CC BY
56
11. Лёвкин В. Е. Психические состояния и общее состояние человека (из серии «Аспекты философии психологии») / / Человек в зеркалах гуманитарного познания. Сб. ст. — Тюмень: Изд-во «Вектор Бук», 2002.
— С. 61-76.
12. Прокофьева Л. П. Индивидуальные особенности звуко-цветовой ассоциативности в творчестве Эдгара Алана По [Электронный ресурс].
— http: // www. slavica. org/journals/index. php/als/article/view PDF Inerstitial/103/91.
13. Психические состояния // (Хрестоматия)/Под. общ. ред. Л. В. Куликова.
— СПб.: Изд-во «Питер», 2000. — 512 с.
14. Рогожникова Т. М. Мозговые волны и ядро ментального лексикона / / Слово и текст: психолингвистический подход: Сб. научн. тр. — Тверск. гос. ун-т, 2005. Вып. 5. — С. 96-103.
15. Русский ассоциативный словарь/Караулов Ю. Н., Сорокин Ю. А., Тарасов Е. Ф., Уфимцева Н. В., Черкасова Г. А.
— М.: «Помовский и партнеры»; «ИРЯ РАН».
— 1994-1998. Кн. 1-6.
16. Успенский П. Д. В поисках чудесного/Пер. с англ. — СПб.: Изд-во Чернышева, 1996. — 528 с.
17. Хакен Г. Лазерная светодинамика/Пер. с англ. — М.: Мир, 1988. — 350 с.
18. Галерея ассоциативных портретов: Монография/Т. М. Рогожникова и др. — Уфа: Уфимск гос. авиац. техн. ун-т, 2009. — 448 с.
19. Халмош П. Гильбертово пространство в задачах/Пер. с англ. — М.: Изд-во «Мир», 1970. — 352 с.
20. Varela F. Patterns of life: Interwining Identity and Cognition / / Brain and Cognition. Vol. 34. — 1997. — Pp. 72-84.
УДК 81'246.2
А. Г. Сонин
проблема комплексного изучения билингвизма в работах а. а. залевской
В статье анализируются предложения А. А. Залевской о разработке комплексной программы по решению теоретических и прикладных проблем билингвизма. С учетом задач, которые предполагается решать в русле реализации этой программы, дается оценка значимости различных направлений в исследованиях языка и речевой деятельности для изучения естественного и искусственного билингвизма. Ставится вопрос о единой методологической, концептуальной и терминологической базах, необходимых для создания комплексного подхода.
Ключевые слова: билингвизм, естественный и искусственный билингвизм, комплексный подход, интроспекция, анализ ошибок
Творчество Александры Александровны Залевской отличается, на мой взгляд, особым вниманием к проблемам двуязычия — тем проблемам, практическое решение которых долгие годы связано с работой ученого на факультете иностранных языков и международной коммуникации Тверского государственного университета.
В теоретическом осмыслении этого вопроса неизменно проявляется установка юбиляра на создание комплексной исследовательской программы. Постоянно развивая и дополняя различные ее стороны,
Александра Александровна как бы оттачивает о вновь возникающие теории разработанные ранее концептуальные орудия, не позволяя им притупиться. В ее работах (а также в работах ее учеников) всегда учитываются последние достижения мировой науки, включенные во взвешенный, основательный, конструктивный анализ. Это особенно важно в решении проблем, связанных с функционированием человеческого сознания.
Представляется, что основная сложность здесь заключается в невозможности
непосредственного наблюдения за психическими процессами, определяющими успешность усвоения языка. Позитивному изучению подвергаются не ментальные феномены (внутренние механизмы памяти, внимания, мотивации), а речевые действия и их продукты (тексты). Выводы о внутренней (идеальной) основе билингвизма всегда в некоторой (и нередко в большой) мере гипотетичны, и для подтверждения гипотез требуются все новые исследования. Поэтому нельзя не согласиться с мнением А. А. Залевской, что самый надежный способ изучения основ билингвизма — это комплексное использование самых разнообразных методик. Логика такого утверждения, насколько я понимаю, состоит в том, что каждый из методов представляет специфическую точку зрения на изучаемый предмет и, следовательно, (а) выступает источником информации, ограничивающей возможности интерпретации данных, полученных другими методами; (б) верифицирует знания, полученные иным способом, и (в) задает новое измерение феномена, позволяя создать многомерную модель высокой теоретической ценности и практической значимости.
