CC BY
359
2013
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Серия 6
Вып. 2
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ В МЕЖДУНАРОДНОМ СОТРУДНИЧЕСТВЕ И ЭТНИЧЕСКИХ КОНФЛИКТАХ
УДК 327.8 Д. А. Ланко
ПРОБЛЕМА СОТРУДНИЧЕСТВА В ТРЕТЬЕМ «БОЛЬШОМ СПОРЕ» В ТЕОРИИ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
Даже поверхностный анализ тематики выпускных работ по международным отношениям, защищаемых в Санкт-Петербургском государственном университете, позволяет отметить любопытное противоречие. С одной стороны, заголовки почти двух третей работ звучат как «сотрудничество страны А со страной Б в сфере Х». С другой стороны, в почти двух третях работ в качестве теоретической базы называется неореализм. В этом и заключается противоречие: ведь неореализм, как пишет Дж. Донелли, «глубоко проникая в проблематику причин и типов конфликтов... не сообщает нам практически ничего о сотрудничестве, которое полагается многими аналитиками не менее значимым аспектом международных отношений» [1, р. 197]. Получается, что в основу своих работ, посвященных проблематике международного сотрудничества, студенты кладут теорию, которая отрицает существование самого международного сотрудничества. Причем количество таких работ велико, что не позволяет объяснить причину этого противоречия ошибкой.
Скорее речь должна идти о комплексе причин, в том числе о приверженности большинства российских ученых-международников неореализму. Выступая в роли преподавателей, они — иногда намеренно, а иногда и случайно — передают эту приверженность студентам. Как пишет Т. А. Романова, «специалисты, которые преподают в ведущих [российских] вузах теорию международных отношений, нередко открыто говорят студентам, что есть только один подход, (нео)реализм, а остальное — от лукавого и не имеет научной значимости или качества» [2, с. 13]. С этим мнением сложно не согласиться, однако оно не объясняет стремления студентов использовать категорию «сотрудничество» в формулировках тем своих выпускных работ. Представляется, что причина здесь кроется в том, что среди российских ученых-международников, вне зависимости от теоретической ориентации, сложилась традиция своеобразного использования категории «сотрудничество», ей неизбежно следуют и российские студенты, изучающие международные отношения.
Ланко Дмитрий Александрович — канд. полит наук, доцент кафедры европейских исследований факультета международных отношений, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: [email protected] © Д. А. Ланко, 2013
92
В рамках этой традиции категория «сотрудничество» используется вне того ценностно окрашенного контекста, который она приобрела в рамках третьего «большого спора» в теории международных отношений — дискуссии, в которой приверженцы неореализма выступили одной из сторон. Говоря о третьем «большом споре», мы имеем в виду периодизацию истории международных отношений как научной дисциплины, вводимую, в частности, в учебнике Р. Джексона и Г. Сёренсена [3]. С данной точки зрения, теория международных отношений с момента создания и по настоящее время пережила четыре «больших спора» — крупные научные дискуссии, в которых принимало участие большинство наиболее известных ученых-международников.
Первый и третий «большие споры» в теории международных отношений носили онтологический характер, в то время как второй и четвертый — гносеологический характер. Так, в рамках рассматриваемого здесь третьего «большого спора» в теории международных отношений обсуждался вопрос о том, заложено ли в «природу» государства стремление к максимизации абсолютных или относительных выгод в своей внешней политике. В зависимости от того, как различные исследователи отвечали на этот вопрос, определялось и их отношение к значению категории «сотрудничество», и ответ на вопрос, лежат ли корни сотрудничества внутри государств или вне их. Например, Э. Х. Карр предполагал, что причины сотрудничества, если оно вообще существует, лежат за пределами конкретных государств. Соответственно, он подверг резкой критике итоги Парижской конференции 1918 г., которая, по его мнению, основывалась на «утопическом» предположении, что государства могут сами стремиться к миру [4].
Несмотря на это, попытки искать корни внешней политики государств в целом и причины международного сотрудничества в частности внутри государств продолжились. Обобщив эти попытки, Р. Снайдер, Г. Брук и Б. Сэпин сформулировали основные методологические положения внешнеполитического анализа [5]. Его развитие в качестве дисциплины в рамках науки международных отношений привело к появлению в том числе классического труда по процессу принятия внешнеполитических решений — работы Г. Аллисона по внешней политике США в период Карибского кризиса [6]. С резкой критикой работы Г. Аллисона выступил К. Уолтц, в работе которого негативно оценивались любые теории, рекомендующие искать причины внешнеполитических решений внутри государств, где они были приняты [7].
