CC BY
51
96
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2012. Вып. 1 ФИЛОСОФИЯ. СОЦИОЛОГИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
УДК [1:316+340.12](045)
А.В. Николаев
ПРОБЛЕМА ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ КОРРУПЦИИ В УСЛОВИЯХ КРИЗИСА ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА
Анализируется современное значение социальной идеологии на пути противодействия коррупции. Устанавливается корреляция объема коррупционных практик от оснований общественной солидарности. Раскрывается проблема социальной творческой активности как силы, определяющей границы коррупционных девиаций.
Ключевые слова: общественная солидарность, коррупционные практики, коррупциоемкость социальных отношений, социальная идеология, социально-творческая активность.
Насущным вопросом современной социальной философии становится проблема форм, потенциала и границ прогресса постиндустриальных процессов в условиях глобального капитализма. Новый тип технологий создает критически растущую сферу иррациональных благ и потребностей: масс-культурные симулякры, феномены информационного общества. А вместе с этим возрастает сила коррупционных явлений, разрушительным образом влияющих как на структуру прежних социальных связей, так и на сознание отдельного индивида. Вектор технологической эволюции уходит в сторону от прогресса «человека творящего» в его диалоге с природой как культурной ценностью. Это, в свою очередь, становится свидетельством реверсивности общественной эволюции-инволюции и указывает на усиление кризисных тенденций.
В данном контексте необходимо рассмотреть проблему противодействия коррупции в условиях глобального экономического и социального кризиса, принесшего с собой эпоху заката позитивизма и постмодернизма - в методологии, цивилизационного подхода - в социальной философии, неоклассической школы - в экономической теории.
Главную функцию в противодействии коррупции в период нелинейных социальных трансформаций должна взять на себя общественная идеология, которая всегда выполняла роль абсолютной сущности, проявляющейся в виде надсоциальной субстанции, определяющей и оправдывающей деятельность индивидов и социальных институтов. По Э. Дюркгейму, идеология является одним из признаков, определяющих жизнедеятельность людей наряду с группой явлений, которые действуют как принудительные внешние нормы, организующие поведение индивида. Таковы моральные и юридические нормы, типы обществ, связей (семейные, племенные, государственные и т. п.). Эти конституирующие общество связи есть результат интеграции способностей индивидов, их верований, чувств, сознания. «В силу этого принципа общество представляет не простую сумму индивидов, но систему, образовавшуюся от ассоциации их и представляющую реальность в собственном смысле, наделенную особыми свойствами» [3. С. 90].
Э. Дюркгейм относил идеологию, мораль, религию и науку к одному источнику - стремлению к общезначимости своих положений. Исходя из этого, Э. Дюркгейм и его последователи видели в указанных социальных явлениях систему представлений, обусловленную характером общественной солидарности данного коллектива. Э. Дюркгейм абсолютно прав, рассматривая степень общественной солидарности в качестве основного критерия исторического прогресса. Он различал два типа солидарности общества: высший и низший. Низший тип солидарности - это механическая солидарность, характерная больше для авторитарных обществ. Высший тип - органическая солидарность, которая «...возможна только, если всякий имеет собственную сферу действия, т. е. личность» [4. С. 103]. В таком обществе «...индивидуальность целого возрастает вместе с индивидуальностью частей» [4. С. 104]. Современное Э. Дюркгейму общество развивалось по второму типу.
Однако для «развитого постиндустриального общества» ни один из этих типов солидарности не характерен. Индивидуализация частей настолько превысила критическую отметку, что стала причиной цепной реакции деления, в результате которой социальные связи потеряли устойчивость и распались на «атомы». Процесс «атомизации» разрушает солидарность между членами социума, приводя их к состоянию анонимности. Действительно, идеология нового времени, в отличие от авторитарной, анонимна. Проще всего было бы назвать ее вслед за Р. Бартом [1. С. 106] идеологией капитализма (буржуазности, либерализма). Такая идеология предпочитает выступать анонимно по причинам своей
заведомой непопулярности и того негативного значения, которое слово «капитализм» имеет. В новой нарождающейся мифологии вырабатываются некие стандарты мышления, характеризуемые избыточностью и чрезвычайно расширяющие эту идеологическую анонимность. И, прежде чем отыскать социальные причины, затрудняющие процесс противодействия коррупции, необходимо рассмотреть мифотворческие механизмы новой культуры.
Социальной целью прежней идеологии являлось достижение обществом некоего предельного Блага или совершенного состояния общества. Это состояние, безусловно, предполагает отсутствие такого компонента в общественных отношениях, как коррупция. В новое время - эпоху торжества нечеткой логики, структуры социума становятся неопределенными и «текучими» [2]. Общественное благо больше не является принципом социальной солидарности. Идеологические каноны трансформируются в переменные, обладающие нечетким множеством имен языковых значений.
