CC BY
45
А.В.Архангельская
проблема зачина, или когда историю пишут писатели (к вопросу о начале
«Истории государства российского» Н.М.Карамзина)1
В статье рассматривается проблема начала исторического сочинения применительно к трудам первых русских историков от В.Н.Татищева до Н.М.Карамзина.
Ключевые слова: история России, XVIII век, историография, литература, летописи.
The article deals with the problem of the beginning of historical writings in the works of the first Russian historians, from V.Tatishchev to N.Karamzin.
Key words: history of Russia, XVIII century, historiography, literature, annals.
На протяжении последних трех веков в России периодически возникает интерес к истории, характеризующий в гораздо большей степени современное состояние общества, актуальные и насущные проблемы, перед ним стоящие, а также степень потребности в осознании своего места в мире. Судить «о времени и о себе» было естественно и для древнерусского периода, недаром летописи не только были одним из самых распространенных типов текстов в древнерусской литературе, но и формировали общественное сознание, принципы исторического мышления и политические представления. Немаловажно и то, что в XVI столетии среди масштабных идеологических мероприятий по регламентации различных сфер жизни и деятельности гражданина нового централизованного государства возникла и идея регламентации истории - так появилась «Степенная книга царского родословия», представляющая русскую правящую династию как ведущую на небо лестницу, ступеньками («степенями») которой оказываются последовательно сменяющие друг друга «в благочестии просиявшие богоут-верженные скипетродержатели»2. Еще более важным становится процесс осмысления собственной истории в новое и новейшее время.
Одной из актуальных проблем композиции исторического сочинения является вопрос о том, с чего следует начинать повествование. То, с чего
1 Исследование выполнено при поддержке РГНФ, проект № 15-04-00494.
2 Библиотека литературы Древней Руси: В 20 т. Т. 12. СПб., 2003. С. 322.
именно начинается разговор об истории народа, страны, государства, значимо в разных отношениях и позволяет судить о системе приоритетов историософского и геополитического плана, а также задает определенный вектор читательского восприятия описываемых далее событий. Позиция начала текста - по определению сильная, и выбор темы для зачина представляет интерес и в собственно научном сочинении, и особенно в том случае, когда автором исторического труда является писатель, что заставляет его использовать в научном дискурсе во многом те же принципы и приемы, которые характерны для дискурса литературного, художественного.
Как известно, проблема начала неоднократно обсуждалась учеными в связи с самым ранним древнерусским историческим памятником - «Повестью временных лет». При том, что в первой русской летописи - в полном соответствии с принципами, по которым строятся всемирно-исторические хроники, - повествование начинается со священной - библейской - истории, отмечается, что, используя в качестве образца и источника византийскую «Хронику Георгия Амартола» (IX век), которая многократно цитируется в ПВЛ, русские авторы проявляют творческий подход именно к вопросу о том, с какого события надо начинать рассказ о том, «откуду есть пошла Руская земля <...> и хто в ней почал первее княжити, и откуду Руская земля стала есть»3. И именно этим объясняется тот факт, что точкой отсчета в ПВЛ становится не сотворение мира - абсолютное «начало с начала», как у Амартола, а разделение земли между сыновьями Ноя после всемирного потопа. Результатом этого сознательного выбора стала актуализация темы справедливого распределения уделов, уже, к сожалению, трагически актуальная в период создания ПВЛ: авторитет сыновей Ноя, которые «разделивше землю, и жребии метавше, не пересту-пати никомуже в жребий братень, и живяху кождо в своей части»4, должен был освятить этот принцип для современных князей, придать этому событию статус нравственно-политического урока, на который должны были ориентироваться современники и потомки составителей летописи.
В еще большей степени эта проблема становится актуальной в связи с появлением обобщающих исторических трудов нового времени, пытающихся - как и летописи, только на новом уровне развития общественного, гражданского, политического самосознания и исторического мировоззрения - охватить целиком всю историю России от древнейших вре-
3 Библиотека литературы Древней Руси. В 20 т. Т. 1. СПб., 2004. С. 62.
4 Там же. С. 64.
мен до современности. Попробуем взглянуть на то, как именно начинают свои сочинения первые российские историки.
