CC BY
123
УДК 81-13
А. И. Бардовская
ПРОБЛЕМА СИНЕСТЕЗИИ И ИНТЕГРАЦИОННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В ЯЗЫКОВЕДЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
В статье обсуждается характер интеграционных процессов в современном языкознании, акцентируется роль исследований синестезии в их развитии, ставится вопрос о синестезии в контексте корпоре-альной парадигмы.
The article regards the character of the integrative trends in the modern Linguistics, stresses the role of the research of synaesthesia in their development and points the timeliness of the problem of synaesthesia for the corporeal paradigm.
Ключевые слова: междисциплинарная область знания, антропоцентрический принцип, корпореаль-ность, синестезия, корпореальная семантика.
Keywords: interdisciplinary sphere of knowledge, anthropocentric approach, corporeality, synaeshesia, corporeal semantics.
Антропоцентрическая направленность лингвистики и философии языка на текущем этапе их развития знаменует отход от понимания языка как замкнутой системы и предопределяет акцентирование внимания современных ученых на отношениях язык - внутренний мир индивида. Обращаясь к проблеме смены системы координат в лингвистических исследованиях, Н. О. Швец отмечает: «Долгое время господствовавший в лингвистике системоцентризм носил скорее описательный характер, при этом стремление четко разграничить лингвистическое и нелингвистическое и заниматься только первым привело в своеобразный тупик: накоплено огромное количество описаний фактов языка, но сами рамки подобных теорий не позволяют строить модели, адекватно отражающие и объясняющие действие механизмов языка» [1]. Вполне очевидно, что требованием актуального подхода в данном случае становится то, что он «не может ограничиваться более рамками "чистой" лингвистики или философии языка и требует опоры на результаты исследований в различных областях науки о человеке» [2]. Осознание значимости обеих составляющих в диаде «человек - язык» обусловливает стремление языковедов к взаимодействию с представителями других сфер знания в поисках ответа на вопросы, не находящие разрешения в рамках строго определяющих себя научных направлений, и ставит задачу разработки единой теории интегративного типа, учитывающей достижения конкретных дисциплин.
© Бардовская А. И., 2011
Очевидно, нахождение некоего варианта решения этой задачи принадлежит далекому будущему. Однако важным шагом на пути к нему представляется уже то, что обсуждение путей междисциплинарной интеграции, еще недавно оказывавшееся способным послужить поводом для уличения инициировавших его в очередном «-изме», приобретает в современном лингвистическом сообществе легальный характер. Мысль о плодотворности синтеза усилий представителей разных дисциплин в языковедческих изысканиях не ограничивается конференц-залами и сборниками научных статей, но и выносится на страницы учебных пособий. К примеру, авторы недавно вышедшего и отвечающего всем современным требованиям учебника к курсу «Общее языкознание» в отдельной главе, посвященной междисциплинарным исследованиям языка, пишут: «Тенденция к образованию особых междисциплинарных областей знания характерна для современной науки, стремящейся к комплексному рассмотрению своего объекта, что предполагает включение в его моделирование данных, полученных в других дисциплинах» [3], при этом, что видится особо значимым, отмечая: «Многомерные модели, создаваемые с учетом ограничительных требований разных наук, нередко оказываются наиболее жизнеспособными» [4].
Положительный опыт, накопленный к настоящему времени в лингвистике, обосновывает правомерность этого утверждения. Вряд ли нуждается в напоминании тот факт, что во второй половине прошлого века возникает широкий спектр по сей день успешно развивающихся направлений, сочетающих в своих названиях два, а то и три компонента, в зависимости от совмещаемых научных подходов [5]. Их замечательным примером может служить психолингвистика, в значительной степени подготовившая когнитивную революцию конца прошлого века, представляющая собой сегодня «не простое "сложение" возможностей двух контактирующих наук или эпизодическое привлечение теоретических положений и результатов исследований из смежной области знаний, а именно разработку нового научного подхода, способного преодолеть ограниченность "узковедомственного" изучения фактов и тем самым обеспечить новые ракурсы их видения и объяснения» [6]. Дальнейшее углубление в историю лингвистических учений, обращение к трудам таких ее основоположников, как В. фон Гумбольдт, А. А. Потебня, И. А. Бодуэн де Куртене, А. В. Щерба, позволяет говорить о том, что открытость междисциплинарным контактам была присуща ей изначально [7], что дает основания для определения наметившихся сегодня тенденций как «возвращения к истокам». Не ставя целью предлагаемой статьи обзор всех возмож-
ных вариантов междисциплинарного взаимодействия, еще раз подчеркнем, что расширение междисциплинарных связей в большой мере связано с антропоцентрическим принципом, означающим стремление учитывать человеческий фактор в языке. Имея глубокие корни в науке о языке и выходя на первый план в современных исследованиях, он «может оборачиваться различными гранями - от исследования языковой способности человека до многочисленных работ культурологической направленности» [8].
