CC BY
81
Кандидат экономических наук, доцент кафедры экономической теории
и институциональной экономики
Байкальский государственный университет
664003, РФ, г. Иркутск, ул. Ленина, 11 Контактный телефон: (3952) 25-55-50, доб. 189 e-mail: fmened@mail.ru
РУДЯКОВ Василий Анатольевич
I
' V
liv'Jf
СМЕТАНИНА Татьяна Витальевна
Байкальский государственный университет
664003, РФ, г. Иркутск, ул. Ленина, 11 Контактный телефон: (3952) 255-550, доб. 230 e-mail: stloulou@yandex.ru
Кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков
i-J
Проблема легитимации российской частной собственности в институционально-историческом контексте
В современной России проблема спецификации и защиты прав собственности продолжает оставаться одной из главных. Авторы статьи разделяют позицию тех исследователей, которые считают, что без ее решения невозможен ни длительный устойчивый рост, ни повышение эффективности субъектов и экономики в целом, ни рост конкурентоспособности. В то же время из-за двойственного отношения к этой проблеме степень ее исследования остается парадоксально низкой. С одной стороны, неудовлетворительная ситуация с защитой прав собственности в российской экономике известна всем - и теоретикам, и практикам, с другой - изучением ее причин занимается весьма ограниченный круг исследователей. Авторы статьи считают, что это обусловлено противоречиями между формальными и неформальными институтами, функционирующими в российской экономике, которые имеют весьма устойчивый характер и глубокие исторические корни.
JEL classification: А13, Р14
Ключевые слова: легитимность собственности; институциональная дисфункция; элиты; каркасные институты.
Наличие противоречий в российской институциональной среде можно показать через несовпадение взглядов на легальность (формируется формальными институ- 2 тами) и легитимность (зависит от неформальных институтов) частной собственности. За годы реформ сформировался серьезный разрыв между легальными и легитимными ™ нормами в российском обществе, а именно: образовалось устойчивое неприятие ос- | новной частью общества некоторых новых легальных норм. Так, например, по резуль- § татам исследований, проведенных по заказу Минэкономразвития РФ в 2009 г., только I 18% частных собственников в России считали себя полностью защищенными от угроз а передела собственности [6. С. 151]. я Особую остроту проблеме придают такие исследователи в сфере изучения прав § собственности, как Л. Григорьев и А. Курдин. Опираясь на работы К. Коффа и Дж. Сти- ^ глица [16], они делают следующий вывод: «...нелегитимные права собственности ©
Введение
4 (66) 2016
сохраняют элемент размытости даже при четкой формальной спецификации, их обращение связано с рисками для экономических агентов. И самое главное, государство не может обеспечить достоверность своих обязательств по защите этих прав, поскольку для этого надо либо изменить их распределение, либо обосновать сложившееся распределение прав перед обществом» [3. С. 43].
Обращаясь к проблеме легитимности собственности (особенно крупной), мы предлагаем более подробно рассмотреть точку зрения Р. И. Капелюшникова, одного из ведущих специалистов в этой области. Согласно мнению этого автора, низкая легитимность российской собственности обусловлена «нечестным» характером приватизации государственной собственности в России. Опираясь на целый ряд эмпирических подтверждений, автор отмечает, что «...в российском обществе сложилось почти консенсусное неприятие приватизации и выросшей на ее основе крупной частной собственности» [7. С. 12]. При этом за полный или частичный пересмотр итогов приватизации выступают около 77% граждан, полагая, что обладатели крупной частной собственности владеют ею не по праву. Более того, даже среди выигравших от приватизации результаты ее признают легитимными только 13%.
Попытаемся сделать ряд выводов из исследования, проведенного Р. И. Капелюшни-ковым.
Во-первых, нелегитимность, как отмечает Р. И. Капелюшников, порождает эффекты размытой нелегальности. Особо обращает на себя внимание выделяемый автором «. малый радиус доверия участников рынка как друг к другу, так и к действующим институтам» и «...ослабление инвестиционной активности и искажение самой структуры инвестиций (смещение вложений от долгосрочных к краткосрочным, от менее ликвидных к более ликвидным, от внутренних к внешним и т. д.)» [7. С. 26]. Это очень серьезный «упрек» сложившейся ситуации, так как предполагает фактически многие негативные для России действия ее бизнес-элиты (например, вывоз капитала).
