CC BY
536ПРОБЛЕМА МОРАЛИ ОСКАРА УАЙЛЬДА
Закомолдина Олеся Сергеевна
аспирант кафедры гуманитарных дисциплин Самарской
гуманитарной академии
В ТВОРЧЕСТВЕ
© О. С. Закомолдина
Статья посвящена соотношению морали и этики в творчестве О. Уайльла, показано понимание хуложни-ком этики как независимой от внешних факторов категории. Анализируются понятия этики и морали в работах И. Канта и Ф. Ницше.
Ключевые слова: Уайльд, мораль, этика, Кант, Ницше, искусство, эстетизм.
«Нет книг нравственных и безнравственных. Есть книги, хорошо написанные или написанные плохо» — сказал Оскар Уайльд в предисловии к своему роману «Портрет Дориана Грея». Как известно, после выхода в свет этого романа английские критики взорвались сотнями разгромных рецензий, уличающих Уайльда в том, что роман написан исключительно для самых развращенных членов общества и что сам автор слишком уж симпатизирует пороку. Этим обстоятельством сам Оскар Уайльд был несказанно возмущен и, посчитав рецензию, напечатанную в одной из английских газет, несправедливой, просил редакцию дать ему возможность ответить на нее. В своем письме к редактору «Scots Observer», он пишет: «...Вы опубликовали рецензию на мой роман “Портрет Дориана Грея”. Эта рецензия ужасно несправедлива по отношению ко мне как к художнику.»1, и далее по тексту: «Ваш критик, милостивый государь, совершает абсолютно непростительный посту-
1 Wilde, O. Miscellnies. Copyright The Pennsylvania State University, 2006. P. 111. (Здесь u далее перевод текстов О. Уайльда мой. — О. З.)
пок, пытаясь отождествлять художника и его творение. И этому нет прощения»2. Отвечая на обвинения в симпатиях к пороку, он продолжает свою мысль: «Ваш критик говорит, что я недостаточно четко показал, предпочитаю я порок или добродетель. У художника, сударь, нет никаких предпочтений вовсе. Добродетель и порок для него то же самое, что краски на палитре живописца. Не больше и не меньше»3. И одна из самых ключевых мыслей его письма — это мысль о том, что каждый видит в его романе то, что хочет видеть: «Каждый человек видит свои грехи в Дориане Грее. Никто не знает, в чем грехи Дориана Грея. Тот, кто их находит, сам их привносит»4.
Мысль о том, что его история не аморальна, как считают критики, он высказывает и в письме к редактору «St. James’s Gazette»: «.Они увидят, что в истории есть мораль. И мораль в том, что любая невоздержанность, так же как любое воздержание, несет свое наказание»5, и далее он продолжает: «Да в романе скрыта ужасающая мораль, но ец не дано увидеть одержимым похотью, мораль откроется лишь тем, чьи помыслы чисты»6. В предисловии к роману, которое вышло как дополнение, после несправедливых обвинений, Оскар Уайльд пишет: «Мысль и слово — это инструменты художника. Порок и добродетель — материал для творчества»7.
На первый взгляд одни утверждения О. Уайльда противоречат другим. С одной стороны, он говорит, что «у художника нет моральных предпочтений», но в другом письме утверждает, что «в истории есть мораль». На самом деле противоречивым это может показаться лишь на первый взгляд. О. Уайльд как истинный эстет отстаивал независимость искусства от моральных догм общества, утверждая, что «порок и добродетель — это лишь материал для искусства», а «у художника нет никаких предпочтений вовсе». При этом, утверждая автономность искусства от морали общества, автор указывает на наличие внутреннего нравственного смысла произведения, говоря, что «в романе скрыта ужасающая мораль». Однако увидеть мораль произведения дано не всем, а лишь тем, «чьи помыслы чисты», т. е. свободны от догм общественной морали.
