CC BY
245
гражданское и СЕМЕЙНОЕ ПРАВО. ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЕ ПРАВО
УДК 341.9
DOI: 10.12737/jrl. 2021.109
Проблема квалификации в международном частном праве
В. А. Канашевский
Московский государственный юридический университет им. О. Е. Кутафина (МГЮА), Москва, Россия, vladimir@kanashevsky.ru
Аннотация. Автор исследует проблему квалификации юридических понятий коллизионной нормы.
Цель исследования — осветить три основных подхода к решению проблемы квалификации: квалификация по lex fori, квалификация по lex causae и автономная квалификация на основе анализа отечественной и иностранной доктрины, законодательства и судебной практики.
Методы исследования: методы формальной логики — анализа и синтеза, а также частно-научные методы — сравнительного правоведения и формально-юридического толкования.
Вывод: современные доктрина и практика международного частного права исходят из правила, что квалификация юридических понятий коллизионной нормы должна осуществляться по закону страны суда (lex fori). Однако в условиях интернационализации жизни lex fori уже не может быть единственным правилом, поскольку суды часто сталкиваются с институтами, не имеющими аналогов в отечественной правовой системе. Российская практика, однако, показывает, что суды проявляют склонность к квалификации отношений по lex fori и в тех случаях, когда для справедливого разрешения дела требуется квалификация по праву, регулирующему существо отношения (lex causae). Обращение же судов к доктрине автономной квалификации понятий на практике происходит скорее ненамеренно. Несмотря на замедление унификационных процессов в мире, именно автономная квалификация имеет перспективу развития в качестве основного способа для разрешения вопроса о конфликте квалификаций.
Ключевые слова: квалификация, закон суда, регулирующее существо отношения право, применимое право, имущественные отношения супругов, исковая давность, место заключения договора, недвижимое имущество, офшорная компания, траст, бенефициар, бенефициарные права
Для цитирования. Канашевский В. А. Проблема квалификации в международном частном праве // Журнал российского права. 2021. Т. 25. № 9. С. 33—46. DOI: 10.12737/jrL202L109
Problem of Characterization in Private International Law
Vladimir A. Kanashevsky
Kutafin Moscow State Law University, Moscow, Russia, vladimir@kanashevsky.ru
Abstract. The author researches the problem of characterization of legal notions of conflict law rules.
The purpose of this article is the description of three main approaches for solving the characterization problem — characterization by lex fori, characterization by lex causae andcharacterization by reference to universal and independent concepts (autonomy characterization) on the basis of the analysis of the Russian and foreign doctrine, statutory law and case law.
The author uses the general research methods of formal logic one, such as the analysis and synthesis, and also uses the specific methods such as method of comparative jurisprudence and formal legal interpretation.
The author concludes that the modern doctrine and practice of private international law follows the approach that characterization of the notions of conflict law rules should be done by applying the lex fori. However, the lex fori approach is not only the one which exists in our era of globalization, because the
courts frequently face with notions which do not have analogies in domestic legal system. In addition, the Russian practice proves that the courts tend to perform characterization by the lex fori also in cases which require characterization by the lex causae for the interests of fair settlement of a case. Furthermore, address of the courts to universal and independent concepts(autonomy characterization doctrine) is more spontaneous process than intentional action.Notwithstanding that the unification processes is currently slowing down, the doctrine of universal characterization shall play a key role in the settlement of characterisation problem in future.
Keywords: characterization, lex fori, lex causae, applicable law, property relations between spouses, limitation period, lex loci contractus, real estate, offshore company, trust, beneficiary, beneficial rights
For citation. Kanashevsky V. A. Problem of Characterization in Private International Law. Journal of Russian Law, 2021, vol. 25, no. 9, pp. 33—46. (In Russ.) DOI: 10.12737/jrl.2021.109
Проблема квалификации понятий коллизионной нормы является одной из центральных в международном частном праве. С ней сталкиваются суды при определении применимого к отношению права. Суть проблемы состоит в том, что при применении коллизионной нормы необходимо уяснить содержание юридических понятий, которые составляют объем и привязку нормы, или провести их квалификацию. Понятия «правоспособность», «недвижимость», «договор», «место совершения сделки», «имущественные отношения», «супруги» далеко не всегда одинаково понимаются в праве различных стран. Проблема конфликта квалификаций возникает тогда, когда вовлеченные правопорядки не содержат схожих толкований. Например, вопрос о том, отменяет ли брак ранее составленное завещание по законодательству страны суда, относится к семейному праву, а по иностранному праву является вопросом наследования1. Иными словами, вопрос заключается в том, по какому праву толковать (квалифицировать) юридическое понятие — по праву страны суда или по тому праву, к которому отсылает коллизионная норма, т. е. по праву, регулирующему существо отношения, либо по праву какой-либо иной страны?
1 Cm.: Allarousse V. A Comparative Approach to the Conflict of Characterization in Private International Law // Case Western Reserve Journal of International Law. 1991. Vol. 23. P. 479. URL: https://scholarlycommons. law.case.edu/jil/vol23/iss3/5.
Существуют три подхода к решению проблемы: 1) квалификация по праву суда (lex fori); 2) квалификация по праву страны, регулирующему существо отношения (lex causae); 3) квалификация путем ссылки на независимые и универсальные концепции2, которая в отечественной литературе именуется автономной квалификацией. Рассмотрим последовательно указанные подходы.
