CC BY
29Из истории общественно-
политической мысли =====================================
Г.Д. ЧЕСНОКОВ
доктор философских наук,
профессор Московского городского педагогического
*
университета
Проблемы исторического материализма в работе В.И. Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме»**
Любой противник социализма непременно скажет, что труды В.И. Ленина, в которых автор обосновывал необходимость революционной замены капиталистической общественно-экономической формации коммунизмом, есть опасная утопия, о которой лучше поскорее забыть и более не вспоминать. Однако людям, у которых нет аллергии к материализму Карла Маркса, обращение к его работам и работам его выдающихся учеников, к числу которых мы относим и В.И. Ленина, всегда полезно. В частности, в рассматриваемой в данной статье брошюре В.И. Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» думающий читатель сможет найти для себя правильные ответы на вопросы, которые ставит перед нами наша сегодняшняя жизнь.
Особое внимание В.И. Ленин уделил проблеме единства общего и специфического в истории.
Напомним читателям, что К. Маркс в «Капитале» счел нужным специально оговориться, что несмотря на то, что предметом его исследования выступал исключительно капиталистический способ общественного производства, иначе говоря, что в «Капитале» исследовалась одна, правда, вполне конкретная, общественно-экономическая формация (буржуазная), тем не менее итогом проведенного на примере одной страны К. Марксом анализа явилось выявление общих закономерностей развития капиталистических стран, применимых не к одной Великобритании, но в
* Чесноков Григорий Дмитриевич, e-mail: greche@mail.ru
** К 140-летию со дня рождения В.И.Ленина.
равной мере и к остальным капиталистическим странам Европы, включая даже значительно отстававшую на том этапе в своем социально-политическом развитии от вырвавшихся вперед Англии и Франции Германию. «Предметом моего исследования в настоящей работе, - писал в предисловии к первому изданию «Капитала» К. Маркс, - является капиталистический способ производства и соответствующие ему отношения производства и обмена. Классической страной этого способа производства является до сих пор Англия. В этом причина, почему она служит главной иллюстрацией для моих теоретических выводов. Но если немецкий читатель, - продолжал К. Маркс, - станет фарисейски пожимать плечами по поводу условий, в которые поставлены английские промышленники и сельскохозяйственные рабочие, или вздумает оптимистически успокаивать себя тем, что в Германии дело обстоит далеко не так плохо, то я должен буду заметить ему: De te fabula narratur! (Не твоя ли история это!).
Дело здесь, само по себе, - поясняет свою мысль автор «Капитала», - не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего»1.
Как видим, для автора «Капитала» не подлежало ни малейшему сомнению, что новейшая история Англии завтра наверняка окажется и историей Германии с сохраняющимися пока еще там сильными пережитками феодального способа производства, ибо к моменту завершения первого тома «Капитала» капиталистические отношения достаточно глубоко проникли в экономику и этой пока еще отсталой страны. Значит, капиталистический способ производства во второй половине XIX в., согласно К. Марксу, уже
составлял фундамент жизни не одной только Великобритании, но и ряда других европейских государств.
В.И. Ленин анализирует в своей книге ситуацию, сложившуюся в Европе как минимум через полвека после анализа, проведенного в отношении европейских государств К. Марксом. Европа в начале XX в. однозначно предстает перед взором серьезного исследователя как регион, экономика которого функционирует по законам капиталистического воспроизводства. При этом конфликт между производительными силами и производственными отношениями имел место уже не только в наиболее развитых капиталистических странах. Он давал о себе знать и в странах среднего уровня развития капитализма, делая объективно возможной победу угнетенных масс над буржуазией в результате осуществления пролетарских революций практически в каждой из на то время существовавших европейских стран. Исход революции отныне зависел в большей степени не от уровня экономического развития отдельной страны, а от активности и последовательности в борьбе за отстаивание своих интересов класса, который К. Маркс и Ф. Энгельс определили как могильщика буржуазии.
Наиболее благоприятные условия для победы социалистической революции в 1917 г. сложились в сравнительно отсталой из числа капиталистических государств Европы и мира стран, каковой в то время была Россия, к тому же и противник русского пролетариата (это стоит отметить) оказался не настолько умным и опытным, каким был в то время противник пролетариата в западноевропейских странах.
Первая в мировой истории победоносная социалистическая революция нанесла достаточно ощутимый удар по всей мировой капиталистической системе, но для последней в то время он никак не мог оказаться смертельным. Скажем больше, угроза подавления русской революции силами международного капитала в 1920 г. была не просто реальной, но порой казалась неотвратимой, и это, безусловно, заслуга только большевиков, что такого в то время не случилось. Поддержка Советской
России могла прийти единственно лишь со стороны западноевропейского пролетариата. Как видим, самой историей вопрос был поставлен в плоскость: или - или. Либо революция, начавшись на Востоке Европы, получит вскоре продолжение, но теперь уже на Западе (без данного продолжения надеяться одолеть международный капитал было немыслимо), либо мировая пролетарская революция обрекала себя на поражение. В.И. Ленин, делясь опытом успешной борьбы большевиков против буржуазии в собственной стране, имел все основания повторить слова К. Маркса из его «Капитала», адресуя их на сей раз к коммунистам западноевропейских стран по поводу неотвратимости пролетарских революций в их странах: De te fabula narratur! (Не твоя ли история это!).
