CC BY
67Культура и общество. Философия. Социология
А. Ю. ВЛАСЕНКО
ПРОБЛЕМА ИНТЕРПРЕТАЦИИ ТЕРМИНА «СМЫСЛ» В ЗАПАДНЫХ ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЯХ ХУШ-ХХ ВЕКОВ
рассматривая историю становления одного из ключевых терминологических понятий философии от Фридриха Шлейермахера до Поля рикера, автор статьи доказывает, что понятие «смысл» может служить ключом к пониманию путей развития западной философии и науки, поскольку выдвижение новых идей тесно связано с появлением новых смыслов.
Ключевые слова: смысл, значение, имя, текст, герменевтика.
Среди понятий, введенных новыми школами и направлениями европейской философии XVII-XVIII веков («мысль-модус» Декарта, «идеи-перцепции» Беркли, «категории» Канта и др.), особенно динамичный характер приобрела категория «смысл». Она не только применялась при анализе литературно-художественных текстов, но и выступила эффективным инструментом целого ряда наук.
Немецкий философ Фридрих Шлейермахер, назвавший герменевтику учением о способах проникновения в индивидуальный духовный мир, впервые связал между собой интерпретацию и смысл. На основе тезиса о том, что индивидуальный духовный мир несет в себе смысл, который должен понять интерпретатор текста, постепенно сложилось понятие о герменевтике как общем методе наук о духе, претендующем на реконструкцию внутреннего психического мира творческой личности, жившей и действовавшей в далекие от нас времена.
Согласно Шлейермахеру, индивидуализированный смысл текста носит сакральный характер. Если Гуссерль, Фреге, Рассел, Витгенштейн считали смысл величиной общезначимой, то для Шлейермахера смысл имеет внутриличност-ную, но мистическую, потустороннюю природу. Философ сформулировал следующий парадокс: возможно «понять соответствующую речь так же хорошо, а затем и лучше, чем ее инициатор» [1], т. е. герменевтику дана способность понять и раскрыть духовную индивидуальность произведения, вникнуть во вложенный в него смысл глубже, нежели самому «инициатору речи» (автору интерпретируемого текста). Путем общения-диалога с автором интерпретатор проникает в слой «истинной подлинности» сказанного в тексте.
По замечанию Мишеля Фуко, «начиная с XVIII века, вопрос формулируется так: как знак может быть связан с тем, что он означает? На этот вопрос классическая эпоха отвечала анализом представления, а современная мысль - анализом смысла и значения» [2]. К этому можно добавить, что трактовка термина «смысл» у разных авторов, представителей школ и течений в философии Нового времени различна. В феноменологической систе-
ме Гуссерля понятию «смысл» придан трансцендентальный характер: «Смысл формул заключен в идеальных сущностях» [3], а у австрийского логика и философа Витгенштейна оно имеет сугубо верификационные функции как соответствие структуры предложения ситуации, которая наблюдается в действительности: «Вместо утверждения: “Это предложение имеет такой-то смысл”
- можно прямо сказать: “Это предложение изображает вот такую ситуацию”» [4].
В отличие от Эдмунда Гуссерля, Готлиб Фреге разделял «значение» (Bedeutung) и «смысл» (Sinn). В его «Основах арифметики» разработана формула «семантического треугольника», указывающая на двойную природу имени.
Фреге считают основателем той части логической семантики, которая вводит понятие «истинностное значение» и занимается проблемой значения / смысла языковых выражений. Фреге установил различие между двумя аспектами: денотативным значением (указанием на предмет, который имя обозначает) и смыслом имени (мыслью, которая через имя накладывается на обозначаемый предмет). Он показал, что имя со стороны денотата - значимо, а со стороны мысли - осмыслено. При этом «предмет», «имя» и «смысл» есть данности моего сознания: мысль, обозначая для себя предмет, дает ему имя. Что касается истинностного значения имени, то, по Фреге, имя имеет истинное значение лишь в том случае, если соответствует реальному предмету. Сознание, проверяя истинность имени, накладывает имя на предмет; когда соответствие имеет место, имя истинно; оно ложно, если имени не соответствует никакого реального объекта.
