CC BY
230
УДК 82.091 Е.О. ДОРОФЕЕВА
аспирант, кафедра русской литературы Х1-Х1Х вв., Орловский государственный университет Е.М. КОНЫШЕВ
кандидат филологических наук, доцент, кафедра русской литературы Х1-Х1Х вв., Орловский государственный университет
UDC 82.091 E.O. DOROFEEVA
Graduate student, Department of Russian Literature of the XI-XIX centuries, Orel State University E.M. KONYSHEV
Candidate of Philology, Associate professor, Department of Russian Literature of the XI-XIX centuries, Orel State
University
ПРОБЛЕМА ЗЛА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Н.С. ЛЕСКОВА И Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО PROBLEM OF THE EVIL IN THE WORKS BY N.S. LESKOV AND F.M. DOSTOYEVSKY
В статье исследуется влияние христианских традиций на произведения Н. С. Лескова и Ф.М. Достоевского. Согласно учению церкви натура людей была искажена первородным грехом. Великие писатели показывают пути проникновения зла в душу человека.
Ключевые слова: Достоевский, Лесков, церковь.
The article researches the impact of Christian traditions on the works by Leskov and Dostoyevsky. In accord with Church human nature was distorted with original sin. Great writes are showing ways let evil into the human soul.
Keywords: Dostoevsky, Leskov, Church.
Проблема зла достаточно редко привлекала внимание русских классиков. Сказывалось идущее ещё от просветителей убеждение в природной наклонности человека к добру. И лишь те писатели, чьё творчество развивалось под особенно сильным воздействием христианских традиций, напряжённо вглядываются в тёмные, злые глубины души. В первую очередь это свойственно Достоевскому и Лескову.
На Достоевского огромное воздействие оказали те впечатления, которые он получил во время своего пребывания в Сибири. В молодости он увлекался идеями утопического социализма. После каторги убеждённость в том, что человек добр, что человеком управляет разум, была утрачена. Достоевский осознаёт: «Ясно и понятно до очевидности, что зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекари-социалисты, что ни в каком устройстве общества не избегните зла, что душа человеческая останется та же, что ненормальность и грех исходят из неё самой ...» [3: 201].
У Лескова был иной жизненный опыт, но он тоже включал в себя наблюдения над уголовниками и преступниками. Отец писателя был опытным следователем, сам Лесков, как известно, в молодости некоторое время служил в Орловской уголовной палате. Уже в раннем творчестве Лескова возникают зловещие образы каторжников.
Определённая близость автора «Леди Макбет Мценского уезда» к Достоевскому не вызывает сомнений у литературоведов. Л.А Аннинский пишет: «Страшная непредсказуемость обнаруживается в душах героев. Какая там «Гроза» Островского - тут не луч света, а фонтан крови бьёт со дна души; тут Анна Каренина предве-щена - отмщение бесовской страсти; тут Достоевскому под стать проблематика - недаром же Достоевский и
напечатал «Леди Макбет...» в своём журнале. Ни в какую «типологию характеров» не уложишь лесков-скую четырёхкратную убийцу ради любви» [1: 106].
Конечно, говорить о перекличке двух великих писателей можно лишь с учётом того многозначного смысла, который таится в повести Лескова. Причины, толкнувшие Катерину Измайлову на совершение страшных преступлений, могут быть истолкованы по-разному. Можно, не выходя за пределы просветительских представлений, говорить об отрицательном воздействии страстей, о влиянии среды. Лесков даёт для этого основания. Но есть у писателя и нечто иное.
Лесков открывает в душе своей героини несомненную предрасположенность к злу и преступлению: «Развернулась она вдруг во всю ширь своей проснувшейся натуры и стала такая решительная, что и унять её нельзя»[5: 104].
