CC BY
39
а
Ш
ЮБЛЕМА СРАВНИМОСТИ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ТЕОРИЙ
Л. А. КУЗЬМИНА
X
X со и О ЕС О
с
и и X
4) X
а ю X X
с: с
X
=г
и X
Ч X
Ф
0
Современное состояние экономической науки многие исследователи определяют как кризисное. Озабоченность кризисным состоянием экономической теории высказали и участники недавней дискуссии на страницах настоящего журнала. Можно согласиться с Д.Е. Сорокиным, что внешним проявлением кризиса является перемещение исследования «глубинных закономерностей функционирования и эволюции национально-государственных экономических систем» на периферию экономической науки1. Среди причин, обусловивших кризис, называют отсутствие в обществе четко выраженной потребности в глубоком и объективном раскрытии сущности процессов, происходящих в мировой экономике, а также и то, что в XX в. основные теоретические исследования строились на какой-либо одной «монопричинной конструкции той или иной теории», оказывающейся в конечной счете не пригодной для дальнейшего применения на практи-
1 Сорокин Д.Е. Кризис экономической теории и интеграция обществоведческого знания // Эпистемология & философия науки. 2005. Т. V. № 3. С. 45.
Изменение исследовательских парадигм связано прежде всего
2 См.: Экономическая теория на пороге XXI - 3 / Под ред. Ю.М. Оси-пова, Е.С. Зотовой. М., 2000. С. 130-131.
3 См.: там же. С. 162-163.
ке2. Разделяя, в целом, такие оценки, А.И. Амосов считает их справедливыми лишь отчасти, поскольку, по его мнению, экономическая наука испытывает кризис с момента ее зарождения3, так как исходные аксиомы изначально не получали подтверждения на практике. В естественных науках методология традиционно содержит четкие требования к оценке понятий и направлена на выявление степени абстракции используемого теоретического аппарата, выработку не только методов оценки, но корректировки результатов исследования для реального описания изучаемых процессов. Экономическая наука имеет дело с очень сложной и внутренне противоречивой системой, для которой ни одно утверждение не может рассматриваться как однозначное и безусловное. Само понятие предмета исследования в экономической теории постоянно меняется: от изучения «природы и причин богатства народов» (А. Смит) до исследования условий и способов поведения отдельных экономических субъектов, включая и экономическое поведение «в целом». Различные школы и направления в экономической науке пытаются дать свое понимание предмета экономической теории, уточнить ранее существующие определения, и споры об этом продолжаются до сих пор. Меняются и исследовательские парадигмы. От физиократов и Смита до монетаристов (М. Фридмен) господствовала равновесная парадигма, согласно которой равновесие, как бы оно не определялось, представляет собой типичное состояние экономики, отклонения от которого случайны и постепенно исчезают. Наряду с ней сложились различные варианты неравновесной парадигмы. В одном х случае значение имеет не равновесие, а процесс приспособления к ^ равновесию. В другом - типично не равновесие и даже не приспо- ш собление к равновесию, а бесконечная эволюция экономики, в щ простейшем виде представляющая собой переходы от одного рав- Ф
и
новесия к другому, а в более сложном варианте включающая элементы бифуркаций и создания новых, не существовавших ранее возможностей альтернативного поведения. Тогда важнейшим параметром функционирования экономики становится линейное время в прошлом и ветвящееся в будущее. X
О) А
ГС
с сужением сферы применимости существующих моделей, обусловленным изменениями в экономике, ускорением социально- ц; экономического развития, повышением роли государственного Щ регулирования, усилением тенденций глобализации. Попытки и анализировать новую экономическую реальность при помощи х __Ч
X
Ч)
iff
стандартного инструментария, сложившегося в рамках существующей парадигмы, определяют пределы (ограничения) его применимости. Появляется потребность в новой теории, способной объяснить эти ограничения и принять их во внимание при разработке новых моделей. Данное положение можно проиллюстрировать при помощи схемы эпистемологического анализа теории И. Лакатоша4. Согласно этой схеме, любая теория включает два компонента - «жесткое ядро» (hard core) и «защитную оболочку» (protective belt). Утверждения, составляющие «жесткое ядро» теории, должны оставаться неизменными в процессе уточнений и модификаций, сопровождающих развитие теории. Они образуют исследовательскую парадигму. Утверждения же, составляющие «защитную оболочку», подвергаются изменениям, корректировкам, что позволяет включать новые элементы в предмет исследования. Все это дает возможность постоянно изменять «защитную оболочку». Так, в ответ на критику неоклассической тории, не способной объяснить институциональную структуру рынка, некоторые ее представители включили в предмет исследования целый ряд институтов, таких как, например, фирма, государство, формальные и неформальные нормы, контракты и другие, сделав их предметом своего анализа. Объясняя структуру, действия и эволюцию институтов, они последовательно опирались на «жесткое ядро» неоклассики: рациональный выбор, рыночное равновесие, индивидуальный эгоизм. Однако сам предмет исследований неизбежно влиял на методологию, что привело к пересмотру неоклас-X сических постулатов. Одно из направлений институционализма -так называемая новая институциональная экономическая теория -® появилось как попытка расширить сферу приложения неокласси-d ческой теории при сохранении неизменным «жесткого ядра» нео-% классики. Эта теория вводит в дискурс неоклассики иную аксио-U матику, расширяя возможности традиционного анализа. Новая X институциональная экономическая теория - это «новый стиль Ф экономического анализа, который призван дополнить, если не за-3 менить привычную неоклассическую доктрину»5.
