CC BY
88
УДК 316.1
DOI: 10.21685/2072-3024-2016-2-10
Т. В. Кудрявцева, Т. А. Шарыпина
ПРОБЛЕМНО-ТЕМАТИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС «ОСИ-ВЕСИ» В ЛИТЕРАТУРЕ ВОССОЕДИНЕННОЙ ГЕРМАНИИ (НА ПРИМЕРЕ ПОЭЗИИ 1990-2000-х гг.)
Аннотация.
Актуальность и цели. Цель работы - показать различия в оценке события, известного под названием «воссоединение» (Wiedervereinigung) Германии, поэтами разных поколений из ГДР и ФРГ. Сравнительный анализ поэтических текстов, посвященных этой проблематике, позволяет выявить особенности восточного и западного восприятия процесса интеграции на разных этапах его развертывания.
Материалы и методы. Реализация исследовательских задач была достигнута, с одной стороны, на основе рассмотрения и критического анализа концепций известных отечественных и зарубежных исследователей, с другой - путем анализа многих поэтических текстов как западногерманских, так и восточногерманских авторов. Методологическая база основана на использовании историко-литературного и сравнительно-типологического методов исследования.
Результаты. Реакция отторжения западного образа жизни у многих поэтов из бывшей ГДР может расцениваться как результат утраченных иллюзий по поводу капиталистического рая и общества потребления. В этом смысле они пополнили ряды социально-критических поэтов ФРГ, продолжая традиции за-паднонемецкой поэзии рубежа 1950-1960-х гг.
Выводы. Делается вывод о неоднозначном, главным образом негативном либо скептическом отношении к свершившемуся политическому акту, отразившемуся в коллективном сознании разных поколенческих и социальных групп граждан, проживавших на западе и востоке разделенной страны. Объясняются психологические, социальные, культурно-политические и идеологические причины амбивалентного характера рецепции феномена носителями разделенной нации.
Ключевые слова: литература ГДР, литература ФРГ, культурная политика, воссоединение, идентификация, ментальность.
T. V. Kudryavtseva, T. A. Sharypina
THE "OSSI-VESSI" PROBLEM IN GERMAN LITERATURE AFTER THE REUNIFICATION OF GERMANY (POETRY IN 1990s-2000s)
Abstract.
Background. The purpose of the article is to show the differences in evaluation of the event known as "reunification" (Wiedervereinigung) of Germany by poets of different generations from Eastern and Western Germany. A comparative analysis of poetic texts devoted to this problem allows to reveal the peculiarities of the Eastern and Western perception of the integration process at various stages of its deployment.
Materials and methods. The research tasks were implemented on the one hand on the basis of consideration and critical analysis of the concepts of well-known domestic and foreign researchers, on the other hand - by means of analysis of many
poetic texts both by West German and East German authors. The methodological foundation is based on the historical and literary, comparative-typological research technique.
Results. The reaction of rejection of the Western way of life by many poets from the former GDR may be considered as a result of lost illusions on the subject of the capitalist paradise and consumer society. In this sense, they joined social and critical poets of Germany, continuing the tradition of West German foreign poetry at the turn of the fifties and the sixties.
Conclusions. A conclusion is drawn about an ambiguous, overwhelmingly negative or skeptical attitude to this political act that was reflected in the collective consciousness of different generations and social groups living in the West and East of the country. The ambivalent nature of the reception of this phenomenon is explained by psychological, social, cultural, political and ideological reasons.
Key words: German literature, cultural politics, reunification, identification, mentality.
Провозглашенный политиками воссоединенной Германии официальный статус единства и реальные изменения в материальной и духовной сфере общества спустя более 20 лет после падения Берлинской стены не дают оснований говорить о полном слиянии двух ментальностей. Не случайно термин «литература ГДР» в отношении писателей, выходцев из восточных земель, все еще встречается в современном литературоведении. Х. Пилер, рецензент специального выпуска «Литература ГДР девяностых годов» из серии «Текст + Критик», отмечал в свое время его провокационный характер спустя десятилетие после воссоединения (сборник вышел в 2000 г.), когда проблема единства все еще представляла собой «зияющую рану» [1, s. 178-180]. Не случайной была и дискуссия «Литература воссоединенной Германии все еще расколота?», развернувшаяся на VI съезде германистов в Йоханнесбурге (2002). По всей вероятности окончательное воссоединение литературного пространства Германии произойдет лишь после того, когда с литературной сцены уйдет старшее поколение писателей и читателей и их место прочно займут молодые, судьба которых связана исключительно с новой Германией, те, кому сегодня пятьдесят и меньше.
В силу того что воссоединение Германии проводилось по правилам игры, предложенным ФРГ, и повлекло за собой резкий обрыв литературного процесса в ГДР, стартовые позиции на западе и на востоке оказались неравными. Лишенные прежних духовных ценностей, восточные немцы были вынуждены приспосабливаться к новым условиям жизни. Как известно, идеологическая задача объединенного немецкого государства состояла в том, чтобы вычеркнуть историю ГДР из общей истории страны (по крайней мере то, что так или иначе было связано с реализацией идеи государственного социализма) либо свести ее к «истории "штази" (Staatssicherheit - Министерство государственной безопасности в ГДР - Т. К.)» [2, s. 8].
«Переоценка ценностей» для литераторов бывшей ГДР означала прежде всего обращение к социалистическому прошлому как главной теме в творчестве. Как правило, они с недоверием отнеслись к попыткам западных коллег подвергнуть оценке историю страны, отказывая им в способности адекватно воспринять реалии тех лет. Этому в немалой степени послужила разгоревшаяся в 1990 г. и принявшая политический характер дискуссия ин-
теллигенции «Немецко-немецкий литературный спор» («Der deutsch-deutsche Literaturstreit») в связи с публикацией написанного в 1979 г. автобиографического рассказа К. Вольф «Что останется» («Was bleibt»). В ее ходе выяснилась несостоятельность многих западных деятелей литературы дать объективную оценку истории ГДР, а саму К. Вольф, считавшуюся во времена раскола страны признанной общегерманской писательницей, низвели до уровня восточнонемецкой номенклатурной литературной единицы. В этот список попало большинство авторов из ГДР, от столпа официальной литературной сцены Х. Мюллера до М. Марон, в 1988 г. эмигрировавшей в ФРГ.