Говоря о характере интеграционных процессов, охватывающих сегодня все гуманитарное знание и лингвистику в частности, нельзя обойти вниманием тот факт, что они не ограничиваются укреплением взаимодействия между представителями различных дисциплин, результатом которого становится возникновение новых междисциплинарных сфер знания, но и простираются на сам объект внимания этих наук. Речь идет о становлении новой, корпореальной парадигмы исследований, исходящей из необходимости целостного, «интегрированного» рассмотрения человека, представляющего собой единство души и тела, психического и соматического. Становление такого подхода к определению человека связано с осознанием все большим количеством ученых, работающих в разных областях науки, неправомерности умаления проблематики тела, места и роли феномена телесности в культуре и языке и, как следствие, переоценкой отношений разума и тела. Если раньше эта проблема составляла, главным образом, компетенцию философии (вспомним дуализм Декарта, монизм Спинозы), то в данный момент в дискуссию включаются представители нейронаук, а вслед за ними -психологи, антропологи, лингвисты и литературоведы [9]. Термины «телесность», «корпореаль-ность», «embodiment», «согрогеа1ку», «body in the mind» становятся сегодня поистине «хитами» гуманитарных исследований. Эти изменения несут новые вызовы для науки о языке и выдвигают новые требования к творческим усилиям языковедов.
Так, в авторитетном аналитическом обзоре [10], посвященном корпореальной семантике, А. А. Залевская обращает внимание на неверные толкования этого термина, приписываемые ему многими отечественными читателями (кто-то увязывает его с «наивной анатомией», с отображением в языке различных органов человека, их функций и т. п., кто-то ассоциирует этот термин с исследованиями аксиологических особенностей толкования соматизмов представителями разных культур, кто-то - с анализом лексических полей, связанных с телом человека и его функционированием). На самом деле становление такого подхода сигнализирует о «новом витке
в развитии теории языка и делает предметом дискуссий многие вопросы, считавшиеся ранее решенными или получившие статус "вечных"» [11]. По мысли автора, к числу подобных вопросов относятся следующие: является ли язык автономной сущностью, как он соотносится с невербальными знаковыми системами и как он вообще может что-то означать, как соотносятся между собой языковые и энциклопедические знания человека и в чем состоит тайна семиозиса, благодаря чему происходит взаимопонимание между людьми, в том числе принадлежащими разным культурам и т. п. Происходит переход от трактовки языка как самодостаточной сущности к пониманию невозможности его отрыва от других психических процессов, а «души» - от «тела», которое «остается действующим, реальным, базовым даже в самых, казалось бы, абстрагированных "полетах мысли"» [12], восстанавливается роль тела как основы языковой коммуникации.
Перекидывая мостик от сказанного к обсуждению представляющей для нас интерес проблеме синестезии (досл. с греч. - «совместное ощущение», далее в тексте - Сз), следует начать с того, что при попытке ее формулировки ученые всегда испытывали трудности с определением, где здесь заканчивается психологическое и даже физиологическое и начинается собственно лингвистическое [13] (вполне понятно, что эта особенность Сз обусловила ее периферическое положение в кругу актуальных проблем языкознания большей части прошлого столетия). Показателен в этом смысле тот факт, что, представ взору первых исследователей как смелый языковой эксперимент в творчестве поэтов рубежа XIX-XX вв. (вспомним, к примеру, сонет «Гласные» А. Рембо или «флейты звук зорево-голубой» К. Бальмонта), Сз первоначально оказалась в центре внимания психологов, а уже потом - языковедов и филологов. Ярко выраженный «сты-ковый» характер явления, проявившийся уже на начальном этапе изучения, обусловил его особое положение в кругу объектов научного рассмотрения: построение успешных синестетических моделей всегда предполагало выход за пределы собственной науки, и опыт научного освоения темы Сз демонстрирует укрепляющуюся взаимосвязь между различными течениями и направлениями. Более того, не будет преувеличением, если мы скажем, что на протяжении истории изучения Сз выступает в качестве своего рода «аттрактора», точки наибольшего притяжения усилий со стороны представителей различных дисциплин, служа «катализатором» ставших столь актуальными сегодня интеграционных тенденций.