Фреге говорит: есть имена, которые не имеют денотата, но имеют смысл, так как смысл для логика заключается не только в соответствии имени предмету, но и в самостоятельном, независимом от предметной данности, характере мысли. Например, такие имена, как русалка, кентавр, тролль имеют смысл, но не имеют денотата. «Смысл» для Фреге - категория двойственная. С одной стороны, это смысл как соответствие имени предмету, с другой - смысл как самостоятельная реальность мысли, независимая от предметной реальности. «Мысли отнюдь не являются
нереальными, но их реальность совсем другого рода, чем реальность вещей» [5].
Фреге отделил эмпирическую сторону имени от его духовной стороны. Вопросы именования, т. е. придания смысла действительности, затрагивающие проблему истинностного значения, в дальнейшем выросли в теорию верификации имени, хотя сам Фреге считал истину в конечном итоге предельной и вечной величиной. Для него мысль имела качества вневременные, вечные, неизменные. Философ не сомневался в наличии объективного и универсального «общего смысла», который сообщает значение субъективным смыслам имен, предложений, языка, теорий науки.
Вопросы именования, поднятые Г. Фреге, способствовали активизации семантической проблематики в философии, логике, лингвистике. Ему многим обязаны такие течения, как логико-философский позитивизм, структурализм, экзистенциальная герменевтика. Один из последователей Г. Фреге в логике и философии - английский философ Бертран Рассел - пишет, что слово может ассоциироваться с каким-нибудь предметом, а также с тем, что мы можем называть идеей или мыслью об этом предмете.
Ученик и продолжатель идей Фреге и Рассела Людвиг Витгенштейн придерживается другой точки зрения на эту проблему. Он распространяет свойство имени иметь смысл на целое предложение, которое, по его мнению, и есть имя. Смысл способна иметь только предикативная пара, которую Витгенштейн называет «атомарным предложением». Именам же свойственно обладать лишь значением - и не более; это простые знаки, обозначающие объекты.
Витгенштейн в «Логико-философском трактате» стремится выявить границы выражения мыслей в логике языка. Границы языка для него
- фактор онтологический. Отождествление границ мира с метафизическим субъектом дало философу повод указать на совпадение позиций солипсизма и реализма: границы мысли очерчивают границы бытия как «совокупности фактов». В свою очередь, «факт» образуется от «атомарного предложения», которое имеет смысл как соответствие предложения определенной ситуации. Для Витгенштейна смысл - всего лишь признак соответствия / не соответствия структуры элементарного предложения картине действительности: действительность рассматривается как «ситуация», которую передает «предложение».
Смысл есть совпадение структур предложения и ситуации. Ничего сверх этого! - подчеркивает Витгенштейн, отрицая трансцендентный характер смысла, поскольку, по его мнению, философия не может иметь дело с метафизическим потусторонним объектом. Соответственно, такие понятия, как «добродетель», «благо», «зло», не имеют смысла: они не соответствуют «реальному положению дел». Витгенштейн говорит, что большинство вопросов философии просто бессмысленны, так как не вписываются в ситуацию действительности. Под влиянием подобных идей философ сделал кардинальный вывод: если вери-
фикация предложения невозможна, оно бессмысленно; как, например, можно верифицировать предложение: «И сотворил Бог землю»?
Витгенштейн пишет: поскольку цель философии - логическое прояснение мыслей, она сама по себе не наука, а род деятельности. Работа, результатом которой становится ясность: философия призвана делать туманные и расплывчатые мысли более отчетливыми. По сути дела, моделируя путь оценки смысла предложения, этот философ игнорировал третий член семантического треугольника «имя - предмет - смысл». Структура предложения и структура действительности у него представлены биномом «имя - предмет». Смысл как самодостаточный элемент моделируемой системы отсутствует; в концепции Витгенштейна ему придан релятивный, относительный характер.
