CC BY
84
Так или иначе, вектор эволюционной динамики в фазе эндоглоссии обращён в сторону архаизации ЯР, крайнюю степень которой маркирует максимальная рестириктивность экспонентов Чужого, не типичная для нормального функционирования культурных языков. В зависимости от языковой генетики её называют онемечиванием, русификацией, англизированием и т. д. Как и в случае с предельной экзоглоссией максимальная степень рестриктивности служит лингвополитическим целям и достигается большей частью искусственным путём, к примеру, для прекращения заимствования. При относительной устойчивости она может привести к так называемой языковой автаркии (греч.: autarkes = независимый, самодостаточный), т. е. полной консервации ЯР и, как следствие, отсутствию в его развитии экзоглоссных фаз.
В условиях автаркии обновление ЯР происходит, как правило, из его собственных ресурсов. Характерным признаком автаркии является полное отмирание ксеноморфных стереотипов на всех уровнях языка: значительное искажение формы экзоглоссного материала с целью упрощения произнесения или же невозможности перестроить привычную артикуляционную базу. Автаркия может также быть следствием стереотипного заимствования, например, только из одного ЯД или из мёртвого языка, что также создаёт определённый эффект консервации.
Ergo, для эндоглоссной фазы эволюции характерно состояние баланса, а для фазы экзоглос-сии - ситуация несбалансированности. Пре- и постэкзоглоссные состояния соответствуют эн-доглоссии, во время которой происходит отсечение всего лишнего, и характеризуются стремлением к относительной статике. Любое ограничение и нарушение естественного хода эволюции, предполагающего смену метаглоссных фаз, автоматически влечёт за собой негативное развитие языковой системы.
Примечания
1. Бронник Л. В. На пути постижения многомерности языка // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Сер. «Филология». 2009. № 2. С. 70-79.
2. Покровский H. Е. Российское общество в контексте американизации (принципиальная схема) // Социологические исследования. 2000. № 6. С. 3-10.
3. Ср.: Götze L. Anglizismen im heutigen Deutsch -Droht der deutschen Sprache der Ausverkauf? / Gabi Erlberg, Rainer Frank, Rudolf Steffens (Hrsg.): Deutsch 2000. Fremdwörter - NS-Sprache - Deutschunterricht. Aachen, 2000. S. 21-28; Eichhoff-Cyrus K, Hoberg R. (Hrsg.) Die deutsche Sprache zur Jahrtausendwende. Sprachkultur oder Sprachverfall? Thema: Deutsch. Bd. 1. Mannheim, 2000. 344 s.; Debus F. Überfremdung der deutschen Sprache? Zur Frage des englisch-amerikanischen Einflusses // DaF 4. 2001. S. 195-204; Schrammen G., Dieter H. H. Argumente zur deutschen Sprache. Urteile, Vorurteile und unsere Erwiderungen. VDS, 2007. S. 15-19.
4. Götze L. Указ. соч.
5. Schrammen G., Dieter H. H. Указ. соч.
6. Krämer W. Modern Talking auf Deutsch. Ein populäres Lexikon. München; Zürich: Piper Verlag, 2001. 276 s.
7. Schrodt R. Wörter aus der Fremde. Wien, 2000. S. 27.
УДК 482
А. Д. Комышкова
ПРОБЛЕМА СТАНОВЛЕНИЯ ГРАММАТИЧЕСКОЙ КАТЕГОРИИ НАРЕЧИЯ НА МАТЕРИАЛЕ ДРЕВНЕРУССКИХ ТЕКСТОВ XII-XVI вв.
В статье рассматриваются подходы к изучению наречий древнерусского языка на материале памятников XII-XVI вв. В семантике выделенные наречия обнаруживают системную организацию. Разработки требует проблема соотношения становления наречия как части речи и этапов развития категории имени, а также механизм адвербиализации именных форм, который отражался в формальном разнообразии наречий в текстах.
In the article we consider different approaches to analysing adverbs in Old Russian texts (XII-XVI c.). From the semantic point of view, the adverbs show system organization. Problems which need to be investigated are the correlation of adverb's formation and stages of development of the noun category, and also the mechanism of adverbialization of nominal forms which was reflected in the formal variety of adverbs in texts.