«История Российская» В.Н. Татищева5, с которой - несмотря на целый ряд вопросов, вызванных и самим текстом, и использованными автором источниками, - принято начинать российскую историографию, открывается достаточно пространным «Предъизвещением о истории общественной и собственно русской». Показательно, что в этом разделе историк разделяет историю божественную, церковную, светскую (политическую и гражданскую) и историю науки, а также рассуждает о пользе исторического знания как такового («О пользе Истории не потребно бы толковать, которую всяк видеть и ощущать может»6), о методах и принципах исторической науки, перечисляет источники, а также описывает хронику своей собственной работы над историческим сочинением. Первая же глава -собственно, начало изложения истории - называется «О древности письма славянов» и посвящена истории и предыстории славянской письменности7. Таким образом, в этом случае история начинается с темы письма (Логоса, Слова), которое трактуется многозначно и дает автору основания разместить в этой главе и обзор письменных источников, сообщающих нам подробности о расселении славянских племен и занятиях древних славян, и историю приобщения славян к христианской традиции через переводы Библии, и рассуждения об источниках, которыми
5 Работа над «Историей Российской» была прервана смертью В. Н. Татищева в 1750 г., впервые «История» была издана в 1768 г. Повествование доведено до 1558 г., также сохранились отдельные выписки, охватывающие исторический период вплоть до Смутного времени.
6 [Татищев В. И.] История Российская с самых древнейших времен, неусыпными трудами через 30 лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором Васильем Никитичем Татищевым. Кн. 1. Ч. 1. М., 1768. С. II.
7 «<...> ...многие иноземцы от неведения пишут, якобы Славяне позд[н]о и не все, но един по другом письмо получали, и якобы Руссы до пятагонадесять ста по Христе никаких Историй не писали... <.> Сказуют, якобы в Руси до Владимира никакого письма не имели, следственно древних дел писати не могли, доводя тем, что Нестор более сто пятьдесят лет по Владимире писал, но никоего прежняго писателя Историй не вспоминает; обаче сие мнение, мнится, от таких произошло, которые не токмо других Славянских и Русских Историй в Руси, но ниже оную Несторову когда видели, или читая понять и разсудить могли. подлинно же Славяне задолго до Христа и Славяноруссы собственно до Владимира письмо имели, в чем нам многие древние писатели свидетельствуют, и во-первых что обще о всех Славянах сказуется» ([Татищев В.И.] Указ. соч. С. 2).
пользовался или мог пользоваться Нестор при составлении своей летописи. Такое расширительное понимание письма и письменности органично вводит следующую тему, связанную с вероисповеданием славян и переходом от язычества к христианству. Таким образом, можно отметить, что для В. Н. Татищева ключевыми понятиями, категориями, которые он мыслит основополагающими и без которых невозможно осмыслять историческое прошлое, оказываются слово и письмо.
Написанная позже, но изданная ранее «Древняя Российская история» М. В. Ломоносова8 представляет собой новый тип исторического сочинения. Этот труд (несмотря на то что его, как правило, невысоко ставят профессиональные историки) чрезвычайно интересен в контексте ломоносовского творчества в целом, в частности в плане реализации в нем патриотического дискурса и междисциплинарного подхода. О первом однозначно свидетельствует первая же фраза Вступления: «Народ Росси-ский от времен глубокою древностию сокровенных до нынешняго веку толь многия видел в счастии своем перемены, что ежели кто междуусоб-ныя и отвне нанесенныя войны рассудит, в великое удивление придет, что по толь многих разделениях, угнетениях и нестроениях не токмо не расточился, но и на высочайший степень величества, могущества и славы достигнул»9. Иллюстрацией этого тезиса и становится дальнейший текст, из которого очевидно, что главную задачу истории М. В. Ломоно-
8 Первый исторический труд М. В. Ломоносова - «Краткий российский летописец с родословием» (СПб., 1760), в котором содержится краткое описание происхождения Руси, основную же часть составляет родословие русских правителей от Рюрика до Петра I. «Древняя Российская история» (СПб., 1766) была издана уже после смерти Ломоносова, оборвавшей работу над этим сочинением, хронологические границы которого в результате заканчиваются 1054 г. - смертью Ярослава Мудрого. Тем не менее мы рассмотрим этот труд, поскольку, несмотря на то что его масштаб оказался нереализованным, с точки зрения интересующих нас вопросов он может быть показателен: авторский замысел очевидно подразумевает охват всей русской истории и о принципах композиции начальной части этого труда можно недвусмысленно судить по имеющемуся тексту.