Социалистическая революция, с точки зрения В.И. Ленина, не могла осуществиться в высококультурных европейских странах точно так же, как это случилось в России, ввиду того, что общие закономерности развития исторического процесса каждый раз проявляются в изменившихся условиях. Игнорирование последних неизбежно должно повлечь за собой исчезновение общей исторической закономерности. Ведь, как следует из высказывания того же К. Маркса, социальная закономерность есть не что иное, как всего только объективная тенденция, которая хотя и имеет перспективы превратиться в реальную действительность, но может остаться нереализованной возможностью. Объективные тенденции развития проявляются в истории через деятельность людей. Но если дело не дойдет до того, что в революционную деятельность окажутся втянутыми миллионные массы людей, требуемого результата несостоявшаяся деятельность, которая может рассматриваться в качестве разве что имитации человеческой деятельности, конечно же, не достигнет. Все останется ровно тем, каким оно было раньше. Другими словами, никакого движения общества вперед не произойдет. Для революционера независимо от того, остается ли он в процессе исполняемой им деятельности революционером-практиком или,
помимо этого, занимается вопросами революционной теории, проблема закономерности революций выступает как нечто само собой разумеющееся.
К сожалению, представления людей о революциях сегодня складываются под воздействием не всегда объективных данных, распространяемых средствами массовой информации. Как предмет научного анализа проблема революций в передачах телевидения и радио в последнее время все больше обходится. Вопрос о революциях в наши дни чаще всего обсуждается в связи с той или иной конкретной революцией в одной из существующих стран, но в этом случае о закономерности революций как социального феномена исторического развития речь может и не идти. Обсуждение проблемы закономерности революций легко подменяется их оценкой, а уже в подтверждение даваемых средствами массовой информации оценок ими даются характеристики главных деятелей революций. Если оценка революции в средствах массовой информации в основном является положительной, то и люди, оказавшиеся в силу тех или иных причин на гребне происходившей революции, непременно будут наделены преимущественно положительными качествами. Если же оценка, даваемая революции, окажется негативной, то главные действующие лица революции непременно будут изображаться не иначе как некими монстрами, грубо спекулирующими на инстинктах толпы.
Как социальный феномен революция, несомненно, заслуживает самого серьезного, в том числе, разумеется, и философского, анализа. Между тем осознать закономерность данного феномена с позиций идеалистического понимания истории невозможно, ибо философский идеализм решающую роль в истории признает исключительно за отдельными выдающимися личностями. А ведь революции - это результат коллективного творчества масс, и победой в истории завершались только те революции, в которых массы на протяжении всего хода развития революции принимали непосредственное участие.
К. Маркс (и в этом его несомненная заслуга как выдающегося мыслителя) первым из философов привлек внимание исследователей к анализу феномена революции как к вполне заслуживающей их внимания теоретической проблеме, причем поначалу он обращается к вопросу о революциях в то время, когда его конечная философская позиция (позиция сторонника материалистической концепции истории) до конца еще не определилась. Говоря это, мы имеем в виду работу К. Маркса «К критике гегелевской философии права. Введение». Названная работа (конец 1843 -январь 1844 г.) знаменует собой важную веху в духовном становлении К. Маркса, связанную с преодолением его ранних младогегельянских философских воззрений. К. Маркс в упомянутой работе решительно отвергает младогегельянский тезис, согласно которому изменение действительности происходит вследствие критики ее Разумом. «Спрашивается: может ли Германия (Маркса в то время более всего интересовала судьба именно этой страны. - Г.Ч.) достигнуть практики а la hauteur des principes, т. е. революции, способной поднять Германию не только до официального уровня современных народов, но и на человеческую высоту, которая явится ближайшим будущим этих народов?
Оружие критики, - отвечает на поставленный им же вопрос К. Маркс, -не может, конечно, заменить критики оружием, материальная сила должна быть опрокинута материальной же силой; но и теория становится материальной силой, как только она овладевает массами»1.
Выше мы уже отметили, что работа «К критике гегелевской философии права. Введение» была написана К. Марксом в то время, когда он окончательно еще не перешел на позиции материалиста в понимании истории. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что, говоря о неизбежности революции в Германии 40-х гг. XIX в., Маркс не уточняет, какой могла бы стать в плане своей цели и движущих сил предстоящая в
Германии революция. Отмечая, что единственным классом, способным объединить вокруг себя все оппозиционные власти слои современной Германии, мог стать один только пролетариат, философ тем не менее мыслил будущую немецкую революцию как своеобразный аналог Великой французской революции конца XVIII в. В Германии второй половины XIX в. таковой революция оказаться не могла в силу отсутствия в то время в стране революционной буржуазии. Одним словом, классовой оценки характера предстоящей в Германии революции в упомянутой работе К. Маркса не было. Ведь, чтобы его определить, следовало, как минимум, ответить на вопрос: какой способ производства утвердится в стране в случае успешного завершения в ней революции? Но требуемого для правильного ответа на подобного рода вопрос категориального аппарата (производительные силы, производственные отношения, базис, надстройка, общественное бытие, общественное сознание и т. д.) философия в то время еще не успела выработать, а потому, несмотря на то, что категория «революция» фигурировала в марксовой работе, само это понятие оставалось еще достаточно абстрактным.