Ключевые слова: наречие, адвербиализация, нерасчлененное имя, обстоятельство, признак.
Keywords: adverb, adverbialization, syncretic noun, adverbial modifier, attribute.
Историческое освещение грамматического становления наречий русского языка на современном этапе имеет ряд спорных и недостаточно разработанных вопросов, а также обнаруживает необходимость в обобщении и систематизации сведений. В исторических грамматиках русского языка история наречий сводится порой лишь к описанию происхождения отдельных слов или словообразовательных типов, и общего учения о категории наречия и этапах его исторического развития в русской грамматике нет.
Лексико-грамматический класс наречия, сформировавшийся в праславянский период развития языка, к началу XI в. представлял собой группу слов, объединяющихся на основе отсутствия форм словоизменения и синтаксической функции обстоятельства, которая находилась в отношениях взаимообусловленности с лексическим значением этих слов. Генетически соотносимые с кате-
© Комышкова Л. Д., 2010
горией имени, наречия, в отличие от других имен, утратили формы склонения, что во многом обусловлено их синтаксической связью с глаголами.
В качестве материала настоящего исследования наречий древнерусского языка были использованы памятники письменности, различающиеся не только хронологически, но и стилистически: «Житие Феодосия Печерского» (XII в.), «Сказание о Борисе и Глебе» (XII в.), «Житие преподобного Сергия Радонежского» (XV в.), «Хождение за три моря Афанасия Никитина» (сер. XV в.), «Вологодско-Пермская летопись» (Кирил-ло-Белозёрский список, сер. XVI в.), «Памятники письменности Рязанского края» (XV—XVI вв.), «Домострой» (редакция Сильвестра, XVI в.).
В области значений отобранных для анализа наречий была установлена системная организация. В исследуемых текстах были выделены наречия со значениями места, времени, причины, цели, качества, способа, количества, модальности. Местоименные наречия отражают ту же структуру значений, что и неместоименные. Наиболее древние из них - наречия времени и места, они же и количественно доминируют в текстах. Система временных значений гораздо более разветвленная и богатая, однако наблюдаются явления синкретичного пространственно-временного наречного значения, а также причинные отношения не вполне отграничены от временных.
С точки зрения становления формальных признаков наречия (здесь и далее речь идет о неместоименных наречиях) и выделения его как самостоятельной части речи важно замечание Н. В. Чурмаевой: «Крайне важен вопрос о времени появления наречия относительно периода формирования имени существительного и имени прилагательного как частей речи» [1].
Основным историческим способом образования наречий является адвербиализация падежной формы имени. Адвербиализация имени основана на процессе лексикализации грамматической формы: с выпадением формы из словоизменительной парадигмы меняется и значение слова - грамматическое значение, прежде всего, падежное (значение синтаксического отношения), входит в лексическое значение формы.
Однако с этим утверждением относительно наречий древнерусского языка связано два вопроса. Первый из них касается производной базы наречий: подвергались адвербиализации существительные, прилагательные или нерасчлененное имя, т. е. как хронологически соотносится становление наречия с этапами развития категории имени в древнерусском языке. Второй - существовал ли период «склоняемых наречий», т. е. можно ли относить к категории наречия так называемые «склоняемые определители предиката» или следует считать их переходным явлением, еще не собственно наречием.
В исследуемых текстах мы выделили наречия, представляющие собой застывшие формы словоизменения (предложные и беспредложные), образованные от нечленимых основ, но не имеющие омонимов в парадигме существительных (согласно Словарю древнерусского языка И. И. Срезневского). Это следующие слова:
таи [ПДЛ: 37], отаи [ПДЛ: 68], втаи [Д: 66], потаи [Д: 66], испроста [ПДЛ: 5], близъ [ЖФП: 82], прЪди [ЖФП: 119], пред [ВПЛ: 60], впреди [Д: 63], наперед [Д: 95], последи [ЖФП: 81], послЪдъ [ЖФП: 92], въскорЪ [ЖФП: 75], надълзЪ [ЖФП: 96], из молода [ЖФП: 72] (из млада [ЖФП: 73]), испърва [ЖФП: 71], въкоупЪ [ЖФП: 87], назади [ВПЛ: 59], назад [ВПЛ: 63], сзад [ПР: 17], свыше [Д: 42], искони [ВПЛ: 129], исстари [ПР: 36], издалеча [ЖФП: 79], воспятъ [ВПЛ: 285], опятъ [Д: 102], вдалъ [Д: 82], вборзЪ [ВПЛ: 48], всуе [ВПЛ: 78], вполне [Д: 77], вкратце [ВПЛ: 79], изнова [ПР: 85], поздорову [ХАН: 450], вмалЪ [ЖСР: 266].