Другой австрийский философ и логик, член Венского кружка Рудольф Карнап, отталкиваясь от витгенштейновского «Логико-философского трактата», разработал неопозитивистскую модель когнитивной деятельности. Согласно этой модели, в основе научного знания лежат абсолютно достоверные протокольные предложения, выражающие чувственные переживания субъекта. Все остальные данности должны быть верифицированы, т. е. сведены к протокольным предложениям. Те предложения, для которых процедура верификации невозможна, не имеют смысла и подлежат устранению из массива собственно научной деятельности. По Карнапу, традиционная философия лишена смысла, а функции новейшей философии сводятся к тому, чтобы с помощью логического анализа очистить язык от бессмысленных предложений. В течение нескольких десятилетий философ пытался решить проблемы, встававшие в рамках принятого им подхода.
Основоположник структурной антропологии французский философ Клод Леви-Строс практически не употреблял понятие «смысл» в своих работах, хотя и предложил гносеологическую систему, которую стали использовать постструктуралисты. Леви-Строс был увлечен идеями материалистической диалектики Карла Маркса и теорией бессознательного Зигмунда Фрейда, что наложило своеобразный отпечаток на философские изыскания французского этнолога. Он примкнул к разработке комплекса идей о том, что структуры бессознательного управляют всей деятельностью сознания.
Сфера сознания, в свою очередь, контролирует становление культуры (язык, обряды, мифология народов). Диалектическое противоречие приро-
Имя
да / культура для Леви-Строса не было основой бинарной оппозиции бессознательное / сознание. Он понимал его как платформу активности бессознательного. Устройство мозга (левое и правое полушария), структуры языка (гласные и согласные звуки), ритуальные обряды (к примеру, брак как обмен женщинами между родами) и прочие элементы человеческого мира виделись ему результатом того, что работа бинарной оппозиции образует нечто третье. Так, оппозиция гласные / согласные, давшая предпосылки для различения качества звуков, интересовала его как переросшая в приемы записи и передачи текстов, а далее
- в возможность создания новой информации. Он изучал взаимодействие сознательного с бессознательным, движущее развитием форм культуры.
В концепции Леви-Строса термин «брикол-лаж» (в переводе с франц. - игра, танец) замещает понятие «смысл». Бриколлаж - эффект соударения бинарных оппозиций, вернее, двух противоположных частей каждой оппозиции, своего рода «электрический разряд» между плюсом и минусом. В результате разряда возникает нечто третье
- новое, что и можно условно назвать смыслом. Бриколлаж (образование смыслов в гуманитарном знании) Леви-Строс противопоставил инженерии (основе естественных наук). Так или иначе, но для этого философа главное - «структура, которая находится за пределами сознания, состоит из бинарных оппозиций и управляет всем» [6]. Постулат о доминировании структуры над элементом Леви-Строс заимствовал от Фердинанда де Соссюра.
Благодаря ученикам Соссюра успехи структурной лингвистики в начале XX века оказались огромными и повлияли на всю совокупность гуманитарных дисциплин. Стало принято считать каждый языковой элемент определенным знаком, смысл которого понятен в силу противопоставления другим знакам (ни имя, ни предложение не могут иметь самостоятельного смысла вне языкового поля). Структурализм отбросил воззрения на смысл как трансцендентную субстанцию сознания. Смысл стали называть порождением структур бессознательного. Клод Леви-Строс пытался выявить эти структуры при антропологическом подходе к мифу; Жак Лакан - в рамках психологии; Мишель Фуко - при изучении феноменов безумия и преступности; Жак Деррида назвал основой смысла языка в его синхронном аспекте «архиписьмо» - априорную структуру сознания, лежащую на доязыковом уровне.
