CC BY
48
УДК 1(47+57) (091) "19"
И. Н. Тяпин
Проблема исторической преемственности в философии С. С. Уварова
Статья посвящена позиции С.С. Уварова о преемственности в мировой истории в контексте его представлений о социальном прогрессе. Определено, что трактовка проблемы непосредственно вытекает из политической доктрины консерватизма. Показано, как, определяя духовную эволюцию человечества в рамках Восточной, Античной и Европейской цивилизаций, Уваров приходит к признанию за Россией великой миссии.
Ключевые слова: Российский консерватизм, философия истории, историческая преемственность, истинное просвещение, этико-политический идеал, национальное сознание, миссия России.
С.С. Уваров (1786-1855) принадлежит к числу наиболее примечательных фигур в истории консерватизма в России, его деятельность отнюдь не исчерпывается воплощением в правительстве Николая I «охранительных» принципов в области образования. Наряду с Н.М. Карамзиным он выступил в первой трети XIX в. одним из главных создателей социальной доктрины российского консерватизма. Для Уварова было характерно типичное для консервативной мысли тяготение к поиску исторических причин современных ему социальных проблем в рамках не исторической науки, а именно философии истории, где можно обратиться к метафизическим основам общественно-исторического процесса и погрузиться в спекулятивное теоретизирование. Формирование фило-софско-исторических воззрений выступает здесь естественным следствием углубленного, выходящего на метафизический уровень осмысления этико-политического идеала. Между тем тематика публикаций об Уварове сосредоточена в основном на исследовании его административной деятельности и анализе содержания т. н. теории «официальной народности». До последнего времени исключение составляли в основном несколько кратких обзоров его философско-исторических построений в 1810-е гг., осуществленных отечественными (М.А. Алпатов, Н.А. Зверева) и зарубежными (Н. Рязановский, Ц. Виттекер) исследователями.
Формирование оригинальных философско-исторических воз -зрений С.С. Уварова началось еще во время его службы при российском посольстве в Вене (1807-1809 гг.), когда у молодого дипломата под влиянием контактов с теоретиками консервативно-
романтической мысли, в частности, братьями Шлегелями, А. Гум-больтом, мадам де Сталь, произошло смещение ценностей от культурно-нравственной утопии к теории историко-политической модернизации общественных отношений. Там он наметил для себя приоритетные направления интеллектуальной рефлексии: поиски самобытного «Я» России, переоценку соотношения «Россия -Запад». Особую же значимость имеет временной отрезок с 1813 по 1818 гг., когда Уваров опубликовал несколько выходящих за рамки чистой публицистики работ, отразивших его взгляды на историю России и Европы в контексте мировой цивилизации, ядром которых стала концепция «истинного просвещения».
Исторический процесс представлялся С.С. Уварову как сложное и не всегда последовательное движение на пути к «истинному просвещению», противопоставляемому идеалу западноевропей-
w n w
ских просветителей. В определении такой цели исторического развития ясно прослеживается уже достаточно консервативная как в онтологическом, так и собственно политическом значении, направленность уваровских социальных взглядов. Перед своими читателями он предстает умеренным пессимистом во взгляде на судьбы человечества, считающим, что человеческий род постепенно деградирует, однако противоречия цивилизации могут быть сглажены распространением наук и смягчением нравов. Поэтому цель истории - общественное устройство, которое отражало бы нравственное христианское равенство всех людей перед Богом при примате сильного централизованного государства и вере в то, что просвещенный монарх сам введет справедливые законы и поможет обществу достичь высот культурно-нравственного развития. Монархии, считал Уваров, «лучше приспособлены к человеческой природе»: тирании и деспотии унижают человеческую натуру, демократии и республики дают слишком большую свободу, аристократия правит только в собственных интересах, и только монархи, руководствуясь народным духом, обеспечивают своим подданным «свободу от произвола» [5: 19]. Духовное основание патернализма Уварова составляет христианская религия, которая, как он считал, во многом определяет в переходные моменты пути государственного развития. Религия - это консолидирующая социальная сила, традиционная по своей сути; это «нравственный порядок Вселенной», который в трудную минуту предстает перед человеком «во всей его красоте». Христианство же - «великий урок морального равенства, Богом миру преподнесенный» [10: 33].
