CC BY
37ПРОБЛЕМА НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В ПОЭМЕ Н.В.ГОГОЛЯ «МЕРТВЫЕ ДУШИ»
Ломова Е.А.,
Казахский национальный педагогический университет имени Абая
ассоциированный профессор, Алматы Маймакова А.Д.,
Казахский национальный педагогический университет имени Абая
ассоциированный профессор, Алматы Сиргебаева С. Т.
Казахская национальная академия искусств имени Т. Жургенова,
ассоциированный профессор, Алматы
THE PROBLEM OF NATIONAL IDENTITY IN N.V. GOGOL'S POEM "DEAD SOULS"
Lomova E.,
Kazakh National Pedagogical University named after Abay,
Associate Professor, Almaty Maimakova A.,
Kazakh National Pedagogical University named after Abay,
Associate Professor, Almaty Sirgebayeva S.
Kazakh National Academy of Arts named after T. Zhurgenov
Associate Professor, Almaty
АННОТАЦИЯ
Реальное столкновение с особенностями немецкого быта и культуры привели Н.В. Гоголя к отказу от многих предубеждений и иллюзий.
В поэме «Мертвые души» немецкая тема присутствует во многих характерных деталях и содержит противопоставление русской и немецкой ментальностей. Образы иностранцев соответствуют тем мифологизированным типажам, которые они воплощали в массовом сознании русского народа. Но сопоставление разных культур, характеров и образов жизни позволяет писателю поднимать проблему национальной идентичности и необходимости развития народного самопознания и сохранения национальных традиций, а также бережного отношения к родному языку.
ABSTRACT
The real clash with the peculiarities of German life and culture led N.V. Gogol to abandon many biases and illusions.
The contrast between Russian and German mentalities was represented in the poem "Dead souls" in many characteristic details and shades. The images of foreigners was corresponded by the mythologized types embodied in the mass consciousness of the Russian people. The comparison of different cultures, characters and lifestyles motivated the writer to raise the problem of national identity and take the important part of national self-knowledge and national traditions, as well as a careful attitude to the native language.
Ключевые слова: культура, образ иностранца, культурная идентичность, родной язык.
Keywords: culture, image of foreigner, national identity, native language.
После неудачи с идиллией «Ганц Гюхельгар-тен» Гоголя не оставляла мысль все же создать поэму, и в письме к В.Жуковскому писатель говорит о замысле поэмы «Мертвые души» как о знаковом произведении: «Вся Русь явится в нем! Это будет моя первая порядочная вещь,вещь , которая вынесет мое имя» [1,^X^.74].
Примечательно, что неудавшаяся юношеская поэма отразила в полной мере то далекое от реальности мифологическое представление о Германии, которое утвердилось у читающей русской публике в первые десятилетия девятнадцатого столетия.
Реальные столкновения с особенностями немецкого быта и культуры привели писателя к серьёзному отрезвлению и отказу от многих предубеждений и иллюзии. Похожая тема возникает в финале шестой главы первого тома «Мертвых душ», где говорится об отрезвлении.
«Чего нет и что не грезится в голове его? он в небесах и к Шиллеру заехал в гости — и вдруг раздаются над ним, как гром, роковые слова, и видит он, что вновь очутился на земле, и даже на Сенной площади, и даже близ кабака, и вновь пошла по-будничному щеголять перед ним жизнь» [2,Т.У!,сЛ31].
В этом образе проглядывают черты и самого автора, которому пришлось воочию столкнуться с непростыми реалиями быта и традициями российской столицы, жестоко разбивающей прекраснодушные мечты её наивных и восторженных новосельцев.
В поэме «Мертвые души» немецкая тема присутствует в мелких, но довольно характерных деталях уже в первой главе : Чичиков читает театральную афишу, в которой говорится о драме «г. Ко-цебу, в которой Ролла играл г. Поплёвин, Кору -
девица Зяблова, прочие лица были и того менее замечательны». Речь идёт о невероятно популярном драматурге времён Гоголя Августе Фридрихе Фердинанде фон Коцебу и его пьесе «Испанцы в Перу, или Смерть Роллы». Писатель непонаслышке был знаком с сочинениями этого автора: в гимназии он вместе с другими учениками даже принимал участие в постановке его пьесы.
В начале второй главы «Мертвых душ» Гоголь представляет читателю слуг Чичикова Петрушку и Селифана,обещая написать о них поподробнее , так как «любит чрезвычайно быть обстоятельным во всем, и с этой стороны, несмотря на то, что сам человек русский,хочет быть аккуратен, как немец» 40-3 [2,Т.У!,сЛ9], хотя персонажи эти «не заметны».
