CC BY
42
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Социальные науки, 2014, N° 3 (35), с. 102-109
Социологические науки
УДК 316.36
ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ДИСТАНЦИОННЫХ СЕМЕЙ (ПО МАТЕРИАЛАМ СОЦИОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ)
© 2014 г. О.Б. Иванкова-Стецюк
Киевский национальный университет им. Т. Шевченко is. [email protected]
Поступила в редакцию 05.06.2014
Анализируется феномен дистанционной семьи, возникший на территории бывшего СССР. Рассматриваются обстоятельства формирования современных дистанционных семей, их основные риски и перспективы жизнедеятельности. На материале серии авторских исследований представляются проблемы функционирования дистанционных семей с точки зрения основных акторов: мужей, жен, детей и других родственников. Выявляются характерные проблемы дистанционных семей: социализация детей, сплоченность, недостаток общения. Предложен авторский взгляд на проблему социального сопровождения дистанционных семей.
Ключевые слова: социология семьи, дистанционная семья, социальное сопровождение дистанционной семьи.
Современные общества из числа тех, которые мы условно называем «постсоветскими», уже длительное время вовлечены в процессы социальных трансформаций, касающихся практически всех сфер социальной жизни. В частности, произошедшая в последние десятилетия перемена духовно-культурных ориентиров общественного развития спровоцировала глубокий кризис семьи, ее традиционной формы, обусловив потребность в поиске качественно новых принципов ее организации и функционирования. В частности, речь идет о семьях, которые в силу тех или иных обстоятельств получили своеобразный статус дистанционных (члены таких семей определенное время проживают раздельно, сохраняя при этом чувство единства, работают над обеспечением общего благосостояния и демонстрируют свою солидарность, даже находясь по разные стороны государственной границы) [1, р. 3].
К сожалению, практики перехода традиционной семьи в формат дистанционной, во многих случаях являющиеся вынужденными для граждан бывшего СНГ, часто имеют своим следствием разрушение даже некогда прочного союза, не говоря уже о тех ситуациях, когда в семье имели место определенные конфликты. Впрочем, приходится признавать и другое: пессимистический сценарий не является единственно возможным в этом случае, ведь многим дистанционным семьям удается успешно преодолевать трудности бытия и даже становиться сплоченнее [2]. Но и в случае достижения намеченных целей сохранение глубоких эмоцио-
нальных и социальных связей является непростой задачей. К сожалению, опыт такого рода пока остается практически неизученным в социологии, что в определенной степени закономерно, ведь брак и семья являются наиболее интимной разновидностью социальных и личных отношений, большей своей частью скрыты от постороннего наблюдателя. Поэтому требуется поиск новых действенных путей изучения актуальных проблем и определения перспектив дистанционных семей.
Стоит отметить, что дистанционная семья представляет определенный интерес для научного сообщества. Прежде всего речь идет о психологических и педагогических исследованиях, представленных, в частности, такими авторами, как И.М. Трубавина, А.И. Капская, Л.Г. Ковальчук, Т.А Кривко, Г.В. Католик и др. Основной акцент ими делается на анализе проблем воспитания в условиях дистанционной семьи. Опосредованно касаются проблем дистанционных семей и современные миграцио-логи (М. Баганья, С. Вебер, Е.А. Малиновская, И. Ключковская, В.В. Володько), главным образом рассматривая отрицательные стороны данного феномена, не учитывая адаптационных резервов семьи как саморазвивающейся общности.
Актуальность социологического исследования дистанционных семей обусловлена их распространенностью в современном обществе и при этом почти полной исключенностью (как общности с определенным адаптационным потенциалом и ресурсами саморазвития) из социологического научного поля. Целью данной
работы является вычленение актуальных проблем и обозначение перспектив современных дистанционных семей, а также поиск адекватной методологии их изучения.