9 [ЛомоносовМ. В.] Древняя Российская история от начала Российскаго народа до кончины великаго князя Ярослава Перваго или до 1054 года, сочиненная Михай-лом Ломоносовым, статским Советником, Профессором Химии и Членом Санктпе-тербургской Императорской и Королевской Шведской Академий наук. СПб., 1766. С. 1. Развивая эту тему, следует сказать, что большая часть Вступления посвящена разоблачению мифов о русском варварстве и невежестве, рассуждениям о том, что у каждого народа свой путь, так что русские герои не затмевают героев греческих и римских и не являются им конкурентами в читательском восприятии, параллелям между государственным устройством в разных странах и т. д.
сов видит в том, чтобы давать «Государям примеры правления, подданным повиновения, воинам мужества, судиям правосудия, младым старых разум, престарелым сугубую твердость в советах, каждому незлобивое увеселение с несказанною пользой соединенное»10. Подобные перечисления в качестве аргумента, демонстрирующего всеохватность того или иного явления, его важность для самых разных категорий - гендерных, социальных, интеллектуальных и т. д. - знакомы читателям и по литературному творчеству Ломоносова, и по его научным сочинениям. Собственно изложение истории начинается с описания «старобытных» обитателей России - славян и чуди, - от которого автор переходит к утверждению о том, что «множество разных земель Славенскаго племени есть не ложное доказательство величества и древности. Одна Россия, главнейшее онаго поколение, довольна к сравнению с каждым иным Европейским народом»11. Таким образом, начало ломоносовской истории органично вписывается в принципы его научного и литературного творчества и имеет целью поднять престиж русского народа и русской государственности, вписать русскую историю в европейский контекст и - по аналогии с тем, как это делалось в то время в литературе, - показать, что происходящие в ней события не уступают ни по масштабу, ни по значению тому, что происходит в Европе.
«История Российская» М. М. Щербатова12 начинается с довольно обширного предисловия, в котором ведется рассуждение о способах, к которым прибегают разные народы для того, чтобы сохранить память о своем прошлом. Обращается внимание на то, что древнерусская письменная история сохраняется как история христианская, что налагает отпечаток на отражение в ней древних - дохристианских - пластов13. Кос-
10 [Ломоносов М.В.] Указ. соч. С. 4.
11 [Ломоносов М. В.] Указ. соч. С. 7.
12 Работа над историческим сочинением велась по распоряжению Екатерины II, М. М. Щербатов ввел в научный оборот новые источники и неизвестные ранее архивные материалы. В 1770-1791 гг. вышло 7 томов, охватывающих историю России с древнейших времен до 1610 г. «Историю» Щербатова считают «нравоописательной», поскольку под влиянием французского Просвещения он стремился излагать не только факты, но и их причины, которые видел в господствовавших в обществе в те или иные времена взглядах, идеях, нравах и т. д.
13 «<...> .Россия не так, как другия страны, которыя по степеням из грубей-шаго невежества выходили; но можно сказать, что вдруг сделала один шаг из самой грубости, каковую кочевой народ может иметь, гораздо к великому просвещению, то есть, что принявши вдруг Христианской закон, обще с ним приобрел смягчение своих суровых нравов и письмены, которых конечно прежде не имел;
венно эта тема уже оказывается связанной с проблемой начала: отмечается, что русская история начинается существенно позже, чем история многих других народов. Именно это побуждает М. М. Щербатова к тому, чтобы открыть свой труд «повествованием о старобытном состоянии обладателей России, когда еще они под именем Скифов, Сарматов и других под общими сими именами разумеемых народов знаемы были»14. Собственно, именно так и строится дальше изложение: предметом почти 90-страничного Введения является обзор истории Скифии и Сарматии, далее следует «Разсмотрение о разных древних прежде населяющих Россию народах», после чего, собственно, начинается 1-я глава 1-й книги, «История Российская по Швецким, Польским и Дацким писателям, до пришествия Кия»15. Таким образом, очевидно, что здесь мы имеем дело с попыткой привести русскую историографию в соответствие с международными нормами того времени: перед нами труд, опирающийся прежде всего на традиции западной исторической науки, в то время развивавшейся преимущественно в русле источниковедения.