Одним из ключевых терминов философии истории С.С. Уварова стала «цивилизация», трактуемая как ступень исторического развития человечества. Цивилизации не исчезают вникуда и не появляются из ниоткуда: история - это циклический процесс, в котором более развитые общества, используя достижения своих предшественников, сменяют не соответствующие «духу времени» общественные системы и строят на их «руинах» свое благополучие [10: 22,42,49].
В рамках этой теории комфортно чувствовал себя историче -ский фатализм, выражавшийся, во-первых, в убеждении Уварова о том, что все события в жизни государств подчинены «закону необходимого», который «можно было назвать судьбою, если б он не был действием вечного, непостижимого Провидения», а во-вторых, в его утверждении, что все цивилизации, как и государства, их образующие, переживают в своей истории «младенчество-юность-зрелость-старость». Каждое государство, по его мнению, наделено Провидением индивидуальным национальным духом, выступая при этом как часть единого «esprit humain». Переход от одной стадии в другую неизбежен и зависит от многих факторов: культурно-нравственного богатства нации, политического опыта государства, социально-исторической гармонии общественных отношений и т. д. Резкий разрыв с прошлым может повлечь за собой катастрофические последствия. Так, например, революционная эпоха конца XVIII в. - это урок, который Провидение дало Европе, чтобы окончательно рассеять ложные идеи о «направлении развития человечества» [5: 4-5]. С другой стороны, политические системы, достигшие «истинного просвещения», смогут если не избежать старости, то хотя бы оттянуть ее приход и поддержать свою зрелость достаточно долго.
Провидению Уваров отводил функцию контроля. Оно вмешивается в исторический процесс только тогда, когда цепь событий угрожает физическому и духовному существованию мира, или же когда «посреди сильных волнений выходят на поприще необыкновенные люди, которым история придает название завоевателей и хищников трона». Именно от действующего по своим «тайным и непостижимым» законам при посредстве естественных причин Провидения, считал мыслитель, зависит смена той или иной стадии эволюции цивилизации и историческая преемственность. Примечательно, что, согласно Уварову, Провидение и Божий промысел - это не синонимы. Провидение - объединяющее начало в истории. Оно неустанно следит за ее ходом и вмешивается в него
только по необходимости, в то время как «Божья десница» всем управляет и решает судьбы народов и государей [6: 169].
Важное положение философии истории Уварова - идея о прямой зависимости между скоростью продвижения к «истинному просвещению» и качеством литературного языка [10: 4]. Развитие литературного языка, по его мысли, полностью соответствует жиз -ненным циклам исторических цивилизаций, поэтому все национальные языки и литературы проходят в своей истории те же стадии, что и государства. Однако, если для цивилизаций и государств, их образующих, переход из одной стадии в другую является неизбежным, то гармонично развивающийся литературный язык может бесконечно долго сохранять свою «юность», будучи главным средством реализации функции культурной преемствен -ности в истории. Поэтому выбор великих народов в мировой истории у Уварова производен от перечня выдающихся, «коренных» языков, начиная с санскрита и кончая языками крупных европейских государств.
Ц. Виттекер отмечает, что уваровская интерпретация исторического процесса предвосхитила многие идеи, выдвинутые Гегелем в последующие годы в лекциях по философии истории [1: 46]. Действительно, идя, как и Гегель, по пути синтеза и систематизации идей немецких философов конца XVIII - начала XIX в., российский консервативный теоретик пришел к мнению о том, что история мира представляла собой последовательную смену трех цивилизаций: Восточной, Античной и Европейской.