Интересно в связи с этим замечание Н. М. Фортунатова, касающееся перспектив Сз, связанных
с ее «объединяющим» потенциалом: по мнению этого ученого, Сз, лежащая в основе синтеза искусств, позволит объединить теории искусств, методологии филологических дисциплин и когда-то позволит идти рука об руку гуманитарным и точным наукам [14]. Комментируя это положение, согласимся, что мы действительно еще не знаем всех возможностей, которые способна предоставить ученым Сз. Однако уже сейчас можно говорить о том, что многие современные и вошедшие в историю исследования и направления исследований Сз могут служить ориентиром для ищущих интегративных путей в разных областях науки.
Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно привести несколько примеров. Так, по сей день ученые, стремящиеся к комплексному рассмотрению своего объекта, черпают вдохновение в ставшем классическим «Учении о цвете» (1810) И. В. Гете [15], представляющем собой уникальный образец взаимопроникновения гуманитарного и естественнонаучного. НИИ «Прометей» [16], основанный на базе Казанского государственного технического университета вот уже более полувека назад, может по праву претендовать на определение прообраза современных когнитивных лабораторий. Результатом проводившихся в его стенах поистине междисциплинарных исследований стала оригинальная теория Сз, востребованная сегодня представителями многих дисциплин как в России, так и за рубежом - от искусствоведов до педагогов и лингвистов. Новые знания о Сз, полученные в ходе сопоставления медицинских, нейропсихологических и лингвистических данных современными американскими исследователями [17], открывают перспективы для новых ракурсов рассмотрения восприятия, памяти, воображения, языка и сознания в целом [18]. Успешно развивается сейчас в значительной степени сложившееся «вокруг Сз» комплексное языковедческое направление - фоносемантика, сочетающая методологии фонетики, семантики, лексикологии, психолингвистики и открытая для взаимодействия с эстетикой, физиологией и нейропсихологией [19]. Немалая роль отводится Сз в психосемантике [20].
Обращает на себя внимание неординарность личностей, оставивших свой след в изучении Сз, которые, подобно своему объекту, зачастую оказываются способны совместить в себе, казалось бы, несовместимое. Здесь мы встречаем физика, обращающегося к синестетическим метафорам в искусстве, Б. М. Галеева (являвшегося идейным лидером упоминавшегося выше НИИ «Прометей»); ученого широкого круга интересов, одного из основоположников отечественной психолингвистики, основателя советской нейропсихологии и нейролингвистики, психолога А. Р. Лу-
рия [21]; синестетов, людей, которые в действительности способны «вкушать формы» и «слышать цвета» - врача Г. Сакса [22], художника и теоретика искусства В. Кандинского [23] и президента Американской ассоциации синестезии антрополога Ш. Дэя [24]. В ряду известных си-нестетов, несомненно, следует упомянуть писателя В. Набокова, чья фигура уже сама по себе знакова для теории Сз. Вероятно, набоковские исследования Сз, зашифрованные в его творческом наследии, еще многое смогут поведать их вдумчивому толкователю [25].
Общий вектор исследований в области Сз задается сегодня отходом от определения «соощу-щений» как чего-то необычного, из ряда вон выходящего к их трактовке как неотъемлемой части психики, «сквозной» характер которых обеспечивает их теснейшую взаимосвязь с различными психическими процессами, в том числе языком. Это становится возможным благодаря усилиям, приложенным большим количеством ученых, остановиться на каждом из которых в одной статье невозможно. Всех их отличает творческий подход к своему объекту и открытость новому, достигнутому в интересующем вопросе не только своими коллегами, но и в русле других научных направлений. Кроме того, все они предстают людьми смелыми, не побоявшимися приниматься за столь непростое явление, бывшее весьма «неформатным» для науки до недавнего времени. Результатом их работы становится ситуация, наблюдаемая в данный момент, весьма удачным описанием которой представляется данное одним из ведущих современных отечественных специалистов в области Сз Л. П. Прокофьевой: «Не вызывает сомнений, что, пройдя через этап раздробления, рождения новых направлений, наука подошла к эпохе синтеза. В случае с синестезией - это еще и этап соединения ручейков и притоков стран, мнений, эмпирического и практического опыта в магистральное направление. Только сейчас оформляется научная теория синестезии, только сейчас апробируются методики ее исследования, но уже можно говорить о многослойности феномена, его глубинной психофизиологической основе и различных способах проявления...» [26]
Однако можно ли говорить сегодня о становлении отдельной междисциплинарной отрасли, занимающейся Сз? Скорее всего, нет. Слишком велик разброс толкований, подходов и методов ее изучения, слишком разрозненны наблюдения [27]. К примеру, как свести воедино такие факты, как синестетические эффекты в искусствах, случаи яркого «синестетизма», вроде описанного А. Р. Лурия «феномена Шерешевского», наконец, синестетические выражения, широко распространенные в повседневном общении, такие,
как «темная личность», «сладкий запах», «низкий голос»? Ситуация осложняется тем, что для некоторых исследователей Сз - гипотеза, которую еще нужно проверять, для других же - своего рода аксиома, сомневаться в которой не приходится (и главное, она действительно действует!). Например, в русле нейронаук разработаны тесты для определения, является человек синес-тетом или нет [28]; в то же время действие широко применяемого в психологии и психолингвистике метода семантического дифференциала изначально полагается основанным на универсальных механизмах Сз. Кто-то убежден в физиологической основе Сз, акцентируя ее непроизвольность, кто-то видит в ней семантический конструкт и говорит о ее психологической подоплеке, обсуждая в том числе социальные и культурные факторы в ее функционировании, для кого-то она по-прежнему - некая аномалия.