В написанном Александрой Александровной учебнике [Залевская 1999] подробно рассматриваются три базовых направления в изучении проблемы: контра-стивный анализ, анализ ошибок и интроспекцию. Из этих направлений наиболее близок традиционной лингвистике контра-стивный анализ — сопоставление двух или нескольких языков с целью выявления их сходств и различий. Однако признание этой близости равносильно в данном случае констатации сложности использования исследовательского результата, получаемого в ходе анализа, для заключений о работе когнитивного аппарата и о закономерностях усвоения языка.
Опыт и здравый смысл действительно подсказывают, что дистанция между двумя языками (родным и изучаемым) влияет на результаты обучения. Сходство между родным и иностранным языками упрощает изучение последнего, так как общие для двух языков явления и структуры
могут использоваться изучающими в качестве точек опоры, и, напротив, выявленные в анализе различия могут фиксироваться как «критические моменты», которые должны быть учтены для предупреждения отрицательных последствий влияния первого (родного) языка на изучаемый (явление интерференции). Кроме того, вполне убедительной представляется мысль о важности общего структурно-типологического сопоставления, так как степень структурных расхождений между языками может влиять на сложность подготовки билингва. Учебники и другие методические материалы, построенные на раскрытии различий между сопоставляемыми языковыми явлениями (в лексике, грамматике, фонологии) неизменно демонстрируют эффективность в подготовке билингвов и переводчиков. Все это придает контрастивной лингвистике статус важнейшей дисциплины, подпитывающей своими данными исследования билингвизма.
Однако, хотя значимость лингвистических данных для получения многомерной модели подготовки билингва сомнений не вызывает, как показывает практика, прямой зависимости между различиями в языковых системах и возможными речевыми ошибками не существует. Предсказания лингвистов далеко не всегда подтверждаются опытом преподавания иностранных языков. Например, по наблюдению психологов, не существует прямой зависимости силы интерференции от степени различий между языками. Для объяснения эмпирических данных, не согласующихся с предсказаниями лингвистов, требуются принципиально иные теоретические концепции.
Уточнение может идти, по меньшей мере, в двух направлениях: через включение в анализ «внешних» (социально-культурных) и «внутренних» (психологических) факторов. При этом каждое из названных направлений по-своему значимо для комплексного подхода к изучению билингвизма.
В первом случае к научному анализу целесообразно подключать исследования в русле социолингвистики, а также получившие широкое распространение модели языковой картины мира — исторически
сложившегося в обыденном сознании народа и закрепленного в его языке представления о мире, социуме и человеке. Признание идеи связи языка и «духа народа», высказанной В. фон Гумбольдтом и активно развиваемой современной лингвистикой, делает крайне желательным учет этой связи в теоретическом моделировании проблем билингвизма, поскольку язык при таком подходе трактуется не только как специфическая система языковых элементов, не совпадающая в разных языковых коллективах и вызывающая тем самым ошибки в речи на неродном языке. Для новых подходов, прошедших становление через критическое переосмысление структурализма, язык — это система, отражающая (и даже, в некоторых концепциях, задающая) способ восприятия мира. Развивая идеи В. фон Гумбольдта и неогум-больдтианства, ученые осмыслили постулируемую структурным языкознанием формальную системность языка в новом ключе, с точки зрения содержания языковых единиц, которые выстраиваются, по их мнению, в целостное мировоззрение, бессознательно принимаемое носителем в процессе освоения языка. По этой причине многие проблемы билингвизма (например, ошибки в выборе слова, синтаксической структуры) могут объясняться мировоззренческими расхождениями, а не только «лингвистической дистанцией» между языками, выявляемой в контрастивном анализе. Думается, что в отечественной лингвистике, уделяющей серьезное внимание построению языковой картины мира различных языковых коллективов как в России, так и за рубежом, созданы благоприятные условия для включения названного направления в комплексные исследования.