Во-вторых, по мнению Р. И. Капелюшникова, проблема нелегитимности крупной частной собственности в России не может быть преодолена на основе большей части тех решений, которые предлагаются время от времени различными российскими экспертами. Все эти предложения представляют собой попытки формальными методами решить проблему из области неформальных императивов. В качестве основного довода приводится то, что «. проблема размытой нелегитимности не поддается лечению ни с помощью хирургического вмешательства (вроде тотальной деприватизации), ни с помощью терапевтических средств (вроде компенсационного налога на приватизированную собственность). В лучшем случае они могут дать лишь временное облегчение, в худшем - вызвать новое обострение» [7. С. 30].
В-третьих, отказ от принятия легитимности крупной частной собственности, как полагает Р. Капелюшников, связан не только с прошедшей приватизацией, но и с чувством бессилия и бесправия, которое испытывает население в связи с действиями владельцев крупной собственности в настоящем и прогнозируемом будущем [7. С. 31].
Источники и последствия нелегитимности российской частной собственности
Учитывая вышеизложенное, можно сделать вывод о том, что любая форма репривати-зации не принесет ожидаемых результатов. Не стоит игнорировать и то, что многие активы уже неоднократно поменяли своих собственников. Проблема состоит и в том, что вопрос легитимации во многом зависит от специфики исходных неформальных императивов, существующих в России и обусловливающих особые общественные требования населения к частным собственникам. Наша гипотеза состоит в том, что указанная проблема имеет глубокие исторические корни и связана с различием мировосприятия предпринимательской деятельности и собственности со стороны элит и общества.
Если мы попытаемся дать обобщенную структуру главных экономических субъектов современной России с учетом их экономических интересов, то, согласно одной из классификаций, можно выделить три основные группы со следующими характеристиками [10. С. 148].
1. Государство, объективно заинтересованное в развитии отечественной экономики, но слишком тесно сросшееся за годы реформ по коррупционным и криминальным каналам с прозападно ориентированной основной частью крупного российского капитала.
2. Крупный российский капитал - главный потенциальный инвестор необходимых для России преобразований, но ориентированный преимущественно на Запад.
3. Малый и средний бизнес, а также основная часть занятых в стране в качестве наемных работников, которые пока «идут вместе», так как и те и другие объективно заинтересованы в развитии отечественной экономики, но плохо организованы и не получают реально соответствующей их вкладу доли в общественном продукте. Обе части этой группы не могут достаточно полно реализовать свой потенциал.
«Западная» ориентация российских элит во многом начала складываться еще со времен Петра I, но если в XIX веке национальная элита России больше стремилась все-таки к просвещению и развитию, то по совокупности деятельности сегодняшних элит сложно найти позитивные моменты. Сегодня российская элита существенно выродилась и деградировала в плане как образования, так и идеологии. Ощущая нелегитимность своих прав на богатства со стороны населения и двойственность своего положения, эта элита, которая получила в свое распоряжение огромные богатства, выбрала для себя циничный путь - брать доходы из России и тратить их на красивую жизнь на Западе. В результате сложились серьезные (а по некоторым оценкам, антагонистические) противоречия между российскими обществом и элитой (см. таблицу).
Расхождение общественных интересов и целей, реализуемых современной российской элитой
Общественные запросы Фактически реализуемые цели и задачи
Совершенствование российской экономики Максимизация текущих прибылей даже ценой фактической деградации российской экономики
Повышение уровня развития, образования, культуры и здоровья Всяческая экономия расходов на оплату труда и обеспечение социальных прав работников
Сокращение чрезмерного разрыва между богатыми и бедными Концентрация доходов в руках бизнес-элиты и чиновников
Курс на «сильную Россию» Развитие чужих экономик путем курса на максимальный вывоз российского капитала и укрывание доходов за рубежом
Исправление допущенных в первые годы реформ проявлений социально-экономической несправедливости Пренебрежение мнением населения, продолжение и усиление предшествующей социально-экономической практики
Ориентация при проведении макроэкономической политики на потребности и перспективы эффективного развития отечественной экономики и общества Ориентация на вкусы и предпочтения Запада
Возрождение духовности и национальных ценностей «Разоблачение пороков» российского населения, искажение истории, деморализация путем внедрения «универсальных» идеалов и ценностей
Составлено по: [10. С. 146-147].
