CC BY
77
Раздел 5. Уголовно-процессуальное обозрение
Научная специальность: 12.00.09 (5.1.4)
Признаки преступления или признаки состава преступления должны быть основанием для возбуждения уголовного дела?
Светлана Викторовна Корнакова,
кандидат юридических наук, доцент, Байкальский государственный университет, Иркутск, Россия, Svetlana-kornakova@yandex.ru, https://orcid.org/0000-0001-6506-795X
Аннотация. Автором рассматривается дискуссионный вопрос о правомерности употребления в статье 140 УПК РФ понятия «признаки преступления», которое, по мнению отдельных исследователей, целесообразно заменить понятием «признаки состава преступления». Анализируются мнения ученых о соотношении данных понятий. Подвергается критической оценке представление о том, что признаков преступления в природе не существует. Аргументируется вывод о том, что понятия «преступление» и «состав преступления» имеют родовидовое (внутрикатегориальное) отношение, в котором первое из них по объему является более широким, поэтому наличие в части 2 статьи 140 УПК РФ понятия «признаки преступления» правомерно. Для выполнения предписания указанной нормы о достаточности данных о признаках преступления необходимо установить лишь такие свойства и черты события, благодаря которым оно распознается как общественно опасное и противоправное. Вопрос о том, действительно ли эти свойства и признаки образуют преступное деяние, подлежит разрешению уже в процессе доказывания по уголовному делу.
Ключевые слова: уголовный процесс, основание возбуждения уголовного дела, признаки преступления, признаки состава преступления, достаточные данные
Для цитирования: Корнакова С.В. Признаки преступления или признаки состава преступления должны быть основанием для возбуждения уголовного дела? // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2022. N 3 (61). С. 48-56.
Should elements of crime or elements of corpus delicti be the ground for initiating a criminal case?
Svetlana V. Kornakova,
Candidate of Legal Sciences, Associate Professor, Baikal State University, Irkutsk, Russia, Svetlana-kornakova@yandex.ru, https://orcid.org/0000-0001-6506-795X
Abstract. The controversial issue concerning the appropriateness of using the concept of "elements of crime" in Article 140 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation is analyzed by the author of the article. According to some researchers' points of view, it is advisable to replace it with the concept of "elements of corpus delicti". Scientific opinions on the correlation of these concepts are analyzed. The idea that there are no elements of crime in nature is critically evaluated. The author substantiates the conclusion that the concepts of "crime" and "corpus delicti" have a generic (intra-categorical) relationship, where the concept of "crime" is a broader one, therefore, enshrining the concept of "elements of crime" in part 2 of Article 140 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation is relevant. In order to fulfill the requirement of the specified norm concerning the sufficiency of data about the elements of crime, it is necessary to discover only such characteristics and features of the event, due to which it can be recognized as socially dangerous and illegal. The question of whether these characteristics and features can be qualified as a criminal act must be resolved during the process of proving in a criminal case.
Keywords: criminal process, grounds for initiating a criminal case, elements of crime, elements of corpus delicti, sufficient data
For citation: Kornakova S.V. Should elements of crime or elements of corpus delicti be the ground for initiating a criminal case? // Legal Science and Law Enforcement Practice. 2022. No. 3 (61). P. 48-56. © Корнакова C.B., 2022
На протяжении уже довольно продолжительного времени остается спорным вопрос о том, какие данные должны являться достаточными для инициирования уголовного преследования. В частности, ряд авторов считают явно некорректной используемую в ст. 140 УПК РФ формулировку «признаки преступления» в качестве основания для возбуждения уголовного дела, поскольку эта формулировка, по их мнению, построена без учета положений материального права. При этом в качестве обоснования данного вывода используется утверждение А.В. Наумова о том, что преступлений вообще в природе не существует, а есть убийство, кража, получение взятки и т.д. [1, с. 7].
А. Д. Про шля ков также считает, что признаков преступления вообще в принципе быть не может, поскольку они всегда конкретны и отражены в нормах Особенной части УК РФ [2, с. 128]. В связи с этим, по мнению многих авторов, в ст. 140 УПК РФ должна использоваться не формула «признаки преступления», а формула «признаки состава преступления».
