CC BY
155
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 13. ВОСТОКОВЕДЕНИЕ. 2013. № 2
А.С. Каимова
ПРОБЛЕМЫ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ПОНЯТИЯ «ТАЙВАНЬСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ»
Объектом рассмотрения данной статьи является проблема «тайваньской идентичности», способная оказать прямое влияние на будущее развитие отношений между двумя берегами Тайваньского пролива. Данная тема занимает важное место в исследованиях тайваньских и западных авторов, однако практически не изучена в отечественной историографии. В статье рассматриваются особенности определения понятия «тайваньской идентичности» и связанные с ними терминологические трудности и отдельные явления тайваньской общественной жизни.
Ключевые слова: «тайваньская идентичность», национальная идентичность, государственная идентичность, этническая идентичность, отношения между основными этническими группами Тайваня.
The article deals with the problem of "Taiwanese identity", that may have a direct impact on the future development of the relations between the two sides of Taiwan strait. This subject attracts the attention of many Taiwanese and Western researchers but is still poorly studied in Russian historiography. The article discusses main peculiarities of defining the notion of "Taiwanese identity" and related to this terminological difficulties and certain phenomena of Taiwanese social life.
Key words: "Taiwanese identity", national identity, state identity, ethnic identity, relations between main ethnic groups of Taiwan.
Понятие «национальная идентичность» является одной из базовых категорий теории национализма, под которой обычно подразумевается отнесение индивидом себя к определенной группе людей (нации), члены которой разделяют общие территорию, культуру, язык, обычаи, верования, историческую память и др. В историографии национализма сложилось традиционное разделение на «западную» и «восточную» концепции нации, первая из которых в качестве ключевых особенностей нации называет историческую территорию, законно-политическое равенство ее представителей и общую гражданскую культуру и идеологию, в то время как вторая (характерная для Восточной Европы и Азии) делает акцент на общности происхождения, языка, традиций и тем самым определяется как «этническая концепция нации». При этом, как отмечает большинство исследователей, в современном мире как на Западе, так и
на Востоке, сложно найти пример той или иной концепции нации в чистом виде1.
Понятие «тайваньская идентичность» (Тайвань жэньтун/ Тайваньжэнь жэньтун) или «тайваньское самосознание» (Тайвань иши/ Тайваньжэнь иши) является одним из самых употребляемых сегодня терминов, который можно встретить как в научных трудах, посвященных самым разным аспектам социально-политического развития Китайской Республики (КР), так и в выступлениях лидеров основных партий Тайваня в моменты обострения политической борьбы и в СМИ2.
Если обратиться к определению идентичности в общей аналитической литературе, то под «тайваньской идентичностью» следует понимать самоидентификацию жителей острова как «тайваньцев» (а не «китайцев»3) и, если воспользоваться терминологией английского исследователя национализма Бенедикта Андерсона, восприятие ими себя в качестве особого «воображаемого сообщества», рамки которого ограничиваются территорией самого Тайваня и нескольких групп островов, находящихся под юрисдикцией КР. Вопрос заключается в том, можно ли говорить, что это «воображаемое сообщество» понимается его членами как отдельная нация, т. е. можно ли назвать «тайваньскую идентичность» «национальной идентичностью» или это всего лишь одна из региональных идентичностей, характерных как для Китая, так и для других стран мира, и в качестве которой «тайваньское самосознание» воспринимается правительством Китайской Народной Республики (КНР), отстаивающим принцип «одного Китая» и неизменно подчеркивающим, что Тайвань — его «неотъемлемая часть».
Большинство научных трудов, затрагивающих тему «тайваньской идентичности», рассматривают ее в свете многочисленного круга вопросов, таких как «национальная идентичность жителей
1 Anderson B. Imagined Communities: Reflections on the Prigin and Spread of Nationalism. L.; N.Y., 2006; GellnerE. Nations and Nationalism. Oxford, 2006; Hobsbawm E.J. Nations and Nationalism since 1780. N.Y., 2012; Smith A.D. Nationalism. Cambridge, 2010; Smith A.D. National Identity. L.; N.Y., 1991.
2 Главным апологетом «тайваньской идентичности» на острове является Демократическая прогрессивная партия (ДПП или Миньцзиньдан, образована в 1986 г.), позиция которой противостоит установке партии Гоминьдан, поддерживающей принцип «одного Китая».
