CC BY
761
ВОПРОСы ПРАВОПРИМЕНИТЕЛьНОй ПРАКТИКИ
(DE LEGE LATA)
А. Н. Марьянков*
признание долга как правовой феномен
Ключевые слова: признание долга, признание, долг, перерыв исковой давности.
Аннотация: Работа посвящена исследованию признания долга как основания для перерыва исковой давности. Исследованы как общие вопросы признания долга, в частности признания долга как юридический факт, пределы применения правил о признании долга, так и практические частные вопросы: форма признания долга, признание долга в обязательствах с множественностью лиц, признание долга и дополнительные требования. В статье учтены новейшие материалы судебно-арбитражной практики по данному вопросу.
Признание долга представляет собой сложный и комплексный феномен цивилистики. Оно имеет значение как с точки зрения материального (как юридический факт), так и с позиций процессуального права (как доказательство). Заранее оговоримся, что в рамках данной статьи будет рассмотрено только материально-правовое значение признания долга.
1. Признание долга как материально-правовой юридический факт. С точки зрения действующего законодательства материально-правовое значение признания долга имеет только одно материально-правовое последствие, установленное в ст. 203 ГК РФ: «Течение срока исковой давности прерывается .. .совершением обязанным лицом действий, свидетельствующих о признании долга».1 Других материально-правовых последствий
* Юрист международной юридической фирмы «DLA Piper».
признания долга российское право не знает.
Обратившись к Гражданскому кодексу Российской Федерации, нетрудно заметить, что в нем отсутствует примерный перечень действий, которые бы с точки зрения законодателя свидетельствовали о признании долга. Подобный перечень содержится только в п. 20 постановления Пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда РФ (в дальнейшем ВС/ ВАС) № 15/18. Согласно нему, действия, свидетельствующие о признании долга, могут относиться к основаниям перерыва течения исковой давности с учетом конкретных обстоятельств. Данный перечень, как и постановление ВС/ВАС № 15/18 в целом, вызвали серьезную критику ученых-право-ведов.2
На наш взгляд, чтобы обозначить круг действий, относящихся к признанию долга, необходимо выработать единый критерий выявления правовой природы признания долга.
2. Правовая природа признания долга как основание для перерыва течения исковой давности. Определение правовой природы признания долга является сложной и комплексной задачей, и вызывает достаточно серьезные споры в юридической литературе. Правовая природа признания долга во многом определяется тем, является ли оно (признание долга) юридическим фактом. Ряд авторов не считают признание долга юридическим фактом. Например, С. Ф. Кечекьян не признает значения юридических фактов за правомерными действиями, такими, как признание долга. По его мнению, их следует считать «юридически значимыми или юридически релевантными», поскольку они не влекут возникновение, изменение или прекращение гражданского правоотношения.3 Несмотря на заслуженный авторитет ученого, его позиция не получила широкого распространения. Схожую точку зрения высказывает М. А. Рожкова, которая не относит признание долга к действиям, влекущим «движение гражданского правоотношения», но тем не менее считает признание долга юридическим фактом, так как оно порождает иные, указанные в законе юридические последствия.4
1 Гражданский кодекс РФ. Ч. 1 от 30.11.1994 № 51-ФЗ.
2 См., напр.: Сергеев А. П. Применение правил об исковой давности в практике судов Российской Федерации (к принятию Постановления Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 12,15 ноября 2001 года № 15/18) // Актуальные проблемы гражданского процесса / Под ред. В. А. Мусина. СПб., 2002. С. 23-39.
3 Кечекьян С. Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М., 1958. С. 163164.
4 Рожкова М. А. Недействительность дозволенных и недозволенных действий
По мнению Ю. К. Толстого, признание долга следует относить к юридическим фактам, поскольку оно влечет изменение правоотношения, повышая защищенность права.5 На наш взгляд, это мнение не совсем верно, так как исковая давность распространяется на охранительные притязания6 и перерыв ее течения не может влиять на «защищенность» регулятивного права. Тем не менее, рассматривая позицию Ю. К. Толстого в предложенном нами ракурсе, мы придем к выводу, что признание долга изменяет срок для принудительной защиты охранительного притязания. Таким образом, происходит изменение охранительного правоотношения, что, в свою очередь, позволяет нам отнести признание долга к юридическим фактам в традиционном понимании.7
Считая признание долга юридическим фактом, необходимо стал-кнуться со следующей серьезной трудностью, с тем, каково его место в системе юридических фактов. Существует мнение (которое, в частности, разделяет С. С. Алексеев), что признание долга является сделкой.8 Однако данная позиция не получила должного обоснования.9 Например, С. С. Алексеев ограничивается критикой М. М. Агаркова, который, по его мнению, необоснованно исключил односторонние сделки из числа оснований возникновения гражданских прав и обязанностей и только по этому использовал конструкцию юридического поступка.10 В свою очередь, большинство исследователей данного вопроса считает признание долга юридическим
(юридический очерк) // Недействительность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика. М., 2006. С. 53.
5 Толстой Ю. К. К теории правоотношения Л., 1959. С. 16.
6 Вопрос о предмете исковой давности не является предметом исследования. Мы руководствуемся позицией, занятой Е. А. Крашенинниковым и другими исследователями, которые исходят из того, что исковая давность распространяется только на охранительные притязания, возникающие в случае нарушения регулятивного субъективного права (КрашенинниковЕ. А. Понятие и предмет исковой давности. Ярославль, 1996 и др.).
7 Определение понятия юридического факта находится за рамками темы исследования. Мы придерживаемся позиции, что юридический факт всегда влечет возникновение, изменение или прекращение правоотношения. Данное определение является традиционным как в теории права (Матузов Н. И., Малько А. В. Теория государства и права. М., 2004. С. 401), так и в гражданском праве (Иоффе О. С. Советское гражданское право. Л., 1958. С. 189; Гражданское право /Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. Т. 1. С. 183).
8 Алексеев С. С. Односторонние сделки в механизме гражданско-правового регулирования // Антология уральской цивилистики. 1925-1989. М., 2001. С. 58.
9 См. также: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации / Под ред. Т. Е. Абовой, М. М. Богуславского, А. Г. Светланова. М., 2004. Т. 3.
10 Алексеев С. С. Односторонние сделки ... С. 58-59.
поступком.11 Кроме того, своеобразием отличается позиция В. А. Рясенце-ва, соединившего теории признания долга как сделки и как юридического поступка.12
Для того, чтобы отнести признание долга к сделке или юридическому поступку, мы должны определиться со значением данных юридических понятий. Понятие имеет легальное определение (ст.153 ГК РФ), помимо этого, в науке гражданского права выведено единообразное определение данного вида юридических фактов. Для целей настоящей работы мы будем понимать сделку как правомерное действие, направленное на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей.
Определение понятия юридического поступка является гораздо более проблематичной задачей. Прежде всего, оно не имеет легального закрепления. Сам термин был введен в научный оборот М. М. Агарковым13, и с этого момента были высказаны различные точки зрения по поводу того, какие правовые явления следует относить к юридическим поступкам.
