Научная статья на тему 'Проблема символа в концепциях культуры Э. Кассирера и Н. Бердяева'

Проблема символа в концепциях культуры Э. Кассирера и Н. Бердяева Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
1843
435
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
БЫТИЕ / СИМВОЛ / КУЛЬТУРА / ДУХ / ТВОРЧЕСТВО / СИНТЕЗ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ / EXISTENCE / SYMBOL / CULTURE / SPIRIT / CREATIVITY / SYNTHESIS OF OPPOSITES

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Акимова Дарья Владимировна

В статье рассмотрены особенности понимания символа в концепциях культуры Э. Кассирера и Н. Бердяева. Прослежена эволюция философии символических форм Э. Кассирера, включая анализ функционирования символа как духовно-чувственной конструкции в основных символических формах. Выявлены роль и значение символа в концепции культуры Н. Бердяева. На основании рассмотренных моментов проведен сравнительный анализ роли символа в теориях Н. Бердяева и Э. Кассирера, обозначена его связь с понятием творчества.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The problem of symbol in the culture theories of E. Cassirer and N. Berdyaev

The article covers the area of symbolic philosophy of E.Cassirer and N.Berdyaev. The evolution of the symbolic philosophy of E.Cassirer is traced through the analyses of symbol as a spiritual-sensual form which is a unit of symbolic constructions. The importance and role of symbol are found in Berdyaev's culture theory. Based on the conclusions of the research a comparative analysis of the symbolic philosophy is done and its relationship with the concept of creativity is marked.

Текст научной работы на тему «Проблема символа в концепциях культуры Э. Кассирера и Н. Бердяева»

УДК 130.2 ББК 71.0

ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТУРЫ

Д. В. Акимова

Проблема символа в концепциях культуры Э. Кассирера и Н. Бердяева

В статье рассмотрены особенности понимания символа в концепциях культуры Э. Кассирера и Н. Бердяева. Прослежена эволюция философии символических форм Э. Кассирера, включая анализ функционирования символа как духовно-чувственной конструкции в основных символических формах. Выявлены роль и значение символа в концепции культуры Н. Бердяева. На основании рассмотренных моментов проведен сравнительный анализ роли символа в теориях Н. Бердяева и Э. Кассирера, обозначена его связь с понятием творчества.

Ключевые слова: бытие, символ, культура, дух, творчество, синтез противоположностей.

Понятие символа, будучи одним из ключевых и системообразующих для культурно-антропологической сферы, обладает двойственными характеристиками: первоначальная иллюзия ясности и простоты исчезает при ближайшем рассмотрении и анализе этого феномена. Каждая эпоха в соответствии со спецификой и уникальным характером присущей ей духовной ситуации имеет свои особенности трактовки столь емкого и многогранного понятия. Следует согласиться с Н. Автономовой, что от нашего понимания символа зависят судьбы не одной, а многих научных дисциплин, затрагивающих важные стороны духовной и практической жизни общества [1, с. 103].

Культурная ситуация ХХ в., детерминированная рядом известных исторических событий, приведшим в итоге к утрате веры в разумность бытия, способствовала при этом возврату интереса к антропологической проблематике и возникновению проектов по обновлению новоевропейского рационализма, в число которых входит и философия символических форм Э. Кассирера. В свою очередь, отечественная философская мысль данного периода характеризуется чрезвычайной интенсивностью и творческими поисками, результатами которых стало явление так называемой русской религиозно-философской мысли с ее главенством идеи человека и поиском его предназначения. И Кассирера, и Бердяева можно отнести к тому роду критиков рационализма, которые в процессе своего философского развития пришли к главенству проблемы конкретного человеческого существования. Сопоставление этих мыслителей не случайно: оба много писали о культуре и роли символа в ней, для обоих антропологическая тематика является ключевой, оба явились свидетелями и участниками величайших социальноисторических событий ХХ в., осмысление которых наложило отпечаток на их позднее творчество, и, что самое существенное, оба философа в своих

теориях значительное место уделили проблеме символа и символического сознания.

Компаративный анализ концепций символа Э. Кассирера и Н. Бердяева, по многим пунктам совершенно диаметрально трактующих его роль и место в пространстве человеческой культуры, но сохраняющих при этом признание его системообразующей функции в культурологической сфере, позволяет по-новому взглянуть на феномен символа и открывает дальнейшие перспективы для развертывания антропологической проблематики в русле данной проблемы. Так, в «Опыте о человеке» Кассирер утверждает, что поворот к человеку является существенно необходимым для философии в силу уникальности человеческой сущности, единственной осознающей свое участие в существовании и занимающую активную творческую роль в построении культуры и тем самым самого себя в ней.