Это сказано о Катерине, когда она ещё только готовится отравить своего свёкра. Череда преступлений только начинается. Но никаких душевных терзаний или сомнений у молодой купчихи нет. Впоследствии она, правда, готовясь к очередному, новому убийству, будет думать о первых преступлениях: «Сколько я страдала, сколько греха на свою душу приняла.» [5: 123]. Но в её устах это скорее традиционный речевой оборот, чем искреннее чувство. По крайней мере, Лесков, описывая гибель Бориса Тимофеича, о душевных страданиях отравительницы ничего не скажет. Напротив, писатель покажет, как легко и просто его героине убить человека. Став на путь зла, Катерина Измайлова раскрывает свою истинную сущность: «Справившись с этим делом, Катерина Львовна уж совсем разошлась. То она была баба неробкого десятка, а тут и нельзя было разгадать, что она себе задумала; ходит козырем, всем по дому
© Е.О. Дорофеева, Е.М. Конышев © E.O. Dorofeeva, E.M. Konyshev
10.00.00 - ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 10.00.00 - РИТШЬОИСЛЬ
распоряжается, а Сергея так от себя и не отпускает» [5: 106]. А задумала она совершить ещё одно убийство, и чувствуется, что страшное по своей сути решение даётся ей чрезвычайно легко. Вот этого просветители со своей оптимистической верой в человека не знали и не подозревали. К Катерине Измайловой очень подходят слова, сказанные в романе «Бесы» о Николае Ставрогине. Оба они творят зло, прежде всего, по своей «необыкновенной способности к преступлению» [3: 201].
Чрезвычайно важным представляется вопрос об отношении Катерины Измайловой к церкви. Изображая свою героиню, Лесков настойчиво и постоянно подчёркивает её безрелигиозность как одну из причин, способствующих череде страшных преступлений. Конечно, Катерина Измайлова формально является верующим человеком. Но Лесков всё время показывает, что христианские понятия, представления глубоко чужды этой женщине. Её души, её сознания они не затронули ни в малейшей мере. В отличие от героини Островского она не показана в церкви, не показано, как она молится. Более того, если в «Леди Макбет...» и заходит речь о чем-то, связанном с религией, так это только тогда, когда героиня совершает свои страшные преступления. И тем страшнее они становятся.
Вот рассказ об отравлении свекра: «Поел Борис Тимофеич на ночь грибков с кашицей, и началась у него изжога; вдруг схватило его под ложечкой; рвоты страшные поднялись, и к утру он умер, и как раз так, как умирали у него в амбарах крысы, для которых Катерина Львовна всегда своими руками приготовляла особое кушанье с порученным её хранению опасным белым порошком» [5: 105]. Лесков не сообщает, молилась ли в этот вечер его героиня. Но очевидно, что Бога она не боится и думать о нём не думает.
Вот Катерина Львовна наносит смертельный удар своему мужу: «По виску и щеке Зиновия Борисыча тоненьким шнурочком бежала алая кровь.
- Попа, - тупо простонал Зиновий Борисыч, с омерзением откидываясь головою как можно далее от сидящего на нём Сергея. - Исповедаться, - произнёс он ещё невнятнее, задрожав и косясь на сгущающуюся под волосами тёплую кровь.
- Хорош и так будешь, - прошептала Катерина Львовна» [5: 119].
Разумеется, что никакие убийцы в этой ситуации приглашать священника не будут, но всё же слова Катерины Львовны для неё очень характерны. Всё, что связано с церковью, её сознания просто не затрагивает. Самые страшные страницы книги те, где описывается убийство ребёнка. Православным людям ребёнок всегда напоминает о Христе. Обидеть ребёнка - это значит обидеть Бога. Убить ребёнка - это убить Бога в своей душе. Но Катерина Измайлова ни о чём подобном даже не думает, именно потому, что Бог для неё не существует. Она не отрицает Бога, она Его просто не воспринимает. Она совершает необходимые обряды, она произносит слова молитвы, но к её душе, к её сознанию это не имеет никакого отношения. Лесков показывает, как идея нового преступления созревает в душе его героини: «спит
ли, по хозяйству ли выйдет, или богу молиться станет, а на уме всё у неё одно: «Как же это? За что в самом деле должна я через него лишиться капитала?» [5: 123].
Это перечисление говорит о многом. Молитва для героини - что-то обыденное и механическое, подобное хлопотам по хозяйству. И поэтому столь легко в момент такой молитвы возникает мысль о преступлении.