Второму направлению институционализма - новой институте циональной экономике - удалось разрушить «жесткое ядро» неоклассики и предложить иную исследовательскую парадигму, развитие которой привело к утверждению новой школы в эконо-X мической теории. Именно она в конце XX в. вышла на авансцену ZS _____ U Т~
X См.: Олейник А.Н. Институциональная экономика. М., 2005.
Ч С. 25-26. Ф
5
й
Фуруботн Э.Г., Рихтер Р. Институты и экономическая теория: Достижения новой институциональной экономической теории. СПб., 2005. С. XXXI.
р#
теоретических дискуссий, завоевывая все большее число сторонников.
Противопоставлением господствующей до сих пор неоклассической парадигме является и другое новое направление экономической теории - эволюционная экономика, которая видит в качестве центрального объекта экономического анализа процессы, сопряженные с долгосрочными экономическими изменениями.
Нет оснований рассматривать появление новых парадигм как дискретный процесс, поскольку в действительности реально сосуществуют и новые теории, и «уходящие». Это более всего характерно для переходных эпох. Данное обстоятельство отмечает Т. Кун, утверждая, что в переходный период существует большое, но не полное совпадение проблем, которые могут быть решены как старой, так и новыми парадигмами0. Так, несмотря на все возрастающую критику, основанную на неприемлемости теоретических допущений мэйнстрима, «слухи о кончине неоклассической парадигмы преувеличены». Господствующий подход к экономическому теоретизированию настолько эластичен, что «бросает вызов всем глашатаям одной из научных революций по Куну»7.
В современных исследованиях мы находим противоречивые оценки развития экономической теории во второй половине XX в. Так, известный специалист в области научной методологии Р. Хейлбронер считает, что после коллапса кейнсианства экономическая наука оказалась в состоянии кризиса. Он полагает, что «вклад современной экономической науки в расширение наших знаний о социальных процессах не просто разочаровывает, он от- х кровенно скуден» по сравнению с тем, что было сделано экономистами от А.Смита до Дж. Кейнса и Й. Шумпетера. В современной своей форме экономическая наука неисторична, асоциальна и аполитична. Главную причину этого Хейлбронер видит в усилении Ц формализации в ущерб содержательно-исторической стороне эко- и номического анализа: «На современном этапе экономический ана- х лиз теряет даже слабую связь с историческим процессом. Эконо- 3; мические труды характеризуются явной тенденцией к формализа- £ ции.. Эту точку зрения разделяют и другие экономисты10. CL
Американский экономист У. Баумоль, перечисляя общепризнанные достижения экономической науки в XX в. - развитие
С
6 См.: Кун Т. Структура научных революций. М., 1977.
7 Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты. М., 2003. С. 29. U
8 См.: Heillbroner R. Analysis an Vision of Modern Economic Thought //
£
Ф
e
макроэкономики (в том числе и теории роста, теория ценности, теория игр, теория рыночного равновесия и др.), тем не менее отмечает, что все это, по сравнению с книгами А. Маршалла, незначительно расширило наши познания. Более того, экономическая наука не сумела ни предвидеть, ни правильно объяснить основной феномен второй половины XX в. - беспрецедентно быстрый и почти непрерывный экономический рост группы промышленно развитых стран Запада". По мнению Баумоля, наибольший научный прогресс, по сравнению с началом века, можно обнаружить не в теоретических новациях, а «в развитии эмпирических исследований и применении теоретических концепций к решению конкретных практических проблем»12. Именно с интеграцией эконометрики и прикладной экономики Баумоль связывает дальнейшее развитие экономической теории, рассматривая эмпирический анализ в качестве средства ее проверки и основы дальнейшей разработки, что приведет теории в соответствие с реальной жизнью.
Таким образом, в настоящее время в экономической теории сложился «целый набор альтернативных вариантов - от модифицированных версий неоклассики до более радикальных направлений ее критики; в этот набор входят австрийский, кейнсианский, марксистский, бихевиористский и еще ряд разнообразных подходов»13. Плюрализм подходов и школ в экономической науке сегодня налицо, но между ними существуют порой принципиальные противоречия, что позволяет говорить о серьезном методологическом расколе между современными экономистами. Продолжаются ^ споры о том, как определить набор критериев, которые позволили I бы оценить качество теории, ее эффективность или «истинность» по сравнению с другими. Эта полемика тем более усиливается в О связи с тенденцией поиска «единственно верной» методологии в ^ экономической теории. В качестве таковой до сих пор считается с: неоклассическая методология. Более того, во второй половине У XX в. сложилось новое направление - «экономический империа-X
лизм», которое сегодня имеет сторонников среди представителен Ф различных социальных наук, разделяющих точку зрения, что не-^ обходимо объединение и унификация всех наук об обществе на О. основе неоклассической методологии. Так, лауреат Нобелевской
премии Г. Беккер, определяя суть своего научного поиска как «экономический подход к социальным вопросам»14, использует
с —--
X См.: Мировая экономическая мысль. Сквозь призму веков. Т. IV.
w М„ 2004. С. 104.
12 Баумоль У. Что не знал Альфред Маршалл: вклад XX столетия в 3 экономическую теорию // Вопросы экономики. 2001. № 2. J 13 Ходжсон Дж. Цит. соч. С. 30.
14 Беккер Г.С. Экономический анализ и человеческое поведение // М THESIS. 1993. Т. 1. Вып. 1.С. 26.