М. М. Агарков предложил следующую классификацию правомерных действий. Помимо сделок-действий, направленных на возникновение, изменение или прекращение юридических отношений, выделяются юридические поступки - действия, констатирующие определенные факты, имеющие юридическое значение, независимо от того, направлены ли эти действия на те последствия, которые с ними связывает закон (профессор Агарков относит к их числу и признание долга); действия, создающие указанные в законе объективированные результаты, имеющие хозяйственное и культурное значение (например, создание литературного, музыкального или художественного произведения и т. д.).14
О. А. Красавчиков подверг классификацию, предложенную М. М. Агарковым, справедливой критике. По его мнению, недостатком данной классификации является использование в ней двух классификацион-
11 См., напр.: Белов В. А. Гражданское право. Общая и Особенная часть. М., 2003. С. 154, Комментарий к Части первой Гражданского Кодекса / Под. ред. Н. Д. Егорова, А. П. Сергеева и др.
12 Рясенцев В. А. Признание долга как основание перерыва течения срока исковой давности // Представительство и сделки в современном гражданском праве. М., 2006. С. 527535.
13 Агарков М. М. Ценные бумаги на предъявителя // Агарков М. М. Избранные труды по гражданскому праву. В 2-х т. Т. 1. М., 2002.
14 Агарков М. М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву // Агарков М. М. Избранные труды по гражданскому праву. Т. 2. С. 352-353.
ных критериев - по направленности действий и по результатам действий. О. А. Красавчиков предлагает собственную классификацию, в рамках которой он различает юридические акты (административные акты, сделки) и юридические поступки.15 Данная классификация нашла свое отражение в современной юридической литературе16 и в целом она кажется обоснованной.
В тоже время в некоторых работах сделана попытка переработать классификацию О. А. Красавчикова. Например, по мнению М. А. Рожковой, теория юридических фактов подлежит переосмыслению в связи с переходом к рыночной экономике, реформированием социально-экономических отношений и как следствие этого - возникновением правовых явлений, которые «не вмещаются» в традиционную классификацию юридических фактов.17 Не рассматривая работу в целом, проанализируем положения, касающиеся разграничения сделки и юридического поступка. М. А. Рожкова предлагает деление правомерных односторонних действий, руководствуясь критерием «направленности воли на юридические последствия». Исходя из этого критерия, автор предлагает следующую систему правомерных односторонних действий: 1) юридические акты (действия, направленные на движение гражданского правоотношения); 2) юридические поступки (действия, направленные на осуществление и защиту субъективных гражданских прав); 3) результативные действия (действия, не направленные на создание юридических последствий, с результатом совершения которых закон связывает юридические последствия).18
По нашему мнению, данная классификация неверна по следующим причинам. Автор относит к юридическим поступкам действия, направленные на осуществление и защиту субъективных гражданских прав. Заметим, что совершая эти действия, лицо в соответствии со ст. 9 ГК РФ осуществляет свои гражданские права. Каким образом осуществление субъективных гражданских прав посредством совершения юридических поступков может быть направлено на осуществление субъективных гражданских прав, автор
15 Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. М., 1958. С. 113-114.
16 См., напр.: Гражданское право. Ч. 1 / Под ред. В. П. Мозолина, А. И. Масляева. М., 2003. С. 251-254; Гражданское право. Т. 1. Общая часть / Под. ред. Е. А. Суханова. М., 2004. С. 432-436 и др.
17 Рожкова М. А. Юридические факты в гражданском праве // Хозяйство и право. 2006. № 7. С. 3-4.
18 Там же. С. 47-48.
не разъясняет. Кроме того, М. А. Рожкова не указала, что к осуществлению гражданских прав следует отнести и иные активные действия обладателя субъективного права, например, совершение сделок. Поэтому разграничение сделок и поступков с помощью данного классификационного критерия представляется невозможным. Необходимо подчеркнуть, что при классификации М. А. Рожкова использует волевой критерий, то есть в случае с поступками - это направленность воли на осуществление и защиту гражданских прав. Следуя логике автора, в том случае, если данные действия не будут направлены на указанные последствия, должен возникнуть порок воли. Однако, как уже было отмечено, М. А. Рожкова не поясняет, как должна выражаться направленность воли на осуществление и защиту гражданских прав. По нашему мнению, предложенная классификация привела автора к некорректному пониманию правовой природы юридических поступков и, в частности, неверным выводам о неприменимости положений о недействительности сделок юридическим поступкам.19
Представляется, что при определении понятия юридического поступка необходимо исходить из следующего. Подпункт 8 п. 1 ст. 8 ГК РФ к основаниям возникновения гражданских прав и обязанностей относит иные действия граждан и юридических лиц. Таким образом, de lege lata юридический поступок можно относить к юридическим фактам.
Для отнесения признания долга к юридическим поступкам или к сделке необходимо ответить на следующий вопрос: на что должно быть направлено волеизъявление лица - на экономический или юридический результат. Если исходить из того, что сделка направлена на экономический результат, то признание долга следовало бы отнести к категории сделок. Однако мы признаем более обоснованной позицию М. М. Агаркова, который считал, что для того, чтобы совершить сделку, лицо по крайней мере должно осознавать хотя бы минимум правового эффекта, который она породит.20 Очевидно, что в большинстве случаев лицо, признающее долг, не знает о материально-правовых последствиях (перерыв течения исковой давности) своего признания. Исковая давность направлена, прежде всего, на поддержание определенности в гражданско-правовых отношениях, стимулирование добросовестного поведения лиц, которые должны реализовывать свои
19 Рожкова М. А. 1) Юридические факты в гражданском праве. С. 66; 2) Недействительность дозволенных и недозволенных действий (юридический очерк). С. 54.
20 Агарков М. М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву. С. 348-349.
права в разумный срок. Кроме того, институт исковой давности направлен на устранение неопределенности в гражданско-правовых отношениях, поскольку она противоречит сущности правового регулирования общественных отношений.21 Лицо, в отношении которого совершено признание долга, действуя добросовестно, не будет реализовывать свои права в принудительном порядке, так как будет ожидать добровольного исполнения своей обязанности от должника. Таким образом, при квалификации признания долга как сделки, кредитор, в отношении которого совершено признание, будет поставлен в неблагоприятное положение. В свою очередь, признание долга в качестве юридического поступка не нарушит правовой определенности отношений и тем самым будет соответствовать правовой природе перерыва течения исковой давности.
Определение признания долга как юридического поступка не дает полного ответа на вопрос об этом явлении. Очевидно, что действия, которые относятся к юридическим поступкам, различны по своей правовой природе. Достаточно сравнить признание долга с таким «традиционным» юридическим поступком, как находка. Дальнейшая классификация юридических поступков выходит за рамки работы, так как для нее необходимо проанализировать всю совокупность явлений, которые можно отнести к юридическим поступкам. В то же время мы не можем согласиться с классификацией О. А. Красавчикова, подразделяющего юридические поступки на материальные и нематериальные,22 поскольку автор излишне расширил круг действий, являющихся юридическими поступками, и относил к ним действия, служащие сделками, например исполнение сделки, и действия, которые сами по себе не влекут гражданско-правовых последствий, напри-
23
мер деятельность ученого или писателя.23
С другой стороны, выделяя такую категорию юридических поступков, как нематериальный юридический поступок, и относя к ним признание долга, О. А. Красавчиков верно подмечает, что такие юридические поступки, как признание долга, «очень близко подходят к сделкам».24 Это действительно так, поскольку признание долга, по большому счету, отличается от односторонних сделок лишь тем, что направленность воли лица на право-
21 Советское гражданское право. Т. 1 / Под ред. О.А. Красавчикова. М., 1985. С. 277 (автор главы М. Я. Кириллова).