Под воздействием идей Фр. Шлегеля о восточных корнях европейской цивилизации С.С. Уваров центральное место в своей историософии отводил Востоку: Восток начинает историю, здесь лежат истоки христианской религии; именно Восток в условиях революционных потрясений конца XVIII в. еще хранит в себе силы для «спасения» Европы от «неминуемой» гибели. Восточные цивилизации (Уваров в основном говорил об Индии, представляющей культурный и нравственный фундамент европейской цивилизации, и Иудее, давшей человечеству христианскую веру) явились отправной точкой на пути человечества к познанию «своих прав и свобод». В целом, по мысли Уварова, место, которое Восток занимает в истории мировой цивилизации настолько велико, что «если б можно было во всем пространстве представить влияние образо -ваннейшего народа Азии на весь мир, тогда, конечно, пролился бы неожидаемый свет на всю историю человечества» [10: 14].
Хотя выход человечества за пределы «младенчества» привел к формированию деспотических государств, Уваров отмечал, что в храмах Индии и Египта «мудрым» удалось скрыть от деспотов «искру... человеческого ума», который возродился в Греции, где началось «юношество» мира. Здесь мыслитель впервые попытался конкретно обосновать идею об истории как бесконечной цепи, где каждое поколение строит свое здание на достижениях всех предшественников. Он указывал на то, что в античную эпоху «достояние всех веков делается собственностью одного народа. От судьбы двух или трех городов Аттики и Лаконии будет отныне зависеть моральная судьба Вселенной» [10: 29]. Уваров определил три достижения Востока, которые новая цивилизация впитала в себя, а именно - «просвещение», «мудрость» (т. е. ученость) и «торговлю».
Между древней Грецией и сменившим ее Римом Уваров обнаруживал более различия, чем сходства. Если Греция - это «юность» человечества, то Рим, по его мнению, знаменовал собой переход «человеческого ума к летам опыта и зрелости». В Греции понятия «человек» и «гражданин» выглядели аморфно, и «человек чувствовал себя гражданином», напротив, в Риме «человек» стал «жертвою гражданина». Историю Греции и историю Рима Уваров, явно не без влияния гегелевской теории стадий развития духа, наделял различным содержанием. Греция - это расцвет наук, искусства, литературы. Рим представлял собой «верх политической мудрости и проницательности» [10: 35-36]. Однако политическая стабильность «обществ» подчинена, в сознании мыслителя, их моральному благополучию. Именно поэтому главную причину падения Рима и тем самым завершения Древней истории он видел не в политических раздорах и войнах, а в появлении христианской религии, которая представляла собой «давно ожидаемое преобразование морального мира». «Римляне, гиганты в доблести и пороках, - отмечал Уваров, - пили в золотых чашах слезы и кровь Вселенной и в беспечном упоении не ведали, что Освободитель мира родился под соломенным кровом в забытом краю их огромной империи. Не народы Германии, не воины Севера и Востока, даже не пороки тиранов и не разврат народа разрушили колосс Римской Империи; Христианская религия нанесла Риму смертельный удар» [10: 38,42]. Здесь очевидно влияние Ж. де Сталь, «еретически» для того времени заявлявшей о тра -диционной, начиная с поздней Античности, связи между христианской моралью и социальным обновлением [3: 63-64,156].
Под влиянием идей Фр. Шлегеля и Фихте Уваров придерживался точки зрения, что новая история начинается с «пробуждения» Европы, которое произошло в «лесах Германии» под бдительным оком Провидения. Он выделил четыре главных фактора, которые способствовали становлению европейской цивилизации: появление германских народов, феодальная система, крестовые походы и «сильное влияние христианской религии». Именно в Германии, по его мнению, проявились первые признаки «политической свободы»: «Мы по примеру Европы начинаем помышлять о свободных понятиях; если же вы спросите, где тот народ, у коего являются первые их признаки, история не назовет ни римлян, ни афинян, ни карфагенцев, ни спартанцев; она укажет вам на германцев Тацита!» [10: 39-40]. Отвергая популярные представления о средневековье как «темных веках» Европы, он заявлял, что эта эпоха была ниспослана Европе Провидением, так как человек должен был пробиться «через сей хаос», чтобы привыкнуть к «блеску истинного света». «Дабы узнать свои права и свои обязанности, - констатировал он, - человек должен был истощить сперва необузданную юность» [10: 41]. Когда же феодальная система стала «угнетать» нарождающийся дух свободы, Провидение вмешалось в ход истории и нашло способ уничтожить феодаль -ные законы. Этим способом были крестовые походы, которые стали первым камнем «будущего политического здания Европы». По мысли Уварова, крестовые походы впервые представили Европу в виде целостного образования, имеющего уже ясную цель достичь «истинного просвещения». Крестоносцы принесли в Европу идею «прав человечества» и «гражданства». Это убеждение он вывел исходя из того, что первенствующее значение имело не социальное равенство, а моральное, которое и было у «воинов Спасителя», происходивших из разных социальных слоев [10: 43-44].
