CC BY
107
МЕТОДОЛОГИЯ И ТЕОРИЯ ПРАВА
В. В. Трофимов*
ПРОБЛЕМА МИКРОСОЦИАЛЬНЫХ ИСТОКОВ ПРАВА В ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКЕ
Проводя экскурс в историю правовой науки, можно утверждать, что эволюция микросоциального подхода в правопознании берет свое начало в эпоху глобального правового кризиса конца XIX—начала XX века. Бурное развитие экономики, социальной сферы, политики порождало новые эталоны, образцы общежития, новые способы и методы общения, новые стандарты и правила взаимоотношений между людьми и их организациями. Поэтому в развитых странах мира необходимость глубокого проникновения в материю социальных отношений стала ощущаться все острее.
С течением времени оказалось, что одних догматических знаний о праве явно недостаточно для того, чтобы глубоко разобраться в социальном назначении, природе и эффективности права. В практическом плане юридический позитивизм также оказался малоэффективным, будучи не в состоянии наметить пути модификации правовой системы, приспособления ее к новым интересам и потребностям, вызванным развитием научно-технической революции, не в состоянии устранить неэффективность норм, выявить обстоятельства, влияющие на результативность выполнения ряда юридических функций.
С потерей позитивизмом доминирующего положения складывается ряд новых учений, выступавших с предложением социологического подхода к праву. В отличие от позитивизма, выдвигавшего на первое место изучение позитивного содержания норм, социологический подход основывался на критическом обосновании юридических норм путем исследования весьма разнообразных социаль-
* Кандидат юридических наук, доцент кафедры истории государства и права Тамбовского государственного университета им. Г. Р. Державина.
ных причин и факторов, обусловивших появление этих норм и влияющих на их практическое применение. Социологическая юриспруденция главную свою задачу видела в рассмотрении вопроса о влиянии на юридические институты ряда социальных явлений, включая такие, как стратификация, коллективное поведение, малые группы, интеракция (взаимодействие) индивидов. Это направление пыталось преодолеть отрыв юридического мышления от действительности. Рос-ко Паунд, которого считают одной из самых значительных фигур в зарубежной социологии права XX в., выразил это уже в самом названии своей программной работы: «Книжное право и право действующее» («Law in Book and Law in Action»). По мнению исследователя, правоведам становилось все более очевидным, что «право, понимаемое в догматическом смысле, является лишь приложением, лишь надстройкой, которая рухнет, если под нее не подвести социологический фундамент».1
Одним из первых высказал мысль о том, что наука права должна находиться в неразрывной связи с социологией, С. А. Муромцев в работе «Что такое догма права» (1885 г.). Несколькими годами позже идея взаимодействия правоведения и социологии была сформулирована в статье французского юриста Л. Дюги «Очерк юридической социологии» (1894 г.). Все работы Л. Дюги пронизывает мысль о несовпадении сфер объективного и позитивного права. «Чем больше я изучаю и углубляю проблему права, — пишет он, — тем более убеждаюсь в том, что право не является созданием государства, <...> что норма права предписывается государству так же, как индивидам».2
В сближении правовой науки и социологических исследований важнейшую роль сыграл французский ученый Э. Дюркгейм. Он отмечал: «Именно социологии надлежит дать юристу, как и законодателю, научное познание ситуаций, подлежащих правовому регламентированию, поднять проблемы, которые надо решить, выявить побочные обстоятельства, вскрыть резервы для преодоления препятствий, на которые рискует натолкнуться решение таких проблем. Среди прочих факторов на первом месте стоит структура общества и условия существования людей».3
С изучения норм обычного права начал формирование своей теории «свободного нахождения права» австрийский правовед Е. Эрлих, которого считают непосредственным основателем «социологии права». В 1913 году Эрлих издал свою монографию «Основы социологии права». В предисловии к ней он писал: «Часто утверждают, будто книга должна быть такой, что ее смысл может резюмироваться в нескольких предложениях. Если настоящее сочинение мы должны были бы подвергнуть такой пробе, то смысл ее заключался бы в следующем: центр тяжести развития права в наше время, как и во все другие времена, нахо-
1 Цит. по: Критика современной буржуазной теории права. М., 1969. С. 70.
2 Цит. по: ЛуковскаяД. И. Социологическое направление во французской теории права. Л., 1972. С. 32.
3 Цит. по: Боботов С. В. Буржуазная социология права. М., 1978. С. 14—15.
В. В. Трофимов
дится не в законодательстве, не в юриспруденции или судопроизводстве, а в самом обществе».1 При этом Эрлих понимает общество не как совокупность отдельных индивидов, а как сложное сплетение человеческих союзов. Поэтому, как он пишет, «чтобы понять истоки, развитие и сущность права, следует прежде изучать порядок, существующий в союзах».2 Каждый союз имеет свои специфические черты, и это должно отражаться на общем развитии права. Изученный правовой опыт различных общественных союзов (систем взаимодействия индивидов) позволил Е. Эрлиху сделать вывод, что «подлинным живым правом являются нормы, берущие свое начало во внутренней системе человеческих уз».3
Правовое взаимодействие индивидов рассматривалось представителями так называемого социолого-институционалистского подхода, получившего распространение в Европе в XX веке (Ж. Гурвич, Н. С. Тимашев, А. Леви-Брюль, М. Ориу). В основе их подхода — исследование правил и нормативов поведения, вырабатываемых различными организациями, существующими в развитом обществе. Главный вывод сторонников данного направления: социальная сущность права отражает общественную солидарность, право представляет собой нормативные формы стабильности, основанные на коллективном отборе ценностей и императивов поведения, на коллективных представлениях о должном, правомерном, допустимом, дозволенном. Реальность права, по мнению Жоржа Гурвича, связана с понятием «юридический опыт» (или, точнее, непосредственный юридический опыт). В связи с этим он в качестве одной из главных проблем социологии права поставил проблему микросоциологии права, под которой понимал изучение различных видов «социабильности» (социальных взаимосвязей) в их юридическом выражении.4 Решая эту проблему, ученый отмечал, что «существуют общности, которые создают себя, порождая право, служащее им основанием <.> организация которых посредством права знаменует зарождение самого права».5 Эта теория объявляла «правовыми» каждую ячейку, каждый институт общества.