квалификация по закону суда (lex fori). В целом современная доктрина и практика международного частного права исходят из правила, что квалификация юридических понятий коллизионной нормы должна осуществляться по закону суда. Данного подхода придерживаются суды большинства государств3, что проявляется в последних кодификациях международного частного права (далее — МЧП). Так, согласно ст. 20(1)(4) Закона Чешской Республики о МЧП 2012 г. для определения применимого права к правоотношениям обычно применяются коллизионные нормы чешского правопорядка. Факты, установленные коллизионными нормами настоящего Закона для определения применимого права (коллизионные привязки), оцениваются с помощью применения чешского права. В соответствии со ст. 4(1) Закона Венгрии о МЧП 2017 г. (в ред. 2018 г.) при определении того, чья коллизионная норма должна определять
2 См.: Allarousse V. Op. cit. P. 481.
3 Ibid. P. 488, 496.
право, применимое к фактической ситуации, должны применяться понятия венгерского права. Аналогичные по сути положения содержатся в ст. 39(1) Кодекса МЧП Болгарии 2005 г. (в ред. 2010 г.), ст. 21 Закона Монако о МЧП 2017 г.4 В Соединенных Штатах Америки в соответствии с Restatement 2nd «квалификация и толкование концепций и терминов коллизионного права осуществляется в соответствии с законом суда»5.
Российское право придерживается аналогичного подхода, устанавливая, что при определении права, подлежащего применению, толкование юридических понятий осуществляется в соответствии с российским правом, если иное не предусмотрено законом (п. 1 ст. 1187 ГК РФ). Основание для такого решения заключается в том, что коллизионная норма — это правило, которое сформулировал отечественный законодатель, а следовательно, и все понятия этой нормы должны толковаться в соответствии с отечественным правом согласно принципу ejus est interpretari cujus est condere6. Квалификация по иностранному праву приведет к тому, что право страны суда утратит всякий контроль над применением своих коллизионных норм. Кроме того, квалификация по lex causae является нелогичной, поскольку вопрос о выборе этого права до применения коллизионной нормы еще не решен. В соответствии с квалификацией по lex fori толкование юридических понятий коллизионной нормы должно осуществляться по закону того государства, в котором рассматривается дело еще до того момента, как решена проблема выбора права, т. е. до примене-
4 Тексты законов Чехии, Венгрии, Болгарии, Монако см.: URL: https://pravo.hse.ru/ intprilaw/WE.
5 Allarousse V. Op. cit. P. 495.
6 От лат. — тот, кто нечто сочиняет,
должен давать этому толкование. См.:
Allarousse V. Op. cit. P. 482.
ния коллизионной нормы (первичная квалификация)7.
Главный аргумент против квалификации по lex fori заключается в том, что в этом случае не учитывается позиция иностранного права. Например, согласно праву государства Х определенный вопрос считается относящимся к семейному праву. Суд страны Х приходит к выводу, что должно применяться право государства Y. Однако согласно праву страны Y данный вопрос никогда не считался семейно-право-вым, а относился и относится к наследственному праву. Тем не менее суд государства Х в соответствии с доктриной lex fori применит нормы семейного права государства Y, но не его наследственного права. По мнению критиков теории lex fori, когда суд приходит к выводу, что применимым правом является иностранное, а затем не применяет его нормы о квалификации, это равнозначно тому, что он не применяет иностранное право вообще либо существенно искажает его содержание, наделяя иностранное право несвойственными ему характеристиками. Это противоречит подходу, согласно которому «каждая юридическая норма берет свою квалификацию из юридической системы, которой она принадлежит»8.
Отметим, что положения ст. 1187 ГК РФ о квалификации юридических понятий применяются исключительно для целей толкования юридических понятий, содержащихся в российских коллизионных нормах. После определения применимого права на основании соответствующей коллизионной нормы суд осуществляет толкование применимых норм иностранного права,
7 cm.: Robertson A. Characterization in the Conflict of Laws. Harvard University Press, 1940. P. 104 et al. ^t. no: Allarousse V. Op. cit. P. 500.
8 Wolff M. Private International Law. 2nd ed. Oxford, 1950. P. 147. ^t. no: Allarousse V. Op. cit. P. 485.
руководствуясь правилами ст. 1191 ГК РФ об установлении содержания норм иностранного права9.
Проиллюстрируем квалификацию по lex fori на различных примерах.
Место заключения договора. Обычно в литературе приводится пример с заключением контракта между российской и английской организациями посредством направления оферты и ее акцепта. Предположим, что стороны международного контракта связали применимое к нему право с местом заключения контракта. Российский суд, установив, что акцепт получен в Англии, применит к контракту право этой страны, поскольку в России договор считается заключенным в месте и в момент получения акцепта (ст. 433, 444 ГК РФ). При этом российский суд не примет во внимание то обстоятельство, что согласно применимому английскому праву местом заключения договора признается Россия, поскольку «место, в котором заключается контракт, определяется в английском суде местом, откуда акцепт был отправлен, даже если в соответствии с правом страны, из которой акцепт был отправлен, он вступает в силу лишь там и тогда, где и когда оферент его получил»10. Таким образом, в соответствии с доктриной квалификации по lex fori российский суд применяет английское право, поскольку квалификация понятия «место заключения договора» осуществляется по праву России.