22 Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. С. 157158.
23 Там же. С. 154.
24 Там же. С. 158.
вые последствия не имеет правового значения.
Таким образом, с одной стороны, мы относим признание долга к юридическим поступкам - односторонним правомерным действиям, правовые последствия которых наступают вне зависимости от воли лица. С другой стороны, поскольку признание долга как юридического поступка сходно с таким правовым явлением, как сделка, постольку в силу отсутствия правового регулирования юридического поступка и признания долга можно говорить о применении к признанию последнего по аналогии (аналогия закона) на основании ст. 6 ГК РФ правил о сделках, за исключением норм, противоречащих правовой природе признания долга.
3. Признание долга как юридический поступок.
Для определения правовой природы признания долга важно рассмотреть позицию В. А. Рясенцева, который в своей концепции соединил признание долга как сделки и как юридического поступка. По его мнению, признание долга может быть выражено посредством двух видов действий: волеизъявления и частичного исполнения обязательств. Признание в виде волеизъявления не направлено на возникновение, изменение или прекращение правоотношения, оно лишь подтверждает наличие обязанности или юридический факт, из которого эта обязанность вытекает. Поэтому признание долга в виде волеизъявления относится к юридическим поступкам. В то же время В. А. Рясенцев считал, что признание долга в виде частичного исполнения обязательства относится к односторонним сделкам, так как оно направлено на прекращение обязательства в определенном объеме.25
Мы полагаем, что признание долга влечет изменение правоотношения, в противном случае признание долга не следовало бы считать юридическим фактом. Далее, мы полагаем, что В. А. Рясенцев исходил из того, что исполнение обязательства является односторонней сделкой и одновременно выступает в качестве признания долга. На наш взгляд, исполнение обязательства является не односторонней, а двусторонней сделкой.26 Таким образом, развивая позицию автора, можно прийти к выводу о том, что признание долга может выступать в качестве двусторонней сделки, то есть зависеть от волеизъявления кредитора, принимающего исполнение. Такое определение
25 Рясенцев В. А. Признание долга как основание перерыва течения срока исковой давности. М., 2006. С. 529.
26 Вопрос о правовой природе исполнения обязательства является спорным и выходит за рамки исследования, мы придерживаемся позиции, в рамках которой исполнение является двусторонней сделкой. В обоснование данной позиции см., напр.: Сарбаш С. В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005. С. 27-84.
признания долга не соответствует его правовой природе как односторонних действий должника. Российскому гражданскому праву известны ситуации, когда одно и то же правовое явление может относиться к различным категориям юридических фактов. В качестве примера можно привести п. 2 ст. 1153 ГК РФ, в котором указывается, что принятие наследства может быть произведено посредством не только прямого волеизъявления, но и совершения фактических (конклюдентных) действий. Наследник может совершать сделки с наследуемым имуществом, например, нести расходы на его содержание. Эти же действия, в свою очередь, следует считать юридическим поступком, поскольку они приведут к принятию наследства вне зависимости от направленности воли лица.27 Таким образом, можно сделать вывод о том, что частичное исполнение обязательства выступает одновременно в качестве односторонней сделки и юридического поступка.
Интересным представляется вопрос о том, можно ли данный вывод распространить на иные отношения, например на дополнительные соглашения, заключаемые сторонами, соглашение о новации. Новация, предусмотренная ст. 414 ГК РФ, является одним из способов прекращения обязательств. Еще в практике Госарбитража СССР возникали споры по поводу того, следует ли действия считать признанием долга или новацией. При разграничении данных правовых явлений Госарбитраж СССР исходил из того, что при новации воля сторон направлена на создание нового обязательства, а при признании долга - на подтверждение существующего.28 Данный критерий кажется обоснованным и на сегодняшний день. Однако возникает иной вопрос: могут ли действия сторон, заключивших соглашение о новации, считаться признанием долга. Для ответа на данный вопрос необходимо учитывать следующее: соглашение о новации - это двусторонняя сделка (договор)29 и оно может быть признано недействительным по
27 Выраженный в работе подход к п. 2 ст. 1153 ГК РФ является позицией автора. Необходимо отметить, что правило п. 2 ст. 1153 ГК РФ в литературе не получило однозначной оценки. Например, Ю. К. Толстой говорит о том, что конклюдентные действия могут выражаться в форме как сделок, так и в форме юридических поступков (Комментарий к Гражданскому Кодексу Ч. 3 / Под ред. И. В. Елисеева, А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М., 2006. С. 112). Ряд авторов считает, что признание наследства конклюдентным действием следует относить к сделкам (См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации Т. 3 / Под ред. Т. Е. Абовой, М. М. Богуславского, А. Г. Светланова. М., 2004).
28 Лапиров-Скобло М. Я. Исковая давность по имущественным спорам между хозяйственными организациями. М., 1961. С. 19-23.
29 Комментарий к Гражданскому кодексу. Ч. 1 / Под ред. Н. Д. Егорова, А. П. Сергеева. М., 2005. С. 787.
правилам Общей части ГК РФ. Заключая соглашение о новации, стороны, в том числе признают существование первоначального обязательства в бесспорном порядке. Если соглашение о новации является действительным, такое признание не имеет правового значения, так как обязательство, в отношении которого оно было совершено, прекратилось. Поэтому неточным следует считать мнение, что «соглашение о новации является признанием долга».30 Мы считаем, что если соглашение о новации будет признано недействительным, то действия должника по заключению этого соглашения в определенных случаях следует считать признанием долга. В судебно-арбитражной практике также встречаются ситуации, когда недействительное соглашение о новации относится к действиям, свидетельствующим о признании долга. Например, в одном из своих постановлений по конкретному делу ВАС РФ указал: «Задолженность по договору № 355191 была переоформлена путем заключения договора от 01.04.95 № 477401. .. .Признание этого договора по решению суда недействительной сделкой на основании статьи 168 Гражданского кодекса Российской Федерации свидетельствует о том, что этот договор ничтожен, но заключение его является действием, подтверждающим признание долга и, следовательно, прерывающим течение срока исковой давности в силу статьи 203 названного Кодекса».31
О сложившейся судебной практике по этому вопросу и говорить не стоит. Например, ФАС Восточно-Сибирского округа по одному из дел занял прямо противоположную позицию, указав следующее: «Доводы ОАО “Разрез Назаровский” о совершении ответчиком действий, свидетельствующих о признании долга, правомерно отклонены судом. Договор уступки права требования № 19 от 18.03.1997 признан судом недействительным. Согласно пункту 1 статьи 167 ГК РФ недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения. Таким образом, произведенное ОАО “Красноярскэнерго” исполнение по указанному договору уступки права требования ОАО “Снабавтотехобслуживание” не является исполнением обязательств по разовым сделкам купли-продажи угля с ОАО “Разрез Назаровский” и не может рассматриваться как совершение ответчиком действий, свидетельствующих о признании долга, поскольку недействительная сделка не влечет юридических последствий для сторон, кроме
30 Комментарий к Гражданскому кодексу. Ч. 1 / Под ред. С. П. Гришаева А. М. Эрделевского. М., 2005. С. 811.
31 Постановление Президиума ВАС РФ от 28 марта 2000 г. № 6858/99.
