на огромных пространствах Северо-Восточной Азии у русских не было противников, обладающие артиллерией (за исключением маньчжуров). А при отсутствии у врага артиллерии грунтовое заполнение у стен и башен было излишним.
Подводя итог, надо еще раз повторить, что кирпичные стены Смоленска не сменяли примитивные насыпи (валы), а наследовали древо-земляным стенам, выстроенным в строгом соответствии с общерусской традицией оборонного зодчества. К сожалению, древо-земляная фортификация Смоленска остается еще очень слабо изученной, но даже результаты очень скромных по объему археологических исследований, которые все же имеются, позволяют частично реконструировать внешний вид городских укреплений по состоянию на XVI в. Таким образом, археология Смоленска уже внесла весомый вклад в изучение фортификации средневековой Руси.
References
Avdusin D.A. Kvoprosu oproiskhozhdenii Smolenska iyego pervonachal'noy topografii [On the Issue of the Or igin ос Smolensk and its Original Topography] // Smolensk. Ki100-letiyupervogo upominaniyagoroda v letopisi [Smolensk. To the 0 OOOth Anniversary ofthe First Mention of the City in the Annals]. Smolensk: Smolgiz, 0967. P. 36-85.
Borisrvich G.V. Sooruzheniya gorodishcha Slobod8o [Constructions of Slo-bodkaSettlement]/,/ Nikol'skayaTN.GorodishcheStobodOaXII-XIIIvv. [Slobodka Settlement in the 02th3l8th Centuries]. Moscow: Nauka, 0987. P. 080-082.
Chayevski E. Smolensldye dela Ioganna Pleytnera — voyeooogo inzhenera komlya V^adislava IV Vaza [SmolensO Pursuits of Johann Pleitner, King Vladislav IV Vasa's MilitaryEngineee] // Krayemolеnokiy. 20р8. № 00. С. 3-09.
Engovatova A.V. Arkheologivo drevnego Yaroslavtya [Archeology of .Ancient Y^oslavlJ.Moscow: IA RAN, 2002. 296 p.
Fries J.E., Heine H.-W. Dsr "Heidenwall" in Oldenburg (Oldb.). Eine Burganlage des 11 Jahrhunderts Grabungsvorbericht // Mitteilungen der Deutschen Gesellschaft für Archäologie des Mittelalters und der Neuzeit. Bd. 20. 2008. S. 77-86.
Gir!hevich M.A. Topografiya srednevekovogo Smelenaka: opyt istoricheslny oetrospektivy ts naehala o600tkhgg. do XXI veka) [Topog^^phy of Medieval °mo-knsk: th! ExperienceoоHistвrical Retrosp ective fromthe E3rly 0600s to the 00th Century)] // Arkhtvlogiya russ^gogoroda [Archeologyof the 1гх^вп Town]. Vol. 2.Moscow: Stoliohnoye arkheologichеskoye byuro, 2018. P. 32-55.
Hensel W. Archeologia Iprahietorio: Studia Iszkice. Wroclaw : Polska A0a-demia nauk, 0970. 609 s.
Herrmann J. Tornow und Vorberg: Ein Beitragzur Frühgeschichte der Lausitz // DeutscheAkademie Cer Wissenrchaften uu Berlin. Schriften der Sektion für Vor- und Frühgeschichte. Bd.21. 19(5(5. 199 S.
Judak V. et al. Nittiansky hrad a Katedralny chram — Bauiiilea sv. Emerama. Nitra: Bishop's 0ffice,2012. 159 s.
Kacpuktin A.A.' Tatabardina O.A., KCulskova M.I., Matskovskiy V.V., Solov'yeva L.N. Dendrokhronologiya srednevekovykh gorodovyevropeyskoy chasti Rossii: analiz kolichestvennogo i khronologicheskogo raspredeleniya dendrodat [Dendrochronology ofMeditval Towns oc the European Ptrt ofRussia:Analysis o° the Quantitative and Chronological Distribution of Dendrodates] // Yestestven-nonauchnyye metody issledovaniya i patadigma stvoemennoy aokhstolo'ii [Natural Science Research Methods and the Parschgm ofModcrn Archeolo.y]. Moscow: Yazyki slavyansk2° kulCury, 2015. P. 33-37.
