CC BY
91
УДК 330 Сушенцова М. С.
ПРОБЛЕМА ЦЕННОСТЕЙ В ФИЛОСОФИИ ХОЗЯЙСТВА С. Н. БУЛГАКОВА И ЕЕ АКТУАЛИЗАЦИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЕТОДОЛОГИИ
Данная статья посвящена проблеме ценностей в философии хозяйства С. Н. Булгакова и современных экономико-методологических исследованиях. В рамках сравнительного анализа рассматриваются статус нормативной составляющей экономической науки, а также подходы к моделированию хозяйственного поведения и переосмыслению категории рациональности с учётом доминирующей роли ценностей.
Ключевые слова: проблема ценностей, этика, методология, экономическое поведение, модель человека.
Проблема ценностей всё чаще фигурирует в центре современных дискуссий по экономической методологии на волне растущего интереса к онтологическим основаниям экономической науки [1, с. 45, 53]. Поскольку на протяжении двадцатого века философская рефлексия на тему предпосылок экономической науки была фактически «заморожена» и неоклассическим мейнстримом был взят курс в противоположном направлении - на совершенствование формализованной части моделей (и их эмпирическую проверку), комплекс вопросов, связанных с глубинной, в том числе ценностной мотивацией хозяйственной деятельности, оставался неразрешённым.
В связи с этим уместно обратиться к философии хозяйства Булгакова, который ещё в начале двадцатого столетия указал на «больные» места экономической методологии, проявляющиеся прежде всего в отсечении духовного аспекта хозяйственной деятельности. Таким образом, именно ключевая роль нравственно-духовных ценностей, на наш взгляд, является сквозной идеей, актуализирующей философско-экономическое наследие С.Н.Булгакова в свете современных методологических поисков.
Итак, рассмотрим основные параллели в идеях Булгакова и аргументах современных методологов и философов экономической науки по проблеме ценностей, которые проявляются сразу на трёх уровнях:
1) Общеметодологические подходы;
2) Образ хозяйствующего субъекта;
3) Иерархия ценностей.
1. Общеметодологические подходы
С точки зрения методологии экономической науки в целом, основное препятствие на пути рас-
смотрения ценностей возникает в связи со стремлением экономической науки соответствовать критериям позитивного знания. Можно утверждать, что собственно экономическое знание создавалось путём обособления от философско-этической «опеки», то есть нормативного подхода. В то же время, как замечает Булгаков, экономическая наука относится к «наукам, не помнящим своего духовного родства» [3, с. 343]. Речь идёт о том, что в части допущений о человеке определённая философия, а именно утилитаризм Бен-тама, совмещённый с естественно-правовыми учениями о предустановленной гармонии, была аксиоматически закреплена в качестве методологической предпосылки без должного критического анализа [3, с. 343-344]. Признание этого факта открывает поле для рассмотрения того нормативного «твёрдого ядра», коим является в экономической науке образ хозяйственного субъекта и его мотивация.
Кроме того, динамика развития политической экономии как науки о хозяйстве, по мнению Булгакова, выражает острый дисбаланс между «чистым» теоретизированием и философской рефлексией с явным перевесом в пользу первой. Это означает, что общий взгляд на хозяйство начал отставать от стремительного размножения частных истин, выводимых экономистами. Иначе говоря, принцип прагматизма стал ключевым для развития экономического знания при отказе от проникновения в сущность явлений, поиска и постижения истины. То есть критерий научного знания сместился в область формализации, верификации, и практической применимости. В этих терминах учёт ценностей в хозяйственном поведении составляет большую сложность и по приведённым критериям уступает модели-
рованию поведения в однозначных координатах с внешне фиксируемыми результатами.
В двадцатом веке, как известно, вопрос о соотношении позитивного и нормативного в философии науки в целом и экономической науки в частности, приобрёл наибольшую остроту. Определённый итог методологическим прениям второй половины двадцатого столетия по этому вопросу подвели известные западные экономисты-методологи Д. Хаусман и М. МакФерсон [8]. Что касается роли так называемой нормативной составляющей экономической теории, облеченной в терминологии Куна в «парадигму», а Лакатоса - в «твёрдое ядро» НИП, то Хаусман и его соавтор М. МакФерсон пошли дальше своих теоретических предшественников и предложили ввести этическую составляющую, присущую экономической, как и любой общественной науке, в область непосредственного позитивного анализа и привели этому следующие аргументы:
1) этика влияет на теоретические взгляды экономистов (субъекта анализа);
2) этика влияет на поведение экономических агентов (объекта анализа), а значит и на экономические результаты;
3) стандартная теория благосостояния (как наиболее нормативно насыщенная экономическая теория) опирается на сильные и сомнительные этические принципы, которые необходимо «позитивно» изучать;
4) изначально позитивная постановка вопроса зачастую переходит в нормативное требование (например, какое значение приобретёт показатель в будущем, будет зависеть от того, какие цели поставить).