Между тем Лесков настойчиво напоминает именно о Боге, о святых, о церкви, когда описывает всё происходящее. Горожане возмущаются тем, что во время всенощной под двунадесятый праздник, когда в церкви народу видимо-невидимо, Катерина Измайлова остаётся дома: «Что церковь? Столь скверная бабёнка испаску-дилась, что уж ни бога, ни совести, ни глаз людских не боится» [5: 130]. Ребёнок, которого Катерина Львовна и Сергей собираются убить, держит в руках жития святых и читает о том, как угождал Богу его ангел Феодор Стратилат. В Гуминский пишет: «В самый момент убийства мальчик предлагает почитать «тётеньке» «житие своего ангела, святого Феодора Стратилата» («Вот угождал богу-то») - одного из наиболее почитаемых великомучеников православной церкви, кротко принявшего страдания и смерть за проповедование христианства и разрушение языческих идолов (IV). И конечно, совсем не случаен в связи с этим «белый атласный венчик» (лесковский знак мученического венца) на лбу лежащего в гробу Феди, «которым был закрыт красный рубец, оставшийся после вскрытия черепа» [2: 241-242].
Все обстоятельства складываются так, чтобы психологически подействовать на преступников и остановить их. Большой церковный праздник, ребёнок молится. Если бы у Катерины Измайловой было хоть какое-то религиозное чувство, это могло бы повлиять на её намерения. Но «Леди Макбет Мценского уезда» не испытывает ни малейших колебаний. А это значит, что о Боге она просто не думает.
Интересно сопоставить Катерину Измайлову с её любовником Сергеем. Это закоренелый негодяй. Но даже он в какой-то мере боится Божьего суда. Когда в момент преступления в дом начинают ломиться люди, Сергей бежит, «совершенно обезумев от суеверного страха» [5: 128]. Тем временем Катерина сохраняет совершенное хладнокровие и пытается замести следы преступления. Во время полицейского дознания «Катерина Львовна на все вопросы отвечала только: «я ничего этого не знаю и не ведаю» [5: 130]. Между тем «Сергей при первых же словах священника о страшном суде и наказании нераскаянным, расплакался и чисто -сердечно сознался не токмо в убийстве Феди, но и попросил откопать зарытого им без погребения Зиновия Борисыча» [5: 130]. Сергей не менее Катерины виноват перед законом. Но это обычный преступник, в котором нет никакого демонизма. А Катерина Измайлова в атмосфере преступления ощущает себя так естественно, как в родной стихии. Она и в самом деле находится по ту сторону добра и зла.
В литературоведении не раз высказывалась мысль о том, что Катерина Измайлова по сути своей является язычницей. Гуминский считает, что Лесков показыва-
ет столкновение двух жизненных идеалов, языческого и христианского: «Этот идеал, по всей логике повести (да и по исторической тоже), неизбежно должен был столкнуться с тем высоким христианским идеалом, которому нет места в душе Катерины Львовны и которому до последней минуты, даже совершая грех самоубийства, была страстно верна героиня Островского» [2: 241]. Суждение совершенно справедливое. Но хотелось бы отметить одно важное обстоятельство. Языческий идеал, приходя в столкновение с христианским, меняет свою сущность. Он становится уже антихристианским, бесовским. И в Катерине проявляется уже не природное начало, а демоническое. Лесков так и пишет об этом: «Катерина Львовна подперлась рукою и стала смотреть на шевелящего губами Федю, и вдруг словно демоны с цепи сорвались.» [5: 125]. Очень верным и точным представляется суждение Катрин Жери: «Убийство ребёнка, задушенного в тот момент, когда он читает житие своего святого, напоминает жертвоприношение или сатанинский ритуал; за ним следует изображённая в эстетике Страшного Суда сцена разоблачения убийц народом» [4: 106].
Когда страшное преступление совершилось, вдруг «стены тихого дома, сокрывшего столько преступлений, затряслись от оглушительных ударов: окна дребезжали, полы качались, цепочки висящих лампад вздрагивали и блуждали по стенам фантастическими тенями.