Доказывание письменной формы сделки в качестве процессуального института. Вопросы квалификации зачастую возникают в ситуации, когда материальное право той
9 См. п. 7 постановления Пленума ВС РФ от 9 июля 2019 г. № 24 «О применении норм международного частного права судами Российской Федерации».
10 Lipstein K. Principles of the Conflict of Laws. National and International. The Hague,
1981. P. 294.
или иной страны содержит положения, по сути относящиеся к процессу. Так, согласно п. 1 ст. 162 ГК РФ «несоблюдение простой письменной формы сделки лишает стороны права в случае спора ссылаться в подтверждение сделки и ее условий на свидетельские показания...». В деле "Berezovsky v. Abramovich" английский суд отказался применять данную норму российского права, поскольку вопрос доказывания (в том числе вопрос о допущении свидетельских показаний для доказывания наличия сделки и ее условий) является вопросом процессуальным, который регулируется законом страны суда (lex fori). В этом деле применимым правом к спору было российское. Истец (Березовский) ссылался на наличие устного соглашения между ним и ответчиком (Абрамовичем), наличие которого подтверждалось в том числе свидетельскими показаниями. Хотя до допроса свидетелей дело не дошло, по мнению английского судьи, норма п. 1 ст. 162 ГК РФ не подлежит применению английским судом в силу своей процессуальной природы11.
Исковая давность как институт материального права. Известно, что исковая давность по законодательству стран континентальной Европы признается институтом материального гражданского права, а по законодательству стран общего права — институтом процессуальным. Поэтому в странах континентальной Европы допускается применение иностранных законов об исковой давности, в то время как в государствах общего права суд по общему правилу не вправе применять иностранные сроки исковой давности, поскольку иностранное процессуальное право не действует экстерриториально и судами применяться не может.
11 См.: Ходыкин Р. М. Статья 162 (п. 1) Гражданского кодекса РФ глазами английского суда: по следам дела Березовский против Абрамовича // Закон. 2014. № 5. С. 119.
В деле, рассмотренном Внешнеторговой арбитражной комиссией при Торгово-промышленной палате СССР (ВТАК) 1966 г., заключенный между английской фирмой и советской организацией контракт подчинялся английскому праву. Ответчик (советская организация) утверждал, что английский шестилетний срок исковой давности не должен применяться ВТАК, поскольку в соответствии с английским правом исковая давность — это институт процессуального права, а советский суд должен всегда применять свои сроки давности. ВТАК применила английский срок давности исходя из того, что квалификация понятий коллизионной нормы должна осуществляться на основании отечественного законодательства (lex fori), а не английского, к которому отсылает норма (lex causae). Аналогичного подхода придерживается в настоящее время в своих разъяснениях и Верховный Суд РФ12. Для исключения имевшихся споров в 1984 г. в Великобритании был принят Закон об иностранных сроках исковой давности, согласно которому правила иностранного права об исковой давности относятся к материальному праву договора, а не к процессу13.
Аналогичным образом с квалификацией института исковой давности столкнулся Арбитражный суд Международной торговой палаты (МТП) в 1995 г. в деле № 774814. Ответчик ссылался на истечение срока исковой давности согласно праву, применимому к контракту (lex causae), однако арбитражный трибунал и представители сторон пришли к общему мнению, что вопросы процесса должны регулироваться пра-
12 См. п. 7 постановления Пленума ВС РФ «О применении норм международного частного права судами Российской Федерации».
13 См.: Jaffey A. Introduction to the Conflict of Laws. London, 1988. Р. 256—257.
14 См.: Grigera Naon H. A. Choice-of-
Law Problems in International Commercial
Arbitration. Hague, 2001. P. 228—229.
вом страны суда (lex fori), т. е. правом Кипра, поскольку заседание проходило на Кипре. Таким образом, именно киприотское право (как право места проведения арбитража), а не право ответчика (как право, применимое к контракту) должно решать вопрос, истек срок исковой давности или нет.
Вопросы исковой давности были предметом рассмотрения немецкого суда. Иск вытекал из требований кредитора к должнику о выплате суммы по простому векселю, выданному на территории Теннеси (США). Перед судом возник вопрос: какое право — немецкое или американское регулирует исковую давность в отношении требований по векселю? К векселю в качестве lex causae подлежало применению американское право (право Теннесси) как право страны места выдачи векселя. Однако последнее квалифицировало исковую давность как процессуальный институт, который должен регулироваться lex fori, т. е. немецким правом. Немецкий суд отказался следовать данной логике и применил к векселю американские нормы об исковой давности, поскольку исковая давность в Германии — институт материального права15.
Форма брака. Вопросы квалификации нередко возникают в связи с различиями в праве по вопросам брака. В частности, в Англии согласие родителей на вступление в брак несовершеннолетним лицом рассматривается как требование, относящееся к форме брака, но не к брачной правоспособности. Поэтому, если брак заключается за рубежом без родительского согласия, то он признается в Англии действительным, поскольку форма брака в этом случае определяется иностранным правом16. Если брак заключается в Англии, то английские суды признают достаточным соблюдение требований английского права и не тре-
15 См.: Allarousse V. Op. cit. P. 487.
16 См.: Jaffey A. Op. cit. Р. 46—47.