Во-многом именно из-за характера целей и поведения современной российской элиты национальная экономика функционирует как фактически неоколониальная, подчиненная западным странам и их интересам [13]. Речь идет о том, что закон о Центральном банке РФ, постановление о стабилизационном фонде, правила кредитно-денежного регулирования, бюджетное правило и т. д. де-факто переводят Россию под внешнее управление [4; 11; 12].
Возникает вопрос: вследствие чего возник подобный разрыв, и можно ли на основе, например, политической воли и трансформации формальных институтов выровнять сложившуюся ситуацию. Чтобы разобраться в этом более подробно, предлагаем рассмотреть схему, согласно которой, на наш взгляд, происходит формирование подавляющего большинства современных экономических институтов в России (см. рисунок).
- Сильная степень влияния
----Слабая степень влияния
Система формирования социально-экономических институтов в современной России на примере института собственности
Под каркасными институтами (протоинститутами) мы, согласно классификации О. Уильямсона, понимаем те базовые для любого общества неформальные институты, которые задают фундаментальные общественные ценности. Для этой группы институтов характерны, как известно, следующие основные признаки [3. С. 132]:
• изменения в институтах происходят, как правило, чрезвычайно медленно - в течение веков и тысячелетий;
• институты глубоко укоренены в сознании людей (когнитивно, культурно, структурно и политически) и очень слабо трансформируются сознательным воздействием;
• институты характеризуются высокой степенью инерционности;
• именно нормы, заложенные в данных институтах, используются для оценки легитимности. Легитимным и «правильным» становится только то, что соответствует принятым в обществе базовым специфическим ценностям каркасных протоинститутов. В любом обществе круг таких протоинститутов общеизвестен. К ним, в первую очередь, относятся религия, идеология, этика (мораль, нормы нравственности), культура, традиции, обычаи, язык.
Если воспользоваться теорией И. Лакатоса, то протоинституты можно, на наш взгляд, характеризовать как «жесткое ядро» всей институциональной структуры. Соответственно этому любой социально-экономический институт, входящий в «защитный пояс» (по сути, внедряемый в систему), должен пройти согласование (легитимацию) с ядром, иначе он фальсифицируется в общественном сознании. Происходит его отторжение, что естественным образом, в случае принудительного закрепления внедряемого института, выливается в дисфункцию.
Особая острота анализируемой проблемы в современной России состоит в том, что национальные протоинституты в большей степени влияют на общество, а зарубежные (как уже отмечалось) - на элиту. В свою очередь, элита, располагая огромными доходами, имеет влияние на государство более сильное, чем общество. Все это приводит к ярко выраженному противоречию между теми официальными нормами, которые утверждают государство и крупный бизнес, и неформальными нормами, которыми продолжает руководствоваться основная часть населения страны. Итог - устойчивое дисфункциональное состояние общества, т. е. постоянное воспроизводство противоречащих друг другу элементов в рамках национальной институциональной среды. На практике это приводит к тому, что формальные институты в основном направляются на множество плохо исполняемых краткосрочных ограничений, а не на стимулирование положительных изменений.
Следствие такого состояния общества - появление целого спектра институциональных дисфункций, к кругу которых можно отнести: рост социальной неопределенности (это ведет к возрастанию оппортунизма); снижение горизонта планирования (это обеспечивает краткосрочную ориентацию инвестиций); суженное воспроизводство (вплоть до вывоза амортизации за рубеж); денационализацию (офшоризацию) результатов использования собственности; демодернизацию (отказ от специфичных активов как менее ликвидных).
