CC BY
642
ПРОБЛЕМА СМЕРТНОй КАЗНИ: КРИМИНОЛОГИЧЕСКИй,
социальный и нравственный аспекты
А.Л. Анисин
(начальник кафедры философии, иностранных языков и гуманитарной подготовки сотрудников органов внутренних дел Тюменского института повышения квалификации сотрудников МВД России, доктор философских наук, доцент; [email protected])
В статье анализируются теоретические предпосылки постановки и решения проблемы допустимости и целесообразности применения смертной казни. Большинство населения России неизменно высказывается в пользу наличия данной санкции в законе, что определяет актуальность темы. Предложена экспликация комплекса вопросов, связанных с принципом адекватности наказания, его нравственного и социально-превентивного смысла, а также с темой смыслового кризиса личности преступника. Показана зависимость логики решения проблемы смертной казни от фундаментальных мировоззренческих установок.
Ключевые слова: смертная казнь, либеральная идеология, покаяние, мораторий, права человека.
Как известно, в 1996 году Россия присоединилась к конвенции «О создании Совета Европы» и взяла при этом на себя обязательство отменить смертную казнь как вид уголовного наказания. Сначала, 16 мая 1996 года, Президентом России Борисом Ельциным был издан указ «О поэтапном сокращении применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы». А через неполный год, 16 апреля 1997 года, Россия подписала Протокол № 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод относительно отмены смертной казни. Государственная Дума России должна была ратифицировать этот Протокол до мая 1999 года, но ратификации так и не произошло.
Однако, несмотря на это, уже с осени 1996 года смертные приговоры в России в исполнение не приводятся: даже и без ратификации Россия обязана соблюдать условия подписанных международных договоров. Смертные приговоры выносились, но президент перестал рассматривать дела приговоренных, а без этой процедуры, согласно ст. 184 УИК РФ, исполнение приговора невозможно. Юридически мораторий на вынесение смертных приговоров был принят 2 февраля 1999 года, - Конституционный Суд РФ вынес постановление, в котором признал неконституционным возможность вынесения смертных пригово-
ров в отсутствие судов присяжных во всех регионах страны.
Незадолго до того, как в последнем регионе России, где до сих пор не было судов присяжных, - в Чечне - они начали действовать, 19 ноября 2009 года Конституционный Суд вынес еще одно решение, согласно которому никакие суды в России более не могут выносить смертные приговоры. В качестве мотивировки такого решения было указано на то, что в результате длительного моратория на применение смертной казни сформировались устойчивые гарантии права человека не быть подвергнутым смертной казни и сложился конституционно-правовой режим, в рамках которого происходит необратимый процесс, направленный на отмену смертной казни как исключительной меры наказания. Кроме того, как сказано выше, Россия связана уже самим фактом подписания Протокола № 6 (до тех, по крайней мере, пор, пока не отзовет свою подпись).
В связи со всем вышеизложенным тема нашей статьи может показаться уже неактуальной. В преддверии последнего упомянутого решения Конституционного Суда уполномоченный по правам человека В.Н. Лукин заявил, что, по сути, смертная казнь в России уже отменена, в том числе и юридически: «Любое применение смертной казни будет означать наш выход из Ев-
Юридическая наука и правоохранительная практика ропейской конвенции, а значит, и из Совета Европы. Так что, фактически, у нас есть полная отмена смертной казни - на мой взгляд, это абсолютно четкая юридическая позиция» [1]. До решения Конституционного Суда его слова можно было рассматривать как только его личное мнение, но после 19 ноября 2009 года вопрос решен уже, кажется, окончательно.
Однако нам представляется, что в обсуждении проблемы смертной казни рано ставить точку. Прежде всего, - и это самое слабое место правозащитников, выступающих против смертной казни, - «необратимый процесс», о котором выше шла речь, радикально антидемократичен. Это признают и сами идеологи отмены смертной казни: «По опросам, около 80 % людей в России - за смертную казнь. Конечно, власть должна опираться на мнение народа, но в этом вопросе можно было бы пойти против течения», - констатирует лидер движения «За права человека» Лев Пономарев [1]. Именно в этом вопросе - можно... Впрочем, не только в этом, - преподавание духовно-нравственной культуры в школах, запрет на пропаганду сексуальных извращений, ювенальная юстиция, - вопросов, по которым либеральные правозащитники считают возможным «пойти против течения», то есть против народа, достаточно много.