Методология и эмпирическая база исследования
На этапе поиска латентных тенденций любого недостаточно изученного феномена (а к такому пока следует относить и дистанционную семью) и формулирования первичных гипотез весьма важным является погружение исследователя в процессуальный контекст. Речь идет о субъективистском подходе к изучению семьи, когда особое внимание уделяется исследованию опыта, чувств, практик. В нашем случае, в частности, речь пойдет об изучении жизненных стратегий членов семей мигрантов, основных препятствий в их жизни, связанных с этим выбором, решений, надежд и ожиданий [3] с помощью качественных методов. Последние считаются эффективными в изучении трансформаций бывших и становления новых социальных групп в периоды общественных изменений [4-6].
Эмпирическая база публикации создана автором в результате работы в ряде исследовательских проектов [7-9] и включает в себя следующие составляющие.
1. Материалы фокус-групповых дискуссий, гомогенность состава участников которых определялась наличием опыта жизни в условиях дистанционной семьи. Каждая из трех проведенных фокус-групп была наделена социальными характеристиками, определяющими ее состав. Так, первая группа (условное название -«фронтовики») была сформирована из тех, кто имел непосредственный личный опыт миграции за рубеж. Вторая группа (условное название -«тыловики») была образована из имеющих «косвенный» опыт миграции, например, тех, кто самостоятельно воспитывал детей, ухаживал за престарелыми родителями, выполняя функции временно отсутствующего члена семьи. Третья группа - «дети мигрантов», состояла из тех членов дистанционных семей, родители которых (один или оба) длительное время находились за рубежом на заработках (речь идет о взрослых совершеннолетних лицах).
2. Материалы полуструктурированных лейт-мотивных интервью (около 50 интервью) с лицами, имеющими опыт трудовой миграции (прежде всего в Россию, Италию, Испанию, Польшу), включая диадические интервью с супругами - членами семей мигрантов.
Анализ указанной эмпирической базы осуществлялся циклически, методом «обоснованной теории» (Б. Глейзер, А. Штраус), подразу-
мевающей интерпретации узкого аспекта разносторонне проанализированного случая на пути к более высокому уровню обобщения [10, с. 205210], что дало возможность раскрыть ряд аспектов изучаемого вопроса.
Актуальные проблемы дистанционных семей
Материалы социологических исследований, которыми мы оперируем в нашей публикации, демонстрируют, что формат дистанционной семьи ставит вызовы, связанные с необходимостью бороться с реальной угрозой разрушения семьи, и ее членам нужно прикладывать множество усилий для того, чтобы поддерживать эмоциональные и социальные связи и в случае возвращения к формату традиционной семьи, восстанавливать утраченные. Полностью осознавая всю важность указанных проблем дистанционных семей, считаем необходимым сакцентировать внимание на важнейшей из них, а именно на проблеме социализации детей мигрантов. Эта проблема существует в дистанционных семьях практически всегда. И даже если внешне все выглядит благополучно, сложно не принимать во внимание угрозы (пусть даже потенциальные) полноценной социализации детей, чьи родители лишены возможности выполнять свои функции в полном объеме. Исходя из полученных нами данных, считаем целесообразным рассмотрение нескольких ключевых угроз.
Прежде всего, речь идет о возможности стигматизации, а именно об ускорении появления в сознании детей, воспитывающихся в дистанционных семьях, «метанарратива жертвы». [11] Формирование стигмы здесь имеет преимущественно суггестивный характер и происходит в результате действия ряда факторов. Во-первых, это мнимое «сочувствие» окружения: «О нас говорили, что мы «бедные дети» (Н., жен., группа «дети мигрантов»); «Когда мы с сестрой выходили гулять, бабушки говорили: «О, у них нет мамы, бедные девочки» (В., жен., группа «дети мигрантов»). Во-вторых, это часто повторяющиеся «призывы» фактических опекунов с целью привлечения внимания к собственным «страданиям»: «Наша бабушка сильно любила говорить, что дочь уехала, «бедные дети» сами остались» (Н., жен., группа «дети мигрантов»). Наконец, формирование стигмы может происходить как следствие чрезмерного культивирования «отсутствующими» родителями чувства собственной вины: «Иногда настолько совестно было, что действительно, вот я <...> была в Италии. Вообще очень довольна, те годы для меня может такие, очень
много впечатлений <...>. Даже стыдно детям говорить» (Л., жен., группа «фронтовики»).