Таким образом, О. Уайльд показывает относительно автономное положение искусства в обществе: искусство — деятельность, отличающаяся от моральной, научной, экономической и т. д., обладающая своей спецификой и своими внутренними задачами. Искусство обладает особым онтологическим статусом, оно не обязано подчиняться законам общественной морали, служить ей, т. к. у него есть свой собственный смысл, свои собственные законы и нравственное содержание, не зависимое от того, которое исповедуют моральные институты общества. Утверждая независимость искусства от морали, и одновременно указывая на способность произведения заключать в себе глубокий моральный смысл, он не только и не просто противо-
2 Ibid. P. 112.
3 Ibid. P. 112.
4 Ibid. P. 112.
5 Ibid. P. 104.
6 Ibid. P. 104.
7 Wilde, O. The Picture of Dorian Gray. London : Penguin Books, 1994. P. 5.
поставляет мораль и искусство, но и пытается донести мысль о том, что мораль, навязанная обществом, и нравственность, присущая внутреннему миру человека — разные вещи.
Не противопоставляя мораль и нравственность терминологически, он вместе с тем фактически, реально — различает традиционную мораль и высшую этику (higher ethics). Это происходит, как видно из вышеприведенных его высказываний, и в жизни («мораль откроется тем, чьи помыслы чисты»), и в художественном произведениях писателя («они увидят, что в истории есть мораль»). Понятие морали явно используется Уайльдом в этих двух смыслах. Нравственный смысл литературного произведения автономен по отношению к требованиям общественных установлений, он соотносим не с общественными законами, а с внутренней свободой человека, т.е. с тем пониманием морали, которое выработал Кант.
Кант показал, что в морали человек должен сам осознавать необходимость (долженствование) определенных действий и сам понуждать себя к этому. В этом он и видит специфику моральности, отличая ее от легальности (просто исполнения вменяемых человеку требований, внешнего подчинения). Этика не выводится Кантом из анализа человеческого бытия, истории, общества, а просто постулируется как нечто изначально данное разумом и как особая способность человека.
В работе «Метафизика нравов» Кант пишет: «В древние времена этика означала учение о нравственности вообще (philosophia moralis), которое также называли учением о долге. Позднее нашли благоразумным перенести это название на одну лишь часть учения о нравственности, а именно учение о долге, который не подчинен внешним законам (это учение немцы предпочитают называть учением о добродетели); так что теперь система о долге делится на учение о праве (jus), которое имеет дело с внешними законами, и на учение о добродетели (Ethica), которое с ними дела не имеет»8. Итак, Кант рассматривает этику как категорию автономную, неподвластную внешним законам. Кант не просто был убежден в автономности морали, он вознес ее на самый высокий пьедестал. Никто до Канта и практически никто после него не предпринял попытки метафизической реконструкции морали, которая освободила бы ее от всех антропологических контекстов. Он считал, что принципы морали не могут быть получены и определены посредством опыта, поскольку они возвышаются над опытом и задают идеалы и образцы, к которым мы должны, насколько это возможно, прибли-жаться9.
Автономия означает не просто способность человека совершать свободный выбор, а способность к самодетерминации, т. е. на выбор, который мы совершаем, не влияет ни культурная, ни этическая традиция, ни какие-либо предшествующие личный опыт и познание. Вывод Канта состоит в том, что для того, чтобы мы управляли своим поведением, не важно, существует какая-либо моральная традиция в обществе, или нет. Другими
8 Кант,, И. Метафизика нравов: в 2 частях. М. : Мир книги : Литература, 2007. С. 248.
9 Cicovacki,P. The Illusory Fabric cf Kant’s True Morality // The Journal of Value Inquiry, Vol. 36, Number 2-3, 2002. P. 384.
словами, этика по Канту не может быть нормативной, этические законы не могут прийти свыше, они должны возникнуть изнутри. В статье, посвященной философии Канта, американский исследователь П. Чичовачки отмечает: «Это всегда психоаналитики понимали лучше, чем философы. Как это выразил Юнг, “Для морального человека этическая проблема является глубоко эмоциональной (passionate), она укоренена в глубочайших инстинктивных процессах в той же мере, в какой и в самых идеалистических упованиях. Она для него пронзительно реальна. Поэтому неудивительно, что и ответ точно так же проистекает из глубин его природы”»10. Сам Кант пишет, что учение о добродетели «есть общее учение о долге в той части, которая подводит под законы не внешнюю, а внутреннюю свободу»11.
