CC BY
30
11 Известно, что он зарисовывает подобный сюжет с античной метопы, но никогда не возвращается к нему.
13 См.: Валентин Серов: К 125-летию со дня рождения: Каталог выставки. Л., 1991. С. 125.
14 Подобное сравнение уже предпринималось Д.В. Сарабьяновым. См.: Са-рабьянов Д.В. Русский вариант стиля модерн в живописи конца XIX - начала XX века.
Блок А.А. Собр.соч.: В 8т. Т.6. М.; Л., 1960- 1963. С. 161 - 162.
16 См.: Сарабьянов ДВ. История русского искусства шнца XIX - начала XX века.
17 См.: Мелетинский Е.М. Указ. соч.
М.А. Фельдман
ПРОБЛЕМА МОНОПОЛИЗАЦИИ ПРОМЫШЛЕННОСТИ РОССИИ В1900 -1917ГОДАХ (историографический аспект)
Вопрос о степени монополизации в России в первые десятилетия XX в. нельзя отнести к разряду досконально изученных. Более того, в последние 10 -
15 лет эта тема, за редким исключением, вышла из поля зрения историков. Тем значимее новое обращение к указанной теме в посмертном издании известного исследователя В.И. Бовыкина «Финансовый капитализм в России накануне Первой мировой войны» (М., 2001). Главная мысль автора заключается в тезисе о причислении России к странам, совершившим переход к капитализму, но во втором эшелоне (с.24 - 25). Рассмотрев спор историков о степени капиталистического развития России, В .И. Бовыкин доказывает высокую степень буржуазных преобразований в нашей стране (с.15 - 17) . Вместе с тем, в монографии отмечается, что западные историки склоняются к характеристике России как полуиндустриальной державы с решающей ролью сельского хозяйства. Среди весьма разнообразных оценок Ленина В.И. Бовыкин указывает и на ленинское понимание России в качестве государства прусского типа с незавершенными буржуазными преобразованиями (с.11). Что означает термин «среднеразвитый капитализм» (если учесть, что, по мнению Бовыкина, вопрос о содержании термина не обсуждался в советской историографии)? По оценке германского историка 1С Функена (1976 г.) такой термин предполагает следующее: сельскохозяйственное производство не играет роли основного фактора, определяющего экономическое положение страны; сформировались единые капиталистические отношения воспроизводства; подвижности капитала не мешают политические, юридические, культурные препятствия, историческая тенденция к монополии (с.17).
Как видно даже из кратчайшего историографического обзора, вопрос о степени буржуазных преобразований в России не представляется простым и
очевидным. Рассмотрим доказательства В.И. Бовыюгоа. Автор справедливо подчеркивает, что возможность использования западной технической и организационной помощи зависит от возможности адаптации техники, организа-ционньгх форм, капиталов конкретной страны; от способности оградить свой внутренний рынок от конкуренции; от разницы между вывозом капиталов и притоком новых вложений (с.8).
Однако приведенный богатый статистический материал, систематизированный в таблицах, указывает, что, во-первых, феодальное государство направляло значительную часть новых западных технологий на развитие казенной военной промышленности. Во-вторых, большую часть иностранных кредитов государство выделяло на поддержку помещичьего дворянства (с.9, 19). В-третьих, в структуре народного хозяйства стоимость фондов промышленности составила 8,8 % , а сельского хозяйства - 34,8 % (с.59). Правда, показатель удельного веса стоимости продукции фабрично-заводской промышленности (6522 млн р.) в суммарной величине национального продукта в 1913 г. (20 266 млн р.) составлял примерно треть (с.79). Однако аграрно-индустриальный характер российской экономики к 1914 г. очевиден.