Вполне реальной видится и угроза социальной дезориентации детей, воспитывающихся в дистанционных семьях (неумение ориентироваться в жизненных ситуациях, налаживать отношения с окружающими, формировать собственные реальные жизненные перспективы). Такая угроза возникает обычно как следствие ошибок взрослых, которые прямо или косвенно включены в процесс их воспитания. Например, это может быть слишком строгое воспитание: «Если это была одна мама или один папа, но тираны, то, соответственно, такого ребенка можно сиротой назвать» (В., муж., группа «дети мигрантов»). Или же, наоборот, чрезмерное попустительство фактических опекунов, особенно бабушек и дедушек: «Бабушки и дедушки, они очень, очень ограниченно воспитывают ребенка <...>. Ребенок вырастает каким-то замкнутым и таким «закормленнным» булочками» (Г., муж., группа «дети мигрантов»). Социальная дезориентация может возникнуть и по другим причинам, например, как следствие сниженных возможностей реализации коммуникативных потребностей: «Дети требуют, чтобы с ними выходили на какое-то общение, чтобы их понимали. А если он приходит домой и ему не с кем пообщаться, некому рассказать свою проблему, он тогда идет во двор» (Л., жен., группа «тыловики»). Ситуацию может усугубить и ценностная дезориентация, в частности доминирование потребительских установок в семье, когда родители пытаются «задаривать» своих детей, таким образом «компенсируя» свое отсутствие. В итоге дети не понимают, как трудно достаются деньги их родителям и даже пытаются манипулировать взрослыми: «Мама приехала <...>, а ребенок требует: «Ты должна мне вот это купить » (В., жен., группа «тыловики»); «Финансовая свобода испортила моего старшего брата» (В., муж., группа «дети мигрантов»).
Нельзя сбрасывать со счетов и угрозу эмоциональной депривации, а именно трудностей налаживания эмоциональных связей с другими людьми, что обычно является результатом нехватки истинной устойчивости в жизни человека, лишенного в детском возрасте надлежащей поддержки: «Если без родителей ребенок воспитывается, то это определенный отпечаток наносит» (Н., жен., группа «дети мигрантов»). В частности, наше исследование позволяет выделить факторы, предшествующие появлению психологических расстройств у детей, чьи родители находятся длительное время за границей на зара-
ботках. Речь идет о неумении / несостоятельности фактического опекуна компенсировать функцию отсутствующего родителя: «Когда я вернулась уже домой <...>, он говорит: «Мама, ты меня оставила, я был маленьким. А теперь вернулась, я уже вырос, я не получил той материнской любви, которую я бы должен был получить» (Г., жен., группа «фронтовики»). Совершают педагогические ошибки и учителя, навешивая на ребенка «ярлык» неблагополучного: «Всегда на того ребенка, который без мамы, в школе смотрят иначе <...>. Сразу видят любой промах <...>. Их делают какими-то второсортными» (С., жен., группа «фронтовики»).
Возникает вопрос, возможно ли при таких условиях снижение рисков социализации? Результаты нашего исследования показывают, что это возможно в случаях, когда выбор делается в пользу нестандартных решений, например, когда две дистанционные семьи объединяют свои усилия: «У одной семьи было большое помещение, большая жилая площадь и двое детей. Оба родителя собрались уезжать. А у другой семьи были проблемы с жильем, и там муж уехал на заработки. Они попросили маму с этой семьи перейти жить в большую квартиру со своим ребенком. И получилось, что как бы одна мама, а дети вместе <...>. И я должен сказать, что им было гораздо легче, комфортнее » (Г., муж., группа «дети мигрантов»). Но чаще всего происходит несколько иначе, и предпочтение отдается более апробированным схемам. Так, популярной остается модель с условным названием «Один за двоих», когда происходит активное включение в процесс воспитания ребенка фактического опекуна: «Я оставляла двух ребят. Не могу сказать, что мои дети были сиротами. Слава Богу, у меня хороший муж, добрый человек, который работал, не пил и не гулял. И дети видели, что отец всегда вместе ними» (Г., жен., группа «фронтовики»). Популярной является также модель с условным названием «Кооперация». В этом случае функции «отсутствующего» родителя выполняет кто-либо из родственников (брат, сестра, тетя). Возможна помощь «третьего» лица (сосед, отец друга ребенка, тренер): «Уменя такая ситуация, что один сосед восемь лет в России, второй там по Польше. Я с ними [детьми] занимаюсь. Я с ними на рыбалку, я с ними по грибы пошел. Чисто по-соседски» (М., муж., группа «тыловики»).