В «Критике практического разума» Кант связывает нравственность прежде всего с понятием свободы: нравственный поступок возможен лишь тогда, когда человек выступает как свободный субъект. Единственный принцип всякого нравственного закона есть автономия «чистой воли» — воли, которая не может подпадать ни под какие бы то ни было материальные, эмпирические условия, ее закон принадлежит иной сфере, чем эмпирической, в которой действует принцип необходимости. Нравственное, или «практическое действование» ориентировано исключительно на высшую моральную цель, — на высшие цели человечества, которые не могут быть определяемы ни обществом, ни историей. Все, что может угнетать свободу субъекта, любое идущее извне дисциплинирование, даже полезное и реально необходимое в человеческом общежитии, не может рассматриваться как собственно этическое. Дисциплинирование как внешнее принуждение не может соответствовать разумному началу в человеке и должно уступить место иному принуждению — сознательному усилию свободной воли действовать только в соответствии с высшим законом человечества — категорическим императивом.
Одна из формулировок этого императива: «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой, ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом»12. В другой формулировке тот же императив звучит: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как средству»13. Последняя формулировка требует, чтобы мы поступали таким образом, «чтобы воля благодаря своей максиме могла рассматривать самое себя также как устанавливающую всеобщие законы»14. Это означает, что человек, являясь существом разумным, сам является мерой добра и зла, неся ответственность прежде всего перед самим собой.
Фридрих Ницше же, в свою очередь, рассматривая мораль, критикует ее как неотъемлемую часть общества и общественной традиции. Так, в
10 Ibid. P. 393.
11 Кант,, И. Метафизика нравов: В 2 частях. М. : Мир книги : Литература, 2007. С. 250.
12 Кант, И. Основы метафизики нравственности // Собр. соч. в 6 т. / И. Кант. Т. 4. М., 1964. С. 260.
13 Там же. С. 271.
14 Там же. С. 276.
работе «Человеческое, слишком человеческое» Ницше пишет, что современная мораль есть следование традиции: «Быть моральным, нравственным, этичным — значит повиноваться издревле установленному закону или обычаю. При этом безразлично, подчиняются ли ему насильно или охотно, — существенно только, что это вообще делают»15. При этом Ницше констатирует, что «хорошим», т. е. нравственным человека называют, если он без труда чтит традиции: «Хорошим» называют всякого, кто как бы по прирожденному, унаследованному инстинкту, т. е. легко и охотно, делает то, что считается нравственным (например, мстит, если мщение, как у греков в более раннюю эпоху, принадлежит к добрым нравам)»16. И напротив, безнравственным, дурным, именуется человек-бунтарь, который восстает против традиций: «Быть дурным — значит быть “ненравственным” (безнравственным), чинить безнравье, восставать против обычая, все равно разумен ли он или глуп»17. Итак, основное противопоставление, которое определяет представления общества о нравственном и безнравственном человеке — это почитание или не почитание традиций, традиционных моральных устоев: «... основная противоположность, которая привела людей к различению между нравственным и безнравственным, между добром и злом — ... связанность традиционным законом и отрешение от него»18.
В главе «К естественной истории морали» книги «По ту сторону добра и зла» Ницше призывает: «Взгляните с этой точки зрения на любую мораль, и вы увидите, что ее ”природа“ в том и заключается, чтобы учить ненавидеть laisser aller, ненавидеть слишком большую свободу и насаждать в нас потребность в ограниченных горизонтах.»19. Здесь же автор говорит о том, что мораль — это всего лишь необходимый атрибут, который каждый использует в своих корыстных целях: «Есть морали, назначение которых — оправдывать их создателя перед другими; назначение одних моралей — успокаивать его и возбуждать в нем чувство внутреннего довольства собой; другими — он хочет пригвоздить самого себя к кресту и смирить себя; третьими — мстить, при помощи четвертых — скрыться, при помощи еще других — преобразиться и вознестись на недосягаемую высоту»20. В работе «По ту сторону добра и зла» Ницше пишет: «Моральное суждение и осуждение — это излюбленная месть умственно ограниченных людей людям менее ограни-ченным...»21.