В свое время говорилось, что, стоит народу пожить без смертной казни, и «нравы смягчатся». Но вот, согласно проведенному в сентябре 2004 года ВЦИОМ исследованию, 84 % граждан России высказались за отмену моратория на применение смертной казни [2]. Это после восьми лет фактического моратория. К настоящему времени прошло уже 15 лет без смертной казни. Социологическими данными последнего времени мы не располагаем, но оценить ситуацию можно хотя бы по интернет-опросам, которые проводятся на различных сайтах. Мы выбрали один, наиболее массовый по уже полученным результатам и наиболее гибко выстроенный в части возможных альтернатив.
На сайте «Ейск-инфо» с 13.04.2012 г. по 13.05.2012 г. был проведен опрос, кото-
рый дал следующие результаты:
На вопрос: «Вы за смертную казнь или против?» всего ответили 1918 человек:
«за» - 678 (35,3 %);
«против» - 153 (8 %);
«за, после реформы МВД» - 306 (16 %);
«это не по-христиански» - 29
(1,5 %);
«за особо тяжкие преступления» -717 (37,4 %);
«затрудняюсь ответить» - 35
(1,8 %) [3].
Нетрудно заметить, что первый и предпоследний варианты ответа фактически тождественны. Те, кто проголосовал «за» смертную казнь, конечно, подразумевали, что применять ее следует к совершившим особо тяжкие преступления, а те, кто посчитал нужным оговорить ограничение применения смертной казни случаями особо тяжких преступлений, несомненно, тем самым выступают за ее применение.
Третий вариант ответа оговаривает возможность применения смертной казни предварительной реформой МВД. Это означает, что эти люди также желали бы отмены моратория на смертную казнь, однако считают, что для этого должны быть созданы необходимые условия в виде оздоровления правоохранительной системы.
Таким образом, число принципиальных сторонников возвращения смертной казни составляет 88,7 %. Эти люди не представляют собой монолитного единства, между ними имеются значимые разногласия по рассматриваемому вопросу, но они едины в одном: смертная казнь в принципе нужна. Еще раз отметим: эти результаты получены в обществе, где смертная казнь не применяется уже более 15 лет.
Мнение большинства населения не может быть решающим последним доводом в решении юридических, а тем более нравственных проблем, но поводом для их постановки, безусловно, является. Воля народа - это основополагающая ценность демократии. Те деятели, которые считают возможным говорить от имени международного сообщества, олицетворяя собою
36
в собственных глазах высшие гуманистические ценности, должны все-таки принимать во внимание и уважать мнение большинства тех самых людей, права которых они взялись защищать. Можно, конечно, предполагать, что народ не дорос до зрелого понимания смысла гуманистических идеалов, вполне возможно даже, что правозащитники в этом своем убеждении правы, тем не менее, они должны позволить народу самому определять принципы своей правовой и политической системы.
По меньшей мере, тот факт, что большинство населения России выступает за применение смертной казни как исключительной меры наказания, означает, что в этой теме рано ставить точку. Более того, этот факт возлагает «бремя доказательства» на противников ее применения. Для того, чтобы «пойти против течения» там, где имеется столь очевидное общественное согласие, необходимы предельно веские доводы. Сторонникам наличия смертной казни в арсенале мер уголовного наказания в такой ситуации и доказывать теоретическими аргументами ничего не требуется, достаточно чисто практически указать на волеизъявление подавляющего большинства народа.
Тем не менее, следует еще раз обратиться к серьезному комплексному анализу проблемы смертной казни, не ограничиваясь простой апелляцией к мнению большинства.
Прежде всего, необходимо признать тот ясный факт, что государство имеет право на применение смертной казни, как и на распоряжение жизнью своих граждан в иных формах (призыв на военную службу с последующим участием в боевых действиях). Другое дело, что государство должно при этом мыслиться не как безответственная и чуждая для граждан сила, а как высшее выражение воли и жизни народа, как политически-правовая реализация Родины. Кстати сказать, принципиальное наличие у государства права на смертную казнь признается даже тем самым Протоколом № 6 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, который посвящен ее отмене. Во второй статье
Протокола говорится: «Государство может предусмотреть в своем законодательстве смертную казнь за действия, совершенные во время войны или при неизбежной угрозе войны» [4].