Но сегодня мы становимся свидетелями постепенного преодоления сложившейся ситуации фрагментарности и разноголосицы в сфере изучения Сз. Исследователи Сз вступают в диалог [29], в ходе которого предпринимаются попытки «ревизии» достигнутого в рамках конкретных дисциплин и обсуждается их вклад в современные представления о Сз, уточняется терминология, фигурирующая в исследованиях Сз и связанных с ней явлений, составляются и сопоставляются таблицы данных различных наук, выдвигаются новые гипотезы и вспоминаются старые, намечаются программы дальнейших, носящих комплексный характер, исследований. Мысль о недостаточности аппарата не только отдельных дисциплин, но и комплексных направлений, сложившихся в русле исследования Сз, высказывается все настойчивее и все более широким кругом специалистов, работающих независимо друг от друга в разных странах и областях знаний.
Новые возможности для укрепления связей между представителями различных течений в сфере изучения Сз представляет обсуждавшаяся выше корпореальная парадигма [30]. Более того, глубинные психофизиологические корни и многообразие манифестаций Сз дают основания ожидать, что ее исследования в контексте проблемы корпореальности способны не только обеспечить новое видение интермодальных явлений, но и привнести вклад в развитие представлений о феномене телесности в целом. При этом, как и всегда, в центре внимания исследователей оказывается языковой аспект Сз. Язык становится своего рода «полигоном», где апробируются теории, сталкиваются и переплетаются научные течения и направления, ведется поиск универсальных когнитивных механизмов. Что нового о его природе можно почерпнуть из современных исследований Сз?
Один из главных постулатов корпореальной семантики гласит, что невербальные знаки составляют глубинную структуру языка, а значение является ассоциацией между невербальными и вербальными знаками. Приверженцы этого подхода считают, что язык, представляющий собой упорядоченную последовательность слов, сам по себе пуст, и означаемые требуют тела и эмоций для того, чтобы стать семантически функциональными. Таким образом, с их точки зрения, язык сам по себе ничего не значит, но паразитирует на невербальных знаках, которые представляют собой элементы тактильного, обонятельного, вкусового, слухового, зрительного и других видов перцептивного опыта человека и их фантазийные варианты [31]. Знания, накопленные к настоящему времени в сфере изучения Сз, позволяют пойти дальше и обнаружить присутствие некоего «языка», «интеллекта», «логики» уже на уровне телесного восприятия и эмоций человека, что служит дополнительным основанием неправомерности утверждений о принципиальных различиях между психическим и телесным.
В значительной мере это связано с развенчанием контролирующей функции коры головного мозга, полагавшейся ранее «местом обитания» разума и сознания (при этом считалось, что язык - главная функция сознания, он «вмещает» в себя содержание мозга, следовательно, то, чего нет в языке, невозможно и нелегально). Эксперименты по изучению «расщепленного» мозга, материал афазий и исследования работы мозга синестетов дают основания утверждать, что каждый из нас представляет собой больше, чем одну личность, но что нервные волокна, объединяющие два полушария, создают «иллюзию единого, интегрированного "Я", а именно, человека говорящего» [32]. Радикальным следствием этого является то, что язык - лишь одна из интеллектуальных функций. Мы знаем гораздо больше того, что можно постичь посредством рациональной мысли и ее языка. Наши действия существенным образом определяются эмоциональным выбором, а не рациональным путем.