Тем не менее анализ проблематики воссоединения, которая в 1990-е гг. занимала в творчестве западногерманских писателей достаточно большое место, позволяет сделать вывод об их весьма скептической (если не сказать критической) позиции к свершившемуся факту. Х. Корте, анализируя поэзию ГДР 1990-х гг. в своей статье «Когда государство умирает, поэты поют» («Wenn ein staat ins gras beißt, singen die dichter») [3, s. 21-36], приводит в качестве примера сборник сонетов Г. Грасса «Страна ноября» (Novemberland: 13 Sonette. Göttingen, 1993) и некоторые произведения П. Рюмкорфа [4, s. 99-100]. Однако список авторов, которых волновала эта тема, намного длиннее. Так, из 130 участников антологии К. О. Конради «О той стране и о другой» (Von einem Land und vom andern: Gedichte zur deutschen Wende 1989-1990. Frankfurt a. M., 1993) треть - граждане Западной Германии. А среди авторов вышедшей в 1999 г. под редакцией П. Кюстермана и Х.-Й. Бенен антологии «10 лет падению стены» (10 Jahre Mauerfall: eine neue Dimension. Dorsten, 1999) жители бывшей ГДР составляют лишь 10 %. Написанные по горячим следам стихи отражали настроения, характерные для начала 1990-х гг. Ожидания и надежды, как в стихотворении «Весна 1990» Л. Вербека, когда граница, «болевой шов систем, кровавое место и пространство смерти светится особой зеленью» и «в трясине опалы и слез свободно, как птица расцвела жизнь» [5, s. 50. Здесь и в дальнейшем, если это не оговорено специально, перевод с немецкого выполнен Т. В. Кудрявцевой], быстро сменились отрезвлением. В саркастическом «Настроении прорыва» («Aufbruchsstimmung») Х. М. Энценсбергера «под стремительными клочьями облаков крошится, обмытый шампанским, бетон <...>. Бродяги размышляют о "двусмысленности бытия и понятия о бытии" <...>. Толпы зевак в поисках идентичности и заморских фруктов. Иммигранты пробуют на язык банкноты успокоительного синего цвета» [6, s. 31-32].
В стихотворении Х. Й. Хайзе «Тяжелая поступь земного шара» звучит открытое разочарование, вызванное утратой социалистических иллюзий и осознанием глобального цивилизационного кризиса, когда «утро рождается с помощью кесарева сечения <. >, земной шар тяжело громыхает в задымленной печи мегаполисов, а манекены, некогда стыдливые гелоты, в Берлинском Кройцберге направляются на бал "кому за..."». Когда «Маркса превратили в макдональдс, стену - в The Wall», - это уже «самый крупный поп-фестиваль со времен горящего Рима». Таким образом, автор делает вывод: «Гибель - это воскресение» («The beginning is the end») [7, s. 44-45].
Нелицеприятны и риторические вопросы о том, «кто спросил народ, когда делили и воссоединяли нацию, куда подевались достижения, куда улетучилась печаль по поводу братьев и сестер, утешительно недосягаемых».
Задающий их поэт М. Бут (род. 1951) живет теперь в стране, название которой звучит для него как «заграничное слово» [8, s. 1173].
Любопытна реакция на соприкосновение с прошлым со стороны тех писателей, для которых реалии социалистической действительности не были частью личного опыта. Так, штутгартский поэт Ф. Демут (1961) в стихотворении «Сталинская аллея, снова и снова», рефлектирует по поводу известных событий многолетней давности (восстание в Берлине 17 июня 1953 г.), реконструируя их в поэтическом сознании уже как результат соприкосновения с призраком (автору довелось в 1990-е гг. жить на носившей некогда это имя улице, позже переименованной в Карл-Маркс-Аллее). Проводя нить исторической памяти, он, по сути, сжимает временное пространство в сюрреалистическом образе, делая точкой отсчета нового времени не год падения Берлинской стены, а далекие 1950-е гг., когда, по его словам (письмо Т. В. Кудрявцевой от 15.03.2005), «была сметена великолепная возможность для строительства реального социализма» (письмо от 15.03.2005). В новой исторической ситуации эта самая широкая магистраль Берлина продолжает сохранять для поэта символический смысл как «место, пропитанное болью исторической действительности и еще более сильной горечью нереальности», где «страна на полпути пуста без ласточек <...> в серой полусфере хорошо сохранившегося ноября <...>, а ты в ней беспокойный звериный круг, помнящий о красно-розовом содержимом руки». И риторический вопрос: «Каким могло бы быть его прикосновение, и как уставшим покинуть позиции», когда «время катится вспять в ту сторону света», где «остеологическая связь покоится <...> в вонючем историческом месиве» [9, s. 36-37].