Символическое и способность к созданию и транслированию символов, рассматриваемые в качестве одной из ключевых характеристик сущности человека, могут оказать методологическую помощь в философско-антропологических изысканиях. Безусловно, символ является первичным условием существования культуры, более того, выступает в качестве исходного орудия моделирования реальности, самой возможности ее опосредования [7, с. 15]. В поисках определения сущности человека его дефиниция может быть дана в том числе и через призму его символотворческой деятельности.

Обращаясь к теории символического Э. Кассирера, послужившей фундаментом для его концепции человека как существа символического, необходимо пунктирно наметить основные этапы становления философии символических форм.

Исходным пунктом творческой деятельности Кассирера была философия Канта с ее центральным вопросом о возможности и условиях формирования любых предметных представлений вообще. Являясь представителем марбургской школы неокантианства, Кассирер в своих научных изысканиях опирался на трансцендентальный метод Канта, пытаясь переосмыслить его в духе позиции данной школы.

В одной из первых научных работ «ЗиЬз1ап2Ьед^ ыпЬ РипМюпзЬед^» («Понятие субстанции и понятие функции»), изданной в Берлине в 1910 г.1, он обратился к поиску универсальных научных понятий, которые могли бы выразить активный, творческий характер познающего мышления, способствуя при этом построению системы наук о природе. Кассирер находит основание процесса образования понятий не в том, что сравнивается и отождествляется, а в анализе самого процесса сравнения -основанием для образования понятий служат не объективно существующие вещи, а первоначальная способность мышления к синтезированию, которое лежит в основе акта сравнения и отождествления, а также в основе функционального понятия, которое, по заключению Кассирера, не

1 В русском переводе Б. Столпнера и П. Юшкевича работа Кассирера вышла в Петербурге в 1912 г. под названием «Познание и действительность»; далее цит. по переизд. 2006 г.: Кассирер Э. Познание и действительность / пер. с нем. Б. Столпнера и П. Юшкевича. - М.: Гнозис, 2006 [5].

отображает, а преобразует действительность: «понятие на место

чувственного многообразия ставит другое многообразие, удовлетворяющее определенным теоретическим условиям» [5, с. 21].

Здесь следует вспомнить, что Кассирер исходит из кантовской критики «онтологического аргумента» с вытекающим из нее тезисом о том, что вопрос о бытии самом по себе не имеет смысла вне сферы действительного опыта. Это позволяет Кассиреру, не отходя от признания необходимости онтологии для любой философской системы, отрицать при этом возможность объяснения и описания абсолютного бытия в отношении реальности субстанции.

По мнению Дж. Кройса, исследователя творчества Кассирера, последний сосредоточен не столько на вопросе о смысле бытия, сколько на вопросе возможности его осмысления. В связи с этим закономерно говорить о том, что для марбуржца проблема бытия из области онтологии смещается в область семантики и поиска смыслового значения нашего представления бытия [8, с. 250].

Кассирер полагал, что функциональное понятие есть то общее основание, которое позволит создать единство наук о природе. Функциональное понятие органически связано с символическим и выступает этапом его развития. Символическое понятие имеет более широкий диапазон действия. Оно, в отличие от функционального понятия, охватывает не только логическое, но и такие функции сознания, как фантазия, представление, восприятие, воспоминание и другие, вследствие чего оно распространяется на все области проявления духовной деятельности человека и может служить «основой для понимания культуры».

Таким образом, начав свой путь с поиска аподиктических основ «чистого знания» (знания предметного, а не предметов как таковых), Кассирер сосредоточил свое внимание на обосновании логического единства всех наук, а в результате закономерно перешел к задаче обоснования единства всей духовной деятельности человека, совершив тем самым переход от теории познания к созданию собственной философии культуры.