к-
методы микроэкономического анализа к различным социальным явлениям: дискриминации, преступности, образованию, лоббизму, повседневному поведению. Междисциплинарный подход многим ученым сегодня представляется плодотворным, но только в том случае, если такое взаимодействие приводит к появлению новых наук междисциплинарного, но не унифицированного типа'\
С другой стороны, одновременно с поиском единственно верной методологии сохраняет свои позиции и релятивизм в экономической теории, отрицающий в силу относительности наших экономических знаний возможности объективного познания законов экономического поведения. Релятивизм то укрепляет свои позиции, то отступает, что связано с усилением или ослаблением интереса к методологическим проблемам в экономической науке, к истории экономической мысли. На протяжении XX в. это происходило дважды. В середине века появилось довольно много работ, утверждающих, что любая экономическая концепция является более или менее точным отражением условий своего времени, что экономисты всегда пишут с «позиции своего времени», поэтому каждая теория равно оправдана в своем собственном контексте16. В 1970-е - 1980-е гг. в связи с формированием так называемой постмодернистской методологии наблюдается усиление позиций релятивизма. Сегодня релятивизм как эпистемологическая проблема является предметом оживленных дискуссий17. В эту полемику активно включаются и экономисты.
Так, Блауг свою книгу «Экономическая мысль в ретроспекти-ве» начинает с вопроса: «Есть ли прогресс в экономической нау- х
ш
ке?». Пытаясь обосновать наличие прогресса, он рассматривает существующий издавна в экономической науке конфликт между О полярными противоположностями - абсолютизмом и релятивизмом. По мнению Блауга, при оценке справедливости экономиче-ской теории релятивистам приходится «игнорировать условия и внутренней связности круга вопросов, внутри которых эта теория может иметь смысл, и сосредоточивать внимание только на соот- £ ветствии ее с исторической и политической обстановкой»18. Но х
а
го
при этом релятивизм часто доходит до своего рода подтасовок
в отношении исторической необходимости. Как отмечал Дж. Вай- х
X
--с
15 См.: Колпаков В.А. О природе кризиса современной экономической теории и путях его преодоления // Эпистемология & философия науки. ^ 2005. Т. V. С. 57. и
16 См.: Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М., 1994.
С. 1-3. 95
17 См., например: Панельная дискуссия: Релятивизм как эпистемоло- ф гическая проблема // Эпистемология & философия науки. 2004. Т. 1. № 1. ¿Я
18 Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. С. 2.
нер, из доктрин релятивизма можно сделать вывод, что при наличии определенной информации господство определенной теории в любой период можно объяснить в свете преобладающих на тот период времени жизненных обстоятельств. Но такая точка зрения привела бы к заключению, что ни один век, кроме XX в., не может совершить ни одной серьезной теоретической ошибки. Подобное заключение пренебрегает тем фактом, что одним из исторических обстоятельств, претерпевшим эволюцию, стала способность к экономическому анализу14. Но при этом, как считает Блауг, релятивисты в чем-то правы. Развитие экономической теории невозможно представить в виде однозначно линейного движения, в этом процессе много отклонений, навязанных запросами времени и места. Следовательно, принятие релятивистского или абсолютистского толкования предмета целиком зависит от вопросов, которые ставят экономисты 0.
Ходжсон считает, что релятивистская позиция в вопросах, касающихся теорий и эмпирических фактов, не является чем-то навязанным нам извне. Теории постоянно (хотя и разными темпами) развиваются, они никогда не являются законченными, а значит, опираются на изменяющиеся и перекрывающие друг друга совокупности знаний. По мнению Ходжсона, не существует такого объекта, как неподвижная завершенная теоретическая система с присущими ей одной эмпирическими фактами. Именно наличие взаимных связей, характерных для всего научного процесса, «указывает на неадекватность сложившихся представлений о реляти-Щ вистской точке зрения»21. По сути это означает, что теоретические обобщения, совершаемые наукой в конкретные исторические пе-О риоды, вполне могут иметь определяющее значение для практики, ¡¡¡у А поскольку сама наука не стоит на месте и не абсолютна, не мо-С жет существовать и единственно верной абсолютной теории, как -и и чисто абсолютистской концепции или фактов. * Шумпетер в своей книге «История экономического анализа»
2 утверждает: поскольку экономист является продуктом своего и X всего предшествующего времени, экономический анализ и его а результаты, безусловно, исторически ограничены и относительны, и проблема заключается в том, чтобы определить, насколько относительны. Сам по себе предмет экономической науки представляет собой уникальный исторический процесс, поэтому экономи-§ ческая теория различных эпох акцентирует внимание на различ-^ ных фактах и проблемах. В любой отрасли знаний набор проблем
Ч -
£ 19 См.: там же. С. 3.
Ш 20 См.: там же. С. 6-7.