3 В данной связи «тайваньская идентичность» противостоит «китайской идентичности», насаждаемой на острове гоминьдановским правительством после 1945 г., когда Тайвань был передан под управление КР в результате поражения Японии, колонией которого остров был в 1895- 1945 гг., во Второй мировой войне. После эвакуации гоминьдановского правительства на Тайвань в результате его поражения в Гражданской войне с КПК в 1949 г., когда остров превратился в базу для последующего возвращения ГМД на материк, необходимость распространения на Тайване «китайской идентичности» стала еще более острой.
Тайваня», «этническая идентичность» тайваньцев, отношение к «вопросу об объединении Тайваня с материковым Китаем или его независимости» (тунду вэньти) и т. д. В связи с этим крайне важно разобраться в том, какой смысл тайваньские и западные исследователи вкладывают в такие понятия, как «национальная» и «этническая идентичность».
Тайваньская «национальная идентичность». Существует три варианта перевода английского термина "national identity" на китайский язык: «гоцзя жэньтун» (где слово «гоцзя» чаще всего переводится на русский язык как «государство»), «миньцзу жэньтун» («миньцзу» — «нация») и «гоцзу жэньтун» («национально-государственная идентичность»), являющийся синтезом двух первых вариантов. Во многом причиной такого разнообразия переводов служит многозначность английского слова «nation», под которым могут иметься в виду такие близкие, но все же различные понятия, как «нация» и «государство». Неслучайно англоязычные исследователи национализма ввели в оборот сочетание «nation-state» (национальное государство), поскольку, согласно наиболее авторитетным теориям, главной целью любого националистического движения является образование национального государства, без наличия которого существование нации невозможно.
Многие тайваньские исследователи практически ставят знак равенства между терминами «гоцзя жэньтун» и «миньцзу жэнь-тун» и зачастую пользуются ими как взаимозаменяемыми, а также употребляют их наряду с другими понятиями, такими, как «проблема независимости Тайваня или его объединения с Китаем» или «этническая идентичность» (цзуцюнь жэньтун). В то же время некоторые авторы, наоборот, склонны различать эти понятия и даже утверждать неправомерность одного или другого. Так, например, один из крупнейших исследователей проблемы «национальной идентичности» тайваньцев, научный сотрудник Института социологии Академии «Синика», У Найдэ, в своей статье «Хлеб и любовь: к вопросу об изменениях национальной идентичности населения Тайваня» утверждает, что перевод понятия «гоцзя жэньтун» как «государственная идентичность» (state identity) неверен. Для У «гоцзя жэньтун» — это «национальная идентичность». Более того, развивая свою теорию, У Найдэ приходит к выводу, что понятие «гоцзя жэньтун» в принципе невозможно, так как государство — это «правящий авторитет», «система политической власти», а не «человеческая общность», с которой можно себя идентифицировать. Что касается «государственной системы», то «индивид может поддерживать ее, служить ей или противостоять ей, но никак не может идентифицировать себя с ней». Таким образом, существование «национальной идентичности», по мнению У Найдэ, возможно лишь в значении
«миньцзу жэньтун» (national identity), где «миньцзу» выступает как нация — группа людей4.
Другой видный исследователь проблемы тайваньской идентичности — профессор политологии Тайваньского государственного университета, а также вице-председатель Исполнительного Юаня Китайской Республики — Цзян Ихуа — в своей монографии «Либерализм, национализм и государственная идентичность» дает определение понятию «гоцзя жэньтун» именно как «государственной идентичности», поскольку, по его мнению, понятие «миньцзу» («нация» или «национальность») не может служить основой для интерпретации «государственной идентичности», так как до сих пор не существует точных критериев определения нации. Слово «гоцзя» («государство») он воспринимает как «любое политическое сообщество, обладающее государственной властью и независимостью». Цзян считает, что «нация — это коллективная общность, которая вовсе не обязательно имеет намерение создания государства... а государство в свою очередь далеко не всегда подразумевает единство на национальной основе». Таким образом, по мнению Цзян Ихуа, «государство» первично по отношению к «нации», т. е. скорее нация строится на основе государства, а не наоборот. Исходя из всего выше сказанного, Цзян предлагает свое определение «государственной идентичности», согласно которому под этим понятием подразумевается «интеллектуальная деятельность индивида», связанная с определением им собственной принадлежности к какому-либо государству и того, каковым это государство является5.