Стоит обратить внимание еще на одну угрозу становления личности в условиях дистанционной семьи, а именно на перспективу определенной «профессиональной» преемственности в семьях мигрантов. Речь идет о ситуации, когда
отсутствие надлежащей реализации родителей на родине предопределяет выбор миграции их детьми как оптимального способа построения биографии: «Первый раз мы поехали сначала в Польшу все, всей семьей. Из-за чего мы всей семьей поехали? Потому что отец предложил, чтобы нас всех троих забрать, чтобы не переживать, чтобы все были вместе» (П., муж., 19 л., воспитывался в дистанционной семье); «Я закончил школу в Советском Союзе, в России, в Сибири. Тюменская область <...>. В девяностом году переехал сюда [в Украину], принял гражданство. И учился уже во ВПУ, высшем профессионально-техническом лицее. По профессии техник-механик, младший специалист-инженер, водитель автомобиля и автокрановщик. После завершения учебы я пошел в армию. Отслужил в армии, после армии я уже работал там, где можно было. К двухтысячному году сел и поехал в те края, где я вырос. И там начал уже решать все дела, чтобы стать гражданином, чтобы нормально работать, ездить и зарабатывать» (Т., муж., 35 л., воспитывался в дистанционной семье).
Разумеется, выявленные в рамках исследования, а также иные потенциальные угрозы воспитания ребенка в условиях дистанционной семьи могут проявляться далеко не в каждом случае. И все же их следует принимать во внимание, ведь последствия социализации в условиях отсутствия таких влиятельных ее агентов, как родители, могут иметь своим отдаленным следствием множество проблем уже во взрослом возрасте. Именно поэтому социологу следует с особой тщательностью наблюдать за процессами, происходящими в дистанционных семьях, улавливать новые тенденции их развития, чтобы иметь основания для поиска адекватных путей реагирования на новые вызовы.
Перспективы дистанционных семей: разрушение vs модификация?
Любая семья является сложной социальной системой. В ее рамках могут происходить различные процессы, обусловленные переплетением различного рода факторов, которые обычно сложно выделить и оценить. Сказанное в полной мере относится и к «дистанционности», влияние которой практически невозможно рассматривать само по себе. Мы поставили задачу по-другому, попытавшись проанализировать данные проведенных исследований таким образом, чтобы в ходе их концептуализации получить возможность предложить одну из возможных типологий опыта дистанционных семей. При этом мы сознательно ограничили анализ случаев семьями, полными на момент выезда
одного из членов семьи на заработки, так как именно на примере таких семей есть возможность изучить определенный тип социального опыта. В итоге мы получили четыре базовых модели. Ниже представлены их краткие описания (в порядке от наименее до наиболее «оптимистической» модели) и типичные примеры реализации.
Модель 1. Условное название - «РАСПАД»
Общая характеристика: выезд одного из супругов на заработки является действием, которое «помогает» супругам завершить их неудачную семейную жизнь в мягкой форме, то есть осуществить разрыв отношений постепенно, подготовив других членов семьи, в том числе детей, к изменениям в их жизни.