0
21 Ходжсон Дж. Цит. соч. С. I
шг
JШi
и методов их решения, существующий в каждый конкретный период, во многом предопределяется достижениями и упущениями тех, кто работал ранее, в совершенно иных условиях. Шумпетер рассматривает научный анализ не как логический процесс, который начинается с примитивной стадии и идет по пути неуклонного прогресса, и не как поступательный процесс открытия новой объективной реальности, а как борьбу с тем, что было уже создано нами и нашими предшественниками. Прогресс научного анализа «диктуется не логикой, а влиянием новых идей, наблюдений, потребностей... Поэтому любой трактат, претендующий на освещение "современного состояния науки", в действительности излагает методы, проблемы и выводы, которые исторически обусловлены и имеют смысл только в контексте исторических условий их возникновения»23. Главная сложность, с которой сталкивается иссле-дователь-экономист, заключается в том, что на экономическую теорию оказывает воздействие идеология. В этом ее главное отличие от естественных наук. Идеологическое наполнение экономической науки связано с определением целей познания, критериев и установок отбора конкретной тематики исследования, которые отражают общественные экономические и политические интересы, социальные идеалы. Идеология косвенно влияет на научное познание. Идеологические стереотипы не носят строго научного характера, но, как правило, через наукообразные категории и термины приобретают связь с исходной аксиоматикой науки. По мнению Шумпетера, по мере развития экономической науки, ее прогресса изобретение новых инструментов анализа позволяет
ограничить влияние идеологии, выработать более объективное ге представление о конкретной экономической системе. Именно в
приращении аналитического инструментария Шумпетер видел <5
возможности расширения познания истинного смысла экономиче- ®
ских процессов и преодоления относительности нашего знания. у
Сама постановка проблемы сравнимости экономических тео- х
рий ставит ряд вопросов, связанных с определением степени ог- ф
раниченности (или всеобщности) базовых аксиом конкретной тео- л рии, границ применимости той или иной теории. И вообще, каковы должны быть критерии оценки теорий? Эти и другие вопросы неизбежно порождают методологические дискуссии, в основе которых лежит поиск правильной, универсальной методологии,
«стремление разработать такую эпистемологию, которая способ- X
ствовала бы формированию прочных научных знаний»23. Речь ¡^
_____ X
—и— ч:
" Мировая экономическая мысль. Сквозь призму веков. В 5 т. Т. IV. ^
Век глобальных трансформаций / Отв. ред. Ю.А. Ольсевич. М., 2004. ф С. 66.
23 Ходжсон Дж. Цит. соч. С. 82.
ш
I
идет об общих, т.е. признанных значительной частью исследователей, ответах на приведенные выше вопросы, базирующихся на философии позитивизма. Именно философия позитивизма во многом предопределила развитие экономической науки, ее методологии.
С конца XIX в. методологические дискуссии не утихают, приобретая особенно острый характер на переломных этапах развития экономической науки. Поиск универсальной методологии приводит к зарождению позитивизма. В 70-е - 90-е гг. XIX в. спор между австрийской и исторической школами, противоположными по своим методологическим позициям, разрешился утверждением в качестве основного методологического принципа - принципа индивидуализма, дедуктивного метода познания, абстрактно-логического подхода к анализу экономических процессов и явлений. Затем внимание экономистов привлекли проблема различия между позитивной и нормативной наукой, теоретическим и практическим знанием, а также вопрос о целях и функциях экономической науки. В дальнейшем большое влияние на развитие экономической теории и характер методологических дискуссий оказали работы К. Поппера.
Основные методологические подходы, сложившиеся в экономической науке в противовес кейнсианству, получили серьезную поддержку на уровне философии и прежде всего в трудах Поппера. Важное значение для защиты неоклассической методологии имела и до сих пор имеет знаменитая книга Фридмена «Эссе о методологии позитивной экономической науки» (1953), которая те получила широкое признание даже у тех экономистов, которые не О разделяют его экономические концепции. В своей работе Фрид-Ч мен определяет критерии приемлемости теории. По его мнению, а такими критериями должны быть логическая последовательность и полнота теории. Но наиболее важным критерием, позволяющим X судить об обоснованности гипотезы, может быть сравнение ее Ф предсказаний с реальностью24. Подтверждая принцип фальсифи-^ цируемости теории, он, тем не менее, меняет представление о том, О. что должно подвергаться проверке. При этом Фридмен отказыва-п X
ln X X
егся от проблемы реалистичности исходных предпосылок, ссылаясь на принцип «аз т.е. «если бы». Он утверждает, что гипотеза важна, если она извлекает наиболее важные элементы из множества сложных и решающих обстоятельств, которые объясняют
ясь на принцип «as if», т.е. «если бы». Он утверждает, что гипотеза важна, если она извлекает наиболее важные элементы из множе-
X If
U экономические явления и позволяют делать верные предсказания.
Это означает, что далеко не каждое допущение теории можно
* —-
:4 См.: Friedmen М. The Methodology of Positive Economics. Chicago, 1953. P. 8-9.
Ipr
«»ж
*J
II 11
проверить эмпирически, поэтому возможно принятие обобщенных и абстрактных допущений.
Методологию Фридмена относят к инструментализму, суть которого заключается в том, что теории лучше всего считать не более чем инструментами, одинаково полезными и для анализа реальных процессов, и для построения абстрактных концепций. В рамках такого подхода истинность или ложность теории зависит от качества прогнозов, под которыми он понимал вероятное значение конкретных статистических показателей. Как подчеркивает один из критиков его методологии Б. Колдуэлл, с середины XX в. философы науки «были единодушны в своем отрицании представления о прогнозировании как единственной цели науки. Даже философы-позитивисты типа Карла Гемпеля утверждали, что цель науки - объяснение, а не предсказание»23.
Ходжсон считает, что хотя Фридмен отрицает возможность эмпирической проверки гипотезы, его аргументация на самом деле опирается на некий вариант эмпирической эпистемологии"6. Чтобы признать методологию Фридмена состоятельной, необходимо оценить правильность прогнозов независимо от какой-либо другой теории, гипотезы, понятийной схемы. Но любые наблюдения и опыт зависят от теоретической системы самого наблюдателя. Интерпретация результатов анализа неизбежно окрашена его предвзятым мнением, прошлым опытом и ожиданиями. Ключевые идеи теории можно подкрепить весомыми эмпирическими данными или фактами; исследовательская программа, основанная на конкретной парадигме, генерирует «собственные факты», но они и процедура их отбора зависят от понятий и теорий, присутствующих в данной программе. Это не означает, что эмпирическая работа не о представляет никакой ценности и не имеет значения для науки. Име- J ется в виду лишь то, что наука как вид социальной деятельности не ц; может быть нейтральной, она не свободна от пристрастий и предме- ^ тов озабоченности общества и научной общественности. 2Е
Следует отметить, что отношение к эмпирической проверке Ф истинности теории в рамках мейнстрима неоднозначно. Так, Мах-луп считает, что не все допущения теории можно проверить эмпи- q_ рически, а только гипотезы низшего уровня, а ряд фундаменталь- J ных положений неоклассики (такие как, например, рациональность и гипотеза максимизации) вообще неуязвимы для критики, базирующейся на эмпирических проверках2'. Уже упоминавшийся X
и
25 Caldwell B.J. A Critique of Friedman's Methodological Instrumentalism // ^ Southern Economic Journal. 1980. № 47. P. 369. *