32
связанных с ее недействительностью».32
Вывод суда обоснован. Как указывалось, необходимо разделять соглашение о новации - двустороннюю сделку - и действия, свидетельствующие о признании долга. Недействительное соглашение о новации, безусловно, в силу ст. 167 ГК РФ не влечет правовых последствий, за исключением связанных с его недействительностью. Однако это не мешает считать действия должника, заключившего подобное соглашение, признанием долга. В то же время нельзя забывать о том, что к признанию долга по аналогии могут применяться нормы о сделках, в том числе об их недействительности. Этот вопрос будет рассмотрен ниже. На данном же этапе можно сделать вывод, что, хотя основания недействительности соглашения о новации и признания долга могут совпадать, например, если волеизъявление должника происходило под угрозой насилия, они тем не менее должны применяться отдельно к каждому из действий.
От новации следует отличать дополнительные соглашения, которые не создают новые обязательства, а лишь дополняют или изменяют существующие. Такого рода соглашения могут относиться к действиям, свидетельствующим о признании долга и в случае действительности дополнительных соглашений. Однако в случае недействительности данных соглашений может использоваться подход, применяемый к новации обязательств, а именно: необходимо различать сделку, которая может являться недействительной, и действия, свидетельствующие о признании долга, то есть юридический поступок. Данный подход можно распространить и на иные способы прекращения обязательств, например на зачет, выдачу отступного и прощение долга.
4. Недействительность признания долга.
Как уже отмечалось, действия, свидетельствующие о признании долга, всегда являются юридическими поступками. В то же время признание долга как правовое явление схоже с односторонними сделками. Поэтому при рассмотрении признания долга как юридического поступка одним из важнейших является вопрос о применении норм о недействительности сделок по аналогии с юридическими поступками.
Обратим внимание на то, что данная проблема представлена в литературе в самом общем виде. М. М. Агарков, например, считал, что юридические поступки, как и сделки, предполагают, что лицо, которое их
32 Постановление Президиума ФАС Восточно-Сибирского округа от 18.08.2004 г. № А33-17403/03-С4-Ф02-3247/04-С2.
совершает, понимает значение своих действий, поэтому к ним должны применяться правила ст. 31 Гражданского кодекса РСФСР 1922 г., в которой указывалось, что недействительной следует считать сделку, совершенную лицами, лишенными дееспособности или не понимающими значения своих действий. М. М. Агарков подчеркивал, что юридические поступки вызывают правовой эффект, не будучи на него направлены, в силу этого к ним не применимы положения ст. 41-43 Гражданского Кодекса РСФСР 1922 г.,33 то есть правила об условных сделках. В целом разделяя позицию М. М. Агаркова, О. А. Красавчиков говорил о применимости данных положений к нематериальным юридическим поступкам.34 Применение других положений закона о сделках к юридическим поступкам авторами не раскрывалось.
При рассмотрении данного вопроса мы исходим из следующего. Отличие такого юридического поступка, как признание долга, от сделки заключается лишь в том, что здесь воля лица, совершающего юридический поступок, не должна быть направлена на правовой результат. Если говорить о судебно-арбитражной практике, то в ней к признанию долга как юридическому поступку нормы о недействительности сделок не применяются. По ряду оснований, например при совершении признания долга неуполномоченным лицом, констатируется, что признание долга не влечет правовых последствий. Таким образом, хотя напрямую нормы о недействительности де-юре судами не применяются, однако при этом действиям, свидетельствующим о признании долга, судами не придается правового значения на основании норм о недействительных сделках. Кроме того, в ряде решений все-таки указывается, что признание долга следует считать недействительным, правда, такой вывод был основан на неправильном понимании правовой природы признания долга как сделки. Так, ФАС Северо-Западного округа указал: «Довод подателя жалобы о том, что форма № 112 подписана неуполномоченным лицом, несостоятелен, так как признание долга является сделкой, которая в установленном законом порядке не признана недейс-твительной».35 Между тем, как нам кажется, гражданское законодательство не позволяет говорить о том, что признание долга не имеет правового значения в том случае, если оно является недействительным.
Рассмотрим основания признания сделок недействительными и сде-
33 Агарков М. М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву. С. 352.
34 Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. С. 158.
35 Постановление ФАС Северо-Западного округа от 07.03.2000 № А05-5311/99-
311/16.
лаем вывод о возможности их применения к такому юридическому факту, как признание долга. Если говорить об общем основании признания сделки недействительной на основании ст. 168 ГК РФ в силу противоречия закону, то оно, несомненно, может применяться к признанию долга. Признание долга потому и является правомерным юридическим действием, что оно, как и любое другое правомерное действие, не может повлечь юридические последствия, нарушая нормы законодательства.
Относительно применимости к признанию долга положений о недействительности сделок по такому основанию, как порок воли, необходимо сказать следующее. Как правильно отметил О. А. Красавчиков, «не будучи направлены на достижение каких-либо правовых последствий, юридические поступки, тем не менее, должны иметь какую-то иную определенную направленность, поскольку они являются действиями людей. Действия лица не могут быть несоизмеримыми с его целями и результатами дейс-твий».36 В случае, если отсутствует воля лица на совершение поступка или воля лица сформировалась неправильно, то намерения лица, совершающего юридический поступок, не найдут своего отражения. Нормальный товарный оборот не предполагает совершение правомерных действий, влекущих правовые последствия вне зависимости от воли лица, их совершающих. Поэтому неверной следует считать позицию, согласно которой под юридическим поступком понимается действие, которое порождает гражданско-правовые последствия независимо от воли лица, совершившего это действие.37 Если говорить об основаниях недействительности сделки с пороками воли, то к признанию долга неприменимы положения ст. 178 ГК РФ о недействительности сделок, совершенных под влиянием заблуждения. Как указывается в данной статье, правовое значение имеет заблуждение только относительно предмета или природы сделки. Под заблуждением относительно правовой природы сделки понимается такое заблуждение, которое приводит к несоответствию достигнутого результата той цели, к которой стремилось лицо, совершающее сделку. Как указывалось, цель в признании долга не имеет правового значения. Точно так же лицо, признающее долг, не может заблуждаться относительно предмета признания. Остальные основания недействительности сделок, совершенных с пороком воли, применимы для признания долга.
ГК РФ устанавливает два основания недействительности сделок в
36 Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. С. 157.
37 Романец Ю. В. Система договоров в гражданском праве России. М., 2001. С. 27.
связи с пороком содержания (ст. 169, ст. 170). В ст. 169 ГК РФ предусмотрено, что недействительными являются сделки, своей целью противоречащие основам правопорядка и нравственности. По нашему мнению, данное основание признания сделок недействительными неприменимо к признанию долга. Признание долга опосредует уже сложившиеся отношения между должником и кредитором, то есть является своего рода вторичным правомерным действием (юридическим поступком),38 и это действие не влияет на регулятивные права и обязанности сторон. Если признание долга совершено в отношении долга, вытекающего из сделки, недействительной по основаниям ст. 169 ГК РФ, то недействительной следует считать именно эту сделку. Если же признание долга совершено в отношении несуществующего обязательства, то оно не породит правовых последствий. В свою очередь, правила о мнимых и притворных сделках, установленные в ст. 170 ГК РФ, как отмечалось, к признанию долга не применяются.
