CC BY-NC-ND
37
История публицистики. Риторика
Д.В. Бурыгин
ПРОБЛЕМА ОТНОШЕНИЯ К СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ В РУССКОЙ ЭМИГРАНТСКОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ
1945 г.
В статье описывается общественная дискуссия в среде послереволюционной русской эмиграции после окончания Второй мировой войны. Анализируются противоречия между двумя эмигрантскими центрами -русским Парижем и русским Нью-Йорком. Также подробно описывается повод, давший толчок к широкому обсуждению в эмигрантской публицистике: скандальное посещение советского посольства в Париже группой эмигрантов под предводительством В.А. Маклакова. Автор статьи делает вывод о глубоких разногласиях касательно будущего русской эмиграции и ее отношения к советской власти, отражавших изменившиеся условия существования после войны.
Ключевые слова: В.А. Маклаков, А.М. Богомолов, М.А. Алданов, А.И. Коновалов, А.Ф. Керенский, В.В. Набоков, «Новый журнал».
После окончания Второй мировой войны русская эмиграция находилась в ситуации сложнейших противоречий, раз за разом раскалывающих ее, но уже не по партийному принципу. Во время войны значительная часть эмиграции все еще оставалась в оккупированном немцами Париже. После разгрома гитлеровских войск стал принципиальным вопрос об отношении к советской власти, а значит - вопрос о смысле ее существования. Как будет показано ниже, вопрос ставился в контексте противостояния нацистской Германии. Эта проблема стала центральной в эмигрантской публицистике послевоенного времени.
12 февраля 1945 г. посольство Советского Союза посетили девять эмигрантов. Два адмирала - бывший командующий Балтийским флотом и военно-морской министр Временного правительства
© Бурыгин Д.В., 2015
Д.Н. Вердеревский и адмирал М.А. Кедров - были приглашены отдельно, по настоянию посла. Кроме них, на встрече присутствовали В.А. Маклаков, А.С. Альперин, А.А. Титов, М.М. Тер-Погосян, Е.Ф. Роговский, В.Е. Татаринов и А.Ф. Ступницкий. Этому событию предшествовал визит в советское посольство митрополита Ев-логия, главы западноевропейской епархии1. Посещение эмигрантами советского посла вызвало громкий скандал и последующую полемику.
Поначалу скандал не хотели переводить в печать - слишком явным и опасным становился раскол. Миссию смягчения конфликта взял на себя М.А. Алданов, составлявший вместе с А.И. Коноваловым и А.Ф. Керенским наиболее идеологически умеренную группу нью-йоркских эмигрантов. Образовавшаяся в результате переписка между Парижем и Нью-Йорком - между Маклаковым, с одной стороны, и Алдановым и Керенским, с другой, - по праву может считаться примером эмигрантской публицистики, хотя и неопубликованным в органах печати.
Первоначально раскол в эмиграции образовался по территориальному принципу. Те из эмигрантов, кто сумел отправиться в США в конце 1930-х - начале 1940-х годов, избежали нацистской оккупации. В это время «столицей» русского зарубежья становится Нью-Йорк, до того не игравший значительной роли в культурной и общественной жизни эмиграции. Связь с Парижем у русских ньюйоркцев практически оборвалась в последующие годы до самого конца войны. Во время немецкой оккупации значительная часть русских парижан переселилась в так называемые свободные зоны. Часть же осталась в Париже по разным причинам. Например, в пронацистских изданиях сотрудничали Б.К. Зайцев, Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус, В.Н. Ильин. Есть свидетельства о том, что Н.Н. Берберова, хоть и не была замечена в сотрудничестве с нацистами, все же выражала им симпатии2. В то же время В.А. Маклаков не пожелал уехать из оккупированного Парижа и с группой единомышленников начал участвовать в движении «Сопротивление».
Невозможность наблюдать все эти события воочию, недостаточное понимание реалий вменялись эмигрантам Нью-Йорка в вину в ответ на обвинения в примирительной позиции по отношению к советской власти. Так, Маклаков пишет в письме Б.И. Эль-кину о советских войсках: «Быть с ними в этот момент, говорить с ними на одном языке и ругать Советы, даже за то, что в них можно ругать, было бы то же, что во время "погрома" разбирать подлинные недостатки евреев»3. Алданову Маклаков пишет, что «мы
естественно ощутили, что мы ближе к Советам, чем к Германии и германофилам»4. Таким образом, группа, идеологом которой был Маклаков, во-первых, испытывала благодарность Красной армии за освобождение от нацистов, во-вторых, пыталась отделить себя от коллаборационистов из среды эмигрантов.
С этим был связан куда более существенный момент. Как раз в это время французское правительство начинает жестокую расправу над теми жителями Франции, кто был замечен в сотрудничестве с нацистами. Русские эмигранты-антибольшевики в первую очередь подпадали под подозрение. Отношения французского правительства и СССР в это время были достаточно благоприятными, поэтому В.А. Маклаков, возглавлявший тогда Центральный офис по делам русских беженцев во Франции, подчеркивал, что, учитывая отношение французов «ко всем белым русским», «рассчитывать на льготы и преимущества, на конвенцию и т. п. потому, что мы "враги советов", было бессмысленно». И далее: «<...> рядовая эмиграция должна была тон свой изменить».