В произведениях поэтов из бывшей ГДР проблематику, связанную с воссоединением двух частей некогда единого государства, можно представить в хронотопическом разрезе как рефлексию-прощание с уходящей в прошлое «раздвоенной Германией» (Zwiedeutschland - образ из поэтического сборника У. Кольбе «Винета»). По большей части лишенное ностальгии, оно тем не менее сопряжено с настороженным неуютным чувством отрыва от чего-то привычно-близкого и с неизбежностью соприкоснуться в настоящем с «весьма жестокой свободой» [10, s. 22-23]. Это своего рода цивилизацион-ный скептицизм по поводу обретения рая в «стране баловней» [3, s. 131] и попытка обрести достойное место в новом-старом отечестве, не потеряв собственного лица. Так, С. Кирш, покинувшая ГДР задолго до воссоединения, не спешит снимать «дорожное платье» (Reisekleider) [11, s. 5], словно советуя отпущенным на свободу соплеменникам задержаться «на мосту» [3, s. 131]. Как известно, поколение молодых литераторов ГДР (Д. Грюнбайн, К. Хен-зель, Л. Зайлер, В. Барч и др.) в 1980-е гг. с известной долей скептицизма, если не отторжения, воспринимало идеологические догмы и социально-политические реалии тех лет, а в своем самом оппозиционном крыле запечатлело картину будущей агонии и крушения системы незадолго до падения Берлинской стены (в частности, Д. Грюнбайн в поэтическом сборнике «Серая зона утром» (Grauzone morgens. Frankfurt a. M., 1988)). Однако в одночасье оказавшись без привычной мишени для критики, эти поэты в свойственной им манере саркастической дистанцированности и напускной безучастности неожиданно озвучивают ощущение неприкаянности в ситуации, когда долгожданное освобождение обернулось не радостью, а недоумением и затем раз-
очарованием от сознания того, что «народ оболванили» [12, 8. 65] (Д. Грюн-байн), поманив к витринам, заваленным «250 сортами хлеба» [13, 8. 37] (Д. Шлезак). Как свидетельствует некогда критически настроенный ко многим реалиям ГДР В. Барч, «наконец мы <...> попали из огня да в полымя» [14, 8. 13]. Л. Зайлер, поэтически реконструируя историю ГДР, выбирает в качестве эпиграфа к последнему разделу сборника стихов «Сорок километров ночи» цитату из мерзебургских заговоров: «... Ш8ргтс ЬарШап^п, тиаг ^аМип» («Спасайся от полона, беги от ворога») [15, 8. 79].
Реакция отторжения западного образа жизни у многих поэтов из бывшей ГДР может расцениваться как результат утраченных иллюзий по поводу капиталистического рая и общества потребления. В этом смысле они пополнили ряды социально-критических поэтов ФРГ, продолжая традиции запад-нонемецкой поэзии рубежа 1950-1960-х гг.
Прибытие неискушенных восточных немцев на станцию «капитализм, расцвеченную пестрыми вывесками распродаж, экономических чудес и жареных голубей» [3, 8. 132], во многом оказалось прозрением с просроченным сроком действия. Холодная рассудочность внеисторического постмодернистского интеллектуализма не позволяет лирическому герою открыто выражать эмоции. И стоит ли, когда, как в стихотворении К. Драверта «Признание», «между Одером и Рейном никто не умирает без спроса» [16, 8. 17]. Поэту остается лишь иронизировать по поводу того, что он понимает свою «большую светловолосую, разорванную страну», добивающуюся «собственной руки» [17, 8. 35], любить функционирующие в «усыпляюще-скучной и строго регламентированной федеративно-республиканской нормальности» [3, 8. 133] «больничные кассы, страховые конторы, <. > биржи труда, скотобойни» [17, 8. 35] и гордиться «отчизной с такими красивыми утками» [17, 8. 28].
Дистанцируясь как от прошлого, так и от настоящего, лирический герой продолжает ощущать себя в воссоединенной Германии, как прежде в ГДР, чужаком. Ощущение чужести и одиночества «на другом краю света» К. Драверт склонен объяснять «слишком поспешным прыжком на уже оседланного коня» [17, 8. 116], нежеланием раствориться в роли не помнящего родства благодарного обывателя и попыткой сохранить свою культурно-историческую идентичность. Поэт постулирует «пребывание на чужбине, в окружении чужих» [17, 8. 115] в качестве центрального мотива в поэзии выходцев из ГДР. Причем если в конце 1980-х гг., как отмечает М. Тулин, контуры немецко-немецкой литературы прорисовались таким образом, что главным пунктом притяжения-отчуждения стала стена как средоточие различий и разломов [18, 8. 298], то после 1990 г. топос «чужбины» приобрел явные признаки универсальной неприкаянности. «Чужим повсюду» [10, 8. 30] называет себя У. Кольбе. «Никуда не пришел. Нигде не был дома» [17, 8. 83] и сам Драверт. В стихотворении выходца из Румынии Д. Шлезака «Эта страна не моя» топография чужбины представлена как «пребывание в пространстве межвременья», когда поэт стоит «еще здесь на мосту, потом дома / который внезапно появляется и исчезает» [13, 8. 82].
В числе поэтов, «никуда не прибывших» (К. Драверт) [19, 8. 111], живущих «в средоточии нигде» (Д. Грюнбайн) [20, 8. 110], - Ф. Браун, Х. Чеховский, Т. Розенлехер, У. Шахт. У многих поэтов среднего поколения это чувство невоплощенной мечты обернулось идеологией космополитизма, други-
ми словами, утратой перспективы и переходом в «зал ожидания для транзитных пассажиров» [21, с. 101].
Наиболее радикальны в оценке случившегося представители старшего поколения (П. Хакс, В. Бирман, А. Эндлер), в свое время сознательно выбравшие ГДР местом жительства в надежде увидеть здесь воплощение социалистических идеалов. Оставаясь в оппозиции к «реальному» социализму, они тем не менее каждый по-своему пытались создать образ «справедливого» устройства жизни и не смогли принять воссоединение в том виде, как оно было осуществлено. Для Эндлера свершившееся - «апокалипсический пудинг» [22]. П. Хакс, до конца жизни сохранив верность идеалам классицизма, продолжал и после воссоединения в качестве «предпосылки положительного человеческого развития аристократически постулировать разумное, не демократическое государство» (К. Келер) [23, s. 102-105]. В. Бирман, посетив в 1997 г. (впервые после изгнания из ГДР) Восточный Берлин, весьма точно передает отношение соотечественников к свершившемуся событию как воссоединению (Wiedervereinigung) без «е», (Widervereinigung) [24, s. 143], т.е. против воли, насильственно, в лучшем случае как спорному факту. Поэтому, резюмирует поэт:
Heimweh nach früher hab ich keins, По прошлому не тоскую,
nach alten Kümmernissen, по старым печалям,
Deutschland Deutschland ist wieder eins, Германия Германия снова едина, nur ich bin noch zerrissen [24, s. 11]. лишь я все еще в раздрае.