Рассматривая недействительные сделки с пороками субъекта, следует выделить два основания, которые будут интересны для нас в рамках этой работы. Эти основания недействительности предусмотрены ст. 173 и 174 ГК РФ. Если говорить о коммерческих организациях, то в их отношении нормы ст. 173 применяются в случае, если сделка противоречит целям деятельности юридического лица, определенно ограниченным в учредительных документах, или в случае занятия юридическим лицом деятельностью, требующей лицензирования, без лицензии. И в данном случае признание долга необходимо рассматривать как вторичное правомерное действие. Выйти за пределы правоспособности или нарушить положения о лицензировании непосредственно признание долга не может. Нарушать данную норму может только «первичная» сделка.
Что касается ст. 174 ГК РФ, то здесь ситуация совершенно иная. В соответствии с данной нормой права сделка может быть признана недействительной, если полномочия лица на совершение сделки ограничены договором либо полномочия органа юридического лица - его учредительными документами, по сравнению с тем, как они определены в доверенности, в законе либо как они могут считаться очевидными из обстановки, в которой
38 С. В. Сарбаш использует термин «вторичная сделка» для описания такого правового явления, как сделка по исполнению обязательства, которая может быть совершена только при наличии обязательства, подлежащего исполнению. Мы используем термин «вторичный юридический поступок» в сходном правовом значении (Сарбаш С. В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005. С. 81).
совершается сделка, и при ее совершении такое лицо или орган вышли за пределы этих ограничений.
Непосредственно первоначальную сделку в таком случае могло совершить уполномоченное лицо, а признание долга - лицо, на это не уполномоченное. При таком положении можно говорить о применении правил о недействительности к признанию долга. Кроме того, ст. 174 ГК РФ предусматривает, что данная сделка может быть признана недействительной по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, в том случае, если другая сторона знала или заведомо должна была знать об установленных ограничениях. Учитывая, что признанию долга предшествует первоначальная сделка, которая должна была быть заключена уполномоченным лицом, данное основание недействительности может широко применяться к признанию долга. Следует отметить, что в практике арбитражных судов признание долга, совершенное неуполномоченным лицом, не влечет правовых последствий. Например, ФАС Северо-Западного округа в своем постановлении указал следующее: «...Нельзя согласиться со ссылкой суда на документы, подписанные главным бухгалтером ООО “Возрождение”, который не является органом юридического лица. Доказательств наличия у указанного лица правомочий на совершение действий по признанию долга в деле не имеется. Таким образом, основания считать, что течение срока исковой давности прервано, отсутствуют, а срок исковой давности истцом, предъявившим иск 06.05.02, пропущен».39 Несмотря на то, что суд не сослался на ст. 174 ГК РФ как на основание недействительности совершенного признания, очевидно, что нормы именно этой статьи были положены в основу судебного решения.
Мы полагаем, что к признанию долга применимы положения ГК о недействительности сделок в случае несоответствия их формы положениям закона или соглашению сторон. Аналогичной точки зрения придерживался О. А. Красавчиков, предлагавший распространять правила ст. 27-29 на такие юридические поступки, как признание долга.40 Данные статьи Гражданского кодекса РСФСР 1922 года устанавливали виды форм сделок, порядок совершения сделки в письменной форме и последствия несоблюдения
39 Постановление ФАС Северо-Западного округа от 31.10.2002 № А56-14471/02, схожие выводы см., напр.: Постановление ФАС Центрального округа от 29.09.2006 по делу № А35-2582/06-С14, Постановление ФАС Уральского округа от 21.09.2004 № Ф09-3100/2004-ГК и др.
40 Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. С. 159.
установленной формы сделки. Автор не указал, однако, каким образом данные правила должны применяться в отношении признания долга. На наш взгляд, необходимо отметить, что законодатель как ранее, так и в настоящее время не предусматривает требований к форме признания долга. Вопрос о необходимости облечь признание долга в ту или иную форму является дискуссионным.
5. Пределы действия правил о перерыве течения исковой давности в связи с признанием долга. На какие отношения распространяются правила признания долга как основания для перерыва течения исковой давности? Очевидно, что под признанием долга в большинстве случаев понимается признание, совершенное должником в обязательственном правоотношении. С другой стороны, повлечет ли правовые последствия признание долга в абсолютном правоотношении. В соответствии со ст. 195 ГК РФ исковая давность распространяется на защиту как абсолютных, так и обязательственных прав, за исключением требований, установленных ст. 208 ГК РФ.41 Законодательная формулировка признания долга как совершения действия обязанным лицом подразумевает наличие конкретного должника в отношениях, то есть наличие обязательственных правоотношений, которые в теории гражданского права относятся к числу относительных правоотношений. Закономерно возникает вопрос: применимо ли подобное основание для перерыва течения исковой давности к отношениям собственности, относящимся к абсолютным правоотношениям?
Например, дореволюционный исследователь И. Е. Энгельман, руководствуясь практикой Правительствующего Сената, отмечал, что «нарушение права устраняется по всем искам, вследствие признания права управомоченного лица со стороны того, в чью пользу течет давность».42 По мнению В. А. Рясенцева, «использование в законе термина “долг” отнюдь не означает, что речь идет только об обязательственном правоотношении»; имеется в виду любая гражданско-правовая обязанность, в том числе и вещно-правовая.43 Сегодняшняя практика арбитражных судов также распространяет правила ст. 203 ГК РФ о признании долга на вещно-правовые отношения.44
41 См., напр.: Гражданское право Т. 1 / Под ред. Е. А. Суханова. М., 2004. С.473.
42 Энгельман И. Е. О давности по русскому гражданскому праву. М., 2003. С.458.
43 Рясенцев В. А. Признание долга как основание перерыва течения срока исковой давности. С. 527.
44 См., напр.: Постановление ФАС Московского округа от 11.09.2002 № КГ-А40/5935-02; Постановление ФАС Центрального округа от 11.09.2001 № А62-157/2000.
По нашему мнению, при разрешении этого вопроса следует исходить из следующего. Исковая давность распространяется на охранительные притязания. Несмотря на то, что виндикационное требование неразрывно связано с правом собственности,45 оно является способом защиты права собственности, то есть охранительным притязанием. Виндикационное притязание представляет собой относительное правоотношение, в котором есть противостоящие друг другу конкретные стороны, а не неопределенный круг лиц, как в абсолютном правоотношении. Таким образом, признание долга (в нашем примере - права собственности) незаконным владельцем имущества распространит свое действие на конкретное виндикационное притязание. В данном случае незаконный владелец подтверждает свою обязанность по возврату имущества собственнику.46
Однако этим не исчерпывается перечень вопросов, связанных с признанием долга в виндикационных притязаниях. Интересной с точки зрения правоприменительной практики является ситуация, когда незаконный владелец передает вещь другому лицу или утрачивает право владения вещью. Возникает вопрос: какое значение для нового владельца имеет признание долга, совершенное предыдущим незаконным владельцем? По мнению И. Б. Новицкого, в случае, когда незаконный владелец утрачивает вещь, и она переходит к другому лицу, можно говорить о новом нарушении права собственности и, соответственно, исковая давность будет течь заново в отношении незаконного владельца. Если же вещь переходит к новому незаконному владельцу в порядке правопреемства, (И. Б. Новицкий в качестве примера приводит случай универсального правопреемства - наследование), тогда течение исковой давности продолжается (в случае признания долга правопредше ственником).47
Приведенная аргументация представляется не совсем верной. Исходя из принципа, выработанного еще в римском праве: «никто не может передать больше прав, чем имеет сам», - о правопреемстве в случае перехода фактического владения от одного незаконного владельца вещи к другому говорить нельзя, так как фактическое владение не основано на правовом титуле. Б. Б. Черепахин отметил, что в таких случаях приобретаемое право не
45 Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. Т. 1. С. 199-201.