Исследование работ коллег-неокантианцев показало Кассиреру их односторонность. У Когена, например, сфера познания определялась мышлением. Кассирер же полагал, что не только разум открывает ворота к познанию действительности, но мы имеем дело с целостностью человеческого духа со всеми его функциями и мотивациями, представлениями, чувствами, логическим мышлением, которая пробивает человеческому духу дорогу к действительности и конституирует наше понятие реальности. Эту изначальную продуктивную деятельность сознания, спонтанно осуществляющую первоначальную организацию восприятий, Кассирер называет символическим понятием, среди отличительных черт которого он выделяет его способность преобразовывать чувственные данные в символы, что указывает на его созидающую, а не отражающую силу. Символическое понятие лежит в основе всякой интеллектуальной деятельности человеческого сознания. Оно характеризует изначальную активность духа, являясь продуцирующей

формой и представляя собой тот базис, который обеспечивает единство всех символических форм, ибо каждая из них есть выражение определенной духовной функции сознания.

Кассирер ставит новые требования к знанию: понимать различные его направления в их признанном своеобразии и самостоятельности как систему, отдельные элементы которой обусловливают и предполагают друг друга в их необходимом различии. При этом он указывает, что и само познание является лишь одним из видов формирования действительности, цель которых - достичь общезначимости. Миф, религия, искусство несводимы друг к другу, ибо каждая форма есть конкретный способ духовного воззрения: в нем и благодаря ему конституируется своя особая сторона «действительности». Роднит различные функции духа то, что каждая из них обладает изначальной творческой силой, каждая - «пути, проторяемые духом в его объективации или самооткровении» [6; 1, с. 15].

Символ, являющийся основным видом объективации символического понятия или символической функции, выполняет системообразующую роль в теории Кассирера, поскольку именно посредством символа мыслитель полагал всякое оформление духа в его отдельных проявлениях при сохранении особой природы и специфического характера каждого из них.

Символ, благодаря своим ключевым характеристикам, раскрывает сущность человеческого сознания - его способность существовать и функционировать через синтез противоположностей. Прерывая в символе свое непрерывное течение, сознание выделяет и фиксирует некоторое содержание, которое тут же наделяется определенным смыслом или значением. Важным при этом является тот момент, что само придание значения не является простым повторением предзаданного, готового смысла, а представляет собой акт создания нового содежания, являясь тем самым и моментом творчества.

Любое самое простое чувственное данное представляет собой единство материи и духовной формы, оно есть creatum, т. е. символ. В конечном счете символ у Кассирера оказывается единственным средством доступа к действительности, без которого невозможно формирование каких-либо представлений о мире.

Совокупность определенных знаков и соответствующий их производству особый род деятельности создают специфику каждой из символических форм, среди которых Кассирер выделяет следующие: миф, язык, искусство, религию, технику, право, историю и экономику. Эти символические формы не изолированы, благодаря лежащему в их основе единому системообразующему принципу, отражающему творческую деятельность человеческого сознания.

Определяя человека как «animal symbolicum», Кассирер выстраивает идею связать эволюционное развитие человека со способностью к символизации, являющейся для него характерным признаком человека. В связи с этим смысл человеческого существования определяется Э. Кассирером в формах собственной творческой деятельности человека в мире культуры. Важно отметить, что в своих исследованиях культуры Э. Кассирер не делает четкого различия между понятиями культуры и цивилизации, описывая их в значении поступательного развития, в ходе

движения от культуры как первичной формы к цивилизации, определяемой им в качестве более совершенной формы общественного устройства.

В отличие от Кассирера, не усматривающего принципиального различия между понятиями культуры и цивилизации, Бердяев разводит эти категории, производя их критический анализ; так, культуру он относит к ряду высших человеческих ценностей, она являет собой созидательно-упорядочивающий принцип человеческого бытия и в этом качестве противостоит стихийно-разрушительным началам. Само наполнение понятия культуры конкретным содержанием происходит в процессе противопоставления культуры и цивилизации, разбивающимся на парные характеристики по категориям аристократичность - демократичность, органичность - механистичность, устремленность к вечности -футуристичность и музейность и т. д. Ключевым отличием культуры и цивилизации и угрозу со стороны последней Бердяев видит в такой ее характеристике, как культ жизни вне ее смысла.

Обращаясь к проблеме символа в творчестве Н. Бердяева, необходимо оговорить некоторые особенности культурологической концепции русского мыслителя, берущие истоки в специфике самой его философии. Прежде всего, это такое качество бердяевской философии, как принципиальная несистематичность, которая, однако, компенсируется ее целостностью и универсальностью. Возможность этого обеспечена некими первичными интуициями, лежащими в основе рассуждения Н.А. Бердяева; исходя из указанных особенностей его философии выстраивается необходимость соотнесения ее с содержанием понятий дискурсивной философии.