По данным таблиц, составленных автором, в самой промышленности 3/5 продукции приходилось на долю легкой индустрии, в то время как удельный вес машиностроения и металлообработки составлял всего 1/8 часть, Передовая отрасль промышленности - электротехническое производство - в 1912 г. выработало продукции на46 млн р., что составило только 7 % стоимости продукции металлообработки и машиностроения. Проблема обострялась еще и тем, что значительная часть современных предприятий европейского уровня была сконцентрирована в одном городе - в Петербурге. На долю Северо-Западного района, основу промышленности которого составляли заводы и фабрики столицы, приходилось около 10 % выпуска промышленной про* дукции России, но 27,5 % металлообработки, 41,8 % судостроения и 57,6 % производства электротехники (с.85). Для сравнения отметим, что на Урал в 1912 г. приходилось: 3,9 % всей промышленности (в 1908 г. -4,9 %), 3,4 % обрабатывающей; 1,2 % машиностроения и металлообработки, а также 8,1 % добычи горной промышленности. Неравномерность индустриального и капиталистического развития представляла столь характерную черту империи, что позволительно говорить о слабом развитии капитализма в России за исключением столицы, Прибалтики и Польши.
В этой связи представляется важным приведенное В.И. Бовыкиным (и выделенное как особо ценное) высказывание И.Ф. Гиндина о том, что денежный рынок России как имеющий самостоятельное значение для кредитования и финансирования хозяйства сложился только в 1909 - 1913 гг. Но и в последующий период для него была характерна пониженная эффективность вследствие замедленного оборота капиталов в русской торговле, ряда других факторов. Эта пониженная эффективность русского денежного рынка стави-
ла его, несмотря на крупные ресурсы, в один ряд с денежными рынками второго порядка (Италия, Австро-Венгрия) (с.95).
Еще один существенный вывод монографии В.И. Бовыкина заключается в том, что высокая степень буржуазных преобразований проявлялась в высоком уровне монополизации в промышленности. Если на первом этапе монополизации основу процесса составляли картели, то на втором (1909 -1914) - сеть горизонтальных, узкопрофильных сбытовых объединений картельного типа дополнилась и как бы проросла вертикальными межотраслевыми объединениями, которые стали организационными центрами монополий высшею типа - трестов и концернов (с. 297). Какие же доводы приводятся в подтверждение данного вывода? На с. 219 автор резюмирует: все попытки создать тресты до 1910 г. закончились неудачей.
Что касается периода 1910 -1912 гг., то здесь заметным явлением стало создание промышленных объединений, базирующихся на «системе участий», или та или иная форма финансового участия предприятий в капиталах друг друга (с, 219 - 220). Заметим, о производственной кооперации речи не идет,
В поиске примеров В.И. Бовыкин обращается к истории производственного кооперирования двух столичных крупных предприятий: Путиловского и Невского заводов. Казалось бы, в данном случае присутствовали все условия для успешного трестирования: личная уния директоров; общий финансовый контроль со стороны банков; общность военных заказов и т.д., не говоря уже о территориальной близости (с,234 -235). Однако дальше производственной кооперации по отдельным направлениям дело не пошло, и, в начале 1914 г., заинтересованные банки вновь рассматривали планы трестирования предприятий (с.235 -240).
В качестве другого примера автор указывает на крупные промышленные фирмы, занятые военным судостроением, - «Руссудом» и «Наваль». В марте 1913 г. заключается соглашение о производственной кооперации; возникает личная уния директоров; к февралю 1914 г. создается объединенный технический отдел (с.252 -253). Без сомнения, это весомые шаги на пути к трестированию. Однако автор как добросовестный ученый приводит слова руководителя банковской группы, контролировавшей предприятия: «К сожалению, настоящий момент является не совсем благоприятным в смысле бир- ■ жевой и общей экономической конъюнктуры для окончательного функционирования (трестирования. - М.Ф.) предприятий. Исходя из последних соображений, мы считаем, что вопрос о поглощении и "Наваля" "Руссудом" является пока еще преждевременным и поэтому должен быть сведен к вопросу о более тесном единении названных обществ в лице общих органов управления ...» (с.254). В.Й. Бовыкин отмечает, что подобные шаги были сделаны «Руссудом» и «Навалем» уже в условиях начала Первой мировой войны (с.253).
Трудно объяснить б этом случае авторский вывод о том, что под вывеской двух различных акционерных обществ в 1914 г. фактически действовало единое промышленное предприятие (С. 254). С учетом того, что иных примеров трестирования автор не приводит, позволительно заключить, что он воспринимает тенденцию к трестированию как завершенное явление. Установление финансового контроля банков над предприятиями выдается за.завер-шение процесса монополизации, тогда как подобный контроль может выступать только как предварительная стадия.