Вслед за Ж. Гурвичем, Н. С. Тимашев считал, что в каждой длительно существующей группе имеется порядок, который может быть выражен в нормах и который через посредство сложных механизмов делается обязательным для членов группы (эти идеи, частично заимствованные у Л. И. Петражицкого,6 изложены в книге Тимашева «Введение в социологию права» («Introduction to the Sociology of Law»), появившейся в 1939 г.). А. Леви-Брюль также полагал, что «право — это совокупность обязательных норм, которые определяют общественные отношения таким образом, каким коллективная воля групп их представляет себе в
1 Цит. по: Марчук В. П. «Свободное право» в буржуазной юриспруденции. Киев, 1977. С. 51.
2 Цит. по: Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология. М., 1971. С. 244.
3 Цит. по: Критика современной буржуазной теории права. С. 53.
4 См.: Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология. С. 274.
5 Цит. по: Антонов М. В. Социология права Г. Д. Гурвича II Правоведение. 2003. № 2. С. 230.
6 См.: Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении. М., 1961. С. 485.
8
данный момент».1 Согласно взглядам институционалиста М. Ориу, в обществе существует множество частных правовых состояний, юридическое значение которых приобретается в процессе взаимоотношений индивидов, в котором освящаются и как бы узакониваются «пучки взаимных ориентаций», порожденные в результате данного взаимоотношения.2
С близких позиций объясняли генезис права западногерманские ученые нашего столетия — X. Плесснер, А. Гелен, П. Бергер, Т. Лукман. Как отмечали адепты правовой антропологии X. Плесснер, П. Бергер и Т. Лукман, социальные действия индивида превращаются в твердые социальные институты — право, правовые отношения — вследствие взаимной типизации социальных действий индивидов. Данная взаимность, то есть склонность человека действовать с учетом интересов другого, по А. Гелену, играет в процессе образования социальнополитических институтов выдающуюся роль. Взаимность есть не что иное, как «социальная и моральная жизнь».3
В середине XX века получила развитие реалистическая доктрина, представителем которой являлся К. Ллевеллин. Еще в 1940 г. он высказал мысль, что в социальных группах существует тенденция к нормативным обобщениям и что типичные способы поведения, создаваемые в групповом общении, служат основой развития нормативного порядка — категории неизмеримо более емкой, чем правопорядок. Следовательно, само поведение людей обладает правосозидательными свойствами, благодаря чему создается весьма обширный нормативный комплекс, который предопределяет эффективность собственно правовых норм. «Действующее право и способы правового урегулирования <...> — подчеркивал Ллевеллин, — вытекают из сущности определенной группы. Они совсем не предполагают необходимости существования какого-либо суда <.> Они являются составной частью группового взаимодействия».4
Усилия по изучению «специфически-социального», то есть реально существующего, проявляющегося в отношениях людей, были очень сильно распространены на европейском и американском континентах. Они осуществлялись крупнейшими учеными в области социологии, философии, теории права: Максом Вебером, Питиримом Сорокиным (воспринявшим идеи Петражицкого), Толкот-том Парсонсом (который считает себя учеником П. Сорокина). Результатом стало создание крупнейшей теоретической системы, раскрывающей общественные закономерности, — «теории социального действия». Одним из главных выводов данной концепции явилось утверждение, что атмосфера внутригруппового взаимодействия оказывает на поведение индивидов значительно большее влияние,
1 Цит. по: ЛуковскаяД. И. Социологическое направление... С. 87.
2См.: ВоротилинЕ. А. Онтология права в теории институционализма II Правоведение. 1990. №9 5.
С. 43.
3 Цит. по: Куркин Б. А. Проблемы генезиса и сущности права в современной буржуазной философской антропологии ФРГ II Советское государство и право. 1985. № 9. С. 97—99.
4 Цит. по: Боботов С. В. Буржуазная социология права. С. 24.