В результате популярность внешнеполитического анализа снизилась, а новый период его расцвета начался в конце 1990-х годов, когда увидело свет новое издание работы Г. Аллисона [8]. Однако некоторые идеи, изложенные в работе К. Уолтца, были оспорены частью научного сообщества уже в 1980-е годы, другая же часть научного сообщества выступила в поддержку если не самого К. Уолтца, то ряда выдвинутых им идей. Эта полемика и получила название третьего «большого спора» в теории международных отношений. В частности, в рамках третьего «большого спора» опровергалось высказанное К. Уолтцем предположение о доминировании системы международных отношений в процессе выработки внешней политики отдельных государств. Дело в том, что в его работе не содержалось доказательства этого основного предположения, более того, по мнению К. Уолтца, оно и не нуждалось в доказательствах.
Уолтц считал, что «хорошая» теория — это теория, которая предполагает, что объект ее осмысления представляет собой систему. Следовательно, «хорошая» теория международной политики должна исходить из того, что существует «система международных отношений». Иными словами, согласно его теории, система должна существовать —
93
следовательно, она существует. Отсутствие в тексте работы убедительного доказательства существования «системы международных отношений» стало одной из причин, позволивших впоследствии Р. Лебоу говорить о неореализме не как о теории, но как об «идеологии, не поддающейся проверке» [9, р. 53]. Именно поэтому постепенно спор о роли системы превратился в спор о возможности сотрудничества, о котором еще Г. Моргентау писал, что в международных отношениях оно встречается крайне редко и одним из немногих его примеров является англо-американский альянс, действующий с конца XIX в. [10, р. 190].
Классический реализм не исключает возможности сотрудничества; он просто не объясняет причин его возникновения. В свою очередь, неореализм, не будучи в состоянии объяснить причины возникновения сотрудничества, начал отрицать саму его возможность. Так, К. Уолтц отказался от определения силы, данного Г. Моргентау, согласно которому сила — это «отношение между тем, кто ее использует, и тем, в отношении кого она используется» [10, р. 30]. Иначе говоря, сила может существовать только в ситуации, когда есть как минимум два актора. Поскольку это определение сложно для объяснения, К. Уолтц вводит свое определение силы, предусматривающее, что сила определяется соотношением возможностей двух государств, в то время как возможности являются неотъемлемым атрибутом данного государства вне контекста его отношений с соседями [7, р. 98].
Аналогично, не будучи в состоянии понять и тем более объяснить читателям причины возникновения сотрудничества, он исключает саму возможность его возникновения. Напротив, он предлагает объяснение, почему государства не сотрудничают друг с другом: во-первых, они опасаются, что распределение выгод, полученных в результате сотрудничества, даст больше выгод их партнерам, чем им самим, а во-вторых, государства боятся попасть в зависимость к партнерам в результате сотрудничества [7, р. 106]. Таким образом, К. Уолтц, а вслед за ним и большинство приверженцев неореализма полагают, что государства при планировании и осуществлении своей внешней политики стремятся к максимизации относительных выгод, т. е. стремятся приобрести больше возможностей, чем их партнеры. Поэтому сотрудничества в современных международных отношениях не существует.
Именно это утверждение К. Уолтца подверглось наиболее острой критике со стороны приверженцев неолиберализма в рамках третьего «большого спора» в теории международных отношений. Критики неореализма в рамках этого спора получили объединяющее название приверженцев неолиберализма, хотя среди них существовало и существует сегодня значительное число различных течений, включая неолиберальный институционализм, неофункционализм, транснационализм, теорию интеграции и т. д. Общим для приверженцев неолиберализма стало основное положение, согласно которому государства при планировании и осуществлении своей внешней политики стремятся к максимизации не относительных, но абсолютных выгод, т. е. к приобретению больших возможностей, чем у них было вчера. Такую возможность дает им сотрудничество. Результатом сотрудничества, в свою очередь, оказывается становление международных организаций, транснациональных организаций, интеграционных объединений в качестве самостоятельных акторов международных отношений, чей характер взаимодействия с создавшими их странами не сводится к прямому подчинению.