Гоголь вновь противопоставляет разные национальные типы, хотя и делает это в мягкой , шутливой форме.
«Русский подход», все же, якобы, пересиливает, и после характеристики Петрушки о Сели-фане лишь сообщается, что он был «совершенно другой человек». Но внимательное отношение автора к мельчайшим деталям, скурпулёзная подача многих подробностей и множество метких наблюдений и замечаний позволили Н.В. Гоголю создать завораживающие в своей жизненности художественные образы, которые обессмертили его имя и были созвучны «немецкому» отношению к своему профессиональному мастерству.
Художественный нарратив «Мертвых душ» содержит примеры противопоставления русской и немецкой ментальностей. В начале пятой главы поэмы, когда бричка Чичикова сталкивается с коляс-кой,едущей навстречу, все мужики ближайшей деревни пошли посмотреть, что же произошло, «так как подобное зрелище для мужика сущая благодать, всё равно, что для немца газеты или клуб» [2,Т.У!,с.91].
В «Авторской исповеди» Гоголь поднимает проблему национальной идентичности, которая выявляется только при сопоставлении разности других культур, характеров и образов жизни.Он писал, что «хотел изобразить русского человека со всем разнообразием богатств и даров, оставшихся на его долю, преимущественно перед другими народами, и со всем множеством тех недостатков, которые находятся в нем также преимущественно перед всеми другими народами» [2,Т.УШ,с.442].
В силу этой задачи Гоголь постоянно обращается к всевозможным сравнениям русских с англичанами, немцами или французами. Но иноземные образы соответствуют тем мифологизированным типажам, которые они воплощают в массовом сознании русского народа. В этих типажах заострены и гиперболизированы «односторонние, условно-схематические» и даже «комические стандарты их поведения» [3, с.25].
Главная черта стереотипного мышления заключается в стремлении отделить себя от «других», определить «национальные признаки от тех, которые, якобы, принадлежат «аутсайдеру».
Одним из самых ярких способов проявления национальной идентичности является словесная культура, которая обнаруживает индивидуальные особенности использования стиля и лексики родного языка.
Гоголь писал, что любой народ отличается «своим собственным словом, выражая какой ни есть предмет, отражает выраженье его часть собственного своего характера» [4, с.109].
В третьей главе «Мертвых душ» писатель рассуждает о тонкостях употребления русского языка в человеческом общении: «Француз или немец век не смекнёт и не поймет всех его особенностей и различий; он почти тем же голосом и тем же языком станет говорить и с миллионщиком, и с мелким табачным торгашом» [1,Т.У!,с.49].
Гоголь восхищается силой и гибкостью русского слова, меткостью его попадания в самую сущность и сердцевину предмета, характера или явления: «бывает метко всё то, что вышло из глубины Руси, где нет ни немецких, ни чухонских, ни всяких иных племён» [1,Т.У!,сЛ09].
Но при этом автор говорит о языковом мастерстве и других народов: «затейливо придумает своё, не всякому доступное умно-худощавое слово немец».
В прилагательное «умно-худощавое» писатель вкладывает понятие о немецкой языковой лапидарности при всей глубине семантического наполнения немецкой речи.
Писателя беспокоит засилье иностранной лексики в родном языке, говорящее о пренебрежении к национальной традиции и культуре.
В «Мертвых душах» ощутимо авторское беспокойство за чистоту русской словесности. Писатель говорит о засилии иностранной лексики в речи своих сограждан, конечно, имея в виду образованную часть русского общества. Он отмечает с очевидным прискорбием, что от некоторых людей «не услышишь ни одного порядочного русского слова, а французскими, немецкими и английскими они, пожалуй, наделят в таком количестве, что и не захочешь» [1,Т.У!,сЛ64-165].
Со своей стороны Гоголь довольно определённо заявляет, что «не решается внести фразу какого-то либо чуждого языка в сию русскую свою поэму» [2, Т.У!,сЛ83], характеризуя особенности жанровой природы своего произведения и специфики его стилистики.
Но «немецкая тема» активно вкраплена в художественный нарратив поэмы, и упоминания о немцах или определённых свойствах немецкого характера звучат не только из уст автора, но и в репликах отдельных гоголевских персонажей.
В этом смысле показательно сцена из четвёртой главы поэмы, в которой настойчивый Ноздрев пытается продать Чичикову шарманку, а тот изо всех сил противится этой покупке: «Ведь я не немец, чтобы, тащится с ней по дорогам, выпрашивать деньги».
Но на этот довод неутомимый Ноздрев возражает: «Да это не такая шарманка, как носят немцы» [1, Т.2,У!,с.80].