В. В. Трофимов
чем официально зафиксированные образцы поведения. На основании этого Т. Парсонс, вместе со своими американскими коллегами Г. Беккером, Э. Шил-зом, Э. Толмэном, Р. Сирсом, К. Клакхоном, К. Шелдоном, С. Страуффером, Г. Мюррэем и другими, пришел к утверждению, что система правовых ценностей не является объективированной или предустановленной, она есть результат взаимодействий: индивидуальный акт поведения только тогда совпадает с нормой, когда он соответствует ожиданиям других в отношении действующего лица. Социальная роль действующего лица «определена нормативным ожиданием членов группы». Именно это взаимодействие ожиданий лиц имеет определяющее значение для ориентации человека в предусмотренной нормой ситуации.1
Эти идеи развивались последователями Т. Парсонса, среди которых следует особо отметить Н. Лумана. Обществовед, придерживаясь научной традиции предшественников, подчеркивает, что правовая система «состоит из всех социальных коммуникаций, формулируемых со ссылками на законы и нормы».2 В связи с этим Луман развивает функционалистскую идею ценностно-нормативной интеграции, одним из выводов которой является то, что интеграция или консенсус, невозможные в рамках всего общества, возможны на локальном уровне, преимущественно в системах взаимодействия (автономных, комплексных, са-мореферентных группах), а затем могут распространяться на подсистемы меж-группового взаимодействия. Как представляется, с рассматриваемой проблемой связана также концепция «солидарности» крупнейшего ученого-правоведа И. А. Покровского, система его взглядов на проблему органического соединения свободы каждого человека и солидарности между людьми.3
Микроуровневый социально-интерактивный подход к пониманию права достаточно ясно отражен, на наш взгляд, в книге Лоуренса Фридмэна «Введение в американское право» (М., 1993). Из его работы следует, что для американской правовой идеологии характерно наличие такой системы мировоззренческих установок, которая строится на вышеупомянутом подходе к проблеме происхождения и развития права.
Такой подход никогда не был характерен для господствовавшего в Советском Союзе и в других социалистических странах марксистского мировоззрения, его онтологического и гносеологического построения. Поэтому в подавляющем большинстве научных работ по социологии, философии или теории права мы не встретим признания за внутригрупповым межличностным взаимодействием аккумулирующей энергии, способной влиять на ход социальных процессов и содержание социальных феноменов, к которым, естественно, мы относим и право.
1 См., напр.: Парсонс Т. О структуре социального действия. М., 2002. С. 544—546. В. В. Посконин считает, что «философско-методологический и социологический анализ права, предпринятый Т. Парсонсом, является, по существу, анализом его предельных, содержательно-проблемных граней» (Посконин В. В. Правопонимание Толкотта Парсонса. Ижевск, 1995. С. 136).
2Цит. по: Феофанов К. А. Никлас Луман и функционалистская идея ценностно-нормативной интеграции: конец вековой дискуссии II Социологические исследования. 1997. № 3. С. 57.
3 Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 2001. С. 87.
10
Эта энергетическая сила признавалась только за классами — макросоциальны-ми образованиями, воля которых рассматривалась как единственно истинная, а залогом ее «успешного проявления» считалось владение, пользование и распоряжение средствами производства, то есть экономическое господство. (Интересно, что идеи С. А. Муромцева относительно того, что «правовые прототипы» коренятся непосредственно в общественной среде,1 высказанные в конце прошлого века, получили отпор у коллег-ученых, правда, не по классовым, а по в большей степени прагматическим соображениям).2
Непростая судьба идей дореволюционного времени об ипостаси права в недрах общественного организма3 (во взаимодействии людей между собой в рамках различного типа групп) сменилась на еще более сложную после октября 1917 года. Свободу творческого самовыражения, научного поиска ограничили идеологические рамки. Они не позволяли рассматривать микросоциум и делать перспективные выводы с «плюсовым» знаком; во всех работах по отношению к проблеме микросоциальной «правовой данности» ставился жирный знак «минус», отнимавший у правопознания целый самостоятельный показатель, еще более подкрепляя сетования Канта на невозможность нахождения определения права.
Обращаясь к трудам советских теоретиков права, теоретиков права социалистических стран, посвященным проблеме сущности права, наталкиваемся на одинаково отрицательное отношение к немарксистским схемам, объясняющим устройство феномена права. К примеру, в одной из глав монографии А. Нашиц «Правотворчество. Теория и законодательная техника» (М., 1974) приводится обстоятельный критический анализ теории западногерманского профессора В. Майхофера. Согласно этой теории, правовую идею следует искать в подвергаемой правовому регулированию материи, под которой имеются в виду жизненные ситуации, связывающие людей между собой в рамках их субъективно-объективных и межсубъективных экзистенциальных отношений. Купля, аренда, кража, мошенничество приводятся автором в качестве примеров подобных положительных или отрицательных жизненных ситуаций. На этом уровне, согласно Майхоферу, складывается так называемое «неформальное» право общества, образующееся из «непозитивных» прав и обязанностей участников микросоци-
1 Муромцев С. А. 1) Определение и основное разделение права. М., 1879; 2) Образование права по учениям немецкой юриспруденции. М., 1886; 3) Что такое догма права? М., 1885.
2 См., напр.: Штейнберг И. 3. Что такое «движение свободного права»? М., 1914; Келъман Е. И. Проблемы «свободного права». Киев, 1915; и др.
3 Вместе с С. А. Муромцевым другие ведущие теоретики русской социологической школы права— Н. М. Коркунов, М. М. Ковалевский, Б. А. Кистяковский, Н. И. Кареев и др. — внесли значительный вклад в развитие правовой мысли. Они стремились выработать социологическое понятие права (право как разграничение интересов, по Н. М. Коркунову) путем обращения «к изучению права в его жизни, в его движении», путем раскрытия исторического генезиса права, исследования законов «определенной группы социальных явлений, которые своей совокупностью образуют право», и т. п. (Коркунов Н. М. Наука права и естествознания II Коркунов Н. М. Сборник статей. 1877—1897. СПб., 1898. С. 15; Ковалевский М. М. Социология: В 2-х т. СПб., 1910; Кистяковский Б. А. Социальные науки и право. М., 1916).