В предисловии к другому своему произведению — «К генеалогии морали» — Ницше продолжает свои рассуждения о морали и моральных ценностях и говорит о том, что пора уже определить, что стало основополагающим для определения этих ценностей: «... нам необходима критика
15 Ницше, Ф. По ту сторону добра и зла: Сочинения. М. : Эксмо ; Харьков : Фолио, 2004. С. 75.
16 Там же. С. 75.
17 Там же. С. 75.
18 Там же. С. 75.
19 Там же. С. 639.
20 Там же. С. 637.
21 Там же. С. 674.
моральных ценностей, сама ценность этих ценностей должна, быть однажды поставлена под вопрос, — а для этого необходимо знание условий и обстоятельств, из которых они произросли, среди которых они развивались и изменялись. Ценность этих “ценностей” принимали за данность, за факт, за нечто проблематически неприкосновенное.»22.
Следует обратить внимание, однако, на то, что у Ницше две морали. Он постоянно пишет о том, что необходимо подвергнуть нравственность нравственной критике. Даже сам лозунг о «переоценке всех ценностей» звучит именно таким образом, что на место одних ценностей, в том числе и нравственных, которые являются лживыми, иллюзорными, неистинными, т. е. безнравственными, должны прийти другие, собственно нравственные ценности. Есть «мораль рабов» и есть «мораль господ», мораль аристократов духа, мораль сверхчеловека. Именно последняя является «истинной», подлинной моралью с точки зрения Ницше. Но что же она из себя представляет? Основные ее положения общеизвестны. Добродетели этой морали проистекают непосредственно из жизненной силы, являются ее продолжением, это есть способ самоутверждения, есть потребность и способ жизни. Аристократ (господин, сверхчеловек и т. д.) поступает добродетельно не под воздействием ситуации, внешних обстоятельств, сиюминутных соображений выгоды, удовольствия или страха перед наказанием, а исключительно в силу самодостаточности собственного существования23.
Если взглянуть на этику Канта, то можно обнаружить сходные черты с «моралью господ» по Ницше — в том и в другом случае это автономная, независимая от внешних факторов категория, которую определяет сам человек. Вместе с тем не следует, конечно, забывать о том, что в отличие от Ниттттте Кант говорит не о господах и рабах, а о человечестве в лице каждой отдельной личности, о способности разума, присущей человеку как родовому существу.
Говоря о точках соприкосновения во взглядах Канта и Ницше, следует отметить не только то, что в них утверждается, но и то, против чего были направлены их этические концепции. Этический протест Ницше и Канта был связан с отрицанием этики господства и подчинения, основанной на отношениях личной зависимости, он был направлен против этики патернализма, делающей человека несамостоятельной личностью. Этика Канта отражает ситуацию кризиса и разрушения культуры традиционалистского типа в западной Европе, она связана с сознанием необходимости преодоления того состояния «несовершеннолетия», в котором он находится, по словам Канта, «по собственной вине». Исторический процесс обособления личности вступил в эпоху Просвещения в свою решающую фазу, и духовная ситуация «эпохи гениев» в Германии характеризовалась быстрым ростом общественного признания ценности автономной личности, способной жить и творить «из себя», из своих личных духовных ресурсов, а не следуя традиции, авторитетам, «образцам». Это уважение к свободе распростра-
22 Ницше, Ф. Избранные произведения. СПб. : Азбука-классика, 2003. С. 599.
23 Перов, В. Ю. Кант и Ницше: свет и тень? // Homo philosophans : сб. к 60-летию проф. К. А. Сергеева. Серия: Мыслители. ц 12. СПб. : Санкт-Петербургское философское общество, 2002. С. 178.