Думается, что, во-первых, к признакам преступления «вообще» относятся такие признаки, как противоправность, общественная опасность, виновность и уголовная наказуемость, и каждое конкретное преступление должно обладать этими признаками, в противном случае не может относиться к таковым.
Во-вторых, трудно согласиться с аргументом о несуществовании преступлений в природе. Невозможно одновременно утверждать, что кража в реальности существует, а преступление - нет, если первое является видом последнего. Противоречие здесь явное, свидетельствующее о нарушении логического закона исключенного третьего. Если допустить, что преступления в природе не существуют, то с необходимостью придется допустить и то, что не могут существовать ни убийства, ни кражи, ни получение взятки и т.д. Еще Аристотель убедительно доказал, что нет ничего в мыслях, чего прежде не было в чувствах. Если бы в реальности не было таких явлений, как преступление, в том числе убийство, кража, получение взятки, то не было бы соответствующих им понятий. Более того, не было
бы и именуемой понятием самой формы мышления.
Понятие - это фиксирующая признаки явления, в нашем случае преступления, мысль. Отсюда понятие и явление принципиально различаются по способу существования: первое существует объективно, второе - субъективно, то есть в сознании. В связи с этим любое научное понятие - это абстракция (от лат. - отвлечение, удаление), посредством которой происходит отвлечение (отбрасывание) второстепенных, несущественных признаков и обобщение (мысленное выделение) только существенных признаков какого-либо предмета или явления. Существующие в реальности кража или убийство потому так и называются, что соответствуют абстрактному понятию о них - кража вообще, как и убийство вообще, в их общих существенных признаках. При этом существенность признаков каждого вида преступления призваны определять нормы материального права.
Заметим, что в законе не названы признаки состава преступления, его дефиниция отсутствует. Напротив, именно в законодательном определении преступления используется понятие «деяние», которое наиболее близко к тому, что имело место в действительности, и, в отличие от понятия «состав преступления», понятие «преступление» используется в обыденном языке.
В связи с этим следует согласиться с учеными, понимающими под преступлением конкретный поведенческий акт, а под составом преступления - его законодательную модель, «скелет» реального преступления, абстракцию, с которой соотносится конкретное деяние [3, с. 59]. В частности, А.И. Плотников пишет, что если с преступлениями мы сталкиваемся в жизни, в обществе, то составы преступления имеют своим источником закон [4, с. 75].
В научных источниках приводятся и другие аргументы, якобы подтверждающие то, что в ст. 140 УПК РФ должна использоваться не формула «признаки преступления», а формула «признаки состава преступления». В частности, В.И. Ялеев усмотрел противоречие в законодательных требованиях к возбуждению и отказу в возбуждении уголовного дела, поскольку
для первого требуется наличие оснований, а для второго - их отсутствие. По мнению автора, если речь здесь идет об одном и том же, то недопустимо первое именовать признаками преступления, а второе - признаками состава преступления [5, с. 225].
Прежде всего, следует указать на ошибочное понимание цитируемым автором оснований для отказа в возбуждении уголовного дела: закон требует не отсутствия «признаков состава преступления», а отсутствия состава преступления. Очевидно, что это не одно и то же. Например, разница между понятиями «признаки непогоды» и «непогода» состоит в том, что первое понятие предполагает только вероятность наступления плохой погоды. По этой причине принципиальным аргументом для возражения здесь является то, что для возбуждения уголовного дела достаточно вероятного знания, но для отказа в этом знание должно быть достоверным.
В соответствии с этим, на наш взгляд, основным заблуждением В.И. Ялеева является отождествление качественных характеристик оснований для возбуждения и отказа в возбуждении уголовного дела. Между тем, если для первого достаточно вероятного установления наличия признаков преступления, то для второго необходимо достоверное установление отсутствия события или состава преступления.
