CC BY
1117
Никольский Е. В.
Проблема героя времени
в романе Алексея Иванова «Г еограф глобус пропил»
В статье анализируется образ главного героя романа А. Иванова «Г еограф глобус пропил» в контексте проблемы «лишнего человека» и «героя времени».
Ключевые слова: А. Иванов, «лишний человек», литературная традиция, современный литературный процесс.
Проблема героя времени не нова для литературы; человек, отображающий в себе типичные черты эпохи, появляется в отечественной словесности в пору романтизма. Но поскольку основной романтический конфликт - это конфликт личности и общества, главный герой в таких произведениях почти всегда оказывается лишним и непонятым в его времени.
Первым романтическим произведением в русской литературе стала комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума». Чацкий вступает в постоянные споры с представителями прошлого поколения, эпохи Екатерины. Образ героя времени продолжает развивать А.С. Пушкин в романе «Евгений Онегин». Пушкин представляет его человеком, который мнит себя выше других, однако не может толком реализоваться. Общество не понимает его, Онегин оказывается лишним.
Далее этот же образ развивает М. Ю. Лермонтов, который в 1840 году не стал ходить вокруг да около и назвал свой роман просто и красноречиво - «Г ерой нашего времени», раскрыв основной смысл названия романа. Лермонтов показывает, как такой же умный, талантливый и возвышающийся над другими человек, как Онегин, становится лишним из-за тяжелых обстоятельств. Если в бедах Онегина был виноват он сам: у него были возможности для самореализации, просто он не хотел ими пользоваться, предпочитая хандрить, то Печорин, человек другой эпохи, - жертва обстоятельств и времени. У Печорина нет выбора, только служба в положении штрафного. Он пытается сам распоряжаться своей судьбой, убивает на дуэли раздражавшего его Г рушницкого, но и это не спасает его как заложника ситуации. Образ Печорина действительно трагический - у него нет никакого выбора, никаких перспектив, а виновато в этом общество и власть.
Новый образ героя времени вводит Н.В. Гоголь в поэме «Мертвые души», которая существенно отличается от предыдущих романов. Замысел здесь другой. Главный герой - мошенник, обманывающий всех встречных. Но это еще и человек новой эпохи, тип, ранее не известный в русской литературе - хозяин-приобретатель.
Анализируя эти произведения, а также историко-литературную ситуацию в России первой половины XIX века, можно сделать вывод, что необ-
128
ходимость в образе типичного героя времени возникает тогда, когда сам автор чувствует себя так или иначе неуместным в существующем обществе. Особенно выразителен в этом отношении герой Лермонтова, в котором больше всего автобиографичных черт.
Многие писатели стремились, как отмечала Т.В. Белова, отобразить в одном герое целый срез общества [1]. Также стоит заметить, что образ героя времени - это деталь романтической литературы. К концу 1840-х годов романтизм в русской литературе плавно сходит на нет, уступая место реализму, следовательно, и лишний герой времени больше не нужен. Однако стремление авторов описывать типичные для своей эпохи характеры абсолютно естественно, оно сохранится в литературе вплоть до XXI века.
К произведениям подобного рода мы относим роман современного пермского писателя Алексея Иванова «Географ глобус пропил». Уральский автор - добротный, имеющий свой выраженный и выточенный слог писатель, лауреат литературных премий "Эврика!", "Старт", "Ясная поляна", а также премий имени Д. Н. Мамина-Сибиряка и имени П. П. Бажова, писатель, который покоряет своей ненапускной провинциальностью, талантливый самородок, вгрызавшийся и чувствующий традиции своей родной земли и описывающий ее. Его Пермь - земля живая, энергетически-искристая предстает перед читателями. Иванов (носитель довольно тривиальной фамилии) тем не менее успешно вышел за пределы банальности и местечковости. Он - автор романов "Золото бунта, или Вниз по реке теснин", "Сердце Пармы", "Земля-Сортировочная", "Общага-на-Крови", "Блуда и МУДО", а также документальных книг "Ёбург", "Message: Чусовая", "Г орнозаводская цивилизация" и ряда других.