нялось и на мораль, что совсем не обязательно вело к эвдемонизму: так немецкие романтики, в частности, Новалис, по-своему развивая взгляды Канта, связывали нравственность с невинностью, утверждая, что она состоит в совпадении человека с собой, тем самым противопоставляя ее требованиям морали. Все это вело и к тому, что «гениальное» искусство начинало осознавать себя как самоценность, а художник получал право следовать только своему личному опыту и своему внутреннему закону, который вместе с тем оценивался как реализация человечества в отдельной личности. В такой ситуации не могли не вызывать резкий отпор отношения личной зависимости, предполагающие «естественное» неравенство не только в социальной, но и в моральной жизни, на которых была построена сословная нравственность и культивировалась мораль, основанная не на личных взглядах, а на основе милости. Именно такая мораль вызывала протест у Канта, этим объясняется его негативное отношение к «этике благодеяний», которое характерно и для Ницше.
Кант говорил: «Все люди бывают сконфужены оказанными им благодеяниями, потому что человек становится обязанным тому, кто оказал ему благодеяние. Но каждый стыдится быть обязанным»24. Следовательно, быть обязанным человек должен быть лишь самому себе, т. к. благодеяния его унижают и ставят в зависимость от другого, ставя его в неравное положение, что нарушает нравственное отношение между добродетельными людьми. Поэтому вывод Канта в отношении благодеяний таков: «Впрочем, лучше отказаться от чего-либо, чем принять благодеяние. Ведь если я дам своему благодетелю в десять раз больше, чем он мне, мы все-таки не будем квиты, так как он оказал мне благодеяние, которое не обязан был мне оказывать. Он первым оказал мне его, и если я отдам в десять раз больше, то сделаю это лишь для того, чтобы отплатить ему благодеянием и вернуть долг. В этой ситуации я не могу опередить его; он всегда останется тем, кто первый облагодетельствовал меня»25. Когда человеку оказывают благодеяние, у него появляется потребность ответить на него, что ведет к утрате автономности человеческой личности, она теряет самодостаточность и способность к самоопределению, попадает в моральную зависимость и, как следствие, перестает быть собственником самого себя. Это неприемлемо как для Канта, так и для Ницше. Именно человек как собственник самого себя, имеющий моральное «право на все» (Т. Гоббс), обязанный всему самому себе (self-made man) и есть нравственный идеал современного общества, нашедший свое выражение в этике Канта и Ницше26.
Итак, мы видим, что в этой системе представлений этика — это способность, внутренне присущая автономной личности, тогда как мораль — это всего лишь традиционный набор ценностей, навязываемый обществом. Именно такой взгляд на моральные ценности наблюдается у Оскара Уайльда, его выпады и выпады его героев в сторону морали определенным образом отражают призыв Фридриха Ницше к «переоценке всех ценностей». Как пишет В. В. Хорольский, «эстетизм и дендизм, а позже — символизм и
24 Кант, И. Лекции по этике. М. : Республика, 2000. С. 197.
25 Там же. С. 199.
26 Перов, В. Ю. Указ. соч. С. 182.
модернизм, явились реакцией на занудно-благоразумное викторианство, на унылый официоз, на художественный натурализм, на самодовольный прагматизм, на изменение сознания под влиянием естественных наук»27. Отсюда — утверждение приоритета эстетических ценностей над всеми иными. Высшим типом познания теоретик эстетизма считал художественное познание, которое противопоставлялось научному. Подлинным и высшим типом индивидуальности эстеты называли творческую индивидуальность. В условиях кризиса христианских ценностей искусство становилось для них формой религии и, таким образом, наделялось новыми функциями. Искусство, понятое как продукт деятельности автономного субъекта, расценивается как нечто более значимое и существенное, чем обыденная реальность буржуазной практики, а реальность — как нечто вторичное по отношению к искусству.