46 Обоснование того, что незаконный владелец обязан вернуть вещь собственнику (совершить положительное действие). См.: КрашенинниковЕ. А. Понятие и предмет исковой давности. С. 9-10.
47 Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. М., 1928. С. 198.
зависит как от права отчуждателя (так как у него нет правового титула), так и от права собственника (поскольку он не отчуждает вещь).48 Таким образом, можно сделать вывод, что признание долга, влекущее перерыв исковой давности, сделанное одним незаконным владельцем, не будет иметь значения для незаконного владельца, к которому эта вещь перешла. Подобный переход будет являться новым самостоятельным нарушением права собственности и повлечет начало течения исковой давности в отношении нового незаконного владельца.
Мы рассмотрели признание долга в рамках отношений собственности только на примере виндикационного иска. При этом следует подчеркнуть, что в данном случае мы исходили из того, что к негаторным искам в силу ст. 205 ГК РФ исковая давность не применяется.
6. Форма признания долга. По мнению М. Я. Кирилловой, форма признания долга зависит от формы сделки, в которой она должна быть совершена, и тех юридических последствий, которые наступают при несоблюдении этой формы. Далее автор делает вывод, что признание по сделкам, которые должны быть совершены в простой и нотариальной письменной форме, вне зависимости от правовых последствий несоблюдения формы, может подтверждаться только письменными доказательствами.49 Такой же позиции придерживаются и некоторые современные исследователи.50
Представляется, что, говоря о форме признания, следует различать форму, в которой совершается признание, и требования к доказательствам, которыми оно должно быть подтверждено. Законодатель не установил требования к форме признания долга. Кроме того, п. 3 ст. 159 ГК РФ в качестве общего правила предусматривает возможность совершения сделок в устной форме во исполнение договора, заключенного в письменной форме. Вполне обоснованным нам кажется применение этой нормы по аналогии к юридическому поступку.
По нашему мнению, не имеет смысла вводить специальные правила, касающиеся формы признания долга. Потребности современного товарного оборота требуют упрощения отношений между контрагентами. Устная форма признания долга вполне соответствует этой цели. Совсем другое дело, как кредитор или должник будут доказывать наличие или отсутствие такого
48 Черепахин Б. Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. С. 321.
49 Кириллова М. Я. Исковая давность. М., 1966. С. 115-116.
50 Фаршатов И. А. Исковая давность: Законодательство: Теория и практика. М., 2004.
признания. Проблема доказывания совершения обязанным лицом действий, свидетельствующих о признании долга, выходит за рамки настоящей работы.
7. Признание долга в обязательствах с множественностью лиц. В теории гражданского права обязательства с множественностью лиц подразделяются на обязательства с активной и пассивной множественностью лиц, а также на обязательства с долевой и солидарной множественностью лиц как на активной, так и на пассивной стороне и на обязательства с пассивной субсидиарной множественностью лиц.
Основные сложности при рассмотрении вопроса о признании долга в обязательствах с пассивной множественностью лиц возникают в обязательствах с пассивной солидарной множественностью лиц. На первый взгляд, ответ на вопрос, имеет ли значение признание долга, совершенное одним из солидарных должников, для других должников, лежит на поверхности. В соответствии с принципом осуществления гражданских прав от своего имени и в своем интересе признание долга влечет перерыв течения исковой давности только для того должника, который признал свой долг. К такому же выводу приходит С. В. Сарбаш, обосновывая свою позицию практикой Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации.51 В приведенном примере суд указал, что признание долга одним из солидарных должников не может автоматически юридически связывать другого солидарного должника.52 Кроме того, в п. 4 постановления ВС/ВАС №15/18 указано, что «заявление, сделанное одним из соответчиков, не распространяется на других соответчиков, в том числе и при солидарной обязанности», то есть срок исковой давности и последствия его истечения самостоятельны для каждого из должников.
На первый взгляд, подобное разрешение данного вопроса представляется вполне удовлетворительным. На самом деле это не так. Ведь исполнив свое обязательство, в силу подп. 1 п. 2 ст. 325 ГК РФ должник получает право регрессного (обратного) требования к остальным должникам в равных долях за вычетом доли, падающей на него самого. Поэтому подобное решение проблемы представляется бессмысленным, так как в результате то, что не смог бы взыскать кредитор с солидарных должников в силу истече-
51 Сарбаш С. В. Обязательства с множественностью лиц и особенности их исполнения. М., 1975. С. 65.
52 По материалам решения Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации от 26 декабря 2002 года № 40/2002.
ния срока исковой давности, может взыскать в порядке регресса один из солидарных должников, исполнивший обязанность перед кредитором.
Данная проблема не может получить полного разрешения до того момента, пока мы не ответим на следующий вопрос: будет ли иметь солидарный должник, исполнивший свое обязательство за пределами срока исковой давности, право на регрессный иск? Формально правовых ограничений для возникновения подобного регрессного права нет, и в соответствии со ст. 200 ГК РФ для данного регрессного иска будет течь новый срок исковой давности. К такому же выводу приходит Д. Б. Дякин, рассматривая более узкий случай, когда один из солидарных должников заявил о применении срока исковой давности, а другие солидарные должники такого заявления не делали. Автор справедливо отмечает, что регрессный иск является самостоятельным требованием, не имеющим ничего общего с требованием кредитора к солидарным должникам. По его мнению, срок исковой давности для солидарного должника может неосновательно увеличиться. Поэтому, исходя из баланса интересов сторон, необходимо установить для регрессных исков сокращенный срок исковой давности продолжительностью в один год.53
Представляется, что, придя к правильным выводам о правовой природе отношений, возникающих между солидарными должниками в случае истечения срока исковой давности по солидарному обязательству, Д. Б. Дя-кин сделал не вполне точные выводы о способе разрешения этой проблемы для соблюдения интересов солидарных должников. Автор указывает, в частности, что в настоящий момент срок исковой давности для солидарных должников фактически продлевается до шести лет. Однако при этом он не учитывает, что кредитор может получить исполнение за счет одного из солидарных должников в любой момент за рамками трехгодичного срока исковой давности. Соответственно при этом срок исковой давности для солидарного должника по регрессному иску будет также «продлен», то есть он будет исчисляться с момента исполнения одним из солидарных должников обязательства, а не с момента истечения трехгодичного срока исковой давности по обязательству между кредитором и солидарными должниками. Напомним, что поскольку в соответствии с Гражданским кодексом РСФСР 1964 г. общий срок исковой давности был равен одному году, эти положения
53 Дякин Д. Б. Исковая давность в солидарных обязательствах // Арбитражная практика. 2006. № 9. С. 71-72.
применялись и к регрессным искам.54
Установление сокращенного срока исковой давности по регрессному иску не решает проблему защиты прав солидарных должников. Важен не сам срок исковой давности по регрессному иску, а принципиальная возможность получения регрессного требования с «новым» сроком исковой давности должником, исполнившим обязательство за пределами срока исковой давности.