Сюжет романа "Г еограф глобус пропил" несложен. Автор повествует не столько о школе, сколько о том, какие непростые отношения складываются порой между людьми, которые волей судьбы видятся почти каждый день и не могут избежать этих встреч. А еще о том, как трудно быть Учителем. Не предметником, а тем человеком, к которому обращены подростковые взгляды и души. О том, как эти души могут быть жестче камня и мягче шелка. И о том, как ученики порой сами становятся учителями.
В обычную провинциальную школу приходит гонимый нуждой веселый 30-летний биолог, которому поначалу абсолютно чужд педагогический зуд. Без фальши, без ханжества автор передает нам историю Виктора Сергеевича Служкина - человека думающего, ищущего, умеющего любить и прощать. Он не без пороков, не строит из себя ангела. И он мечтает научить своих оболтусов-учеников умению жить, бороться с трудностями, смотреть правде в глаза и любить... любить и понимать все вокруг. Он дает им самим принимать решения - наставления и нотации давно не имеют воздействия на современную молодежь, чем и заслуживает уважение и любовь некогда воевавшей с ним "зондер-команды" из его подопечных.
Он борется, а потом дружит с учениками, конфликтует с завучем Розой Борисовной, ведет девятиклассников в поход - сплавляться по реке.
129
Выпивает с друзьями, пытается ужиться с женой, водит в детский сад дочку - просто живет. Но простую эту историю Алексей Иванов написал так отчаянно, так нежно и пронзительно, что роман сразу же завоевал сердца читателей. Получилась очень смешная и бесконечно печальная книга, но при этом книга какая-то особенная, и непутёвый и невезучий Служкин вызывает к себе искреннюю симпатию. И вообще, несмотря на то, что в книге много грязи, она вышла очень светлой. Вот такой парадокс.
Писатель отлично передает атмосферу «лихих 90-х», показывая то, что творилось в бывших советских семьях, то о чем раньше не принято было говорить. Пьянки на кухнях, безработица и одиночество, а параллельно изнанка школы, нелегкие будни учителя географии в отчаянной попытке найти себя.
В 1990-е годы наша литература утратила свой целомудренный настрой, описания интимных сторон жизни стали все чаще и чаще появляться в произведениях. В ивановском романе мы то и дело встречаемся с низовыми сторонами бытия. Напрашивается аналогия с раблезианством и ренессансной литературой. Но если «Декамерон» у Боккаччо - шедевр, интимно наполненный на всю книгу, а у Алексея Иванова - смрад сексуальных отношений. У Боккаччо - красота даже в повествовании низости времён средневековья, это не считая весьма трогательных историй любви из отдельных произведений сборника, а у Иванова - грязное бельё как будто бы чистых душой людей современности. Жизнь многогранна. И всё это описано у пермского писателя нежно, лирично и смешно.
Герой времени претендует на большую любовь. Но что он сделал, чтобы она у него была? Боролся за нее? Пытался остановить жену, изменявшую ему с его ведома и согласия с его лучшим другом? Снова ее завоевать? Хотел он хоть одну женщину сделать счастливой? Может, потому он и не рыцарь, потому что рыцарь - тот мужчина, который борется за любовь. А географ ничего для этого не делает. Любовь требует от человека желания созидать, а географ - он, кажется, ничего в жизни так и не создал. Ведь даже ребенок вышел у него случайно - студентка «залетела», когда он пробовал себя в аспирантуре. А амбиции у героя времени уже закончились. Он лишен способности реализоваться как мужчина - но у него нет к самому себе вопросов.
Проблемы и у женщин, которые кидаются ему на шею. Надежда, законная супруга, его не любит и сражается с ним вечным «Отвали!». Вторая, старая подруга по кличке Ветка, хочет «только секса». Третья, приятельница Саша, готова припасть к кому угодно, лишь бы припасть. Четвертая, ученица Маша, нарисовала идеальный образ в голове и вот теперь пытается спасти идеал от реальности, спасти героя от самого героя...
В новых, постсовестких декорациях Виктор вызывает немалое раздражение (и не только у собственной жены), но в период «реформ» выживать как-то надо. Вот и идет он с горя в школу, где борется с чудаками из девятых классов, с некоторыми учениками выпивает, а с одной отличницей
130
и вовсе вступает в греховную связь. Вроде бы это и вызвало главный скандал, и, как подозреваем, и стало главной рекламной приманкой при продаже книги.