Воспринимая понятие «гоцзя жэньтун» как «государственную идентичность», многие авторы отождествляют эту проблему с «тайваньским национализмом» или вопросом о независимости Тайваня или его объединении с материковым Китаем. Американская исследовательница истории Тайваня Шелли Риггер отмечает, что для современного подхода к «тайваньской проблеме» в США также характерно смешение понятий «тайваньская идентичность» и «тайваньский национализм»6. Однако наиболее авторитетные исследователи, признавая связь между этими понятиями, ставят под сомнение правомерность их смешения. Упоминавшийся выше У Найдэ в попытке обосновать разграничение между ними наряду
4У Найдэ. Мяньбао юй айцин: чутань Тайвань миньчжун миньцзу жэньтун дэ бяньдун (Хлеб и любовь: к вопросу об изменениях национальной идентичности населения Тайваня) // Тайвань чжэнчжи сюэкань (научный журнал «Тайваньская политология»). Тайбэй, 2005. 9:2. С. 10-11.
5 Цзян Ихуа. Цзыю чжуи, миньцзу чжуи юй гоцзя жэньтун (Либерализм, национализм и государственная идентичность). Тайбэй, 1998. С. 65, 6-8, 12.
6Rigger Sh. Taiwan's Rising Rationalism: Generations, Politics and "Taiwanese Nationalism". Washington, 2006. С. 5. URL: http://scholarspace.manoa.hawaii.edu/bitstream/ handle/10125/3494/ps026.pdf?sequence=1
с термином «национальная идентичность», который он относит к «чувственной/эмоциональной сфере», вводит понятие «государственный выбор» (гоцзя сюаньцзэ) «рационального» порядка. Под первым подразумевается безусловная идентификация индивида с каким-либо государством, в независимости от его экономического процветания и политической системы. Под вторым имеется в виду готовность человека в любой момент признать над собой власть другого государства, если оно может предложить ему лучшие экономические и политические условия существования7. Следуя этой логике, У Найдэ делает вывод, что «позицию по вопросу об объединении с материковым Китаем или независимости Тайваня» можно назвать «государственным выбором», в то время как «национальная идентичность» — это приверженность и принадлежность [к какому-либо государству] на чувственном уровне»8.
Цзян Ихуа также считает, что, несмотря на «укрепившуюся в обществе привычку» смешивать проблемы независимости/объединения и «государственной идентичности» Тайваня, эти понятия следует отличать друг от друга. Он не согласен с подходом У Най-дэ к форме данного размежевания, полагая, что «эмоциональный» и «рациональный» подходы могут присутствовать как в том, что касается вопроса об отношении жителей острова к определению будущего статуса Тайваня, так и в том, что касается «государственной идентичности» населения КР. По мнению Цзяна, главное различие между двумя понятиями заключается в том, что первое отвечает на конкретный политический вопрос, должен ли Тайвань объявить о создании независимого государства, тем самым поставив резкую точку в конфликте с КНР относительно суверенитета острова. Второе же относится скорее к интеллектуально-философской сфере и ставит такие вопросы, как «в чем заключается "государственная идентичность", что лежит в ее основе, зачем она нужна, возможно ли ее изменение» и т. д. При этом автор справедливо подразумевает, что изучение проблемы государственной идентичности» Тайваня невозможно в отрыве от теорий, касающихся вопроса о независимости острова или его объединении с материковым Китаем. Просто необходимо максимально абстрагироваться от «политических вы-
7 У Найдэ. Шэнцзи иши, чжэнчжи чжичи хэ гоцзя жэньтун — Тайвань цзуцюнь чжэнчжи лилунь дэ чутань (Сознание происхождения, политическая поддержка и национальная идентичность — к вопросу о теории тайваньской этнической политики) // Цзуцюнь гуаньси юй гоцзя жэньтун (Межэтнические отношения и национальная идентичность). Тайбэй, 1993. С. 44-45.
8 У Найдэ. Гоцзя жэньтун хэ чжэндан чжичи. Тайвань чжэндан цзинчжэн дэ шэхуэй цзичу (Национальная идентичность и поддержка политических партий. Социальная основа партийной борьбы на Тайване)// Чжунъян яньцзююань минь-цзусюэ яньцзюсо цзикань (Бюллетень института этнологии Академии «Синика»). 1993. № 74. Ноябрь. С. 40.
ражений декларативного характера» и сосредоточиться на «формах мышления, на основании которых индивид определяет свою «государственную идентичность»9.