26 CM.: XoawcoH fl». UHT. COH. C. 70-74, 87. Q
27 Cm.: Machlup F. Methodology of Economics and Other Social Sciences. L, 1978.
Баумоль убежден в необходимости эмпирического анализа, рассматриваемого не в качестве иллюстрации теории, а как средство проверки ее истинности. По его мнению, нарастает степень недовольства теорией, «которая не вооружает нас инструментарием для анализа фактов и не поддается эмпирическому тестированию». Он допускает возможность того, что главным достижением новейших макроэкономических моделей роста и инноваций будет признана их роль в качестве основы статистических оценок для проверки теории28.
Неоклассики придерживаются позиции Поппера, согласно которой признаком научной теории является ее потенциальная оп-ровержимость. Однако они идут дальше и утверждают, что качественные предсказания не подтверждают теорию, а они просто ее не опровергают. Сам по себе принцип опровержимости дает возможность решить ряд методологических проблем, но имеет и слабые места. Одно из них связано с тезисом Дюгема-Куайна. Суть этого тезиса состоит в том, что любая теория всегда представляет совокупность гипотез, и в случае опровержения никогда нельзя быть уверенным в том, что можно опровергнуть основную гипотезу, не затронув другие. Зачастую даже неясно, какая именно гипотеза опровергнута. Для экономической теории это имеет существенное значение, поскольку утверждения всегда формулируются при прочих равных условиях. Опровержение любого утверждения вызывает возражение, что не был учтен ряд факторов, которые затем дополняют теорию, чтобы расширить рамки X «прочих равных условий». Примеров тому в экономической тео-~ рии достаточно, поэтому можно утверждать: признание принципа в фальсифицируемости не означает, что на деле экономисты его придерживаются. Как уже отмечалось выше, требование фальси-Ф фицируемости не распространяется, например, на гипотезу о ра-5 циональности.
В противовес попыткам обосновать, что именно неоклассиче-Ф екая парадигма является универсальной, в современной методологии складывается другое направление, которое условно называют
а №
X
Ф
Й
«новой методологической традицией»"9. В этом направлении плодотворно работают такие экономисты-методологи, как Г. Мюр-даль, Б. Колдуэлл, Д. Макклоски и другие, выступающие против
жесткого требования единой методологии, поскольку философия
не способна предложить обоснованный критерий оценки, пока-ЯГ зать наиболее надежный способ построения теории. Так, Мак-X
Ч 28 Baummol W. What Marshall Didn't Know: On the Twentieth Century's
Contributions to Economics // The Quarterly Journal of Economics. 2000. V. CXV. № 1.
29 См.: История экономических учений. М., 2000. С. 751-752.
клоски, критикуя официальную методологию экономической науки, сводит ее содержание к следующим постулатам: 1) целью науки является прогнозирование, 2) для установления истинности теории имеют значения только ее предсказания и видимые следствия из нее, 3) видимые следствия означают наличие объективных, воспроизводимых экспериментов, 4) теорию следует назвать ложной тогда и только тогда, когда одно из ее экспериментальных следствий оказывается ложным, 5) задача методологии - проводить грань между научными доводами и ненаучными, между позитивными и нормативными суждениями, 6) ученым как таковым нечего сказать ни о нравственных, ни о художественных ценностях. Как подчеркивает Макклоски, мало кто из современных философов верит хотя бы в половину этих тезисов, но подавляющее большинство экономистов продолжает в них верить '0. Представители данного направления считают, что интерес представляет то, как происходит смена теорий и как экономисты в действительности обосновывают свои теории. Для них разделение научного и ненаучного знания не представляется первостепенным. Они считают неприемлемым подход, когда о науке судят исходя из неких универсальных критериев: «...не существует никакого универсально применимого и логически неотразимого метода оценки качества теории»31. Признание возможности плюрализма методологических подходов, а значит, невозможности сравнения теорий, означает потерю влияния позитивизма.
Колдуэлл предложил другой подход - обеспечение эффективности применения методологии путем критики концепции изнутри. Предполагается, что цели и границы теории принимаются как га данность; здесь важно показать, в чем конкретно теория неполна или несовершенна, не ставит ли она несовместимые задачи. Иными словами, важно выявить, не содержит ли теория противоречи- Щ вых предпосылок. Выявление этих противоречий позволяет увидеть ограниченность теории и тот круг проблем, которые необхо- 5 димо решить в рамках данной парадигмы. Любую экономическую ф теорию всегда строят на упрощении реальности, абстрагируясь от одних ее сторон и выделяя в качестве основных другие. Как правило, это зависит от тех задач, которые ставит перед собой исследователь. Поэтому в рамках одной школы неизбежны столкновения мнений, подходов, базирующихся на одних и тех же методо-
X
X
X
логических принципах. Таким образом, критика изнутри х позволяет оценить, насколько адекватно теория решает проблемы J и способствует обогащению арсенала ее методов исследования.