Признание принципиального права государства на применение смертной казни означает ее допустимость, однако ничего еще не говорит в пользу ее необходимости. Возможна позиция, согласно которой государство, имея принципиальное право на смертную казнь, должно все-таки по возможности воздерживаться от ее применения, по крайней мере, в мирное время: смертная казнь, согласно этой точке зрения, допустима, но лучше обходиться без нее. Либеральное правозащитное движение, видимо, придерживается еще более жесткой формулы: смертная казнь недопустима в принципе, но в исключительных
- форс-мажорных - обстоятельствах военного времени может применяться, будучи сама неким форс-мажором.
Аргументы против смертной казни достаточно известны: неустранимый риск судебных ошибок, сомнительная профилактическая эффективность смертной казни, необходимость палачей и, наконец, гуманистические соображения. При этом первые три аргумента, имеющие рациональный смысл и внятное обоснование, как правило, выдвигаются на первый план, а «гуманистические соображения» играют, на первый взгляд, роль некоторого эмоционального подкрепления. На самом деле, если разобраться, именно этот идеологический фактор является определяющим в отказе «цивилизованного мира» от смертной казни. Однако рассмотрим доводы по порядку.
Снижает ли применение смертной казни уровень преступности? Вопрос весьма дискуссионный. Имеются конкретные криминологические и социологические исследования, показывающие наличие устойчивой обратной связи между смертными казнями и тяжкой преступностью. Широко известно исследование двух американских профессоров 2007 года, пришедших к выводу: «С каждой казнью в каждом последующем году происходит на 75 убийств
Юридическая наука и правоохранительная практика меньше» [5]. Имеются, впрочем, и противоположные мнения, также апеллирующие к фактам.
Для полноты картины можно отметить, что массово применяемая смертная казнь однозначно снижает уровень преступности, - отрицать это невозможно. Сталинские репрессии имели политическую подоплеку, однако общеизвестно, что и общеуголовная преступность в этот период была существенно ниже. Разумеется, массовые казни - это недопустимая цена за поддержание общественного порядка. Если обсуждать возможность возвращения смертной казни в уголовно-исполнительную практику, то речь при этом может идти только о цивилизованном ее применении: по особо тяжким преступлениям и со строгим соблюдением всех возможных юридических процедур.
Профилактический эффект от смертной казни, применяемой цивилизованно, как уже сказано, находится под вопросом, однако даже если будет доказано, что такого эффекта нет, это не дает оснований для ее запрета. Профилактический эффект
- вовсе не единственная цель уголовного наказания.
Далее, - риск судебных ошибок, действительно, всегда был, есть и будет; как и то, что каждый смертный приговор в какой-то степени калечит души всех тех, кто причастен к его вынесению и исполнению,
- несомненно. Это было известно людям на горьком опыте жизни во все века истории, однако никогда за всю историю человечества эти доводы не рассматривались как возможная причина отказа от смертной казни. Если она и отменялась когда-либо, то только по порыву нравственного чувства отдельных правителей. Глядя на историю, надо признать законодательное закрепление смертной казни правилом, из которого крайне редки были исключения.
Отчего же современный «цивилизованный мир» столь упорно добивается запрета смертной казни? Может быть, снизилась преступность и смягчились общественные нравы? - Ничего подобного, и, скорее, наоборот. И даже в том случае, если бы это было так, - незачем было бы
законодательно отменять смертную казнь: ведь в обществе законопослушных людей с высоким правосознанием кому бы мешало то, что смертная казнь предусмотрена законом за те преступления, которые никто не совершает?
Но, может быть, сохраняющийся уровень преступности не мешает тому, что «лучшая часть» человечества, законопослушные граждане стали нравственно более чуткими? Может быть, все дело в том, что хотя преступники и остались такими же (или еще похуже) злодеями, но мы изменились? Да, преступники творят свои беззакония, но мы-то не должны, не можем им уподобляться, поскольку это несовместимо с качественно новой, более нравственно чуткой совестью современного человека! Это предположение также не выдерживает критики.
Те же самые люди, которые выступают против смертной казни, столь же яро выступают за право на аборт, они же продвигают легализацию эвтаназии. Считая, что бесчеловечно убивать преступника, они считают вполне нормальным убивать собственного ребенка! Провозгласив жизнь высшей ценностью, они считают возможным прекращение жизни больного человека. На первый взгляд, логика здесь отсутствует полностью, но это - только иллюзия. Логика в этой позиции есть и это - логика гедонизма и комфорта. По этой логике из жизни должно быть исключено все, что мешает мне наслаждаться, все, что нарушает мое спокойствие. Настоящая причина движения современного «цивилизованного мира» к отмене смертной казни заключается в его обмирщении и утрате духовного измерения, в материализме и культе телесной жизни, которые стали и массовой, и государственной идеологией.