По мнению Р. Сайтовика, чье определение Сз признается сегодня «классическим» в зарубежной науке, Сз представляет собой «непреднамеренный физический опыт межчувственной ассоциации, когда стимуляция одной сенсорной модальности приводит к восприятию в одной или нескольких других модальностях» [33]. Сз связана с абсолютно нормальными процессами в мозге любого человека, однако на поверхность сознания выходит у меньшинства [34]. Полисенсорная оценка окружающего мира, полисенсорное сознание - нечто, утраченное рациональным сознанием большинства из нас. На уровне сознания, по Сайтовику, мы все функционируем
как раздельночувствующие люди, а на подсознательном уровне - в синестезическом мире.
По мнению исследователей, придерживающихся такой точки зрения, связь Сз с языком не ограничивается метафорами (напротив, сам Сай-товик подчеркивает, что подлинная Сз - явление отличное от метафор, звукосимволизма и т. п., которые также традиционно именуются «Сз»: будучи связанными с семантическими процессами, они претендуют лишь на то, чтобы быть чем-то похожим на Сз, «псевдосинестезией») [35]. Причина глубокой связи между языком и Сз кроется в особенностях функционирования головного мозга, где поистине «все связано со всем».
Так, авторы [36] (назовем их по первым буквам фамилий - R&H), выдвигая гипотезу о си-нестетическом происхождении праязыка, полагают, что толчком для его возникновения могла послужить сенсомоторная Сз, основанная на кросс-активации сенсорной (т. е. слуховой) и моторной зон мозга (зоны Брока). Примером такой Сз (более точным названием для нее R&H полагают термин «синкинезия») служит танец, когда ритм движений имитирует ритм музыки. Синкинезию, по их мнению, демонстрирует также известный эксперимент с псевдословами, когда испытуемые соотносят изображение с заостренными контурами с «острым» словом (kiki), для произнесения которого язык сильнее прижимается к небу, а округлое изображение - с более «закругленным» словом (bouba) [37]. Манифестацию синкинезии мы наблюдаем и в таких примерах, как слова «ты» и «я» во многих языках: указывая на что-то, мы используем жест от себя, аналогичным образом вытягиваются наши губы при произнесении слова «ты» (англ. - you, франц. - tu или vous и т. п.); указывая на себя, наши губы и язык двигаются также внутрь (рус. -«я», англ. - «I», франц. - «moi» и т. п.). «Си-нестетический след», по мнению R&H, прослеживается, к примеру, и в определении «отвратительный» (англ. - «disgusting», франц. -«dégoûtant(e)»). Мы используем его для выражения реакции на неприятные запахи и вкусы, поднимая руки и закрывая нос (Дарвин отмечал подобную реакцию еще у младенцев, поэтому можно предположить, что это врожденное). Зона обонятельного восприятия проектируется в глаз-нично-лобный кортекс, а потому, полагают R&H, совмещение обонятельного и вкусового «отвращения» опосредуется этой частью лобных долей. Но почему же этот эпитет используется также во многих культурах для описания морально отвратительного поведения? Вероятно, рассуждают R&H, в ходе эволюции возникли новые связи, возможно, в одной зоне мозга, отвечающей за кажущиеся на первый взгляд не связанными функции.
Однако вполне очевидно, что язык, соотносясь с телесностью и Сз, в частности, не сводим к сенсомоторному опыту. Большое значение в его функционировании отводится современными исследователями воображению [38]. Как мы полагаем, учет взаимосвязи двух факторов - телесного опыта и воображения (в значительной мере обусловленного и вырастающего из первого) -способен привнести много нового в понимание как индивидуальных синестетических ассоциаций, по-прежнему представляющих определенную трудность для науки, так и синестетических паттернов, свойственных отдельным культурам, приоткрыв, в конечном итоге, тайну универсального «языка» кросс-модальных переходов.
Примечания
1. Швец Н. О. Смена системы координат в лингвистических исследованиях // Слово и текст: психолингвистический подход: сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2003. Вып. 1. С. 164.
2. Залевская А. А. Корпореальная семантика и интегративный подход к языку // Психолингвистические исследования. Слово. Текст: избранные труды. М.: Гнозис, 2005. С. 255.
3. Пищальникова В. А., Сонин А. Г. Общее языкознание: учеб. для студ. высш. учеб. заведений. М.: Изд. центр «Академия», 2009. С. 31.
4. Там же.
5. Там же.
6. Залевская А. А. Введение в психолингвистику: учеб. М.: Изд-во Рос. гос. гуманит. ун-та, 2000. С. 11.
7. Интересна в этом отношении работа: Залевская А. А. Ментальный лексикон и проблема «разум - тело» // Обработка текста и когнитивные технологии: сб. докл. междунар. конф. Варна, 2005. № 12. С. 248-258, затрагивающая вопрос специфики национальной языковедческой традиции и демонстрирующая, что многое, к чему мировая наука подошла только сейчас, было знакомо отечественным мыслителям еще более века назад.