В. В. Трофимов
11
-Ф-
альных отношений (продавца — покупателя, врача — пациента, учителя — ученика и т. п.). Главным объектом критики Нашиц было то, что структурный анализ Майхофера останавливается на микросоциальном уровне, на котором, с точки зрения марксизма, не вызревала социальная сила, способная обеспечить признание прав и обязанностей на уровне «всеобщего».1
В книге «Право и социология» подчеркивалось очень важное положение: общесоциологическая теория — общий метод для всех других социальных наук. В качестве абсолюта, затмевающего собой все иные теории, выступал исторический материализм как общесоциологическая теория марксизма. В связи с этим делался вывод, что, если не возможно опереться на стройную теоретическую концепцию, каковой является вышеозначенная теория марксизма, то это обстоятельство обусловливает уязвимость взглядов, строящихся на иных принципах, заставляет социологов права — немарксистов увлекаться микропроблемами, лишает исследователя ясных перспектив.2 В подтверждение этой точки зрения в главе XI приводится критический анализ так называемых буржуазных концепций «социального партнерства», «человеческих отношений», «социального действия», выводами которого становятся утверждения об утилитарном характере этих теорий, обвинения в излишней психологизации, конформизме как идейной направленности данных концепций. Главным идеологом так называемого буржуазного конформизма объявлялся Т. Парсонс, теоретические построения которого оценивались однозначно — как «сугубо идеалистический подход к явлениям, отражающий свойственное буржуазным социологам мировоззрение».3
Отрицание микросоциального правового аспекта, правовых характеристик и свойств взаимодействия людей было порождено критикой немарксистских философских и социологических основ.4 В связи с этим и в области истории, теории права, истории правовых учений советской науки самое большое, что мы можем найти, — это критический анализ буржуазных идей о правообразующем характере интеракции индивидов, в связи с чем получить знания о данном явлении из советских научных источников можно лишь с учетом «негатива», привносившегося господствовавшей в нашей стране идеологией по отношению к западной теории.5 Указанная черта стала особенно явственно проявляться с 30-х годов XX века.
1 Нашиц А. Правотворчество. Теория и законодательная техника. М., 1974. С. 29—30.
2 Право и социология. М., 1973. С. 37—38.
3 Право и социология. С. 342.
4 См., напр.: Баскин М. П. Англо-американская социология на службе империализма. М.; Л., 1949; Бахитов М. Ш. Об одной «новейшей» социальной утопии (критические заметки о микросоциологии). М., 1958; Новиков Н. В. Критика современной буржуазной «науки о социальном поведении». М., 1964; и др.
5 См., напр.: 3ивс С. Л. Идейная нищета антикоммунизма. Против извращения идеологами вопросов социалистического государства и права. М., 1963; Зыков П. Г. Кризис буржуазной идеологии права. М., 1963; Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Критика современных буржуазных теорий права. Л., 1961; и др.
12
В 1920-е годы проблема взаимоотношений индивидов рассматривалась иногда в рамках изучения понятия права. Несомненный интерес с этой точки зрения могут представлять исследования, которые проводили Е. Б. Пашуканис и П. И. Стучка. Но если П. И. Стучка продолжал искать классовый критерий права,1 то Е. Б. Пашуканис попытался проникнуть глубже: «Нельзя руководствоваться смутным представлением о праве как о форме вообще, право есть форма некоего специфического социального отношения», и эта специфика как раз предопределяет то, что регулирование общественных отношений при известных условиях принимает правовой характер.2 Ученый подчеркивал: «Для того, чтобы утверждать объективное существование права, нам недостаточно знать его нормативное содержание, но нужно знать, осуществляется ли это нормативное содержание в жизни, т. е. в социальных отношениях».3
Однако в 1930-е годы изучение специфически-социального в праве, как, впрочем, и истинно социологическое направление в теории права, было свернуто, в связи с чем к 70—80-м годам сложилась ситуация, при которой факт наличия в общественной практике норм, объективно складывающихся в результате социальной саморегуляции, стал общепринятым в социологии (но не в теории права).
Действительно, в большей степени именно социологам, этикам мы обязаны пониманием того, что осознанию и фиксации нормы предшествует ее генезис, обусловленный деятельностно-коммуникативными аспектами человеческого бытия. О. Г. Дробницкий, исследуя процесс становления норм, отмечает, что из стихийного взаимодействия индивидов могут рождаться нормативы, которые становятся образованием качественно иного порядка. Фактически складывающиеся взаимодействия людей образуют общепринятую форму поведения, которая становится «нормой», «правилом», «принудительным эталоном для индивида и массы людей».4 На эту тему есть интересные работы у М. И. Бобневой, В. Брожика, Е. М. Пеньковой, Э. В. Соколова,5 но в них отражается в большей степени социолого-этический взгляд на проблему образования социальных норм вообще, нас же занимает в данном случае то, насколько интенсивно вопрос об интерактивном механизме правообразования и правофункционирования разрабатывался в правоведении, и не как объект критики, а как объект прямого изучения с целью апробации результатов исследований в отечественной правовой системе.
1 См.: Стучка П. И. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. Рига, 1964.
2 Пашуканис Е. Б. Общая теория права и марксизм. М., 1925. С. 35.
3 Пашуканис Е. Б. Избранные произведения по общей теории права и государства. М., 1980.
С. 79—80.
4 Дробницкий О. Г. Понятие морали. М., 1974. С. 237.
5 Бобнева М. И. Социальные нормы и регуляция поведения. М., 1978; Брожик В. Марксистская теория оценки. М., 1982; Пенъкова Е. М. Социальные нормы — регуляторы поведения личности. М., 1972; Соколов Э. В. Культура и личность. Л., 1972.