Пример реализации
В конце 1990-х гг. семья Надежды переживала финансовые трудности. Это, разумеется, не способствовало гармонизации отношений между супругами. Ситуация особенно осложнилась, когда родители начали заниматься торговлей на рынке. Сложилось так, что в то время, когда отец Надежды уехал за границу за товаром, его жену ограбили. Пришлось брать товар в кредит и постоянно регулировать отношения с рэкетом. Очевидно, не выдержав давления обстоятельств, а возможно, и обвинений мужа в неосмотрительности, женщина решила уехать за границу на заработки. После этого материальное положение семьи улучшилось. Однако пережитые конфликты, недоразумения и взаимные обвинения имели необратимые последствия, поэтому сохранить семью не удалось. Впрочем, сама Надежда не считает, что причиной развода родителей стала миграция. По ее мнению, решение о разрыве отношений ее родители приняли еще до момента выезда матери за границу на заработки. Учитывая, что никто из бывших супругов так и не создал новую семью, можно предположить, что если бы была возможность преодолеть трудности, не выезжая за границу, семья не распалась бы.
Модель 2. Условное название - «ДРОБЛЕНИЕ»
Общая характеристика: решение об отъезде одного из супругов становится роковым для семьи, которая со временем распадается; бывшие супруги образуют новые союзы, в которых их брачными партнерами становятся эмигранты или граждане страны-реципиента; новообразованные семьи поддерживают контакты друг с другом, а также инициируют общение между детьми от обоих браков, что можно считать косвенным свидетельством того, что семья была разрушена без особо веских оснований.
Пример реализации
Родители Ростислава в 1990-х гг. пытались заниматься коммерцией в Украине. Не имея соответствующей профессиональной подготовки (инженеры по образованию), они сделали ошибки в ведении бизнеса и были вынуждены свернуть деятельность, чтобы не допустить окончательного финансового краха. После неудачи супруги приняли решение улучшить финансовое положение, уехав на заработки в Англию. Сначала супруги пытались уехать вместе. Однако сложилось так, что открыли визу только матери Ростислава. Через полгода удалось открыть визу и отцу, но уже не в Англию, где находилась его жена, а в Испанию, и он эмигрировал туда. Так восемнадцатилетний Ростислав (в то время студент вуза) и его младшая сестра-школьница стали детьми одновременно двух мигрантов. Некоторое время семья формально сохранялась. Но миграция была длительной, и никто из супругов не имел намерения ничего менять в своей жизни. Через пять лет родители развелись и создали новые семьи. Мама забрала к себе младшую сестру Ростислава; у отца в новом браке родилась еще одна дочь. Обе семьи поддерживают теплые отношения, встречаются, проводят вместе праздники. Ростислав считает обе семьи своих родителей одной большой семьей.
Модель 3. Условное название - «ДИСТАН-ЦИОННОСТЬ»
Общая характеристика: семья постепенно оставляет вне своей среды того из супругов, кто проживает отдельно; при этом персональные межличностные контакты поддерживаются; таким образом, семья фактически перестает существовать как целостный организм, а существует только как форма взаимодействия отдельных индивидов на определенной дистанции.
Пример реализации
Зоя выехала из Украины на заработки в Италию в конце 1990-х гг. с целью улучшения финансового положения семьи, стаж существования которой был уже довольно большим, а дети взрослыми. Решение о выезде женщина принимала самостоятельно, что косвенно указывает на наличие между супругами определенной эмоциональной дистанции. Представляется вероятным, что реакция мужа на решение жены была довольно спокойной. Для самой же Зои проблема перехода семьи в статус дистанционной звучала остро только относительно детей. За десять лет пребывания за границей Зое удалось решить поставленные перед собой задачи: построить дом, помочь встать на ноги дочери и сыну. За рубежом она жила «своей» жизнью,
нашла новых друзей. Семья же для женщины достаточно длительное время оставалась определенным стабильным жизненным фоном, а ключевым для нее было не чувство любви, а чувство ответственности. То же самое, видимо, можно сказать и о муже Зои. Что касается детей, то длительное и финансово успешное пребывание матери за рубежом сформировало у них позицию, что «настоящая» жизнь может быть только за границей. И такие установки Зоя поддерживает даже после своего возвращения, косвенно подталкивая детей к эмиграции.