Т.В. Зеленской в связи с этим правомерно отмечается, что начальная стадия процесса при решении ее задач в случае наличия оснований к возбуждению уголовного дела является побудительной к дальнейшей уголовно-процессуальной деятельности, но при отсутствии таких оснований - единственной и окончательной [6, с. 36]. При этом некоторыми авторами предлагается дополнить УПК РФ указанием на возможность отказа в возбуждении уголовного дела «по мотивам нецелесообразности» [7, с. 91], что вряд ли будет отвечать критерию достоверности положенного в основу решения знания.
Следует указать также, что такой подход уже подвергался критике. П.А. Лу-пинская еще в конце прошлого века писала, что «решение, которое должно быть принято при наличии повода и основания к возбуждению уголовного дела, выбрано самим законодателем и не допускает ино-
го поведения (например, отказа в возбуждении дела по мотивам нецелесообразности расследования преступления, не представляющего большой общественной опасности)» [8, с. 47].
Между тем по смыслу правовых позиций, сформулированных Конституционным Судом Российской Федерации, «постановление об отказе в возбуждении уголовного дела должно основываться на достоверных сведениях, которые могут быть проверены в предусмотренном уголовно-процессуальным законом порядке, иное свидетельствовало бы о произвольности выводов должностного лица относительно вероятного события преступления и об ограничении возможности заинтересованных лиц оспорить это процессуальное решение»*.
Кроме этого, законы принимаются не только для правоприменителя, но и для граждан. Как указывает в связи с этим Д.И. Мейер, важно, чтобы «сами граждане понимали волю законодателя, так как им приходится сообразовывать с ней свои действия... Если она выражена на языке живом, общеупотребительном, то понимание закона представляет менее затруднения» [9, с. 36]. Именно доступностью понимания законодательных формулировок определяется возможность любого гражданина в разумных пределах предвидеть последствия своего поведения [10, с. 139]. В этом отношении использование абстрактной и довольно сложной конструк-
* По делу о проверке конституционности статьи 21 и статьи 21.1 Закона Российской Федерации «О государственной тайне» в связи с жалобой гражданина О.А. Лаптева: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 6 нояб. 2014 г. N 27-П // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2015. N 1; По делу о проверке конституционности статей 21 и 21.1 Закона Российской Федерации «О государственной тайне» в связи с жалобой гражданина Е.Ю. Горовенко: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 23 нояб. 2017 г. N 32-П // Там же. 2018. N 1; По жалобе гражданина Суслова Олега Борисовича на нарушение его конституционных прав частями первой, шестой и седьмой статьи 148 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда Российской Федерации от 12 марта 2019 г. N 578-О // Там же. 2019. N 3.
ции «состав преступления», о признаках которой вряд ли имеются представления в сознании далеких от юриспруденции и правоприменения простых граждан, явно «проигрывало» бы по сравнению с общеупотребительным понятием «преступление», использованным в нормах, определяющих основание для начала уголовного преследования.
Как известно, для законного возбуждения уголовного дела необходимы повод и основание, которые относятся к числу основных понятий этого института. В науке уголовно-процессуального права при их характеристике доминирует информационный подход. Согласно этому подходу повод - это не только источник сведений о преступлении, но и сама информация о нем и связанных с ним обстоятельствах. Именно эта информация должна подлежать правовой оценке для установления наличия или отсутствия основания к возбуждению уголовного дела. При этом до возбуждения уголовного дела, как небезосновательно указывает А.Н. Ратьков, речи о преступлении вообще быть не может, поэтому должна проводиться проверка сообщения не о преступлении, а о происшествии [11, с. 91], результаты которой могут дать основание для возбуждения уголовного дела.
В свою очередь, анализируя правовую природу такого основания, П.Г. Мар-фицин указывает на необходимость наличия трех его элементов: во-первых, признаков преступления, во-вторых, данных об этих признаках и, в-третьих, их достаточности [12, с. 508].