Реплика Ноздрева имеет реальную историческую составляющую и отражает отдельные характерные черты бытования немецкой диаспоры на российской земле. Дело в том, что в Москве и Петербурге, да и в других городах Российской империи оседали не только немцы, которые имели профессиональную подготовку и ремесленные навыки, но и те, кто принадлежал к самым низшим социальным слоям общества, пишет в книге С. Оболенская. Такому типу людей посвящён также очерк Д.Григоровича «Петербургские шарманщики».
Таким образом, художественное повествование обращало читателя к знакомым ему реалиям окружающей действительности и становилось верным отражением картин русской жизни. Стоит также припомнить ворчливое суждение Собаке-вича в пятой главе поэмы о французских и немецких докторах, обнаруживающее разительную разницу в менталитете и национальных пристрастиях: «Выдумали диэту, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они воображают, что и с русским желудком сладят!» [1,Т.У1, с.99].
От немцам отделяются, на них не хотят быть похожими, но интонации сохраняются незлобливо-насмешливые, в них нет ярко выраженной агрессии или ненависти. В начале третьей главы слуга Чичикова Селифан ругает чубатого коня: «Ты знай своё дело, понтальончик ты немецкой!» [1,Т.У1, с.40].
В русской провинции девятнадцатого столетия развлечения на немецкий манер приобрели довольно большую популярность среди уездного мелкопоместного дворянства. В поэме говорится о купеческой пирушке с немецкими затеями: «на русскую ногу с немецкими затеями: аршадами , пуншами, бальзамами» 31-2[Т.2,У!,сЛ93]. Как о примере заразительной тяги к немецкому Гоголь говорит о совещаниях, «которые составляются для того, чтобы покутить или пообедать, как-то: клубы и всякие воксалы на немецкую ногу» [1, Т.У1, с.198].
Немецкое влияние распространялось на российской почве не только в сфере проведения досуга, но и было видимым в самом устройстве отечественного быта. Так у Собакевича, готового «перевешать» немцев да французов стиль собственного дома был «в роде тех, какие у нас строят для военных поселений и немецких колонистов» [1, Т.У1, с.93].
Не остаются без внимания и немецкие достижения в области философии и отдельных отраслей науки. Тентетников во втором томе поэмы «Мертвые души» слушает лекции о развитии общин отдельных немецких городов. Про почтмейстера Ивана Андреевича говорится, что он любил «философию и читал весьма прилежно, даже по ночам, Юнговы «Ночи» и «Ключ к таинствам натуры» Эк-карртсгаузена» [1, Т.У1,с.156].
Этим увлечением немецкой философией, видимо, и объясняется ироническое обращение к нему товарищей: «Шпрехен зи дойч, Иван Андреевич?» [1, Т.У1,с.156].
В литературоведении уже высказывалось мнение, что упоминание немецкого мистика и философа Карла Эккартсгаузена не является в гоголевской поэме случайным. В частности, М. Вайскопф пишет о том, что, возможно, упоминавшиеся в немецкой книге «Обитель смирения» и «Храм самопознания» ... преобразились в пародийный маниловский «Храм уединенного размышления, обез-душный Скоточеловек, противопоставляемый грядущему «Духочеловеку», -в Собакевича» [5].
Эккартсгаузена упоминает и с своей книге В. Гиппиус «Гоголь. Воспоминания. Письма. Дневники» и приводит записи из архива Нежинской гимназии, где указано, что профессор во время лекции взял книгу Эккартсгаузена у одного из учеников, и надо сказать, счёл её не особо полезной для пансионеров».
Н.В. Гоголь пытается отойти от стереотипной подачи восприятия немцев в русском сознании. Это восприятие строилось как на различиях ментально-сти и характеров обоих народов, так и на признании недостатков и достоинств каждого из них.
История о похождениях капитана Копейкина подается в поэме в жанре легенды, но при этом отмечается, что возможным местом ранения русского капитана может быть германский Лейпциг, и таким образом флёр легендарности захватывает и немецкое пространство. Н.В. Гоголь соотносит художественный нарратив с реальными историческими событиями, ибо в известной битве народов, происходившей под немецким городом Лейпцигом в октябре 1813 года, союзные армии России, Австрии, Пруссии и Швеции нанесли окончательное и непоправимое поражение наполеоновской армии.
Н.В. Гоголь тонко подмечает как положительные, так и отрицательные свойства немецкого национального характера с точки зрения русской ментальности.
Чичиков просматривает реестр купленных им мертвых душ, и его взгляд цепляется за информацию о сапожнике Телятникове. Русский сапожник в восприятии Чичикова, если он мастер своего дела, не отделим от немецкого влияния: «Учился ты у немца, который кормил вас всех вместе, бил тебя ремнем по спине за неаккуратность, да и не выпускал на улицу повесничать, и был ты чудо, а не сапожник, и не нахвалился тобою немец».