Понятие «смысл» использует и другая, не менее известная, философская школа - герменевтическая, ведущая свою традицию от идей немецкого богослова-философа Фридриха Шлейермахера и «философии жизни» Вильгельма Дильтея. Интерпретатор феноменов религии и культуры Дильтей назвал принцип «сопереживания» важнейшим методом исторического исследования: историк сможет понять изучаемый предмет лишь в том случае, если ему удастся взглянуть на вещи и события глазами автора, описавшего их в тексте. Дильтей требовал «вжиться» в дух иных исторических времен, поясняя, что интерпретатор спо-
собен раскрыть неповторимую структуру внутренних ценностей даже самой отдаленной от него эпохи, ибо вживание возможно в силу надысто-рического характера человеческой индивидуальности. По Дильтею, человек не имеет истории, он сам есть история, т. е. надысторичен, как и смысл интерпретируемого им исторического текста.
Мартину Хайдеггеру принадлежит высказывание о том, что языку присущи и скрытость, и открытость, но ключ к открытости хранится в символах. Хайдеггер говорит о «предпонимании» как базисе культурных смыслов. Основы языка скрыты в доязыковом бытии - экзистенциале, который и является фундаментальным носителем смысла.
Г.-Г. Гадамер исследует понятие «смысл» в работе «Истина и метод». Он пишет: «Стремясь понять какой-либо текст, мы не просто переносимся в душевное состояние автора <...> Задача герменевтики и состоит в том, чтобы объяснять это чудо понимания, которое есть не какое-то загадочное общение душ, но причастность к общему смыслу» [7]. Под «общим смыслом» здесь подразумевается необходимость понимать истину, которой придан онтологический статус. Смысл связан с мыслью как носителем истины (что сближает Гадамера с представителями логико-философского позитивизма), однако по представлениям этого философа смысл есть некоторое душевное состояние, как бы срез потока сознания (автора или интерпретатора), субъективность которого снимается объективным «общим смыслом». Гадамер вслед за Хайдеггером критикует гуссерлевский солипсизм, говорит о трансцендентности изначального смысла и о том, что смысл текста всегда превышает возможности его понимания.
Французский философ Поль Рикер нашел новую грань проблемы, позволившую сочетать хайдеггеровский онтологизм с феноменологией Гуссерля и психоанализом Фрейда. Когда Рикер настаивает на многослойности смысла (за прямым и очевидным смыслом необходимо видеть другой
- косвенный, вторичный), это вариант фрейдовского подхода, запрещающего прямо трактовать смысл сновидений. Рикер точно так же поступает с трактовкой символов. Вслед за Кассирером он указывает, что один и тот же символ в различных культурах наполняется неодинаковым смыслом, и наоборот, одинаковый смысл выражается через разную символику. В связи с этим у Рикера сказано: «Я называю символом всякую структуру значения, где один смысл - прямой, первичный, буквальный означает одновременно и другой смысл
- косвенный, вторичный, иносказательный» [8].
Точно так же любой текст может иметь несколько интерпретаций, а значит, и множество смыслов. Если, как пишет Гадамер, смысл текста выше авторского понимания, он выше и понимания ин-терпретаторского. Герменевтик, историк, археолог располагают полем возможных смыслов, которые они вправе наложить на текст. Следовательно. Рикер прав в том, что интерпретация имеет место там, где наличествует многосложный смысл (именно в интерпретации обнаруживается множественность смыслов). Здесь и содержится вы-
ход к новым горизонтам понимания смысла: можно уловить не просто темпоральный срез сознания (смысл как фиксацию некоторого облика мысли), но и конфигурации смысла, который сам по себе имеет множество скрытых слоев. Смысл не одномерен, он многомерен. В нем, как в голограмме, заключено множество ипостасей; одно и то же событие выступает истоком нескольких разных культурных традиций (в силу различного толкования его смысла). Многомерность индивидуализируемых смыслов дает простор интерпретациям, следовательно - и дальнейшему развитию смысловых конфигураций культуры. «Апостольское истолкование Ветхого Завета в свете пришествия Христа дает совсем другое прочтение событий, установлений, персонажей Библии, чем это делают раввины» [9]. Толкование текста Ветхого Завета сквозь призму разных интерпретаций привело к появлению трех мировых религий.