буют согласия на вступление в брак от, например, французских родителей, поскольку квалифицируют такое согласие как вопрос формы, а не брачной правоспособности17. Думается, что при возникновении подобного спора в российском суде согласие французских родителей на вступление в брак их несовершеннолетних детей должно квалифицироваться российским судом как вопрос брачной дееспособности, а следовательно, определяться французским правом как правом страны гражданства вступающего в брак (ст. 14 СК РФ).
Вопрос о конфликте квалификаций брака возник в деле "Caraslanis v. dame Caraslanis", рассмотренном французским Кассационным судом в 1955 г. Согласно материалам дела православный грек женился на француженке во Франции. Брак был зарегистрирован в гражданской форме, хотя греческое право требовало венчания в церкви. Перед французским судом возникли вопросы о действительности брака и о квалификации понятий коллизионной нормы. Если рассматривать требование религиозной формы брака как относящееся к личному статуту греческого гражданина, то применимым должно быть греческое право, согласно которому брак должен быть признан недействительным. Если же рассматривать это требование как вопрос формы, то применимым должно быть французское право как право место заключения брака (lex loci celebrationis). Французский суд осуществил квалификацию данного требования на основании французского права (lex fori), поскольку вопрос о том, является ли элемент брачной процедуры вопросом формы или существа отношений, должен решаться на основании французского закона со ссылкой на французские юридические концепции, согласно которым религиозная и светская формы брака являются
17 См.: Allarousse V. Op. cit. P. 485.
вопросом формы. Соответственно, суд признал брак действительным18. Аналогичным образом должны поступать и российские суды, принимая решение о квалификации понятий ст. 14 СК РФ.
Однополые браки. В настоящее время все больше государств допускают регистрацию однополых браков, союзов, партнерств. Согласно ст. 158 СК РФ браки, заключенные за рубежом между иностранцами, признаются в России действительными, если при их заключении было соблюдено законодательство соответствующего иностранного государства. Квалификация понятия «брак», упомянутого в ст. 158 СК РФ, должна осуществляться по lex fori, т. е. по российскому праву (п. 1 ст. 1187 ГК РФ). В России браком признается «союз мужчины и женщины», что следует из ст. 1, 12 СК РФ. Это положение теперь закреплено в Конституции России, согласно которой «защита института брака как союза мужчины и женщины» находится в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов (п. ж1 ст. 72). Таким образом, в ст. 158 СК РФ идет речь только о традиционных браках, но не однополых (same-sex marriage).
Нотариальная форма сделки. Согласно п. 4 ст. 1209 ГК РФ форма сделки в отношении недвижимого имущества подчиняется праву страны, где находится это имущество. Например, в Чехии предусмотрена нотариальная форма сделки. Однако российский нотариус не может удостоверить договор, так как порядок удостоверения, как составная часть формы, регулируется чешским законодательством (lex fori)19. Равным образом, иностранный нотариус не может участвовать в оформ-
18 См.: Allarousse V. Op. cit. P. 494.
19 См.: Настольная книга нотариуса: в 4 т. Т. 4: Международное частное право, уголовное право и процесс в нотариальной деятельности / под ред. И. Г. Медведева. 3-е изд.
М., 2015.
лении сделки, если применимое к ее форме российское право требует обязательного нотариального удостоверения. «На практике это означает, что всякий раз, когда применимое к форме сделки иностранное право требует обязательного нотариального удостоверения договора, оно производится по общему правилу местным нотариусом, а компетенция российского нотариуса полностью исключается»20. Таким образом, квалификация формы сделки в качестве нотариальной всегда осуществляется согласно закону суда (lex fori), поскольку нотариальная форма тесно связана с процедурой совершения надписи, которая в каждой стране своя.
Квалификация по праву страны, регулирующему существо отношения (lex causae). Одним из аргументов против квалификации по закону суда является то обстоятельство, что тот или иной институт, требующий квалификации, может быть неизвестен закону страны суда. Поэтому российские и иностранные законы о международном частном праве позволяют в этих случаях отступать от правила квалификации по lex fori. Согласно п. 2 ст. 1187 ГК РФ если при определении применимого права юридические понятия, требующие квалификации, не известны российскому праву, то при их квалификации может применяться иностранное право. Например, российскому законодательству не известен институт траста, применяемый в странах общего права (common law). Конструкция договора доверительного управления по отечественному законодательству (ст. 53 ГК РФ) фундаментально отлична от траста, поскольку доверительный управляющий по данному договору не становится собственником имущества, как это происходит в случае с доверительным собственником в трасте.
20 Настольная книга нотариуса / под ред. И. Г. Медведева.
Поэтому при определении применимого права к договору об учреждении траста российский суд вынужден будет толковать данное понятие по праву государства, в котором был создан траст. Равным образом, в английском праве не существует близкой аналогии французской концепции коммунитарной собственности, а во французском праве нет концепции, близкой английскому трасту21.
Иностранные законы о международном частном праве (ст. 39(2) Кодекса МЧП Болгарии, ст. 21 Закона Монако о МЧП и др.) также позволяют обращаться к толкованию понятий коллизионной нормы по иностранному праву lex causae, если они не известны закону страны суда. Например, согласно ст. 4(2) Закона Венгрии о МЧП всякий юридический институт, не известный венгерскому праву, должен толковаться согласно иностранному праву, регулирующему этот юридический институт, особенно учитывая назначение и цель, которую данный институт играет в иностранном праве.