Рассмотрим ход процесса монополизации на примере такого крупного промышленного региона, как Урал. Анализ социально-экономического развития Уралав 1900-1913 гг. подводит к выводам, во-первых, о сохранении горнозаводских округов, основанных на феодальном праве, во-вторых, о крайне слабом уровне развития монополий, по сути, представленных синдикатом «Кровля». Об этом говорит, например, исследование Л.В. Сапоговской «Горнозаводская промышленность Урала на рубеже XIX - XX веков (к характеристике процессов монополизации)». (Екатеринбург, 1993). Ни в одной отрасли уральской промышленности к 1917 г., подчеркивает автор, не возникает объединение типа треста. В ведущей отрасли - черной металлургии края - возникает синдикат, координировавший усилия предприятий по продаже только одного из производимых видов продукции - кровельного железа. Все попытки создать объединения промышленников в железнорудной, каменноугольной, асбестовой промышленности не увенчались успехом (С.74 - 94, 140, 168). Справедливо замечание автора о затянувшейся эволюции форм, моио-полшации (с, 168).
Несмотря на обсуждение такого вопроса на съездах горнопромышленников Урала, начиная с 1901 г., уцалось создать синдикат только по одному направлению - сбыту кровельного железа. Характерно, что Л.В. Сапоговс-кая, подвергнув научному анализу деятельность синдиката « Кровля», задается вопросом: а можно ли назвать «Кровлю» монополией? Исследовательница дает следующий ответ: значительная часть контрагентов «Кровли» была не акционирована; сохранялся старый состав владельцев; связь «Кровли» с банковским капиталом была слабо выражена (с.74 - 75). Перед нами, резюмирует Л.В, Сапоговская, частичная монополия. Кроме того, весьма неустойчивая организация, из которой к 1911 г. вышли представители 7 из 12 горнозаводских округов.
Говорить о монополии молено применительно к такой отрасли, как добыча платины. Платино-промьпыленная компания смогла взять под контроль 9/10 добычи платины. Следует отметить, что до 1917 г. основные мощности по очистке платины (аффинажные заводы) находились за рубежом (с,90 -91). Что же касается золотопромышленности, доля трех крупнейших фирм не превышала 31 % добычи, тогда как 40 % добычи давали старатели, а остальная часть приходилась на более чем двести мелких фирм (с.41, 94). В
этом случае заметно сходство с выводом В.И, Бовыкина о том, что лишь в редких случаях становление сбытовых монополистических объединений приводило к исчезновению аутсайдеров. Более того, сбытовые монополистические объединения, в силу различных технико-экономических условий производства на отдельных предприятиях, не устраняли конкуренцию между их участниками. Сами же синдикаты и картели, подчеркивает В.И. Бовыкин, возникали главным образом в тех отраслях, в которых основным потребителем выступало государство, железные дороги, крупные фирмы (Бовыкин В.И. Указ. соч. с. 144-145).
В чем же причина такого явления? Почему так медленно шел процесс кооперации уральских предпринимателей? Дело заключалось, отмечает JI.B. Сапоговская, в стремлении горнозаводчиков сохранить свои привилегии, в косности владельцев горнозаводских округов (ГЗО), в настроениях уральской буржуазии - стремлении к расширению государственной опеки (с. 70, 73). Таким образом, можно сделать вывод о сохранении той роли, которую играли ГЗО в уральской промышленности. Менее 1/5 части крупных и средних уральских фирм были вовлечены в деятельность 7 российских монополий (с.63-65).
Говоря о связи банков с уральскими фирмами, Л.В. Сапоговская приводит такие данные: в 1910 г. банки владели контрольными пакетами акций только в трех из 74 крупных уральских фирм, в 1917 г.-в 11 из 75. К 1917 г. около половины (46,7 %) уральских фирм с производством продукции более 100 тыс. р. были связаны с российскими банками. 41,3 % этих связей могут характеризоваться как устойчивые (с.130). Напрашивается вывод о том, что главный рывок в уральскую промышленность банки осуществили в достаточно специфических условиях Первой мировой войны.