Базовые исторические отличия российских протоинститутов
На наш взгляд, рассмотренная выше ситуация сложилась не только из-за «провалов» в приватизации, но и ввиду того, что сама конституирующая основа неформальных институтов в России отличается от западной. К тому же, как показывают современные исследования, «.заимствование основных западных идей и их применение в условиях российских трансформаций не только не достигли желаемого общественного результата, но породили сомнение в их ценности для отечественных практик» [2].
Во многом самые главные неформальные нормы имеют религиозные корни, регулирующие проблемы добра и зла, смысла жизни, добродетели и пороков, назначения человека и т. д. Конечно же, современные экономические отношения внешне уже не опосредуются религией, но закрепленные в протоинститутах ожидания общества по отношению к поведению бизнеса и элиты во многом зависят от исторически сложившейся специфики религиозных норм, веками определявших базовые ценности в тех или иных странах или в рамках тех или иных религиозных конфессий.
Как мы помним, М. Вебер считал, что духовные источники капитализма лежат в протестантской вере. Протестантство ориентирует человека на то, что чем больше он будет трудиться и скромнее тратить доходы, тем более уважаем будет обществом. Однако оно «освобождает» приобретательство от психологического гнета традиционалистской этики, возвышая стремление к наживе как не просто законное, но и угодное Богу занятие, стимулирует накопительство и порицает излишнее потребление. С другой стороны, идеалом является верный профессиональному долгу рабочий, который не стремится к наживе. Именно он уподобляется в своей жизни апостолам. При этом аскеза создавала и спокойную уверенность в том, что неравное распределение земных благ, так же, как и предназначение к спасению лишь немногих, есть дело Божественного
провидения, воплощающего тем самым свои тайные, не известные людям цели. Как видно из вышесказанного, в рамках протестантской веры интересы Бога и интересы богатых собственников полностью совпадают. Не случайно частная собственность еще со времен Фомы Аквинского (XIII век н. э.) в католицизме не просто признается, но и считается основой хозяйствования, естественным природным институтом человеческой жизни [15. С. 103].
Гораздо сложнее дело обстоит в этом плане с православной этикой. Со времен Иоанна Златоуста (III век н. э.) в рамках православной этики, в строгом смысле слова, «права собственности (владения)» нет и быть не может, так как все принадлежит Богу и он дает те или иные блага людям лишь на время. Хозяйственная практика на основе создания и накопления частной собственности в этом случае весьма затруднена, ибо усилия по сохранению, преумножению и передаче по наследству собственности признаются пустыми хлопотами [9. С. 37].
Возникает центральный вопрос: как и исходя из каких императивов в России выстраивались экономические отношения?
Для купца, который сам являлся продуктом общинного мироустройства, прибыль не была единственным мерилом целесообразности тех или иных хозяйственных действий. Суть этики заключалась в движении к духовному спасению себя и окружающих через служение своим богатством не сверхличной цели, а великому целому. Таким образом, предпринимательство рассматривалось с его социальных (общественных) позиций, а не с точки зрения оправдания индивидуального эгоизма.
Проводя анализ русских старообрядческих экономических отношений, А. Д. Кар-нышев особо отмечает «земской» характер собственности, когда сами отношения «...можно рассматривать в качестве совместного владения собственностью» [8. С. 117]. Таким образом для русского человека субъектом собственности становится не обособленная личность, а семья (община, земство). В подобном понимании «. семья, как совокупность личностей, составляла ментальную первооснову собственности старообрядцев на землю, и такая практика лежала в фундаменте управления.» любыми экономическими отношениями [8. С. 126]. Из этого органично вытекало и отношение к собственности как к относительному праву. Русскому народу всегда были чужды римские понятия о собственности. Абсолютный характер собственности всегда отрицался [1. С. 50]. Все это, а также то, что Россия расположена между Востоком и Западом, не только в географическом, но и в социально-экономическом смысле слова [12. С. 15], выстроило весьма своеобразную систему экономических отношений, существовавшую до конца XIX века.