Следует обратить внимание и еще на один аспект поставленной проблемы положения солидарных должников в случае признания долга и исполнения обязательства одним из них. Для этого обратимся к солидарной ответственности поручителя в случае неисполнения должником основного обязательства. Анализируя нормы права, касающиеся солидарных обязательств и ответственности поручителя, нетрудно заметить, что различный подход законодателя к регулированию отношений, возникающих при переходе прав кредитора к другому лицу на основании закона (ст. 387 ГК РФ) и при регрессных требованиях, необоснованно ставит должника в рамках отношений поручительства и должника в солидарном обязательстве в заведомо неравное положение.
Например, поручитель является по общему правилу, установленному п. 1 ст. 363 ГК РФ, солидарным должником в случае наступления факта неисполнения основного обязательства должником. К этим отношениям могут применяться нормы о солидарных обязательствах в части, не противоречащей существу поручительства.55 Однако у поручителя, исполнившего обязательство должника по требованию кредитора, право регресса не возникает, к нему переходит право требования кредитора, то есть происходит уступка права требования в силу закона, предусмотренная ст. 387 ГК РФ.56
54 См., напр.: Селезнев А. К. Исковая давность в хозяйственных взаимоотношениях социалистических организаций. М., 1977. С. 100.
55 Сарбаш С. В. Обязательства с множественностью лиц и особенности их исполнения.
С. 78.
56 Данный вопрос является спорным. Ряд авторов считает, что к поручителю переходит регрессное право (Комментарий к Гражданскому кодексу / Под. ред. Н. Д. Егорова, А. П. Сергеева. Ч. 1. С. 708-709, автор главы - Н. Ю. Рассказова). Такой подход находит отражение и в некоторых решениях арбитражных судов (Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 13.05.2003 № А74-3537/02-Л1-Ф02-1297/03-С2). На наш взгляд, такое толкование положений ст. 365 ГК РФ неверно, так как законодатель говорит о переходе прав кредитора, а не о регрессе. Этой же позиции придерживается Е. Переплеткина (Переплеткина Е. Проблема исчисления срока исковой давности в отношении права требования исполнившего свое обязательство поручителя к должнику // Арбитражный и гражданский процесс. 2006. № 2. С. 11).
Таким образом, срок исковой давности как для должника, так и для его поручителя по основному обязательству останется прежним.
Разный подход законодателя к данным правоотношениям может привести к злоупотреблениям со стороны недобросовестного кредитора и одного из должников. Кроме того, этот подход не способствует устойчивости гражданского оборота, который не предусматривает возможности бессрочного осуществления гражданских прав. По нашему мнению, для разрешения данной проблемы необходимо внести изменения в положения Гражданского кодекса Российской Федерации, которые позволяли бы должникам по регрессному требованию заявлять те же возражения, касающиеся истечения срока исковой давности, которые они имели против первоначального кредитора. Эта норма явилась бы своеобразным аналогом положений ст. 364 ГК РФ, которая предусматривает, что поручитель вправе выдвигать против требования кредитора возражения, которые мог бы представить должник, если иное не вытекает из договора поручительства. Поручитель не теряет право на эти возражения даже в том случае, если должник от них отказался или признал свой долг.
Таким образом, разрешая вопрос de lege ferenda, мы можем прийти к следующим выводам. Признание долга, сделанное одним из солидарных должников, прерывает срок исковой давности только для него. Для остальных солидарных должников исковая давность будет течь в обычном порядке. В случае если один из солидарных должников исполнит свою обязанность перед кредитором за пределами срока исковой давности, то остальные должники могут заявить возражения, касающиеся срока исковой давности по первоначальному обязательству, против кредитора по регрессному требованию.
Остальные проблемы, возникающие при рассмотрении данного вопроса, на наш взгляд, являются более простыми для разрешения. При долевой пассивной множественности лиц каждый должник отвечает за исполнение обязательства только в своей доле, соответственно, своими действиями должник может воздействовать только на нее, в том числе и совершая признание долга. В свою очередь, при долевой активной множественности признание, сделанное в отношении одного из долевых кредиторов, распространяется только на требование этого кредитора.
В соответствии со ст. 326 ГК РФ при солидарной активной множественности лиц каждый из солидарных кредиторов вправе предъявить к должнику требования в полном объеме. Исполнение обязательства одному
из солидарных кредиторов освобождает должника от исполнения обязательства по требованиям других кредиторов. Поскольку в данной ситуации можно говорить о едином требовании, которым обладает каждый из солидарных кредиторов, то признание распространяется на всех солидарных кредиторов, так как личность кредитора, в отношении которого сделано признание, правового значения не имеет.
8. Адресаты признания долга. В литературе вопрос об адресатах признания долга является спорным, поскольку вызывает затруднение то, кому должно быть сделано признание долга для того, чтобы вызвать правовой эффект - перерыв течения исковой давности - только кредитору, третьим лицам или же, кто является адресатом признания, не имеет правового значения. К тому же, от вопроса является более чем актуальной в судебно-арбитражной практике. Например, А. П. Сергеев считает, что по общему правилу перерыв течения исковой давности влечет только признание, сделанное в отношении кредитора, так как только в этом случае кредитор знает о том, что должник не отказывается от исполнения лежащей на нем обязанности
и, соответственно, может еще некоторое время не обращаться за судебной защитой своих прав. Признание долга, сделанное в отношении третьих лиц, должно иметь правовое значение только в отдельных случаях, когда о таком признании знал или должен был знать кредитор.57 В то же время достаточно широкое отражение в научной литературе получила позиция, в соответствии с которой правовое значение имеет признание долга, сделанное в отношении как кредитора, так и третьего лица.58 Существует также мнение, что устное признание имеет правовое значение, только если оно сделано в отношении третьих лиц, либо должнику, но в присутствии свидетелей.59 Или признание долга третьему лицу будет иметь правовое значение, только если кредитор поставлен об этом в известность.60
Эти позиции нашли отражение и в судебных решениях. Например, по одному из дел суд указал следующее: «По смыслу статьи 203 Гражданского кодекса Российской Федерации исковая давность прерывается совершением таких действий обязанным лицом, которые бы свидетельствовали о признании им долга, возникшего именно из спорного договора и перед
57 Гражданское право / Под. ред. Ю. К. Толстого, А. П. Сергеева. Т .1. С. 374.
58 См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу / Под ред. С. П. Гришаева, А. М. Эрделевского. Т. 1. С. 460.
59 Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Ч. 1 / Под ред. Т. Е. Абовой и А. Ю. Кабалкина. М., 2004. С. 583.
60 Комментарий к Гражданскому кодексу / Под ред. О. Н. Садикова. М., 2005. Ч. 1.
конкретным кредитором».61 Иными словами, арбитражным судом кассационной инстанции был сделан вывод о том, что признание долга может быть совершено только в отношении кредитора. Однако ФАС Северо-Кавказского округа в другом своем решении указал, что письмо третьему лицу с поручением перечислить денежные средства кредитору следует относить к действиям, свидетельствующим о признании долга.62 В другом судебном решении было указано, что: «по правилам гражданского права признание долга может быть сделано устно кредитору в присутствии других лиц (свидетелей) либо третьим лицам».63 Дальнейший анализ судебной практики также показал, что суды не выработали единообразных критериев для разрешения этой проблемы.