Нехорошо, конечно, но избирательности возмущающихся моралистов, честно говоря, не всегда адекватна. Насколько «лучше», когда старшеклассницы теряют невинность с прыщавыми сверстниками, после пьяных дискотек, в школьных туалетах и т.д.?.. А здесь все же глубокая влюбленность, да и Служкин удерживается от того, чтобы «взять» Машу, которая, как потом еще выясняется, оказывается дочкой завучихи Розы Борисовны. Та и просит Геграфа написать заявление «по собственному». Роман окончен. При этом само повествование развивалось художественно логично и вполне достоверно.
Конечно, работающие в школе лицемерно скажут, что так на самом деле не бывает, да и описании сплава по реке Ал. Иванов сгущает краски (вот он, «метод» «постсоциалистического реализма» - наврать, чтобы выглядело правдой). Вся тоска выливается в безнадежную любовь к ученице. Да, почти трагедия. Ключевая фраза: «Я готов утопиться оттого, что настолько неравен с ней». Разница в полтора десятка лет превращается в полутора тысячелетнюю пропасть. Но отчего же так хочется убежать из своего времени и попасть в чужое? А там - шанс на счастливую жизнь так и появится? У Географа этот шанс, можно сказать, был, но что он с ним сделал? Пропил. Автор ничего особенно не смакует. А изображает то, что изображает, как нечто типичное и обыденное.
Герой пьет с друзьями, выясняет отношения с женой и коллегами, и менее всего его заботят вопросы воспитания подрастающего поколения. Тем более что доставшийся ему коллектив школьничков очень мало напоминает тянущееся к свету знаний юное поколение. Роман простой и вроде непритязательный, но при этом на редкость правдоподобный. Надо учитывать, что и написан «Географ...» Ивановым в 26 лет, еще в далеком 1995 году, поэтому несмотря на банальность суждения, для столь молодого возраста у него есть и свой стиль, и выражена его писательская жилка, взгляды на жизнь уже обкатаны и сформированы.
Интересный текст, распадающийся ближе к концу, со своим обывательским, провинциальным колоритом, с яркими описаниями природы и Перми, как начало писательского пути - идеальный вариант. И герой времени у Иванова получился многогранный и неоднозначный.
Это добрый, умный, с шармом и обаянием мужчина, которому женщины кидаются на шею. Но напрягает в этом герое одна черта. Он обладает феноменальной способностью не задавать вопросов самому себе. Что бы ни случилось: его жена ушла к его другу, его уроки в школе превратились в балаган, его поход на Каму чуть не закончился по его же вине катастрофой, его ученица, плетясь за ним неведомо куда, чуть не отморозила себе ноги - у Географа нет к себе вопросов. Он ничего с себя не спрашивает и ничего не пытается изменить. Его в целом все в себе устраивает.
131
Да и зачем, собственно, ему задавать себе вопросы, когда у него и так есть все, что нужно для его счастья? Жена ушла? - придет любовница. Тепла не хватает? - старшеклассница обогреет. С работы выгнали - на другую примут. Дети над ним смеются - ну, так они же варвары... Г еографу ничего не нужно спрашивать с себя, ничего не нужно завоевывать - мир так удобен, что он без усилий все приобретет (благо, запросы невысоки). И будет счастлив.
Виктор Служкин - главный герой этой книги кажется таким простачком-пьянчужкой с первого взгляда (таким его видит, например, учительница Кира Валерьевна или завуч Роза Борисовна), а на самом деле внутри этого тщедушного тела за броней шуток-прибауток оказывается человек абсолютно не защищенный. Он не знает, что с собой делать. Приключения сами находят его, дорога сама приходит на его порог и выводит в дали и просторы пониманий и размышлений о себе как части ландшафтного пейзажа, части некой игры под названием "жизнь", в которой нужно сыграть только свою роль, сыграть правильно, чтоб не было за себя самого обидно перед совестью.