С другой стороны, в указанной работе К. Маркса автор правильно характеризует общий механизм разрешения вполне вызревшего конфликта внутри общества, которое к тому времени себя фактически изжило, но существовавшая в Германии власть решительно противилась данный факт признать. В силу этого единственным выходом из состояния кризиса для общества становилось устранение старой власти, а одновременно с ней и всех тех социальных сил (классов), интересы которых она в этом обществе отстаивала. Логика революций, по Марксу, определяется тем, что подавляющее большинство общества перестает мысленно отождествлять себя с существующей в стране государственной властью и, более того, как раз это самое большинство все более противопоставляет себя ей. Вместе с тем конфликт общества с властью требует того, чтобы оппозиционные ей слои сумели договориться между собой, дабы нанести старой власти
последний сокрушительный удар. Но это может произойти только в том случае, если в обществе появился класс, для которого прежний общественный порядок становится в принципе неприемлемым и для того, чтобы этот порядок устранить, революционный класс протягивает руку поддержки всем без исключения недовольным, другими словами, консолидирует всех противников старого общества.
Вот что писал по этому поводу К. Маркс: «Это - тот момент, когда данный класс братается и сливается со всем обществом, когда его смешивают с обществом, воспринимают и признают в качестве его всеобщего представителя; тот момент, когда собственные притязания и права этого класса являются поистине правами и притязаниями самого общества, когда он действительно представляет собой социальный разум и социальное сердце. Лишь во имя всеобщих прав общества отдельный класс может притязать на всеобщее господство. Для завоевания этого положения освободителя, а, следовательно, для политического использования всех сфер общества в интересах своей собственной сферы, недостаточно одной революционной энергии и духовного чувства собственного достоинства. Чтобы революция народа и эмансипация отдельного класса гражданского общества совпали друг с другом, чтобы одно сословие считалось сословием всего общества, - для этого, с другой стороны, все недостатки общества должны быть сосредоточены в каком-нибудь другом классе, для этого определенное сословие должно быть олицетворением общих препятствий, воплощением общей для всех преграды; для этого особая социальная сфера должна считаться общепризнанным преступлением в отношении всего общества, так что освобождение от этой сферы выступает в виде всеобщего самоосвобождения»1.
Итак, понятие революции в работе К. Маркса 1844 г. носило пока еще абстрактный характер. К. Маркс говорил в ней о том, что для того, чтобы
встать в один ряд с передовыми европейскими странами, Германии требуется непременно пройти, как это уже сделали до нее передовые народы Европы, через непростой период революционных преобразований. В противном случае у страны не будет, по Марксу, надежного будущего. Но эта в общем-то понятная логика рассуждений вместе с тем еще не есть логика материалиста в понимании истории. Материалист, отстаивая необходимость революции, обязан предварительно убедиться в том, что внутри существующего общества к тому времени вполне созрели объективные предпосылки перехода к совсем другому обществу. Данную мысль невозможно обосновать не вводя предварительно в обществознание категории, которая для исторического материализма является основополагающей. Мы говорим сейчас о категории общественно-экономической формации. С ее введением (50-е гг. XIX в.) в научный оборот понятие революции обрело, наконец, свой законченный смысл. В чем он состоит? В том, что социальная революция представляет собой замену одной общественно-экономической формации другой.
К этой мысли К. Маркс придет, правда, не в 1844 г., а значительно позже, когда обратит внимание на определяющую роль материально-производственных отношений в жизни всякого общества. И хотя в рассматриваемой работе он к этой мысли только подходил, ценно то, что революции для К. Маркса - это уже не случайные явления в истории, а обязательный закон развития эксплуататорского общества. Само современное общество рождает, по К. Марксу, своего могильщика. «Пролетариат, - пишет он, - зарождается в Германии в результате начинающего прокладывать себе путь промышленного развития; ибо не стихийно сложившаяся, а искусственно созданная бедность, не механически согнувшаяся под тяжестью общества людская масса, а масса, возникшая из стремительного процесса его разложения, главным образом из разложения среднего сословия, - вот что образует пролетариат, хотя постепенно, как это
само собой понятно, ряды пролетариата пополняются и стихийно возникающей беднотой и христианско-германским крепостным сословием.
Возвещая разложение существующего миропорядка, пролетариат раскрывает лишь тайну своего собственного бытия, ибо он и есть фактическое разложение этого миропорядка. Требуя отрицания частной собственности, пролетариат лишь возводит в принцип общества то, что общество возвело в его принцип, что воплощено уже в нем, в пролетариате, помимо его содействия, как отрицательный результат общества»1.
В.И. Ленин в работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» предстает перед читателем в качестве автора, давно и прочно усвоившего основные положения марксизма. Когда он пишет о революции, о неизбежности ее возникновения в тех или иных странах, он исходит, во-первых, из того, что старое капиталистическое общество ныне беременно новым, что рождение социалистического общества стало неизбежным и что задача отныне состоит лишь в том, чтобы к моменту начала родов нового общественного организма иметь в наличии опытную акушерку, которая облегчит предстоящие социальные роды и успешно выведет уже созревший плод на свет. Эту функцию в ходе социалистических революций призвана выполнить партия революционного класса, вооруженная знанием объективных законов исторического развития.