Подобное многообразие подходов тайваньских исследователей к вопросам «национальной идентичности» тайваньцев, с одной стороны, может значительно затруднить изучение данной темы, но, с другой стороны, свидетельствует о ее актуальности и необходимости ее дальнейшего рассмотрения. Автор данной статьи, принимая все изложенные выше концепции уважаемых тайваньских ученых, все же склоняется к восприятию национальной идентичности жителей острова именно в значении "national identity", а не "state identity". Поскольку проблема Тайваня, на наш взгляд, заключается не в выборе государства (оно де-факто на Тайване существует, и изменение его названия и символики вряд ли существенно повлияет на его сущность), а в форме осознания себя населением острова в качестве особого сообщества, от которой будет зависеть и политика островного правительства, в том числе в том, что касается фактического и символического определения статуса Тайваня. Следует признать, что полностью абстрагироваться от проблемы международного положения Тайваня и отношений острова с противоположным берегом Тайваньского пролива вряд ли возможно. Как отмечает один из проповедников «тайваньского национализма», профессор Университета Дунхуа (Хуалянь, Тайвань) Ши Чжэнфэн, важность «национальной идентичности» для Тайваня заключается в том, что «только при условии концентрации внутри Тайваня на [проблеме] "национальной идентичности", возможно достижение единого мнения относительно своего положения по отношению к внешнему миру», а «наличие "национальной идентичности" является единственным основанием для формирования нации и существования государства»10.
Тайваньская «этническая идентичность» и межэтнические отношения на острове. Практически любое исследование «национальной идентичности» жителей Тайваня неизменно в той или иной степени затрагивает вопрос тайваньской «этнической идентичности» и межэтнических взаимоотношений на острове11. Кроме того, если
9 Цзян Ихуа. Цзыю чжуи, миньцзу чжуи юй гоцзя жэньтун (Либерализм, национализм и государственная идентичность). С. 4- 5, 137.
10 Ши Чжэнфэн. Миньцзу цзыцзюэцюань — Тайвань дули цзяньго дэ миньцзу чжуи гуаньдянь (Право наций на самоопределение — националистический взгляд на создание на Тайване независимого государства)// Тайвань дули дэ лилунь юй лиши (Теория и история движения за независимость Тайваня) / Под ред. Чжуан Ваньшоу. Тайбэй, 2002. С. 182.
11 Так, например, У Найдэ в одной из своих статей заявляет, что «различия в национальной идентичности являются ядром межэтнических конфликтов на современном Тайване». См.: У Найдэ. Жэньтун чунту хэ чжэнчжи синьжэнь: сянь цзедуань Тайвань цзуцюнь чжэнчжи дэ хэсинь наньти (Конфликт идентичностей и политиче-
обратиться к истокам формирования «тайваньской идентичности», то можно сделать вывод, что на начальном этапе своего существования она носила именно «этнический» характер.
Теоретической основой умозаключений исследователей относительно «этнической идентичности» на Тайване является положение о существовании на острове «четырех основных этнических групп» (сы да цзуцюнь) — хокло, хакка, «вайшэнжэней» и аборигенных племен, которые составляют соответственно примерно 72-76%, 10-12%, 12-14 % и 1,7 % от всего населения КР12. Разделение жителей острова на «четыре основные этнические группы», а также различия в «представлениях о своей этнической группе», «языке и культуре», «исторической памяти» и «политических действиях», присущие каждой из них, признаются исследователями в качестве «неотъемлемых концепций и инструментов познания» при анализе межэтнических отношений на современном Тайване13.
Аборигенные племена (юаньчжуминь) — самая малочисленная группа населения Тайваня — представляют собой племена австронезийского (малайского) происхождения, которые укоренились на острове более 8 тыс. лет назад, но по мере нарастания китайской эмиграции с начала XVII в. подверглись истреблению или ассимиляции. В настоящее время численность аборигенов на Тайване составляет чуть более 500 тыс. человек, роль их в политической жизни острова не столь значительна. Хокло (хэложэнь или фулаожэнь) — это наиболее многочисленная группа населения Тайваня, к которой относятся этнические китайцы (ханьцы), предки которых переселились на остров из южной части материковой провинции Фуцзянь до 1945 г. Хакка (кэцзяжэнь), как и хокло, прибыли на остров также в основном в период между началом XVII и концом XIX в., но местом их происхождения является южнокитайская провинция Гуандун. И хокло и хакка объединяются под общим названием «бэньшэнжэни» («люди из данной провинции»), по сравнению с «вайшэнжэнями» («людьми из внешних провинций»), которые или предки которых переселились на Тайвань после 1945 г.
ское доверие: основная трудность в этнической политике Тайваня на современном этапе) // Тайвань шэхуэйсюэ (Социология Тайваня). 2002. № 4. Декабрь. С. 88.