Исходя из онтологической модели постмодернистского сознания, идеологическую основу общества можно представить в виде текста. Теперь произведение не является организованным вербальным конструктом, своеобразно выражающим идеологический смысл («сообщение» Автора-Творца) [1. С. 389], но представляет собой «многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг с другом различные виды письма, ни один из которых не является исходным. Текст создан из цитат, отсылающих к тысячам культурных источников» [1. С. 388]. Творца-идеолога вытесняет некий «скрип-тор», несущий вместо конкретных идей и мыслей множественную совокупность нечетких смыслов, которыми он и манипулирует. Смысловые метаморфозы приводят к потере главной идеи. Стремление к Благу перестает выступать как «изначальная сила» [8] движения общества. В отсутствии окончательного значения идеи, без определения четкого смысла или при наличии множественности смыслов идеологический текст тем самым «застопоривается», а письмо «замыкается» [1. С. 389]. Между тем, исключение смысла из нового идеологического письма во многом является результатом либерально-демократических преобразований, целью которых было достижение максимальной общественной толерантности. Новый онтологический подход позволяет каждому воспринимать и трактовать контент общественной идеологии по своему усмотрению.
Множественность смыслов, пребывающих в спорадическом, дисперсном состоянии, имеет социально символическую окраску, поскольку олицетворяют анонимность современной доминирующей идеологии. Процесс конструирования социальных идей с их поливалентностью и текучими смыслами не признает за общественной идеологией какую-либо определенную цель, то есть окончательный смысл. Теперь общественная матрица сознания не только позволяет толерантно относиться к наличию коррупционных практик в социальных отношениях, но и оправдывает их присутствие, придавая им социально значимый смысл. Противодействие коррупции как один из способов достижения общественного Блага утрачивает статус общезначимой цели. Социально-творческая энергия подавляется и, модифицируясь, направляется на снятие ответственности с коррупционных явлений за наличие зла в мире.
В широком смысле коррупция - это и есть «текучее» состояние общества без жестких границ, в котором преобладают непредсказуемость социальных процессов и отсутствие безопасности [2. С. 116]. Такое общество открывает свободу контридеологической (коррупционной) деятельности, поскольку утрата главного смысла означает возможность «отвергнуть Самого Бога и все Его ипостаси - рациональный порядок, науку, закон» [1. С. 390].
Современное антикоррупционное законодательство устанавливает основные принципы противодействия коррупции, правовые и организационные основы предупреждения коррупции и борьбы с ней, минимизации последствий коррупционных правонарушений. Ключевыми словами в данном контексте являются «противодействие», «предупреждение», «борьба», «минимизация». Использование такого рода нечетких определений в логико-вербальных конструкциях законодателя является свидетельством уязвимости и проницаемости общественных отношений для коррупционных практик. Действительно, коррупционная составляющая априори заложена в основу социальных отношений. Это касается не только вопросов государственного и политического взаимодействия, но любых других видов социального взаимодействия, регулируемых нравственным императивом, являющимся воплощением трансцендентального закона [7]. Вытеснение нравственного императива делает социальные отношения максимально рациональными. Поскольку разнородные единицы социального обмена (информация, властное решение и т.д.) становятся легко сопоставимыми при наличии универсального эквивалента их стоимости. Текучие смыслы, «размягчающие» трансцендентальный закон и попа-
98
А.В. Николаев
2012. Вып. 1 ФИЛОСОФИЯ. СОЦИОЛОГИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
дающие в общественную матрицу сознания, допускают возможность не только вечного существования в социуме такого феномена как коррупция, но и делают социальные отношения более емкими для коррупционных практик. Новой характеристикой социальных отношений становится их «кор-рупциоемкость ».
Коррупция из девиации превращается в имманентное свойство социального взаимодействия, поскольку она основана на естественном стремлении индивида к выгоде, а следовательно, к счастью. Сознание индивида характеризуется, по Э. Дюркгейму, фактами двоякого рода: эмпирическим опытом (ощущения, представления, являющиеся видимостями, иллюзиями) и категориями (логические понятия, выражающие наиболее общие отношения между вещами и не подверженные субъективной изменчивости).
Эмпирические знания, по Э. Дюркгейму, возникают в уме под действием объекта и объясняются психической природой индивида как субъекта. Индивидуальная практика не нуждается в категориях: «Чтобы отличать вещи, к которым нам полезно стремиться, от тех, которых нам следует избегать, нет надобности связывать причины и следствия логическими узами» [6. С. 61]. Для индивида становится очевидным тот факт, что коррупционная практика «полезна», поскольку наиболее рациональным путем приведет его к необходимому результату. Нравственный императив, затрудняющий социальное взаимодействие, замещается таким ценностным эмоциональным модусом как удовольствие (наслаждение).
Данный постулат нагляднее всего демонстрирует зарождение и внедрение новой прокоррупци-онной мифологии. Основным концептом ее является утверждение: ты есть то, что ты имеешь. Таким образом, категория «быть» постепенно подменяется категорией «иметь». Такая мифологема рисует псевдореалистическую картинку, изображающую благополучный, совершенный мир, в котором уже приобретено множество единиц социального обмена, и потому в нем царит благоденствие и гармония. Но у него также есть возможность стать еще более совершенным за счет приобретения новых единиц обмена. Именно они и могут явить жизнь как «полное совершенство». Возможно, это - новый принцип «общественного блага», создающий иной тип социальной солидарности.
