CC BY
38
THE PROBL EM OF HIS TORY'S MYTHOL QGIZA TtON
Gins burg Boris Lvovich, PhD of Historical sciences, Associate Professor
Grishin Vadlirn Vasilievich, PhD of Philosophical science, Associate Professor
Department ofHistory and Social Sciences, Nizhny Novgorod institute ofEducation Development, Nizhny Novgorod Ryzhakov Denis Gerrnanovich, PhD of Historical sciences, Associate Professor, Department of public Relations, marketing and communication, Nizhny Novgorod State Technical University named after R,E. Alexeyev, Nizhny Novgorod
The article deals with myth's creathion of historical, philosophical and ordinary variants of judgement of historical life through its correlation with the person. Humanistic approach reveals negative sides of a mythohgization of the historical validity. Considering history as a science in its reflection of historical being, it is shown distortion of life of history, and its true comprehension.
Keywords: historicism; humanism; myth; true; public consciousness; simulacrum,
ПРОБЛЕМА МИФОЛОГИЗАЦИИ ИСТОРИИ
В статье раскрывается мифотворческий аспект историко-философского и обы денного вариантов осмысления исторического бытия через его соотнесение с человеком. Гуманистической подход выявлве г нега тивные стороны мифологизации исторической действительности. Рассматривая историю как науку в ее отражении исторического, показывается как искажение бытия истории, так и его истинное постижение.
Ключевые слова: историзм; гуманизм; миф; истина; общественное сознание; симулякр.
УДК 930.1 ВАК РФ 09.00.03
О ГтзбургБЛ, 2019 0 Гришин В, В„ 2019 0 РыжаковД.Г,, 2019
05
т—I
о
CU
-О о. ш
СС
ь-
LU
о
аГ m
го
a 2
В.О. Ключевский утверждал, что разница между историками и юристами только в точке зрения: историки видят причины, не замечая следствия, юристы замечают следствия, не видя причин. Философ - исследователь исторического бытия, должен совместить в себе принципы и методы работы историка и юриста, не отказываясь от собственного философского мышления. Это и есть реальное соединение принципов историзма и гуманизма, которое позволит вернуться к досократовскому аксиологическому пониманию бытия, но на новом витке исторического развития. Для этого необходимо дать срез общественного сознания, выявить, откуда идет крен в сторону мифологизации, искажения реальности исторического бытия, разграничить истину реальности исторического бытия и его подмену, симуляцию,
В потребительском обществе и бездуховной культуре отсутствует целенаправленное прогрессивное развитие, при котором интересы человека помогают раскрытию его творческого потенциала. Становится актуальным философское осмысление темы прогресса. Как соотносится технический прогресс со свободой? Как связан технический прогресс и сохранение природы, прогресс в политической сфере и снижение жизненного уровня огромной массы людей? Но главная задача, касающаяся прогресса, - это его управляемость и контроль над его результатами, например, в области медицины (клонирование), кибернетики (искусственный интеллект}, ядерной энергетики и т.д.
Может ли цивилизованный Запад дать положительный ответ по поводу управляемости прогресса? Вряд ли. Что касается России, здесь без всяких идиллий налицо противостояние технологии и человека, экономики и человека, цивилизации и культуры; это позволяет сделать вывод, что общество находится на нисходящей линии развития (независимо от линейного или циклического понимания истории). Поэтому легче отказаться от трудных поисков и рационального критического анализа современности. Легче чувственно
S
191
ГИНЗБУРГ Борис Львович, кандидат исторических наук, Доцент
ГРИШИН Вадим Васильевич, кандидат философских наук, доцент
кафедра Истории и общее твоведческих дисциплин. Нижегородский институт развития образования, Нижний Новгород
РЫЖАКОВ Денис Германович, кандидат исторических наук доцент, кафедра Связи с о бщественнос тью, маркетинг и коммуникации, Нижегородский государе таенный технический университет им, Р.Е, Алексеева, Нижний Новгород
воспринимать в готовом виде старые идеи, которые связаны с великим прошлым, будь то Древняя Русь, Российская Империя или Советский Союз. Диалектика познания заменяется метафизикой, историческая наука - историческими мифами. Отсюда такое богатство оживших легенд, языческих талисманов и обрядов, которые компенсируют серое настоящее и дают человеку иллюзорную надежду на возвращение "былого могущества". Так, согласно Г, Гегелю (в "Феноменологии духа"), когда человек не находит опоры ни в обществе, ни в самом себе, он отказывается от всех житейских радостей и устремляется на поиск сверхъестественного. Для многих этим сверхъестественным становится прошлое.