12 Ван Фучан. Цзуцюнь цзечу цзихуэй? Хайши цзуцюнь цзинчжэн? Бэньшэн миньнаньжэнь цзуцюнь иши нэйхань юй дицюй чаи моши чжи цзеши (Возможность для межэтнического сближения? Или межэтническая конкуренция? Разъяснение содержания этнического самосознания бэньшэнжэней южнофуцзяньского происхождения и модели региональных различий). С. 32-33.
13 Ван Фучан. Майсян Тайвань цзуцюнь гуаньси дэ цзайди яньцзю юй лилунь: «цзуцюнь юй шэхуэй» чжуаньти даолунь (Двигаясь в направлении к локальным исследованиям и теории межэтнических отношений на Тайване: вступление к теме «Этнические группы и общество»). С. 6.
Строго говоря, с точки зрения примордиализма14 хокло, хакка и «вайшэнжэни» имеют общее этническое происхождение и относятся к ханьскому этносу, что признается большинством исследователей15. Однако наличие у них собственных диалектов и особых культурных традиций позволяет исследователям выделять их в отдельные субэтнические группы, и термин «четыре основные этнические группы» Тайваня уже прочно укоренился в тайваньской историографии.
Однако, пожалуй, наиболее существенным фактором разделения населения Тайваня на этнические общности и основанием для изучения «этнической идентичности» Тайваня, имеющим важное отношение к проблеме «тайваньской идентичности» в целом, является история взаимоотношений между различными группами жителей острова после 1945 г. и связанная с этим историческая память каждой из указанных групп16.
14 Примордиализм — одна из старейших концепций возникновения этноса и этнической идентичности, согласно которой последняя является категорией, передающейся по наследству и обозначенной прежде всего такими признаками, как кровнородственные узы, общие традиции, язык и культура. Примордиализму противостоят инструменталистская и конструктивистская (структуралистская) теории возникновения этничности, первая из которых рассматривает этническую идентичность как сознательный выбор индивида, в то время как конструктивизм представляет этнос как конструкт, создаваемый искусственно, прежде всего властными элитами. В данной связи главными признаками этноса выступают не столько общее происхождение и культура, сколько разделяемые всеми членами данной общности мифы и историческая память. Конструктивистский подход к возникновению этничности поддерживается большинством виднейших теоретиков национализма: Э. Геллнером, Э. Хобсбаумом, Б. Андерсеном и др.
15Shih Cheng-feng and Chen Mumin. Taiwanese Identity and the Memories of 2-28: a Case for Political Reconciliation // Asian Perspective. 2010. Vol. 34. № 4. C. 88. При этом в литературе можно встретить совершенно неожиданные заявления, вроде того, что хокло и хакка представляют собой одну из ветвей австронезийских племен (к которым принадлежат и аборигенные народности Тайваня), что якобы подтверждается исследованиями человеческих лейкоцитарных антигенов указанных групп. Подобные утверждения принадлежат, как правило, наиболее радикальным сторонникам движения за независимость Тайваня и не имеют широкой поддержки в научных кругах. См.: Хуан Чжаотан. Точу цзичэн гоцзя лилунь, фэньле гоцзя лилунь, лай цучэн синьшэн гоцзя дэ даньшэн: Тайвань синьшэн гоцзя лилунь (Отказ от теории наследования государства и теории расколотого государства ради способствования рождению нового государства: теория нового Тайваньского государства) // Тайвань дули дэ лилунь юй лиши (Теория и история движения за независимость Тайваня) / Под ред. Чжуан Ваньшоу. С. 41.
16 По свидетельствам многочисленных источников, межэтническое напряжение на Тайване исторически существует в нескольких плоскостях: 1) аборигенные племена и ханьцы; 2) хокло и хакка; 3) «бэньшэнжэни» и «вайшэнжэни». Однако наибольшее внимание исследователями уделяется именно последнему типу. Так, например, У Най-дэ использует в своих работах словосочетание «две основные этнические группы Тайваня», задаваясь вопросом, создается ли на острове новая этничность; если да, то на основе объединения двух или поглощения одной другой. У Найдэ. Шэнцзи иши, чжэнчжи чжичи хэ гоцзя жэньтун — Тайвань цзуцюнь чжэнчжи лилунь дэ чутань (Сознание происхождения, политическая поддержка и национальная идентичность — к вопросу о теории тайваньской этнической политики). С. 36.