Подтверждением того, что время рождения нового, вырастающего из недр капитализма общества действительно наступило, могло служить более чем двухлетнее существование в соседстве с капиталистическими странами Европы и мира Советской России. По степени экономической зрелости наиболее развитые европейские страны до совершения в нашей стране пролетарской революции опережали Россию. Это не могло не вызывать законного вопроса: почему же победа социалистической революции впервые осуществилась не в одной из наиболее развитых стран Запада, а в более
отсталой России. Оппортунисты, естественно, поспешили объявить победу революции в России случайностью, не подтверждающей мысли К. Маркса о том, как может происходить переход человечества из классового состояния в бесклассовое. Так кто же, зададимся вопросом, в действительности отступал от революционной теории К. Маркса: оппортунисты, для которых успех Октябрьского переворота не доказывал социалистического характера происшедшей революции, или В.И. Ленин, утверждавший, что в России победила именно социалистическая революция?
Мы полагаем, что ошибку совершали как раз оппортунисты. Они полагали, что достигнутый Россией уровень развития производительных сил не позволяет считать ее к началу XX в. уже капиталистической страной, за образец которой они, со своей стороны, принимали западноевропейские страны. А то, что капитализм может существовать в самых разных формах, что в полуазиатской России он может иметь свои особенности, но при этом все же оставаться капитализмом - это им казалось чем-то из области фантазии. Между тем экономика России с конца XIX в. была несомненно капиталистической, и эту мысль русские марксисты оттачивали в своей полемике с русскими народниками 90-х гг. XIX в. Кстати, в самом начале XX в. наиболее известный и до конца остававшийся непримиримым оппонентом В.И. Ленина в вопросах толкования революционного марксизма К. Каутский, как выясняется, вполне солидаризировался с молодыми русскими социал-демократами, включая и Ульянова-Ленина, в том, что теория К. Маркса вполне приложима к русской почве. В начале своей брошюры В.И. Ленин цитирует одно место из статьи К. Каутского «Славяне и революция», опубликованной 10 марта 1902 г. в русской социал-демократической газете «Искра». Вот что писал в ней о возможности скорого присоединения тогда еще очень молодой российской социал-демократии к международному социал-демократическому движению К. Каутский: «Можно думать, - что не только славяне вступили в ряды революционных народов, но что и центр тяжести революционной мысли и революционного дела все более и более
передвигается к славянам. Революционный центр передвигается с запада на восток. В первой половине XIX века он лежал во Франции, временами в Англии. В 1848 году Германия вступила в ряды революционных наций... Новое столетие начинается такими событиями, которые наводят на мысль, что мы идем навстречу дальнейшему передвижению революционного центра, именно: передвижению его в Россию. Россия, воспринявшая столько революционной инициативы с Запада, теперь, быть может, сама готова послужить для него источником революционной энергии. Разгорающееся русское революционное движение окажется, быть может, самым могучим средством для того, чтобы вытравить тот дух дряблого филистерства и трезвенного политиканства, который начинает распространяться в наших рядах, и заставит снова вспыхнуть ярким пламенем жажду борьбы и страстную преданность нашим великим идеалам. Россия давно уже перестала быть для Западной Европы простым оплотом реакции и абсолютизма. Дело обстоит теперь, пожалуй, как раз наоборот. Западная Европа становится оплотом реакции и абсолютизма в России.»1.
Итак, если мысль оппортунистов, предавших в годы Первой мировой войны марксизм и дело международной пролетарской солидарности, попробовать перевести на общедоступный язык, то она, по-видимому, должна звучать примерно так: «мысль, что в варварской России социалистическая революция могла победить раньше, чем это произошло в Западной Европе, есть полный абсурд». То, что свершилось в Петрограде в Октябре 1917 г., полагали русские меньшевики и их западные единомышленники, было верхушечным захватом власти небольшой горсткой лиц, но это не было никакой революцией. Сегодня эту отнюдь не новую мысль правых оппортунистов непрерывно вещают нам с экранов отечественного телевидения. Так имела место в России пролетарская революция в Октябре 1917 г. или, как пытался убедить себя на протяжении
всей своей жизни горьковский Клим Самгин, видевший как у него на глазах утонул знакомый ему мальчик, «быть может, этого мальчика вовсе и не было»?
В.И. Ленин в своей работе останавливается на двух важных моментах. Первый: почему именно в России, а не в одной из наиболее цивилизованных стран Западной Европы не только могла совершиться, но еще и закончилась победой социалистическая революция. И второй. Сможет ли русская революция достаточно долго продержаться без поддержки начавшейся революции пролетарскими революциями в странах уже Западной Европы? На этот вопрос ни один самый что ни на есть теоретически подготовленный человек точного ответа дать не мог бы. Во всяком случае, В.И. Ленин в своей работе на сей счет предпочел не высказываться. Зато В.И. Ленин сделал другое. Он попытался объяснить читателям своей брошюры, каковы были те благоприятные условия российской действительности, которые облегчили трудящимся нашей страны успешное осуществление Октябрьского революционного переворота. Особо подчеркнем, именно «облегчили», но никак не более того, ибо не сложись в России к началу XX в. объективных условий для совершения пролетарской революции (достаточная степень экономической зрелости и наличие вполне определившегося конфликта между производительными силами и производственными отношениями общества) социалистическая революция в России, как и в любой другой стране, где такие условия в момент наступления революции отсутствовали, если бы и произошла, то никогда бы не победила. Выступление масс непременно было бы подавлено властями.