ч
-— X
30 См.: Ходжсон Дж. Цит. соч. С. 80-81. ф
31 Caldwell, В. J. Beyond Positivism: Economic Methodology in the Twentieth Century. L„ 1982. P. 245.
I
Однако оценка качества теории ею самой связана с немалыми трудностями, порой неразрешимыми. Как отмечал Л.П. Карсавин, «определить себя самим так же невозможно, как поднять себя за волосы, и попытка создать и удержать чисто эмпирическое единство неизбежно должна окончиться неудачей, привести к разложению уже существующего единства»32.
Любая экономическая школа неоднородна, различия позиций существуют внутри каждой школы, а значит, чрезвычайно сложно определить границы внутренней и внешней областей теории. Так, в рамках классической школы существовали серьезные различия между английским ее вариантом и французским. Обе школы изучали экономические явления в тесной связи с социально-политическими, однако французская классическая школа гораздо в большей степени обращала внимание на социальную проблематику. При этом в английской классической школе существенные различия характерны для экономических систем А. Смита и Д. Рикардо. Сама классическая школа включает множество теорий (Т. Мальтус, Дж.С. Милль, Ф. Бастиа, Ж.Б. Сэй), которые, по сути, составляют ее «подшколы». Такая разнородность наблюдается и в неоклассической школе, начиная с различий в теориях Л. Вальраса и А. Маршалла до М. Фридмена и Р. Лукаса и пр. И здесь возникает опасность, что критика изнутри ограничится рамками только одного направления, т.е. «подшколы», а не всей
ШКОЛЫ.
х
Однако «внутренняя критика» имеет значительный потенциал. 2 Любая экономическая научная школа неоднородна, но различные О теории, входящие в школу, опираются на ряд общих принципов и ф базовую аксиоматику. Так, классическая политэкономия сосредо-С
точилась на решении проблемы богатства (нации), его источни-^ ков. Ведущие представители школы рассматривали труд как источник богатства, использовали в качестве ключевых инструмен-
Ф
2 тов анализа экономические агрегаты, такие как, например, общественный продукт, совокупные доходы; центральными понятиями для них являлись «меновая стоимость», «капитал», «доходы». Стержень классической школы — теория стоимости. То же самое можно сказать и об основном течении современной эконо-ЗТ мической теории - мейнстриме. Оно включает в себя неокласси-и ческую микроэкономику, новую классическую макроэкономику, ц Чикагскую макроэкономическую школу и др. Но ядром мейнст-35 рима является неоклассический подход, опирающийся на модель Ф
е 112
Карсавин Л.П. Восток, Запад и русская идея. Пг., 1922. С. 23.
рационального максимизирующего поведения. Важной структурной опорой используемых моделей является концепция равновесия. В построении формальных моделей, воплощающих концепции максимизации и равновесия, широко используются разнообразные математические инструменты. Таким образом, общая платформа, объединяющая разные теории в единую школу, позволяет в результате полемики дать им более или менее объективную оценку. «В рамках "внутренней критики" теории можно высказать суждения по поводу того, насколько хорошо эта теория справляется с проблемами и парадоксами, которые возникают из ее "собственных фактов"»33. Тем более любая школа в процессе развития трансформируется и изменяется, дополняя свой теоретический инструментарий. И это также позволяет критически осмыслить, насколько адекватно теория, имея дело с изменяющимися экономическими условиями, объясняет эти изменения.
Более того, внимательное изучение различных направлений экономической науки, стоящих на диаметрально противоположных, на первый взгляд, позициях, показывает, что они имеют немало общего, поскольку в основе опираются на единые допущения. Эту общность можно объяснить тем, что, во-первых, они анализируют единый объект - определенную хозяйственную систему, и, во-вторых, используют научный инструментарий, который складывался на протяжении определенного исторического отрезка. Хозяйственные системы, сменяя друг друга, усложняются и приобретают все большие различия, сохраняя при этом кластер общих генетических черт, что и позволяет использовать один и тот же научный инструментарий. В этом случае появляется воз- О можность дать сравнительную оценку качества теорий. Ф
Это тем более важно, что история экономической мысли убе- С дительно свидетельствует о трудности, а порой и невозможности и
разделить экономическую науку по школам и направлениям. В любой школе можно найти как элементы преемственности, так и полного отторжения исходных предпосылок предшествующих х школ. Примером может служить достаточно перспективная современная эволюционная теория. Элементы эволюционной тео- X рии содержатся в сочинениях классиков политической экономии ¡| (Смит, Милль), марксистской политэкономии; проблемами эко- Щ номической динамики занимался Маршалл. Институционально- 3 эволюционный подход характерен для институционалистов, на- х чиная от Т. Веблена и заканчивая Г. Мюрдалем и Д. Нортом. ?? С другой стороны, современная неоклассика - это «современная
33 Ходжсон Дж. Цит. соч. С.
о.
ю
8 3ак. 1960 1 1;
формализация и интерпретация более широкой традиции западной экономической мысли, интеллектуальная родословная которой прослеживается от Смита и Рикардо до Милля, Маршалла и Вальраса»34. Экономическая наука в целом в своем развитии отрабатывала методы исследования механизмов, источников развития и способов рационализации хозяйственной деятельности. И классическая политэкономия, и современная неоклассика основываются на ряде одинаковых базовых аксиом. К ним можно отнести стремление экономической системы к равновесному состоянию и действия «Homo Economicus». Это свидетельствует о том, что порой школы экономической мысли, отстаивающие свою собственную систему ценностей научного исследования, имеют одних и тех же предшественников, а значит, не развиваются изолированно. Проиллюстрируем это на примере теорий предпринимательства35.