8. Швец Н. О. Роль языка в структурировании знания: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тверь, 2005. С. 11.
9. См., напр., Залевская А. А. Роль тела в языковой коммуникации: корпореальная семантика // Психолингвистические исследования: слово и текст: сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. С. 36-46; Психология телесности между душой и телом / ред.-сост. В. П. Зинченко, Т. С. Леви // Психология телесности. М.: АСТ. АСТ МОСКВА, 2007; Рогожникова -Т. М. Стратегии ассоциирования и соматические корни семантики // Слово и текст: психолингвистический подход: сб. науч. тр. / под общ. ред. А. А. За-левской. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2004. Вып. 3. С. 102111; Тхостов А. Ш. Психология телесности. М.: Смысл. 2002; Damasio A. Descartes' Error: Emotion, Reason and the Human Brain. N. Y. G. P. Putnam; Lakoff G. & Johnson M. Philosophy in the Flesh: The Embodied Mind and its Challenge to Western Thought. N. Y.: Basic Books, 1999; Ramachandran V. S., Blakeslee S. Phantoms in the Brain: Probing the Mysteries of the Human Mind. N. Y.; L.; Toronto; Sydney: Harper Perennial, 1998; Ruthrof H. The Body in Language. L.; N. Y.: Cassell, 2000.
10. Залевская А. А. Корпореальная семантика и интегративный подход к языку. С. 245-255.
11. Там же. С. 245.
12. Там же.
13. Удачным в связи с этим представляется принятое в отечественной психолингвистике понимание Сз как психофизиолингвистической универсалии, связанное с именем С. В. Воронина (см., напр.: Воронин С. В. Синестезия и звукосимволизм // Психолингвистические проблемы семантики. М., 1983. С. 120-131).
14. Фортунатов Н. М. Эффект Болдинской осени. А. С. Пушкин: сентябрь - ноябрь 1830 года. Наблюдения и раздумья. Н. Новгород: Деком, 1999.
15. Гете И. В. Избранные сочинения по естествознанию. Л.: Академия наук СССР, 1957.
16. Официальный сайт этого учреждения: URL: http:// synesthesia.prometheus.kai.ru/
17. См.: Бардовская А. И. Что исследования си-нестетов говорят о том, как работает наше сознание? // Слово и текст: психолингвистический подход: сб. науч. тр. / под общ. ред. А. А. Залевской. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2010. Вып. 10. С. 4-14.
18. См. об этом: Ramachandran V. S. & Hubbard E. M. Synaesthesia - A Window into Perception, Thought and Language. URL: http://psy2.ucsd.edu/ -edhubbard/ papers
19. См. об этом: Прокофьева Л. П. Цвето-звуко-вая ассоциативность в языковом сознании и художественном тексте: универсальный, национальный и индивидуальный аспекты: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Саратов, 2009.
20. См. об этом, напр.: Петренко В. Ф. Психосемантика сознания. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988.
21. Обязательно в списке ссылок к любому исследованию Сз присутствует работа: Лурия А. Р. Маленькая книжка о большой памяти (Память мнемони-ста). М.: Изд-во МГУ, 1968, неоднократно издававшаяся и за рубежом.
22. См. об этом: Ward J. The Frog Who Croaked Blue: Synesthesia and the Mixing of the Senses. Routledge, 2008.
23. Кандинский В. В. О духовном в искусстве. Л., 1989.
24. Наиболее цитируемой работой в лингвистических исследованиях Сз последних лет стала: Day S. Synaesthesia and Synaesthetic Metaphors // URL: http:// psyche.cs.monash.edu.au/v2/psyche-2-32-day.html
25. По вопросу Сз Набокова отдельного интереса заслуживают работы: Кожина Э. В. Синестезийные опыты в творчестве Набокова: дис. . канд. филос. наук. М., 2006; Prokofieva L. The Sound Palette of V. Nabokov. URL: http://www.synaesthesia.narod.ru
26. Прокофьева Л. П. Цвето-звуковая ассоциативность. С. 3-4.