В. В. Трофимов
13
-Ф-
В теории права работ о микросоциальных основах права очень и очень мало, но все же они были. Среди них особое место, на наш взгляд, занимает монография Г. В. Мальцева «Социальная справедливость и право» (М., 1977), в которой автор одним из первых постарался обратить внимание на процесс образования правовых явлений как феномен социального обмена и общения (взаимодействия).1 Рассматривая социально-психологические аспекты межличностного взаимодействия, автор делает выводы о специфически-социальных истоках равенства, справедливости, об имманентном социальному общению правильном (правовом) паритете между взаимодействующими субъектами. Эту работу можно назвать авангардной на пути открытия новых подходов в познании права, его первооснов и производных правовых явлений в отечественной правовой науке.2
Проблеме глубинных социальных истоков правовых средств уделено значительное внимание в монографии Н. И. Матузова «Личность. Права. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права». С первых же страниц книги ученый подчеркивает, что правовые явления, образующие так называемую субъективную сторону права (субъективное право, обязанность, правоотношения, правоспособность, правовой статус, правосознание и т. п.), следует рассматривать в тесной взаимосвязи с такими социально-психологическими категориями, как интерес, потребность, воля, цель, мотив и т. п., непосредственно лежащими в основе правового регулирования.3 С учетом специфически-социальных оснований правовых явлений ученый проводит и свои более поздние исследования.4
Н. Н. Вопленко рассматривает образование нормативно-ценностного содержания справедливости, подчеркивая присущую человеческим взаимоотношениям имманентность возможного и должного, через которые характеризуется справедливость.5 Эту же мысль высказывали авторы курса «Марксистско-ленинская общая теория государства и права», обоснованно утверждая, что «понятия справедливого и несправедливого вырабатываются у человека не только под влиянием особенностей его индивидуального сознания <...>, но и в результате взаимодействия с другими людьми, влияния и взаимовлияния на-
1 Мальцев Г. В. Социальная справедливость и право. М., 1977.
2 Показательно, что данные начинания Г. В. Мальцева находят свое обоснованное развитие в новейших теоретико-правовых исследованиях, осуществляемых молодыми учеными. В частности, в 1995 году под руководством Г. В. Мальцева была выполнена и защищена диссертация Е. Ю. Дога-дайло «Личность в системе отношений власти: теоретико-правовой и социально-психологический аспект» (Москва), в которой одна из глав посвящена непосредственно межличностной интерпретации процессов властвования.
3 Матузов Н. И. Личность. Права. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. Саратов, 1972. С. 3—4.
4 См., напр.: Матузов Н. И. 1) Правовая система и личность. Саратов, 1987; 2) Актуальные проблемы теории права. Саратов, 2003.
5 Вопленко Н. Н. Социальная справедливость и формы ее выражения в праве II Советское государство и право. 1979. № 10. С. 42. См. также: Вопленко Н. Н. 1) Право в системе социальных норм. Волгоград. 2003; 2) Источники и формы права. Волгоград, 2004.
14
строений, чувств и мыслей людей в различных социальных группах — больших и малых».1
Социально-интерактивную природу правовых институтов отмечает Н. А. При-дворов. Рассматривая человеческое достоинство как правовую категорию, ученый справедливо полагает, что «если на достоинство смотреть как внутреннее свойство личности», то «такое свойство бессмысленно регулировать». Человеческое достоинство, с его точки зрения, «утверждается не через акт самосознания, а в результате создания обществом условий для жизни и развития личности»2 и потому становится объектом правового регулирования. Содержание права, его сущность, отмечает Н. А. Придворов, раскрываются во всем многообразии социальной жизни человека, его бытия.3 Следует при этом отметить, что его исследования проводились уже на фоне возросшего интереса к категории «отношения», по поводу чего Л. А. Маньковский подчеркивал, что «значение этого вопроса в современной науке, переживающей революционную ломку понятий и методов, огромно».4 Б. Л. Назаров в 70-е годы актуализировал вопрос о необходимости правильного понимания сути общественных отношений, о том, достаточно ли для признания реальности общественного отношения наличие связи между лицами, выражающейся в их взаимозависимости, статичном положении относительно друг друга, или общественное отношение начинается лишь со взаимного динамичного их общения, выражающегося в поведении соответствующих лиц.5
Проблеме генезиса первичных социальных (в частности — правовых) форм, в том числе учету исходного уровня взаимодействия индивидов, посвятил свои научные исследования Л. И. Спиридонов. Осуществляя поиск общих всеистори-ческих закономерностей происхождения права, ученый приходит к принципиальному выводу о том, что не воля господствующего класса, а реальные отношения людей в процессе производства, не зависящие, как известно, от какой бы то ни было воли, — вот что обусловливает характер и развитие права.6
Силу права ставит в зависимость от нравственно-психологической атмосферы в социальной системе С. С. Алексеев.7 Ученый отмечает, что происхождение права, как и других общественных институтов, зависит от многих факторов, в том числе духовных, нравственных и других, из которых «базисным» является разумная деятельность людей, позволяющая объективировать формы этой дея-
1 Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право. М., 1973.
С. 155—156.
2Придворов Н. А. Достоинство личности и социалистическое право. М., 1977. С. 19.
3 Придворов Н. А. Правовые и философские вопросы субъективного права на честь и достоинство II Советское государство и право. 1965. № 3. С. 97.
4 Маньковский Л. А. Категории «вещь» и «отношения» в «Капитале» К. Маркса II Вопросы философии. 1956. № 5. С. 46.
5 Назаров Б. Л. Социалистическое право в системе социальных связей. М., 1976. С. 47.