Не менее активны в оценке ситуации и поэты, заявившие о себе в начале 1990-х гг. Как те, что родились на востоке (Р. Винклер, Т. Шульц и др.), так и их западногерманские сверстники (Б. Кулик, С. Лафлер, А. Вагнер, Э. Шталь, К. Флентер и др.) были озабочены проблемами новой-старой страны. Для берлинца Б. Кулика это «страна в шрамах» [25, s. 87], главным образом та ее часть, что живет в виде неприятных слоганов-воспоминаний о ГДР:
Для уроженца г. Карлсруэ С. Лафлера и кельнца Н. Хуммельта «новая родина» [26] хотя и ассоциируется по-прежнему с «отцом Рейном» («Vater Rhein») [27, s. 41-45], «тихими истоками» [27] детства (рейнскими корнями), но мыслится прежде всего в противоречивых категориях глобализированного мира.
Среди первых откликов на падение Берлинской стены выделяется своей горькой личностной интонацией стихотворение Фолькера Брауна «Das Eigentum» (1990). Биография у Фолькера Брауна (Volker Braun, 1939) достаточно «пестрая»: молодой строитель коксохимического комбината «Шварце пумпе», шахтер и трубоукладчик становится студентом философского факультета Лейпцигского университета. Обстоятельства жизни писателя способствовали тому, что уже в ранних произведениях он обращается к социальной проблематике. Чувство справедливости и глубокий интерес к основам
GENOSSE, DIE HOSE KLEMMT, Genosse, meine Pionierblase, seid bereit, immer bereit, der kleine Duden: der passende Ausdruck [25, s. 87].
ТОВАРИЩ, ЗАЩЕМИЛО БРЮКИ, Товарищ, у меня понос, будьте готовы, всегда готовы, краткий Дуден: подходящее выражение.
общественного развития, неприятие торгашеского духа капитализма будут определять творчество Брауна на протяжении всей его творческой жизни: «Ловушек много в вашем арсенале - / как ловко собственность к рукам прибрали» [28]. Писатель никогда не входил в число деятелей культуры, приближенных к власти. В 1982 г. он покинул союз писателей ГДР, однако после объединения Германии ощутил себя жителем Востока, колонизированного Западом, и, проанализировав причины «капитуляции», выступил за особый путь развития бывшей ГДР. В переводе Якова Матиса название стихотворения «Das Eigentum» звучит как «Собственность», но возможен и другой перевод названия - «Достояние». В этом случае в сознании читателей возникают ассоциации с известной философской одой Ф. Гельдерлина «Мое достояние» («Mein Eigentum»). Небольшое стихотворение Ф. Брауна насыщено интертекстуальными отсылками. Так уже вторая строка («KRIEG DEN HÜTTEN FRIEDE DEN PALASTEN») напоминает перефразированный эпиграф Георга Бюхнера к его воззванию «Гессенский депутат» (1834), в котором он использует один из лозунгов Французской революции. С поэтической манерой Гельдерлина стиль Ф. Брауна роднит пристрастие к прозаизации стиха и иронии в сочетании со стремлением к возвышенному, торжественному поэтическому высказыванию. Один из сборников Ф. Брауна («Против симметричного мира», 1975) даже был назван аналогичной строкой из письма Гельдерлина, обличавшего пошлость филистерского «симметричного мира». Еще в раннем стихотворении «An Friedrich Hölderlin» ощутима перекличка с одой Ф. Гель-дерлина «Mein Eigentum» («Мое достояние»). Ф. Браун гордился тем, что бесприютный в своей жизни поэт наконец обретает подлинную родину в новой демократической Германии («Dein Eigentum, Bodenloser, Dein Asyl, das du bebautest Mit schattenden Baumen und Wein Ist volkseigen; Und deine Hoffnung, gesiedelt Gegen die symmetrische Welt») [подробно об этом - 29]. В этом контексте жестокой самоиронией звучат строки написанного вслед за поспешным объединением Германии названного выше стихотворения, в котором лирический герой оказывается сам на «колонизированных», отчужденных землях:
Da bin ich noch: mein Land geht in den Westen.
KRIEG DEN HÜTTEN FRIEDE DEN PALÄSTEN.
Ich selber habe ihm den Tritt versetzt. Es wirft sich weg und seine magre Zierde. Dem Winter folgt der Sommer der Begierde. Und ich kann bleiben wo der Pfeffer wächst. Und unverständlich wird mein ganzer Text. Was ich niemals besaß; wird mir entrissen. Was ich nicht lebte, werd ich ewig missen. Die Hoffnung lag im Weg wie eine Falle. Mein Eigentum, jetzt habt ihrs auf der Kralle. Wann sag ich wieder mein und meine alle [28].
Объявлен МИР ДВОРЦАМ, ВОЙНА ЛАЧУГАМ. Страна на Запад сваливает цугом. Я ей вдогонку сам всадил пинка -Униженно снимавшей украшенья. Сменяет зиму лето вожделенья. Я остаюсь у черта на рогах, и сломит ногу черт в моих стихах. Вот впереди чужой рассвет забрезжил. Как будет не хватать того, чем не жил! Ловушек много в вашем арсенале -как ловко собственность к рукам прибрали.
О личном - наше! вновь скажу едва ли.
Вслед за первой импульсивной и горькой реакцией на неравноправное объединение Германии появляется не менее эмоциональный стихотворный драматический отрывок «Ифигения на свободе» (Volker Braun «Iphigenie in Freiheit», 1991), часть из которого была опубликована в 1991 г. в газете
«Фрайтаг» (по «свежим следам» событий) [30]. Провал этой инсценировки на территории бывшей Западной Германии (Франкфурт на Майне) и бешеный успех на Востоке страны (Котбус) в 1992, а затем бурное обсуждение в критике [31-33] еще более подчеркнули насущные проблемы, вызванные объединением. Реквиемом по утопии социализма и саркастическим памфлетом на объединение Германии назвал Рольф Михаэлис «Ифигению на свободе» как последнее произведение литературы ГДР [33].