Однако причина, по которой представители эмиграции официально посетили советское посольство (где среди прочего, по утверждению некоторых свидетелей, был произнесен тост в честь Сталина), кроется не только в политической конъюнктуре. Маклаков всячески старался отделить группу своих единомышленников от так называемых совпатриотов во главе с Д.М. Одинцом. Это было тем более важно, что, как отмечал Маклаков, значительную часть эмигрантов, активно проявлявших лояльность по отношению к советской власти, составляли бывшие «германофилы», стремившиеся спасти свою жизнь или награбленное во время оккупации имущество.
В.С. Яновский в книге воспоминаний так характеризует Макла-кова: «Надо отметить, что в Париже собралось несколько десятков литераторов в продолжение всей эмиграции, с посольством на рю Гренель не заигрывавших. Позже они зеленых мундирчиков не надевали и в "освободительных" газетках не сотрудничали. Историку отечественной словесности этого периода когда-нибудь придется с похвалою отметить сей факт. То, что случилось с Маклаковым, особое послеоккупационное явление - реакция на чудесное спасение России»5. Под «освободительными газетками» подразумевается нелегальная листовка времени оккупации Парижа «Русский патриот», которая позже стала газетой «Советский патриот».
В переписке с Алдановым и Керенским Маклаков подчеркивает, что сближение с советской властью - осознанный идеологический выбор. Еще во время войны советская власть в понимании
значительной части эмиграции получает некий кредит народного доверия. Она начинает пониматься как национальная, поскольку успешно руководит пробудившимся «народным духом». Это был еще один довод в пользу примирения: если раньше большевики воспринимались как чужеродная сила, захватившая власть незаконным путем, то после войны некоторые эмигранты меняют такое представление.
По мнению Маклакова, почувствовавший свою силу народ будет стремиться к дальнейшему освобождению - этот процесс уже нельзя обратить вспять. Внешняя угроза сблизила власть и народ, так что первая неминуемо должна пойти на уступки. Эти изменения Маклаков видит в различных фактах советской жизни, начиная с Конституции 1936 г., формально отменившей классовость режима, и заканчивая восстановлением традиционного дореволюционного уклада жизни. Советский режим эволюционирует, и теперь задача эмиграции - не конфронтация, а помощь режиму, так как советская власть стала «народной».
В своем главном письме по поводу посещения посла А.М. Богомолова, адресованном Алданову, Маклаков обосновывает веру в естественную эволюцию советской власти: «Ибо такого исхода два: либо либеральное правительство, как в Феврале, и Россию расчленят и разбазарят соседи и союзники. Или такое же диктаторское правительство, но не коммунизм, а нечто вроде легитимистов, фашистов и вообще всех тех людей, которые здесь радовались победе Германии. Этого я не желаю и предпочитаю медленную эволюцию свержению власти»6.
Алданов и Керенский с пониманием отнеслись к позиции Ма-клакова. Керенский соглашается, что «органическое сотрудничество» власти и народа должно привести к «перерождению социальных тканей» в советском обществе. Кроме того, он отмечает в качестве позитивных знаков возрождение религии и частной жизни. Но не соглашается, что миссия эмиграции теперь состоит в том, чтобы отбросить критику и только лишь «сближаться» с советской властью. Еще более ясно это выразил Алданов: «Вам отлично известно, что никакой борьбы с советской властью не ведет уже пятнадцать лет в эмиграции никто <...> Я понимаю, что значит "оппозиция ее величества". Но что такое "эмиграция ее величества", я не понимаю»7. Главный вопрос о том, возможна ли эволюция советского режима, перетек и в эмигрантские органы печати.
В десятом номере «Нового журнала» этой теме была отведена отдельная рубрика под названием «Эмиграция и советская власть». В ней разные публицисты высказывают свое мнение о посещении
посольства в форме анкеты. Н.П. Вакар интерпретирует это событие однозначно: «После четверти века борьбы политическая эмиграция в лице Маклакова пожала руку власти в лице Богомолова». Кроме того, он отмечает, что эмигранты, получившие американское гражданство, «оторвались от родины» и от европейской эмиграции, так что проблемы эмиграции ей стали чужды и непонятны.
А.И. Коновалов стоит на примирительных позициях. Он согласен, что в послевоенной обстановке, пока идет процесс переговоров об условиях мира, нужно думать в первую очередь о национальных интересах России, а значит - поддерживать советскую власть. М.В. Вишняк назвал попытку сближения «ошибкой, граничащей с изменой или глупостью». По его мнению, советская власть в своем «подкупательном движении» учла слабость уставшей за четверть века от жизни за границей русской эмиграции и пытается ее уничтожить.