Необходимо также отметить, что наряду с изучением языковой картины мира перспективным представляется включение в комплексный подход работ по моделированию языкового сознания, занимающих важное место в отечественной психолингвистике, однако об этом будет сказано в части, представляющей экспериментальную составляющую комплексного исследования.
Значимость второго (внутреннего, психологического) направления связана с важным
для исследования признанием активной позиции индивида в качестве источника успехов и затруднений в овладении иностранным языком. Не секрет, что кон-трастивная лингвистика, сводя проблему к различиям между языками, отводит билингву роль реципиента, пассивно усваивающего речевые навыки путем повторения стандартных действий. Между тем «объективная» дистанция между языками — это лишь абстрактное теоретическое построение: в практике изучения иностранных языков все трудности связаны с работой сознания билингва. Поэтому вполне правомерным представляется вывод о необходимости дополнения сопоставительного анализа языковой структуры исследованием речемыслительной деятельности человека, владеющего двумя и более языками. Соглашаясь с мнением, что наиболее значимые данные, позволяющие судить об этой деятельности, содержатся в совершаемых билингвом ошибках, А. А. Залевская включает в комплексную программу систематический анализ ошибок.
На уровне исследовательских процедур анализ ошибок может дополнить изыскания лингвистов рядом релевантных для работы методов. Он предполагает описание ошибок, идентифицированных в речевых произведениях обучаемого (билингва), их классификацию в соответствии не только с их местом в системе языка, но и с предполагаемыми причинами их возникновения, а также определение их значимости для понимания речи. Применение анализа ошибок позволило сделать несколько важных открытий. В частности, в отношении разных групп языков продемонстрировать существование как межъязыковых (детерминированных влиянием родного языка), так и внутриязыковых (не зависящих от такого влияния, но связанных со спецификой изучаемого языка) ошибок. Дальнейшим развитием этого направления стал перенос внимания исследователей на выявление приводящих к ошибке стратегий овладения языком и стратегий порождения речи на неродном языке в условиях преодоления коммуникативных затруднений, а также дополнение регистрации самих ошибок описанием
контекста, в котором они были допущены. А. А. Залевская дает основательный анализ достижений этого направления, демонстрирующий их важность для комплексного исследования проблемы билингвизма [Залевская 1999: 297-306].
При всей своей значимости для создания комплексной модели, методика анализа ошибок не лишена существенного недостатка. Это гипотетический характер полученных при ее помощи знаний о речемыслительной деятельности и преимущественно описательный характер теоретических построений. В русле этого подхода не исследуются познавательные механизмы, лежащие в основе усвоения иностранного языка и приводящие в некоторых случаях к ошибкам. Поэтому целесообразным для комплексного теоретического исследования билингвизма необходимо признать использование методов когнитивной психологии в той ее части, которая занимается экспериментальной проверкой гипотез о формате ментальной репрезентации, об устройстве кратко- и долговременной памяти субъекта, о работе произвольного и непроизвольного внимания и некоторых других. А. А. Залевская указывает на важность эксперимента в целом, подчеркивая (со ссылкой на Л. В. Сахарного и А. А. Леонтьева) необходимость комбинировать разные экспериментальные методики для преодоления некоторых трудностей и ограничений, накладываемых спецификой этого метода [Там же: 311].
Из экспериментальных методик сегодня в России широко используются ассоциативный эксперимент (сопоставление ассоциативных полей, полученных при работе с билингвами, и ассоциативных полей обычных носителей языка), а также варианты семантического дифференциала, когда сопоставляются шкальные оценки билингвов и монолингвов. В решении теоретических и практических проблем билингвизма, безусловно, достойны внимания ученых такие экспериментальные методики, как: (а) сравнение запоминания слов в одно- и двуязычных списках; здесь отдельно стоит подчеркнуть исследование влияния степени категориальной связанности между словами в списке, (б) узнавание языка, на котором
были представлены слова, (в) изучение эффекта прайминга на родном и иностранном языке, (г) экспериментальное изучение влияния интерференции на память билингва. Думается, что потенциал когнитивной психологии использован в современных отечественных исследованиях билингвизма не в полной мере.