Предвосхищая более чем на полвека идеи К.Н. Леонтьева, временем расцвета Европейской цивилизации и ее перехода от юности к зрелости С.С. Уваров называл ХУ-ХУШ вв. Характеризуя XV столетие, он пишет: «Сей дивный век блистает всеми родами славы и величия. Америка, мыс Доброй Надежды, книгопечатание, реформация, порох, торговля в Индии - вот его трофеи. Отныне система европейских государств... течет беспрепятственно на высшую ступень образованности» [10: 48]. Революция во Франции ознаменовала собой конец расцвета. Уваров заключил, что из всех европейских государств только Россия сохранила в себе
«следы душевной юности» и выражал надежды на то, что будущее Европы находится в ее руках.
Таким образом, переведя рассмотрение современных ему российских проблем в надполитическую, метафизико-историософскую плоскость, С.С. Уваров подошел к идее вектора «Запад - Россия - Восток», в котором Россия рассматривалась как культурный феномен, вобравший в себя европейскую образованность и восточную просвещенность, выступающий посредником между Западом и Востоком и создающим «источник истинного просвещения». Тем самым он пошел дальше своего старшего со -временника Н.М. Карамзина и стал первым отечественным теоретиком консерватизма, открыто заявившим не просто о специфичности исторического бытия, но об избранности России, которой Провидение предназначило «великую роль» - вывести Европу «из культурного, политического и духовного тупика».
Основополагающим моментом представлений С.С. Уварова о миссионерстве России явилось понятие о ее самобытности, сохранившейся в культуре, истории, политической системе, национальном характере русского народа (определяющем его «стойкость духа» и истоки «спасительных начал» для Европы). Только Россия может способствовать распространению «всеобщего просвещения», достигая вместе с тем «собственных важнейших выгод, так что никогда еще политические побуждения не являлись в таком согласии с обширными видами нравственной образованности» [10: 27-28]. Помимо культурных, моральных и историко-политических преимуществ России Уваров определил и географи -ческие. Находящаяся между Европой и Азией, она является проводницей исцеляющей культуры Востока в Европу, способствуя распространению всеобщего просвещения и должна вернуть современную цивилизацию к ее «подлинным незамутненным истокам» [10: 23-25,48]. Россия рассматривалась им как будущая важнейшая мировая империя, которая будет сочетать принципы ограниченной политической свободы со справедливыми законами и духом патриотизма.
Как и Карамзин, Уваров озабочен тем, чтобы осмыслить историю России в связи с историей Европы. Синхронность выступает у него одним из главных методологических принципов историческо -го познания. В частности, говоря о «национальном духе», он опирался на набиравшие популярность идеи о германском духе как создателе европейского устройства и карамзинскую интерпретацию «норманнской теории», с ее идеей о скандинавском происхо-
ждении древнерусского права (выражающего «дух народа») [2: 26]. Уваров наделил русских всеми легендарными добродетелями древних германцев и пришел к выводу о законности и закономерности российских притязаний на великую историческую миссию, хотя Россия несколько запоздала с ее осознанием из-за монгольского владычества XIII - XV вв. («У нас просвещение и законы были жертвою долговременного порабощения под игом варваров»). Он весьма настойчиво уподоблял Россию Нового времени Древнему Риму. «Римляне сперва овладели миром и впоследствии уже начали думать о просвещении...Так же как Рим унаследовал достижения древнего мира и передал их всему человечеству в своей последней, зрелой стадии, Россия могла унаследовать все достижения остальной Европы» [10: 25].