Разумеется, жить прошлым свойственно многим людям, особенно историкам. Например, A.M. Панченко в названии одной из своих работ говорит про себя: "Я эмигрировал в Древнюю Русь" Однако интерес историков есть интерес осмысленный, здесь эмоции находятся под контролем разума, а их позиция не претендуют на абсолютную истину. Политическая элита, которая стремится быть носителем духовных ценностей, решает тем не менее все идеологические вопросы в рамках экономического прагматизма, строит долгосрочные прожекты "счастливого будущего", устраняясь от насущных вопросов, создает как раз те условия, при которых человеку трудно найти духовную опору. Как отметил Ж. Воден, "люди никогда не смогут освободиться от чувств, и их взгляды будут застилать эмоции, которые подобно туману скрывают свет истины" [1,47], Государство, таким образом, подталкивает своих граждан к мифологизации истории, а не к ее научному изучению осмыслению. Однако чувственное сознание не способно само по себе создать такую систему взглядов, которая становится жизненным оплотом человека, составляет его экзистенцию.
В те периоды истории, когда решается судьба страны и общества, руководители государства отбрасывают исторические мифы, которые сами и создавали. Власть вынуждена говорить правду, обращаться к объективной реальности, примирить прошлое с настоящим. Историческим примером могут послужить сталинские реформы в годы Великой Отечественной войны, касающиеся преемственности традиций царской армии.
Тем не менее, человеку уютнее жить в историческом мифе, в нем он проектирует свое нереализованное я, компенсирует убогое настоящее и надеется на возвращение золотого века.
Таким образом, формируется раздвоенное сознание человека, когда он адекватно относится к профессиональным обязанностям, требующим рационального мышления, с другой стороны, в политической и идеологической сфере выстраивает такую картину мира, в которой отсутствует логика и научная аргументация, а человек убежден в собственной правоте.
В определенной степени при низком уровне образования населения,мифологизация имманентно присутствует в субкультуре общества и активно используется властями до тех пор, пока ситуация находится под контролем. Но во времена кризисов и нестабильности ситуация меняется. Здесь можно обратиться к теории Арнольда Гелена о взаимозависимости биологических особенностей человека и общественных институтов, при разрушении которых меняется психика человека, происходит его девальвация, приближение к варварскому состоянию, человек становится агрессивным. Спираль истории закручивается быстрыми темпами, символы вновь приобретают магическое содержание, и точка бифуркации может стать взрывом всемирной истории, как это было в 20-30 гг. прошлого века. Объективный процесс развития сталкивается с противоборством субъективной воли (например, субъективной воли человека или политической партии), которая сама является следствием экономических и духовных сил истории. Ожившие мифы становятся реальной силой для тех субъектов {организаций, партий, обществ), которые, являясь контрэлитой, борются за свое место под солнцем, используя для этой цели одурманенную массу. Иными словами, одни мифы воюют с другими.
Вернуться в мифологическое сознание человеку технологической цивилизации не так просто. Необходима определенная рациональная деятельность небольшого круга людей, владеющих реальной информацией. В качестве примера вспомним роман братьев Стругацких "Обитаемый остров", где власти -неизвестные отцы - создали радиотехническую систему по кодированию населения. Если спрос на мифы в большей степени объективен, то предложение во многом создается субъективно. Берутся идеи (независимо от степени их научности) добросовестных ученых и синхронизируются с компилятивными работами ученых недобросовестных, не только тех, кто цинично пишет под заказ, но и тех, кто отбросил принцип объективности, встав на сослов-но-классовые интересы, кто идеологический
принцип ввел в методологический метод. Так, в одном лагере оказываются и писатель Д. Балашов, и историк А. Чубайс. Их объединяет идеализация Российской истории, но разделяет отношение к настоящему.