Основная идея эстетизма — это идея «чистого искусства», или «искусства ради искусства». Она предполагает создание художественного произведения исключительно за счет возможностей, лежащих в пределах компетенции искусства. Один из исследователей эстетизма — Филипп Жуллиан — в своей книге пишет: «В конце XIX века появился новый для Европы персонаж эстета, ревнителя прекрасного, который часто не умеет творить сам, но может задумать фон или задать тон. Тем не менее, в отличие от любителя, он стремится участвовать в художественном творчестве, вдохновляет определенную среду, связывает различные художественные понятия. У эстетов нет родины, другого идеала, кроме Прекрасного, иного врага, чем уродливое и глупое»28. Эстет — адепт идеи «чистого искусства», он стремится максимально абстрагироваться от реальности, не допуская ее в сферу искусства.
Эстетизм, распространившейся в конце XIX в., стал модной тенденцией, которая представляла угрозу всему традиционному и общепринятому. Его основой стал утонченный индивидуализм — дендизм, «идеал которого — свобода, то есть обособление от людей. Денди скрывается под маской, чтобы оттолкнуть людей, удивляя их несходством с ними»29. Чтобы выделиться из серой толпы, денди экспериментировали со своей внешностью и костюмом. Так, французский писатель Теофиль Готье в 1830 году появился в ярко-красном жилете на одной из премьер в Комеди Франсэз. Позже он напишет: «Мои книги, мои стихи, мои путешествия — все забудется, помнить будут только мой красный жилет». Он ошибся, но стоит отметить, насколько важным для Готье было шокировать публику своим костюмом. Другой французский поэт, предтеча символизма Шарль Бодлер, красил волосы в зелцный цвет; в середине XIX века такой поступок был более чем смелым. Уже ближе к концу столетия Оскар Уайльд обращал на себя внимание публики подсолнухом, вдетым в петлицу фрака. Приводя эти факты, Яковлев замечает, что «литературно-художественная богема,
27 Хиролъский, В. В. Литературная критика как фактор межкультурной коммуникации (к вопросу о восприятии английской поэзии рубежа XIX-XX веков в России) // Вестник ВГУ. Серия: Филология. Журналистика. 2005. ц 2. С. 200.
28 Jullian, P. Esthètes et Magiciens. Paris, 1969. P. 30.
29 Венгерова, 3. Бодлер // Литературный заметки. СПб., 1910. С. 174.
резко противопоставляющая себя массе, искала новизны, необычности, остроты переживаний»30.
Подобное поведение объясняется тем, что эстет считает себя избранным, отличающимся от других, он ценитель красоты и ее защитник, для него не существует норм морали. Традиционно принято считать, что эстетизм строго разделяет этическое и эстетическое, но на деле такой разрыв невозможен. Если искусство противоречит нормам общественной морали, то в соответствии с этими нормами оно становится «аморальным» или, лучше сказать, «внеморальным». Но, в сущности, «внеморальное» искусство невозможно, — искусство, отграничивая свою сферу от жизни, как бы замыкается на себе, но в тоже время создает свою мораль, свою внутреннюю этику или «высшую этику». Таким образом, в ненависти О. Уайльда к викторианской морали есть положительная сторона, ибо благодаря этому искусство освобождается от диктата моральных ценностей эпохи и помогает в полной мере открыть подлинную красоту, которая на деле не существует без этической.
В романе «Портрет Дориана Грея» автор развивает свои этические идеи. Идеи этики в данном случае более ценные, более истинные. Говоря о современной морали, лорд Генри утверждает: «Современная мораль состоит в том, чтобы мириться с общественными стандартами нашего времени. Я же считаю, что для любого культурного человека признание общественных норм есть вопиющий имморализм»31. Этическое открывается лишь тем, кто нашел в себе силы отвергнуть ложную мораль эпохи: «Мы рождаемся не для того, чтобы следовать моральным предрассудкам»32; предрассудки, навязанные обществом, следование предрассудкам ведет к лицемерию: «Что за жизнь ведут те, кто изображает из себя добропорядочных людей?»33.