Наиболее важным для нас аргументом является признание этических ценностей в качестве существенного фактора мотивации экономических агентов.
2. Образ хозяйствующего субъекта
Второй уровень проявления ценностей, на котором прослеживается параллелизм во взглядах Булгакова и современных экономистов - это подход к человеку. Булгаков критически оценивает модель человека, сложившуюся в экономической науке в качестве методологической константы: «это - счётная линейка, с математической правильностью реагирующая на внешний механизм распределения и производства, который управляется своими собственными желез-
ными законами» [3, с. 343]. Роковым недостатком такого представления, по его мнению, является социологический детерминизм, ставящий, по его словам, вместо личности «экономический автомат», определяемый во внешних усреднённых координатах. Таким образом, человеческая личность не играет как бы самодавлеющей роли, составляя лишь один из элементов системы: «политэкономия не подходит к человеку со стороны его свободного творческого отношения к жизни, но изучает его лишь в его утеснённости, берёт его в состоянии необходимой обороны» [4, с. 325]. Важно, что поскольку всё многообразие человеческой мотивации и целеполагания сводится лишь к одному - экономическим стимулам, другие аспекты остаются за рамками анализа.
Такому подходу Булгаков противопоставляет рассмотрение человека в духовно-телесной целостности, утверждая, что поскольку «идеальные мотивы» наряду со «своекорыстными» формируют личность, первые необходимо попадают в предмет изучения хозяйственной жизни [3, с. 347]. Более того, продолжая традицию неоплатонизма и восточных отцов Церкви, он подходит ко всем категориям анализа, прежде всего, к субъекту хозяйства как к первоначалу отдельных индивидов. Таким образом, субъект хозяйства мыслится им не просто как личность, но как «.. .трансцендентальный носитель хозяйственной функции, вносящий единство и связность в разрозненные акты хозяйства, их организующий» [4, с. 151]. Такой метафизический подход, пожалуй, делает философию хозяйства Булгакова уникальной и несопоставимой с современной экономической методологией с её креном в сторону прагматизма.
Исходной точкой современного подхода к экономическому поведению, принятого неоклассическим мейнстримом, является понятие инструментальной рациональности - оптимизации средств в соответствии с поставленными целями [6]. Примечательно, что модификация модели экономического агента на протяжении двадцатого столетия шла по пути ограничения инструментальной рациональности лишь в части средств - внутренних (интеллектуальных) способностей и внешних (информационных) ограничений, при фиксации целей ex post и исключении из анализа самого процесса целеполага-ния [5, а также 8]. Проблема пересмотра мотивации в связи с эксплицитным рассмотрением этики (учёта ценностей в процессе целеполага-
ния) разрабатывалась в основном на протяжении двух последних десятилетий плеядой таких авторов, как Л. Хосмер, Ф. Чен, А. Сен, К. Ротшильд, Г. Стил, Р. Сагден и др. Всех их объединяет позиция «двойной выгоды», то есть взаимопроникновения экономического подхода и моральных факторов.
Первой ласточкой в этом направлении стал индийский экономист, нобелевский лауреат, А. Сен, исследовавший проблемы бедности и неравенства, и в связи с этим обратившийся к более широкому ценностно-ориентированному подходу. В своей работе «On ethics and economics» он указывает на двойственность понятия рациональности, используемого экономистами не только применительно к средствам - как синоним последовательного выбора, но и как определённая целевая установка на максимизацию собственного интереса [9, с. 16]. Именно в этой последней он видит узость и абсурдность, поскольку привлечение ценностей при таком подходе представляется иррациональным и тем самым вовсе исключается из рассмотрения.
В связи с этим Сен предложил перейти на более широкий масштаб рассмотрения человеческого поведения: от контекста благосостояния к контексту деятельности вообще [9, с. 41]. Таким образом, человек предстаёт как способный самостоятельно и произвольно задавать ценности и формировать цели, которыми, в свою очередь, будут определяться задачи экономического порядка. Такой расширенный взгляд позволяет преодолеть экономический детерминизм, раскрывающийся как примат собственного интереса, за счёт эксплицитного рассмотрения ценностей как фактора общего целеполагания человека. С другой стороны, это оставляет простор для разнообразия субъективных мотивов, что значительно осложняет возможности формализации и унификации модели поведения хозяйствующих субъектов.