Сергей задрожал и со всех ног бросился бежать; Катерина Львовна кинулась за ним, а шум и гам за ними. Казалось, какие-то неземные силы колыхали грешный дом до основания» [5: 128]. С одной стороны, всё это имеет реалистическое объяснение. Горожане случайно стали свидетелями убийства, в результате чего произошла осада измайловского дома. С другой стороны, начинает казаться, что в происходящее вмешиваются и божественные силы. Идёт борьба дьявольского и божественного. У Лескова возникает та удивительная дву-плановость изображения, которая столь характерна для Достоевского.
Хотелось бы подробнее остановиться на том, что уже осужденная Катерина по-прежнему бесконечно далека от раскаяния. Что это? Результат всепоглощающей страсти, охватившей влюблённую женщину? В известной мере Лесков даёт именно такое объяснение: «для неё не существовало ни света, ни тьмы, ни худа, ни добра, ни скуки, ни радостей; она ничего не понимала, никого не любила и себя не любила. Она ждала с нетер-
пением только выступления партии в дорогу, где опять надеялась видеться со своим Серёжечкой.» [5: 132]. Но всё же Катерина ни в коей мере не похожа на женщину, которая стала безвольной и безличной игрушкой в чужих руках. Художественное открытие писателя заключается именно в том мрачном величии, которым овеян образ леди Макбет Мценского уезда. Катерина Измайлова олицетворяет собой абсолютное зло. Она убивает не только потому, что любит, но потому, что убийство - это её стихия. Это человек, в котором вполне отчётливо проявляется демоническое начало.
В конечном счёте демонизм всегда ведёт к самоистреблению. В романе «Бесы» Достоевский показывает глубокую метафизическую закономерность того, что Николай Ставрогин кончает жизнь самоубийством. А почему Катерина погибает вместе с Сонеткой? Безусловно, что ею управляют в этот момент обида и ревность. Но характерно, что метафизический аспект намечен и у Лескова. «Катерина Львовна хочет припомнить молитву и шевелит губами, а губы её шепчут: «как мы с тобой погуливали, осенние долги ночи просиживали, лютой смертью с белого света людей спроваживали» [5: 142]. Лесковская героиня отнюдь не случайно не может молиться. Она находится вне Божьего закона. Так, например, в «Бесах» Николай Ставрогин, не веря в Бога, канонически верует в дьявола. Конечно, Катерина Львовна далека от создания тех сложнейших религиозно-философских конструкций, которыми увлекаются герои Достоевского. Но это тот же тип человеческой личности, которому дьявол гораздо ближе Бога.
Нельзя не отметить ещё одну типологическую общность между двумя великими писателями. Одно из важнейших открытий Достоевского заключалось в том, что зло вовсе не обязательно является торжеством низшей плотской природы человека над высшей, духовной. Зло может проникать в глубины человеческого духа. Но ведь нечто подобное показывает и Лесков. Катерину Измайлову на преступление толкает любовь. Ради неё она готова на самопожертвование.
Подводя общий итог, хотелось бы подчеркнуть, что повесть Лескова отнюдь не только история роковой любви. В известной мере она представляет собой догадку великого писателя о том, что зло таится в душах людей гораздо глубже, чем казалось его современникам, догадку писателя об онтологической реальности зла.
Библиографический список
1. Аннинский Л.А. Лесковское ожерелье. М.: Книга, 1986.
2. Гуминский В. Органическое взаимодействие (От «Леди Макбет...» к «Соборянам») // В мире Лескова. М.: Советский писатель, 1983.
3. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1972-1985. Т. 10.
4. Жери Катрин Чувственность и преступление в «Леди Макбет Мценского уезда» Н.С.Лескова // Русская литература. 2004. № 1.
5. ЛесковН.С. Собр.соч.: В 11 т. М., 1956. Т.1.
References
1. AnninskyL.A. Leskovskoe necklace. M.: Book, 1986.
2. Huminski V. Organic interaction (from ' Lady Macbeth." to "the Cathedral") // In the world Leskov. M.: Soviet writer,1983.
3. Dostoevsky F. M. Complete collection works: In 30 v. L. 1972-1985. V. 10.
4. Gery Catherine Sensuality and crime in "Lady Macbeth of the Mtsensk district" by N.S. Leskov // Russian literature. 2004. № 1.
5. Leskov N. S. Complete collection works: In 11 v. M., 1956. V. 1.