Kirpichnikov A.N. Kreposti Sastionnogo tipa vsrednevekovoyRoisii [lastionType Fortaesses in Medieval Russia] /1 Pamyatniki kul'tury. Novyye otkrytiya [Cultural Monumente. Ncw Discoveries]. Leningrad: Nauka, 0908!. P. 451-499.
KoledinskiyL.V. Vitalitivnaya 9ul'tura Vitobskavkontse XIII — soredins XIVv. 0po materialam raskopot Verkhnego zamka) [Vital Culture ofVitebsk in the Late 13th — Mid-14th Century (on the Excavations ok tko Upper Castle)] // Pstatsk u gistroyi i kul'tury Yeuropy [Polotsk in European History and Culture]. Minsk: Belaruskaya navuka, 2012. P. 2C7-255.
Koval VYu. Glavnaya cieiya oboronitel'nykh ukrepleniy Rostislavlya Ryazansk-ogo [ The Mein Line of Defensive Fortifications of Rostislavl of^Ryazcn] // R oss iyskaya 2°kheohgiya. 2015. № 1. P. 73-87.
Koval VYu. Importnaya keramika Moskrvskogu Krem'ya po mvterialam ras-popok na Podole v 2007g. [Imported Ceramics of the Moscow Kremlin Based on Materials from the Excavations et Pedol in 20070 // Arkheo'ogcya Podmoskov'ya: Materia'y oauchnogo seminarr [Archeology otthe Moscow Region: Acta of theAca-demic Workshop]. Is. 11. Moscow: IA RAN, 2015. P. 254-2P6.
Koval V.Yu. Keramika Vostoka na Rusi. IX-XVII vv. [Eastern Ceramics in Russia. 9th-1fth Centuries'. Mo scow: Naukr, 2010. 2S9 p.
Koval VYu. Tiansfitrmatsiyd -boron'trl'my s[stemy maiogogoroda sredneveaovoy Rusi Rostislavlya Ryazanskogo (novyye dannyye po arkheologii) [Transformation of tire Defense System of Rostislarl ofRyaznn, r SmallTown ofMeCiepal Rncsia (New-Data on Archeology)] // Pamyatnikisrednevehwoy arkheologii Vostochnoy Yevropy [Sites of Medieval Archcology of Eastern Euripe].Moscow:iA RAN, 2007. P 15-25.
Koval V.Yu., Rutakov P.E. Novyyc iss'edovamya oboronitel'nynh sooruzhtniy Rottislavlya Ryazansaogo [New Researuh tn the Defensive Structures o/Rostisla3l rf Ryozan] // Krathiye soobsicheniya 8A RAN . 2016. Is. 242. P. 113-123.
Kozyuba V.K. Horod'shche nu Staroky'tvs'kiy hori [Starokyivska Hill's Settlement] a/ StarodavnzydsUooosCen'i slov'yans'ki hrada VllV-Xst. [AncientIskorosSen and Slavic Towns in the 8th-10th Centuries]. Kyiv: Korvin press, 2004. P. 139-152.
Laskovskiy F.F. Myterialy dlyvistorii inzhenecnovo iskusstca vRossic [Maierials cor the History of Engineeeing Art in Russia]. P. I.Snint Peteroburg: Tipografiya ImpeLaioaskoy Akademii nauk, 1858. 3 15pr
Mazurov A.B. Raskopki N.P. Milonova v Kolomne 1935-1936gg. [Excavations hyN.P. Milonov in Kolomna,1935-1939] // Vestnikgosuda9stvunnogosotriakno-pumknitarnooo universiteta. 2017. №3 1 (25). P.3-6°.
Mikhaylov K.A. Analizpervykh oboronitel'nykh sooruzheniy Kiyeva i Novgoro-gy nafonefortifikatsionnykh traditsiy rannesrednevekovoy Yevropy [Analysis of thhe Forst Dtfontive Structures oSKiev and Nsvgorod against thhoe nackground ofForti-fication Traditions ofEarly Medieval Europe] // Novgorodi Novgorodskaya zemlya. hroriya i arkheolsgiya [Novgorod and Novgorod Land.History and Archeology]. Is.23. Vreliltiey Novgorod: 'T^iipog'^aityyai "VikonV, 2009. P. a69-28U.