2 сентября 1945 г. Япония подписала акт о капитуляции во Второй мировой войне. На Тайване о поражении метрополии было объявлено еще 14 августа. По условиям подписанной в 1943 г. главами США, Великобритании и КР Каирской декларации, подтвержденным в Потсдамской декларации от 26 июля 1945 г., острова Тайвань и Пэнху наряду с другими территориями, аннексированными Японией у Китая, возвращались под суверенитет КР. Тайваньцы, по свидетельствам авторов многочисленных мемуаров, с нетерпением ожидали прибытия новой администрации, считая, что они наконец-то «станут хозяевами на своей территории»17. Однако высадка на остров недисциплинированной, плохо укомплектованной армии Китая, образ которой совершенно не соответствовал представлениям об армии державы-победительницы, стала первым разочарованием жителей острова, за которым последовали и другие. Главное недовольство тайваньцев вызывало презрительное отношение и недоверие по отношению к ним как к недавним подданным Японской империи со стороны новой администрации, в которой состояли исключительно выходцы с материка — «бэньшэнжэней» в новых провинциальных органах власти практически не было. Кроме того, уровень жизни большей части населения, существенно поднявшийся в результате экономических реформ во время японского правления, сейчас начал стремительно падать под влиянием неэффективного и откровенно коррупционного управления новой администрации, резкого роста инфляции и т.д.18 Как отмечают многие авторы воспоминаний, тай-ваньцы вновь явственно ощущали свое колониальное положение людей второго сорта. Разница состояла лишь в том, что «на смену собакам пришли свиньи»19. Постепенно стало развиваться взаимное недовольство между уроженцами Тайваня и «вайшэнжэнями», которое переросло в открытое противостояние во время Инцидента 28 февраля 1947 г., в ходе подавления которого, по наиболее распространенным данным, погибло около 30 тыс. человек из числа уроженцев острова20. Данное событие является одним из ключевых звеньев коллективной исторической памяти «бэньшэнжэней», упоминание о котором находилось под строжайшим запретом в период действия на Тайване военного положения (1948-1987). Эта память
17См., например: Peng Ming-min. A Taste of Freedom. Upland, CA. 1994. URL: http://www.romanization.com/books/peng/chap03.html
18 Лай Цзэхань. «Эрэрба шицзянь» яньцзю баогао (Доклад об исследовании «Инцидента 28 февраля»). Тайбэй, 1994. С. 1-45.
19 «Собаки» и «свиньи» символизируют соответственно японскую и китайскую администрации.
20 Лай Цзэхань. «Эрэрба шицзянь» яньцзю баогао (Доклад об исследовании «Инцидента 28 февраля»). С. 262.
постоянно поддерживается посредством огромного количества статей, публикуемых в тайваньской прессе во время празднования очередной годовщины Инцидента, а пребывающая ныне в оппозиции ДПП постоянно использует ее в качестве козыря в политической борьбе с партией Гоминьдан.
Таким образом, большинство исследователей при анализе «этнической идентичности» тайваньцев придерживаются инструмен-талистского подхода к вопросу формирования этничности, считая особенно справедливым для Тайваня положение о том, что «этническая идентичность» не только может передаваться из поколения в поколение, но и образовываться/приобретаться под влиянием внешней среды. Главным фактором формирования тайваньской «этнической идентичности» тем самым является монополизация власти партией Гоминьдан и ее попытка политическими методами обеспечить управление группы населения, находящейся в меньшинстве («вайшэнжэней»), большинством жителей Тайваня («бэньшэнжэ-нями»), что вело к осознанию большинством своего приниженного положения, восприятию себя в качестве «ущемленной этнической группы», образованию общности интересов в виде получения доступа к политической власти и формированию у этого большинства особого «этнического самосознания». Авторы исследования истоков «тайваньской идентичности» в рамках проекта Государственного комитета по науке Исполнительного Юаня и Университета Чжэнч-жи схематично изобразили сказанное выше следующим образом: авторитарное правление партии Гоминьдан ^ представление о [своем] отличающемся/приниженном положении ^ сознание трагичности [своей судьбы] ^ этническая идентичность2"1.