Главный аргумент против квалификации по lex causae состоит в том, что квалификация на основании данного принципа осуществляется уже после выбора применимого права, тогда как она должна осуществляться еще на стадии выбора применимого права22.
Несмотря на превалирующий в мире подход квалификации по lex fori, справедливо следующее замечание V. Allarousse: «Коллизионные нормы должны толковаться с космополитической или универсалистской точки зрения, то есть таким образом, который делает их восприимчивыми к применению иностранных правовых норм, которые могут содержать концепции, не совпадающие с точностью с нормами права страны суда... Если мы не придерживаемся той изоляционистской точки зрения, что всякое юридическое от-
21 См.: Allarousse V. Op. cit. P. 484.
22 Ibid. P. 486.
ношение, неизвестное праву страны суда, не подлежит защите в местных судах, то совершенно очевидно, что понятия и категории, используемые в коллизионных нормах, должны толковаться несколько шире, чем это принято во внутреннем праве этой страны. Например, европейское понятие брака как моногамного союза необходимо толковать расширительно в ситуации, когда суд сталкивается с полигамными браками, заключенными за рубежом»23. Примеры расширительного толкования понятий коллизионного права встречаются в практике английских и французских судов24. В свою очередь, российские суды должны придерживаться аналогичного подхода. Так, им следует толковать понятие «имущественные права» шире, чем это принято во внутреннем российском праве, как включающее и бенефициарные права.
Приведем примеры квалификации понятий по lex causae.
Узаконение внебрачных детей. В соответствии с мусульманским правом ребенок, рожденный вне брака, может быть признан рожденным в браке, если его отец-мусульманин признает этот факт в мечети25. Поскольку российское право не знает процедуры узаконения внебрачных детей, то для квалификации данного понятия можно использовать исключительно мусульманское право. Соответственно, российские суды и другие государственные органы на основании проведенной за рубежом процедуры узаконения должны признать ребенка рожденным в браке со всеми вытекающими семейно-правовыми, наследственными и прочими последствиями.
Однополые «партнерства» и «союзы». Квалификация однопо-
23 Allarousse V. Op. cit. P. 502—503.
24 Ibid. P. 503—504.
25 См.: Нешатаева Т. Н. Международное частное право и международный граждан-
ский процесс: учеб. курс. М., 2004. С. 94—95.
лых «партнерств», «союзов» (civil partnership for same-sex couples) должна осуществляться по иностранному праву, т. е. праву тех государств, где они заключаются. Основанием для такого вывода служит то, что в отличие от понятия «брак», понятия однополые «партнерства» и «союзы» не известны российской правовой системе, а значит, и толковать их можно единственно на основании права соответствующей страны (п. 2 ст. 1187 ГК РФ). Такая квалификация, однако, не ведет к приравниванию этих союзов и партнерств к российским бракам, поскольку наш законодатель не имел их в виду при создании российских семейно-правовых, наследственных и жилищных норм.
Раздел общего имущества супругов. Вопрос о необходимости квалификации понятий по lex causae поднимался в споре о разделе совместно нажитого имущества между гражданами России — супругами П., рассмотренном российскими су-дами26. В указанном деле ответчик П. — бывший супруг истицы управлял своими активами посредством офшорных компаний. Истица предъявила к нему иск о разделе совместно нажитого имущества. В качестве соответчиков по делу были также указаны офшорные кипрские компании, контроль над которыми осуществлял П., будучи их бенефициарным собственником. Кипрские компании владели акциями российского публичного акционерного общества — основного актива ответчика П. Все соответчики, по мнению истицы, являлись лицами, на которых было оформлено общее имущество супругов в целях его сокрытия от раздела по иску. Истица требовала признания за ней прав бене-
26 См. решение Пресненского районного суда г. Москвы от 9 сентября 2015 г., поддержанное апелляционным определением Московского городского суда от 22 января 2016 г. по делу № 33-2311. URL: http://images. flb.ru/pdf/3-apel-opredelen-220116.pdf.
фициарной собственности на акции офшорных компаний, контролируемых ее бывшим супругом.
Суды первой и апелляционной инстанций отказали в иске по формальным основаниям: 1) супруг П. не является акционером офшорных компаний соответчиков; 2) доводы истицы о признании прав бенефициарной собственности на спорные акции несостоятельны, поскольку указанные права не могут быть отнесены к «имуществу» как в гражданско-правовом (ст. 128 ГК РФ), так и в семейно-правовом смысле (п. 2 ст. 34 СК РФ), в том числе к имуществу, подлежащему разделу между супругами (ст. 38 СК РФ); 3) ст. 34 СК РФ распространяет режим общности имущества супругов лишь на такое имущество, которое непосредственно принадлежит одному или обоим супругам; 4) семейное и гражданское законодательство РФ не знают концепции бенефициарной собственности и не придают этому понятию никакого юридического значения. Такая собственность не является субъективным гражданским правом, поэтому ее отнесение к общему имуществу супругов и раздел между супругами невозможны.
Таким образом, суд истолковал понятие «имущество» исключительно по lex fori, т. е. российскому праву (ст. 128 ГК РФ, п. 2 ст. 34 СК РФ). Согласно ст. 128 ГК РФ понятие «имущество» включает также «имущественные права». При этом в строгом соответствии с принципом толкования по lex fori понятие «имущественные права» не включает «бенефициарные права», поскольку они не известны российской правовой системе и при создании ст. 128 ГК РФ не имелись в виду российским законодателем. Такова была логика решения суда.