Milovanov S .1. Istoriya slozheniya obvronitel'nego kompleksa tsentral'noy chasti goroda Vladimira (ft voprosu o topografii zborositel'nykh ukrepleniy) [The History of the Formation of the Defensive Complrx of tht Crntral Patt ok the City oyVlkdtmir (oit thi Tbpography of Defenside For tifications)] // Arkheologiya VladimiroiSuzdal'skoy zemli: Materialy nsuchnogo seminara [Archeology of the Vladimir-Suzdal Land: Materials of the Academic Workshop]. Is. d. Moscow: IA RAN,2006. P. 136-149.
Mod es2ov F.E. Smolenskaya Srepost' [Smolenslr Kremlin]. Smolensk: Tse ntr po ekhrass i ispol'zovaniyd pamyatnikov istorii i kul'tury Smolenskoy oblasti, 2003. Ik3 ]l.
Mordovin M.A. Värszervezet Kialakuläsa a Közepkori Magyarorszägon, Cse-horsoägban Es yengyelorszägban a 10-2k Szazadban. Budapest:: Ardrncolingua, 2016. 536 o.
Morgunov Yu.Yu. Drevo-zemlyanyye ukrepleniya Yuzhnoy Rusi X-XIII vekov [Earth-and-Timber Fortificatinns of touth Ruysia in the 10th-13th Centuries]. Mosrow: Nauka. 20091. 303 p.
MüllerA., von, Mülltr-MuCi K.t von. Dig Ausyrabungrn anfdem Burg-wall in Uerlin Spandau. T. 1 // BerlineaBeiträge zur Vor- und Frühgeschichte. Bd. 3. Berlin: Verlag Volker Spiess, 1 983. 170 S.
NzsovZnN. Tridtsat'lbt raskopok Gorodishcha: itoC iperspektivy [ThirtyYears of Excavation of the Gorodishche: Results and Prospects] // U istokov russkoy gosu-darstvennorti [At the Origins 09the Russian Statehood]. Saint Petersburg: Dmitriy Bulanin, 2007. P. 23-58.
Nosov K."., Medved' A.N. Dve kreposti Petroka Malogo: Sebeoh i Pronsk, 1535 god. Fakty tgredpolozheniy7 [pwo Fortresses ofPetrokthe Small: Sebezh and Pronsk, 1535. Facts andAssumptions] // ArkheologiyaPodmoskovyaMaterielynouchnogo neminarz [Archeology ot the Moscow Region: Mater ials of the Acrdemic Worktop]. Isr 16. ¡Vtctscow: IA RAN, 22020. PP. 411^-4.
Ol^ynikyov (U.M. Rnskop na ulitse Lenina, 8-a v Smolenskr (rezul'taty vkhran-nyth arkheologirheskikh issledovaniy 2005-2006 gg.) [Excaua1ion Site at 8 Lenin Street in Smolensk (Resalts tkProtective Archaeological Research 2005-2006)] // Materialy okhrannykh arkheologicheskikh issledovaniy. Vol. 17. Cheboksary: Per-fektum, 2015. P 146-200.
Panova T.D. Istoricheskaya i sotsiaFnaya topografiya Moskovskogo Kremlya v eee^dine XII — pervoy treti XVI veka [Historical and Social Topography of the Moscow Kremlin in the Mid-12th — the First Third o f the 16th (Centuries]. Moscow: Taus, 2013. 416p.
Polonskaya IT.E^. Arkheologicheskiye raskopki V.V. Khvoyko 1909-10 gg. v m. Belgorodke lArchaeologiic^l Exxcavations by V.V. Khvoiko in S009-1SS0 in Bel-gorodkaVillage] // Trudy Moskovskogo vredvariternogo komiteta po ustroystvu XV Arkheologicheskogo s'yezda [Procee dings of the Mncmw Preliminary Committee on the Arrangement of the 15th Archaeological Congress]. Moscow: Tipografiya Lissnera i Sobko, 19S1. P. 47-66.
Pronin G. N., Sobol' V.E. О boronitel'nyye ukrepleniya Smolenska kontsa, XVI-XVII vv. u Molokhovskikh vorot [Defensive Fortifications of Smolenslc at the Molokhov (Gaote in the Late 16th — 17th (Centuries]. Smolensk: Svitok, 2012. 120 p.