В 1820-е гг. С.С. Уваров укрепился во мнении об исторической обусловленности самодержавной власти в России, которая есть «сила вещей», «дух народа», соответствующая уровню развития России, степени ее просвещенности, обусловленная особенностями ее исторического пути, ограниченная по своей природе моральными, социальными, политическими и историческими обстоятельствами и принципами [9: 49-55.;8: 10-17]. Именно в национальном характере, основными чертами которого, по его мнению, являлись законопослушность, монархизм и патриотизм, мыслитель нашел силу, способную противостоять революциям, и на основе сформулированных еще в 1821 г. таких начал, как «святая вера», «любовь к государям» и «особые свойства русского народа», определил триаду «самодержавие - православие - народность», значение которой для рассматриваемого в статье вопроса видится совпадающим с трактовкой ранее обозначенной пробле -мы цели исторического развития.
Продолжая связывать прогресс политических систем с прогрессом человеческого духа, оценивая то и другое с точки зрения христианских принципов, в них заложенных, Уваров утверждал, что назначение человечества осуществится тогда, когда христианство пронизает его обычаи, разум и дух. Мыслитель отмечал, что вера обеспечивает кровную связь между поколениями, преемственность традиций, поскольку «без любви к Вере предков народ как частный человек должен погибнуть» [4: 3]. Опережая славянофилов, он заявлял, что православие превосходит другие европей -ские религии по причине твердых, но не доктринерских принципов. Поэтому, если христианская мораль должна была идти рука об руку с политическим строем, как определял Уваров в своей схеме
цель истории, то принципы православия, которое, по его мнению, «сохранило бытие России при напоре и полудиких орд языческого Востока, и полупросвещенных полчищ мятежного Запада» больше отвечали своей провиденциальной роли.
В случаях обращения к истории Нового времени Уваров производил теперь обличение не только тираний, но и европейских абсолютистских систем, указывая на разрыв формально-правового и нормативно-аксиологического единства официальной церкви и государства и отказ последнего от контроля за этической эволюцией общества, в то время как, по его мнению, именно властная элита выступает главным стимулом умственного и нравст -венного прогресса общества. Он был убежден в наличии необходимой связи между переросшим простой деспотизм самодержавием и просвещением, которая и придавала динамизм историческому развитию России, якобы идущей к созданию бесконфликтного общественного строя [4: 5].
Что же касается ставшего к началу 1830-х гг. широкоупотребительным в отечественной социальной мысли термина «народность», то Уваров использовал его для обозначения единства двух составляющих: нации и государства в их совместном историческом развитии. Слово национальность употреблялось Уваровым в значении идеи политического суверенитета, т. е. высшего состояния нации, как синоним исторического равноправия народа в среде великих наций. Народность, таким образом, - всеобъемлющее начало, «душа нации», пронизывающая все сферы социальной жизни, признак ее исторической зрелости, которой, по мнению консервативного теоретика, еще не совсем достигла современная ему Россия, с ее недоразвитостью национального самосознания, неоформленностью национальной идеи. Наконец, в понятии «народность» выражается столь характерная для всех последующих российских консерваторов идея диалектического единства в истории старого и нового. В рассуждениях о том, что «народность не заставляет идти назад и останавливаться; она не требует неподвижности в идеях. Черты изменяются с летами, но физиономия изменяться не должна» [4: 4], сформулировано понимание Уваровым «истинного» исторического прогресса.