6 См.: Спиридонов Л. И. Социальное развитие и право. Л., 1973.
7 Алексеев С. С. Право и наша жизнь. М., 1978. С. 65.
В. В. Трофимов
15
-ф-
тельности, превращать их в автономные образования, несущие в себе позитивный потенциал разума, представляющие его бытие в области внешних, практических отношений между людьми.1
В монографии В. Н. Кудрявцева «Право и поведение» одна из глав посвящена социальному взаимодействию. В этой главе, наряду с рассмотрением поведения коллектива, автор рассматривает вопрос межличностных отношений. Он анализирует влияние права на социальное взаимодействие в целом и на его элементы в качестве межличностных отношений в частности. В его анализе отражается преимущественно социолого-позитивистский взгляд. Ученый отмечает, что норма права первична по отношению к межличностным отношениям, что именно она моделирует поведение субъектов, причем она же их и определяет, фиксирует те или иные социальные роли.2 В то же время автор подчеркивает, что «межличностное общение, конечно, гораздо богаче юридических конструкций — в данном случае прав и обязанностей, возлагаемых на носителей социальных ролей».3 В. Н. Кудрявцев обращает внимание на внутреннюю сторону отношений: «В силу социально-психологической природы этих отношений они весьма подвижны, иногда неустойчивы, изменчивы».4 По мнению исследователя, в процессе этих отношений могут складываться типичные формы и способы поведения, которые право вполне способно закреплять.5 Интерес к проблеме взаимодействия сохраняется у ученого и в дальнейшем. В книге, написанной в соавторстве с В. П. Ка-зимирчуком, значительное внимание уделяется вопросу межличностного отношения, процессу взаимовлияния людей друг на друга как постоянному процессу, конкретизирующему общественные отношения, и также указывается на роль межличностного общения в плане формирования нравственно-правовых принципов и норм поведения.6
А. Р. Ратинов в одной из своих работ указывает, что, «будучи вплетено в ткань «обезличенных» общественных отношений, регулируемых правом, общение реализует эти правоотношения и своеобразно реализуется в них как система межличностных отношений», замечая при этом, что «эти модификации общения (имеется в виду интеракция индивидов. — В. Т.) лишь недавно стали привлекать к себе внимание».7 Данные указания подтверждают эволюцию интереса правоведов к глубинно-сущностным проблемам социального контекста, с которыми неразрывно связано право.
-Ф-
1 Алексеев С. С. Право. Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 574—575.
2 Кудрявцев В. Н. Право и поведение. М., 1978. С. 46—48.
3 Там же. С. 48.
4 Там же. С. 51.
5 Там же.
6 Кудрявцев В. Н., Казимирчук В. П. Современная социология права. М., 1995. С. 111.
7 Ратинов А. Р. Социально-психологические аспекты юридической теории и практики II Прикладные проблемы социальной психологии. М., 1983. С. 235.
16
Проблемам социальных, социально-психологических основ правообразова-ния посвятили свои исследования В. В. Степанян, Н. Н. Тарасов, Ю. И. Новик, А. А. Соколова.1
А. И. Экимов в своих работах рассматривает различные функциональные составляющие системы межличностного взаимодействия, такие как «соизмеримость действий друг друга», «порядок обмена социальными ценностями».2 Исследуя проблему получающей воплощение в праве воли, он делает важное указание на истинную природу «всеобщего», отмечая ее социально-интерактивный характер: «Свое выражение она (общая воля — В. Т.) находит в отношениях между <...> отдельными лицами».3 Этими же категориями оперирует в своих исследованиях Н. С. Малеин.4
В работах Е. А. Лукашевой проведено аналитическое исследование объективного нормообразования. Исследование генезиса социального явления, считает она, должно сочетаться с необходимостью раскрытия человеческих связей, без чего изучение превратится в абстрактную схему.5 Это высказывание солидарно с мнением Р. О. Халфиной, которая как форму практического взаимодействия исследовала правовое отношение. Она отмечала, что абстрактная модель правоотношения, предусмотренная нормой объективного права, может совпадать с реальным взаимодействием, но может и не совпадать, так как норма права, закрепляя модель правового отношения, воплощает лишь основные, типические его черты. Реальное отношение намного богаче модели.6 Изучая проблему правоотношения, Ю. И. Гревцов также акцентирует свое внимание на двусторонних, имеющих взаимный характер, отношениях индивидов, дает определение правоотношению как специфической форме взаимодействия его субъектов, что предполагает зависимость использования своего права от действий обязанного лица.7 «Не будет лишним в этом плане, — пишет Гревцов, — обратить внимание на то, что качество социально-практического отношения всегда складывается в определенной зависимости от „внутреннего механизма'1 отношения, определяю-
1 См.: Степанян В. В. Правообразование в социалистическом обществе (теоретические и методологические проблемы): Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1988; Тарасов Н. Н. Роль социальнопсихологических факторов в правовом регулировании: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1979; Новик Ю. И. Психологические аспекты правового регулирования (теоретическое исследование): Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Минск, 1990; Соколова А. А. Социальные аспекты право-образования: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Минск, 2003.
2 См.: Экимов А. И. 1) Интересы и право в социалистическом обществе. Л., 1984; 2) Справедливость и социалистическое право. Л., 1980.
3 Экимов А. И. Интересы и право в социалистическом обществе. С. 59.
4 Малеин Н. С. О справедливости, праве и ответственности II Теория права: новые идеи. Вып. 2. 1992. С. 68.
5Лукашева Е. А. Право, мораль, личность. М., 1986. С. 8.