Начало XIX в. связано с появлением исторического сочинения особого типа - «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина16. Б. М. Эйхенбаум справедливо писал, что это «не столько история, сколько героический эпос»17. Своему труду Карамзин предпосылает предисловие, в котором выражает свое понимание сути предмета собственного исследования: «История в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности, скрижаль откровений и правил, завет предков к потомству; дополнение, изъяснение на-
и тогда воставшие писатели, яко первой у нас был преподобной Нестор, не токмо не тщались сохранить баснословныя древния идолопоклонническия прело-жении, но паче у неутвержденнаго в Христианском законе народа старалися их со всем из памяти изгнать. Вот причина, чего ради оных со всем у нас в памяти не осталось, и Российская История, хотя позд[н]о, но уже освобожденная от всех баснословей начинается» ([Щербатов М. М.] История Российская от древнейших времен. Сочинена Князь Михайлом Щербатовым. Т. 1. От начала до кончины ве-ликаго Князя Ярослава Владимеровича. СПб., 1770. С. II—III.)
14 [ЩербатовМ.М.] Указ. соч. С. III.
15 [ЩербатовМ.М.] Указ. соч. С. 107.
16 31 октября 1803 г указом Александра I Н. М. Карамзин был назначен историографом; первые 8 томов «Истории государства Российского» вышли в свет в 1818 г., 9-й том — в 1821 г., 10-й и 11-й тома — в 1824 г., смерть Карамзина в 1826 г. прервала работу над 12-м томом, доведенным до 1611 г. и опубликованным только в начале 1829 г.
17 Эйхенбаум Б.М. О прозе. О поэзии. Л., 1986. С. 19.
стоящего и пример будущего»18. Эта ключевая фраза часто цитируется в связи с различными рассуждениями о специфике карамзинского восприятия истории; нам она важна сейчас как яркий показатель того, что история воспринималась Карамзиным на стыке времен, на перекрестье прошлого, настоящего и будущего, а также осознавалась как важнейший фактор, на котором базируется связь между поколениями.
Общепризнано, что причина успеха Карамзина во многом заключается в том, что его «История» написана новым языком: «.часто в книгах и статьях его (Карамзина. - А. А.) языковое и историческое дело рассматриваются порознь: первое - по ведомству филологов, второе - историков. Мы же не устаем соединять: новый литературный язык - новая историография; живой язык письма - существенная причина тому, что Карамзин был обречен на успех!»19 Не реже обращается внимание и на то, что «в 1800-х годах ощутима (да не в одной России - у десятка народов, и в этом смысле Карамзин гражданин мира!) та общественная национальная потребность, которая конечно, не в один день развилась: потребность исторически осмыслить самих себя, свое место в родной и мировой истории, свое будущее, которое существует уже сегодня и требует, чтобы его разглядели»20. Но не менее способствовало популярности и широкому успеху карамзинского сочинения то, что оно представляло собой некий синтез научного и художественного (литературного) дискурса. Автор «Истории государства Российского» в равной мере историк (ученый) и писатель (художник), что приводит к уникальному сочетанию рационального и эмоционального в его сочинении. Характеризуя своеобразие историзма Карамзина, Т. А Алпатова справедливо отмечает, что для него принципиальна «своеобразная готовность повествователя погрузиться в дела и события минувших времен, и тем самым пропустить их сквозь сферу собственного „я", насытить субъективными смыслами, оживив и сделав эмоционально и эстетически значимыми для современников»21. Сказано это преимущественно об исторических повестях, но на главное историческое сочинение, несомненно, тоже может быть распространено.
При этом обращает на себя внимание и тот факт, что структурно, композиционно начало труда в большей степени тяготеет к научному стилю:
18 Карамзин Н.М. История государства Российского: В 6 кн. Кн. 1 (Т. I—II). М., 1993. С. 18.
19 Эйдельман Н.Я. Последний летописец. М., 1983. С. 48.
20 Эйдельман Н.Я. Указ. соч. С. 49.
21 Алпатова Т. А. Проза Н. М. Карамзина: Поэтика повествования. М., 2012. С. 536.