Таким образом, третий «большой спор» в теории международных отношений велся приверженцами неореализма и неолиберализма и сводился к спору о том, что
94
определяет внешнюю политику государств: стремление к максимизации абсолютных или относительных выгод. Для краткости в некоторых теоретических работах третий спор называется спором «нео-нео» (neo-neo debate), по составу его участников. Иногда он также называется «спором о выгодах» (gains debate). Во всех трех случаях речь идет об одной и той же полемике. Среди ее многочисленных участников нельзя не назвать таких исследователей, как Р. Кеохейн [11] и Дж. Най-младший [12], С. Уолт [13] и Х. Мил-нер [14], С. Краснер [15] и Р. Пауэлл [16], А. Штайн [17] и Дж. Грико [18]. Эта полемика шла наиболее остро в 1980-х годах, однако она продолжается и сегодня; ее участники, в частности, пытаются отстоять ту или иную точку зрения путем построения игровых моделей, которые доказывали бы возможность или невозможность сотрудничества.
Последняя такая попытка была сделана более десяти лет назад М. Малфордом и Дж. Береджикяном [19], которые доказывали приоритет относительных выгод над абсолютными с помощью, пожалуй, наиболее известной игровой модели — дилеммы узника. Автором же самой известной работы такого рода является Р. Аксельрод [20], доказавший, что сотрудничества не может существовать только у государств, лидеры которых не принимают во внимание будущее международных отношений своего государства, иначе говоря, являются «временщиками», а приверженцы неореализма записали во «временщики» всех политических лидеров планеты. Ответом со стороны неореализма стал тезис о нескольких уровнях международных отношений. Так, Р. Гилпин признал, что «гегемония [на более высоком уровне международных отношений] способствует сотрудничеству» [на более низком уровне] [21, p. 94].
Аналогичную идею высказывал и Дж. Герц, который говорил о возможности существования международного сотрудничества «как элементов в конфликтной ситуации» [22, p. 157]. Таким образом, европейская интеграция с точки зрения неореализма является либо следствием американской гегемонии в Европе, и конкретно — реализации Плана Маршалла, либо ее следует рассматривать как попытку создать экономическую базу для НАТО. И. С. Годенов, характеризуя представления приверженцев неореализма о европейской интеграции, говорит о «союзе между противниками» [23, с. 72]. Для приверженцев неореализма сотрудничество возможно лишь на тактическом уровне, но не на стратегическом. Однако у приверженцев российской исследовательской традиции, напротив, сформировалось стремление обращать внимание не на «истинные» причины сотрудничества, но на тактические конфликты, неизбежно становящиеся элементом любого сотрудничества.
Иными словами, речь идет о сотрудничестве как причине конфликта. Например, причиной многочисленных конфликтов является торгово-экономическое сотрудничество, и именно эти на первый взгляд незначительные конфликты и должны стать предметом исследования. Такой подход к определению торгово-экономических отношений именно как «сотрудничества» мы обнаруживаем в том числе в публикациях по проблематике торгово-экономических отношений, появлявшихся в годы «холодной войны» в западной научной периодике [24; 25]. Эта тенденция сохранилась у российских исследователей международных отношений и после окончания «холодной войны». В данном случае опора на методологию, выработанную в рамках неореализма, для изучения сотрудничества представляется оправданной.
Таким образом, и в западной, и в российской научной традиции речь идет о нескольких уровнях международных отношений, причем сотрудничество на более высоком уровне может являться причиной конфликтов на более низком уровне, и наоборот.
95
Причем это признают приверженцы и неореализма, и неолиберализма. Представляется, что именно близость двух теоретических направлений стала основной причиной того, что третий «большой спор» утратил статус актуальной проблемы и начался четвертый «большой спор» в теории международных отношений. Два этих подхода схожи также и в том, что международные отношения следует изучать «сверху вниз»: от более высокого уровня к более низкому. Приверженцы и неореализма, и неолиберализма призывают исследовать международные отношения «сверху вниз»: от намерений к действиям, а от действий к словам.
Подход к исследованию международных отношений «сверху вниз», разделяемый приверженцами как неореализма, так и неолиберализма, не единственно возможный. Существует и противоположный подход — «снизу вверх». Между сторонниками этих двух подходов и разгорелся четвертый «большой спор» в теории международных отношений. Приверженцы подхода «снизу вверх» предположили, что целью исследования является не объяснить, какие действия и слова являются «оптимальным (т. е. единственно возможным) способом отреагировать на создавшуюся ситуацию» [26, p. 98], но помочь понять, почему в данный момент времени были предприняты именно такие действия и были произнесены именно такие слова. Без сотрудничества, существующего хотя бы на словах, не может возникнуть и сотрудничества на деле, пусть и тактического, а без тактического сотрудничества не может сформироваться «истинных» намерений к сотрудничеству.