Особого рассмотрения заслуживают наречия на -о, -е, образованные также от нечленимых именных основ. В истории становления наречия именно этот тип послужил основой для формирования продуктивного способа образования наречий от живых качественных прилагательных с помощью специфических наречных суффиксов -о, -е. Однако древнейшие наречия такого типа представляют собой застывшие падежные формы имени. Таким образом, мы считаем, что наречия на -о/-е/-^ и другие адвербиализированные падежные формы (с предлогами и без) имеют аналогичное происхождение. Приведем соответствующие примеры в исследуемых текстах:
особЪ [ЖФП: 86], преже [ЖФП: 78], древле [ВПЛ: 115], крЪпЪ [ЖФП: 108], скоро [ПДЛ: 78], лЪпо [ВПЛ: 158], борзо [ВПЛ: 55], твердо [ВПЛ: 41], тихо [ВПЛ: 65], злЪ [ВПЛ: 96], люте [ВПЛ: 76], прямо [ВПЛ: 293], горЪ [ПДЛ: 35], часто [ВПЛ: 171], добрЪ [ВПЛ: 66], болЪ [ВПЛ: 128], зЪло [ПДЛ: 39], добрЪ [ХАН: 454], много [ПДЛ: 28], мало [ПДЛ: 78], рано [ПДЛ: 33], поздо [ВПЛ: 312], дале [Д: 82], ново [ПР: 24].
Соотносясь с теми же основами, которые стали производными для прилагательных, эти наречия также представляют собой формы косвенных падежей. В своем исследовании Н. В. Чурмаева пишет: «Изначально любой косвенный падеж имени мог выступать как наречие» [2]. Кроме того, в текстах в одном и том же значении употреблялись целые цепочки формальных вариантов наречий:
преже — преж: «преже реченый» [ЖФП: 78]; «по преж писанному [Д: 48]; пред — пр'кди (пре-ди) — впреди — наперед — напередь: «побеже пред» [ВПЛ: 60], «нослхоу же прЪди» [ЖФП: 119], «впреди писано» [Д: 63], «даваны напередъ»
[Д: 108]; долго — надолзh, надолзе: «уже бо долго нощи вечерняя заря потухла» [ВПЛ: 138]; «надолз£ плакаста» [ЖФП: 96]; борзо — 66opçh, вборзе: «поиде борзо» [ВПЛ: 55] «пребывати вбор-зе» [ВПЛ: 48]; скоро — вcкoph (въскоре) — вскорь: «скоро створити» [ПДЛ: 78], «и тако взяша въскоре град...» [ВПЛ: 73], «и вскорь о том плакахся» [Д: 106]; много — попремногу: «много печаллаше с'а» [ПДЛ: 28], «попремногу смути» [ВПЛ: 176]; мало — помалу — вмале: «надломи ногу мало» [ВПЛ: 36], «начат помалу от-ступати» [ВПЛ: 151], «игры творя к нему вмале» [Д: 50]; дале — вдаль (далече — издалеча): «дале блюсти» [Д: 82], «не портится вдаль» [Д: 69], «далече соуще» [ЖФП: 88]; «ид'ашетъ... издалеча» [ЖФП: 79]; ново — изнова — наново: «А яз гсне туто пришел к прчстой ново» [ПР, 24], «а позовутсл изнова» [ПР: 85], «переделано наново» [Д: 77]; последи — последь: «послhди же пов^даша» [ЖФП: 81], «соуть послhдь радовань-на» [ЖФП: 92]; таи — отаи (ттаи) — потаи — втаи: «принесоша таи» [ПДЛ: 37]; «потаи не держати ничего нигде» [Д: 66]; «въстав нощию ттаи» [ЖФП: 78], «жене втаи мужа своего не ести» [Д: 66]; сзад — назад — назаде — назади: «ытвод сзад дворов» [ПР: 17]; «воспятиша их назад» [ВПЛ: 63]; «А назаде написано» [ПР: 108]; «иные же стояху назади» [ВПЛ: 59]; направо — направе: «един (рог) направо» [ВПЛ: 255], «на-праве земля гдрева» [ПР: 78]; чисто — дочиста: «процедити чисто» [Д: 86], «снимати... дочиста» [Д: 86]; часто — почасту: «призывати чяс-то» [Д: 34], «наказываи почясту» [Д: 54].