Что же это были за «благоприятные условия»? В.И. Ленин выделяет четыре главных условия, способствовавших, по его словам, тому, что именно Россия стала первой страной, выпавшей из существовавшей в то время системы мирового капиталистического хозяйствования:
«1) возможность соединить советский переворот с окончанием, благодаря ему, империалистической войны, невероятно измучившей рабочих и крестьян;
2) возможность использовать на известное время смертельную борьбу двух всемирно-могущественных групп империалистических хищников, каковые группы не могли соединиться против советского врага;
3) возможность выдержать сравнительно долгую гражданскую войну, отчасти благодаря гигантским размерам страны и худым средствам сообщения;
4) наличность такого глубокого буржуазно-демократического движения в крестьянстве, что партия пролетариата взяла революционные требования у партии крестьян (с.-р., партии, резко враждебной, в большинстве своем, большевизму) и сразу осуществила их благодаря завоеванию политической власти пролетариатом»1.
Таких специфических условий в Западной Европе, заключает В.И. Ленин, в то время не было, а повторение этих либо подобных им условий -явление редкое. «Вот почему, - делает вывод автор брошюры, - между прочим, помимо ряда других причин, — начать социалистическую революцию в Западной Европе труднее, чем нам»2.
Мы вполне сознательно заострили внимание наших читателей на вопросе о том, что в ходе объяснения причин возникновения революций вообще, и, в частности, Октябрьской революции в 1917 г. в России, В.И. Ленин ни на шаг не уклонился от марксовой позиции в объяснении природы возникновения социальных революций. Главная причина революций каждый раз оказывается лежащей непосредственно в сфере материально-производственной деятельности людей. Поскольку же в революции принимают участие многочисленные социальные слои данного общества, то
1 Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 48.
для того, чтобы революция, в конце концов, победила, на ее стороне должно непременно выступить подавляющее большинство населения. Как этого добиться, в самой общей форме, как мы помним, К. Маркс объяснил в своей работе «К критике гегелевской философии права. Введение», но жизнь много богаче наилучшей из теорий, и она может преподнести такие сюрпризы, которые, к сожалению, могут помешать созданию того требуемого для успеха революций оппозиционного большинства действующей власти, без которого начинать революционное выступление масс не следует, ибо в этом случае отсутствует реальный шанс на успех. Неподготовленное революционное выступление, если бы оно где-то произошло, оказалось бы не революцией, а достаточно опасной авантюрой, и против подобных авантюр решительно выступали как К. Маркс, так и В.И. Ленин.
В.И. Ленин, руководствуясь материалистическим положением об определяющей роли способа производства материальных благ в жизни общества, формулирует основной закон всякой революции, ибо, повторимся, революции - это не абстракции нашего мышления, а вид материальной деятельности людей, деятельности, преследующей цель изменить не только старый базис вместе с порождаемой им надстройкой, но и преобразовать существующее общество в целом. А поскольку, как было уже замечено, революция есть целенаправленная деятельность подавляющего большинства членов старого общества по его преобразованию, то для того, чтобы конечный результат деятельности масс мог соответствовать объективным потребностям общественного развития, действия отдельных групп и классов должны с момента начала революции совершаться словно бы в унисон. Чтобы этого добиться, организаторам действий революционных масс требуется, прежде всего, правильно определить момент начала революции. Революция не может начинаться ранее того, как мощь сторонников революции успела значительно превзойти силы ее противников. Объективным показателем достижения требуемого соотношения сил между
сторонниками и противниками действующего режима в пользу революции является возникновение в стране революционной ситуации.
В.И. Ленин определяет революционную ситуацию как закон всякой революции. «Основной закон революции, подтвержденный всеми революциями и в частности всеми тремя русскими революциями в XX веке, -подчеркивал В.И. - Ленин, - состоит вот в чем: для революции недостаточно, чтобы эксплуатируемые и угнетенные массы сознали невозможность жить по-старому и потребовали изменения; для революции необходимо, чтобы эксплуататоры не могли жить и управлять по-старому. Лишь тогда, когда «низы» не хотят старого и когда «верхи» не могут по-старому, лишь тогда революция может победить. Иначе эта истина выражается словами: революция невозможна без общенационального (и эксплуатируемых и эксплуататоров захватывающего) кризиса. Значит, для революции надо, во-первых, добиться, чтобы большинство рабочих (или во всяком случае большинство сознательных, мыслящих, политически активных рабочих) вполне поняло необходимость переворота и готово было идти на смерть ради него; во-вторых, чтобы правящие классы переживали правительственный кризис, который втягивает в политику даже самые отсталые массы (признак всякой настоящей революции: быстрое удесятерение или даже увеличение во сто раз количества способных на политическую борьбу представителей трудящейся и угнетенной массы, доселе апатичной), обессиливает правительство и делает возможным для революционеров быстрое свержение его»1.
Значительное место в своей брошюре В.И. Ленин уделил защите революционного учения К. Маркса. Это, стоит заметить, было не просто данью уважения В.И. Ленина величайшему мыслителю прошлого и настоящего. К. Маркс вооружил рабочий класс знанием объективных законов общественного развития, доступно объяснив, что пролетариат - самый
униженный в буржуазном обществе класс - способен стать поистине революционной силой, способной не только уничтожить старое общество, но еще и создать на его руинах совсем новое общество, в котором каждый индивид сможет, наконец, ощутить себя полноправным представителем общества.