Так, например, Р. И. Капелюшников анализирует реформу конца XVIII века по освобождению дворян от обязательной государственной службы. В результате дворяне, ранее принадлежавшие государству, получили свободу. При этом в их собственность государство передало земли, с которых они кормились, и прикрепленных к землям крестьян. Вот как сложившуюся постреформенную ситуацию описывает сам автор: «До этого момента окружающий мир был устроен в глазах крестьян вполне разумным и понятным образом: дворяне несли государственную службу; они и их семьи нуждались в средствах к существованию; эти средства своим трудом на земле должны были обеспечивать крестьяне. Таким образом, с крестьянской точки зрения доступ дворян к земле был жестко увязан с их пребыванием на службе государства: первое без второго просто не мыслилось. Но отсюда следовало, что „эмансипация" дворян автоматически должна была бы вести к потере ими всяких прав и на землю, и на пользование крестьянским трудом. Поскольку же ничего этого не произошло, в восприятии крестьян „постприватизационный" порядок вещей оказался полностью лишен легитимности» [7. С. 23]. В результате делегитимации общество получило пугачевское восстание, «черные переделы», участившиеся расправы с помещиками, сжигание усадьб.
Позитивные аспекты частной собственности и возможность ее экономической целесообразности начинают признаваться Русской Православной Церковью на рубеже Х1Х-ХХ веков1. При этом, как отмечает А. Рахманов, «.институт частной собственности в православии получает легитимацию не благодаря сакральности самой собственности, а благодаря социальной ответственности собственников-капиталистов» [15. С. 107]. Зажиточные люди, в свою очередь, воспроизводили легитимацию своей собственности за счет пожертвований и благотворительности, нивелировали психологический дискомфорт неоднозначности своего обогащения [15. С. 112].
Как видим, основным источником легитимной частной собственности, который может восприниматься обществом в обеих миросистемах, является и признается эффективный труд, в том числе собственника по приращению самой собственности.
Но если в протестантской системе эффективность рассматривается с позиций роста индивидуального благосостояния капиталиста, то в православной - исходя из принципов общественного эффекта.
В результате в западной системе распределение частных прав собственности предопределено, является «естественным порядком вещей» и не вызывает сомнений, нареканий, либо внутренних противоречий. В России право владения в сознании общества ассоциируется с наградой за служение интересам государства (тем более, что естественных прав как таковых в российских протоинститутах нет, права являются продолжением обязанностей и ответственности и носят временный характер, что отмечал еще И. Т. Посошков [14. С. 222]).
Пока существовал СССР, в сознании населения, хотя и сталкивавшегося с жесточайшими репрессиями и преступлениями новых властей в отношении к собственному народу, все же не возникало полного отторжения утвердившихся норм собственности. Население видело определенную преемственность между советскими и традиционно признаваемыми ранее нормами исходных протоинститутов страны (абсолютное право владения закреплено за государством, результаты использования собственности имеют очевидную социально-общественную направленность, в экономических отношениях большую роль играет коллективизм). Эти же нормы, исторически закрепленные в общественном сознании, преобладающая часть населения России считает для себя главными и в настоящий момент, что подтверждается различными социологическими исследованиями. Причем реформаторское правительство и новая бизнес-элита сами активно способствуют своим поведением «реанимации», казалось бы, давно похороненных норм.
В результате все больше людей в стране ставят под сомнение правомерность проведения не только приватизации, но и всех других главных преобразований периода реформ. Например, число тех, кто считают, что экономическая система России должна основываться на государственном планировании, возросло до 55% (27% - за частную собственность и рынок). Доля сторонников формирования всеобщей частной собственности на крупные предприятия составляет лишь 4% (45% за полную госсобстве-ность, 48% за госконтроль наиболее важных предприятий). Несправедливым распределение доходов от собственности считают 77% респондентов [5. С. 47-50].
Заключение
Несомненно, безлегитимный характер российских институтов (в том числе собственности) препятствует стабильному эффективному развитию национальной экономики. Особую остроту проблеме придает то, что при всей очевидности порочности
1 Только в 2000 г. Архиерейский Собор полностью признает многообразие форм собственности и декларирует нейтральную позицию церкви по отношению к частной собственности [11. С. 107-108].
сложившейся ситуации выход из нее затруднен, а различные направления модернизации институциональной среды имеют ряд весьма существенных минусов.