6 Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. М., 1974. С. 35, 95.
7 Гревцов Ю. И. Проблемы теории правового отношения. Л., 1981. С. 51—52.
В. В. Трофимов
щего в значительной мере общий результат взаимодействия (поведения) в отношениях людей».1
Рассматривая теоретические проблемы социологии права, А. М. Яковлев высказывал мысль о том, что одним из важных аспектов социально-правовых исследований является выявление механизма социального поведения, правильное представление о котором, с его точки зрения, невозможно без рассмотрения отношений, связывающих индивида с окружающей его социальной средой. В этих отношениях индивид, считает автор, является не только субъектом, воспринимающим влияние и в соответствии с ним преобразующим свои действия, но и активным действующим участником, проявляющим себя как причина тех или иных изменений в социальной среде, в том числе и в отношении имманентных данной среде ценностей и установок.2 Из феномена социального взаимодействия выводит происхождение, в частности, административно-правовых норм
В. А. Юсупов. С его точки зрения, в процессе различных социально-экономических отношений «происходит многоаспектное взаимодействие людей и различных социальных формирований. Его движущей силой являются потребности и связанные с ними интересы, влияющие на образование административно-правовых форм».3
А. В. Малько указывает на принципиально важные обстоятельства, объясняющие в том числе действенность правовых средств, раскрывая природу и социальное назначение правовых стимулов и ограничений: «Становится все более очевидным, что сложноорганизованным системам нельзя навязывать пути их развития. Скорее необходимо понять, как способствовать их собственным тенденциям, как стимулировать их самоорганизацию. То есть проблема управляемого развития включает в себя по сути дела и проблему самоуправляемого раз-вития».4 Таким образом, внимание акцентируется на созидающем начале, конструктивном механизме, внутренне присущем социальным системам, то есть системам взаимодействия индивидов. При этом автор предлагает опираться на синергетику, которая «демонстрирует нам, каким образом и почему стихийные отношения (в частности, рыночные) могут выступать в качестве созидающего начала, конструктивного механизма эволюции, как из хаоса на основе собствен-
1 Гревцов Ю. И. Проблемы теории правового отношения. С. 68. См. также: Гревцов Ю. И. 1) Правовые отношения и осуществление права. Л., 1987; 2) Правовое отношение: основные взаимосвязи II Советское государство и право. 1985. № 1. С. 12—19.
2 Яковлев А. М. Теоретические проблемы социологии права II Проблемы социологии права. Вып. 1. Вильнюс, 1970. С. 26—29. См. также: Яковлев А. М. Преступность и социальная психология. М., 1971 (в этой работе автор вводит в оборот понятие «социальные ожидания» — один из ключевых терминов в концепции Т. Парсонса. — В. Т.).
3 Юсупов В. А. Теория административного права. М., 1985. С. 4.
4 Малъко А. В. Стимулы и ограничения в праве: Теоретико-информационный аспект. Саратов,
1994. С. 161.
18
ных сил в системе могут вырастать новые структуры, способные оказывать управлению определенные „услуги'1».1
Ученый, как представляется, использует именно социально-интерактивный подход при объяснении ограничивающей функции правовой обязанности, которая объективно осуществляется как ответ на действия-притязания управомоченного лица. Однако социально-интерактивная система построена таким образом, при котором происходит учет не только действий-притязаний, но и возможности к выполнению обязанности контрагентом. Поэтому для подкрепления этих возможностей были выработаны правовые средства, включающие в себя как ограничения, так и стимулы, обеспечивающие эффективность правового регулирования в каждом конкретном случае. А. В. Малько делает закономерный вывод о моментах балансирования в социально-правовой системе, которые сопровождаются динамикой стимулирующих и ограничивающих средств на разных уровнях юридических связей: «Стимулирование одного из субъектов правового общения предполагает соответствующее ограничение другого участника право-отношения».2
С рассматриваемой проблемой правообразования напрямую связана проблема так называемых «законных интересов», которые прямо не закреплены субъективными правами, но закрепление и юридизация которых обусловливается спецификой самой жизни. Практическую значимость категории «законный интерес» как категории правовой жизни отмечает А. В. Малько. Ученый справедливо обращает внимание на то, что эта категория развивалась вместе с правами и свободами граждан, по мере поступательного развития общества.3 Эта категория, на наш взгляд, отражает прежде всего процесс расширения взаимосвязей между субъектами права по поводу материальных и нематериальных благ и, соответственно, чем интенсивнее будут развиваться данные процессы, тем активнее будет формироваться правовое пространство, включающее в себя «законные» в силу всеобщего признания и фактического правового опыта, а значит, подлежащие охране социальные интересы.
1 Там же. С. 162. Аналогичного взгляда придерживается С. С. Алексеев, который видит в идеях синергетики, обосновывающей наличие в системах самой различной природы спонтанных процессов, приводящих ко все большей самоорганизации системы, ее качественному развитию, весьма плодотворное направление углубления представлений о праве как нормативной системе (см.: Алексеев С. С. Восхождение к праву. М., 2001. С. 58). О когнитивных возможностях синергетики в правоведении см. также: Ветютнев Ю. Ю. Синергетика в праве II Государство и право. 2002. № 4. С. 64—70.
2 Малько А. В. Стимулы и ограничения как парные юридические категории II Правоведение.
1995. № 1. С. 9—10. См. также: Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве II Правоведение. 1998. № 3. С. 134—148.