По Гадамеру, понимание-истолкование текста происходит путем поэтапного наложения смыслов на текст. Отталкиваясь от первоначального видения смысла, который существует априори (до нашего прочтения), мы проникаем в истинный смысл текста через наслоения новых и новых смыслов, последовательно приближающих нас к истине. Если можно «набрасывать», значит, можно и «снимать» смысловые слои в ходе истолкования текста. Это, по сути, аналогично «вживанию» (подобно археологу, снимающему слой за слоем, герменевтик старается добраться до конкретного исторического смысла эпохи, лежащего в основе текста). Возможность «напластований» говорит о многозначности смысла как такового, а еще точнее - о многомерности смыслового пространства. Таким образом, Гадамер и Рикер вскрывают проблему многослойности смысла.
Процесс истолкования текста как основа смыс-лотворчества достаточно хорошо описывается законом герменевтического круга. Согласно этому применявшемуся еще античными ораторами закону, любой текст следует интерпретировать, исходя из контекста, а контекст истолковывать, исходя из текста. Иначе говоря, «набрасывание смысла» исходит от двух противоположных частей текстового континуума: текста как такового и событий (вещей, духовных состояний), в которые данный текст погружен. Вот почему один и тот же текст в разных условиях может иметь разные смыслы, что и должна учитывать современная герменевтика. Многомерность смысла есть то, что, с одной стороны, «мешает» пониманию текста; однако с другой стороны, «темные места» текста дают мощнейший стимул к развитию мысли интерпретатора, а через это - к движению культуры.
Идея смысловой многомерности присутствует в той или иной степени и в феноменологии Гуссерля, и в экзистенциализме Хайдеггера, и в герменевтике Гадамера. В частности, многомерность смысла прослеживается через характер «времени-сознания» (Гуссерль), темпораль-ность которого надысторична. Смысл есть совокупность «до» и «после» в их многослойности. Смысл подобен матрешке: некоторое общее объединяет бесконечное число входящих в него конкретных смысловых конфигураций-измерений. При этом именно «набрасывание смыслов» выступает причиной появления новых, ранее неизвестных смысловых конфигураций (гипотез, теорий, концепций), этим смыслотворчеством движимо развитие наук и философии.
Нельзя не отметить, что именно такое протекание культурных процессов Нового времени подчеркнуло динамичный характер термина «смысл». Многомерность смысловых конфигураций, их вариативность обеспечивали перебор вариантов, движение от одной смысловой конфигурации к другой.
Для развития центра культуры всегда необходима периферия. Бинарной парой, стимулирующей развертывание смысла, может являться оппозиция известного / неизвестного в тексте, мифе, символе.
Таким образом, анализ западных философских учений, так или иначе затрагивавших содержание категориального понятия «смысл», позволяет выделить три подхода к трактовке интересующего нас термина. Номинальный подход рассматривает смысл как соответствие имени предмету, субъективный исследует смысл как базовую структуру человеческого сознания, онтологический относит смысл к объективной божественной реальности.
литература
1. Schleiermacher F. Werke: in 4 bd. Leipzig, 1911. Bd. 3. S. 146.
2. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1977. С. 90.
3. Гуссерль Э. Кризис европейских наук. Новочеркасск, 1994. С. 85.
4. Витгенштейн Л. Философские работы. М., 1994. С. 21.
5. Фреге Г. Мысль: логическое исследование // Философия, логика, язык. М., 1987. С. 46.
6. Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1984. С. 536.
7. Гадамер Г.-Г. Истина и метод. М., 1989. С. 346.
8. Рикер П. Конфликт интерпретаций. М., 1995. С. 18.
9. Там же. С. 4.
a. yu. vlasenko. the interpretation problem of the term «sense» in the western gnosiological conceptions in the xviii-xx centuries
Considering the history of formation of one of the key terminological concepts of philosophy from Fridrich Shleiermaher to Paul Ricker, the author proves that the concept «sense» may be a key to understating of ways of western philosophy and science development. Actuality of the problem is that the appearance of new ideas is closely connected with the appearance of new senses.
Key words: sense, meaning, name, text, hermeneutics.