С одной стороны, действительно, материализм означает, что «Бога нет и всё позволено», то есть, - поскольку человек есть не более, чем материальный объект, отражающий посредством мозговых импульсов другие материальные объекты, из этого процесса внутреннего самоотраже-ния материи никак невозможно вывести никаких нравственных предписаний, в том
38
числе никак не может быть обоснован протест против прекращения в некой биосистеме некоторых специфических физиологических процессов. Тем более, что это не означает никакого «уничтожения», ничто при этом не уничтожается (души тоже нет и никакой «внутренний мир» не «умирает» вместе с человеком), а просто материя переходит в другие формы своего вечного движения.
Но с другой стороны, поскольку этим комплексом специфических физиологических процессов в биомассе, составляющей тело, исчерпывается для материалиста жизнь, постольку физиологическое благополучие и целостность тела становится для него фундаментальной ценностью. В вопросе жизни и смерти материализм демонстрирует весьма дурную «диалектику». Именно материализм, не способный даже поставить (не то что решить) вопрос о смысле жизни, материализм, не способный даже отличить жизнь от смерти на концептуальном уровне (и то, и другое -«движенья материи»), именно он цепляется судорожно за жизнь, и панически боится думать о смерти, хоть нет для него смысла ни в жизни, ни в смерти.
Гуманистический и добросердечный материалист распространяет эти свои инстинкты и за пределы своего индивидуального физиологического процесса, - по чувству солидарности его радует чья-то успешная физиология и ужасает чей-то переход в другие формы движения материи. От смертной казни отвращает его вовсе не христианская любовь к ближнему, а иррациональный страх от самого прикосновения к теме смерти, - страх, угрожающий спокойствию его собственного физиологического процесса. Материалист, становящийся гуманным и сочувствующим, делается совершенно бессилен решать что-либо в вопросах жизни и смерти. И чем больше цепляется он за жизнь, - сведенную к физиологии биомассы, - тем вернее он свою жизнь, - взятую во всей полноте этого слова, - теряет.
Позиция, которую занимают в вопросе смертной казни верующие люди, также вызывает порою упреки в непоследова-
тельности. «У нас в России происходит поразительная вещь - 70 % жителей считают себя православными христианами, и при том большинство - за смертную казнь. Как это соотносится с религией, которая учит, что жизнь человеку дарует Бог?», - недоумевает, например, Лев Пономарев в уже цитированном нами материале [1]. Попробуем разобраться в этой «поразительной вещи».
Для религиозно-философского взгляда открыта перспектива вечности, и только в этой перспективе могут получить свое положительное решение фундаментальные вопросы человеческого бытия. Проблема смертной казни также должна быть осмыслена, прежде всего, в этих предельных своих основаниях. Среди верующих людей нет единства в отношении этой проблемы. Комментируя инициативы Государственной Думы по ужесточению наказания для педофилов [6], православные священники высказали различные мнения (мусульмане были более единодушны в одобрении смертной казни) [7]. Наряду с безусловной поддержкой смертной казни педофилов вплоть до судов Линча (игум. Сергий (Рыбко), высказываются справедливые указания на то, что главное внимание должно быть обращено не на следствия, а на причины, - на пропаганду разврата в СМИ (прот. Александр Ильяшенко), а также звучит «скорее отрицательное» отношение к предложениям об отмене моратория (диак. Михаил Першин). Последний ссылается, в частности, «на мнение известного священника и ученого протоиерея Глеба Каледы, не один год исповедовавшего смертников в Бутырках. Он свидетельствовал, что люди, находящиеся в заключении, часто радикально меняют свои взгляды, каясь в совершенных злодеяниях. И получается, что к смертной казни мы приговариваем одного человека, а расстреливаем совершенно другого». Однако именно это обстоятельство служит, на наш взгляд, доводом не против, а в пользу наличия в законе смертной казни и реального применения в исключительных случаях этой нормы закона на практике.