Сочинение Ф. Брауна - хаотическое чередование отрывков потока сознания героев, построенное в традициях одновременно и абсурдистского, и постмодернистского письма, перенасыщенного реминисценциями, аллюзиями и интертекстуальными отсылками. Читатель, осмысливая прочитанное, должен учитывать художественный опыт тетралогии об Атридах Г. Гауптма-на, «Филоктета» и «Геракла-5» Хайнера Мюллера, «Омфалу» Петера Хакса, «Страдания юного В.» У. Пленцдорфа, «Антигону», «Електру» Софокла, «Ифигению в Тавриде» Еврипида, перевод трагедии Шекспира «Гамлет» Л. Тиком и Шлегелем, но прежде всего драму «Ифигения в Тавриде» И. В. Гете. Перед нами не вульгарная пародия или фамильярная травестия по мотивам пьесы Гете, а горькие раздумья писателя после падения Берлинской стены о том, что идеал «чистой человечности», созданный Гете по канонам Винкельмана в качестве образца для исправления нравов современности, так и остался прекрасной мечтой человечества, которая вряд ли когда-нибудь сбудется. Не случайно в поток сознания героев включена известная поговорка («Твои слова да Богу в уши»), грубо перефразированная как: «DEIN WORT IN GOETHES OHR» («ТВОЕ СЛОВО В УХО ГЕТЕ»).
В стихотворном драматическом отрывке (как определяет автор его жанр) Фолькера Брауна тенденции дегероизации, демифологизации и гротескного переосмыслениея классического материала доведена до своего апогея. Четыре «акта» произведения занимают всего 27 страниц [34], включая комментарии. Первая часть носит название «Spiegelzelt» (дословно «зеркальная палатка», что напоминает об аттракционе в зеркальной комнате, когда подлинное отображение человека теряется среди гротескно преломленных), содержит искаженные реминисценции из «Электры» Софокла и передает атмосферу растерянности в момент перелома истории, когда Орест возвращается не в родные пенаты («Verwandtschaft»), а в израненное, кровоточащее пространство («Verwundtschaft»). Более того, перед нами как бы один персонаж Орестэлектра-Электраорест, одинаково виновный в преступлении («MÖRDERMUTTER MUTTERMÖRDER») и предпочитающий не убивать, а быть убитым («Ich will lieber erschossen werden als schießen»). В этом своеобразном эпизоде можно увидеть призыв автора в ситуации, когда политики и общественные деятели ФРГ открыли кампанию обличения против многих немцев ГДР, как общественных деятелей, так и обыкновенных граждан, роясь в архивах «штази», фабрикуя компромат, задуматься о том, что трагедия Германии ХХ в. - результат ее исторического развития. Вторая часть стихотворного отрывка носит название, аналогичное общему заглавию произведения, и вместе с третьей «Geländspiel» («Территория игры») составляет его основное содержание. Последняя часть «Antikensaal» («Античный зал») содержит вне-сценический прозаический комментарий и замечания автора критического и
политического характера. Основная часть представляет собой своеобразный трагический («злой») эпилог - возможный, с точки зрения автора, вариант развития событий после известных слов гетевского Фоанта: «Счастливый путь!» Место действия обозначено автором как «Kyrillische Küste. Eine Statue» («Кириллический берег. Статуя»), что недвусмысленно указывает на политические взаимосвязи ГДР и Советского Союза. Перед нами внутренний монолог Ифигении, однако об этом читатель догадывается не сразу. Поток сознания героини, построенный на причудливых внутренних ассоциациях, литературных аллюзиях (прежде всего из Гете) и иронически переосмысленных современных политических лозунгах (PROST GORBATSCHOW), постоянно прерывается репликами и отрывками из монологов и диалогов, споров Ореста, Пилада и Фоанта. Ф. Браун не стремится изложить события в их логической и хронологической последовательности, для него важнее воссоздание эмоциональной атмосферы абсурдной нелепости самой ситуации, в которую попадают герои и в которой они пытаются решить собственные проблемы. Так, принадлежность реплик определить достаточно трудно, поскольку перед читателем представлен сплошной текст. Наиболее просто идентифицируется внутренний монолог Ифигении, набранный строчными буквами. Текст, набранный прописными буквами - реплики Ореста, Пилада и Фоанта, перебивающие поток сознания героини, лишенные зачастую последовательности, логики и ведущие лишь к путанице и неразберихе: «Мой брат и его непроницаемый друг / Совершенно не замаскированные перед глазами врага. / ЗДЕСЬ ОНА. ИФИГЕНИЯ. В СОХРАННОСТИ. / Они осторожно и боязливо вступают на красную площадь / Под светлым небом, разверзающимся кровью. / НЕМНОЖКО ПОТРЕПАННАЯ ВАРВАРАМИ. / ЭТО БЫЛА ЖЕСТКАЯ ПОСТЕЛЬ. ЖЕСТКИЙ ХЛЕБ» («Mein Bruder und sein undurchsichtiger Freund / Ganz unverkleidet vor dem Aug des Feinds, / HIER IST SIE. IPHIGENIE. WOHLBEHALTEN. / Sie trefen angstlos auf den roten Platz / Unter dem hellen Himmel der wie Blut sturzt. / EIN WENIG ABGESCHABT VON DEN BARBAREN. / WAR ES EIN HARTES BETT. EIN HARTES BROT/») [30, s. 19; здесь и далее перевод на русский язык отрывков из «Ифигения на свободе» -Т. Шарыпина].
В драматическом отрывке Фолькера Брауна прибытие Ореста и Пилада в Тавриду, чтобы «освободить» Ифигению, выглядит сомнительно. Как явствует из ремарок, они появляются перед Железным Занавесом, а затем ступают по «красной площади», что позволяет провести аналогию с событиями из недавнего прошлого и представить Ифигению жительницей Восточной Германии, мечтающей о воссоединении немцев и о желанной свободе. Ф. Браун предельно вульгаризирует цитаты из Гете или привычные афоризмы эпохи Веймарского классицизма. Так, известная фраза из «Ифигении в Тавриде» Гете «искать душой Элладу» («Das Land der Griechen mit der Seele suchend») превращается в реплику «пялиться через море на Грецию. На Запад» («STARREND NACH GRIECHENLAND. / NACH WESTEN»). Вопрос о свободе и возможности самоопределения личности - центральный в обоих произведениях. Фолькер Браун поворачивает этот вопрос своеобразно: а какая свобода нужна Ифигении? И могут ли желанную свободу принести Ифигении Орест и Пилад? По характеристике журналиста, берущего интервью у писателя, это
«зловещие типы, дельцы, спекулирующие на понятии о свободе», персонажи с повадками гангстеров, «два жирных маклера», желающие усадить ее за кассу супермаркета («Zwei fette Makler, Gangster auf dem Markt / Komm an die Kasse, Sehwester. An mein Herz») [30, s. 19].