В определенные моменты истории культуры традиционная мораль воспринимается как мораль, навязанная извне, заставляющая человека лицемерить, чтобы соответствовать моральным принципам эпохи, религиозным и общественным нормам. Напротив, истинное этическое начало мыслится как добродетель, внутренне присущая человеку, некий внутренний стержень свободной личности. В своих произведения Оскар Уайльд изобличает мнимые буржуазные добродетели, например, как это происходит в одном из его эссе: «С этической точки зрения все именно так, как и должно быть. Автор совершенно правдив и описывает все именно так, как происходит на самом деле. Чего еще может желать самый строгий моралист? Мы совсем не разделяем того возмущения современных поборников морали в отношении Золя. Это всего лишь возмущение Тартюфа, которого разоблачили»34. А. Волынский, известный русский критик и теоретик искусства, писал в статье о своем современнике Оскаре Уайльде: «По мере того, как философские понятия очищаются от грубой догматики материалистического. характера, свободнее проходит в искусство правда, скрытая в бессоз-
30 Яковлев, Д. Е. Пути эстетизма // Философия и общество. 2002. ц 3. С. 20.
31 Wilde, O. The Picture of Dorian Gray. London : Penguin Books, 1994. P. 92.
32 Ibid. P. 87.
33 Ibid. P. 173.
34 Wilde, O. The Complete Works. G.B. : HarperPerennial, 1989. P. 974.
нательных глубинах человеческого духа. Искусство медленно, но верным шагом пробирается к своему назначению: передать все человеческие впечатления, то есть жизнь во всем богатстве ее содержания, в свете той истины, которую мы — неведомо и незаметно для самих себя — способны постичь внутренним инстинктом нашей идеальной природы, но которая подавляется в нас разными ошибочными убеждениями.»35. Истина, в данном случае этическая добродетель, мыслится здесь как «инстинкт нашей идеальной природы», она заключена именно во внутреннем мире человека, а все навязанное извне подавляет подлинное нравственное чувство.
Оскар Уайльд — ученик двух прославленных деятелей искусства викторианской эпохи Д. Рцскина и У. Пейтера, он смог взять лучшее у того и у другого и создать в своих произведениях мир, свободный от ханжеской морали, но отнюдь не лишенный этического наполнения. Джон Рцскин и Уолтер Пейтер стали для Оскара Уайльда «как два глашатая, и каждый звал в свою сторону.. Ни тот, ни другой не предложил Уайльду пути, по которому он мог бы идти без колебаний и сомнений»36. Но эти два человека позволили ему по-своему осмыслить соотношение в жизни человека этического и эстетического начал. По мнению исследователей творчества Оскара Уайльда О. Поддубного и Б. Колесникова, «эстетическая концепция Пей-тера оказала на него сильное влияние и под ее влиянием Уайльд находился практически всю жизнь»37. Такого же мнения придерживается и А. Ойяла: «Индивидуализм Пейтера сыграл важную роль в его становлении и заложил основу его будущего мировоззрения. Самореализация, самосовершенствование — стали основополагающими понятиями в его философии. Жизни он предпочел Искусство, Созидание Критике, а Слова Действиям, отражая всю вселенную в своей душе, именно в этом цель жизни»38.
Многие исследователи творчества писателя говорят исключительно о влиянии Уолтера Пейтера на становление Уайльда. Нам представляется, однако, что лекции Джона Рцскина, который отождествлял этику и эстетику и видел в отклонениях от этического идеала отклонения идеала эстетического, тоже не прошли даром, и вряд ли следует игнорировать этот факт. Так Руперт Крофт-Кук в своей книге, посвященной поздневикторианской литературе, утверждает, что влияние пейтеровских идей было ничтожным, и что много больше Уайльд взял у Рцскина, прерафаэлитов и Уистлера39. Следует согласиться с тем, что влияние У. Пейтера на О. Уайльда слегка преувеличено, думаю, это произошло в силу того, что традиционно принято разделять этику и эстетику, и творческий тандем этики и эстетики в произведениях О. Уайльда никак не укладывается в уже сложившуюся картину. Это, по-видимому, стало причиной возникновения распространенных представлений о том, что автор в своих произведениях противоречит сам себе, пропагандируя новый гедонизм и чувственные удовольствия в
35 Волынский, А. Оскар Уайльд // Северный вестник. 1895. ц 12. С. 312
36 Эллман, Р. Оскар Уайльд. Биография. М. : Независимая газета, 2000. С. 73.