Литература
1. Donelly J. Realism and International Relations. Cambridge: Cambridge University Press, 2000. 231 p.
2. Романова Т. А. О неоклассическом реализме и современной России // Россия в глобальной политике. 2012. Т. 10. № 3 (май-июнь). С. 8-21.
3. Jackson R., Soerensen G. Introduction to International Relations: Theories and Approaches. 3rd ed. Oxford: Oxford University Press, 2007. 342 p.
4. Carr E. H. The Twenty Years' Crisis: 1919-1939. London: Macmillan, 1940. 256 p.
5. Snyder R. C., Bruck H. W., Sapin B. Decision-Making as an Approach to the Study of International Politics Princeton: Princeton University Press, 1954. 120 p.
6. Allison G. Essence of Decision: Explaining the Cuban Missile Crisis. Boston: Little Brown, 1971. 338 p.
7. Waltz K. N. Theory of International Politics. New York: Random House, 1979. 251 p.
8. Allison G., Zelikow P. Essence of Decision: Explaining the Cuban Missile Crisis. 2nd ed. New York: Longman, 1999. 416 p.
9. Lebow R. Classical Realism // International Relations: Discipline and Diversity / eds T. Dunne, M. Kurki, S. Smith. Oxford: Oxford University Press, 2007. P. 52-70.
10. Morgenthau H. Politics among Nations: The Struggle for Power and Peace. 5th ed. New York: Knopf, 1978. 650 p.
11. Keohane R. O. International Institutions: Two Approaches // International Studies Quarterly. 1988. Vol. 32, N 4 (December). P. 379-396.
12. Nye J. S., Jr. Old Wars and Future Wars: Causation and Prevention // Journal of Interdisciplinary History. 1988. Vol. 18, N 4: The Origin and Prevention of Major Wars (Spring). P. 581-590.
13. Walt S. M. Alliance Formation and the Balance of World Power // International Security. 1985. Vol. 9, N 4 (Spring). P. 3-43.
14. Milner H. The Assumption of Anarchy in International Relations Theory: A Critique // Review of International Studies. 1991. Vol. 17, N 1 (January). P. 67-85.
15. Krasner S. D. Regimes and the Limits of Realism: Regimes as Autonomous Variables // International Organization. 1982. Vol. 36, N 2, International Regimes (Spring). P. 497-510.
16. Powell R. Absolute and Relative Gains in International Relations Theory // The American Political Science Review. 1991. Vol. 85, N 4 (December). P. 1303-1320.
17. Stein A. A. Coordination and Collaboration: Regimes in an Anarchic World // International Organization. 1982. Vol. 36, N 2, International Regimes (Spring). P. 299-324.
96
18. Grieco J. M. Anarchy and the Limits of Cooperation: A Realist Critique of the Newest Liberal Institutiona-lism // International Organization. 1988. Vol. 42, N 3 (Summer). P. 485-507.
19. Mulford M., Berejikian J. Behavioral Decision Theory and the Gains Debate in International Politics // Political Studies. 2002. Vol. 50, N 2. P. 209-229.
20. Axelrod R. The Evolution of Cooperation. New York: Basic Books, 1984. 241 p.
21. Gilpin R. Global Political Economy: Understanding the International Economic Order. Princeton: Princeton University Press, 2001. 423 p.
22. Herz J. H. Idealist Internationalism and the Security Dilemma // World Politics. 1950. Vol. 2, N 2 (January). P. 157-180.
23. Годенов И. Н. теоретические подходы в исследовании общей политики безопасности и обороны Европейского союза // Вестник Томского государственного университета. 2011. № 349. С. 72-75.
24. Petras R., Sling M. Czechoslovakia-Nicaragua: Growth of Trade and Economic Cooperation // Soviet and Eastern European Foreign Trade. 1982. Vol. 18, N 3 (Fall). P. 90-95.
25. Bogatyi N., Ol'shanyi A. O., Vale M. Economic and Trade Cooperation between the CMEA Countries and India // Soviet and Eastern European Foreign Trade. 1985. Vol. 21, N 1-3 (Spring-Fall). P. 233-246.
26. Казанцев А. А. «Конструктивистская революция», или о роли культурно-цивилизационных факторов в современной теории международных отношений // Политическая наука. 2009. № 4. С. 88-114.
Статья поступила в редакцию 19 декабря 2012 г.
97