Героиня Фолькера Брауна откажется от псевдоплодов цивилизации. Ключевой в концепции произведения станет следующая фраза: «А хочу ли я быть так освобожденной моим братом. Брат, который выведет меня в свет. Украшенная, наряженная Ифигения. Ифигения в супермаркете. Манекен Ифигения» («Will ich befreit sein von meinem Bruder / Ein Bruder der mich ausführt in die Welt Geschminkt gekleidet Iphigenie. / Iphigenie im Supermarkt. / Schaufensterpeppe Iphigenie») [30, s. 19].
Внутренний монолог Ифигении Ф. Браун характеризует как «пробу на разрыв», мучительную борьбу желаний, чувств и фактов. Она сделает свой выбор, она не желает быть освобожденной насильно. Героиня Брауна не произносит в слух ни одного слова и остается в бездействии вплоть до финального эпизода, о котором нам в традициях античного театра повествует очевидец. Она «молчалива и упряма», как характеризуют ее Орест и Пилад, или, с точки зрения писателя, обладает «плебейским упрямством, утверждающим «внепарламентскую точку зрения на действительность». Это внутреннее сопротивление молчащей Ифигении, за которым скрывается внутренняя сила, вызывает бурную реакцию «освободителей», удивляющихся «неблагодарности» этой «потаскухи, лгуньи, убийцы в гнусном одеянии» («DIE HURE LÜGNERIN UND MÖRDERIN. / IN IHREM SCHMIERIGEN GEWAND») [30, s. 19]. По сути, молчаливое упорство Ифигении - это доведенная до логического финала пассивная созерцательность Ифигении Гете. Не случайно доведенные до бешенства «спасители» злобно именуют ее на прощание «невестой Гете». Гротескный намек на утерянные идеалы классической Греции и винкельмановскую концепцию эллинского мировосприятия можно усмотреть в сцене, предшествующей финалу. Читатель и зритель может только догадываться, что скрывается за репликами героев. Скорее всего Орест и Пилад применяют силу, пытаясь «убедить» Ифигению в необходимости «свободы», а следовательно льется кровь: «ДЕРЖИ ЕЕ, ОРЕСТ. / ЧТО ЭТО ТАКОЕ. МРАМОР. СТАТУЯ. / ИЗ ГИПСА. О ПИЛАД. / ДЕЙСТВИТЕЛЬНО. МЕРТВА. / ИЛИ АНТИЧНА. АНТИЧНОСТЬ. / КАК ОНА ТЕПЕРЬ ТРАКТУЕТСЯ <...> НЕВЕСТА ГЕТЕ». / («HALTE SIE, OREST. WAS IST DAS. MARMOR. EINE STATUE. / AUS GIPS. О PYLADES. / TATSACHLICH, TOT. / ODER ANTIK. EINE ANTIQUITAT. / WIE MAN SIE HANDELT JETZT. WIE MAN SIE AUFLIEST <...> GOETHES BRAUT») [30, s. 19].
Рассуждая о политических событиях современности, Фолькер Браун настаивает на том, что современная действительность со всеми ее катаклизмами и историческими поворотами не может отменить классические гуманистические идеалы человечества. Однако вневременные образы литературы и искусства в целом воспринимаются читателем и зрителем в категориях противоречивой реальности конца XX - начала XXI в. Интертекстуальные параллели, реминисценции и аллюзии, мотивы и образы классической литературы прошлого создают особое поле художественной условности, генерализуя новый постнеклассический философский смысл и формируя сам текст основанных на них произведений.
Список литературы
1. Piehler, H. Jenseits von Ostalgie und Popliteratur: über einen Sonderband der Reihe "Text + Kritik" zur "DDR-Literatur der neunziger Jahre" / H. Piehler // Literaturkri-tik.de. - 2002. - № 3. - URL: http://www.literaturkritik.de/public/rezension.php? rez_id=4725/ (дата обращения: 31.10. 2015).
2. Michel, P. Das Schweigen der Gewissenlosen: zum Tod von Dieter Rex (02.01.1936-20.11.2002) / P. Michel // Unsere Zeit. - 2002. - 20 Dezember. - № 51/52. -S. 8.
3. Korte, H. "Wenn ein staat ins gras beißt, singen die dichter". DDR-Lyrik der neunziger Jahre / H. Korte // DDR-Literatur der neunziger Jahre / hrsg. von Heinz L. Arnold. -München, 2000. - S. 121-136.
4. Rühmkorf, P. Einheitslied zum Fertigsingen / P. Rühmkorf // Wenn - aber dann: vorletzte Gedichte. - Reinbek bei Hamburg, 1999. - S. 99-100.
5. Verbeek, L. Frühling 1990 / L. Verbeek // Von einem Land und vom andern: Gedichte zur deutschen Wende 1989-1990 / K. O. Conrady. - Frankfurt a. M., 1993. -S. 50.
6. Enzensberger, H. M. Aufbruchsstimmung / H. M. Enzensberger // Von einem Land und vom andern: Gedichte zur deutschen Wende 1989/1990 / K. O. Conrady. -Frankfurt a. M., 1993. - S. 31-32.
7. Heise, H.-J. Schwer rumpelt die Erdkugel / H.-J. Heise // Von einem Land und vom andern: Gedichte zur deutschen Wende 1989-1990 / K. O. Conrady. - Frankfurt a. M., 1993. - S. 44.
8. Buth, M. Zwischenbilanz / M. Buth // Der neue Conrady. Das große deutsche Gedichtbuch. Von den Anfängen bis zur Gegenwart. - Düsseldorf ; Zürich, 2000. -S. 1173.