Если обратиться к системе формирования российских институтов (см. рисунок), то можно сделать вывод, что разрушение их дисфункционального состояния возможно несколькими путями. Каждый из них имеет ряд недостатков, что вынуждает нас говорить об отсутствии Парето-оптимальной стратегии и обращаться к стратегии, основанной на оптимуме Нэша.
Первый вариант развития событий (оптимальный) - это несколько, на наш взгляд, наивные предположения о добровольном самоограничении богатейших слоев населения [5. С. 60] и сознательном самостоятельном переходе российских элит на систему ценностей, заложенных в национальных протоинститутах. Такое развитие было бы теоретически возможно в системе, жестко препятствующей модели краткосрочной ориентации. Современные же российские элиты в большинстве своем не просто не умеют стратегически мыслить, но и «зациклены» на рентоориентированном поведении с ярко выраженной оппортунистической составляющей.
Второй вариант - это трансформация общества путем разрушения национальных протоинститутов и приведение системы общественных ценностей в соответствие тем базовым ценностям, которые разделяют элиты. Подобные попытки «приведения в соответствие» институтов наблюдаются уже давно (от разрушения базовой идеологии, системы образования, культуры и т. д. и до насаждения «всеобщих ценностей» абсолютной терпимости, соподчинения национального самосознания более «правильному» и «цивилизационному» зарубежному образу). На наш взгляд, подобный путь приведет к наивысшим общественным издержкам, которые имеют все шансы вылиться в потерю национальной самоидентичности и развал государства.
Третья стратегия - консервация сложившейся ситуации (во многом используется в настоящее время в комплексе со вторым вариантом), что грозит усугублением общественных противоречий вплоть до социального взрыва. При этом совершенно очевидно, на наш взгляд, существует дополнительный риск того, что подобного рода ситуация может быть использована не в интересах российского общества, а основными выгодоприобретателями могут стать субъекты, аффилированные иностранными державами.
Учитывая изложенное, мы считаем более целесообразным в качестве оптимума по Нэшу рассматривать стратегию, предполагающую как минимум два элемента:
1. Ужесточение позиции высшего руководства страны по ограничению и трансформации элит, находящихся под влиянием зарубежных (противоречащих национальным) протоинститутов. Очевидно, что в этом случае может возникнуть необходимость реализации жесткого курса на смену большей части Правительства России и политики умеренного институционального изоляционизма.
2. Создание и поддержание системы социальных лифтов, что усилит влияние общества на государство (см. рисунок) и, следовательно, на формирование формальных норм. Подобного рода разрешение институционального противоречия, конечно же, имеет ряд изъянов, как минимум это возникновение целого ряда конфликтов с наиболее либерально настроенной частью общества. Тем не менее в условиях недостижимости оптимума по Парето данная модель поведения позволяет снизить дисфункцио-нальность российских институтов с меньшими, чем другие рассмотренные стратегии, общественными издержками.
Источники
1. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М. : Наука, 1990.
2. Буханцов В. В., Комарова М. В. Государство в системе национальной идеологии // Известия Иркутской государственной экономической академии (Байкальский
государственный университет экономики и права). 2015. Т. 6. № 3. URL: http://brj-bguep. ru/reader/article.aspx?id=20148.
3. Вольчик В. В., Кривошеева-Медянцева Д. Д. Исследование институциональной структуры сферы образования: основные концепты и теоретические рамки // TERRA ECONOMICUS. 2015. Т. 13. № 2. С. 131-142.
4. Горелов А. А. От мировой колониальной системы до глобального неоколониализма // Век глобализации. 2014. № 2. С. 52-64.
5. Григорьев Л., Курдин А. Нерешенный вопрос легитимности частной собственности в России // Вопросы экономики. 2016. № 1. С. 36-62.
6. Капелюшников Р. И. Незащищенность прав собственности и ее экономические последствия // Журнал Новой экономической ассоциации. 2012. № 1 (13). С. 150-153.
7. Капелюшников Р. И. Собственность без легитимности? : препринт WP3/2008/03. М. : ГУ ВШЭ, 2008.