Рассмотрим доводы еще одной монографии, выдержки и ссылки на которую стали устойчивой историографической традицией. Имеется в виду книга Ю.А. Буранова «Акционирование горнозаводской промышленности Урала (1861 - 1917 гг.)» (М,: Наука, 1982). Акционирование уральских горнозаводских хозяйств в 1900 -1910 гг. по своей сути ничем не отличается от аналогичных процессов в стране, отмечает автор (с.168), Правда, здесь же Ю.А. Буранов оговаривается: развитие уральской промышленности определялось значительным влиянием целого комплекса пережиточных явлений; даже не ставился вопрос о коренной технической перестройке. В определенной степени это было связано с ослаблением заинтересованности русских коммерческих банков развитием горнозаводской промышленности. Поскольку коммерческие банки не вкладывали новых капиталов в уральскую промышленность, а попытки мобилизации помещичьих, средств (т.е. средств владельцев горнозаводских округов. - М.Ф.) вели к полному и быстрому их исчерпанию, указывает Ю.А.Буранов, оставался путь залогов в ипотечных банках, получения неуставных ссуд, использование других форм государственного финансирования (с. 169).
Стремясь решить возникшие финансовые трудности, хозяйства некоторых горнозаводских округов произвели переход от такой формы владения, как семейно-паевые товарищества, к акционерным обществам. По сути дела, утверждает автор, новая форма владения была прикрытием тех же самых семейно-паевых товариществ, поскольку акции были распределены между старыми владельцами (с.170). Сделав заключение, опирающееся на фактический материал третьей главы, Ю.А.Буранов делает вывод, аргументация которого отсутствует: акционерные компании этого типа были уже капиталистическими ассоциациями со всеми вытекающими из этой формы возможностями (с. 170). Характерно, что буквально через абзац звучит общий вывод автора о подготовительном характере в отношении установления связей между банками и уральским горнозаводским хозяйством (с.170.).
Не замечая противоречий в приведенных рассуждениях, Ю.А.Буранов утверждает, что в 1910 г. из 20 действующих крупных и средних горнозаводских хозяйств половина принадлежала новой буржуазии (с. 171 -172). К осени 1917 г. на Урале из 22 действующих горнозаводских округов было акционировано 18, что отразило победу капиталистического развития, зрелость и силу финансового капитала, утвердившегося в регионе (с, 244,259), Рассмотрим справедливость высказанных утверждений, систематизировав данные самого Ю.А, Буранова.
Ход акционирования горнозаводских округов (ГЗО) на Урале к 1917 г.
ГЗО Акционирование Активное финансовое участие банков Переход собственности (ГЗО) в руки банков
Северные заводы Пастуховых 1 декабря 1913 к с.180 Май 1914 г. Февраль 1916 г. с.180
Шуваловскос общество {Лысьвенский 130) Апрель 1913 п с 186 Апрель 1913 г. Апрель 1913 г, сЛ87
Сим ский окру! Балашовых Март 1913 п С.19! - Остается в собственности Балашовых
СысертскиИ округ 1912 г. с. ¡92 1912 г 1912 г
Южно-Уральское Горно-промыш ленное общество 1912 г. с. 199 1912 г. с.199 1912 г. с.199
Верх-Исетскнй округ 1915 п 0.206 1915 п с.206 1915 г. с.206-207
Богословский округ 1912 г с.208,210 1915 K 1917 г. с,213
Комаровское общество 1897 г с.43 1897 г. с.43 1897 к с.43,217
Невьянское общество I904K с, 137 1911 г. с. 139 1914 г. с, 218
Алапаевское общество - 1916 г с.222 - 224 1916 к С.222 - 224
Сергинско-Уфалейское общество 1883 г. 0.75 1913 Г. с.226 1913 г. с.226
ГЗО Акционирование Активное финансовое участие банков Переход собственности (ГЗО) в руки банков
Нижнетагильский округ " 1916 г. с.234 - 235 Остается в собственности Демидовых до марта 1917 г.