Для России путь к марксизму оказался на редкость сложным, а к тому же еще и исключительно долгим. В сущности, до середины 90-х гг. XIX в. об учении К. Маркса в России знали разве что единицы, а ведь на Западе в то время уже действовали крупные пролетарские партии, имевшие своих представителей в парламентах. В России пролетарская партия возникла, как мы знаем, лишь в самом начале XX в., но зато после того, как это, наконец, произошло, борьба с самодержавием в нашей стране велась уже не вслепую, а под знаменем самого революционного учения, какое когда-либо существовало в истории, - учения К. Маркса, и это, в конце концов, обеспечило пролетарскому движению в России серьезный успех. «Большевизм, - писал В.И. Ленин, - возник в 1903 году на самой прочной базе теории марксизма... В течение около полувека, примерно с 40-х и до 90-х годов прошлого века, передовая мысль в России, под гнетом невиданно дикого и реакционного царизма, жадно искала правильной революционной теории, следя с удивительным усердием и тщательностью за всяким и каждым «последним словом» Европы и Америки в этой области. Марксизм как единственно правильную революционную теорию, - подчеркивал В.И. Ленин, - Россия поистине выстрадала полувековой историей мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы»1 .
Итак, поиск последовательно революционной теории для русских революционеров был долог и мучителен. Однако после того, как теория К.
Маркса обрела, наконец, в России собственных многочисленных сторонников, после того, как в стране появилась революционная пролетарская партия, исповедующая учение научного социализма, русские марксисты как никто до них высоко подняли и понесли вперед революционное знамя выстраданной ими марксистской теории. Подчеркнем, что это было вовсе не просто. После смерти Ф. Энгельса казалось чуть ли не само собой разумеющимся, что духовное наследие К. Маркса и Ф.Энгельса надежнее всего будет хранить выпестованная ими на тот период самая крупная из пролетарских партий Европы - Германская социал-демократическая партия. И надо же было такому случиться, что именно из рядов этой самой мощной в Европе и в мире пролетарской партии вышел теоретик, поставивший вопрос о необходимости отказа от революционного марксизма. Этим человеком оказался, как мы знаем, Эдуард Бернштейн, объявивший, будто бы марксизм к началу XX в. в значительной своей части устарел и что основные положения марксова учения (вопрос о конечной цели пролетарской классовой борьбы и революционных средствах ее достижения) требуют своего пересмотра. Новый марксизм (а Бернштейн, выступивший с программой ревизии учения К. Маркса, несмотря ни на что продолжал именовать себя сторонником учения К. Маркса), по словам Бернштейна, должен был стать более критическим, чем марксизм XIX в. На практике это означало признание того, что современный капитализм качественно меняет свою природу, становясь все более гуманным.
К чести молодых русских марксистов и прежде всего В.И. Ульянова-Ленина следует отнести то, что с появлением первых признаков ревизии марксизма на Западе, а вслед за тем и в нашей стране они немедленно вступили в непримиримую борьбу с международным оппортунизмом, и это позволило в России создать пролетарскую партию, с самого начала отвергшую возможность какой-либо подмены революционного марксизма оппортунизмом.
На вопрос: в борьбе с какими врагами внутри рабочего движения вырос, окреп и закалился большевизм, В.И. Ленин в своей брошюре дал следующий ответ: «главным образом в борьбе против оппортунизма, который в 1914 году окончательно перерос в социал-шовинизм, окончательно перешел на сторону буржуазии против пролетариата. Это был, естественно, главный враг большевизма внутри рабочего движения. Этот враг и остается главным (курсив мой. - Г.Ч.) в международном масштабе. Этому врагу большевизм уделял и уделяет больше всего внимания. .
Иное, - продолжал В.И. Ленин, - приходится сказать о другом враге большевизма внутри рабочего движения. За границей еще слишком недостаточно знают, что большевизм вырос, сложился и закалился в долголетней борьбе против мелкобуржуазной революционности, которая смахивает на анархизм или кое-что от него заимствует, которая отступает в чем бы то ни было существенном от условий и потребностей выдержанной пролетарской классовой борьбы»1 .
Относительно этого второго врага рабочего класса стоит, как нам думается, дать небольшое разъяснение, поскольку в советское время (сегодня о теоретических трудах В.И. Ленина в России вообще почти не говорится) понятия «левый» и «правый» оппортунизм очень часто употреблялись как едва ли не равноправные по своему содержанию термины, имеющие при этом различный смысл. На это стоит возразить, что двух понятий оппортунизма быть не должно. Существует один оппортунизм, задача которого состоит в том, чтобы внедрять в сознание рабочего класса идеи, чуждые этому классу. Из сказанного, казалось бы, следует прямой вывод, согласно которому термин «левый» оппортунизм теряет свой особый смысл, ибо подчинение сознания рабочего класса воздействию на него идей буржуазного класса как-то не согласуется со значением понятия «левизна» -в смысле революционности. Очевидно, что понятие «левый» в сочетании с
противоположным ему по своему значению понятием «оппортунизм» не должно употребляться иначе, как взятое в кавычки. В.И. Ленин в своей работе именно так и поступал. В приведенной выше цитате, определяя смысл второй разновидности оппортунизма, В.И. Ленин пользуется термином «мелкобуржуазная революционность», который, на наш взгляд, более точно раскрывает смысл того, что следует подразумевать под понятием «левый» оппортунизм. К сказанному есть смысл прибавить еще одно. Оппортунизм (правый) возник на рубеже XIX и XX вв. Для мировой цивилизации этот период был, несомненно, поворотным в ее развитии. Завершался один этап истории буржуазного общества и его место занимал другой.