Для одних вера в мифы связана с заблуждением, когда эмоции (из-за чрезмерной любви к Родине) выплескиваются в разные стороны, они хаотично выхватывают необходимые для их поддержки факты истории. Для других - сознательная ложь, когда человек рационально отсеивает неугодные для него факты, преувеличивая одну сторону исторического бытия и игнорируя все остальные. Результат исторического поиска одних есть путь в бесконечную ветвь истории, для других - внешнее и внутреннее благополучие. Для одних история и гуманизм неразрывны, хотя и то и другое присутствует только как заявленное намерение, как гуманизм-в-себе, открытое чувствам, но не разуму, для других гуманизм - форма и фраза, симулякр, как и сама история.
Человек, поставивший перед собой цель познания исторического бытия, по мысли М. Хайдеггера, проводящий нить заботы из будущего в прошлое, несомненно, является гуманистом. Но, предупреждает философ, озабоченность человека прошлым может привести его к потере самого себя. Историк, разбирая процесс мифотворчества, не должен забывать о его мотивах и поддаваться той идеологической прагматической установке, которая утверждает, что во имя гуманизма, патриотизма, благополучия будущих поколений надо считать истинным то, что принесет счастье наибольшему числу людей. Такова, например, позиция философа-прагматиста Уильяма Джемса, среди единомышленников которого оказалась Русская православная церковь. Введя институт святых, церковь прекращает дискуссии по поводу исторической роли и морального облика святого. Однако исторические источники, напротив, свидетельствуют о неоднозначности деятельности святых, чего церковь не хочет замечать. История, таким образом, требует развития, диалектики, церковь накладывает вето.
Любой исторический миф есть бегство от насущных проблем. Отказавшись от рационального осмысления, человек панически хватается за яркие образы легендарных личностей и связанных с ними идей. Он не видит явных противоречий, слепо верит в небылицы. Однако, и тот, кто сохраняет некоторую степень разумности и критичности, попадает под воздействие идеологов-авторитетов, которые манипулируют фактами, используют сомни-
тельные или заведомо ложные артефакты (например, Велесову книгу или Туринскую плащаницу). Наука воздействует на массы, но ее влияние ограничено. Массы смотрят на бытие сквозь призму исторических мифов. В качестве примера можно привести спор о Туринской плащанице. Используя передовые научные методы, в том числе изотопный метод, историки доказали ее средневековое происхождение, но сторонники принадлежности плащаницы Иисусу говорят то о подмене материала во время опыта, то о его неоднородности. Этот спор бесконечен, но он имеет смысл, так как люди, вступившие в него, по меткому замечанию Л. Шестова, не до конца уверены в своей правоте.
Исторические мифы превращаются в систему взглядов человека на историческое бытие, которая основывается на идеализации той или иной эпохи в прошлом, поскольку предпола-; гается, что человек в некий момент своего и с-' торического прошлого жил в гармонии как с обществом и природой, так с самим собой. Примером идеализированного гармоничного прошлого является "золотой век" Гесиода, который возрождается в последующей истории (золотой век Римской империи, золотой век Пруссии, золотой век Наполеона, золотой век русской культуры и т.п.). Но история о "золотом веке" Гесиода - это только легенда, не основанная на исторических фактах и не связанная с реальностью исторического бытия. Поиски идеального золотого века в последующих эпохах и культурах (будь то Древний Рим, европейская Пруссия или наполеоновская Франция} базируются на реальных исторических фактах и событиях, которые, однако, соединяются сдомыслэми, вымыслами и легендами прошлого.
В наше время мы по-прежнему живем в чувственном мире, пользуясь рассудком, а не разумом. Мы не поверили И, Кузанскому о роли интеллектуальной интуиции в познании, пренебрегли советами рационалистов и эмпириков, зато, по-прежнему верим в практический разум, которому имманентно присуща нравственность. Мы доверились Канту в том, что теоретический разум всегда противоречие и поэтому не надежен в жизненном применении человека и общества. Все это дает возможность к мифотворчеству, которое достигло таких масштабов, что дезорганизовало общество в поиске истины.