С ним соглашается Н.П. Денике. По его мнению, «советский патриотизм» оправдывается апологетами одним лишь желанием простить советской власти ее прегрешения за заслуги перед народом. Однако те же самые заслуги можно увидеть и в национал-социализме, что не отменяет его антигуманной сущности. Кроме того, добавляет Денике, сближение не принесет никакой пользы, так как советской власти эмигранты нужны не внутри страны, а только за ее пределами - в целях пропаганды.
В другом разделе того же номера Г.П. Федотов в статье «Россия и свобода» вводит полемику в исторический контекст. Он пытается проследить историю понятия «свобода» через всю историю России, начиная с Киевской Руси. Федотов приходит к выводу, что свобода в России проходит путь деградации. Свобода в западном смысле существовала еще в Древнем Киеве и Новгороде. Однако московская («монгольская») социально-политическая модель ее полностью уничтожила. Апофеоз такой модели мы видим в сталинском режиме. Единственное, что еще может спасти российскую цивилизацию, - укрепление и развитие западного понимания свободы, но для этого западным странам необходимо прекратить «раболепие» перед Сталиным.
В том же номере на данную злободневную тему высказался еще один крупный эмигрантский писатель с несвойственной ему политизированностью, но в свойственной ему форме - В.В. Набоков в стихотворении «О правителях». Публицистичность выступления обыгрывается с помощью пародирования стихотворной стилистики В.В. Маяковского. Основная идея и пафос стихотворения выражены недвусмысленно:
С каких это пор
понятие власти стало равно
ключевому понятию родины?8
Набоков не признает никаких доводов в пользу нашумевшего посещения, объясняя его исконным русским раболепием перед любой властью. «За Мамаем все тот же Мамай», хотя поводы и разнятся:
Но детина в регалиях или волк в макинтоше,
в фуражке с немецким крутым козырьком, охрипший и весь перекошенный, в остановившемся автомобиле -или опять же банкет с кавказским вином -нет.
Следующий намек на «покойного тезку», который если бы еще был жив, то «бы рифмы натягивал на "монументален"» (очевидно, подразумевается рифма «Сталин»), вписывает данный эпизод в контекст сюжета «государь и поэт». Тем самым Набоков противопоставляет себя Маяковскому. Что характерно: в отличие от остальных стихов этого номера стихотворение «О правителях» напечатано в старой орфографии.
В письме В.М. Зензинову Набоков пишет об этом эпизоде намного более резко, чем на страницах главного эмигрантского издания тех лет:
«В историческом смысле это явление очаровательное, в человеческом же отношении оно позывает на рвоту. Я говорю об этом завтраке а ля фуршет в Париже.
Я могу понять отказ от принципов в одном исключительном случае: если бы мне сказали, что самых мне близких людей замучат или пощадят в зависимости от моего ответа, я бы немедленно пошел на все, на идейное предательство, на подлость, и стал бы любовно прижиматься к пробору на сталинской заднице. Был ли Маклаков поставлен в такое положение? По-видимому, нет»9.
Таким образом, в вопросе об отношении к советской власти эмигрантские публицисты придерживались разных идеологических установок, соответственно различалась и оценка советской власти и ее дальнейших перспектив. Посещение эмигрантами советского посольства и существование значительной части симпатизировав-
ших советской власти эмигрантов («совпатриотов») катализировали дискуссию и усилили резкость оценок. Проблема осложнялась и наличием бывших коллаборационистов в эмигрантской среде.
Как внутреннее состояние эмиграции, так и внешние условия ее существования изменились после войны. Идеологический раскол отразил принципиальные противоречия, которые не могли позволить эмиграции сохранять верность прежним установкам. Это переосмысление будет продолжено в последующие годы «холодной войны».
Примечания
1 Будницкий О.В. 1945 год и русская эмиграция: из переписки М.А. Алданова, В.А. Маклакова и их друзей // Ab Imperio. 2011. № 3. С. 235.
2 Будниций О.В. «Дело» Нины Берберовой // Новое литературное обозрение. 1999. № 39. С. 141-172.
3 Маклаков В.А. Письмо Б.И. Элькину от 15 мая 1945 г. Цит. по: Будницкий О.В. 1945 год и русская эмиграция. С. 273.
4 Маклаков В.А. Письмо М.А. Алданову от 25 мая 1945 г. Цит. по: Там же. С. 275.
5 Яновский В.С. Поля Елисейские: книга памяти // Яновский В.С. Собр. соч.: В 2 т. / Сост. Н. Мельникова, примеч. Н. Мельникова, О. Коростелева. М.: Гу-дьял-Пресс, 2000. Т. 2. С. 322-323.
6 Маклаков В.А. Письмо М.А. Алданову от 25 мая 1945 г. Цит. по: Будницкий О.В. 1945 год и русская эмиграция. С. 282.
7 Алданов М.А. Письмо А.А. Титову от 12 июня 1945 г. Цит. по: Там же. С. 288.
8 Набоков В.В. О правителях // Новый журнал. 1945. № 10. С. 172-173.
9 Набоков В.В. Письмо В.М. Зензинову от 17 марта 1945 г. Цит. по: Бойд Б. Владимир Набоков: Американские годы. М.: Независимая газета, 2004. С. 103.