Природа становится частью сюжетной линии, сам герой вписывается в эту линию, осознавая своё место в этом мире. Поэтому для меня книга не просто про учителя географии, а про учителя жить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы... Это и столкновение поколений, и переломный возраст главного героя, это перекресток судеб, написанный таким незамысловатым языком, потому что жизнь - это череда падений и ошибок, это друзья, жена, ребенок, кот, влюбленности, драки, отстаивание чего-то своего и в то же время - нахождение себя во всей этой круговерти... Неприхотливость повествования с лихвой окупается глубиной восприятия и экзистенциального отклика на действительность героев повести, словно жизнь сама есть набор коротких историй с началом и концом, с путешествием в непроходимые чащи чужих судеб и историй, суровых сибирских далей и лесов, буреломы личных взаимоотношений и... сплав по реке жизни, полной всевозможных совсем не запланированных сюрпризов, невзгод и открытий...
Отметим, что история преподавания Виктора Служкиным, биологом по образованию, экономической географии у девятиклассников образует лишь часть, хотя и значительную, сюжетной канвы произведения. Во взаимоотношениях с классом ярко проявляются черты богатого духовного мира героя, вынужденного обстоятельствами устроиться учителем географии в школу.
Географ, на первый взгляд, ведет себя в школе непотребно: играет с учениками в карты, выпивает с ними, курит в открытое окно, применяет физическую силу в отношении учеников, влюбляется в свою ученицу, при этом в общении с классом он употребляет общемолодежный жаргон. Но на самом деле Служкин внимательно следит за каждым сдвигом в развитии
132
своих учеников, радуется, видя, как они взрослеют, набираются сил и опыта. Служкин становится другом этих "сложных" ребят.
Внешне итог романа кажется печальным: Служкину приходится уйти из школы, Машу он теряет: она уходит в свою «свежую, дивную и прекрасную жизнь». В финале романа перед героем «уходила вдаль светлая и лучезарная пустыня одиночества».
Тем не менее, Алексею Иванову удалось создать яркий образ героя времени, чья незаурядность «высвечивает» разные грани мира, в том числе и школьного. Служкин и его «команда», «отцы», оставляют ощущение живой, настоящей и не поддающейся какой-либо формализации жизни. Виктор Служкин настолько реален и узнаваем, впрочем как и остальные персонажи; они каждый день вокруг - на работе, в магазине, в подъезде...
Школа в книге - это отдельный разговор. От "зондеркоманды" хочется смеяться или плакать - никаких полутонов! Девятиклассники наглы, ленивы и циничны, но в ком-то Служкину удается "расковырять" что-то человеческое и это в итоге так трогательно.
Романтический герой, ошибкой судьбы живущий в наше время в бедных декорациях провинциального города. Потерявший и потерянный. Живущий сумбурной, неустроенной жизнью. Пьющий от тоски и безысходности. Терзаемый чувством вины. Последний романтик, он не теряет веры в жизнь и людей, несмотря ни на что. И в его душе способна прорасти любовь. Неожиданная и невозможная, обреченная, она наградой за человечность на миг освещает его жизнь. И в городе, и в походе, сплавляясь по диким уральским рекам, он несет ее в себе, как драгоценность.
Обобщая все вышеизложенное отметим, что Алексею Иванову удалось создать образ типичного героя времени, сформировавшегося как личность в эпоху позднего застоя, перестройки и ельцинских реформ. С такими примерно характеристиками: 1) не загружен целями личного обогащения, что характеризует сплошь всех без исключения персонажей эпохи до 90-х (а сейчас такого просто невозможно себепредставить вообще); 2) разочарованный в общественных идеалах, носит защитный скафандр цинизма. Старается жить для себя, но у него это постоянно не получается. Чужие проблемы без конца вторгаются и мешают спокойствию (отсыл к героям Вампилова); 3) в конце концов, как и положено истинному герою, вопреки самому себе совершает что-то общественно значимое, постоянно недоумевая и не доверяя себе по этому поводу. Долг, вопреки ощущениям и понятиям самого героя, оказывается превыше личного интереса. События, происходящие с нашим персонажем, тоже не являются оригинальными.