8. Карнышев А. Д. Отношения собственности и соборности у старообрядцев: историко-экономический и этнопсихологический анализ (к 250-летию переселения «семейских» в Забайкалье) // Историко-экономические исследования. 2015. Т. 16. № 1. С. 111-134.
9. Коваль Т. Б. Личность и собственность в христианстве (Православие. Католицизм. Протестантизм. Сравнительный анализ) : автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 2009.
10. Макарова Г. Н. «Управленческая» неопределенность в российской экономике. Иркутск : Изд-во БГУЭП, 2010.
11. Нестеренко В. Ф., Голубчиков Ю. Н. Не что иное, как неоколониализм // Банковское дело. 2006. № 12. С. 8-9.
12. Нуреев Р. М. Восточные и западные традиции экономической мысли в «Книге о скудости и богатстве» Ивана Посошкова // Историко-экономические исследования. 2014. Т. 15. № 1. С. 8-25.
13. Парфенов Д. А. Экономическая политика России в контексте современного неоколониализма // Российское предпринимательство. 2012. № 21. С. 4-10.
14. Посошков И. Т. «Книга о скудости и богатстве» и другие сочинения. М. : Изд-во АН СССР, 1951.
15. Рахманов А. Особенности легитимации частной собственности в православии // Социология: теория, методы, маркетинг. 2010. № 4. С. 101-113.
16. Hoff K., Stiglitz J. The Creation of the Rule of Law and the Legitimacy of Property Rights: The Political and Economic Consequences of a Corrupt Privatization // World Bank Policy Research Working Paper. 2005. No. 3779. URL: http://www.nber.org/papers/w11772. pdf.
***
Legitimation of Russian Private Property in Institutional-Historical Context
by Vasiliy A. Rudyakov and Tatyana V. Smetanina
Unlike other countries where problems connected with property rights were solved long ago, modern Russia still has to deal with burning issues of specification and protection of property rights. The authors share the opinion of the researchers who believe that without solving this problem it is impossible neither to achieve long-term sustainable growth nor increase the efficiency of both economic agents and economy as a whole and improve national competitiveness. At the same time, because of the ambivalent attitude to this problem, the property rights issues have not been studied widely enough. On the one hand, both theorists and practical specialists know about unsatisfactory situation in Russia with protection of property rights, but on the other hand, only a very limited number of researchers study the reasons behind this sad state of affairs. In the present work, the authors pay special attention to one of the basic reasons behind the current situation, namely, to the contradictions between formal and informal institutions in the Russian economy. These contradictions are constant and have deep historical roots.
Keywords: legitimacy of property; institutional dysfunction; elites; socially embedded institutions.
References:
1. Berdyaev N. A. Istoki i smysl russkogo kommunizma [The roots and essence of Russian communism]. Moscow: Nauka, 1990.
2. Bukhantsov V. V., Komarova M. V. Gosudarstvo v sisteme natsional'noy ideologii [The state in the system of national ideology]. Izvestiya Irkutskoy gosudarstvennoy ekonomicheskoy akademii (Baykalskiy gosudarstvennyy universitet ekonomiki i prava) - Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy (Baikal State University), 2015, Vol. 6, no. 3. Available at: http://brj-bguep.ru/reader/article.aspx?id=20148.
3. Volchik V. V., Krivosheeva-Medyantseva D. D. Issledovanie institutsional'noy struktury sfery obrazovaniya: osnovnye kontsepty i teoreticheskie ramki [The study of the institutional structure of education: principal concepts and theoretical frameworks]. TERRA ECONOMICUS - TERRA ECONOMI-CUS, 2015. Vol. 13, no. 2, pp. 131-142.
4. Gorelov A. A. Ot mirovoy kolonial'noy sistemy do global'nogo neokoloniolizma [From the world colonial system to global neocolonialism]. Vekglobalizatsii - Globalization Age, 2014, no. 2, pp. 52-64.
5. Grigoryev L., Kurdin A. Nereshennyy vopros legitimnosti chastnoy sobstvennosti v Rossii [Unsolved issue of private property legitimacy in Russia]. Voprosy ekonomiki - The Issues of Economics, 2016, no. 1, pp. 36-62.