В рамках данной статьи в качестве исходного пункта, на который опирается анализ культурологической концепции Бердяева, будет не проблема свободы, а проблема так называемой «установки сознания». Под ней понимается определенная направленность субъекта на внешний мир, открытость к другим субъектам, Богу, процессу человеческой истории; акцент на этом служит подкреплением основного требования бердяевской философии - исходить из субъекта. В таком случае установкой будет рассмотрение вопроса символа через отношение «человек - мир»; признание вторичности материального мира, примат духовности и как основной постулат - необходимость освобождения от него путем одухотворения мира через себя, через субъективацию и «творчество в духе».

Проблема символа у Бердяева вытекает непосредственно из его концепции культуры, а та, в свою очередь, неразрывно связана с вопросами творчества и свободы. Наряду с вопросами религиозного обновления жизни и темой свободы проблема творчества является системообразующей для его концепции, приобретая в его философии всеобъемлющий, тотальный характер. Творчество, творческая деятельность являются решающим фактором в жизни человека, они есть оправдание его существования.

Понимаемое им как некое абсолютное мерило человеческой жизни, уходящее своими корнями в лежащее в основе мира начало свободы, которое Н. Бердяев, пользуясь языком немецких мистиков, в частности, Я. Бёме, называет «ипдгипЬ», само понятие творчества раскрывается лишь

через сопоставление с такой категорией, как культура, которая представляет собой не только результат или «объективацию» творчества в культурном продукте, но и является его неудачей в ходе задачи достичь творческого преображения бытия. Принимая тезис о символическом характере культуры, именно в символической природе всех ее форм Бердяев видит причину неудовлетворительности культуры для человеского духа - движимая стремлением к воплощению и созданию более совершенного бытия она в итоге получает лишь культурные символы, не достигая уровня онтологической реальности.

Осмысляя особенности трактовки Бердяевым понятия культуры, можно заключить, что философ в основном держится того понимания, которое сложилось в рамках теории русского символизма, но только с одной принципиальной оговоркой или коррективой. Теорию культуры Н. Бердяева можно было бы определить как «отрицательный символизм». Это означает, прежде всего, что, принимая тезис о символическом характере культуры, Н. Бердяев вместе с тем настаивает на скорейшем преодолении символизма культуры, требует выхода за рамки культуры к творческому пресуществлению действительности, настаивает на переходе из сферы культуры в область «жизнесозидающего творчества». Примером, подтверждающим реальность и осуществимость этого требования, для Н.А. Бердяева всегда оставался Достоевский, творчество которого мыслитель характеризует как «мистический реализм», обнаруживая у него признаки нового онтологического искусства, преодолевающего извечный символизм культуры.

При этом важно помнить, что трактовка роли символа в сфере культурного бытия не является односторонне-отрицательной в теории Н. Бердяева. Русский философ, отмечая неудовлетворительность символической природы культуры, дает глубокий анализ понятия символа, вскрывая основные его сущностные черты и рассматривая его через призму своей концепции теургического деяния.

Говоря о символе, Н. Бердяев исходит из установки, что само существование символа и символизации предполагает наличие двух миров. Основной функцией и назначением символа является его посредничество, смысловая связь между двумя полюсами - миром феноменальным, природным и миром ноуменальным, духовным, откуда символ и черпает свою энергетическую сущность. Отрицая значимость мира эмпирического, Бердяев утверждает, что все, что «имеет значение и смысл нашей жизни, есть лишь знак, то есть символ иного мира. Иметь значение - значит быть знаком, то есть символом иного мира, несущего смысл в себе самом. И все значительное в нашей жизни есть знаковое, символическое» [2, с. 260].

Говоря о символическом сознании, единственном осознающем и ощущающем таинственную смысловую глубину бытия, философ признает, что само это сознание может быть выражено в двух формах: осознанной и неосознанной, наивно-реалистической. Данный неразвитый вид символического сознания использует символы и осознает их в качестве реальностей в себе, но не способен осознать символической природы всего священного в жизни; в погруженности в объективно-предметный мир видит непосредственное воплощение святыни, наивно-реалистическое сознание

отождествляет дух и эмпирический мир. К данному виду символизма Бердяев причисляет и символизм рационально-идеалистический; несмотря на отсутствие прямой полемики и отсылок к концепции символического Э. Кассирера, позволительно говорить о критике неокантианской философии в целом со стороны Бердяева, упрекающего марбургскую школу в гносеологической замкнутости и подмене бытия сферой познания, отсутствии в ней онтологической обязательности, что объясняется им невозможностью вырваться за пределы «ветхозаветного» рационализма, целиком покоящегося на признании разрыва субъекта и объекта [3, с. 114]. Единственно подлинным символизмом Бердяев полагает символизм реалистический, соединяющий смысловой нитью два мира, эмпирический и духовный, посредством символов, в которых даны не условные знаки душевных переживаний субъекта, а символы первореальности.