История влюбленности в ученицу - этакую Лолиту - калька с множества подобных. Зачем она? - да чтобы еще раз подчеркнуть внутреннюю нетронутость и неиспорченность, целостность и порядочность персонажа.
История с двоечником-хулиганом - еще одна проверка героя на личностную прочность. Именно из той застойной эпохи пришло понятие о
133
том, что у хулигана взгляд зорче и вернее, он сразу видит настоящего человека! Проверку хулиганом герой выдержал.
Анализируя роман в целом, отметим, что он написан современным литературным языком (литературный язык конца XIX века уже немало отдалился от современного разговорного. Язык, на котором пишется большая часть произведений начала XXI века, хоть и разговорный, но не литературный). Сложно рассказывать о грязи экспрессивно, но без грязных слов. Алексей Иванов это делает в совершенстве.
Да и книга не про грязь вовсе. Не про пьянство, не про блуд. Про светлого мальчика Витю, отрочество которого представлено во вставных новеллах, девятиклассника из Перми, который так и не вырос за 14 лет, за которые так изменилось всё остальное вокруг. Витя Служкин так и не вырос. Это удивительно. Он знает, что стал сильнее подростка, но при этом так и остался подростком, причём подростком эпохи последних генсеков.
Его взаимоотношения с новыми подростками сложны именно поэтому: он сам не верит в свою взрослость. В своё право командовать и поучать. В своё право учить (наверное именно в этом его беда как учителя). Вот Угроза (то есть завуч Роза Борисовна) и учительница Кира Валерьевна - выросли. Взирают сверху вниз на девятиклассников, и те смиряются. Коротенькие главки о постсоветской школе перемежаются воспоминаниями о том, как сам Географ был старшеклассником. Как раз, когда умер Брежнев. Мало что изменилось, разве что у некоторых появилась ностальгия по презираемой в свое время пионерско-комсомольской организации.
Но в целом, нынешняя школа не выдерживает даже советских стандартов. Проблема образования глобальная, но в условиях нашего кризиса она проявляется особенно остро. Учат слишком многих, слишком долго и слишком не тому. Неудивительно, что нищие, униженные и затурканные со всех сторон учителя мечтают лишь о том, чтобы привести свои «зон-деркоманды» к минимальному повиновению, а те маются от бессмысленности процесса обучения и острого желания «потрахаться». Издержки от этой дурной ситуации огромны - и не только материальные, но и моральные. В книге нет хороших или злых персонажей - они все живые и пугливые.
После прочтения ощущается некая неоднозначность. С одной стороны, нам показан Служкин, которого можно описать как «лишнего человека», он борется с ветряной мельницей, но чаще всего с самим собой.
Параллель книги с поэмой "Москва-Петушки" напрашивается сама собой. "Географ" начинается со сцены в электричке, и потом много раз возникают касания. Это и мука, и пьянство, и (несмотря на пьянство) стремление главного героя к любви. К девушке на платформе, ко всему миру, к пейзажу за окном. Здесь слышатся отголоски "Педагогической поэмы" Макаренко и "Лолиты" Набокова, но роман Алексея Иванова - совершенно самостоятельное произведение, где сразу много всего и явно личного. Это, в первую очередь, мальчишки в девятых классах, которых вынужден учить такой же мальчишка, если не по паспорту, то в душе, но
134
уже с багажом жизненных щелчков по носу и бытовой неопределенности. На их фоне, безусловно, выделяются женщины, девушки и девочки, которые явно их взрослее, а некоторые так и вовсе родились взрослыми. А еще это скупая и суровая природа тайги и неспокойных рек, которым посвящена добрая треть книги, и которая написана от первого лица, позволяющая заглянуть в душу главного героя. Именно в ней происходят самые важные события в книге, раскрываются характеры подопечных учителя географии, и, наконец-то, находит свое разрешение романтическая линия.
В конечном итоге "Географ глобус пропил" - хороший пример соцреализма в прозе, который пишется не в угоду политической идее, а по зову сердца. Не все в ней гладко (женские персонажи, за исключением Нади, пожалуй, выведены как-то по-мужски, да и язык, описывающий природу, весьма тяжел и временами сходит на пафос), но это нисколько не умаляет достоинств произведения.