27. О разнообразии портретов Сз см.: Бардовская А. И. Определение синестезии в современных гуманитарных науках // Слово и текст: психолингвистический подход. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2007. Вып. 7. С. 4-8; Кузнецова Э. А. История изучения феномена синестезии: дис. . канд. психол. наук. Казань. 2005; Прокофьева Л. П. Синестезия в современной научной парадигме // Известия Саратовского университета. 2010. Т. 10. Сер. Филология. Журналистика. Вып. 1. С. 3-10; Расников Г. В. Особенности цвето-звуковой синестезии: дис. . канд. психол. наук. М., 2006; Bretones-Callejas C. M. What's your Definition of Synesthesia: a Matter of Language or Thought? URL:
http:// csjarchive.cogsci.rpi.edu/Proceedings/2005/docs/; Campen C. van The Hidden Sense: Synesthesia in Art and Science (Leonardo Books). The Mit Press. Cambridge; Massachusets; L., England, 2010; Synaesthesia: Classic and Contemporary Readings / ed. by S. Baron-Cohen and J. E. Harrison // Synaesthesia... Cambridge, Massachusetts; Blackwell, 1997.
28. Пройти эти тесты можно на сайте: URL: http:// synesthete.org/?&lang=russian
29. К примеру, в Казани уже стали традицией Га-леевские чтения, проводимые ежегодно и собирающие специалистов из разных стран мира.
30. Разработка проблемы Сз в подобном ракурсе ведется в работах: Карасева Е. В. Предметно-чувственный компонент значения слова как живого знания: дис. ... канд. филол. наук. Тверь, 2007; Кожина Э. В. Вербальная синестезия. URL: http://www.philos.msu.ru/ vestnik/ philos/ art/2006/komina_verb.htm; Молодки-на Ю. Н. Синестетические номинации как отражение телесности в языке // Теория языка и межкультурная коммуникация: межвуз. сб. науч. тр. Курск: Изд-во КГУ, 2008. C. 65-70; Сидоров (Дорсо)А.В. Метафора, сенсибилизация, синестезия: общий естественнонаучный фундамент данных когнитивных процессов. URL: http://www.synaesthesia.ru/application.html; Bretones-Callejas C. M. Synaesthetic Metaphors in English. URL: http://www.icsi.berkeley.edu/ ftp/ pub/ techreports/ 2001/tr-01-008.pdf; Ikegami T. & Zlatev J. From Pre-Representational Cognition to Language. URL: http://www.sedsu.org/Pdf/ArticlesForPage/ Ikegami-Zlatev.pdf. Однако добавим, что многие исследования Сз, как современные, так и выполнявшиеся ранее, не озвучивая проблемы корпореальности, фактически затрагивают ее. К примеру, к их числу могут быть отнесены опыты по изучению взаимодействия органов чувств, проводившиеся С. В. Кравковым и его школой (см.: Кравков С. В. Очерк общей психофизиологии органов чувств. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1946) и эксперименты А. Н. Леонтьева, направленные на изучение неспецифической чувствительности (см.: Аеонть-ев А. Н. Проблемы развития психики. 4-е изд. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981). Из лингвистических исследований обращает на себя внимание небольшая работа: Юрелов И. Н. Синестезия и мотивированные знаки подъязыков искусствоведения // Проблемы мотивированности языкового знака. Калининград, 1976. С. 7481, автор которой самым непосредственным образом выходит на проблему корпореальности, выдвигая гипотезу о психофизиологической обусловленности манифестаций Сз на различных уровнях языка. Гипотеза эта находит развитие в исследованиях Л. П. Прокофьевой (см. ссылки выше), М. Я. Сабанадзе (Саба-надзе М. Я. Синестезия в подъязыке музыковедения: (на материале английского языка): автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1987), Е. А. Елиной (Ели-на Е. А. Вербальные интерпретации произведений изобразительного искусства. Саратов: Саратов. гос. соц.-эконом. ун-т, 2002), а также в собственном: Бардовская А. И. Средства номинации синестетических соощущений (на материале английских и русских художественных текстов): автореф. дис. . канд. филол. наук. Тверь, 2005. Удивительно современна также работа: Колодкина Е. Н. Полимодальная образность в психологической структуре слова // Актуальные проблемы психолингвистики: слово и текст. Тверь: Твер. гос. ун-т, 1996. С. 9-17.
31. Ruthrof H. The Body...
32. Cytowic R. E. The Man Who Tasted Shapes. MIT Press edition with new afterword. 2003. P. 17. (Перевод мой. - А. Б.)
33. Cytowic R. E. Synesthesia: Phenomenology and Neuropsychology. URL: http://psyche.cs.monash.edu.au. (Перевод мой. - А. Б.)
34. Оценки частоты «синестетизма» у разных авторов различны. Ф. Гальтон говорил о пропорции 1:20, наши современники (см.: Hubbard E. M., Ramachandran V. S. Neurocognitive Mechanisms of Synaesthesia. URL: http://psy2.ucsd.edu/-edhubbard/ papers/Hubbard_NeuronReview05.pdf) называют отношения 1:25000 (Cytowic), 1:2000 (Baron-Cohen), 1:200 (Ramachandran, Hubbard). Интересен также пример К. ван Кампена, долгое время занимавшегося проблемой Сз и, в конечном счете, обнаружившего ее у себя (см.: Campen C. van. Synaesthesia...).