Разве целью наказания является покарать человека именно в том его духов-
Юридическая наука и правоохранительная практика но-нравственном и физическом состоянии, в каком он совершил преступление? Разве не является смыслом и сверхзадачей наказания (не всегда, конечно, достижимой сверхзадачей) покаяние преступника, его духовно-нравственное преображение? Что же делать, если для многих людей, закореневших во грехе, покаяние невозможно без того, чтобы встать лицом к лицу перед неотвратимой смертью? Свидетельство прот. Глеба Каледы о распространенности покаяния среди приговоренных к смерти, - такого глубокого покаяния, что «к смертной казни мы приговариваем одного человека, а расстреливаем совершенно другого», - является, на наш взгляд, свидетельством достижения самой главной задачи (сверхзадачи!) уголовного наказания. Если бы столь же успешно, как смертная казнь (точнее, - ожидание ее), способствовали духовно-нравственному преображению преступника другие виды наказания, то преступность сократилась бы не только в разы, а на порядки. При этом, конечно, нельзя забывать, что гарантии покаяния даже смертная казнь не дает.
Недостаток только в том, что преображенные ожиданием смертной казни люди не возвращаются в общество... Конечно, хотелось, чтобы исправившийся человек принес разнообразную пользу и себе, и обществу!.. На эти благостные пожелания надо ответить: вся та польза, о которой - отчасти справедливо - сожалеют в данном случае, все-таки рассыпается в ничто перед лицом смерти (неизбежной в конце концов), а та единственная польза, которая смертью не уничтожается, состоит в покаянном преображении души, предназначенной для вечности. Если, действительно, мы казним «совершенно другого» человека, если он покаялся и изменился, став другим, то в вечность отходит уже не преступник, а праведник, - первым человеком, вошедшим в рай, согласно христианской вере, был покаявшийся разбойник. Если же даже предстояние неотвратимой смерти не способно было изменить души преступника, то его невозвращение в общество вряд ли может кого-то огорчить.
Еще раз вернемся к этой мысли: было бы вовсе сказочно прекрасно, если бы приговоренный, пройдя через ужас неотвратимой смерти и переродившись в покаянии, получил бы помилование и уже другим человеком вернулся бы все-таки к людям, но такое не может быть правилом. Для того, чтобы преображающий потенциал смертной казни был действенен, приговор должен быть не шуточным, и смерть не просто вероятной, а именно неотвратимой. И даже в этом случае, помиловав приговоренного, мы не можем знать наверняка, кого помиловали, - преобразившегося в покаянии другого человека или человека, просто испугавшегося и способного, переведя дух, на новые преступления, или даже человека, озлобившегося еще больше, утратившего последние нравственные ограничители.
Надо сказать и о неизбежном риске судебных ошибок, который всегда приводится как серьезнейший довод против применения смертной казни. Действительно, гарантии от таких ошибок нет, однако, как уже было сказано, этот довод никогда, во всей истории человечества не рассматривался как причина отказа от смертной казни. Необходимость не семь даже раз, а семьдесят раз по семь отмерить, прежде чем вынести человеку смертный приговор, очевидна. Но столь же очевидно и то, что физическая смерть не является тем абсолютным злом, которое в ней видит гуманистический материализм. Если с физической смертью кончается всё, то ничто вообще не имеет смысла: ни жизнь, ни смерть, ни правда, ни страдания, ни любовь, ни наказание. Если же смерть есть переход в вечность, тогда нет причин впадать в каталепсию от соприкосновения с темой страданий и смерти невиновных. Речь при этом ни в коем случае не идет о той безответственной позиции, которую приписывает верующему сознанию атеизм: дескать, спишем всё на Бога, - и никаких проблем. Тема невинного страдания и смерти - это огромная, глубочайшая тема религиозной мысли, начиная с «Книги Иова» (и вовсе не заканчивая Иваном Карамазовым у Ф.М. Достоевского!), - для религиозной
40
мысли эта тема - не тупик, а вызов, в ответе на который ею открывается новая духовная высота.
Подведем некоторые итоги. Наличие в законе высшей меры наказания в виде смертной казни является нормальным для нравственно здорового общества. В то же время в нравственно здоровом обществе почти никогда не возникнет необходимость ее реального применения. Отказ от законодательного закрепления смертной казни, даже по отношению к преступлениям, явно возмущающим общественное мнение и совесть, нельзя расценивать иначе как позорную нравственную слабость законодателя, признак нездорового духовного состояния общества и фактор усугубления этого нездоровья. Если преступления, возмущающие, как сказано выше, общественное мнение и совесть, не получают достойного - по мнению общества - воздаяния, то это сильно отравляет общественную атмосферу. Сказанное вовсе не значит, что нужно идти на поводу у массовых настроений, но.