3. Иерархия ценностей
Помимо методологической узости и «близорукости» экономической науки, её главным пороком, по Булгакову, является распространение духовного экономизма, то есть отождествление экономизма с экономическим материализмом, что означает превращение условного акцента на хозяйстве в «...примат хозяйства в историческом бытии и сознании» [4, с. 365]. Особенностью и, одновременно, «недоразумением» такого
подхода, по Булгакову, является то, что экономический материализм по форме стремится соответствовать философии истории Гегеля (в части движения истории к общей цели), однако вместо разума, свершающего «волю мирового духа», «подставляет» экономический базис [4, с. 343346]. Вместе с проникновением в политэкономию бентамовского духа экономический базис «вселяется» внутрь человека, придавая его действиям мотивацию эгоизма и наживы.
На этом мировоззренческом уровне Булгаков в качестве нравственной альтернативы гедонизму предлагает идеал религиозного служения, укоренённого с одной стороны в испорченность человеческой природы первородным грехом, с другой - в реализацию божественного Замысла. Наиболее характерно это проявляется в его трактовке хозяйства, приведённой им ещё до написания «Философии хозяйства» в статье «Народное хозяйство и религиозная личность». Хозяйство предстаёт как «.. .борьба личности с механизмом природы и общественных форм в целях её приспособления к потребностям человеческого духа» [3, с. 347]. Таким образом, именно одухотворение, восхождение к божественному идеалу есть, по Булгакову, последняя цель хозяйственной деятельности человека, тогда как собственно экономические мотивы занимают подчинённое положение в иерархии ценностей.
Заметим, что совершенствование модели экономического человека проходило не только по пути её ограничения в целях большей эмпирической достоверности, но и - в последние десятилетия -экспансии на области гуманитарного знания, традиционно не составляющие предмет экономического интереса. Несмотря на то, что основоположник экономического империализма, Г. Беккер, считает такую экспансию лишь перенесением экономического метода, в ней неявно прослеживается также транслирование определённого идеала. Наряду с установкой на максимизацию, одним из важнейших элементов экономического метода, делающим его всеобъемлющим, является полная однородность предпочтений: «экономический подход не проводит концептуального различия между решениями важными и малозначащими» [2, с. 35]. Это фактически уравнивает на шкале ценностей такие действия, как, например «выбор супруга» и «покупку красок» [2, с. 35]. Таким образом, ценностная (или любая внеэкономическая, самодавлеющая) значимость того или иного
решения человека является подчинённой логике максимизации собственного интереса, выраженного в координатах полезности или дохода.
В противоположность беккеровскому подходу, который находится в авангарде неоклассического мейнстрима, необходимо отметить попытки отдельных авторов восполнить узость универсальной модели оптимизатора и включить в анализ ценности. Так, британский экономист и методолог Г. Стил расширил контекст рассмотрения человека именно за счёт тезиса о неоднородности предпочтений, в которых присутствуют нерефлек-сируемые желания и рефлексируемые ценности [10]. Поскольку именно способность к рефлексии, осмысливанию своих действий в контексте ценностных ориентиров, отличает человека от животного, то сведение мейнстримом человека к автомату, неосознанно реагирующего на внешние стимулы, нивелирует его уникальность среди животного мира. Стил апеллирует к подходу Аристотеля, в соответствии с которым иррациональность состоит как раз в животной победе «аппетитов» над ценностями и добродетелью [10]. Так, Стил подходит к пониманию рациональности как способности человека упорядочивать удовлетворение спонтанных, беспричинных желаний (предпочтений) в соответствии с ценностями («метапредпочтениями»), что требует эксплицитного рассмотрения этического контекста мотивации.
Наконец, философские истоки инструментальной рациональности и её альтернативы были освещены ещё одним известным британским экономистом-методологом Р. Сагденом [11]. Он показал, что на философском уровне инструментальная рациональность и её альтернатива восходят корнями к идеям, соответственно, Д. Юма и Э. Канта. По Юму, в основе мотива лежат желания, и рациональным является то, что продиктовано желаниями. Действие может быть иррациональным, только если желание основано на неправильном убеждении (о том, что данное действие есть оптимальное средство для данной цели). Такой подход стал предтечей утилитаризма Бентама, поскольку представляет человека как раба желаний, как бы управляющих им извне.
Кант, напротив, исходит из «автономии» человека в мотивировании своих действий, то есть его способности осознавать принципы поведения без внешних влияний [11]. Поэтому кантианская рациональность выражается в соответствии тем принципам, которые человек для себя принял. Иными
словами, Кант видит рациональность в следовании «категорическому императиву», ставящему принцип выше желаний, в противоположность «гипотетическому императиву» у Юма, то есть действию в соответствии со своими желаниями. Важно, что по Канту личные принципы должны опираться на универсальный нравственный закон, принятый для всех. Поэтому источник иррациональности может быть лишь в несостоятельности и отклонении индивидуальных принципов от последнего.
Итак, параллелизм во взглядах Булгакова и современных западных методологов по проблеме ценностей в хозяйственном поведении можно сформулировать в ряде следующих положений:
1) Признание необходимости позитивного анализа нормативной составляющей экономического поведения (в 1-ю очередь ценностей). Как показали Хаусман и МакФерсон, рассмотрение этической подоплёки экономической деятельности является необходимым продолжением последовательного позитивизма, своего рода раскрытием «твёрдого ядра» модели homo economicus.