Модель 4. Условное название - «ПОЛИ-ФОРМАТНОСТЬ»
Общая характеристика: семья постоянно и циклически меняет формат функционирования, чередуя совместное проживание и дистанционные коммуникации.
Пример реализации
К моменту выезда на заработки за границу своего мужа Лариса была довольна своей семейной жизнью. В семье подрастали двое детей, отношения между супругами были спокойными и гармоничными. Однако семья имела определенные финансовые трудности. При этом речь шла не о решении каких-либо кардинальных проблем, а лишь о поддержании достойного быта, о возможности обеспечения семьи всем необходимым. В итоге было принято решение о выезде мужа на заработки. С тех пор Лариса с мужем живет раздельно: она с детьми - в Украине, он - в России. Именно возможность пересечения границы определила соответствующий формат существования семьи, которая чередует совместное проживание и дистанционные коммуникации, хотя, безусловно, семья испытывает определенные трудности: дети скучают по отцу, а Лариса, вынужденная длительное время оставаться без мужского внимания и поддержки, часто чувствует себя одиноко. И все же супругам удается поддерживать близкие эмоциональные отношения и даже решиться на рождение третьего ребенка. К сожалению, семье Ларисы не удалось достичь той финансовой стабильности, которая давала бы возможность изменить существующий дистанционный статус. Однако, учитывая эмоциональную близость между супругами и детьми, длительный успешный опыт жизни в условиях маятниковой миграции одного из супругов, можно с большой вероятностью предположить, что семья Ларисы будет сохранена и в дальнейшем.
В обозначенном контексте представляют определенный интерес перспективы реформирования структуры социальных ролей в дистанционных семьях, образовавшихся в результате
трудовой миграции одного из их членов. В частности, в случае трудовой миграции в пределах СНГ (главным образом из государств -бывших республик СССР в Россию) по обыкновению мужчина сохраняет статус основного добытчика и главы семьи. Такая ситуация принципиально отличается от той, когда семья становится дистанционной в результате «западной» женской миграции, а именно когда речь идет о работе жены домохозяйкой в чужой семье. В этом случае происходит как бы взаимная перемена традиционных социальных ролей «хранительницы домашнего очага» и «кормильца». Но если мужчины, оставаясь наедине с детьми, могут проявлять раздражительность в общении с близким окружением, нетерпимость к непослушанию в любой его форме и даже начать злоупотреблять алкогольными напитками, то присущая большинству женщин социальная лабильность облегчает такого рода трансформации. Более того, некоторые женщины довольно быстро «отвыкают» от домашних обязанностей и нередко не желают возвращаться к формату традиционной семьи именно из-за нежелания снова в них «погружаться»: «Я хочу, чтобы мой муж приезжал ко мне в гости. На две недели. На три недели. Просто меня навещал <...>. Я работаю в трех семьях. И я живу полностью для своего удовольствия» (Н., жен., 45 лет, замужем, около 10 лет опыта жизни в условиях дистанционной семьи). В то же время, оставаясь в «тылу», женщина обычно переживает разлуку чрезвычайно остро: «Сначала было очень тяжело. Очень тяжело. Когда уезжал, мне казалось, что остаюсь «как без рук», так мне было тяжело» (А., жен., 52 года, замужем, имеет около 10 лет опыта жизни в условиях дистанционной семьи). Последнее, впрочем, не всегда вполне адекватно воспринимается их мужьями, которые убеждены, что основное бремя проблем берут на себя. Это до определенной степени справедливо, ведь речь не идет о социальной реализации мужчины, о построении его профессиональной карьеры: «Я простой рабочий, зарабатываю только деньги на семью, на себя и всё» (Т., муж., 35 л., женат, около 10 лет опыта жизни в условиях дистанционной семьи). Вместо этого имеет место определенное самопожертвование мужчин, для которых семья представляет основную ценность их жизни: «Счастлив, когда я отдыхаю с семьёй. Вот мое счастье» (Т., муж., 35 лет., женат, около 10 лет опыта жизни в условиях дистанционной семьи). Для них вся жизнь - на родине, в семье, а пребывание на заработках - вынужденное явление, где нет места домашнему уюту, а
возможна лишь его частичная имитация. Поэтому некоторые семьи выбирают путь «компромисса» за счет «общей» миграции, когда мужчина едет на заработки первым, а со временем к нему присоединяется жена: «Мужья начали привозить своих жен из своих сел, и они там жили, устраивались, ну и больше делали работы на улице. По устройству озеленения и наподобие этого. А сами ребята делали более тяжелые работы» (Ю., муж., 50 лет, женат, около 10 лет опыта жизни в условиях дистанционной семьи). Но это в большей степени является исключением, чем правилом, особенно если в семье есть дети.