В этом требовании адекватного воздаяния есть глубокая правда, которую очень непросто (если вообще возможно) выразить словами. Не ради мести, не как дурно понятое «око за око», а по более глубоким причинам некоторые преступления требуют смертной казни. Всякое преступление есть нравственная катастрофа как для преступника, так и для окружающих. И наказание, которое оно влечет (которое требуется нравственным чувством), тоже катастрофично, оно есть отступление от нравственного совершенства всеобщей любви. Даже просто словом одернуть человека, не говоря уже о применении физической силы, лишении этого человека свободы и т.п., - это значит пережить некоторое нравственное потрясение. Но это потрясение необходимо и как естественное проявление нравственного здоровья, и как единственный способ восстановления порушенной нравственной гармонии. Бездейственно снося совершающееся на твоих глазах зло, «терпя, чего терпеть без подлости не можно» (Н.М. Карамзин), человек лишается своего нравственного достоинства. Со стороны человеческой
личности могут быть самые разные формы переживания этого нравственного потрясения злом (и пресечение зла внешним образом, и молитва за обидимого и за обидчика, и движение к личному покаянию). Со стороны общества нравственное потрясение преступлением может быть выражено только во внешних санкциях.
При этом существует некая мера, которую невозможно определить формально, но которая ясно ощущается людьми,
- переходя за которую преступление своей катастрофичностью требует предельно катастрофического ответа - смертной казни преступника. Того, что совершил преступник, не поправишь, сделанного не вернешь, но нам-то надо жить дальше! И если мы на это преступление, покушающееся на все основы нашей нравственной жизни, ответим «в рабочем порядке», не выходя за рамки обычных мер, как если бы ничего вопиющего не произошло, то основы нашей нравственной жизни действительно будут разрушаться. Не поставив это преступление вне ряда «обычных» преступлений, невозможно сохранить живую совесть и духовное здоровье. Только катастрофа приводимой в исполнение смертной казни может быть адекватным выражением общественного потрясения некоторыми преступлениями.
А вот человека жалко всегда. Даже если он совершил ужасающие преступления и не раскаивается в этом, даже если он настолько одержим злом, что и близость неотвратимой смерти не вразумила его. Жалко. Но только тогда его и можно пожалеть, когда его казнят.
Общий принцип выстраивания здорового правосознания прекрасно выразил Ф.М. Достоевский: «Законы должны быть возможно более суровыми, а общественная атмосфера - возможно более мягкой». Пока, в свете моратория на смертную казнь и требований ее отмены все выглядит «с точностью до наоборот»...
1. Высшие судебные инстанции России задумались о судьбе смертной казни в стране - из-за Чечни [Электронный ресурс] // NEWSru.com: Новости. Ц^: http://www.
Юридическая наука и правоохранительная практика
newsru.com/russia/29oct2009/kazn.html (дата обращения: 24 мая 2012 г.).
2. ВЦИОМ: 84 % россиян поддерживают отмену моратория на смертную казнь [Электронный ресурс] // ИА Regnum, Правая.ги: Православно-аналитический сайт. Ц^: http://www.pravaya.ru/news/1073 (дата обращения: 24 мая 2012 г.).
3. Вы за смертную казнь или против? [Электронный ресурс] // Ейск-инфо / Ейск / Опросы. Ц^: http://www.yeisk.info/ pollsA5-2012-04-13-15-39-29.html (дата обращения: 24 мая 2012 г.).
4. Протокол № 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод относительно отмены смертной казни (Страсбург, 28 апреля 1983 г.) (с изменениями от 11 мая 1994 г.) ETS № 114 [Электронный ресурс]
// Европейская конвенция о защите прав человека: право и практика. Ц^: http://www. echr.ru/documents/doc/2440804/2440804. Мт (дата обращения: 24 мая 2012 г.).
_______________________________________ 41
5. Из многочисленных ссылок на эти результаты приведем недавнее: Овчинский
В. Смерть убийцам! // Московский Комсомолец. 2011. 2 авг. № 25708.
6. «Педофилов надо расстреливать»: Российские парламентарии настаивают на ужесточении наказаний за совершение сексуальных преступлений [Электронный ресурс] // Русская линия: Православное информационное агентство. Новости. http://www.rusk.ru/st.php?idar=176287 (дата обращения: 24 мая 2012 г.).
7. Наказание в отношении педофилов должно быть неотвратимым: Православные священнослужители и муфтии прокомментировали предложение ввести смертную казнь для насильников-педофилов [Электронный ресурс] // Русская линия: Православное информационное агентство. Ц^: http://www.rusk.ru/fsvod.php?date=2008-04-09 (дата обращения: 24 мая 2012 г.).