подобно трудам Ломоносова и Щербатова, Карамзин начинает с повествования «о народах, издревле обитавших в России» и «о славянах вообще», структура книги предполагает в начале каждой главы краткий перечень основных тем, которые окажутся в ней предметом обсуждения. Но сам текст, идущий далее, представляется чрезвычайно показательным.
«Сия великая часть Европы и Азии, именуемая ныне Россиею, в умеренных ее климатах была искони обитаема, но дикими, во глубину невежества погруженными народами, которые не ознаменовали бытия своего никакими собственными историческими памятниками. Только в повествованиях Греков и Римлян сохранились известия о нашем древнем отечестве. Первые весьма рано открыли путь через Геллеспонт и Воспор Фракийский в Черное море, если верить славному путешествию Аргонавтов в Колхиду, воспетому будто бы самим Орфеем, участником оного, веков за XII до Рождества Христова. В сем любопытном стихотворении, основанном, по крайней мере, на древнем предании, названы Кавказ (славный баснословными муками несчастного Прометея), река Фазис (ныне Рион), Миотисское или Азовское море, Воспор, народ Каспийский, Тавры и Киммериане, обитатели южной России»22.
Очевидно, что, начиная рассказ об истории, Карамзин во многом остается во власти литературы: приводит легенду о том, что плавание аргонавтов за золотым руном впервые было описано Орфеем, одним из участников этой экспедиции, а в дальнейшем упоминает Гомера - «певца Одиссеи»23, басни о «мраках Киммерийских»24, миф о Гипербореях25 и др. Этот экскурс заканчивается знаменательной фразой: «Наконец сие приятное баснословие уступило место действительным историческим по-знаниям»26.
Важно, однако, иметь в виду, что основной источник «действительных исторических познаний», на материале данных которого Карамзин выстраивает свой труд в основной его части, - древнерусские летописи -к собственно «баснословию», конечно, отнесены быть не могут, но в то же время формируются в рамках особой сверхзадачи, не свойственной историческому мышлению Нового времени. А. А. Пауткин определил в свое время специфику особенностей летописного повествования, назвав
22 Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 31.
23 Там же.
24 Там же.
25 Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 32.
26 Там же.
ее «поэтикой символического правдоподобия»27. Летописям, представляющим собой воплощение христианской концепции истории под определенным идеолого-политическим углом, порождению того времени, когда наука еще не выделилась из литературы и, шире, словесности, отошедшим в прошлое к XVII - переходному - столетию и давшим жизнь историческому повествованию уже собственно в литературе, предстояло еще раз зазвучать с той особенной силой, казалось бы, уже невозможной в Новое время, только лишь потому, что заговорили они по воле Карамзина - писателя и историка, чье синтетическое мировоззрение в последний раз соединило литературную и научную ветви исторической словесности.
Список литературы:
Алпатова Т. А. Проза Н.М. Карамзина: Поэтика повествования. М., 2012. Библиотека литературы Древней Руси: В 20 т. Т. 12. СПб., 2003; Т. 1. СПб., 2004.
Карамзин Н.М. История государства Российского: В 6 кн. Кн. 1 (Т. I—II). М., 1993.
[Ломоносов М. В.] Древняя Российская история от начала Российскаго народа до кончины великаго князя Ярослава Перваго или до 1054 года, сочиненная Михайлом Ломоносовым, статским Советником, Профессором Химии и Членом Санктпетербургской Императорской и Королевской Шведской Академий наук. СПб., 1766. [Татищев В. И.] История Российская с самых древнейших времен, неусыпными трудами через 30 лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором Васильем Никитичем Татищевым. Кн. 1. Ч. 1. М., 1768. [Щербатов М. М.] История Российская от древнейших времен. Сочинена Князь Михайлом Щербатовым. Т. 1. От начала до кончины великаго Князя Ярослава Владимеровича. СПб., 1770. Эйдельман Н. Я. Последний летописец. М., 1983. Эйхенбаум Б. М. О прозе. О поэзии. Л., 1986.
Сведения об авторе: Архангельская Анна Валерьевна, кандидат филол. наук, доцент кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова. E-mail: arhanna@mail.ru
27 Пауткин А. А. Беседы с летописцем: Поэтика раннего русского летописания. М., 2002. С. 241.