Рассматривая проблему соотношения личности и общества, Э. Дюркгейм утверждает, что человек - двойственное существо: «Это значит, что к человеку физическому присоединяется человек социальный, а последний неизбежно предполагает существование общества, выражением которого он является и которому он предназначен служить» [5. С. 272]. Поведение личности целиком определяется степенью сплоченности общества. Поэтому, если общество находится в состоянии кризиса, то для личности утрачивается значимость социальной регламентации. Отсюда - безудержность желаний и страстей. Такое состояние общества Э. Дюркгейм называет аномией; в нем, по Э. Дюркгейму, находится современное ему западно-европейское общество. «В промышленном мире кризис и состояние аномии суть явления не только постоянные, но, можно даже сказать, нормальные» [5. С. 341].
Между тем общество не может находиться в разобщенном состоянии, его консолидация происходит на основе мифа потребления единиц социального обмена. Прежде всего, чтобы эти отчужденные единицы социального обмена получили новую жизнь в мифе, их необходимо закодировать. Такие закодированные единицы социального обмена выступают в качестве означаемых данностей, помещенных в различные означающие их образы. Постмодернистские образы типологически относятся не к образам-символам (как в христианской культуре), а к образам-знакам, которые указывают на некое значение, но не являют его.
Новая социальная солидарность теперь основана на том, что многие потребности определяются не необходимостью, а диктатом манипулирующего сознанием «знака». Индивид, занимающий должность на государственной службе, больше не является «творцом», производителем идей, а становится интерпретатором знаков, содержащихся в должностном регламенте и в условиях служебных задач, обращая результат интерпретации в свою пользу. Более того, он присваивает государственные полномочия, свою должность, становясь потребителем собственного служебного положения. Сама должность становится знаком (неким брэндом): чем больше титулов и регалий, тем выше уровень потребления индивида, занимающего конкретное служебное положение. Должности приобретают сверхчувственные социальные качества, провоцируя в самой психической ориентации потребителя позывы самому стать обладателем таковых, чтобы тем самым приобщиться к некой социальной общности, будь то «государственные люди» или «политики». В результате индивид, социум, культура, и даже власть, попадая в «магический» круг знаков, утрачивают подлинную свободу и обрекают себя
на существование в детерминированном мире мнимостей. Здесь оппозиционным признается мировоззрение, называемое реакционным: оно исходит из признания единой Истины. Такое мировоззрение интерпретируется в постмодернизме как традиционалистское сознание и причисляется по этому признаку к фашизму [9]. Современные социальные институты, призванные на противостояние коррупционным практикам, не имеют процессуальной возможности доказывать Истину. В действующем законодательстве принцип установления Истины исключен, что является новой предпосылкой для коррупции. Окончательный смысл противодействия коррупции утрачивается, лишая социум творческого потенциала на борьбу.
Акцентируя социально-творческую энергию индивида, современная социальная философия на первый план выносит проблему границ активизма созидательно-творческой деятельности и ответственности пассивно-недеятельностного конформизма, способствующего застою и регрессу. При ослаблении активности позитивного социально-творческого начала силы отчуждения порождают максимальный уровень коррупциоемкости общественных отношений. Теоретическая постмодернистская деконструкция (в том числе - критериев прогресса) и методология социального «безразличия» (ко всему, кроме собственных доходов и безопасности) на практике оборачивается политикой навязывания всему миру однозначных представлений о «добре» и «зле», характерных для эпохи «рыночного фундаментализма».
В связи с этим противодействие коррупции можно также определить и в социальнофилософских терминах - как актуализацию социально-творческой энергии, усилие общественной воли, некую духовную практику, направленную на внутреннее самоочищение социума.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: Изд. группы «Прогресс», «Универс», 1994.
2. Бауман З. Текучая современность. СПб.: Питер, 2008.
3. Дюркгейм Э. Метод социологии. Киев; Харьков, 1899.
4. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Одесса, 1900.
5. Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. СПб, 1912.
6. Дюркгейм Э. Социология и теория познания // Новые идеи в социологии. СПб., 1914.
7. Кант И. Критика чистого разума. М.: Мысль, 1994.
8. Платон. Государство // Платон. Собр. соч.: в 4 т. М., 1981.
9. Эко У. Вечный фашизм // Пять эссе на темы этики. СПб.: Symposium, 1998.
Поступила в редакцию 25.01.12
А. V. Nikolaev
Problem of counteraction to corruption in post-industrial society crisis
The paper covers the current value of a social ideology in fighting corruption. The correlation of the volume of corrupt practices is increased starting from the very grounds of social solidarity. The problem of social creative activity as a force that defines the boundaries of corrupt deviations is revealed.
Keywords: social solidarity, corrupt practices, corruption capacity of social relations, social ideology, social and creative activity.
Николаев Алексей Валерьевич, аспирант Nikolaev A.V., postgraduate student
ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» Udmurt State University
426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 6) 462034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya st., 1/6
E-mail: aleksey-nikolaev-76@mail.ru E-mail: aleksey-nikolaev-76@mail.ru