Очевидно, что вышеуказанные судебные акты идут вразрез с правилами квалификации. Институт бенефициарного владения российскому законодательству не известен, поэтому и толкование данного поня-
тия должно осуществляться по соответствующему иностранному праву, с которым гражданско-правовое отношение, осложненное иностранным элементом, наиболее тесно связано (п. 2 ст. 1187, п. 2 ст. 1186 ГК РФ). Таким правом является право страны, в которой была создана иностранная компания, т. е. кипрское право. Даже если суд строго следовал толкованию по lex fori, ему надлежало толковать понятия «имущество», «имущественные права» расширительно, как включающие и бенефициарные права.
Передача общего имущества супругов в траст. Передача совместно нажитого имущества супругом в зарубежный траст означает сознательное подчинение учредителем траста этого имущества иному правовому режиму, основанному на концепции «расщепленной» собственности. Данная концепция предполагает, что одна часть правомочий собственника — управление и распоряжение выделенным имуществом принадлежит доверительному собственнику, а другая часть — получение дохода от эксплуатации имущества принадлежит бенефициару. При этом титул по общему праву (legal title) принадлежит доверительному собственнику, а титул по праву справедливости (equitable title) — бенефициару (бенефициарам).
Соответственно, при разделе между супругами имущества, находящегося в созданном за рубежом трасте, должно применяться законодательство соответствующего иностранного государства о трастах, поскольку российскому праву институт траста не известен и в России отсутствует «право справедливости» (equity) в качестве самостоятельной правовой системы, регулирующей отношения между субъектами траста.
Иной подход приводит к логическому и юридическому тупику: если придерживаться точки зрения, что правовой режим общего имущества
супругов, переданного одним из них в иностранный траст, должен регулироваться исключительно правом России (п. 1 ст. 161 СК РФ), то российский суд будет вынужден проигнорировать институт траста как таковой и рассматривать данное имущество исключительно с позиций российского права. В этом случае формальным собственником имущества должен признаваться доверительный собственник, а права бенефициара не должны признаваться, что в корне противоречит общим началам коллизионно-правового регулирования, а именно ст. 1186, 1187 ГК РФ. В аналогичных ситуациях французские и немецкие суды, сталкивавшиеся с институтом траста, также квалифицировали его согласно англо-американскому праву27.
Недвижимое имущество. В отдельных статьях ГК РФ содержатся исключения из принципа квалификации по закону суда (lex fori). Так, в соответствии со ст. 12051 ГК РФ принадлежность имущества к недвижимым или движимым вещам определяется по праву страны, где это имущество находится. Например, если имущество находится в России, отнесение вещей к движимым и недвижимым должно осуществляться в соответствии со ст. 130 и 132 ГК РФ. Если имущество находится в иностранном государстве, российский суд должен руководствоваться при квалификации соответствующим иностранным правом. Аналогичного подхода придерживаются за рубежом28.
Выморочное имущество. В деле Re Maldonado's (deed), рассмотренном английским судом в 1954 г., суд квалифицировал понятие наследника выморочного имущества по lex causae. В этом деле правительство Испании требовало передачи Испании недвижимости, находившейся на территории Англии и оставшейся после смерти испанского гражда-
27 См.: Allarousse V. Op. cit. P. 485.
28 Ibid. P. 505.
нина, у которого не было наследников. Согласно испанскому наследственному праву права на недвижимость переходили правительству Испании, тогда как по английскому праву недвижимость передавалась Англии на основе права королевской власти29 (jus regale). Правило о том, что выморочное имущество переходит государству, в Испании квалифицируется как норма наследственного права, а в Англии — в качестве конфискационной нормы. Английский суд решил разрешить вопрос в соответствии с испанским правом, т. е. применил квалификацию по lex causae. Суд посчитал невозможным квалифицировать отношение по английскому праву ввиду отсутствия концепции наследования, близкой к той, которая имелась в праве Испании30.
Автономная квалификация. Некоторые специалисты31 обосновывали возможность автономной квалификации, т. е. квалификации, не подчиненной праву какой-либо одной страны, в том числе не основанной на lex fori или lex causae. Автономная квалификация должна осуществляться на основе обобщения понятий разнонациональных правовых систем посредством метода сравнительного правоведения. Согласно теории Рабеля, нормы различных юридических систем должны сравниваться с аналогичными нормами других юридических систем с целью установления исчерпывающего перечня базовых концепций «абсолютно общего характера»32. Эти концепции заимствуются из аналитической юриспруденции,
29 В отечественной литературе в данных случаях принято использовать термин «право оккупации».
30 См.: Allarousse V. Op. cit. P. 493—494.
31 См.: Robertson A. Characterization in the Conflict of Laws. Harvard University Press, 1940. P. 27, 39.
32 См.: Rabel Z. Le probléme de la qualification // R.C.D.I.P. 1933. P. 241. Цит. по: Allarousse V. Op. cit. P. 485.
основываясь на результатах сравнительного правоведения, которое позволяет установить общие универсальные принципы, применимые ко всем, а не к отдельным юридическим системам33.