Модели модификации дистанционной семьи в целом и распределения в ней социальных ролей в частности являются весьма вариабельными. При этом особого внимания заслуживают семьи, которым удалось сберечь прочные эмоциональные и социальные связи, то есть остаться Семьей в самом глубоком понимании этого слова. Именно их опыт представляется особо важным, поскольку может оказаться полезным для других семей, по тем или иным причинам оказавшихся дистанционными.
Выводы и перспективы исследования дистанционных семей в социологии
Анализ проблем и перспектив дистанционных семей позволяет сделать несколько важных выводов.
Дистанционная семья представляется социальным сообществом с достаточно высоким адаптационным потенциалом и ресурсами самоорганизации, имеющим внутренние резервы приспособления к сложным ситуациям в рамках тех или иных моделей модификации, определение которых методологически целесообразно осуществлять качественными методами. Чтобы оценить степень распространения моделей и получить возможность дополнить их другими, целесообразно использовать иные методы. В первую очередь речь идет о статистическом опросе, проводимом с целью осуществления эмпирической апробации рабочих гипотез исследования, сформулированных в рамках анализа материалов качественного сравнительного анализа параметров переменных. Поскольку одной из важнейших проблем дистанционной семьи является проблема социализации детей, представляется целесообразным определение уровня их социальной активности (возможно, с применением метода социометрии) с последующей разработкой стратегий их социальной поддержки.
Осуществление эффективного социального сопровождения дистанционных семей требует
квалифицированной предварительной диагностики их ключевых потребностей и определения перспективных форм их поддержки. Диагностику целесообразно осуществлять не только на общем (аналитическом) уровне, но и на локальном (практическом), например, в контексте деятельности семейных консультативных пунктов. В этом случае можно рекомендовать работникам таких структур проводить диагностику путем заполнения визитерами мини-анкеты. Если консультативный центр имеет свой веб-портал, можно рекомендовать также заполнение таких анкет в режиме он-лайн. Следствием осуществления подобного рода диагностических процедур может стать разработка программ тренингов / проведения ролевых игр по развитию умений и навыков создания и использования широких сетей, организующихся по принципу гражданского общества, с привлечением социального капитала социальных государственных служб и общественных организаций.
Список литературы
1. Breceson D., Vuorella U. Transnational families in Twenty First century // The Transnational families: New European frontiers and global networks. Oxford, 2002.
2. Weber S. Exploring Some East-West Migrant Networks and Their Distant Local Dynamics. Ukrainian, Polish and Romanian Migrants in Rome // New waves: Migration from Eastern to Southern Europe. Lisbon, 2004. P. 41-47.
3. Baganha M.I, Marques J.C., Gois P. The Unforeseen Wave: Migration from Eastern Europe to Portugal // New waves: Migration from Eastern to Southern Europe. Lisbon, 2004. P. 23-31.
4. Берто Д., Малышева М.М. Культурная модель русских народных масс и вынужденный переход к рынку // Биографический метод в социологии: история, методология и практика. М., 1994. С. 94-146.
5. Долгих Е.И. Миграционные процессы сквозь призму индивидуального опыта // Судьбы людей: Россия. ХХ век. М., 1996. С. 355-372.