Последний элемент прямо отражен в ч. 2 ст. 140 УПК РФ. Вместе с тем в указанной норме отсутствует ответ на вопрос о том, какая совокупность данных может являться достаточной для возбуждения уголовного дела. По мнению Н.А. Колоколова, ответ на этот вопрос дает теория уголовного права, согласно которой «признаки преступления должны быть существенными, отличительными, необходимыми и достаточными для квалификации преступления» [13, с. 63]. Думается, что при таком подходе к характеристике требуемых для принятия решения данных произойдет смешение задач стадий возбуждения и расследования уголовного дела. Между
тем, как подчеркивает Л.Д. Гаухман, квалификация имеет место уже на этапе правовой оценки в части отграничения преступного от непреступного, когда такая оценка приводит к выводу, что деяние является преступлением, хотя и без четкой конкретизации его состава [14, с. 16], и именно такой уровень знаний достаточен для принятия отвечающего требованиям закона решения о необходимости инициирования уголовного преследования.
По справедливому мнению В.П. Бо-жьева, для возбуждения уголовного дела необходимо «наличие сведений, дающих основания допускать возможность совершения преступления. Такой информации достаточно, чтобы возбудить уголовное дело, а в ходе предварительного расследования (нередко и судебного разбирательства) убедиться, было ли совершено преступление» [15, с. 19].
В связи с этим нами разделяется позиция ученых, которые, рассматривая этот вопрос, считают, что для его законного разрешения «достаточно установить лишь признаки, относящиеся преимущественно к объективной стороне деяния, и признаки объекта» [16, с. 428]. При этом, на наш взгляд, из приведенного утверждения отнюдь не следует, что в ст. 140 УПК РФ речь должна идти не о признаках преступления, а о признаках его состава.
Как известно, к обязательным признакам объективной стороны составов всех преступлений, вне зависимости от их конструкции в уголовном законе, относится общественная опасность деяния. Но общественная опасность - это один из объективных атрибутов и понятия преступления. В этом заключается общность рассматриваемых понятий, и именно поэтому многими исследователями понятия «признаки преступления» и «признаки состава преступления» отождествляются [12, с. 508].
При установлении соотношения рассматриваемых понятий, как указывает А.В. Шеслер, следует учитывать, что понятие преступления своим содержанием призвано обобщить все без исключения разновидности преступных деяний, тогда как понятие состава преступления призвано производить их юридическое разграничение на конкретные виды с учетом сово-
купности законодательно определенных, типичных признаков. Первое понятие отвечает на вопрос о том, что является преступлением, а второе - какое именно преступление совершено [17, с. 123].
Как представляется, именно в такой последовательности и ставятся вопросы субъектом доказывания в процессе уголовно-процессуального познания: прежде устанавливается, является ли деяние преступным, и лишь затем конкретизируются его индивидуальные признаки, соответствующие определенному составу преступления.
Таким образом, общность характеристики преступления и состава преступления в том, что они являются категориями, вызывающими в сознании как правоприменителя, так и любого гражданина представление о преступлении. Но эти представления о преступлении, как подчеркивается в научной литературе, существенно различаются углом зрения. Если раскрытое в ст. 14 УК РФ понятие преступления отражает его смысл как социального явления и его сущность заключается в общественной опасности, то понятие состава преступления призвано давать представление о преступлении по содержащимся в законе элементам (элементарное представление). По этой причине неразрывная связь этих понятий при определении наличия преступления является очевидной [4, с. 75].
Следовательно, понятия «преступление» и «состав преступления» имеют родовидовое (внутрикатегориальное) отношение, в котором понятие «преступление» по объему является более широким, поэтому понятие «признаки преступления» в ст. 140 УПК РФ употреблено верно.
Закон устанавливает, что на начальной стадии речь должна идти только о признаках преступления, но не о факте преступления. Обнаружение, например, признаков убийства должно влечь возбуждение уголовного дела по факту обнаружения деяния, лишь подпадающего под признаки убийства, но не по факту убийства. Установление последнего - задача предварительного расследования, а впоследствии - суда.
Некоторые авторы полагают, что в ч. 2 ст. 140 УПК РФ в качестве основания для возбуждения уголовного дела долж-
но быть отражено «наличие достаточных данных, указывающих на признаки конкретного состава преступления» [18, с. 10]. На наш взгляд, такая формулировка представляется излишней и не привнесет в закон ничего нового, поскольку требование об указании конкретной нормы уголовного закона в постановлении о возбуждении уголовного дела уже содержится в п. 4 ч. 2 ст. 146 УПК РФ.