9. Demuth, V. Stalinallee, nach und nach / V. Demuth // Bits and Bones. - Weilerwist, 2001.
10. Kolbe, U. Vineta: Gedichte / U. Kolbe. - Frankfurt a. M., 1998. - S. 22.
11. Kirsch, S. Aus dem HaikuGebiet / S. Kirsch // Erlkönigs Tochter: Gedichte. - Stuttgart, 1992. - S. 5.
12. Grünbein, D. Schädelbasislektion. Gedichte / D. Grünbein. - Frankfurt a. M., 1991. -154 s.
13. Schlesak, D. Landsehn. Gedichte / D. Schlesak. - Berlin, 1997. - 112 s.
14. Bernhardt, R. Auf der Suche nach verlorenen freundlichen Zeiten: zu Wilhelm Bartschs Gedichtauswahl 1978-2005 Geisterbahn / R. Bernhardt // Unsere Zeit. -2006. - 20 Januar. - S. 13.
15. Seiler, L. Altes objekt / L. Seiler // Vierzig kilometer nacht. Gedichte. - Frankfurt a. M., 2003. - S. 79.
16. Drawert, K. Geständnis / K. Drawert // Wo es war: Gedichte. - Frankfurt a. M., 1996. - S. 17.
17. Drawert, K. Heimatgedicht. D-Dur / K. Drawert // Wo es war Gedichte. - Frankfurt a. M., 1996. - S. 35.
18. Thulin, M. Das Unikat-Syndrom / M. Thulin // Vogel oder Käfig sein: Kunst und Literatur aus unabhängigen Zeitschriften in der DDR 1979-1989 / K. Michael, Th. Wohlfahrt. - Berlin, 1992. - S. 298.
19. Elm, Th. Lyrik der neunziger Jahre / Th. Elm. - Stuttgart, 2000. - 218 s.
20. Grünbein, D. Niemands Land Stimmen / D. Grünbein // Von der üblen Seite: Gedichte 1985-1991. - Frankfurt a. M. - S. 110.
21. Кудрявцева, Т. В. Новейшая немецкая поэзия (1990-е - 2000-е гг.): основные тенденции и художественные ориентиры / Т. В. Кудрявцева. - М. : ИМЛИ РАН, 2008.
22. Endler, A. Der Pudding der Apokalypse: Gedichte 1963-1998 / A. Endler. - Frankfurt a. M., 1999. - 213 s.
23. Köhler, K. Von der Posse zum Staatsakt: Kai Köhler über Peter Hacks "Die späten Stücke" / K. Köhler // Literaturkritik.de. - 2000. - № 2. - S. 102-105.
24. Biermann, W. Paradies uff Erden. Ein Berliner Bilderbogen / W. Biermann. - Köln,
1999. - 159 s.
25. Kuhligk, B. Genosse, die Hose klemmt. / B. Kuhligk // Politik und Poesie. Gedichte gegen Gewalt / A. G. Leitner. - Weßling bei München, 2002/2003. - S. 87.
26. Lafleur, S. Neue Heimat / S. Lafleur. - Köln, 2004. - 80 s.
27. Hummelt, N. Stille Quellen. Gedichte / N. Hummelt. - München, 2004. - 462 s.
28. Браун, Фолькер. Собственность / Фолькер Браун. - URL: http://fabulae.ru/ poems_b.php?id=105020 (дата обращения: 13.03.2016).
29. Синило, Г. В. Традиция философской лирики Гельдерлина в поэзии ГДР (И. Р. Бехер, Г. Маурер) / Г. В. Синило. - URL: http://cheloveknauka.com/traditsiya-filosofskoy-liriki-gelderlina-v-poezii-gdr-i-r-beher-g-maurer#ixzz42isnEISO (дата обращения: 13.03.2016).
30. Braun, V. Iphigenie in Freiheit / V. Braun // Freitag. - 1991. - 21 Juni. - № 26.
31. Grub, F. T. "Wende" und "Einheit" im Spiegel der deutschsprachigen Literatur. Ein Handbuch. Band 1: Untersuchungen / F. T. Grub ; Walter de Gruyter. - New York, 2003. - 690 s.
32. Weder, K. Nach Goethes Iphigenie. Zur Iphigenie-Rezeption bei Gerhart Hauptmann, Jochen Berg und Volker Braun / K. Weder ; Lizentiatsarbeit der Philosophischen Fakultät der Universität Zürich Neuere Deutsche Literatur Referent: Prof. Dr. Peter von Matt. - 2000. - Mai. - URL: http://www.katharineweder.ch/draft/weder-iphigenie.pdf
33. Michaelis, R. Dein Wort in Goethes Ohr!ZEIT ONLINE / R. Michaelis. - URL: http://www.zeit.de/angebote/buchtipp/zeh/index (10 April 1992).
34. Braun, V. Iphigenie in Freiheit / V. Braun. - Frankfurt a. M. : Suhrkamp-Verl., 1992. - 30 s.
References
1. Piehler H. Literaturkritik.de. 2002, no. 3. Available at: http://www.literaturkritik.de/ public/rezension.php?rez_id=4725/ (accessed October 31, 2015).
2. Michel P. Unsere Zeit [Our time]. 2002, 20 December, no. 51/52, p. 8.
3. Korte H. DDR-Literatur der neunziger Jahre [GDR literature of 1990s]. München,
2000, pp. 121-136.
4. Rühmkorf P. Wenn - aber dann: vorletzte Gedichte [If - but then: penultimate poems]. Reinbek bei Hamburg, 1999, pp. 99-100.
5. Verbeek L. Von einem Land und vom andern: Gedichte zur deutschen Wende 19891990 [From one country and from others: poems about the German turnover 19891990]. Frankfurt a. M., 1993, p. 50.
6. Enzensberger H. M. Von einem Land und vom andern: Gedichte zur deutschen Wende 1989/1990 [From one country and from others: poems about the German turnover 1989/1990]. Frankfurt a. M., 1993, pp. 31-32.
7. Heise H.-J. Von einem Land und vom andern: Gedichte zur deutschen Wende 19891990 [From one country and from others: poems about the German turnover 19891990]. Frankfurt a. M., 1993, p. 44.