6. Симончук Е.В. Вынужденная профессиональная мобильность // Подвижность структуры: Современные процессы социальной мобильности. К., 1999. С. 174-191.
7. Ivankova-Stetsiuk O., Seleshchuk G. Le sfide e le potenzialita di addattamento delle famiglie polivocali de i migranti per lavoro ucraini // Reti migratory femminiti transnazionali tra Italia e Ucraine. Milano, 2012. P. 70-74.
8. Brain Net-Working Circular Migration. Migrants Flows Feeding into Business Internationalization / Ed. by A. Montanari Rubbetino Universita. Rome, 2010. P. 5-10.
9. Ukrainian Labour Migration Processes in Russia: Social and Gender Aspects. Materials of Comprehensive Sociological Study / Ed. by V. Tegeler, O. Cherkez; Awo Heimatgarten Foundation. Odesa, 2011.
10. Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. М. , 1998. 289 c.
11. Кононов И.Ф. Жители Донбасса: особенности культуры и способность к самоорганизации // Социология: теория, методы, маркетинг. 2002. № 3. С. 80-102.
PROBLEMS AND PROSPECTS OF REMOTE FAMILIES (BASED ON THE MATERIAL OF SOCIOLOGICAL RESEARCH)
O.B. Ivankova-Stetsyuk
The article examines the phenomenon of remote family which has arisen on the territory of the former USSR. Circumstances of modern remote families' formation, their main risks and prospects are considered. Based on the materials of a series of author's research, problems of remote families functioning are considered from the point of view of the main actors: husbands, wives, children and other relatives. Typical problems of remote families are considered: socialization of children, unity, and lack of communication. The author's view of the problem of social support of remote families is presented.
Keywords: sociology of family, remote family, social support of remote family.
References
1. Breceson D., Vuorella U. Transnational families in Twenty First century // The Transnational families: New European frontiers and global networks. Oxford, 2002.
2. Weber S. Exploring Some East-West Migrant Networks and Their Distant Local Dynamics. Ukrainian, Polish and Romanian Migrants in Rome // New waves:
Migration from Eastern to Southern Europe. Lisbon, 2004. P. 41-47.
3. Baganha M.I, Marques J.C., Gois P. The Unforeseen Wave: Migration from Eastern Europe to Portugal // New waves: Migration from Eastern to Southern Europe. Lisbon, 2004. P. 23-31.
4. Berto D., Malysheva M.M. Kul'turnaja model' russkih narodnyh mass i vynuzhdennyj perehod k rynku // Biograficheskij metod v soci-
ologii: istorija, metodologija i praktika. M., 1994. S. 94-146.
5. Dolgih E.I. Migracionnye processy skvoz' prizmu individual'nogo opyta // Sud'by ljudej: Rossija. HH vek. M., 1996. S. 355-372.
6. Simonchuk E.V. Vynuzhdennaja profession-al'naja mobil'nost' // Podvizhnost' struktury: Sov-remennye processy social'noj mobil'nosti. K., 1999. S. 174-191.
7. Ivankova-Stetsiuk O., Seleshchuk G. Le sfide e le potenzialita di addattamento delle famiglie polivocali de i migranti per lavoro ucraini // Reti migratory femminiti transnazionali tra Italia e Ucraine. Milano, 2012. P. 70-74.
8. Brain Net-Working Circular Migration. Migrants Flows Feeding into Business Internationalization / Ed. by A. Montanari Rubbetino Universita. Rome, 2010. P. 5-10.
9. Ukrainian Labour Migration Processes in Russia: Social and Gender Aspects. Materials of Comprehensive Sociological Study / Ed. by V. Tegeler, O. Cherkez; Awo Heimatgarten Foundation. Odesa, 2011.
10. Semenova V.V. Kachestvennye metody: vvedenie v gumanisticheskuju sociologiju. M., 1998. 289 c.
11. Kononov I.F. Zhiteli Donbassa: osobennosti kul'tury i sposobnost' k samoorganizacii // Sociologija: teorija, metody, marketing. 2002. № 3. S. 80-102.