Вместе с тем наличие указанного требования не означает необходимости предельной точности квалификации деяния уже на начальном этапе уголовного судопроизводства, такая задача и не может ставиться перед этой стадией в связи с ограниченностью ее средств. Вред, причиненный определенному объекту уголовно-правовой охраны, здесь устанавливается лишь предположительно и, следовательно, определение нарушенной нормы уголовного закона может быть только наиболее приближенным. Это естественно, поскольку принятие решения при ограниченных данных вряд ли может быть обосновано с полной достоверностью. Соответственно, сведения, лежащие в основе решения, не обязательно должны характеризоваться как полные и согласованные между собой во всех деталях и исключать возможность иного, даже противоположного, вывода [12, с. 517].
В связи с этим требования п. 4 ч. 2 ст. 146 УПК РФ следует трактовать не иначе, как лишь вероятную оценку степени соответствия признаков совершенного с признаками определенной нормы уголовного закона, поскольку данным, обосновывающим это соответствие, еще только предстоит получить статус доказательств в ходе их проверки и оценки на последующих этапах производства по делу.
Допустим, обнаружение при осмотре места происшествия следов насильственной смерти на трупе человека или нарушенных запоров на дверях помещения и пропажи определенных предметов требует в силу предписаний ч. 2 ст. 21 УПК РФ незамедлительной реакции правоохранительных органов. При таких исходных данных в первом случае дело будет возбуждено по признакам убийства, а во втором - по признакам кражи с проникновением. Не исключена возможность того, что по мере
получения новых данных уже в ходе расследования квалификация будет изменена и расследуемое событие в первом случае будет оценено как причинение смерти по неосторожности или даже не подпадающий под признаки преступления несчастный случай, а во втором - как разбой.
Безусловно, в приведенных примерах речь идет об установлении, хоть и приблизительном, признаков состава преступления. Но, например, выяснение того, что содеянное относится к гражданско-правовым отношениям и не вышло за его рамки, не исключая противоправности, все же исключает его уголовную наказуемость. В таких ситуациях имеет место не отсутствие признаков состава преступления, а отсутствие именно признаков преступления, что отнюдь не является редким, особенно при возбуждении дел о преступлениях в сфере коммерческой деятельности. В связи с этим полагаем, что при использовании в ст. 140 УПК РФ понятия «признаки состава преступления» будут нарушены правила юридической техники, в данном случае - недостаточная обобщенность нормы.
Отметим, кроме этого, что положение закона, отраженное в п. 4 ч. 2 ст. 146 УПК РФ, нередко справедливо, на наш взгляд, критикуется в связи с тем, что точность юридической оценки криминального события «нацеливает» правоприменителя стремиться к получению о нем исчерпывающих сведений и откладывать решение вопроса о возбуждении уголовного дела, превращая начальную стадию в своего рода «репетицию» предварительного расследования. В частности, как правомерно отмечает К.В. Муравьев, «целесообразно допустить первоначальную юридическую оценку содеянного по принадлежности к объекту группы преступных деяний (например, предусмотренных определенной главой УК РФ) и разрешить квалификацию по конкретной статье УК РФ после получения достаточных для этого доказательств на предварительном расследовании (такой подход использован, например, в ст. 398 УПК Латвии)» [19, с. 456].
Думается, что в такой рекомендации по совершенствованию законодательства содержится рациональное зерно, поскольку ее реализация, безусловно, будет способствовать минимизации случаев не-
обоснованного затягивания сроков начала предварительного расследования*.
Кроме этого, считаем несправедливым высказываемый некоторыми авторами упрек законодателю в том, что он, по их мнению, не видит принципиальной разницы в содержании понятий «признаки преступления» и «признаки состава преступления» [1, с. 6]. Думается, что это не так. В УПК РФ 28 раз употреблено понятие «признаки преступления» и лишь однажды - понятие «признаки состава преступления». Отметим, что последнее понятие употреблено в норме, регламентирующей отношения уже на заключительном этапе уголовного судопроизводства - этапе судебного разбирательства (ч. 8 ст. 335 УПК РФ).