Pronin G.N., Sobol'VE.,Gusakov M.G. D revniy Sm olensk. Arkheologiya Pyat-hitskogo kontsa [.Ancient Smolensk. Archeology of tire Pyutnitsky End]. Smolensk: IA RAN, 2011. 298 p.
Rapflopor t P.A. Ocherki po istorii russkogo voyenuogo zoOohestva X-XIII vv. [Essays ok the History oORussian Military Architecture of the 10th — 13th Centuries] // Materialy i issleOovaniyapo arkheologii SSSR. № 52. 1956. 182 p.
Ravvovort P.A. Ocherki po istorii voyennogo zoOchestva Severo-Vostochnoy i Severo-ZapaOnoy Rusi X-XVvv. [Essays on the History of Military Architerture in North-Eastern and North-Western Russia of the 10th-15th Centuries] // Materialy i issleOovaniya po arkheologii SSSR. № 105. 1961. 246 p.
Ravvovort P.A. Voyennoye zoOchestvo ZapaOnorusskikh zemel'X-XIVvv. [Military Architecture of the Western Russian Lands of the 10th — 14th Centuries] // Materialy i issleOovaniya po arkheologii SSSR. № 140. 1967. 240 p.
Sapozhnikov N.V. Istoricheskaya topografiya Drevnego Smolenska [Historical Topography of Ancient Smolensk]. Smolensk: Svitok, 2016. 192 p.
Sapozhnikov N.V. "Litovskiy val" v Smolenske ["Lithuanian Shaft" in Smolensk] // Kratkiye soobshcheniya Instituta arkheologii. Is. 160. 1980. P. 101-107.
Sapozhnikov N.V. Oboronitel'nyye sooruzheniya Smolenska (Oo postroyki kre-posti 1596-1602 gg.) [Defensive Structures of Smolensk (before the Construction of the Fortress in 1596-1602)] // Smolensk i GnezOovo [Smolensk and Gnezdovo]. Moscow: Izdatel'stvo MGU, 1991. P. 50-79.
Schuldt E. Behren-Lübchin, Eine spätslawische Burganlage in Mecklenburg. Berlin: Akademie-Verlag, 1965. 252 S.
Smutnoye vremya Moskovskogo gosuOarstva. 1604-1613 gg. [Time of Troubles of the Moscow State. 1604-1613]. Is. 6: Pamyatniki oborony Smolenska (16091611 gg.) [Sites of the Defense of Smolensk (1609-1611)] / Ed. by Yu.V. Got'ye. Moscow: Sinodal'naya tipoorafiya, 1912. 282 p.
Stetsenko N.V. Raskopki v NovgoroOskom Kremle (na meste obrusheniya pryasla Spasskaya-Knyazh'ya bashni) [Excavations in the Novgorod Kremlin (at the Spot of the Collapsed Svasskaya-Knyazhya Toner)] // NovgoroO i NovgoroOskaya zemlya. Istoriya i arkheologiya [Novgorod and Novgorod Land. History and Archeology]. Is. 7. Novgorod: Novgorodskiy rnuzey-zapovednik, 1993. P. 18-33.
Strikalov I.Yu. Oboronitel'nyy kompleks Yuzhnogo goroOishcha Staroy Ryazani v svete novykh issleOovaniy [The Defensive Complex of the Southern Settlement of Old Ryazan in the Light of Nen Research] // Arkheologiya PoOmoskov'ya: Materialy nauchnogo seminara [Archeology of the Moscow Region: Materials of the Academic Workshop]. Is. 7. Moscow: IA RAN, 2011. P. 109-132.
Voronin N.N., Ravvovort P.A. Drevniy Smolensk [Ancient Smolensk] // Sovetskaya arkheologiya. 1979. № 1. P. 73-88.
Zholkevskiy S. Nachalo i uspekh Moskovskoy voyny v tsarstvovaniye korolya SigizmunOa III [Beginning and Success of the Moscow War during the Reign of King Sigismund III]. Moscow: Universitetskaya tivoorafiya, 1835. 348 p.
Поступила в редакцию 19 мая 2020 г.