Ивановский роман ни на какой глубокий анализ не претендует, но пищу для размышлений предоставляет в изобилии. Школа, устроенная так, как устроена, дает «путевку в жизнь» очередной инфантильно-дегенаративной генерации. Для многих из прошлых когорт школьная влюбленность остается лучшим в жизни воспоминанием и уровень старшеклассника - вершиной их духовно-нравственного развития; потом остается тянуть лямку и с молодости до старости кое-как доживать - без цели, без смысла, просто так.
Главный герой вот вернулся в школу на годик и увидел самого себя в кривом зеркале в форме замкнутого круга. Прежде чем морализировать, для чего роман дает массу поводов, стоило бы задать вопрос о причинах. Почему мы такие: бедные-несчастные, глупые, пьяные, работать не любящие, любить не умеющие, в лично-семейной жизни неудачные. Постсоветское государство нас такими сделало, да, довело народ наш до нынешнего полускотского состояния? Не осталось «прямоходящих», кругом какие-то согбенно-расплющенные. А, может быть, у нас ТАКАЯ страна, потому, что большинство наших сограждан ТАКИЕ? Автор «Глобуса» «бьет на жалость», явно предпочитая первое объяснение. Читатели же склоняются ко второму варианту.
Подводя итоги, вернемся к исходному посылу статьи, а каков все-таки герой нашего, или, выражаясь по-акунински, «иного» времени? Возможны типичные до боли отвратительные модификации этого образа: бандит, воспетый авторами сериала «Бригада», гопник-маргинал, теряющий человеческий образ, коррумпированный чиновник, или бизнесмен, политикан-едрист, или оппозиционер-«майданист». Все они так или иначе, отображают «дух времени», но вопрос в ином: насколько точно и художественно? Не произойдет ли подмена литературы публицистичностью? Иванову удалось избежать этого соблазна. Героем времени у него стал интеллигент, почти утративший свою интеллигентность, разочарованный в жизни, инфантильный, не умеющий ни реализовать себя, ни адаптироваться к новым
135
условиям, не обретающий (в виду почти зачаточной веры в сверхъестественное) утешения в религии, ни отрады в любви. Автор не пытается развивать энтузиастский пафос, пропагандировать идеи служения или самоотречения, а, наоборот, показывает всю сложность и депрессивность процесса хронического российского выживания.
"Г еограф" написан просто здорово, бьет не в бровь, а в глаз и вряд ли кого-то оставит равнодушным. Роман - своеобразная смесь "Царь-рыбы" и "Очага на башне" - при том, что от Астафьева берется нравственноэкологическая и социально-психологическая проблематика, а от Рыбакова - пронзительно-щемящая мужская лирика, когда просто и негромко говорится о таких вещах, от которых сердце сжимается и скупая-непрошенная слеза сама собой наворачивается.
Такой прозы у нас уже давно никто не пишет (к сожалению), ибо периферия сейчас поглощена борьбой за существование, а сытые обитатели столиц играют в литературу от нечего делать, периодически распиливая между собой нефтедолларовые премии.
Литература
1. Белова Т.В. Проблема «героя времени» в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина. - Тверь, 2001.
Мальцева Т. В.
Антитеза земли и неба в русской поэзии
В статье рассматривается, как в творчестве современных поэтов отзывается антитеза земли и неба, актуальная в русской классической поэзии.
Ключевые слова: русская поэзия, образ земли, образ неба, антитеза.
Образы земли и неба как универсальная антитеза, противопоставляющая юдольный и горний мир, жизнь и смерть, дух и плоть, мечту и реальность, вечность бытия и конечность человеческой жизни, - один из излюбленных мотивов в русской поэзии. Этот мотив развивался, варьировался, обогащался, видоизменялся на протяжении столетий. Ему отдали дань и классицисты, и романтики, и поэты-реалисты, и Серебряный век. Казалось, этот мотив исчерпал себя в силу полной реализации. Но нет, одно стихотворение современного поэта вызвало к жизни этот невероятной глубины трагический контекст и заставило задуматься о новой жизни старой антитезы земли и неба.
Зачем воевать за места Земные, минутные эти?
Мы все - с полугода до ста -У вечности вечные дети.
136