Основной аргумент сторонников автономной квалификации заключается в том, что квалификация понятий коллизионной нормы по закону суда (lex fori) предполагает своего рода «тождественность» иностранного права, к которому отсылает коллизионная норма (lex causae), закону суда. Например, определив, что последним местом жительства наследодателя является Англия, российский суд применяет английское право к отношению по наследованию. При этом вопрос о том, является ли данное отношение «наследственным» по английскому праву, остается открытым. В то же время квалификация по lex causae приводит к игнорированию отечественных коллизионных и материальных норм и фактической замене их на чужеродные иностранные нормы. При таком подходе, руководствуясь чужим толкованием, можно перестать быть хозяином в своем доме. Таким образом, автономная квалификация являет собой своеобразный компромисс.
Несмотря на внешнюю привлекательность автономной квалификации, по словам Л. А. Лунца, западные ее критики указывают на практически малую осуществимость данной концепции, поскольку «нельзя требовать от суда знания и применения методов сравнительного правоведе-ния»34. По мнению Дж. Моррис, «су-
33 См.: Beckett W. E. The Question of Classification in Private International Law // Brit. Y. B. Int'l L. 1934. Vol. 15. P. 59. Цит. по: Allarousse V. Op. cit. P. 487.
34 Лунц Л. А. К вопросу о «квалификации» в международном частном праве // Советский ежегодник международного права.
1979. М., 1980. С. 214. Цит. по: Международное частное право: учебник / отв. ред. Н. И. Ма-рышева. 4-е изд. М., 2018. С. 74.
ществует немного принципов аналитической юриспруденции и сравнительного правоведения универсального применения и, к тому же, хотя сравнительное право и способно обнаружить различие между национальными законами, оно вряд ли способно их разрешить. Например, сравнительное право может заключить, что согласие родителей на вступление в брак иногда рассматривается как относящееся к форме, а иногда как относящееся к брачной правоспособности, или что исковая давность иногда рассматривается как процессуальный вопрос, а иногда как материальный; но каким образом сравнительное правоведение может определить, как эти вопросы должны квалифицироваться в данном конкретном случае?». По замечанию автора, «не существует ни одного дела, в котором бы английский суд применил указанный метод»35.
Данные критические замечания справедливы. Однако объективности ради приведем аргументы и в пользу теории автономной квалификации. От судьи, очевидно, не требуется изучать практику применения всех или большинства национальных законов в конкретной области. Судье стоит исходить из некоего обобщенного толкования юридических понятий, которое следует из имеющихся у него представлений о праве и здравого смысла (common sense). Например, бенефициарные права, дающие их обладателю право на получение дохода, очевидно, по своему смыслу являются имущественными, поскольку предполагают получение бенефициаром имущественной выгоды. В некоторых случаях эта выгода оказывается значительно большей, чем выгода от традиционных имущественных прав. В связи с этим бенефициарные права могут и должны охватываться понятием «имущественные права» по ст. 128 ГК РФ, если суд отказывается от примене-
35 Morris J. The Conflict of Laws. London, 1993. P. 419.
ния квалификации по lex causae, как он это сделал в деле по спору между супругами П., рассмотренном выше. Отказ от признания таких прав лишь на том основании, что их нет в праве страны суда (lex fori), выглядит как отказ в защите права заинтересованному лицу. Такой формальный подход не соответствует стандартам справедливого правосудия.
Автономную квалификацию мы зачастую обнаруживаем в судебной практике и в тех случаях, когда судьи не акцентируют на этом внимание. Так, английские суды, сталкиваясь с трастами, созданными в офшорных юрисдикциях, обыкновенно не определяют применимое к трастам право и не применяют законы офшорных юрисдикций, но цитируют английские прецеденты. Можно заключить, что в этих случаях судьи исходят из некоего обобщенного понимания института траста, имеющего основание в английском праве. В свою очередь, российские суды сталкивались с институтами, неизвестными российской правовой системе, и признавали их, основываясь на общих правовых стандартах, но не только лишь на основании иностранного права. Так, в одном из дел суд правомерно указал, что один факт отсутствия в российском праве полного аналога института гарантий и заверений (warranties and representations) при общем его соответствии основам правопорядка России не может являться основанием для применения оговорки о публичном порядке и отказа от принудительного исполнения иностранного арбитражного решения36. В другом
36 См. п. 5 информационного письма Президиума ВАС РФ от 26 февраля 2013 г. № 156 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о применении оговорки о публичном порядке как основания отказа в признании и приведении в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений». Отметим, что в результате реформы в 2015 г. ГК РФ был дополнен ст. 4312 «Заверения об обстоятельствах».
деле российский суд справедливо не усмотрел в факте взыскания заранее установленных в договоре убытков (liquidated damages) какого-либо противоречия публичному порядку России лишь на том основании, что этот институт не известен российскому праву37. В приведенных примерах можно заключить, что такие гарантии и заверения, а также заранее оцененные убытки, исходя из текстов судебных актов, были истолкованы по правилам автономной квалификации, а не только по lex causae.
Будущее автономной квалификации юридических понятий, очевидно, будет связано с такими документами, как Принципы международных коммерческих контрактов УНИДРУА38. Принципы УНИДРУА претендуют на статус акта, обобщающего мировой опыт заключения и исполнения международных контрактов. Они были разработаны авторитетными учеными в области контрактного права и сравнительного правоведения, вследствие чего их иногда именуют «научной унификацией». Принципы отражают концепции основных правовых систем современности, они стремятся избежать терминологии, свойственной какой-либо одной правовой системе, содержат «наилучшее решение», «даже если оно еще не является общепринятым»39.