Впрочем, когнитивная психология, заостряя внимание на ментальных основах познавательных процессов, не позволяет непосредственно создавать позитивную базу для изучения билингвизма. Интерпретация результатов перечисленных экспериментальных методик строится на допущениях, поскольку непосредственного доступа ни к мозговым, ни к ментальным процессам эти виды исследования не обеспечивают. Поэтому представляется необходимым включение в комплексную методику еще двух научных направлений.
Релевантную информацию о функционировании мозга, обеспечивающем речь на родном и иностранном языках, можно получить за счет использования данных нейролингвистических исследований. Они могли бы стать пятой составляющей комплексных исследований билингвизма. Здесь к информативным методам можно отнести: (а) магнитно-резонансную томографию, позволяющую фиксировать структурные изменения в мозге билингва (старение, травмы), соотнося их с изменениями, наблюдаемыми в его речи; (б) функциональную магнитно-резонансную томографию, обеспечивающую визуализацию не только структуры мозга, но и его непосредственной работы; (в) другой метод, дающий возможность наблюдать за работой мозга в реальном времени, — позитронную эмиссионную томографию, основанную на анализе вну-тримозгового кровотока во время выполнения речевых действий.
Взятые в отрыве от интерпретации данных в терминах когнитивных функций и ментальных репрезентаций, методы нейровизуализации не дают достаточных оснований для окончательных заключений о природе и механизмах овладения иностранным языком и иноязычной речью. Однако при соотнесении этих «объективных»
данных с гипотезами ученых, выдвинутыми на основе анализа языкового материала и речевых ошибок, а также с экспериментальными результатами, интерпретация процессов, происходящих в мозге, может быть весьма обоснованной. хотя и в этом случае не достает важного звена — субъективной оценки производимых речевых действий самим говорящим, «внутреннего ощущения» процессов говорения. Другими словами — протоколов опроса самих билингвов.
Сегодня ученые, исследующие познавательные процессы, предпочитают абстрагироваться от того неоспоримого факта, что все основные элементы их теорий (ментальные объекты, процессы) — не более чем теоретические конструкты, непосредственный доступ к которым возможен только в индивидуальном сознании субъекта. Конечно, ученые могут сомневаться в способности сознания правильно и целостно производить рефлексию (описывать эти объекты и процессы на основе самофокусировки), но они не могут оспорить то, что порождение и понимание речи — это процессы, осознаваемые носителем языка в качестве непосредственного опыта. Иными словами, когда под воздействием услышанной фразы у индивида рождается в сознании образ представленной в этой фразе ситуации, вместе с ним рождается и знание о том, что это образ его сознания (даже если индивид активно это знание не рефлексирует). Поскольку это качество объектов сознания — непременный атрибут любой речемыслительной деятельности, в современных моделях билингвизма невозможно игнорировать этот внутренний субъективный опыт, дополняющий предметную (интенциональную) составляющую сознания.
А. А. Залевская подчеркивает важность обращения к существующим методам организации интроспекции — возможно, единственным методам прямого доступа к фактам сознания. Она указывает, что если количественный анализ лучше всего обеспечивается экспериментом, то качественный — интроспекцией.
Некоторые шаги по преодолению негативного отношения к интроспекции уже
делались в рамках феноменологических исследований, при разработке психотерапевтических методик, а также в активно изучаемых в настоящее время восточных традициях медитации. Предполагается, что путем специального предварительного тренинга можно дисциплинировать внимание и восприятие информантов и добиваться от них более детальных и достоверных данных о непосредственно переживаемых ими состояниях. Важно и то, что такой тренинг не только улучшает качество наблюдения, но и облегчает вербализацию внутренних ощущений в экспериментальном протоколе. Кроме того, в связи с необходимостью вербализации внутреннего опыта для передачи его от информанта исследователю в центре внимания оказывается промежуточная позиция «второго лица», осознание которой оказывается важным для создания общего для них референтного фрейма. Диалог в равной степени необходим как для мотивации информанта к сотрудничеству с экспериментатором, так и для лучшего понимания экспериментатором проблем, с которыми сталкивается испытуемый в поиске инвариантов раскрывающихся ему феноменологических данных в процессе построения не объективной, но интерсубъектной действительности.