Также следует указать на то, что определенность нормативного материала с необходимостью должна предполагать однозначность использования терминологических единиц. В частности, в ч. 3 ст. 450 УПК РФ законодателем использовано понятие «признаки совершения преступления», обнаружение которых позволяет произвести осмотр в помещениях, используемых для адвокатской деятельности. Думается, что именно признаки противоправности и запрещенности уголовным законом определенных действий адвоката могут служить основанием для проведения осмотра, но никак не признаки состава преступления. Это еще раз свидетельствует о большей обобщенности понятия «признаки преступления» по сравнению с понятием «признаки состава преступления».
При отсутствии различия в этих понятиях не было бы смысла при постановлении приговора в необходимости наличия двух строго последовательных ответов на вопросы в п. 3 ч. 1 ст. 299 УПК РФ: является ли это деяние преступлением и какими пунктом, частью, статьей УК РФ оно предусмотрено. Но если в указанной норме речь идет об оценке уже совершенного, то на стадии возбуждения уголовного дела оценивается только предположительно совершенное, поэтому речь и должна идти лишь о признаках и первого, и второго.
* Следует отметить, что в соответствии со ст. 112 УПК РСФСР достаточно было указывать лишь статью уголовного закона, по признакам которого возбуждается дело.
При этом очевидно, что при отрицательном ответе на первый вопрос полностью исключается необходимость ответа на второй, а положительный ответ на вопрос о наличии признаков преступления уже является достаточным основанием для инициирования уголовного преследования.
Подводя итог, укажем, что нами разделяется позиция Ю.К. Якимовича, считающего, что на этой стадии необходимо установить, имеются ли данные, достаточные для предположения (не обязательно для уверенности), что имело место именно преступление (Якимович Ю.К., 2015). Подчеркнем, что данная позиция разделяется и судом высшей инстанции. Например, согласно постановлению Конституционного Суда Российской Федерации от 14 января 2000 г. N 1-П «возбуждение уголовного дела представляет собой стадию уголовного процесса, в ходе которой устанавливается наличие или отсутствие самого основания к возбуждению дела - достаточных данных, указывающих на признаки именно преступления»*.
В соответствии с Толковым словарем В.И. Даля признак - это все, по чему узна-
* По делу о проверке конституционности отдельных положений Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, регулирующих полномочия суда по возбуждению уголовного дела, в связи с жалобой гражданки И.П. Смирновой и запросом Верховного Суда Российской Федерации: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 14 янв. 2000 г. N 1-П // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2000. N 2.
ют что-либо, отличие, знак, метка, запри-мета [20, с. 528]. В Философском энциклопедическом словаре признак также определяется как свойство, по которому узнают или познают предмет [21, с. 362]. На наш взгляд, в понятии «признак преступления» его первое слово (признак) должно пониматься в том значении, которое оно имеет в общеупотребительном смысле, как отличающее, разграничивающее одно от другого, в нашем случае - преступное от непреступного.
В свою очередь, исходя из соотношения понятий «признаки преступления» и «признаки состава преступления», в котором первое понятие, являясь подчиняющим, а потому и наиболее общим, следует, что любой признак состава преступления - это одновременно и признак преступления, поэтому не должно усматриваться никакой ошибки законодателя в употреблении именно последнего понятия в ч. 2 ст. 140 УПК РФ. С целью выполнения предписания указанной нормы о достаточности данных о признаках преступления необходимо установить лишь такие свойства и черты события, благодаря которым оно распознается как общественно опасное и противоправное. В свою очередь, вопрос о том, действительно ли эти свойства и черты образуют преступное деяние и какое именно, подлежит разрешению уже в процессе доказывания по уголовному делу. Такое понимание вполне соответствует и требованиям ч. 2 ст. 21 УПК РФ, в которой также употреблено понятие «признаки преступления».