8. Buth M. Der neue Conrady. Das große deutsche Gedichtbuch. Von den Anfängen bis zur Gegenwart [New Conrady. The great German poetry book. From the beginning till nowadays]. Düsseldorf; Zürich, 2000, p. 1173.
9. Demuth V. Bits and Bones. Weilerwist, 2001.
10. Kolbe U. Vineta: Gedichte [Vineta: poem]. Frankfurt a. M., 1998, p. 22.
11. Kirsch S. Erlkönigs Tochter: Gedichte [The Erlking's daughter: poem]. Stuttgart, 1992, p. 5.
12. Grünbein D. Schädelbasislektion. Gedichte [Lesson at the Base of the Skull. Poem]. Frankfurt a. M., 1991, 154 p.
13. Schlesak D. Landsehn. Gedichte [Landsehn. Poem]. Berlin, 1997, 112 p.
14. Bernhardt R. Unsere Zeit [Our time]. 2006, 20 Januar, p. 13.
15. Seiler L. Vierzig kilometer nacht. Gedichte [40 kilometers of night. Poem]. Frankfurt a. M., 2003, p. 79.
16. Drawert K. Wo es war: Gedichte [Where was it: poem]. Frankfurt a. M., 1996, p. 17.
17. Drawert K. Wo es war Gedichte [Where was it: poem]. Frankfurt a. M., 1996, p. 35.
18. Thulin M., Michael K. Vogel oder Käfig sein: Kunst und Literatur aus unabhängigen Zeitschriften in der DDR 1979-1989 [To be a bird or a cage: art and literature from independent journals of GDR 1979-1989]. Berlin, 1992, p. 298.
19. Elm Th. Lyrik der neunziger Jahre [Poetry of 1990s]. Stuttgart, 2000, 218 p.
20. Grünbein D. Von der üblen Seite: Gedichte 1985-1991 [From the evil side: Poems 1985-1991]. Frankfurt a. M., p. 110.
21. Kudryavtseva T. V. Noveyshaya nemetskaya poeziya (1990-e - 2000-e gg.): osnovnye tendentsii i khudozhestvennye orientiry [Contemporary German poetry (1990s-2000s): main trends and artistic reference points]. Moscow: IMLI RAN, 2008.
22. Endler A. Der Pudding der Apokalypse: Gedichte 1963-1998 [The pudding of apocalypse]. Frankfurt a. M., 1999, 213 p.
23. Köhler K. Literaturkritik.de. 2000, no. 2, pp. 102-105.
24. Biermann W. Paradies uff Erden. Ein Berliner Bilderbogen [Paradise on earth. The Berlin reproduction]. Köln, 1999, 159 p.
25. Kuhligk B. Politik und Poesie. Gedichte gegen Gewalt [Politics and poetry. Poetry against violence]. Weßling bei München, 2002/2003, p. 87.
26. Lafleur S. Neue Heimat [New home]. Köln, 2004, 80 p.
27. Hummelt N. Stille Quellen. Gedichte [Silent springs]. München, 2004, 462 p.
28. Braun Fol'ker. Sobstvennost' [Property]. Available at: http://fabulae.ru/poems_b.php? id=105020 (accessed April 13, 2016).
29. Sinilo G. V. Traditsiya filosofskoy liriki Gel'derlina v poezii GDR (I. R. Bekher, G. Maurer) [Traditions of Gelderlin's philosophical poetry in GDR]. Available at: http://cheloveknauka.com/traditsiya-filosofskoy-liriki-gelderlina-v-poezii-gdr-i-r-beher-g-maurer#ixzz42isnEISO (accessed April 13, 2016).
30. Braun V. Freitag [Friday]. 1991, 21 June, no. 26.
31. Grub F. T. "Wende" und "Einheit" im Spiegel der deutschsprachigen Literatur. Ein Handbuch. Band 1: Untersuchungen [The "Turnover" and "unity" in the mirror of German literature. Reference book. Vol. 1: research]. New York, 2003, 690 p.
32. Weder K. Nach Goethes Iphigenie. Zur Iphigenie-Rezeption bei Gerhart Hauptmann, Jochen Berg und Volker Braun [On Goethe's Iphigenie. Iphigenie's reception by Gerhart Hauptmann, Jochen Berg and Volker Braun]. Lizentiatsarbeit der Philosophischen Fakultät der Universität Zürich Neuere Deutsche Literatur Referent: Prof. Dr. Peter von Matt. 2000. Mai. Available at: http://www.katharineweder.ch/draft/weder-iphigenie.pdf
33. Michaelis R. Dein Wort in Goethes Ohr!ZEIT ONLINE [Your word into Goethe's ear! The Time online]. Available at: http://www.zeit.de/angebote/buchtipp/zeh/index (10 April 1992).
34. Braun V. Iphigenie in Freiheit [Iphigenie at large]. Frankfurt a. M.: Suhrkamp-Verl., 1992, 30 p.
Кудрявцева Тамара Викторовна
доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник, Институт мировой литературы им. А. М. Горького РАН (Россия, г. Москва, ул. Поварская, 25а)
E-mail: [email protected]
Kudryavtseva Tamara Viktorovna Doctor of philological sciences, leading researcher, Institute of world literature named after A. M. Gorky of RAS (25a Povarskaya street, Moscow, Russia)
Шарыпина Татьяна Александровна доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой зарубежной литературы, Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского (Россия, г. Нижний Новгород, ул. Большая Покровская, 37)
E-mail: [email protected]
Sharypina Tatiana Aleksandrovna Doctor of philological sciences, professor, head of sub-department of foreign literature, Lobachevsky State University of Nizhni Novgorod
(37 Bolshaya Pokrovskaya street, Nizhny Novgorod, Russia)
УДК 316.1 Кудрявцева, Т. В.
Проблемно-тематический комплекс «ОСИ-ВЕСИ» в литературе воссоединенной Германии (на примере поэзии 1990-2000-х гг.) / Т. В. Кудрявцева, Т. А. Шарыпина // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2016. - № 2 (38). - С. 105-118. БО1: 10.21685/2072-3024-2016-2-10