6. Kapelyushnikov R. I. Nezashchishchennost' prav sobstvennosti i ee ekonomicheskie posledstviya [Insecurity of property rights and its economic consequences]. Zhurnal Novoy ekonomicheskoy assotsiat-sii - The Journal of the New Economic Association, 2012, no. 1 (13), pp. 150-153.
7. Kapelyushnikov R. I. Sobstvennost bez legitimnosti? [Property without legitimacy?]. Preprint WP3/2008/03. Moscow: SU HSE, 2008.
8. Karnyshev A. D. Otnosheniya sobstvennosti i sobornosti u staroobryadtsev: istoriko-ekonomich-eskiy i etnopsikhologicheskiy analiz (k 250-letiyu pereseleniya "semeyskikh" v Zabaykalye) [The Old Believers' property and collegiality relationships: historical-economic and ethno-psychological analysis (to the 250th anniversary of resettlement of "semeyskikh" to Transbaikalia)]. Istoriko-ekonomicheskie issledovaniya - Scientific Journal of Economic History and History of Economics, 2015, Vol. 16, no. 1, pp. 111-134.
9. Koval T. B. Lichnost' i sobstvennost' v khristianstve (Pravoslavie. Katolitsizm. Protestantizm. Sravnitel'nyy analiz). Diss. dokt. ist. nauk. [Personality and property in Christianity (Orthodoxy. Catholicism. Protestantism. Comparative analysis). Dr. histor. sci. diss.]. Moscow, 2009.
10. Makarova G. N. "Upravlencheskaya" neopredelennost' v rossiyskoy ekonomike ["Managerial" uncertainty in Russian economy]. Irkutsk: Bailkal State University of Economic and Law, 2010.
11. Nesterenko V. F., Golubchikov Yu. N. Ne chto inoe, kak neokolonializm [Nothing else but neocolonialism]. Bankovskoe delo - Banking, 2006, no. 12, pp. 8-9.
12. Nureev R. M. Vostochnye i zapadnye traditsii ekonomicheskoy mysli v "Knige o skudosti i bo-gatstve" Ivana Pososhkova [Eastern and western traditions of economic thought in the "Book on poverty and wealth" by Ivan Pososhkov]. Istoriko-ekonomicheskie issledovaniya - Scientific Journal of Economic History and History of Economics, 2014, Vol. 15, no. 1, pp. 8-25.
13. Parfenov D. A. Ekonomicheskaya politika Rossii v kontekste sovremennogo neokolonializma [Russia's economic policy in the context of modern neocolonialism]. Rossiyskoe predprinimatelstvo -Russian Entrepreneurship, 2012, no. 21, pp. 4-10.
14. Pososhkov I. T. "Kniga o skudosti i bogatstve" i drugie sochineniya [The "Book on poverty and wealth" and other essay]. Moscow: Academy of Science of the USSR, 1951.
15. Rakhmanov A. Osobennosti legitimatsii chastnoy sobstvennosti v pravoslavii [Peculiarities of private property legitimation in Orthodoxy]. Sotsiologiya: teoriya, metody, marketing - Sociology: Theory, Methods, Marketing, 2010, no. 4, pp. 101-113.
16. Hoff K., Stiglitz J. The Creation of the Rule of Law and the Legitimacy of Property Rights: The Political and Economic Consequences of a Corrupt Privatization. World Bank Policy Research Working Paper, 2005, no. 3779. Available at: http://www.nber.org/papers/w11772.pdf.
Contact Info:
Vasiliy A. Rudyakov, Cand. Sc. (Econ.),
Associate Prof. of Economic Theory
and Institutional Economics Dept.
Phone: (3952) 25-55-50, ext. 189
e-mail: fmened@mail.ru
Tatyana V. Smetanina, Cand. Sc. (Philology),
Associate Prof. of Foreign Languages Dept.
Phone: (3952) 25-55-50, ext. 230
e-mail: stloulou@yandex.ru
Baikal State University
11 Lenina St., Irkutsk, Russia, 664003
Baikal State University
11 Lenina St., Irkutsk, Russia, 664003