37 Поддубный О., Колесников Б. Оскар Уайльд // Избранное. М. : Просвещение, 1990. С. 361.
38 Ojala, A. Aestheticism and Oscar Wilde. Helsinki, 1955. P. 221.
39 Croft-Cook, R. Feasting with Panthers. N.-Y. : Holt, Rinehart & Winston, 1968. P. 168.
«Портрете Дориана Грея», в то же время давая в своих сказках уроки морали.
Нельзя сказать, чтобы идеи Д. Рцскина и У. Пейтера были полностью восприняты и взяты на вооружение молодым Уайльдом. Скорее, они вдохновили его, стимулировали серьезные размышления, во многом определили его дальнейшие творческие и теоретические поиски40. Усвоив уроки Д. Рцскина и У. Пейтера, О. Уайльд находит свой путь решения проблемы, создавая в своих произведениях мир, в котором этическое и эстетическое выступают в иной форме, чем в жизни: в искусстве они не отрицают друг друга так, как это может иметь место в жизни, а под знаком красоты выступают в новом качестве, образуя особое внутреннее единство.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Cicovacki, P. The Illusory Fabric of Kant’s True Morality // The Journal of Value Inquiry. Vol. 36. № 2-3. 2002.
2. Croft-Cook, R. Feasting with Panthers. N.-Y.: Holt, Rinehart & Winston, 1968.
3. Jullian, P. Estates et Magiciens. Paris, 1969.
4. Ojala, A. Aestheticism and Oscar Wilde. Helsinki, 1955.
5. Wûde, O. Miscellnies. Copyright The Pennsylvania State University, 2006.
6. Wûde, O. The Complete Works. G.B. : HarperPerennial, 1989.
7. Wilde, O. The Picture of Dorian Gray. London : Penguin Books, 1994.
8. Венгерова, 3. Бодлер // Литературный заметки. СПб., 1910.
9. Волынский, А. Оскар Уайльд // Северный вестник. 1895. № 12.
10. Кант,, И. Метафизика нравов: В 2 частях. М. : Мир книги : Литература, 2007.
11. Кант, И. Основы метафизики нравственности // Собр. соч. в 6 т. / Кант И. Т. 4. М., 1964.
12. Кант, И. Лекции по этике. М. : Республика, 2000.
13. Ницше, Ф. Избранные произведения. СПб. : Азбука-классика, 2003.
14. Ницше, Ф. По ту сторону добра и зла : сочинения. М. : Эксмо ; Харьков : Фолио, 2004.
15. Перов, В. Ю. Кант и Ницше: свет и тень? // Homo philosophans : сб. к 60-летию проф. К. А. Сергеева. Серия: Мыслители. ц 12. СПб. : Санкт-Петербургское философское общество, 2002.
16. Поддубный О., Колесников Б. Оскар Уайльд // Избранное. М. : Просвещение, 1990.
17. Соколянский, М. Г. Оскар Уайльд: Очерк творчества. К.; Одесса : Лыбидь,
1990.
18. Хоролъский, В. В. Литературная критика как фактор межкультурной коммуникации (к вопросу о восприятии английской поэзии рубежа XIX-XX веков в России) // Вестник ВГУ. Серия: Филология. Журналистика. 2005. № 2
19. Эллман, Р. Оскар Уайльд. Биография. М. : Независимая газета, 2000.
20. Яковлев, Д. Е. Пути эстетизма // Философия и общество. 2002. № 3.
40 Соколянский, М. Г. Оскар Уайльд: Очерк творчества. К. ; Одесса : Лыбидь, 1990. С. 37.