35. Тем не менее нейропсихологи придают большое значение анализу синестетических метафор в разных культурах и языках мира. См. об этом: Бардовская А. И. Современные тенденции изучения синес-тетической метафоры // Вестник ТвГУ. 2010. Сер. Филология (4). С. 168-181.
36. Ramachandran V. S. & Hubbard E. M. Synaesthesia...
37. Похожий эксперимент проводился И. H. Гореловым: Юрелоб И. Н., Седов К. Ф. Основы психолингвистики. М.: Лабиринт, 2001. С. 14-15. См. также: Ткаченко Н. М. Исследование стратегий идентификации значения псевдослова: автореф. . дис. канд. филол. наук. Ижевск, 2007.
38. См., например: Fauconnier G. & Turner M. The Way We Think: Conceptual Blending and the Mind's Hidden Complexities. N. Y.: Basic Books, 2002.
УДК 811.112.2'282.3(470.342)
О. В. Байкова
ФУНКЦИИ И КОНТУРЫ ЗАВЕРШЕННЫХ ИНТОНАЦИОННЫХ ФРАЗ (НА ПРИМЕРЕ ВЕРХНЕНЕМЕЦКИХ И НИЖНЕНЕМЕЦКИХ ДИАЛЕКТОВ КИРОВСКОЙ ОБЛАСТИ)
В данной статье при помощи компьютерной программы анализа звучащей речи PRAAT проводится детальное исследование функций и интонационных контуров завершенных интонационных фраз российских немцев - носителей верхненемецких и нижненемецких диалектов поселков Созимский и Черниговский Верхнекамского района Кировской области. До сих пор исследований подобного рода не проводилось.
The article investigates functions and intonation contours of completed intonation phrases of Russian Germans speaking Upper and Lower German dialects in the settlements Sozimovsky and Chernigovsky of Verchnekamsy district of the Kirov Region. The given investigation is held by means of the computer programme of sounding speech PRAAT for the first time.
© Байкова О. В., 2011
Ключевые слова: функции, интонационные контуры, абсолютные и возможные интонационные фразы, линейные контуры.
Keywords:functions, intonation contours, absolute and possible inton ation phrases, linear contours.
На начальной ступени исследования нами ставилась цель установить неинтонационные критерии для определения завершенных и незавершенных интонационных фраз (далее - ИФ), основанные на их синтаксических, семантических и прагматических особенностях, а именно абсолютная завершенность ИФ только тогда налицо, когда она с точки зрения синтаксиса, семантики и прагматики имеет законченную структуру. При определении возможной завершенности ИФ предполагается отсутствие в речевом акте смены говорящих. Абсолютная незавершенность определяется, во-первых, с точки зрения незавершенности синтаксиса и семантики. Если же мы говорим о возможно незавершенных ИФ, то имеем в виду уже не только их синтаксическую и семантическую, но прагматическую незавершенность.
Определение функций и анализ интонационных контуров завершенных ИФ проводилось на основе расшифрованных магнитофонных записей верхненемецких и нижненемецких диалектов, сделанных в период с 1999 по 2008 г. во время диалектологических экспедиций в поселки Созимский и Черниговский Верхнекамского района Кировской области. У каждого информанта-диктора, носителя верхненемецких и нижненемецких диалектов вышеназванных поселков были проанализированы интонационные контуры завершенных ИФ, общее количество которых составило 500.
Рассмотрим теперь на примерах, какие интонационные контуры характеризуют ИФ как абсолютной, так и возможной завершенности. Допустим, что в абсолютно и возможно завершенных ИФ в зависимости от наличия или отсутствия смены говорящих высота пограничного тона различна.
В приведенном ниже примере - рассказе представителя верхненемецких диалектов Кировской области (в разговоре принимают участие интервьюер (ОГ) и информант-диктор (МИБж) - для определения абсолютно и возможно завершенных ИФ используются следующие символы: абсолютно завершенные ИФ - (=>); возможно завершенные ИФ - (->); микропаузы - (.); короткие паузы до 0,25 сек. - (-); средние паузы до 0,75 сек. - (--); длинные паузы до 1,00 сек. -(---); паузы продолжительностью более 1,00 сек., обозначаются цифрами - (1,5), (2,00); растягивание слова - (und=ah); заполненная пауза - (ah); главное ударение (ядерный слог) в ИФ - выде-