3 См.: Малько А. В. Законный интерес как правовая категория II Вопросы теории государства и права. Саратов, 1986. С. 125. См. также: Малько А. В. Политическая и правовая жизнь России. М.,2000. С. 131—154; Малько А. В., Субочев В. В. Законные интересы как правовая категория. СПб., 2004.
В. В. Трофимов
19
-ф-
В философско-правовой плоскости проблему социально-интерактивных основ права актуализирует И. Д. Невважай. Он, в частности, отмечает, что представляется перспективным исследование природы права как явления, основания которого коренятся в специфике человеческого бытия как бытия интерсубъективного, имеющего собственную онтологическую структуру. Это позволило бы понять правовую норму как фундаментальный способ бытия человека среди других людей.1
В этой связи следует признать заслуживающим поддержки тот оправданный интерес, который наблюдается в нашей науке по отношению к американскому ученому Толкотту Парсонсу и его последователю — западногерманскому юристу Никласу Луману. Эти ученые имеют непосредственное отношение к социально-интерактивному подходу в правопознании. Появились переводы их основных работ,2 в социологических журналах вышел целый ряд статей, анализирующих вклад этих исследователей в мировую науку (в том числе, правовую).3 Сегодня интерес к этим ученым у отечественных правоведов усиливается.4
В современной правовой науке все активнее формируется и развивается интерес к проблемам социально-правовой коммуникации. На страницах научных журналов, в изданных монографиях апробируются новейшие теоретико-правовые исследования в этой сфере познания.5
В целом, однако, анализ не только отечественной, но и зарубежной научной литературы, посвященной проблеме микросоциальной «данности» права, позволяет сделать вывод, что ее изучение не находится еще на том уровне, когда количество и качество аргументов образуют ту систему знаний, которая в силу своей убедительности и объемности способна оказывать доктринальное влияние на сопряженные с ней области теории и практики. В особенности, недостаток аргументов в поддержку микросоциального подхода заметен в отечественной
-Ф-
1 Невважай И. Д. Философия права: проблема рациональности права II Правоведение. 1995. № 3.
С. 73.
2 См.: Парсонс Т. 1) Система современных обществ. М., 1998; 2) О социальных системах. М., 2002; 3) О структуре социального действия. М., 2002; Луман Н. Общество как социальная система. М., 2004.
3См.: Александер Дж., Колони П. Неофункционализм сегодня: восстанавливая теоретическую традицию II СоцИс. 1992. № 10. С. 112—119.
4 См.: Посконин В. В. 1) Правопонимание Толкотта Парсонса. Ижевск, 1995; 2) Культурологическое правопонимание Толкотта Парсонса: Теоретико-методологический аспект: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 1996; Посконина О. В. Никлас Луман о политической и юридической подсистемах общества. Ижевск, 1997; Посконин В. В., Посконина О. В. Т. Парсонс и Н. Луман: два подхода в правопонимании. Ижевск, 1998.
5 См.: Бачинин В. А. Антропосоциологические проблемы права: методология и эмпирия II Правоведение. 2001. № 3. С. 27—39; Поляков А. В. 1) Общая теория права. СПб., 2001; 2) Правогенез II Правоведение. 2001. № 5. С. 216—234; Честнов И. Л. 1) Право как диалог: к формированию новой онтологии правовой реальности. СПб., 2000; 2) Диалогическая онтология права в ситуации постмодерна II Правоведение. 2001. № 3. С. 45—52; Козюк М. Н. Правовое пространство и правовые коммуникации II Новая правовая мысль. 2002. № 1. С. 21—27.
20
правовой науке, и его, на наш взгляд, необходимо устранить, а на основе детального понимания социальной природы права перейти к созданию цельной системообразующей философско-социолого-правовой концепции правотворчества и правореализации.
Т. В. Кашанина*
ЧАСТНОЕ ПРАВО В СТРУКТУРЕ ПРАВА
Структура права — это строение, внутренняя форма права, выступающая как единство устойчивых взаимосвязей между его элементами, частями.
Право каждой страны, будучи единым по содержанию, характеризуется внутренней расчлененностью, дифференциацией на относительно автономные и в то же время связанные между собой части. Обычно ученые выделяют в структуре права нормы, институты, субинституты, отрасли, подотрасли, которые в свою очередь объединяются в группы отраслей, например: охранительные и регулятивные, материальные и процессуальные, основные, профилирующие и комплексные.1 В таком случае речь идет лишь о структуре права, формируемой государством.
Вместе с тем более общий взгляд на право позволяет обнаружить в его структуре, помимо законодательных норм, целые слои, пласты норм и представить право в виде «многослойного пирога». Таких слоев в структуре права насчитывается шесть.
1. Права человека (естественные права). Это глубинный слой права, содержащий его «гены», «ДНК» и являющийся основой права позитивного, исходящего от государства. Права человека — это возможности человека, позволяющие ему достойно жить и работать. Предполагается, что ими обладают все люди с момента рождения, независимо от своего имущественного, социального положения, поэтому эти права называют естественными, природными, прирожденными, абсолютными, неизменяемыми. Они вытекают как бы из естественного порядка вещей, из самой жизни, из социально-экономических условий, в которых находится общество в тот или иной период развития, и даже из естественно-природных факторов. К числу прав человека относятся такие, как право на жизнь, право на здоровье, право на свободу, право на частную собственность, право ребенка на счастливое детство и многие другие. На сегодняшний день их насчитывается более пятидесяти, и с развитием общества этот перечень только увеличивается.
* Доктор юридических наук, профессор кафедры теории государства и права Московской государственной юридической академии.
1 См.: Алексеев С. С. Структура советского права. М., 1975.