Список источников
1. Ковтун Н.Н., Ярцев Р.В. Особый порядок возбуждения уголовного дела в отношении специальных субъектов или их привлечения в качестве обвиняемых (глава 52 УПК РФ) // Уголовное судопроизводство. 2008. N 1. С. 5-12.
2. Прошляков А.Д. Проблемы применения норм главы 52 УПК РФ // Российский юридический журнал. 2007. N 1 (53). С. 127-130.
3. Уголовное право России: учебник для вузов: в 2 т. Т. 1: Общая часть / отв. ред. А.Н. Игнатов, Ю.А. Красиков. Москва: НОРМА (НОРМА - ИНФРА-М), 2000. 639 с.
4. Уголовное право России. Общая часть: учебник для бакалавров / отв. ред. А.И. Плотников. Оренбург: Университет, 2016. 442 с.
5. Ялеев В.И. О некоторых проблемах применения Инструкции «О порядке представления результатов ОРД следователю, дознавателю, прокурору или в суд» // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2012. N 2 (18). С. 224-226.
6. Зеленская Т.В. Актуальные вопросы обеспечения прав и интересов лиц, участвующих в производстве процессуальных действий при проверке сообщения о преступлении // Сибирские уголовно-процессуальные и криминалистические чтения. 2019. N 3 (25). С. 35-43.
7. Вилкова Т.Ю., Мазюк Р.В., Хохряков М.А. Целесообразность как принцип и как основание для принятия решений в уголовном судопроизводстве: зарубежный опыт и перспективы применения в России // Всероссийский криминологический журнал. 2022. Т. 16. N 1. С. 91-100.
8. Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве. Их виды, содержание и формы. Москва: Юрид. лит., 1976. 166 с.
9. Мейер Д.И. Русское гражданское право: в 2 т. Т. 1 / под ред. А. Вицына. Санкт-Петербург: Тип. Н. Ти-блена, 1861. 367 с.
10. Шадрин М.Ю. Общие начала назначения наказания в свете действия статьи 2 Конституции Российской Федерации // Сибирские уголовно-процессуальные и криминалистические чтения. 2019. N 2 (24). С. 134-141.
11. Ратьков А.Н. Выверенность процессуальных конструкций как основа эффективной уголовно-процессуальной политики // Сибирские уголовно-процессуальные и криминалистические чтения. 2017. N 4 (18). С. 85-93.
12. Уголовный процесс. Проблемные лекции / под ред. В.Т. Томина, И.А. Зинченко. Москва: Юрайт, 2013.
799 с.
13. Колоколов Н.А. Актуальные проблемы защиты прав, свобод и законных интересов личности в уголовном процессе: в призме результатов мониторинга 2008-2009 гг. Москва: Юрист, 2009. 368 с.
14. Гаухман Л.Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. Москва: ЮрИнфоР, 2001. 316 с.
15. Божьев В.П. Предисловие к научно-практическому комментарию к УПК РФ / под общ. ред. В.М. Лебедева; науч. ред. В.П. Божьев. 3-е изд., перераб. и доп. Москва: Юрайт-Издат, 2014. 851 с.
16. Гриненко А.В. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: постатейный научно-практический комментарий: учеб. пособие. Москва: Проспект, 2017. 1040 с.
17. Уголовное право. Общая часть: учеб. пособие / под общ. ред. В.А. Уткина, А.В. Шеслера. Томск: Изд. дом Томского гос. ун-та, 2016. 600 с.
18. Галиуллин Ш.Р. Судебный контроль за законностью и обоснованностью уголовного преследования, реализуемого в отношении специальных субъектов уголовного судопроизводства России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.09. Москва, 2008. 30 с.
19. Муравьев К.В. «Пропасть» между теорией и практикой возбуждения дел - результат уголовно-процессуальной политики // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. N 2 (34). С. 453-457.
20. Даль В.И. Толковый словарь русского языка. Современная версия. Москва: Эксмо, 2006. 736 с.
21. Философский энциклопедический словарь. Москва: ИНФРА-М, 2007. 576 с.