Еще А. А. Потебня говорил о том, что категория наречия сохраняет нерасчлененными значения качества и предмета. Вслед за ним ряд современных ученых утверждает, что «наречия по форме, синтаксической роли и семантике имеют все признаки нерасчлененного имени в его древнейшем противопоставлении глаголу» [3]. Поэтому относительно древнейших наречий, образованных в дописьменный период, нельзя однозначно утверждать, образованы они от существительных или от прилагательных. Более того, как показывают современные исследования, процесс становления имени прилагательного как части речи не был еще завершен к моменту появления наречий, и во многом эти два процесса влияли друг на друга.
Процесс лексикализации грамматической формы осложняется своей протяженностью во времени. Четкой границы между наречием и падежной формой нет. Степень близости именной формы к наречию определяется степенью её изоляции, характером её обособления от живой системы падежей и функций соответствующего имени. Наблюдения над текстами XII-XVI вв. позволяют говорить о переходных явлениях среди наречий древнерусского языка.
Обращают на себя внимание своеобразные склоняемые определители предиката. Речь идет о таких прилагательных, как ниць, пешь. Словарь И. И. Срезневского дает следующее определение: ниць - прилаг. «падающий навзничь»; например, «Паде отроковица ница», «Оученицы падоша ници» [4]. Однако в исследуемых текстах ниць уже застыло в форме мужского рода единственного числа.
Ложатся ниць на земл^ [ХАН: 458]. И паде ниць [ВПЛ: 41].
Однако аналогичное по форме пешь сохраняет именное изменение даже в приглагольной позиции.
Идут на двор пеши [Д: 94]. Ср. у И. И. Срезневского: «Хто хощеть пешь, хто хощеть на конехъ» [5].
Подобные явления наглядно иллюстрируют синтаксический процесс, вследствие которого происходило становление в древнерусском языке новых именных категорий. Так, например, Т. А. Волошина говорит: «В структуре древнерусского предложения отмечаются случаи смешения синтаксических функций разных классов слов и недифференцированного употребления частей речи. В частности, сохраняются следы смешения позиций определения и обстоятельства, недостаточной дифференцированности прилагательного и наречия» [6]. Вслед за позиционной дифференциацией в предложении определительные формы, находящиеся в приименной и приглагольной позициях, подверглись грамматикализации. Соответственно, первые стали осознаваться как прилагательные, вторые - как наречия.
Втягивание характеризующего слова в сферу действия (в первую очередь, глагола) связано с несколькими факторами, но прежде всего с общей перестройкой славянской синтагмы в сторону ослабления семантической нагрузки имен и повышения функциональной роли в ней глаголов и отглагольных форм [7]. Функция приглагольного определителя не требовала согласования в роде и падеже, тогда как приименная позиция подразумевала согласование с определяемым именем.
Становление классов наречий и прилагательных не совпадало по времени. Немаловажную роль в активизации процесса оформления наречия как части речи сыграло то обстоятельство, что семантическая, грамматическая и словообразовательная база для этого была сформирована - это огромное количество форм, обозначающих признак как таковой, в его отрыве от субстанции (т. е. класс прилагательных).
«По мере оформления частей речи, - пишет А. К. Коневецкий, - база для образования наречий становится шире. С установлением изменяемых классов слов источником пополнения
наречий стали падежные формы субстантивированных и прономинализированных дейктических слов. На этом этапе и возникает такой способ образования наречий, как адвербиализация. С этого периода перед нами уже собственно наречия... В дальнейшем [...] языковой материал, предлагаемый наречному словообразованию, расширялся, в морфологическом оформлении наречий происходили качественные сдвиги» [8].