2) Расширение трактовки хозяйствующего субъекта с одномерной системы экономического интереса до рассмотрения личности во всём многообразии мотивов. Включение в анализ процесса целеполагания, таким образом, расширяет контекст принятия решений, устраняя детерминизм единственной целевой установки на максимизацию корыстного интереса.
3) Формирование такой иерархии ценностей, при которой экономические мотивы являются подчинёнными нравственно-духовному идеалу. В частности, в работах Стила и Сагдена это выражается в «поднятии» уровня рациональности до ценностно-ориентированного поведения.
Важно отметить, что несмотря на выявленную общность методологического среза проблемы ценностей у современных авторов и Булгакова, её онтологическое измерение остаётся за рамками предмета данной статьи. Религиозно-философское содержание идеала хозяйственной деятельности по Булгакову остаётся уникальным явлением экономической мысли и может рассматриваться лишь как одна из возможных систем ценностей.
Библиографический список
1. Ананьин О. И. Структура экономико-теоретического знания: Методологический анализ. - М. : Ин-т экономики, 2005.
2. Беккер, Человеческое поведение. Экономический подход. - М. : ГУ ВШЭ, 2003.
3. Булгаков С. Н. Народное хозяйство и религиозная личность // Сочинения в двух томах. - М. : Наука, 1993. - Т. 2. - С. 343-368.
4. Булгаков С. Н. Философия хозяйства. - М. : Институт русской цивилизации, 2009.
5. Саймон Г. Рациональное принятие решений в бизнесе // Мировая экономическая мысль. Сквозь призму веков / под ред. Г Г Фетисова, А. Г Худокормова Т. 5. В 2 кн. Всемирное признание: Лекции нобелевских лауреатов / отв. ред. Г Г Фетисов. Кн. 1. - М. : Мысль, 2004.
6. Шаститко А. Е. Модели рационального экономического поведения человека // Вопросы экономики. - 1998. - № 5.
7. Hausman D. M., McPherson M. S. Taking ethics seriously: economics and contemporary moral
philosophy // Journal of Economic Literature. - 1993. -Vol. 31. - P. 671-731.
8. Kahneman D. Maps of bounded rationality: a perspective on intuitive judgment and choice. Prize Lecture. Dec., 2002. Princeton University, Department of Psychology, Princeton.
9. Sen. A. On ethics and economics. - Oxford : Blackwell, 1987. - P. 16
10. Steele G. R. Understanding economic man: psychology, rationality, and values // American Journal of Economics and Sociology. - Nov., 2004. - No. 5 -Vol. 63. - P. 1021-1055.
11. Sugden R. Rational choice: a survey of contributions from economics and philosophy // Economic Journal. - 1991. - Vol. 101. - P. 751-785.
Sushentsova M. S.
THE PROBLEM OF VALUES IN THE PHILOSOPHY OF MANAGEMENT S. N. BULGAKOV AND ITS ACTUALIZATION IN CONTEMPORARY ECONOMIC METHODOLOGY
This article is devoted to the problem of values in works of S.N. Bulgakov and modern economists-methodologists. The parallels are found in the role of normative core of economics, modeling of economic behavior and reconsideration of economic rationality on the dominance of moral values.
Keywords: values, ethics, methodology, economic behavior, economic man.
УДК 1(091)
Чекмарев В. В.
ЗНАЧЕНИЕ НАСЛЕДИЯ С. Н. БУЛГАКОВА ДЛЯ СОВРЕМЕННОГО ЧЕЛОВЕКА
В статье исследуется преемственность научных идей русского мыслителя С. Н. Булгакова в современном обществе.
Ключевые слова: политэкономия, философия, современный мир.
Сегодня многие люди задаются вопросом: какие шаги следует предпринять современному человеку, чтобы он мог жить в согласии с самим собой и окружающим миром? Где и каким образом человек может получить необходимые для этого знания? Некоторые находят ответы в процессе изучения наук (в первую очередь таких, как психология, культурология, философия, социология, история, и т. п.). Другие - идут в храм, обращаются к религиозным учениям. В результате этих поисков происходит переосмысление людь-
Ну что же, мы живые - наш черед...
С. Н. Булгаков
ми роли религии и науки - тех сфер, в которых реализуются когнитивные возможности людей. Являются ли наука и религия партнерами в попытке постижения человечеством реальности? Способны ли они к взаимодействию и если способны, то каким образом?
Профессор национального университета имени Тараса Шевченко Виктор Дмитриевич Базилевич очень точно идентифицировал этапы творческой эволюции С. Булгакова: политэкономия -философия - богословие. И эта творческая