References
1. Kovtun N.N., Yartsev R.V. A special procedure for initiating a criminal case against special subjects or involving them as defendants (Chapter 52 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation). Criminal proceedings, 2008, no. 1, pp. 5-12. (In Russ.).
2. Proshlyakov A.D. Problems of application of the norms of Chapter 52 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation. Russian Law Journal, 2007, no. 1 (53), pp. 127-130. (In Russ.).
3. Criminal law of Russia. In 2 volumes. Vol. 1. General part. Moscow, NORMA (NORMA - INFRA-M) Publ., 2000. 639 p. (In Russ.).
4. Criminal law of Russia. General part. Orenburg, Universitet Publ., 2016. 442 p. (In Russ.).
5. Yaleev V.I. About some problems with the application of the Instruction "On the procedure for submitting the results of the ORD to the investigator, the investigator, the prosecutor or to the court". Legal Science and Practice: Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2012, no. 2 (18), pp. 224-226. (In Russ.).
6. Zelenskaya T.V. Topical issues of ensuring the rights and interests of persons involved in the production of procedural actions when verifying a crime report. Siberian Criminal Procedural and Criminalistic Readings, 2019, no. 3 (25), pp. 35-43. (In Russ.).
7. Vilkova T.Yu., Mazyuk R.V., Khokhryakov M.A. Expediency as a principle and as a basis for decision-making in criminal proceedings: foreign experience and prospects of application in Russia. All-Russian Journal of Criminology, 2022, vol. 16, no. 1, pp. 91-100. (In Russ.).
8. Lupinskaya P.A. Decisions in criminal proceedings. Their types, content and forms. Moscow, Yuridicheskaya literature Publ., 1976. 166 p. (In Russ.).
9. Meyer D.I. Russian civil law. In 2 volumes. Vol. 1. St. Petersburg, Printing house of N. Tiblen, 1861. 367 p. (In Russ.).
10. Shadrin M.Yu. General principles of sentencing in the light of Article 2 of the Constitution of the Russian Federation. Siberian Criminal Procedural and Criminalistic Readings, 2019, no. 2 (24), pp. 134-141. (In Russ.).
11. Rat'kov A.N. Verification of procedural constructions as the basis of effective criminal procedural policy. Siberian Criminal Procedural and Criminalistic Readings, 2017, no. 4 (18), pp. 85-93. (In Russ.).
12. Criminal proceedings. Problem lectures. Moscow, Yurayt Publ., 2013. 799 p. (In Russ.).
13. Kolokolov N.A. Actual problems of protection of rights, freedoms and legitimate interests of the individual in criminal proceedings: in the prism of monitoring results 2008-2009 Moscow, Yurist Publ., 2009. 368 p. (I n Russ.).
14. Gaukhman L.D. Qualification of crimes: law, theory, practice. Moscow, YurlnFor Publ., 2001. 316 p. (In Russ.).
15. Bozh'ev V.P. Preface to the scientific and practical commentary to the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation. Moscow, Yurayt-lzdat Publ., 2014. 851 p. (In Russ.).
16. Grinenko A.V. Criminal Procedure Code of the Russian Federation: article-by-article scientific and practical commentary. Moscow, Prospect Publ., 2017. 1040 p. (In Russ.).
17. Criminal law. General part. Tomsk, Publishing House of Tomsk State University, 2016. 600 p. (In Russ.).
18. Galiullin Sh.R. Judicial control over the legality and validity of criminal prosecution carried out against special subjects of criminal proceedings in Russia. Autoabstract Cand. Diss. Moscow, 2008. 30 p. (In Russ.).
19. Murav'ev K.V. The "gap" between the theory and practice of initiating cases is the result of criminal procedural policy. Legal Science and Practice: Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2016, no. 2 (34), pp. 453-457. (In Russ.).
20. Dal' V.I. Explanatory dictionary of the Russian language. The modern version. Moscow, Eksmo Publ., 2006, 736 p. (In Russ.).
21. Philosophical Encyclopedic Dictionary. Moscow, INFRA-M Publ., 2007. 576 p. (In Russ.).