Само понятие «предпринимательство» в научный оборот было введено более двух веков назад, но до сих пор не существует полномасштабной теории предпринимательства. Можно говорить только о разработке определенных элементов теоретических основ этого сложного социально-экономического феномена. Это можно объяснить тем обстоятельством, что сам объект исследования постоянно изменяется. Меняются роль предпринимательства в экономике, его функции, социокультурный статус, мотивация деятельности. Результативность и влияние на экономическое раз-| витие предпринимательства существенно различаются на разных этапах историко-хозяйственного развития, и в этом смысле его О функциональная роль является продуктом развития экономики,
eg ф
т.е. тех специфических условий, в которых осуществляется само С предпринимательство36. и Эволюция теорий предпринимательства отражает, во-первых,
развитие экономической мысли в целом, во-вторых, развитие нау-2 ки и техники, технологий, научной картины мира и, в-третьих, X развитие форм и содержания экономической деятельности в це-да* лом. Поэтому многие исследователи, рассматривая эволюцию тео-X _
34 Нельсон Р. Уинтер С. Эволюционная теория экономических изме-§: нений. М„ 2002. С. 25.
ГТ 35 Исторический обзор различных концепций предпринимательства
X см. в: Егоров А.Г., Кузьмина Л.А., Юхименко И.А. Малое предпринимаем тельство: институциональная эволюция в контексте мирового и россий-3£ ского опыта. Смоленск, 2005.
36 См.: Тарануха Ю.В. Предприятие и предпринимательство в транс-
Й
формируемой экономике. М., 2003. С. 62.
I
ретических описании предпринимательства, используют хронологический подход и выделяют четыре «волны», каждая из которых акцентирует внимание на различных проявлениях предпринимательской функции. Каждая из этих «волн» включает разные школы и направления экономической мысли.
Первая «волна» (ХУШ-Х1Х вв.) относится к эпохе, когда экономическая инициатива в основном принадлежала собственникам капитала, а предприниматель как экономический субъект «фактически лишь персонифицировал собой процесс функционирования капитала» '. Исследования этого времени сосредоточились на деятельности в условиях риска и неопределенности как функции предпринимателя. Классическая политическая экономия в целом расширила представление о сущности предпринимательства, определяя его значение в качестве координатора факторов производства (Ж.Б. Сэй), получающего доход как вознаграждение за риск (А. Смит, И. Тюнен).
Вторая «волна» (конец XIX в. - начало XX в.) связана с развитием неоклассического направления экономической мысли. Данное направление привнесло в экономическую науку новое понимание рынка как механизма взаимодействия между хозяйствующими субъектами и предпринимательства как четвертого фактора производства. А поскольку роль предпринимательства как субъекта хозяйствования существенно возросла, теория предпринимательства получила дальнейшее развитие, значительно расширив х спектр исследуемых вопросов. Так, Ф. Найт предложил свою концепцию риска, соединив ее с маржиналистским подходом. Ему ® удалось найти объяснение остаточного дохода (прибыли), непро- с£ тиворечащее статической маржиналистской теории. ®
Для работ второй «волны» характерно акцентирование внима- у ния на роли личности предпринимателя. Именно в это время фор- ЗЕ мируется новая научная дисциплина - экономическая социология, Ф представители которой в качестве центральной выделили истори- ^ ко-этическую проблематику «духа капитализма» и рассматривали О. предпринимателя и предпринимательство в исторической пер-
X
спективе, подчеркивая преимущества общества, в котором действуют люди, наделенные предпринимательскими способностями (В. Зомбарт и М. Вебер). Я"
Но наиболее важным является то, что в это время формируется новый подход к предпринимательству - как к носителю общест-
37 Безгодов А.В. Очерки социологии предпринимательства. СПб., 1999. С. 34.
X
ф
#1
¡1
венного прогресса. И в этом, несомненно, большая заслуга американского экономиста Шумпетера, автора динамической теории экономического развития. Он рассматривает экономическую эволюцию как единство двух переплетенных, но принципиально различных процессов. Один представляет собой автоматический процесс нововведений, улучшающих технологию, но не нарушающих рыночное равновесие, не ломающих сложившиеся институциональные структуры. Другой же процесс связан с кардинальными изменениями в технологии и организации производства, принципиально новой качественной и пространственной комбинацией факторов производства, которая ломает рыночное равновесие и институциональные структуры, заменяя их новыми. В этом процессе участвуют предприниматели-новаторы38. Шумпетер, выделив инновационность как главный признак предпринимательства, показал, что деятельность предпринимателя-новатора «возмущает» равновесие экономической системы и способствует ее переходу в новое равновесное состояние на более высоком уровне развития. При этом он опирался на методологию индивидуализма.
Концепции предпринимательства третьей «волны» анализируют деятельность предпринимателя во взаимосвязи с внешней средой, ее изменениями. Представители неолиберализма (в частности, одной из его ветвей - неоавстрийской) предложили более широкое понимание предпринимательской функции, по сути по-лифункциональную модель этого социально-экономического фе-I номена. Основы такого подхода заложили Л. Мизес и Ф. Хайек, вз опираясь на два основных методологических принципа - субъек-О тивизм и методологический индивидуализм. Как принцип анализа <ц экономической деятельности субъективизм означает, что экономические субъекты принимают решения на основе собственных
и X
й)
представлении о ситуации, причем ограниченных и несовершенных, но они ориентированы на будущее, которое им достоверно 2 неизвестно, точно так же как и последствия принимаемых ими
решений. Реакцией на собственные просчеты является изменение
X
а
(О поведения субъектов. Методологический индивидуализм означает, что всякий исследуемый социальный феномен является произ-
¡5 водным от независимых индивидуальных действий, а националь-
X ная экономика в целом - это не что иное, как совокупность инди-
и видуальных хозяйств. Предприниматель - это, прежде всего, че-
5 —;—
X 38 См.: Шумпетер Й. Теория экономического развития. М., 1982.