В связи с обозначенными аспектами изучения становления наречия в древнерусском языке как самостоятельной части речи представляется интересным развивать исследование в следующих направлениях: анализ синтаксиса наречий в древнерусских текстах, анализ синтаксических связей наречия с именем и глаголом; расширение материала исследования с целью выделения в текстах и анализа функционирования древних наречных форм, в частности рудиментов «склоняемых наречий», отслеживания динамики их употребления, анализ соотношения процесса становления наречия с образованием других классов неизменяемых слов, например, предикативных (категории состояния) и модальных слов.
Примечания
1. Чурмаева Н. В. История наречий в русском языке. М., 1989. С. 14.
2. Там же. С. 18.
3. Там же. С. 14.
4. Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. Т. 2. Ч. 1. М., 1989. С. 453.
5. Там же. Т. 2. Ч. 2. С. 1791.
6. Волошина Т. А. Образование наречия на основе морфологизации обстоятельства (на материале древнерусских памятников Х1-Х1У вв.): автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ростов н/Д, 1985. С. 7.
7. Баранов В. А. Формирование определительных категорий в истории русского языка: дис. ... д-ра фи-лол. наук. М.: РГБ, 2005. С. 359.
8. Коневецкий А. К. Проблема становления наречий как отдельной части речи // Развитие частей речи в истории русского языка: межвуз. сб. науч. тр. Рига: Изд-во ЛГУ, 1988. С. 59.
Сокращения
ВПЛ - Вологодско-Пермская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 26. М., 1959.
Д - Домострой, 1990.
ЖСР - Житие преподобного Сергия Радонежского // Памятники литературы Древней Руси: XIV - сер.
XV в. М., 1981.
ЖФП - Житие Феодосия Печерского // Успенский сборник Х11-Х111 вв. М., 1971.
ПДЛ - Абрамович Д. И. Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им. Петроград, 1916. (Памятники древнерусской литературы, 2).
ПР - Памятники русской письменности XV-
XVI вв. Рязанский край, 1978.
ХАН - Хождение за три моря Афанасия Никитина // Памятники литературы Древней Руси: вторая половина XV в. М., 1982.
УДК 809.432.1
А. Ф. Гайнутдинова
О СУБСТАНТИВАЦИИ ПРИЧАСТИЙ СО ЗНАЧЕНИЕМ ЛИЦА В ТАТАРСКОМ ЯЗЫКЕ
В статье рассматриваются тематические группы субстантивированных причастий со значением лица в татарском языке. Субстантивированные причастия со значением лица в татарском языке образуют довольно большое количество тематических групп, отличаются семантическим многообразием, большой активностью и продуктивностью.
The article is devoted to thematic groups of substantivised participles with the meaning of a person in Tatar. Substantivised participles with the meaning of a person in Tatar form a number of thematic groups; they differ in semantic variety, they are productive and actively used.
Ключевые слова: субстантивированные причастия, тематические группы, субстантивы со значением лица, полисемантичность.
Keywords: substantivised participles, thematic groups, substantives with the meaning of a person, polysemantic relations.
Процесс субстантивации причастий - одно из проявлений изменения грамматического строя языка, перехода глагольной категории в именную.
Субстантивированные причастия представляют собой особую разновидность имен существительных, двойственную по своей грамматической природе. Абсолютное большинство субстантивированных причастий двойственны по своим грамматическим свойствам. Своеобразие причастных субстантивов определяется особенностями грамматической природы самого причастия, совмещающего в себе обычно исключающие друг друга признаки имени и глагола.
Существительные, образованные путём конверсии причастий, в основном субстантивируются, приобретая значение лица (если их, по нашим подсчётам, 800, то 743 образования из их числа - со значением лица). Количество примеров, обозначающих «животные», «неодушевлённые существительные», «отвлеченные, абстрактные понятия», незначительно (57): буленуче 'делимое', кимуче 'уменьшаемое', кимеруче 'грызун', субулэр 'водораздел' и др.
Субстантивированные причастия со значением лица можно подразделить на 5 групп. Перечислим их.
I. Субстантивированные причастия с общим значением названия людей в зависимости от рода их занятий, профессии, должности, обязаннос-
© Гайнутдинова А. Ф., 2010