В последние годы жизни С.С. Уваров лишь заново обосновал прежние представления о ходе общественно-исторического процесса и принципах его познания, вновь подчеркивая значимость словесности в духовной эволюции человечества на примере исто -рии первых веков новой эры - водораздела между «древней» и
«христианской» цивилизациями и главенствующую роль христианства в определении направления движения всемирной истории, а также прямо отвергая такое осмысление исторического процесса, которое не пользуется абсолютными категориями добра и зла и устраняет из картины событий Провидение [11: 12-14]. При этом в своих поздних работах он достаточно ясно проводил мысль о том, что путь исторического прогресса следует видеть в движении от языческого «материализма» к христианскому спиритуализму, от примитивного мировоззренческого единства к единству сложному (общность основных идей при многообразии форм их выражения) и, соответственно, оценивает новейшие тенденции в культурной эволюции Европы как регрессивные. Трактуя в данном случае преемственность как то, что «наука отцов церкви» «будет шествовать неизменная и в то же время всегда разнообразная», оказывая влияние на литературу современных народов, он уверенно заявлял, что ее отказ от «истин нравственных и религиозных», от связи с прежним нравственным порядком приведет европейскую цивилизацию к гибели [7: 13].
Таким образом, большинство философско-исторических идей С.С. Уварова, почерпнутых им главным образом из западноевропейских источников, коренилось все-таки в российской историософской традиции, оформленной Н.М. Карамзиным. Это выражается в его стремлении трансформировать социальные теории Просвещения в доктрину, утверждающую, что исторический процесс является в конечном счете трансляцией религиозных идей, а историческая цель народов состоит в формировании и сохранении патерналистской, монархическо-клерикальной модели социального устройства. В концепции Уварова, основанной на идее строгой всемирно-исторической закономерности, каковой выступает Воля Провидения, осуществился синтез теорий унитарного прогресса, национально-органического развития и христианской модели истории. В результате историческая преемственность у него прочно связывается с развитием национального самосознания и национально-культурной индивидуальности, выступая как их основа и необходимое условие.
В философствованиях относительно исторического бытия России Уваров, в отличие от Н.М. Карамзина, соединил несколько моделей национальной самоидентификации, предложив формулу отечественной истории, которая учитывала бы значимость национальности самой по себе, а не только государственности. Он, по сути, заложил один из «краеугольных камней» в формирование
основ будущей Русской идеи, дополнив складывающийся перечень базовых идей историософии российского консерватизма положением о том, что Россия на основе национальной идентификации встраивается в цепь культурных взаимовлияний и в будущем не просто обретет не менее важную роль, нежели Европа, но станет примером лучшего выражения исторической преемствен -ности, нового хода истории, избегшего революций и классовых столкновений, окажется в статусе вершителя духовных судеб человечества.
Список литературы
1. Виттекер Ц.Х. Граф Сергей Семенович Уваров и его время. - СПб.: Академ. проект, 1999.
2. Карамзин Н.М. История государства Российского: в 3 кн., 12 т. - Кн.1. - Т. 2. - М.: Книга, 1988.
3. Сталь Ж. де. О литературе, рассмотренной в связи с общественными установлениями. - М.: Искусство, 1989.
4. Уваров С.С. Десятилетие Министерства народного просвещения, 1833-1843. - СПб., 1864.
5. Уваров С.С. Император Всероссийский и Бонапарт. - СПб.: Тип. Ф. Дрехслера, 1814.
6. Уваров С.С. Надгробное слово генералу Моро, 1813 г. // ОПИ ГИМ. -Ф. 17. - Оп. 1. - Д. 36. - Л. 165-170 об.
7. Уваров С.С. Общий взгляд на философию словесности. - СПб., 1848.
8. Уваров С.С. Памяти императора Александра, 1826 г. // ОПИ ГИМ. - Ф. 17. - Оп.1. - Д. 130. - Л. 10-17 об.
9. Уваров С.С. Речь президента Императорской Академии наук в Торжественном собрании по случаю сотого юбилея Академии, 29 декабря 1826 г. // ОПИ ГИМ. - Ф. 17. - Оп.1. - Д. 53. - Л. 49-55 об.
10. Уваров С.С. Речь президента Императорской Академии наук, попечителя Санкт-Петербургского учебного округа в торжественном собрании Главного педагогического института 22 марта 1818 года. - СПб.: Тип. Деп-та народ. просвещ., 1818.
11. Уваров С.С. Совершенствуется ли достоверность историческая? -Дерпт: Тип. Г. Лааксмана, 1852.