® С. 170. @
ловек действующий, проявляющийся именно в аспекте неопределенности, присущей любому его действию в условиях конкурентной среды.
Свое видение предпринимательства предложил И. Кирцнер, противопоставляя его неоклассическому подходу, выражавшемуся в целевых установках экономических субъектов на максимизацию экономической функции полезности. Для Кирцнера важной чертой предпринимательства является не только способность «покончить» с рутиной, но и способность видеть новые возможности, еще не замеченные другими, видеть, где новые продукты приобретают неожиданную ценность для потребителей и где стали возможны новые методы производства34.
В 70-е - 80-е гг. XX в. начался новый этап методологических дискуссий относительно значения принципа максимизации и его адекватности реальному поведению экономических субъектов в изменяющихся условиях. Это вызвало возрождение интереса к эволюционной теории, к теоретическим проблемам экономического роста и технического прогресса. По сути, эволюционная теория пытается дать ответ на вопрос, что должно прийти на смену равновесному статическому подходу, так долго господствовавшему в экономической науке.
В эволюционной модели используется целый ряд допущений. К ним можно отнести следующие: не обладающие всей информацией экономические субъекты принимают решения, учитывая уже сложившиеся правила, нормы, институты; они могут не только имитировать правила и нормы, которые используются другими, но и создавать новые; взаимодействие между экономическими субъектами происходит обычно в неравновесном состоянии, и результаты этого взаимодействия необязательно будут удачными; процесс изменений является недетерминированным, открытым и необратимым.
Примерно в это же время появилась и поведенческая теория (Г. Саймон), альтернативная основному неоклассическому подхо- & ду. Она исследует реальное поведение субъектов в экономике, х
С. 87.
Л X
пытаясь построить обобщенную модель принятия решений. Пове- ^ денческая теория отрицает принцип максимизации прибыли, заменяя его более реалистичными поведенческими допущениями. щ Эта теория активно использует эмпирические методы исследования, например, проведение массовых опросов предпринимателей
ЕС *
Ф
См.: Кирцнер И.М. Конкуренция и предпринимательство. М., 2001.
для выяснения причин их поведения, мотивов принятия решении и т.д. Ее трудно отнести к чисто предпринимательским теориям, но она положила начало формированию междисциплинарного подхода к исследованию предпринимательского феномена, что составляет своеобразие четвертой «волны».
Таким образом, подобное рассмотрение эволюции концепций предпринимательства («волновое») позволяет хронологически проанализировать широкую панораму представлений о предпринимательстве в истории экономической мысли и сделать некоторые выводы в контексте рассматриваемой проблемы.
Во-первых, волнообразное осмысление феномена предпринимательства предопределено самим ходом исторического развития этого феномена. Изменение условий осуществления предпринимательства влечет за собой изменение и его функциональной роли, что нашло отражение в различных трактовках его содержания и сущности. Эволюция рыночного хозяйства вызывает перемену доминанты в предпринимательских функциях, в связи с этим меняются и трактовки самого предпринимательства, что подтверждает тот факт, что исследователи имеют дело с интенсивно изменяющимся объектом.
Во-вторых, даже беглый анализ изменений в трактовках предпринимательства, позволяет увидеть их несомненную преемственность. Так, еще в XVIII в. Р. Кантильон заложил традицию ин-терпретации предпринимательства как деятельности, связанной с X риском, такой подход прослеживается и у А. Смита, И.Х. Тюнена (первая «волна»), Ф. Найта (вторая «волна»). Эта традиция ® продолжена в работах М. Фридмена и Д. Сэвэджа (четвертая ф «волна»).
5 Представители классической школы Ж.-Б. Сэй и Дж.С. Милль
и X
Ф
выделили в качестве самостоятельной функции предпринимательства координацию факторов производства. Неоклассическая шко-2 ла, развив это представление, интерпретирует предприниматель-
ство как специфическую управленческую функцию (А. Маршалл,
а
т Д.Б. Кларк, Дж. Хикс и др.). Организационно-управленческий аспект был усилен представителями «четвертой волны» (П. Дракер,
¡5 Г. Пиншотт, Дж. Тиммонс, Г. Стивенсон и др.), которые перевели
X анализ предпринимательства как социально-экономического яв-
и ления на междисциплинарный уровень, пытаясь преодолеть сло-X Ч
жившуюся в теории предпринимательства монофункциональ-
ность.
ф й
Этот перечень можно продолжить. Однако ясно, что гносеологическим фактором, воздействующим на развитие современных
представлении о предпринимательстве, является накопление определенного критического объема знаний о данном объекте.
В-третьих, рассмотрение многочисленных теорий предпринимательства показывает наличие существенных различий в методологических подходах и в инструментарии исследования, что затрудняет их сравнительный анализ.
В-четвертых, есть все основания полагать, что ни одна из существующих концепций не может быть признана исчерпывающей. Ни одной школе так и не удалось построить общую модель предпринимательства; это оказалось невозможно даже на основе всей совокупности теоретических исследований. И сравнение теорий, порой разнонаправленных, бесперспективно. Данный пример (эволюция теоретических описаний предпринимательства) не единственный в экономической теории, но он является наглядной иллюстрацией сложности проблемы сравнимости экономических теорий.
.¡'г.