Наступившая эпоха, как и предшествующая ей, была эпохой, обусловливаемой все тем же капиталистическим способом производства, но свободную конкуренцию сменила монополия. Теперь миром управляла финансовая олигархия, доходы которой позволяли ей создать особую привилегированную верхушку из числа лиц наемного труда. В оплату «труда» этой народившейся, словно грибы после дождя, рабочей аристократии капиталистами присовокуплялась какая-то часть из тех баснословных прибылей, которые монополистическая буржуазия теперь получала за счет усиленной эксплуатации не только населения собственных стран, но еще и народов обретенных ими колоний.
Почему буржуазия внезапно решилась пойти на частичные уступки рабочему классу? Ответ понятен. Чтобы стабильно получать высокие прибыли, буржуазии потребовалось каким-то образом ослабить рост недовольства эксплуатируемых ею масс ценой ограниченных уступок в пользу населения стран-метрополий. Это была не более как известная со времен древнего Рима политика правящего класса - «разделяй и властвуй». Подпитываемый же на средства буржуазии оппортунизм становится отныне главным идейным оружием буржуазии в ее борьбе с революционным учением пролетариата.
Итак, социальной опорой оппортунизма явилась вскормленная на сверхдоходы правящего класса рабочая верхушка, которая во имя ее собственных корпоративных интересов готова была пожертвовать общепролетарскими классовыми интересами.
Совсем иное следует сказать о социальной базе «левого» оппортунизма. Сторонники его рекрутировались из той части мелкой буржуазии, которая в условиях капитализма непрерывно переходит из «средних слоев» в ряды пролетариата, но составной частью пролетариата до какого-то момента она себя не ощущает. Эта социальная прослойка внутри рабочего класса способна под воздействием обращенной к ней революционной агитации быстро возбуждаться, но на длительную и упорную борьбу с капиталом, как правило, оказывается не способной.
В.И. Ленин совершенно справедливо различал эти два понятия: пролетарская и мелкобуржуазная революционность. Последняя оппортунистична уже по самой своей природе, ибо не готова на ведение последовательно-революционной пролетарской борьбы. Если по своей сути мелкобуржуазная революционность и правый оппортунизм в самом деле близки, то внешне это их внутреннее родство не проявляется так же очевидно. «Левый» оппортунизм может казаться чуть ли не антагонизмом оппортунизму правому, но это не более чем иллюзия, а такого рода иллюзий следует особенно опасаться. Разница между двумя разновидностями оппортунизма в том, что правый оппортунизм готов всякий раз идти на незамедлительную сделку с буржуазией. «Левый» оппортунизм (мелкобуржуазная революционность) хочет изобразить себя сторонником решительной борьбы с капиталом, но далее словесного обличения действий империалистической буржуазии дело у «левых» обычно не доходит.
Известно, что разработанная В.И. Лениным программа борьбы за новый общественный строй в России включала в себя последовательное осуществление двух тесно увязанных между собой задач. Первая могла быть решена уже на этапе буржуазно-демократической революции. Речь должна
была идти об устранении самодержавия и всего того, что мешало нормальному развитию остававшейся во многом еще докапиталистической экономики России. Вместе с тем борьба с самодержавием не могла на каком-то этапе не перерасти в борьбу революционных масс также и против русской национальной буржуазии, ибо русская буржуазия задолго до наступления в стране революции обнаружила свою явную контрреволюционность.
Различие в поведении классов и партий в предстоящей в России революции руководимая В.И. Лениным партия совершенно правильно определила уже в предреволюционный период. Классы, согласно теории исторического материализма, - это большие группы людей, связанные с господствующим в обществе способом производства материальных благ. Очевидно, что главным вопросом, который должен был определить успех или, напротив, неуспех предстоящей революции, был вопрос о том, в каком направлении могло протекать развитие страны. И здесь возможны были два вероятностных исхода: либо победа в предстоящей революции осталась бы за крупной буржуазией и самодержавием (эти две социальные силы непременно должны были объединиться между собой) и в этом случае Россию ожидало медленное превращение в периферию капиталистического Запада, поскольку догнать далеко шагнувшие вперед развитые капиталистические государства Европы и США у значительно уступавшего в своей мощи западному российского капитала реальных шансов не было. В том же случае, если бы власть в результате победы буржуазной революции в России досталась трудящимся, появлялась объективная возможность почти немедленного перехода от первого этапа революции (буржуазно-демократической) ко второму ее этапу - этапу социалистической революции. По существу этот план и был на практике реализован в период с февраля по октябрь 1917 г., ибо Россия после восьмимесячного перерыва превращается в республику Советов.
Работа «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», обобщившая ход борьбы большевистской партии за власть в России на протяжении без малого
двух десятилетий XX в., принадлежит перу человека, с одной стороны, прекрасно знакомого, о чем уже выше шла речь, с работами К. Маркса и Ф. Энгельса, но, помимо этого, стремившегося под углом зрения марксова подхода к анализу истории осмысливать факты как отечественной истории, так и совсем уже иного этапа мировой истории, этапа, когда основоположников марксизма не было в живых, а потребность в правильном осмыслении все увеличивавшихся фактов истории для международного пролетарского движения становилась неотложной.