Судебно-арбитражной практикой также был поставлен ряд практических вопросов, связанных с проблемой адресатов признания долга. Например, по мнению судебных инстанций, отражение долга во внутренних документах юридического лица не следует считать признанием долга, в частности в бухгалтерской документации64 или в протоколах заседаний органов юридического лица.65
Осветим несколько аспектов данного вопроса. В случае, когда долг отражается тем или иным образом во внутренней или бухгалтерской документации организации - должника, такие действия нельзя относить к признанию долга. Это не связано с личностью адресата признания. Как указывалось выше, признание долга не должно быть направлено на правовые последствия (перерыв исковой давности), но воля лица должна быть сформирована и надлежащим образом выражена вовне. Внутренняя документация общества не является каким бы то ни было выражением воли общества, и поэтому отражение сведений в ней нельзя относить к действиям, которые влекут правовые последствия для указанного общества.
Уже отмечалось, что к признанию долга могут быть применимы по-
61 Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 20.07.2005 N Ф08-2475/2005 по делу № А53-9386/2003-С3-25.
62 Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 21.11.2006 N Ф08-5912/2006 по делу № А32-2274/2006-44/66.
63 Постановление ФАС Поволжского округа от 08.08.2006 по делу № А57-4767/05-
11.
64 См., напр.: Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 31.05.2005 № А11-4813/2004-К1-6/212.
65 См., напр.: Постановление ФАС Уральского округа от 04.12.2002 № Ф09-2978/02-
ГК.
ложения об односторонних сделках. В связи с этим необходимо исследовать вопрос, как разрешается проблема адресатов односторонних сделок. Обоснованной представляется позиция А. А. Павлова, который указывает, что правовой эффект от односторонних сделок наступает только тогда, когда соответствующее волеизъявление будет или должно быть воспринято другой стороной. По мнению автора, данный подход, который частично нашел отражение в судебной практике, должен выступать в качестве общего правила для односторонних сделок.66 Возникает вопрос: может ли этот подход быть использован в отношении признания долга?
Перерыв течения исковой давности в связи с признанием долга введен законодателем во многом для защиты прав добросовестного кредитора, который не обращается за принудительным исполнением обязательства, так как должник тем или иным образом подтвердил долг и кредитор рассчитывает на добровольное исполнение обязательства. В том случае, если кредитор не знает или не мог знать о совершении признания, оснований не обращаться в соответствующие юрисдикционные органы у кредитора нет, и такое действие должника не может повлиять на срок исковой давности. Поэтому обоснован вывод, что признание долга повлечет перерыв исковой давности только в том случае и с того момента, когда об этом узнал или должен был узнать кредитор. Например, если должник направляет кредитору письмо, в котором содержится признание долга, перерыв течения исковой давности должен произойти в момент получения письма кредитором.
Кроме того, следствием правовой природы признания долга как односторонних действий должника следует считать то, что для их совершения не требуется волеизъявления другой стороны (например, кредитора в обязательстве). Поэтому, на наш взгляд, то, в отношении кого сделано признание долга, не имеет правового значения, важно лишь, когда об этих действиях узнал или должен был узнать кредитор.
9. Признание долга и дополнительные требования. Для рассмотрения вопроса о влиянии признания долга на дополнительные требования прежде всего необходимо определиться, какой круг правовых явлений будет относиться к дополнительным требованиям. Гражданский кодекс Российской Федерации употребляет термин «дополнительные требования» только один раз, в ст. 207, в которой устанавливается правило, что «с истечением срока исковой давности по главному требованию истекает срок исковой дав-
66 Комментарий к Гражданскому кодексу / Под ред. Н. Д. Егорова, А. П. Сергеева. Ч. 1. С. 621.
ности и по дополнительным требованиям (неустойка, залог, поручительство и т. п.)». Помимо упомянутых способов обеспечения исполнения к дополнительным требованиям п. 24 постановления ВС/ВАС № 15/18 относит проценты за пользование чужими денежными средствами на основании ст. 395 ГК РФ. В литературе к таким дополнительным требованиям относят еще и возмещение доходов при истребовании имущества из незаконного владения (ст. 303 ГК РФ), возмещение неполученных доходов при неосновательном обогащении (ст. 1107 ГК РФ).67 Из способов обеспечения обязательства, поименованных в Гражданском кодексе Российской Федерации, неправильно относить к дополнительным требованиям банковскую гарантию, так как она является независимым способом обеспечения обязательства и не может выступать в качестве дополнительного требования к основному обязательству.
Необходимо отметить, что п. 23 постановления ВС/ВАС № 15/18 установлено, что признание обязанным лицом основного долга, в том числе в форме его уплаты, само по себе не может служить доказательством, свидетельствующим о признании дополнительных требований кредитора (в частности, неустойки, процентов за пользование чужими денежными средствами), а также требований по возмещению убытков, и, соответственно, не может расцениваться как перерыв течения срока исковой давности по дополнительным требованиям и требованию о возмещении убытков.
Данный подход представляется не совсем верным. Мы относим к дополнительным требованиям и требования о возмещении убытков, которые неразрывно связаны с основным требованием. Поэтому нелогично разделять складывающиеся отношения и требовать признания долга отдельно по основным и дополнительным требованиям. Ведь, признавая основной долг, должник констатирует наличие как основного обязательства, так и обеспечительных мер и мер ответственности, связанных с основным обязательством. Правовое регулирование, имеющее место в настоящее время, существенно нарушает права кредитора, так как нормальный товарный оборот не предусматривает, что помимо признания должником основного долга необходимо отдельное признание дополнительных требований. Кредитор, в отношении которого совершено признание долга, скорее всего не будет реализовывать свои правомочия в отношении дополнительных требований, рассчитывая на исполнение основного обязательства, а если основное обя-
67 Комментарий к гражданскому кодексу / Под ред. Н. Д. Егорова, А. П. Сергеева.
С. 448.
зательство не будет исполнено, он вполне может столкнуться с такой ситуацией, что не сможет взыскать убытки или получить сумму неустойки. Это подтверждает и достаточно большое количество арбитражных решений, которые позволяют сделать вывод о том, что добросовестному кредитору отказывают в защите его прав в части дополнительных требований.68
К тому же необходимо еще раз подчеркнуть, что признание долга должником не возлагает на него дополнительных обязанностей, а лишь увеличивает время для принудительной защиты права кредитора.69 Таким образом, при разрешении данного вопроса нельзя ссылаться на то, что должник не имел в виду дополнительные требования, исходя из того, что исковая давность служит нормализации товарного оборота, добросовестному и разумному осуществлению своих прав его участниками. Подобное разрешение вопроса позволяет недобросовестному должнику получать определенные преимущества.
68 См., напр.: Постановления ФАС Северо-Западного округа, основывающиеся на выводе о нераспространении признания долга по основным требованиям на дополнительные требования: Постановление ФАС Северо-Западного округа от 28.09.2006 по делу № А05-3320/2006-33, Постановление ФАС Северо-Западного округа от 10.02.2006 № А42-6576/04-
12, Постановление ФАС Северо-Западного округа от 28.01.2005 № А56-18444/04 и многие другие.
69 Необходимо подчеркнуть, что данный вывод носит универсальный характер в отношении признания долга. Например, признание долга не связано с размером материальноправового требования кредитора. Ошибочное толкование положений ст. 203 ГК РФ смотри, напр.: Постановление тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 03.08.2007 по делу N А56-60405/2005, в котором суд указал, что «...само по себе признание долга обязанным лицом не является основанием для применения статьи 203 ГК РФ, поскольку должник в данном случае не лишен права оспаривания данного долга по размеру».