Но, с другой стороны, о дальнейшей судьбе героя говорится, что Телятников решает открыть своё дело, «да не так, как немец, что из копейки тянется» [1, Т.У1,с.137].
Упоминание о немецкой копейке, складывающей по капле немецкий достаток, возрождает ассоциации с подробностями биографии самого главного героя. С детства Чичиков стремится к накопительству и слушает наставления отца, говорящего о важности той самой копейки, из которой слагается будущее финансовое благополучие.
В одной из редакции поэмы Н.В. Гоголь прямо указывает на сходство Чичикова с немецким способом достижения материального достатка. Чичиков одержим своей целью денежного накопительства, и в «этом отношении он был сущий немец и одарен
щедро той добродетелью, которой не достаёт у русского человека, именно, терпением» [1,Т.У1,с.369].
В окончательной редакции Чичиков даже превосходит немцев: «Он показал терпение, перед которым ничто деревянное терпенье немца, заключённое уже в медленном и ленивом обращении крови его» [1, Т.У1,с.238].
Однако русская предприимчивость, основанная не на немецких правилах, терпит неудачу. Максим Телятников пренебрегает немецкой «аккуратностью» и, «не желая тянуться из копейки», набирает множество заказов. Но немецкое качество, усвоенное у учителя, больше не заботит русского сапожника. Сапоги, сделанные им наспех и из дешевых материалов, очень быстро приходят в негодность, и сапожное дело оборачивается крахом.
Но Телятников при этом винит не собственную профессиональную нерадивость, а бывшего наставника-немца с его народом: «Нет, плохо на свете! Нет житья русскому человеку: всё немцы мешают» [1, Т.У1,с.137].
Гоголь воспроизводит в поэме существующий стереотип в русском сознании о «немецком заси-льи» в России. Этот стереотип характерен не только для русских. В истории немало примеров, когда представители одного этноса обвиняли в своих бедах представителей другого народа, живя в пределах одной государственности.
Н.В. Гоголь в ироничном ключе показывает в поэме безуспешные попытки привить русским черты немецкой ментальности, не меняя их сознания.
По ходу движения гоголевской поэмы Чичиков оказывается в поместье полковника Кошкарёва, который желает изменить весь уклад русской жизни на западный манер. Находясь на постое со своим полком в Германии, он был поражён уровнем всеобщей немецкой культуры, когда даже «дочь мельника умела играть на фортепиано». Решение, с точки зрения , русского помещика , может быть довольно простое: стоит «только одеть половину русских мужиков в немецкие штаны, -науки повысятся, торговля поднимется, и Золотой век настанет в России» [1,Т.У1,с.63].
В этом подходе отражается сатирический взгляд автора, высмеивающего бюрократический подход к социальным изменениям и новшествам,
когда воплощается культ внешней формы лишённой всякого содержания.
В гостях у Платоновых Чичиков слышит от брата Василия противоположное мнение о немецком влиянии на русскую натуру: «для русского хороши только зипун и рубаха, а как только заберется в немецкий сюртук, станет вдруг неуклюж и нерасторопен, и лентяй, и рубашки не переменяет» [1,Т.У1,с.92].
Речь идёт не только о костюме, но и о чужой, навязанной ментальности, которая противоположна природе и свойствам русского национального характера.
Гоголь в финале первого тома «Мертвых душ» всё же настаивает на собственном пути России среди других национальных культур и народностей.
Русская птица-тройка несется в своё, неопределенное автором будущее, и управляет ею «не в немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит чорт знает на чём».
Соотношение русской и немецкой ментально-сти, существующее в гоголевской поэме, расширяло диапазон читательских представлений и ассоциаций. Черты и детали другого, сосуществующего рядом национального характера помогали глубже и трезвее вглядеться в собственную сущность, посмотреть на себя отстранённым взглядом и оценить достоинства и недостатки своей национальной природы, образа жизни и реалий окружающей действительности.
Литература
1. Гоголь, Н. В. Полн. собр. соч.: В 14т, М.Л., 1937-1952-Т. 1-14.
2. Гоголь, Н.В. Полн. собр. соч. и писем: В23 т-М, 2001.
3. Тик Л. Любовные чары // Немецкая романтическая повесть, в2 т-х., Т.1.- Москва.; Л., 1935. -С. 229-258.
4. Филюшкина, С. Национальный стереотип в массовом сознании и литературе (опыт исследовательского подхода) / Москва.: Логос, 2005. - №4 -С.141- 155.
5. Вайскопф, М.Я. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст/ -М.РГГУ,2002-686с.