Кыщгьшское общество 1900 г. с. 154 1907 г с. 158 1907 г с. 158
Белореикое общество 1874 г е.72 1916 г сЛ39 1916 г с.239
Катав-ИвановскиЙ и ¡Оршанский округ 1898 г с. 97 Остается в собственности кн. Белосельского до декабря 1917 г. с.240
Ишеровское общество 1898 г. с. 105 1910 г. с.241 -
Камское общество 1879 г с.79-81 1896 г. с. 84 Остается в собственности кн. Голицына
ШаЙтановское общество 1907 г. с, 140 - 7
Строгановское общество Остается в собственности Строгановых с.252.
Чермозское общество Абамельк-Лазаревых Остается в собственности Абамельк-Лаэаревых
Пожевское общество кн. Львова — - Остается в собственности кн. Львова
Ревдинский округ - 1913 п 1913 г.
Как видно из приведенной таблицы, к 1910 г. владельцы только шести горнозаводских округов могли быть отнесены к новой буржуазии, оговариваясь, что в двух случаях речь идет о торговых домах, а три округа контролировали иностранные компании. Инзеровский округ принадлежал СЛ. фон Дервизу - дельцу грюндерской эпохи, ставшему потомственным дворянином.
В 16 округах в 1910 г. сохранялись прежние владельцы, В пяти ГЗО (Верх-Исетском, Нижнетагильском, Алапаевском, Богословском, Пастуховых) прежние владельцы потеряли контроль за горнозаводскими хозяйствами накануне, а еще в пяти - только в годы Первой мировой войны. К марту 1917г. владельцами округов оставались представители старой аристократии: Демидовы, Строгановы, Балашовы, Абамелек-Лазаревы, Белосельские-Белоцер-ковские, Львовы. Сохранял владельческие права на земли Чусовского округа, арендованного Камским обществом, князь Голицын, Напомним, что еще в шести казенных уральских ГЗО собственность принадлежала государству -полусамодержавной монархии. Трудно оценить это как завершение процесса акционирования и капитализации горнозаводских хозяйств.
Следует заметить, что и в советской историографии существовало понимание специфики монополий в России как организаций, возникших не из
свободы конкуренции, т.е. продукта капиталистического развития, а по инициативе предпринимателей-дворян, возглавляемых представителями титулованной знати. Рассматривая соглашения уральских горнозаводчиков, В.Я. Лаверычев подчеркивал: созданные латифундистами синдикаты «Кровля» и «Медь» не являются «чистыми» капиталистическими монополиями и связаны с системой горнозаводских округов. Аналогичные характеристики присущи и сахарному синдикату, ряду других общероссийских объединений, включая и военные'.
Я не готов в данный момент дать оценку степени монополизации в масштабах России. Однако указать на точку зрения одного из специалистов в этом вопросе — С.П. Фармаковского - хотелось бы. В докладе в Императоре^ ком российском техническом обществе в 1909 г. председатель синдиката «Кровля» отметил, что в России формирование монополий находится в зачаточном состоянии; преобладают объединения в форме торговых соглашений; число синдикатов невелико и они, как правило, поддерживаются правительством2. Как видно, такая оценка не сходится с ленинской, определившей методологические подходы большого числа советских историков, в том числе и В.И. Бовыкина.
Примечания
1 Лаверычев В.Я. К вопросу об особенностях империализма в России // История СССР. 1971. № 1.С. 83-89.
2 Фармаковский С.П. К вопросу о законодательном регулировании синдикатов и трестов. СПб., 1910. С.7 - 8.
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
Т.Н. Любчанская «ДИКОЕ ПОЛЕ» И ДРЕВНЕРУССКАЯ ИМПЕРИЯ
В трудах евразийцев мир Евразии рассматривался как единое геополитическое пространство, государственное объединение которого диктовалось географическими особенностями, в частности открытостью степной полосы. Степное пространство обусловливало широкие геополитические комбинации и взаимодействие народов, населявших Евразию. На ее территории образовывались скифская, гуннская, монгольская, русская державы. Мир Евразии отличался своим постоянным стремлением к политическому объединению. П.Н.Савицкий справедливо констатирует, что «евразийское местораз-витие» по основным свойствам своим приучает к общему делу», к внутреннему единству народов, к политическому объединению.