Как отмечают многие авторы, межэтнические противоречия периода авторитарного правления ГМД на Тайване, имеющие политические основания, перерастали в межэтнические конфликты на общественно-бытовом уровне. Однако по мере демократизации общественно-политической жизни острова начиная с 1970-х годов и «тайванизации» правящей партии и режима (т. е. привлечения в ряды Гоминьдана и на руководящие посты в государстве все большего количества уроженцев Тайваня) межэтническое противостояние как социального, так и политического характера постепенно сошло на
21 Чэнь Лухуэй, Гэн Шу, Чжэн Суфэнь, Ю Цинсинь, Чэнь Чжэнвэй, Чжан Явэнь. Тайвань жэньтун дэ циюань юй чжэнчжи сяого чжи яньцзю: Синчжэнъюань гоцзя кэсюэ вэйюаньхуэй чжуаньти яньцзю цзихуа чэнго баогао (Происхождение и политические последствия «тайваньской идентичности»): доклад о результатах исследовательского проекта по специальной теме Государственного комитета по науке Исполнительного Юаня). Тайбэй, 2009. С. 11. URL: // https://srda.sinica.edu. tw/group/sciitem/3/1134
нет, при этом трансформировавшись в «конфликт идентичностей», который заключается в том, что все большее количество «бэньшэн-жэней» не причисляют себя к китайцам и испытывают подозрение по отношению к выходцам с материка, которые в большинстве своем себя к таковым относят22.
Изложенные выше положения являются одними из ключевых вопросов при исследовании проблемы «тайваньской идентичности», которая привлекает к себе внимание со стороны многих западных и тайваньских исследователей, однако довольно слабо изучена в отечественной историографии. Несмотря на то что в настоящее время отношения между двумя берегами Тайваньского пролива находятся, пожалуй, в наилучшем состоянии за всю свою историю, наличие особого «тайваньского самосознания» у жителей острова, по понятным причинам отрицающегося властями КНР, может явиться серьезным препятствием на пути мирного объединения Тайваня и материкового Китая, которое неизменно провозглашается одной из основных задач, стоящих перед правительством КНР. Таким образом, проблема «тайваньской идентичности» напрямую связана с проблемой отношений между двумя сторонами Тайваньского пролива, являющейся на протяжении более чем полувека одним из основных геополитических вопросов Азиатско-Тихоокеанского региона, и тем самым заслуживает всестороннего изучения.
Список литературы
Ван Фучан. Майсян Тайвань цзуцюнь гуаньси дэ цзайди яньцзю юй лилунь: «цзуцюнь юй шэхуэй» чжуаньти даолунь (Двигаясь в направлении к локальным исследованиям и теории межэтнических отношений на Тайване:
22 УНайдэ. Жэньтун чунту хэ чжэнчжи синьжэнь: сянь цзедуань Тайвань цзуцюнь чжэнчжи дэ хэсинь наньти (Конфликт идентичностей и политическое доверие: основная трудность в этнической политике Тайваня на современном этапе). С. 80. Данное утверждение не является безапелляционным для абсолютно всех «бэнь-шэнжэней» или для каждого «вайшэнжэня» без исключения. Довольно большое количество исследований говорит о том, что так же, как среди приверженцев «тайваньской идентичности» имеется определенное количество выходцев с материка, так и довольно значительное число уроженцев острова считают себя китайцами, или, по крайней мере, и тайваньцами, и китайцами. Однако в целом следует признать, что выходцы с материка, особенно в первом поколении, действительно обладают важной исторической памятью, которая не может быть разделена «бэньшэнжэнями», а именно тоской по утраченной родине, т. е. по континентальному Китаю. Попыткой преодолеть противоречия между основными этническими группами Тайваня и предложить общую для всех жителей острова идентичность является теория «нового тайваньца» президента КР в 1988-2000 гг. Ли Дэнхуэя, согласно которой тайваньцем считается любой человек, который живет на Тайване, любит Тайвань и идентифицирует себя с островом, в независимости от его происхождения.
вступление к теме «Этнические группы и общество») // Тайвань шэхуэйсюэ (Социология Тайваня). 2002. № 4. Декабрь.
Ван Фучан. Цзуцюнь цзечу цзихуэй? Хайши цзуцюнь цзинчжэн? Бэньшэн миньнаньжэнь цзуцюнь иши нэйхань юй дицюй чаи моши чжи цзеши (Возможность для межэтнического сближения? Или межэтническая конкуренция? Разъяснение содержания этнического самосознания бэньшэнжэней южнофуцзяньского происхождения и модели региональных различий)// Тайвань шэхуэйсюэ (Социология Тайваня). 2002. № 4. Декабрь.
Лай Цзэхань. «Эрэрба шицзянь» яньцзю баогао (Доклад об исследовании «Инцидента 28 февраля»). Тайбэй, 1994.