Выражением автономной квалификации юридических понятий выступают также нормы международных конвенций. Например, понятие
Однако данный институт не является полным аналогом warranties and representations по английскому праву.
37 См. п. 6 информационного письма Президиума ВАС РФ от 26 февраля 2013 г. № 156.
38 UNIDROIT Principles of International Commercial Contracts 2016. URL: https:// www.unidroit.org/instruments/commercial-contracts/unidroit-principles-2016.
39 Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2004 г. / пер. с англ. А. С. Комарова. М., 2006. С. XXXIX.
«препятствие вне контроля» в Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г. разработано на основе обобщения национального опыта применения таких понятий, как «форс-мажор», «непреодолимая сила», согласно национальному праву. Однако толкование понятий международных конвенций — отдельная проблема, выходящая за рамки настоящей статьи.
В заключение отметим, что основное правило — осуществление квалификации юридических понятий коллизионной нормы по закону суда (lex fori) нередко препятствует
судам правомерно разрешать спор, когда они сталкиваются с институтами, не имеющими аналогов в отечественной правовой системе. В этом случае интересы справедливого разрешения дела требуют от суда квалификации юридических понятий по праву, регулирующему существо отношения (lex causae). Что касается автономной квалификации, то обращение к ней судов на практике происходит ненамеренно. Несмотря на заметное замедление унификацион-ных процессов в мире, именно автономной квалификации уготовано будущее среди способов разрешения вопросов конфликта квалификаций.
Список литературы
Allarousse V. A Comparative Approach to the Conflict of Characterization in Private International Law // Case Western Reserve Journal of International Law. 1991. Vol. 23. URL: https://scholarlycommons.lawxase.edu/jil/vol23/iss3/5.
Beckett W. E. The Question of Classification in Private International Law // Brit. Y. B. Int'l L. 1934. Vol. 15.
Grigera Naôn H. A. Choice-of-Law Problems in International Commercial Arbitration. Hague, 2001.
Jaffey A. Introduction to the Conflict of Laws. London, 1988.
Lipstein K. Principles of the Conflict of Laws. National and International. The Hague, 1981.
Morris J. The Conflict of Laws. London, 1993.
Rabel Z. Le problème de la qualification // R. C.D. I.P. 1933.
Robertson A. Characterization in the Conflict of Laws. Harvard University Press, 1940.
Wolff M. Private International Law. 2nd ed. Oxford, 1950.
Лунц Л. А. К вопросу о «квалификации» в международном частном праве // Советский ежегодник международного права. 1979. М., 1980.
Международное частное право: учебник / отв. ред. Н. И. Марышева. 4-е изд. М., 2018.
Настольная книга нотариуса: в 4 т. Т. 4: Международное частное право, уголовное право и процесс в нотариальной деятельности / под ред. И. Г. Медведева. 3-е изд. М., 2015.
Нешатаева Т. Н. Международное частное право и международный гражданский процесс: учеб. курс. М., 2004.
Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2004 г. / пер. с англ. А. С. Комарова. М., 2006.
Ходыкин Р. М. Статья 162 (п. 1) Гражданского кодекса РФ глазами английского суда: по следам дела Березовский против Абрамовича // Закон. 2014. № 5.
References
Allarousse V. A Comparative Approach to the Conflict of Characterization in Private International Law. Case Western Reserve Journal of International Law, 1991, vol. 23. Available at: https://scholarlycommons.law.case.edu/jil/vol23/iss3/5.
Beckett W. E. The Question of Classification in Private International Law. Brit. Y. B. Int'l L., 1934, vol. 15.
Grigera Naôn H. A. Choice-of-Law Problems in International Commercial Arbitration. Hague, 2001.
Handbook of a Notary. Vol. 4: Private International Law, Criminal Law and Criminal Procedure in Notarial Activity. Ed. by I. G. Medvedev. 3rd ed. Moscow, 2015. 287 p. (In Russ.)
Jaffey A. Introduction to the Conflict of Laws. London, 1988.
Khodykin R. M. Article 162 (paragraph 1) of the Civil Code of the Russian Federation through the Eyes of an English Court: In the Wake of the Case Berezovsky vs. Abramovich. Zakon, 2014, no. 5, pp. 114—121. (In Russ.)
Lipstein K. Principles of the Conflict of Laws. National and International. The Hague, 1981.
Lunts L. A. On the question of "characterization" in private international law. Soviet Yearbook of International Law, 1979. Moscow, 1980. Pp. 212—219. (In Russ.)
Morris J. The Conflict of Laws. London, 1993.
Neshataeva T. N. Private International Law and International Civil Procedure: Course Study. Moscow, 2004. 624 p. (In Russ.)
Private International Law. Ed. by N. I. Marysheva. 4th ed. Moscow, 2018. 848 p. (In Russ.)
Rabel Z. Le problème de la qualification. R.C.D.I.P, 1933.
Robertson A. Characterization in the Conflict of Laws. Harvard University Press, 1940.
UNIDROIT Principles of International Commercial Contracts 2004. Translated by A. S. Komarov. Moscow, 2006. 681 p. (In Russ.)
Wolff M. Private International law. 2nd ed. Oxford, 1950.
Информация об авторе
Владимир Александрович Канашевский, и. о. заведующего кафедрой международного частного права Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кута-фина (МГЮА), доктор юридических наук, профессор