История не завершилась, и можно согласиться с академиком СП. Курдюмовым: "Будущее не единственное. Было бы очень хорошо, если бы это обстоятельство в полной мере осоз-
05
т—I
о си
-О о. ш
СС
ь-
ш о
аГ го
го
а 2
ё
193
нзвалось нашими политологами и экономистами, всецело полагающимися на рыночные механизмы" [2, 60],
Литература:
1. Воден Ж. Метод легкого познания истории / Ж. Баден - М. г Наука, 2000, - 411с.
2. "Круглый стол" журналов "Вопросы философии" и "Науковедение", посвященный обсуждению книги B.C. Сгепина "Теоретическое знание"// Российская философия продолжается: изXX века в XXI. -М.: Российская политическая энциклопедия, 2010, - С 36-90.
LABOUR NATURE OF RIGHTS AND DUTIES OF A PERSON
Grlbakin Alexander Vasttlevtch, OSc of Philosophical science, Professor ofDepartment ofPhilosophy andSociology, Honored worker of the higher school of the Russian Federation, Ural State Juridical University, Yekaterinburg
Rights and obligations of a person are represented as an objective result of subjectivization and ohjectivization of a substance of an individual. The author shows that the implementation of individual rights and obligations has consequences; development of individual rights and reduction of socially important obligations strengthens the individualism; reduction of the number of rights and increase of obligations develops collectivism.
Keywords: substance of a person; subjectivization; ohjectivization; individual; individualization; collectivity; cryptosystic reality.
УДК 101,1:316 ВАК РФ 09,00,11
0 Грибакин A.B., 2019
ТРУДОВАЯ ПРИРОДА ПРАВ И ОБЯЗАННОСТЕЙ ЛИЧНОСТИ
Права и обязанности личности представлены как объективный результат опредмечивания и распредмечивания субстанции индивида. Показано, что реализация прав и обязанностей индивидов имеют противоположные последствия: расширение их прав и сужение общественно значимых обязанностей укрепляет индивидуализм, а уменьшение количес тва прав и увеличение обязанностей укореняет коллективизм.
Ключевые слова: субстанция индивида; опредмечивание; распредмечивание; личность; индивидуализация; коллективность; криптоционная реальность.
ГРИБАКИН Александр Васильевич, доктор философских наук, профессор кафедры Философии и социологии, Заслуженный работник высшей школы РФ, Уральский государе геенный юридический университет, Екатеринбург
8 утверждении о том, что овладевшие народными массами идеи становятся материальной силой, отсутствует контекстуальное указание на их качество. И это правильно, ибо идеи, захватывающие сознание масс, могут быть созидательными или разрушительными, прогрессивными или реакционными, возвышающими личность или приземляющими, унижающими ее. К числу в сущности реакционных (а по видимости революционных) мы относим родившийся в СССР в годы перестройки (1985-1991 гг.) слоган: "Дозволено все, что не запрещено законом", несущий в себе несколько подтекстов. Во-первых, он вбрасывал в сознание народных масс идею релятивного отношения к некоей могущественной инстанции, которая единосущно дозволяет или запрещает что-то делать подначальному населению. Людям самим следовало домыслить, о какомзаконе идет речь: божественном, природном, человеческом, или заданным инопланетянами, о вмешательстве которых в земные дела уже в конце XX века писали немало.
Наблюдения за состоянием подогреваемого СМИ массового сознания той поры показывали, что содержание слогана ассоциировалось с государственными законами. Во-вторых, укореняясь в сознании, он "развязывал руки" для удовлетворения эгоистических интересов без оглядки на другие нормативные регуляторы и в первую очередь на мораль как носитель духовности в человеке. Слоган стал методологическим руководством к действию наиболее динамичной части партийно- -хозяйственной и творческой элиты советского общества, задолго до начала перестройки отказавшейся от перспективного проекта будущего и исподволь готовившей социально-экономический, политический и культурный слом государственного строя, образа жизни, существовавших в СССР - второй