Что это были за факты? Во-первых, в повестку дня встал вопрос о социалистической революции в самых разных странах, а в связи с этим требовалось осмыслить вопрос о многообразии форм и методов ведения пролетарской классовой борьбы на новом этапе истории. Оппортунизм, о чем
было сказано выше, склонялся к заключению, что лозунг К. Маркса и Ф. Энгельса о необходимости осуществления пролетариатом социалистической революции в XX столетии следовало, по крайней мере, на ближайшее время снять с повестки дня. Революция, по мнению теоретиков оппортунизма, должна была уступить место постепенному реформированию буржуазного общества.
Оппортунистическая дилемма «реформы или революции» наглядно свидетельствовала об отказе оппортунистов от марксова диалектического подхода к познанию и преобразованию общества. В послесловии ко второму изданию «Капитала» К. Маркс подчеркнул, что метод, примененный им в «Капитале», был плохо понят «буржуазными» экономистами, но мы можем, со своей стороны, добавить: и не одними ими. Оппортунисты в не меньшей степени, чем буржуазные ученые, извратили суть диалектического метода К. Маркса применительно к познанию общества. Причины этого в свое время прекрасно разъяснил сам автор «Капитала». «В своем рациональном виде, -писал он более 150 лет назад, - диалектика внушает буржуазии и ее доктринерам-идеологам лишь злобу и ужас, так как в позитивное понимание существующего она включает в то же время понимание его отрицания, его
необходимой гибели, каждую осуществленную форму она рассматривает в движении, следовательно также и с ее преходящей стороны, она ни перед чем не останавливается и по самому существу своему критична и революционна»1.
Когда оппортунист утверждает, что современное буржуазное общество нуждается не в революционном обновлении, а разве что в реформировании, он этим самым подтверждает, что диалектический ход рассуждения явно не вписывается в ту логику мышления, которой он намерен придерживаться. Оппортунистическая идея реформирования капиталистической системы предполагает, что ее авторы считают существующую систему буржуазных отношений вполне жизненной, а раз это так, то понятно, что они не готовы ее устранять.
С решением проблемы «реформы и революции» тесно связано и антидиалектическое по своей сути понимание оппортунизмом вопроса о многообразии форм классовой борьбы в современных условиях. Для правого оппортуниста Э. Бернштейна легальные средства классовой борьбы представлялись по существу единственным полем деятельности социал-демократических партий и это утверждалось в то самое время, когда капитализм уже вступил в империалистическую фазу своего развития. Бернштейн отстаивал правильность собственной позиции, аргументируя ее тем, что легальная деятельность санкционируется буржуазной властью, а раз это так, то именно на этом поприще деятельности перед пролетарскими партиями открываются особенно широкие перспективы. Но ведь совершенно очевидно, что право на легальную работу в парламенте, профсоюзах буржуазия «предоставила» пролетариату не по доброй воле. Эти «уступки» трудящиеся массы буквально вырвали у буржуазии ценой острой классовой борьбы. Но главное даже не в этом. Главное в том, что легальная деятельность пролетарской партии есть деятельность в рамках действующего, т. е. буржуазного, законодательства. Но данное
законодательство специально и устанавливалось буржуазией с целью закрепить утвердившийся буржуазный общественный порядок. Наивно думать, что буржуазная власть позволит кому бы то ни было легально принимать законы, отменяющие основы своего экономического господства. А ведь именно к этому сводилась мысль Э. Бернштейна, утверждавшего возможность мирного врастания капитализма в социализм. Смысл легализации пролетарской классовой борьбы в буржуазных странах в том и состоял, чтобы сделать эту борьбу для правящего класса неопасной.
«Левые» оппортунисты, исходя вроде бы из верной посылки, согласно которой «разрешено» буржуазией может быть разве только то, что не угрожает всерьез ее политическому господству в современном обществе, главный огонь собственной подчас даже шумной критики этого общества сосредоточили на его надстроечных институтах и в первую очередь на деятельности буржуазного парламента и буржуазных профсоюзов. «Левые» полагали, что пролетариату следует сторониться участия в работе любых буржуазных институтов уже только потому, что они буржуазные, а пролетариату не пристало попадать в зависимость от буржуазии.
Главная ошибка мелкобуржуазной революционности состояла в непонимании ею сути важнейшего тезиса исторического материализма о роли трудящихся масс в историческом развитии. Борьба против реакционных институтов сама по себе не ведет к устранению буржуазного способа производства. Основу господства буржуазии в современном обществе составляет капиталистическая частная собственность, и пока господствующий класс сохраняет за собой эту собственность, власть будет находиться у него в руках.
Продолжение следует
Чесноков Г.Д. Проблемы исторического материализма в работе В.И. Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». В статье сосредоточено внимание на методологии ленинского анализа Октябрьской революции и значении этого анализа для современности.
Ключевые слова: диалектика общего и специфического в истории, классы, государство, Советское государство, революция.
Chesnokov G.D. The Problems of Historicai Materialism in Lenin's Work "Left-Wing" Communism. The main accent in the article is made on the methodology of Lenin's analysis of October revolution and the importance of the former in our time.
Key words: dialectics of the general and specific in history, classes, state, Soviet state, revolution.