У Найдэ. Гоцзя жэньтун хэ чжэндан чжичи. Тайвань чжэндан цзинчжэн дэ шэхуэй цзичу (Национальная идентичность и поддержка политических партий. Социальная основа партийной борьбы на Тайване) // Чжунъян янь-цзююань миньцзусюэ яньцзюсо цзикань (Бюллетень института этнологии Академии «Синика»). 1993. № 74. Ноябрь.
У Найдэ. Жэньтун чунту хэ чжэнчжи синьжэнь: сянь цзедуань Тайвань цзуцюнь чжэнчжи дэ хэсинь наньти (Конфликт идентичностей и политическое доверие: основная трудность в этнической политике Тайваня на современном этапе) // Тайвань шэхуэйсюэ (Социология Тайваня). 2002. № 4. Декабрь.
У Найдэ. Мяньбао юй айцин: чутань Тайвань миньчжун миньцзу жэньтун дэ бяньдун (Хлеб и любовь: к вопросу об изменениях национальной идентичности населения Тайваня) // Тайвань чжэнчжи сюэкань (научный журнал «Тайваньская политология»). Тайбэй, 2005.
У Найдэ. Шэнцзи иши, чжэнчжи чжичи хэ гоцзя жэньтун — Тайвань цзуцюнь чжэнчжи лилунь дэ чутань (Сознание происхождения, политическая поддержка и национальная идентичность — к вопросу о теории тайваньской этнической политики) // Цзуцюнь гуаньси юй гоцзя жэньтун (Межэтнические отношения и национальная идентичность). Тайбэй, 1993.
Хуан Чжаотан. Точу цзичэн гоцзя лилунь, фэньле гоцзя лилунь, лай цучэн синьшэн гоцзя дэ даньшэн: Тайвань синьшэн гоцзя лилунь (Отказ от теории наследования государства и теории расколотого государства ради способствования рождению нового государства: теория нового Тайваньского государства) // Тайвань дули дэ лилунь юй лиши (Теория и история движения за независимость Тайваня) / Под ред. Чжуан Ваньшоу. Тайбэй, 2002.
Цзян Ихуа. Цзыю чжуи, миньцзу чжуи юй гоцзя жэньтун (Либерализм, национализм и государственная идентичность). Тайбэй, 1998.
Чэнь Лухуэй, Гэн Шу, Чжэн Суфэнь, Ю Цинсинь, Чэнь Чжэнвэй, Чжан Явэнь. Тайвань жэньтун дэ циюань юй чжэнчжи сяого чжи яньцзю: Синчжэнъю-ань гоцзя кэсюэ вэйюаньхуэй чжуаньти яньцзю цзихуа чэнго баогао (Происхождение и политические последствия «тайваньской идентичности»): доклад о результатах исследовательского проекта по специальной теме Государственного комитета по науке Исполнительного Юаня). Тайбэй, 2009. URL: // https://srda.sinica.edu.tw/group/sciitem/3/1134
Ши Чжэнфэн. Миньцзу цзыцзюэцюань — Тайвань дули цзяньго дэ миньцзу чжуи гуаньдянь (Право наций на самоопределение — националистический взгляд на создание на Тайване независимого государства) // Тайвань дули дэ лилунь юй лиши (Теория и история движения за независимость Тайваня) / Под ред. Чжуан Ваньшоу. Тайбэй, 2002.
Anderson B. Imagined Communities: Reflections on the Prigin and Spread of
Nationalism. L.; N. Y., 2006. Gellner E. Nations and Nationalism. Oxford, 2006. Hobsbawm E.J. Nations and Nationalism since 1780. N. Y., 2012. Peng Ming-min. A Taste of Freedom. Upland, CA. 1994. URL: http://www.
romanization.com/books/peng/chap03.html Rigger Sh. Taiwan's Rising Rationalism: Generations, Politics and "Taiwanese Nationalism". Washington, 2006. URL: http://scholarspace.manoa.hawaii.edu/ bitstream/handle/10125/3494/ps026.pdf?sequence=1 Shih Cheng-feng and Chen Mumin. Taiwanese Identity and the Memories of 2-28: a
Case for Political Reconciliation// Asian Perspective. Vol. 34. 2010. № 4. Smith A.D. National Identity. L.; N.Y., 1991. Smith A.D. Nationalism. Cambridge, 2010.
Сведения об авторе: Каимова Анна Сергеевна, ст. преподаватель кафедры истории Китая ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: annansja@yahoo. com.hk