Сторонниками метода разработан целый ряд мер, которые представлены в соответствующих работах. Они регламентируют (а) время проведения опроса, (б) объем контекстуальной информации, необходимой для активизирования памяти, (в) характер задаваемых вопросов и т. п. [Залевская 1999: 308]. Полученная таким образом достоверная информация о внутренних состояниях сознания может выступать в качестве ограничительного принципа при анализе и интерпретации объективных данных. При этом верно и обратное: объективные данные могут использоваться для ограничения возможных интерпретаций результатов интроспекции. Такое взаимодействие позволяет активно вовлекать информанта в построение и описание инвариантов феноменологической действительности сознания, а также использовать дополнительный критерий оценки и трактовки получаемых
с помощью приборов данных о динамике нейронной активности.
Таким образом, комплексное использование контрастивного анализа языков, методов исследования языковой картины мира, метода анализа ошибок, экспериментальных методик когнитивной психологии и психолингвистики, нейролингвистических наблюдений с применением современной техники и, наконец, анализа протоколов интроспекции позволят надеяться на получение многомерной картины проблем, связанных с билингвизмом. Однако препятствием для эффективной интеграции могут стать различия в понимании объекта исследования, в терминологических системах и концептуальных аппаратах каждого из направлений, а потому чрезвычайно важна забота о том, чтобы интеграция не превращалась в привычный для современных концепций эклектизм. А. А. Залевская подчеркивает, что «подлинную ценность может иметь только работа, содержащая теоретическое обоснование выбора тех или иных процедур и объяснение полученных результатов с позиций соответствующей теории» [Там же: 312]. Ученый предостерегает от простого «сложения» результатов исследований, полученных в разных областях науки, ведь, как известно, выход за пределы отдельной науки (и даже научной школы) с ее терминологическим и концептуальным аппаратами уводит исследователя, работающего в смежной области науки, из сферы научного знания, превращая в носителя обыденного сознания. Поэтому Александра Александровна настаивает на формировании единого видения объекта с учетом согласованного выделения его существенных свойств объекта, функций, связей и т. д.
Среди методологических постулатов, которые могли бы заложить фундамент для комплексной программы изучения билингвизма, преодолевая различия в стилях мышления представителей разных направлений и неопределенность некоторых элементов терминологического аппарата гуманитарных наук, в текстах
А. А. Залевской могут быть выделены следующие:
• установка на внимание к мотивационным механизмам, отличающим естественное и исскуственное двуязычие;
• единое видение когнитивных процессов, лежащих в основе речи билингва (переключение кодов; взаимодействие языковых и энциклопедических знаний, языковых знаний и метаязыковых знаний, знаний декларативного и процедурного типов);
• толкование понятия «двуязычный индивид» как изначально динамичного и весьма относительного, предполагающего уровни владения неродным языком;
• исследование языковых знаний в контексте системы когнитивных функций индивида — с учетом их влияния на качество двуязычия, на процессы овладения вторым языком в естественных и учебных ситуациях;
• трактовка овладения языком как активного процесса производства особого знания;
• различение отдельных видов речевых действий (говорение, слушание, письмо, чтение) и признание их когнитивной специфики;
• включение в анализ данных о культуре носителей изучаемого языка, выяснение того, как влияет культура на разные стороны речевой деятельности и на разные уровни системы языка;
• единое понимание семиотики языкового знака и единая трактовка мехнизмов семи-озиса в ситуациях речевого общения;
• включение в анализ понятия "образ мира" (картина мира, языковая картина мира), выявление специфики этого образа у билингва.
Хотелось бы надеяться, что к очередному юбилею Александры Александровны идея комплексного подхода будет в значительной мере реализована в отечественной науке и начнет приносить долгожданные плоды.
Список литературы
Залевская А. А. Введение в психолингвистику. — М.: Российский государственный гуманитарный ун-т, 1999. — 382с.