Реалистический символизм выступает для Бердяева как единственно адекватный метод познания Божества, способный спасти религиозное богословие против возражений разума, который связывает с принципиальной антиномичностью и внутренней противоречивостью содержания любого символа. В отличие от всегда замкнутого и конечного понятия, символ всегда сохраняет и выражает в себе тайну, которая не может быть исчерпана; исторические примеры использования этого ресурса символа Бердяев видит в традиции апофатического богословия, построенного исключительно на символико-мистическом основании.

Делая заключение, касающееся характерных признаков символического сознания, Бердяев говорит о его освобождающем значении для духа, о его роли в достижении внутренней свободы духа от подавленности пленом эмпирического мира. И в этом моменте интенции Бердяева и Кассирера становятся схожими; основное назначение и этическую доминанту в явлении внутреннего развития и саморазвертывания символических форм Кассирер связывает с процессом «самоосвобождения» духа, в ходе которого пассивный мир простых впечатлений, первоначально держащий человеческий дух у себя в плену, трансформируется в мир внутренне связанных между собой продуктов выражения его активности. По сути, понятие самоосвобождения у него обозначает культурный прогресс, проявляющийся в постепенном накоплении и развитии знания, сопровождающегося деонтологизацией символов. Принципиальное различие состоит в том, что Бердяев связывает процесс самоосвобождения человеческого духа с преодолением мира феноменального и прорывом в область чистого трансцендентального божественного бытия путем замены символов подлинными реальностями в процессе чистого творческого акта; Кассирер же останавливается на анализе роли символа в смысловом поле, не ставя задачу выйти к онтологическому обоснованию символа, он сосредоточен более на вопросе самой возможности осмысления бытия, что позволяет Дж. Кройсу сделать утверждение, что марбуржец развивает собственную фундаментальную семиологию [8, с. 260].

В обоих случаях понятие символа играет решающую и системообразующую роль в каждой из концепции; для Кассирера символ -единственно возможный для человеческого духа доступ к действительности, без которого невозможно формирование каких-либо

представлений о мире; Бердяев, подвергая критике подобный субъективноидеалистический символизм, роль и назначение символического в духовной сфере относит к моменту прорыва за пределы замкнутого эмпирического мира и связывает с возможностью преодоления разорванности субъекта и объекта.

Подводя итог рассмотренным концепциям символического , можно проследить, что ключевым для обоих авторов является понятие творчества и соответствующие концепции творческого предназначения человека. Если Бердяев связывает творчество с процессом теургического деяния, то Кассирер предпочитает разрабатывать проблему творческой активности духа, спонтанно преобразующей простые чувственные восприятия в разнообразные по виду и назначению символические формы, цель и назначение которых он видит в постепенном самоосвобождении человеческого духа от власти природной реальности и созидании специфически человеческого пространства культуры.

Список литературы

1. Автономова Н. Идея символизма у И.Канта и Ж. Лакана // Труды семинара по герменевтике (Герменеус). Вып.1: Сб. науч. тр. - Одесса: Принт Мастер, 1999.

2. Бердяев Н. Философия свободного духа. - М.: Республика, 1994.

3. Бердяев Н. Смысл творчества. - М.: АСТ, 2004.

4. Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. - М.: Гардарики, 1998.

5. Кассирер Э. Познание и действительность / пер. с нем. Б. Столпнера и П. Юшкевича. - М.: Гнозис, 2006.

6. Кассирер Э. Философия символических форм: в 3 т. - М.; СПб.: Университетская книга, 2002.

7. Свасьян К. Проблема символа в современной философии (Критика и анализ). Ер.: Изд-во аН АрмССР, 1980.

8. Krois J.M. Why Did Cassirer und Heidegger Not Debate in Davos? // Simbolic Forms and Culteral Studies: Ernst Cassirer's Theory of Culture. New Haven; London: Yale University Press, 2004.

9. Skidelsky E. Ernst Cassirer: the last philosopher of culture. Princeton, NJ [u.a.] : Princeton Univ. Press , 2008.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.